"Ох, спасибо тому, кто строил этот город с его прямыми улицами и хорошо просматриваемыми перекрестками", - думал Юра, проезжая по улицам Алма-Аты.
...........
Павел Михайлович Зенков - "вольный" архитектор прогуливался по строящимся городским улицам. Его "детище" город Верный строился по "петербургскому" принципу. Уже были видны очертания прямых улиц, спускавшихся от гор в долину.
Остановившись, он обратился к своему единомышленнику и товарищу инженеру Криштановскому:
- Ну, что, дорогой мой, Николай Иванович, как Вам моя идея?!
- Позвольте Павел Михайлович, с Вами согласиться, - ответил, идущий немного позади, инженер, - идея хорошая, как раз здесь мы закончили череду улиц и уперлись в Станичное кладбище. Конечно, так и просится парк. Это место уже имеет зеленые насаждения и население называет его Старокладбищенский парком. Конечно, до нормально парка еще далеко!
- Вот и ладненько! Давайте-ка, вечерком в субботу у меня за чайком соберемся, пригласим господ архитекторов, историков, лесоводов и обсудим план парка. Думаю, наш уважаемый лесовод Баум, подскажет, какие деревья нужно завести для парковых посадок.
Вечером субботы в доме на углу Губернаторской и Киргизской улиц у Зенковых собралась практически вся компания известных "верненских" устроителей: сам Павел Михайлович Зенков, инженер - строитель Николай Иванович Криштановский, архитектор Григорий Михайлович Серебряников, лесовод Алексей Алексеевич Фетисов, историк Николай Павлович Аристов. В уголке примостился и все, что говорилось, слушал сын Павла Михайловича - Андрей.
- Наталья Филипповна, душенька, здравствуйте! - громко сказал, приветствуя хозяйку дома, запоздавший - лесничий при генерал-губернаторе Семиреченской области Э.О. Баум.
- Вас от ответственности за опоздание спасает только то, что Вы, уважаемый, старше меня, - сделал шутливое замечание хозяин дома и продолжил, - приветствую Вас, дорогой Эдуард Оттонович, проходите, размещайтесь, сейчас пить чай будем.
- Ну, старшинство, скажем незначительное, всего-то на год. Прошу прощения господа, за то, что прибыл последним, задержался по дороге. Добрый всем вечер! - улыбаясь в усы, ответил Баум.
Наталья Филипповна с горничной разносили чай, а мужчины обсуждали городские проблемы и курили.
Как и принято, общее руководство "собранием" взял на себя хозяин дома.
- Третьего дня мы с уважаемым Николаем Ивановичем обсуждали вопрос строительства городского парка. Известно, что вдоль арыков и речек, которыми изобилует данная местность много всякого рода зеленых насаждений. Но, уважаемые господа, на мой взгляд, строительство города не возможно без планирования системы его озеленения. И не только парки, но и улицы требуют своего плана зеленого обустройства. Давеча разговаривал с генерал-губернатором Колпаковским Герасимом Алексеевичем. Он живо заинтересовался нашим проектом. Глубоко уважаемые судари, извольте высказать свои мнения по данному вопросу.
Первым слово взял Эдуард Оттонович Баум:
- Уважаемый Павел Михайлович! Думаю, что парк в этом месте будет уместным. Образцом для его устройства можно считать Казённый парк, который заложен в предгорье и уже имеет свои очертания. В новом парке, мое мнение, следует посадить карагач, ель, клен, дуб, а также сосну. Согласен, что не только парком мы должны сегодня заниматься, а и всеми верненскими улицами. У меня есть наметки по данному вопросу, если Вы не будете возражать против такого долгого моего рассуждения. У нас в городе трудится прекрасный садовник Михаил Крештопенко, многие его хорошо знают, вот он предлагает улицы, прилегающие к парку, обрамить посадками карагачей, тополей, местного, так сказать, материала. Живут эти деревья более ста лет, вырастают высокими, с толстым стволом. Я полностью согласен с его мнением. Неплохо, также спланировать посадки из вяза, дуба, берёзы, ясеня и других видов деревьев, хорошо произрастающих в данной местности. Кроме этого, мной подготовлен проект распоряжения генерал-губернатора Семиречинской области, об обязательной посадке жителями Верного и всего Семиречья не менее 20 видов декоративных и плодовых насаждений, причем саженцы будем выдавать бесплатно. Данный проект будет в ближайшее время представлен его Высокопревосходительству.
- Спасибо любезный Эдуард Оттонович! Очень важные и нужные предложения, - произнес хозяин дома,- а что по данному поводу думает уважаемый Григорий Михайлович?
Серебряников пригладил усы и бородку, немного помедлил и сказал звучным профессорским голосом:
- Да, несомненно, господа, этот парковый ансамбль должен продолжить начатое дело по планированию и устройству других парковых ансамблей города. Этот парк вместе с окружающими его зданиями должен образовать самый живописный район города. Согласен и с уважаемым Эдуардом Оттоновичем по поводу того, чтобы планируя парковый ансамбль, мы вырисовывали и ландшафт прилегающих улиц, как по строениям, так и по зеленым насаждениям. У нас есть, как и отметил, наш уважаемый лесовод, пример Казённого парка, но здесь другая архитектура, город будет развиваться и дальше в долину, огибая данный парк.
- Благодарю Вас, Григорий Михайлович! Действительно, господа, прекрасная, на наш взгляд, планировка города, должна продолжаться и в отношении городских парков и надеюсь, что оных будет немало с расширением масштабов городского строительства. У кого есть еще мнения на данный вопрос, уважаемые господа?
Руку поднял Николай Павлович Аристов - историк, изучающий историю поселений в районе Заилийского Алатау.
- Да, пожалуйста, Николай Павлович, мы Вас слушаем, - произнес Зенков.
Поправив пенсне, Аристов начал рассуждать:
- Данная территория является еще и станичным кладбищем. Здесь могилы казаков и офицерских чинов, принимавших участие в освоении этих мест. Мы не должны этого забывать! То есть местный акрополь должен стать местом не только отдыха, но и поклонения памяти выдающихся людей.
- Спасибо, уважаемый Николай Павлович! - снова взял слово хозяин дома, - Да, мы должны помнить о тех, кто по приказу Императора Российского пришел на эту землю и увековечить память тех, кто увеличил славу Российской Империи. Думаю, что этому послужит и возведение в парке Храма. А существующий некрополь следует облагородить. Мною подготовлены предложения Его Высокопревосходительству о том, чтобы захоронения производить в другом месте.
Часть 2.
- Какой все-таки зеленый город Алма-Ата, - сказал, вроде бы про себя Толя.
Юра недоуменно глянул на него: "Чего это он о зелени города?". И ... кивнул, соглашаясь: "Да!".
.....
- Эдуард Оттонович! Приветствую Вас, уважаемый! - с еще не остановившейся пролетки закричал Павел Михайлович Зенков.
Баум, увлекшись работой по посадке аллеи тополей, которой лично руководил, не сразу заметил архитектора, а по совместительству и городского Голову, проезжающего мимо.
- А, добрый день, добрый день! Рад Вас видеть уважаемый Павел Михайлович! Да, вот наблюдаю, как аллею высаживают. Нужно ведь думать и о том, как улица будет выглядеть через 50, 60 , да и сто лет. Ведь эти прекрасные деревья живут удивительно долго и вырастают до 60 метров в высоту и до полутора метров в диаметре.
- Да, согласен с Вами, Эдуард Оттонович, сегодня саженец занимает незначительное место и дорога кажется достаточно широкой, а будет ли она удобной для движения транспорта через десятки лет.
- Вот, - продолжил беседу Баум, - попросил войскового старшину выделить мне казаков для посадки деревьев и он любезно согласился помочь. И ведь, действительно, казаки здорово помогли и разметить, и ямки выкопать, и саженцы привезти, и их закопать.
- Хорошее дело и поощрительное! - похвалил казаков Градоначальник.
- Вот-вот - похвальное дело! Хотел бы особо отметить старшего команды - урядника Тихона Евстафьевича Логвинова. Достойнейший, скажу я Вам человек.
И продолжил, приложив руку к глазам, оглядывая территорию, - А вот он, справа от аллеи - руководит казаками. Тихон Евстафьевич! Господин урядник! Подойдите к нам, пожалуйста!
К ним уверенной поступью подошел средних лет казак с нашивками урядника на погонах, приложив к фуражке руку в приветствии, четко доложил:
- Урядник Логвинов, Ваше Высокоблагородие.
.........
Дед Толика гордился и своими казачьими корнями. Обычно говорил: "Наше Семиреченское казачье войско и столицу Казахстана организовало - Алма-Ату!".
- Да - ну?! - отвечал Толик, - это же Казахстан, значит и столицу свою должны были казахи организовать.
- Казахстан - он да, есть! И живут в нем люди разных народов, как вот у нас в Курчуме, например, - отвечал дедушка, - но вот столицу, тогда еще форт Верный, наши семиреченские казаки обустроили. Твой прапрапрадед - Тихон Евстафьевич Логвинов, например, он много трудов на это положил. Он там начинал с Атаманом Семиреченского казачьего войска - генералом, вот! Мне мой дед про своего отца рассказывал как они станицу и крепость там строили, как обустраивали.
Это потом сюда, на границу с китайцами, уже деда перевели служить, когда здесь, в Курчуме, казачью заставу оборудовали от манджуров отбиваться.
........
Часть 3.
Мимо мелькали лица людей. Вдруг Юре почудилось, что он видит в толпе Людмилу. Даже в сердце защемило, от того, что это она, стоит, там - на улице и смотрит на проезжающийся мимо бензовоз. Директорчук даже развернулся, что посмотреть на девушку.
Людмила!
.......
С Людой Юра познакомился уже после школы на танцах в клубе. Она была на несколько лет моложе его. В школе как-то ее не замечал, а встретил на танцах и, что-то екнуло в груди. Вообще-то он на танцах никогда никого не приглашал. Больше стоял и смотрел, как другие танцуют. Ну, или сам играл на гармошке.
Сразу, как только он взял ее за руку, понял, что это она та самая, о которой мечтал. Та, которая станет ему подругой на всю жизнь, какой мама была для отца.
Люда только что закончила школу и собралась поступать учиться в, недавно открытое в Ленинском, медицинское училище.
Людмиле Юра тоже нравился, еще со школы. Она его давно приметила и отметила для себя, что он красивый, смуглый, карие глаза, густые брови. Когда он улыбался, на его щеках появлялись ямочки, и улыбка оттого была широкая, добрая.
Когда уходил в армию и его все провожали до сельсовета, по дороге к машине они с Людой наемного отстали от всех. Он не спрашивал ее будет она его ждать или нет - знал: "Будет".
Он посмотрел в ее, наполненные слезами глаза, и хотел уже идти, но она его задержала за локти и шепнула "Ты только пиши! Прошу пиши? Я буду ждать!".
....
- Ты чего увидел? - спросил, сидевший рядом, Толя.
- Да, вот вроде как Людмила на тротуаре стояла, а откуда ей взяться, она писала, что сейчас на практике - работает. Почудилось! - ответил Юра.
.....
"У него Люда есть! А у меня? Даже девушки перед армией не было. Только если... Да - Аленка! Аленка!", - теплые воспоминания о девушке на заправке, нахлынули на сердце Толика.
И он вспомнил утренний с ней разговор:
- Привет, Алёна! Наливай под завязку!
- Здравствуй! Как всегда? Давай накладную - отмечу.
- А чё вечером делаешь? Может - погуляем?
- Ага! Ты уже три месяца - "может погуляем", а сам !?
- Ну, так служба...
- У всех у Вас служба, а эта служба - девушкой в родной деревне зовется, да? - с нескрываемой грустью ответила Аленка.
- Да нет у меня девушки, все, с кем вместе компанией гуляли - разъехались, а кое-кто и замуж вышел, я даже ни с кем и не переписываюсь - с налетом грусти сказал Толя и улыбнулся.
И продолжил, - Вон у Юрки есть девушка Люда, он и молчит. А я раз говорю - значит свободен! Ладно, - продолжил он, - может сдадим объект и времени больше будет - сходим тогда в кино, или так погуляем. Договорились?
Очнувшись от воспоминаний, солдат начал ворошить в памяти схему улицы города: "Куда же мы сейчас выйдем? Точно! Будет т-образный перекресток, а дальше парк 28 Героев-панфиловцев!".
......
"Морозец, сегодня! - ежась от холода, поглядывая, в морозное марево поля перед окопом, думал Григорий Шемякин, назначенный наблюдателем. - Вроде и войны нет, тишина какая. А у нас на Иссык-Куле, наверное, мороза-то и нет. Ноябрь еще, а здесь уже мороз как в феврале. И на юге Казахстана - еще тепло только ночью холодновато, а днем когда солнышко - так и вовсе теплынь".
Эти мысли согревали душу бойца. Он вспомнил родные места, как жил на Иссык-Куле, потом перед самой войной переехал в Алма-Ату. И сразу полюбил этот город, его прямые улицы, протекающие рядом арыки, зеленые аллеи.
Его дом располагался рядом с Пушкинским парком. Высокие тополя и карагачи росли вдоль дороги.
Весь полк, да, в общем-то, и вся дивизия была из Казахстана и Киргизии, да и алмаатинцев в ней было достаточно. Командовал дивизией тоже известный в тех краях человек - военный комиссар Киргизии Иван Васильевич Панфилов.
Вчера вечером командир второго батальона построил их роту и определил группу из 30 человек для отражения танковой атаки фашистов. Говорили - будто целая танковая дивизия на их полк идет. Вот и выбрали самых метких солдат и в основном тех, кто уже воевал в "финскую" или служил до войны в Красной армии. Вот и он попал в эту группу.
Командовать группой назначили помкомвзвода сержанта Добробабина. Ну и для организации работы поручили быть в группе политрука Диева-Клочкова.
- Шемякин, что там, - послышался голос Добробабина.
- Тихо пока, ничего не видно, - крикнул в ответ Григорий, не отрывая взгляд от заснеженной равнины.
Только он это сказал, как на горизонте появились точки, быстро вырастающие в размерах и приближающиеся к их позиции.
- Товарищ сержант! - закричал Шемякин, - Танки!
"К бою!" - послышалась команда.
К нему подполз политрук:
- Ну, что боец, выстоим, не пропустим немца к Дубосеково, а? Генерал Панфилов на нас смотрит - выстоим мы или нет! А там за разъездом уже и Москва! Отступать, видишь не куда! - как бы про себя заговорил Клочков.
И продолжил с горечью или досадой: "Вот так, Гриша: велика наша Россия, а отступать-то и некуда!".
Бойцы заняли окопы, привели в готовность противотанковые ружья. Каждый проверил гранаты - по одной противотанковой и по связке противопехотных.
- По одному танку на каждого, - сказал Добробабин, - значит, 25-30 танков остановим, а там может и подмога придет. Держись ребята - не пропадем!
Григорий Шемякин приложил к плечу приклад противотанкового ружья, крикнул второму номеру: "Патрон!". Еще подумал, "Повезло ж тем у кого пятизарядные ружья, не нужно каждый раз патрон досылать, а потом решил, что и "однозарядка" ПТРД тоже нормально - если хорошо прицелиться"". А в слух сказал второму номеру тоже алмаатинцу Ивану Шепеткову: "Правда, Иван?".
- Чего? - Иван посмотрел на своего "первого", - Ты о чём это?
- Да я вот говорю, что с таким "вторым" как ты и однозарядка нормально!
- Угу, - не отрывая глаз от поля ответил Шепетков.
Танки, казалось, стремительно вырастали в размерах. Развертываясь в боевую линию перед позициями роты, они застревали в снежной целине и кое-где буксовали, но, тем не менее, продолжали двигаться вперед. От этого на душе у бойцов становилось немного жутко и они тревожно поглядывали друг на друга.
На поле боя сложилась мертвая тишина, только вдалеке натужно ревели танковые моторы, да лязгали гусеницы фашистских танков. Изредка слышались матерки солдат, да вполголоса отдаваемые команды. Рота, как охотник, застыла в ожидании схватки со зверем!
Неожиданно Шемякин увидел, что ближайший танк, маневрируя начал сдавать влево, открывая правый борт. Выстрел! И тут же хлестко рубанула в их сторону очередь.
"Патрон!" - крикнул Григорий. И не увидев перед собой руку "второго" с патроном, повернул голову: Иван лежал, уткнувшись лбом в заснеженный бруствер, снег вокруг окрасился алой кровью.
"Патрон!" - уже себе приказал Григорий и, перелезая через товарища, взял и перетащил к себе ящик с патронами. Зарядив окоченевшими пальцами ружье, он опять стал искать цель.
Прямо на него выползал танк.
"В щелочку, в щелочку тебя зараза!", - шептал боец, наводя прицел в смотровую щель механика танка.
"Есть! - про себя радостно воскликнул боец. - Уже минус два! Сейчас мы вам покажем! За всех и за Ивана - земляка своего отмщу!"
Шемякин глянул на поле боя. В окопах остались единицы, но и танков поуменьшилось. Уже не видно было политрука Клочкова, не слышно выстрелов противотанковых ружей, только изредка раздавались взрывы гранат: это бойцы подкрадываясь к железным махинам подрывали фашистских зверей.
Еще раз окинул взглядом поле боя, боец подсчитал, что осталось не более десятка наступающих танков. Два из них шли прямо на него.
"Да! Двое на одного! Посмотрим, кто кого!" - то ли мысленно, то ли в слух сказал Григорий.
Ползком подобрался к ближайшему танку и бросил гранату под гусеницу. Одновременно со взрывом скатился в окоп, нащупал в кармане телогрейки последнюю гранату, осмотрелся. Танк шел прямо на него. Григорий сел на дно окопа, сжимая в руках последнюю свою надежду - РПГ-40. Стало темно - это танк наехал на окоп.
"Только бы не стал крутиться, чтобы меня закопать?" - подумал солдат. Видимо вражеский механик его не заметил и танк, лязгая гусеницами, медленно пополз дальше.
"Ну, а теперь как учили!", - прошептал Шемякин и метнул гранату на двигатель танка.
Два взрыва прозвучало одновременно.
Очнулся Шемякин в санях. На его стон повернул голову возница.
- А! Очухался! Молодец! А то я уже думал - живого не довезу, лежишь ни живой, ни мертвый. Только по тому, как возле твоего рта снег от дыхания подтаивал, признали, что ты живой.
Григорий не слышал то, что сказал возница, видел только шевеление его губ и улыбку на лице. "Чего оскалился?" - обозлился Шемякин. Хотел было приподняться, но голова была словно налита чугуном. Еще сильно тянуло ногу. Лёжа на сене, глядя в молочное небо, покачиваясь вместе с дровнями, Шемякин ехал по дороге в госпиталь.
Как потом он узнал, его, раненого и контуженного, подобрали кавалеристы корпуса Доватора, буквально отбив у немцев. Еще рассказали, что его товарищи по роте либо погибли, либо попали к фашистам в плен, а полк отошел за разъезд Дубосеково.
......
Часть 5.
"К Парку Героев - панфиловцев выйдем" - как бы про себя сказал Толик.
"Героев! - подумал Юрка, - Да, они Герои - в 1941 году остановили фашистов под Москвой. Отец тоже воевал, и тоже был Героем. Только об этом не любил говорить".
........
Юркин отец - Леонид Артемьевич Директорчук, был фронтовиком - участником Великой Отечественной войны. В шкафу висел его "особый - парадный" пиджак с наградами. Юрка, будучи маленьким, частенько тайком открывал шкаф и разглядывал медали, тогда он еще не понимал, что это такое, но ему было очень интересно, откуда у его отца были такие красивые штуки. Став старше, он, узнав о войне, осознал, что это боевые награды, и их просто так никому не дают. К военным наградам потом добавились и "гражданские" награды за освоение целины.
На праздники отец надевал костюм с наградами, и на сердце у Юрки образовывалась приятная теплая оболочка. Как будто, это его - Юркины награды.
Как-то он спросил у отца: "Папа! А когда на фронте воевал, ты подвиги совершал? Ну, там, как Матросов, "28 панфиловцев", или другие Герои?".
- Да, нет, сынок. Подвигов я не совершал, просто воевал, - ответил отец.
- А тогда за что ты получил награды?
- За то, что хорошо воевал, - отвечал фронтовик.
- А вот подвиг совершить, это как? - не унимался Юрка.
- Подвиг, - отец задумался. - Знаешь, многие мои товарища на фронте погибали просто, вставали из окопа, шли в атаку, потом ... потом - падали на землю и всё. И мне кажется, что они совершали подвиг. Солдатский подвиг. Подвиг простого солдата. Потому, что если бы они не встали на защиту нашей земли, не защищали бы ее, не дрались с немцем не щадя своей жизни - не было бы и Победы.
Юрка увидел, что говоря это у отца, появилась слезинка на глазах. А может просто - показалось. Тогда он задумался: "А как это совершить подвиг? Была бы война, я бы пошел на фронт и там воевал героически. В минуту опасности защитил бы командира, например".
"Вот, - думал Юрка, - сейчас мирное время. Но везде говорят и пишут, что может быть война с американцами. Нападут на нас американцы со всеми своими капиталистическими наймитами, тогда все будут на фронте сражаться. И он пойдет на фронт и будет воевать, как его отец и будет стараться совершить какой-нибудь подвиг. А если не будет войны? Тогда, что? Так и не сможет он совершить подвиг?!".
И от этой мысли становилось Юрке обидно. Деду повезло - он в Гражданскую воевал. Повезло и отцу: он воевал - Родину защищал. Хоть и говорит, что подвигов не совершал. Совершал! Просто скромный - не хочет рассказывать. Он понимал, что просто так медали не дают. Тем более, что у отца медаль была "За отвагу". "Отвага!" - это же не просто так, размышлял Юрка.
Вот, взять соседа - дядю Вову. Он тоже воевал, танкистом был, у него даже Орден Славы есть. Когда они с отцом на праздник в беседке выпивали и войну вспоминали, всякие истории рассказывали, друг дружку перебивая. Юрка и такие же мальчишки, собирались вокруг и слушали. Ни одного слова не пропускают. Слушают с замиранием сердца.
Дядя Вова говорит: "А вот Орден Славы самый почетный! Потому как он сделан специально, как в империалистическую - Георгиевский крест. Дед мой Георгия тогда получил и очень его уважал - крест этот!".
- Да, нет - отвечал отец, - самый главный - Звезда Героя Советского Союза.
- Да кому эту звезду давали? - дядя Вова даже вскочил. Ты вот знаешь кого со Звездой, а?
- Ну, как, - начал ворошить память Юркин отец, - комдив наш был Героем. Вот!
- Во, ты хватил! Комдив! Это же величина! Где ты, да я, мы - солдаты, а где комдив?
И так - без конца. И про награды, и про бои, и про друзей погибших, и про командиров.
И они - пацаны, наслушавшись таких "геройских" разговоров, бежали за огороды в овраг - играть в "войнушку". Понятно, что никто не хотел быть фашистом, поэтому и игра была какая-то неправильная: "наши" воевали с "нашими" и каждый считал себя красноармейцем.
Часть 6.
Толя Духович бывал несколько раз в увольнении в "Парке панфиловцев", как его называли в народе и знал, что из себя представляет Парк. Он вспомнил деда, участника прошедшей войны.
.....
Дедушка - мамин папа был фронтовиком. У него не было одной ноги и он ходил на протезе. Протез при ходьбе поскрипывал и Толик в детстве боялся, что протез треснет и дедушка упадет. Поэтому всегда старался идти рядом и если нужно дедушку поддержать, чтобы тот не упал.
Дедушка про войну почти не рассказывал: и как воевал, и как ногу потерял. Когда его спрашивали, он вздыхал, задумчиво смотрел куда-то вдаль и говорил: "Да, война!", а потом как бы продолжая, добавлял: "Война, война!". Вот и все, что дед рассказывал о войне.
Правда, однажды, когда Толя уже учился в старших классах, дед на рыбалке рассказал, как он ногу потерял.
Деда призвали в 43-м, сперва в учебный полк - учиться на пулеметчика, потом под Курск, в бои на знаменитой Курской дуге. В первом же бою деда и ранило.
Дед так и сказал: "Обидно! В первом же бою и всё!".
Но Толя понимая, что второго шанса разговорить деда не будет, начал расспрашивать: "Как все, мол, было?".