К восьмой своей старости стал бессмертный Кащей очень брюзгливым, сердитым, ворчливым. А что ещё сделаешь, коли стареешь-стареешь и всё тут? Вот молодеть бы да веселеть! Кащей имел колдовское первое, то есть способность стареть, но не мог молодеть. Короче, был он старым и бесконечным. Сам Кащей Бессмертный так бывало говаривал: "Я достиг разных мудростей и настолько всё знаю, что противно мне стало с кем-нибудь толковать. И настолько богат я, что не знаю, что с богачеством делать, хотя сам знаю всё!" Баба Яга как-то давно просительно обратилась кнему:
- Кащеюшка, звон лесами, полями, горами идёт о твоём огромном богачестве! Ты мне старенькой подарил бы какой бриллиантик побольше, подаришь?
- Зачем это тебе?! - буркнул хрипло Кащей. - Ты сыта им не будешь, умней и красивей не станешь, костяная нога у тебя не поправится, но забот и хлопот бриллиантик добавит.
- А каких же забот? - удивилась Яга.
- Ночью спать перестанешь, оком будешь крутить, чтоб его не украли.
- А я наколдую, чтоб не украли!
- Так сама себе бриллиант наколдуй и любуйся им до безумия.
- А он будет тогда колдовской! Он получится как бы фальшивый. У тебя ж в терему, старый ворон мне сказывал, в сундуках бриллиантов, рубинов, изумрудов великое множество. Все они настоящие, пропадают дуром!
- Ценные камни с каждым часом дороже становятся. Дуром пропадает лишь то, что в руках дураков. Ты всё поняла?
Осерчала баба Яга на таковский ответ, на метлу села боком и прочь улетела. А бессмертный Кащей сам себя за ум похвалил и так рассудил: "Что зря толковать да рот раскрывать? Это ж бестолку!" Так, с того давнего дня, стал он рот раскрывать в трёх лишь случаях: когда пищу желудку проталкивал, когда ночью храпел и когда принимался зевать от тоски. Вслух всем он стал говорить, а точнее мычать-выдыхать, только - "Ф-фф-ымм!.." Странный звук - колдовской!
Прошло всего 35 лет, будто б лето кончалось, но было тепло. Кащей после завтрака руками взмахнул девять раз, стал кречетом, улетел из хором своих, долетел до Кривого ручья, сел на его бережок и вернул себе прежний облик. Дошагал он до колоды сухой, но трухлявой, сел мягким местом на мягкое, огляделся, вздохнул и расслабился. "Ф-фф-ымм!" - прогудел он привычно, подумал: де хорошо ему тут одному-то, никто не мешает размышлять о близости осени, когда лес весь разукрасится, когда зелень из листьев сойдёт. А Кривой ручей тихонько журчал. Кривым он оттого назывался, что криво петлял через лес: то вправо, то влево.
Вдруг колода под ним чуть приметно качнулась, слабо скрипнула, тихо трескнула. Обернулся Кащей да и видит, что с ним рядом сидит дядька старенький, бородатый с усами и видом опрятный.
- Ф-фф-ымм! - рассердился Кащей, пробурчал, - Кто таков? Как посмел мне мешать размышлять?! Ан, пошёл бы ты вон, пока камнем не сделал тебя и не бросил в ручей, где ты разом потонешь!
- Сам я Дядя-Трескун, делай камнем, бросай! Только я отскочу и там сяду, где сам захочу. Пожелаю, Кащей, так залезу в карман твой и там посижу до поры!
- Так ты вор, что в карман мне полезешь?
- Не-ет, я Дядя-Трескун,
- А зачем? Про такого не слышал. Ну-к ты мне расскажи! Как узнал, что я Кащей?
- Ты же с лысиной, уши дряблые, лоб и щёки в морщинах, лик и рот у тебя перекошенны, злость шальная в глазах, весь ты отрицательный...
Пальцы щёлкнули громче прежнего - дядька стал мелким камешком. Колдун ковырнул его левой ногой в сапожке, камень в воду слетел, утонул. А Кащей сел на прежнее место и хотел успокоиться. Но опять затрещала колода. Он опять обернулся и глянул назад. А там Дядя-Трескун, сух да цел, сидит, как сидел, ухмыляется.
- Ф-фф-ымм!
- Не шипи, не шуми, - заявил старичок, - Я же звуком являюсь, от всего отлетаю, там сажусь, где хочу. Хоть ты тресни, а зла мне не сделаешь. Я же Дядя-Трескун.
- Вот и тресни! - разозлился Кащей.
- Я и тресну, спасибо тебе за доброе пожелание! Щёлкни пальцами, а я трески пущу. Ну же!
Сам того не желая, Кащей щёлкнул пальцами правой руки, от них треск отлетел и пошёл этот треск по лесу гулять: ветви стали потрескивать, пни затрещали в чащобе, сухостой затрещал, затрещали коренья, под землёй ещё что-то трескнуло. "Колдовство! Чужая вредоносная магия..." - напугался Кащей, закрыл правый глаз, а левым - оглядел сердито лужайку с кустами: нет ли чертей там за кочкой. Черти были, но Кащей щёлкнул пальцами левой руки - всех их прочь за бугор унесло. И опять за бугром пуще прежнего затрещало. Самого Трескуна в это время нигде как бы не было. Но он вдруг объявился опять на колоде. Кащей повернулся к нему:
- Вот что, Дядя-Трескун, прекрати-ка дурить - не трещи!
- Почему?
- Потому, что явление ты бесполезное! Лес и дол хороши тишиной, но не треском со звонами!
- От сплошной тишины у тебя голова загудит, уши станут ненужными, да и Девочка-Эхо обидится. Если треска не станет, что ей звукомножить в лесу? Мы ж сейчас вместе с ней потрудились. Если треск прекратить, как оленю узнать, что опасность близка? Как зайчишке ушастому спрятаться от лисицы? Лес имеет свой звук, дол имеет свой звук и ручей бежит, не безмолвствует.
- Ф-фф-ымм! Хорошо, ты мне пригодишься! Я тебя в хоромы свои заберу. Мне в хоромах послужишь. Только зря не шуми, будешь тихо сидеть. Прикажу - потрещишь, а так будешь безмолвствовать. Да! И в карман мне не лезь!
- Не залезть не могу!
- Почему?
- У тебя ж табакерка в кармане. В ней табак для старого носа. В день раз десять по щепотке каждой ноздре достаётся. Ты, к примеру, нюхнул, табакерку закрыл и в карман её опустил. При закрытии табакерки ты что должен услышать? Щелчок! А вот если не щёлкнет, табак может рассыпаться. Но она и сама ведь может отщёлкнуться! Так мой долг тот отщёлк из кармана ушам твоим донести.
- А вдруг не услышу?
- Значит, новая новость - надо левое ухо прочистить. Табакаерка ведь в левом кармане. Или ещё, захотел ты орехом полакомиться. Чем расколешь орех?
- Щипцами из стали, а покрыты они позолотой из чистого золота!
- Ну-ну! Коли спелый орешек, он с треском радостно лопнет. А коли он не созрел, так мягко продавится, скорлупа смешается с ядрышком. В рот его, стало быть, не клади - исплюёшься. Без меня как обойдёшься, я спелому должен подать нужный треск.
- А вдруг твой этот треск я опять не расслышу?
- Тогда и правое ухо прочисть, оба уха прочисть и промой!
- Ф-фф-ымм! В хоромы я тебя не возьму, ты слишком груб, неотёсан. Мотайся в лесу, тут свои трески пускай! Я достиг разных мудростей и настолько всё знаю, что противно с тобой мне толковать. Чтоб тебя треснуло - ф-фф-ымм!
- Ф-фф-ымм! - долетело откуда-то сверху.
- Так ты дразниться?! - Кащей вскочил и руками взмахнул девять раз, сделался кречетом.
Хищным оком надменно взглянул он на Дядю-Трескуна и взлетел.
- Лети, птица пернатая! Это Девочка-Эхо с берёзки ответила, ты ей кичливостью надоел. Только я в твоём терему буду раньше тебя! На кончиках крыльев прибуду, они-то ведь с потреском! Прибуду и с крыльев вперёд отлечу!
- Отлети! Ха-ха! - крикнул кречет. - В терему я тебя изловлю и в малый чугунный сундук заточу!
Скоро Кащей Бессмертный опустился в свой терем на верхний балкон и, вернув себе прежний облик, кликнул слуг-истуканов:
- Ф-фф-ымм! Бородей и Додум, отправлятесь-ка в спальню, принесите-ка мне узелок с чистой ватой и тонкие палочки! Друг за другом следите, чтоб ваты никто не коснулся! Захватите ещё мою Книгу мудростей!
Слуги тотчас доставили ему на балкон узелок тонкой кожи с затяжкой чистого шёлка, стопку палочек и толстую книгу.
- Вот, хозяин, твой узелок и твои палочки, - поклонился, опустил узелок на стол истукан Бородей, у которого борода вверх росла - аж глаза застилала. - Я следил за Додумом, чтобы он грязной лапой ничего не коснулся!
- Я ить тоже оно... того самого, - поклонился Додум, у которого мысли свивались в клубок и никак он не мог эти мысли додумать. - Вот Книга мудростей!
- Ф-фф-ымм! Пошли оба вон!
Кащей распахнул Книгу мудростей, нашёл в ней раздел с умнейшими мыслями на букву "У" и отыскал заголовок: "Уход за ушами (волшебный)" Прочитав об уходе волшебные мысли он самое главное вслух повторил:
- При умывании каждое ухо омывать ежедневно; ушные отверстия прочищать чистой ватой, смоченной эликсиром или колонской водой всякий третий день (летом) и каждый день пятый (зимой)...
Колдун слегка на себя рассердился, так как ничего такого не делал лет пятьдесят, с треском захлопнул Книгу мудростей и приступил к чистке ушей. После треска захлопнутой книги, над столом кто-то невидимый тихо вздохнул и рассмеялся. Кащей выянул ватный тампон из левого уха, взглянул на него и схватился за сердце...
Пока он держался за сердце, незримый кто-то сказал:
- Знать можно всё или почти всё, но знать и делать известное - две совершенно разные вещи, две разные мудрости, которым не по пути.
Тут и сказке конец, кто её дочитал до конца или слушал, тот - молодец и прибудет всегдас ушами чистыми в добром здравии и с удачей!
А перо, сверкнув белизной, уже дальше летит с ветерком и готово писать по окну сказки новые.