Кто такой этот ухватливый? Нет, зря иной мой читатель подумал: мол, такой, который всё подряд лишь хватает да тянет к себе, под себя. Наш герой не таков! Наш - за самое сложное и сложнейшее дело берётся, а если берётся, то дело сделает. Звать его Аверьяном. А через дом от его справной избы по озёрной боковине деревни в развалюшке-избушке жил Николашка болтун, хвастун и бездельник. За глаза деревенские звали его худоруким, так как наобещать и наболтать Николашка прекрасно умел, а вот делу всякому сыпал он отговорки одни.
Озеро, на котором деревня стояла, называлось Лучистым. Утром солнце на востоке встаёт, лучи в озеро окунает и вода озёрная начинает лучиться. Из Лучистого река добрая вытекает и зовётся она Перепадихой, так как сперва через камни проходит бурной водой, а уж ниже становится ровной, пошире, спокойной.
Как-то было такое. Сход деревенский решил общей силой бабушке Видневой на избе кровлю выправить, чтобы в осень она не текла.
- Хорошо порешили, дело славное! - кивнул староста Ерофей. - Остаётся наметить, кто дело зачнёт да когда, ибо время не терпит.
- Я за это возьмусь утром завтра же! - заявил Николашка, так как внучка бабушки Видневой Лиза статна была, ликом ясным красива. - За недельку один сам всё сделаю. Только пусть-ка Фока, а с ним дядя Степан мне солому подвозят. Да ещё пусть-ка мне Аверьян не мешает, он ведь что - думать станет сперва: что да как! Он у нас тугодум, зря лишь время впустую загробит!
Мужики повздыхали в сомнениях, но перечить не стали. Сход потолковал ещё о том да сём и все разошлись.
Утром впрямь на тележке гремливой, но в лучших портах и рубахе, в сапожках подкатил Нколашка к избе бабушки Видневой, поздоровался и стал с Лизой любезничать:
- Ай, дева, бабушка, у тебя хороша! Чисто яблочко красное, всех других наших девок виднее!
И не ходит она, а плывёт белым лебедем, глазки карие с поволокою!
Лиза лишь покачала головкой, смутилась и к амбару ушла.
- Ты, сокол ясный, нам помочь обещал, байки-чайки они разлетаются! Отчего ж ты без лестницы, как наверх-то полезешь? Как ты кровлю осмотришь?
- А вяз вон, бабуля, зачем! По нему поднимусь и во всём разберусь!
Полез Николашка по вязу, от ствола перебрался на ветку, а с ветки сорвался, обрушился прямо на кровлю, провалил в ней большую дыру, пробил засыпной потолок. Выбрался он из избы через дверь, охает, ахает, за бок держится и хромает. Дохромал до повозки, влез в неё, укатил восвояси.
Через три дня дошёл до избы бабушки Видневой староста, поздоровался с бабушкой и спросил:
- Как тут дело, бабушка, спорится?
- Да, никак, дядюшка Ерофей. - ответила бабушка, - худорукий кровлю мне провалил и пропал. Фока и Степан солому новую подвезли, за избой разложили. Не дай бог, дожди зарядят, а нам с Лизой ночами через пролом звёзды видно. Про зиму боюсь и подумать!
- Бес ему в рёбра! Возьму с собой двух мужиков, пойдём с ним разберёмся.
Пришли втроём вечером к Николашке, тот с балалайкой у порога своей развалюхи сидит, бъёт по струнам "трень-брень". Увидал он гостей и песенку занудил:
От рассвета до заката
Я трудился, как пчела,
Заготовил как мне надо,
Но волна всё унесла...
- Отчего, Николай, слово не держишь, дело не делаешь? - спросил староста. - Добиваешься, чтоб совсем тебе веры не было?
- А ты, дядя Ерофей, что песню не слышишь? В ней вот о чём... Кровлю-то я осмотрел. Понял, под солому стропила новые надо сводить, из прочных веток лыком обрешётки вязать да крепить, потом вязками стлать плотно рядками солому. А где всё это взять, само не возьмётся! Так вот, тот день и ещё двое суток, провёл я на Лучистом, где по берегу берёза крепка и молодняк берёзовый есть. Нарубил-заготовил стропила, прочный прут, лыка впрок. Всё у самого берега в кипу сложил, чтоб кустами не шастать, рубаху не рвать. А тут ветер поднялся, но я к себе отошёл, чтоб до утра мне отоспаться. Ветер бурю поднял, по Лучистому волны помчались и всю кипу в озеро унесло. Вся работа пропала! Я по берегу, я по берегу... долго бегал, искал, ничего не нашёл, с горя выпил жбан бражки, вернулся к себе и ещё с горя выпил. Вот, сижу горе мыкаю.
- Не слыхал ночью бури-то! Тихо было, - усомнился Никифор.
- Так изба твоя дальше от озера, да ты спал, видно, крепко от устали!
- Это правда, спал крепко, - согласился Никифор, - от устали.
- Я спал чутко, но бури не слышал, - нахмурился староста, - однако, что было - то было, раз ты говоришь. От общества за труды позволь тебе руку пожать!
Староста Ерофей пожал руку работнику Николашке, громко вздохнул и спросил:
- Что дальше сделать намерен?
- Я так наломался, что семь дней теперь отдохну! Ты, дядя Ерофей, наряди новый раз мужков всё заготовить. А как будет готово, так...
- Так тебя в дело старшим поставить?
- А чего не поставить? Я всё могу!
- Мы из стада той неделей трёх овец потеряли. Волк вокруг осмелел. В пастухи не желаешь?
- В пастухи не желаю, слишком рано вставать. Но для стада могу понаделать вертушек, ветер будет крутить, они станут щёлкать. Только надо их вокруг стада переставлять. Это просто, выдернул кол, на котором трещётка, перенёс на новое место и снова в землю воткнул. Волк убоится, сбежит.
- Хорошее дело, сделай две-три вертушки, - одобрил Демьян, до того не сказавший и слова, - но вот только смотри, чтоб волной их не смыло с концами. Идём, староста, уже поздно!
Когда гости отошли от Николашки подальше, Ерофей Демьяна спросил:
- Так, выходит, Демьян, и ты ему не поверил?
- Ни единому слову, всё сплошное враньё! А ты, Ерофей, ему руку пожал!
- Я пожал, чтоб проверить, а есть ли мозоли. Мозоли отсутствуют. Сделай он половину того, о чём нам наплёл, хоть один на ладони возник бы. А крышу править попрошу Аверьяна, он, если скажет, то точно сделает. Он мне и скажет!
- Почему так уверен? - спросил приотставший на полшага Никифор.
- Потому - человек он порядочный, ничего зря не скажет; потому - он в Лизу влюблён; потому - просил меня быть его сватом. Хватит тебе трёх потому?
- Мне хватит. А Нколашка меня уговаривал в сваты, он тоже в Лизу влюбился.
- И ты?
- Я отказался, без грубости, но отказался, - Никифор взглянул на потемневшее небо, - ведь сват как бы в ответе за жениха. Зачем ей такой худорукий и врун. Отметь, сколько попусту говорит! Но что ни соври, простота ложь любую откроет. Мы-то люди простые, сами врать не желаем.
Надо ли говорить, Аверьян и с ним ещё два деревенских кровлю новую справно поставили. Потом, поздней осенью он заслал к Лизе сватов и она благосклонно ответила.
Тут и сказке конец, кто её дочитал до конца или слушал, тот - молодец и прибудет всегда в добром разуме и с удачей!
А перо, сверкнув белизной, уже дальше летит с ветерком и готово писать по окну сказки новые.