Читая обвинительное заключение по этому уголовному делу, я выписал фразу, которая для меня является знаменательной. Вот она: "... а также подорвали авторитет таможенных органов".
Я, знаете ли, сразу подумал: порвать, разорвать, вырвать, подорвать можно только то, что имеется в наличии, реально существует; то, что можно не только услышать из уст, а и увидеть собственными глазами.
Что касается таможенных органов, то я слышал, конечно, много раз слышал о высочайшем их авторитете на Урале. А вот видеть пока не доводилось.
Сии "органы", если с ними поближе познакомиться, священный трепет вызывают. Однако трепет не есть уважение к авторитету, а, я бы сказал, наоборот. Не в обиду будет сказано.
Сии "органы" имеют честь быть всего несколько лет в наших краях. Молоды и, наверное, по этой причине "шалят" без меры. Даже по тому, что я знаю, "авторитетность" таможен наших вызывает сильное сомнение. Только один Верх-Исетский районный суд Екатеринбурга уже рассмотрел несколько уголовных дел, по которым проходили высокие чины Уральского таможенного управления.
Сие управление славится еще и крутым нравом. Как-то прокуратуре потребовалось (в интересах следствия) позаимствовать кой-какие документы. Представители ее пришли, предъявили свои полномочия, а их дапьше вахтера не пропустили. Никакие уговоры не помогли. Пришлось изъятие бумаг производить при вооруженной поддержке спецназа.
Если это, а также многое иное, и есть авторитет таможенных органов, то тогда, конечно...
...Сижу я в зале судебных заседаний Октябрьского районного суда Екатеринбурга. Сижу, смотрю, слушаю. И многого не понимаю. Мне все кажется, что я нахожусь в... королевстве кривых зеркал. Почему? Сейчас объясню.
Вот, скажем, подсудимые. Они - не натуральные какие-то. Образованные по высшему классу. Давненько перешагнули юношеский порог. Мускулисты. Абсолютно уверены в себе. Их голоса звучат твердо. Они не сомневаются в своей правоте. У них - по адвокату, а также один на двоих общественный защитник, выдвинутый единогласно коллективом таможни, - Савоскин Евгений Геннадьевич.
Евгений Геннадьевич выглядит столь же солидно. Уже одним видом внушает доверие, особенно форма: с первого взгляда видно, что чиновник таможенного ведомства не из разряда рядовых . Блестящая, скажу, форма! Наличие в суде общественного защитника - есть демонстрация солидарности с теми, подсудимыми; есть свидетельство того, что его коллеги не совершили ничего такого, за что можно и нужно стыдиться. Это, последнее обстоятельство дает мне моральное право относить все, о чем пойдет речь в суде, ко всей таможне.
Настала, видимо, пора представить подсудимых - это Филь Сергей Витальевич и Сюсин Михаил Владимирович.
Что же такого могло произойти, позволившее мужчинам, отцам семейств очутиться в суде?
Вернемся к событиям, имевшим место аж два с половиной года назад.
Аэропорт "Кольцово". Вечер 19 августа. Диктор торжественно объявляет:
- Самолет, следовавший по маршруту Стамбул-Екатеринбург, только что благополучно приземлился...
Пассажиры, нагруженные по самую макушку баулами, прошествовали туда, куда положено по прибытии из-за границы. Среди них - Хацкевич и Галиева.
Благополучно пройдя пограничный контроль, все устремились к стойкам, где находятся инспекторы, осуществляющие таможенный контроль.
Отойдя немного в сторону и все время озираясь ( вокруг снуют все какие-то
темные личности), Хацкевич начал заполнять декларацию, Он и Галиева написали гам совсем не то, что имелось в баулах. По числу, конечно.
Позднее Хацкевич так объяснит:
- Испугался указать фактическое число привезенного товара. Потому что ря-
дом вертелся и все совал нос в декларацию некто, вызвавший подозрение.
Хацкевич и Галиева с декларациями, в которых туфта, оказались перед чиновницей таможни Золотаревой. Держа в руках бумажки, та сурово спросила:
- Все указали?
- Нет, - глядя прямо в глаза контролеру, чистосердечно ответил Хацкевич.
- Тогда - доставайте. Сумки подлежат досмотру.
Гора вещей выросла на столе, Среди них немало кожаных дубленок.
- Так, - обозревая все богатство, сказала Золотарева, - вы везете значительно больше... Придется платить пошлину.
- Сколько? - поинтересовался Хацкевич.
Чиновница назвала цифру. По словам самой Золотаревой, она назвала примерную сумму пошлины. По словам же Хацкевича, названная Золотаревой сумма была в два раза больше, чем та, о которой потом станет говорить. Возможно, Хацкевич приврал или ему это померещилось. Возможно, Золотарева действительно назвала сумму, о которой она говорит. Допустим. Но ведь и эта "примерная" сумма потом окажется завышенной в несколько раз. Зачем? Кому выгодно так по-черному пугать "челнока"? А, может, это такая таможенная тактика? Вопросы, на которые я не знаю ответы. Говорят: Золотарева ошиблась. Но случайно ошибиться в три с лишним раза - это слишком. Ведь услышавшего такую "ошибку" может и кондрашка хватить.
С Хацкевичем все обошлось. Не согласившись с такой таможенной пошлиной, он решил вернуться за вещами на следующий день и все уладить по-хорошему.
А пока вещи вернулись в баулы и были отправлены в помещение, предназнеченное для хранения временно задержанного.
Позднее выяснится, что в журнале, где регистрируются факты задержания на таможне чужой собственности, почему-то та же самая Золотарева поставила дату другую. Говорит, опять же по ошибке. Странно. Злой рок, что ли? Наваждение? Не понимаю.
Впрочем, вернемся в день сегодняшний, в зал судебных заседаний.
Председательствующий Лев Валентинович Летуновский приглашает свидетеля Хацкевича дать свидетельские показания. Владимир Эдуардович, в частности, рассказывает:
- На следующий день приехал в аэропорт. Увидел на улице Филя. 0н курил. Его я знал в лицо. Подошел, чтобы поинтересоваться. Филь куда-то сходил. Пришел. Сказал, что мешки находятся на складе временного хранения, что их надо скорее забирать. Он назвал сумму, которую надо заплатить. Меня не интересовало, за что платить. Я отдал требуемую сумму. Тут подъехала и Гапиева. Ей сказал, что только что за нее заплатил. Она не стала возражать... Мы прошли на территорию таможни и в комнате Љ32 забрали свои вещи, волоком перетащили в зал прилета аэропорта. Сергей (это Филь - прим. авт.) сказал: "Ждите багаж на улице". Мы стали ждать. Вскоре подъехала машина, грузчики аэропорта сбросили наши мешки и уехали. Мы с Галиевой погрузили все в свои машины и уехали.
Все оказалось потрясающе просто: приехал, поделился проблемой с мало знакомым, передал требуемую сумму, получил багаж. И - никаких формальностей! Вот что значит знать хотя бы одного таможенника в лицо.
Прослушав свидетельские показания Хацкевича, у меня возникли вопросы, которыми хочу поделиться с читателями.
Как я понимаю, Хацкевич ездит за рубеж и возит товар часто. И на таможне он был не впервые. Значит, знает порядок и примерный размер таможенных пошлин, который он обязан заплатить при ввозе товара на территорию Российской Федерации. Не знал? Тогда ответ один: он и прежде рассчитывался аналогично уже описанному. А иначе как?
Второе обстоятельство: он и не собирался платить пошлину, легально, конечно. Он изначально шел по уже проторенному им пути. На это указывает то, что, накупив в Турции массу товара, он (по его же словам) в кармане при прохождении таможенного контроля, когда надо платить пошлину, не имел ни шиша. И весь спор о сумме пошлины, возникший у Хацкевича с контролером, - для отмашки. Хацкевич загодя планировал багаж оставить на хранение и забрать лишь на следующий день, то есть в смену, когда будет работать Филь. Все указывает и на то, что Хацкевич уже знал, сколько с него потребуют за получение багажа без формальностей. Он сам на суде сказал, что прежде чем поехать утром в аэропорт он занял у матери денег, потому что своих у него не было. С его же слов, у матери он одолжил именно столько, сколько ему предстояло заплатить.
Столько совпадений, что невольно подумаешь: в данном случае имеем дело не с случайностью, а противоположностью, то есть с закономерностью.
Правда, это всего лишь мои предположения, не основанные ни на чем, а потому могут быть ошибочными. И тем не менее поделиться ими был обязан.
Следствие не обратило на это внимание? Вероятно, все же заметило, но документально доказать не сумело. Или не захотело, что тоже исключить нельзя.
Судья Летуновский просит подсудимого Филя дать показания. Я упускаю все то, что уже известно читателю. И познакомлю лишь с теми фрагментами его показаний в суде, которые еще никак не звучали.
- Взяв деньги у хозяина багажа, - рассказывает в суде Филь, - я зашел к начальнику смены Кольцовской таможни Сюсину, положил перед ним на стол часть полученных мною денег, спросил: хватит? Он не ответил. Я понял, что достаточно. Другую половину оставил себе, часть из которых потратил на приобретение спиртного для грузчиков, которых попросил вывезти баулы с территории таможни.
Грузчикам, как я понимаю, это было не в диковинку, а потому с их стороны лишних вопросов не последовало. Они понимали, что просьба Филя, обращенная к ним, незаконна и выходит за рамки их непосредственных обязанностей. Они также понимали, что Филь действует не без одобрения начальства.
Тут надо объяснить функциональные обязанности Филя. Его должность - инспектор охраны Кольцовской таможни. И в ту смену ему надлежало всего лишь следить за порядком на таможне, а к осуществлению операций с багажом пассажиров не имел никакого отношения. Значит, без участия в деле еще кого-то из таможенников ему бы не обойтись. Например, багаж, задержанный на таможне и временно хранящийся в отдельно закрытом помещении, никто бы не выдал без специального разрешения старшего по смене, то есть Сюсина.
А что же говорил в суде Сюсин? Его показания отличались пространностью и туманностью.
- Ко мне подошел Филь, - говорит Сюсин. - Сказал, что двое пассажиров хотят получить свой багаж. По документам я увидел, что они прибыли накануне, что им насчитаны большие пошлины, что багаж был задержан. Филь спросил: как с ними быть? Я объяснил: пусть заплатят пошлины и забирают багаж. Если же они этого не в состоянии сделать, то у них есть еще один вариант: отправить багаж назад, за рубеж. Сопровождать свой багаж могут сами, либо попросить сделать это кого-либо из пассажиров, улетающих с очередным рейсом. Филь ушел. Я же посмотрел в журнал регистрации задержанного багажа, но там за 19 августа никакой записи не было.
- Вас не насторожило, что в журнале регистрации нет никакой записи, - спросил председательствующий на суде Л. В. Летуновский.
- Нет. Решил, что запись не сделана по забывчивости. Такое бывает (оказывается, "забывчивость - есть норма деятельности таможенника - прим. авт.). Я пошел в комнату, где должен храниться задержанный багаж. Убедился по биркам, что там действительно имеется тот самый задержанный багаж. И тут увидел входящих в помещение владельцев задержанного багажа и инспектора охраны Филя, Спросил: как решили вопрос? Ответ был утвердительный. Я так понял, что решили багаж отправить обратно за рубеж ближайшим самолетом. Увидев, что сумки на транспортерной ленте и направились в сторону зала вылета, успокоился. Таким образом, - добавил Сюсин,- я всего лишь выполнил свои обязанности по организации отправления багажа на обратный вылет.
Вопрос:
- Вы сами видели какие-либо документы, подтверждающие намерение пассажиров отправить багаж назад?
Сюсин:
- Нет.
Вопрос:
- Вы спросили об этом самих Хацкевича и Галиеву? Они вам сказали, что намерены отправить груз обратно в Турцию?
Сюсин:
- Нет.
Вопрос:
- С чего тогда решили, что они намерены именно это сделать?
Сюсин:
- Мне сказал Филь.
Вопрос:
- Но Филь некомпетентен решать эти вопросы, он всего лишь охранник. Разве не так?
Сюсин:
- Да, но... - далее идет невразумительное объяснение.
Не всякий читатель знаком с процедурами на таможне и поэтому, очевидно, у него может возникнуть вопрос: зачем все эти манипуляции с грузом? Попробую очень коротко объяснить. Чтобы получить груз со склада, надо было заплатить пошлину. И немалую. Хацкевич и Галиева этого делать не собирались. Режим же на таможне такой, где просто так не возьмешь и не унесешь что-либо. Значит, чтобы следы груза незаметно затерялись, надо его официально, как положено, переместить их груз со склада, где хранился, в зал вылета пассажиров. Под личным наблюдением таможенника Филя это и было сделано. Там, в зале баулы Хацкевича и Галиевой сгружают с транспортерной ленты и незаметно, как бы невзначай ставят там, где подготовлен багаж к отправке с очередным рейсом в Турцию. Грузчики предупреждены. Они, конечно, проверяют, тот ли багаж забирают и грузят в машину. Убедились: тот. В основном, грузят в машину багаж, чтобы отвезти к самолету, но ненароком прихватывают и этот, который вовсе никуда не отправляется. На это никто из таможенников не обращает внимания. Кроме Филя. Погрузили. Поехали. Отвернув чуть в сторону от стоящего на взлетной полосе самолета. скидывают в указанном заранее месте "левый" груз, а тот, законный везут к самолету, грузят. Вот и все. Теперь груза нет нигде - ни на территории таможни, ни в самолете, который вскоре взмывает ввысь и берет курс на Турцию.
Концы - в воду. Всем хорошо. Хацкевичу и Галиевой хорошо из-за того, что удалось на пошлинах сберечь приличную сумму. Филю и Сюсину тоже хорошо. Ведь и они не в накладе и кое-что поимели.
Правда, я должен заметить, что и в суде Филь вину свою признал частично, Сюсин же - категорически отрицал все: денег, переданных ему в качестве гонорара Филем, не видел, не брал и вообще ничего об этом не знает, считая грязной инсинуацией.
Да, он готов признать, что с его стороны была допущена некоторая халатность, но и в ней он склонен видеть виновными не себя, а тех, кто тогда находился у него в подчинении.
Итак, взятки не было. По мнению, конечно, Сюсина и защиты. Представитель же обвинения госпожа Ерохова на суде настаивала на своем: взятка была.
А суд? Взвесив на весах правосудия все доводы сторон, исследовав все имеющиеся в деле материалы, допросив свидетелей, посовещавшись, председательствующий на процессе Л. В. Летуновский огласил вердикт: и Филь, и Сюсин виновны в получении взятки, за что должны понести наказание.
Какое? Октябрьский районный суд приговорил Сюсина, начальника смены Копьцовской таможни, к пяти годам лишения свободы. Филь получил столько же, но условно. Ему установлен испытательный срок в три года.
Вот, собственно, и вся история. Одна, но далеко не единственная в жизни Уральского таможенного управления. К его служащим, надо полагать, крылатые слова штабс-капитана Верещагина из фильма "Белое солнце пустыни" насчет того, что он, как таможенник, взяток не берет, не имеют ровным счетом никакого отношения. Наши, уральские таможенники, взятки берут и, как свидетельствуют достаточно регулярные уголовные дела. в судах, довольно-таки часто. Увы... Хотел бы сказать другое, но не имею фактов. Такова мораль. Хотя о моральной стороне я не смог всего сказать.