Луна выглянула из-за облака и осветила своим бледным светом огромную скалу, нависавшую над ущельем, по которому двигались десятка два солдат. Они шли уже несколько часов, и по запыленным, осунувшимся лицам струился пот. В полной тишине слышались мерные шаги и тяжелое дыхание. Ноги горели, и плечи отвисли под лямками автоматов. Взвод прапорщика Василия Степанчука шел на боевое задание.
- Мамедов, сколько на твоих? - прохрипел усатый крепыш.
- Десять минут пятого, товарищ прапорщик.
- Шибчей, хлопчики, шибчей, - от усталости и волнения Степанчук перешел на ломаный украинский, - накроем духов, покы не рассвело. А то зроблют воны из нас шашлык по-афгански.
Впередиидущий остановился и, сглотнув слюну, прошептал:
- Кажись, пришли, товарищ прапорщик.
На фоне светлеющего неба чернели несколько глинобитных домишек горного кишлака.
Надеть каски! Оружие к бою! - скомандовал Степанчук. - Первое отделение, за мной!
Впереди послышался лай собак. Но, как только псы показались, несколько автоматных очередей сразили их. Выстрелов не было слышно, так как на автоматах стояли глушители. Лишь только щелкали затворы, да из стволов вырывалось пламя.
- Вперед! - скомандовал прапорщик и сильным ударом ноги распахнул дверь первой хибары.
Вдруг из-за двери что-то мелькнуло, чиркнуло по дулу автомата, и в ногу впилось острие серпа.
- Суки! - прорычал Степанчук и дал длинную автоматную очередь.
Ребята не стали испытывать судьбу, и остальные домишки забросали гранатами. Всё было кончено за несколько минут. Наскоро перебинтовав ногу, прапорщик скомандовал:
- Отходим, хлопцы! Духи могут нагрянуть в любую минуту!
Сначала он шел, опираясь на плечо сержанта Мамедова, но вскоре застонал от боли и повалился на землю. Его положили на плащ-палатку и понесли. Боль стала нестерпимой, и он начал терять сознание.
Он вздрогнул от толчков в плечо. Его тормошил рассерженный Штуцкер.
- Ты что, заснул?! Опять вчера перебрал? Погоди, возьмусь я за тебя!
- Да я, - залепетал Степанчук. - Простите, Борис Иваныч, Афган привиделся.
- Афган?! Я тебе, хромой черт, покажу Афган! Ты у меня канкан запляшешь. Дождешься, выгоню! Куда пойдешь? Опять в таксёры, пьяных лохов возить?! Заводи машину и живо на Киевский рынок!
Степанчук безропотно повиновался, и новенькая черная "Волга" отъехала от солидного трехэтажного офиса, на стене которого золотом горела надпись "Бэстойл".
*
В этот час движение в Москве было ужасным. Дороги превратились в стремительные потоки автомобилей. Но Василий вел машину спокойно, уверенно, с некоторой лихостью. Он первым срывался со светофоров, умело маневрировал. Штуцкер довольно улыбнулся и только собрался похвалить Степанчука, как они вляпались в пробку. Василий вполголоса ругнулся, но, спохватившись, опасливо покосился на шефа.
- Так, Василий Семенович.
Степанчук всякий раз бледнел, когда шеф называл его по имени-отчеству. Это не предвещало ничего хорошего.
Штуцкер выдержал паузу, солидно кашлянул и продолжил:
- Придется тебе вспомнить свое боевое прошлое. Дело серьезное и срочное. Чтобы его побыстрей провернуть, нужен мне один тип.
Штуцкер протянул фотографию.
- Андрей Котов. Наш человек, проверенный, надежный, из органов. Я его по работе в МУРе знаю.
Степанчук хотел вернуть фото, но шеф махнул рукой.
- Положь у себя. Вместе с ним будешь работать. Но имей в виду, вчера в телефонном разговоре он отказался сотрудничать с нами. Действуй решительно, по-обстоятельствам. Сегодня он обязан согласиться, - и Штуцкер продолжил наставлять Василия.
Пробка была довольно плотной, и Степанчук обратился к шефу:
- Борис Иваныч, позвольте позвонить по мобильнику? Есть у меня одна задумка.
Штуцкер кивнул:
- Валяй.
Василий набрал номер.
- Алло, алло. Мамедова можно?
- Я слушаю.
- Айдын Гейдарович, здравствуй. Это Степанчук.
- Ай, здравия желаю, товарищ прапорщик! Как она-ничего?
- Хорошо, дорогой, спасибо. Как сам?
- Ай, крутимся.
- Айдын, дружище, выручай. Есть у вас на Киевском рынке человечек один - Андрей Котов. Торгует розетками. Сто девятое место у него. Так вот, не могли бы твои ребята?.. - и Степанчук изложил свою просьбу.
Пробка рассосалась, и уже без приключений они доехали до Киевского рынка.
- Василий Семеныч, делай что хочешь, но Котов должен быть с нами, - солидным начальственным баском произнес Штуцкер. И, свято веря, что лучшим стимулом для подчиненных является страх, добавил. - Имей в виду, от этого зависит твоя дальнейшая судьба!
- Разрешите идти, Борис Иваныч?
- Действуй! - и Штуцкер, считавший себя хорошим психологом, решил поощрить подчиненного неким подобием улыбки. - Иди, Вася.
Как только Степанчук ушел, он расстегнул пиджак, ослабил узел галстука и, развалившись на сидении, раскрыл кейс. Достал бульварную газетку и погрузился в чтение.
*
Степанчук шел неуклюжей медвежьей походкой и посматривал на номера торговых мест. Пройдя 99-е, понял, что движется в нужном направлении. Его взгляду предстала забавная картина: на рослого блондина славянской наружности, будто лилипуты на Гулливера, наскочили трое щуплых азербайджанцев.
Степанчук оглянулся и быстро оценил ситуацию. Соседние торговые места занимали азербайджанцы, криками поддерживающие нападавших, а невдалеке маячила безучастная фигура милиционера.
- Брат, что случилось? Надо мирно разрешать конфликты! - остановил Василий одного из кавказцев.
- Слюшай, проваливай! Какой миром?! Убью его! Он сказал, что он мою маму!
- Да, брат, плохо! - посочувствовал Василий и неожиданно ударил собеседника в солнечное сплетение.
Бедняга сложился пополам. А Василий схватил второго азера и ловким приемом кинул его на соседний прилавок. На землю с грохотом посыпались батарейки, китайские приемники и прочий нехитрый товар азербайджанских бизнесменов. Третий азер, не привыкший воевать в одиночестве, бросился за подмогой. А безучастный милиционер оживился и засвистел.
- Бежим! - крикнул Василий и потянул Котова за собой.
- А товар?!
- Бежим! А то в историю вляпаемся! Тут все легавые черными куплены!
И они побежали. Котов хотел заскочить во двор, но Василий остановил его:
- Сюда! Я на машине!
Взмыленные, запыхавшиеся, они быстро сели в "Волгу" и Степанчук ударил по газам.
Изумленный Штуцкер на мгновенье растерялся, но быстро пришел в себя и, восстанавливая субординацию, скомандовал:
- К шефу! Домой.
Тут уже Котов удивился:
- Борис Иваныч?
- Здравствуйте, Андрей. Андрей Петрович, если не ошибаюсь?
- Да. Здравствуйте.
Котов хотел, было что-то спросить, но Штуцкер, решивший сразу же поставить его в положение подчиненного, обратился к Степанчуку:
- Василий Семеныч, что у вас там произошло?
- Да ничего, Борис Иваныч, всё нормально.
Котов заерзал, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Но Штуцкер отвернулся от него, снял очки в массивной роговой оправе и долго протирал их платком. Он намеренно затягивал паузу, с тем, чтобы Котов смирился со своим новым положением. Но, наконец, решив, что клиент созрел и пора сменить гнев на милость, протянул ему пачку "Филипп Морис" и по-отечески мягко пробасил:
- Закуривай, Андрюша.
Котов взял сигарету и, достав из кармана дорогую фирменную зажигалку, артистично прикурил. По салону поплыл дымок дорогих сигарет. Штуцкер, решивший еще немного потянуть паузу, надавил на кнопку магнитофона. Полилась томная латиноамериканская мелодия, и зазвучал чувственный женский голос.
По крыше автомобиля забарабанил дождь, и силуэты за стеклами расплылись. Лишь маячили красные огоньки подфарников впередиидущих машин, да время от времени проплывали размытые огни светофоров. Разыгралась непогода, но в салоне "Волги" было тепло и уютно. Приятный женский голос пел о том, чего не бывает в жизни. И никому не хотелось заводить разговор.
*
Дождь прекратился, и умытая, сверкающая на солнце черная "Волга" подъехала у дому замысловатой, новомодной архитектуры.
Штуцкер застегнул пиджак, провел ладонью по лысине, приглаживая скудные остатки шевелюры, и обратился к Котову:
- Андрей, сейчас мы поднимемся к самому. Переговоришь с ним. Держись раскованно, с достоинством, но не забывайся. Не нервничай, я замолвлю за тебя словечко.
Они зашли в подъезд, и Штуцкер, как со знакомым, поздоровался с охранником. Кивнув на Котова, сказал:
- Он со мной.
Бесшумный панорамный лифт стал поднимать их. За стеклами поплыли вниз соседние дома, и открылась широкая панорама Москвы. Андрей с интересом смотрел в окна на умытую весеннюю столицу, на радугу, игравшую в темно-синем небе. А Штуцкер, привыкший к подобным чудесам техники, приводил себя в порядок, глядясь в большое зеркало, вмонтированное в стенку лифта.
Им открыла дверь молодая, красивая горничная.
- Здравствуйте.
Штуцкер кивнул и решил пошутить:
- Живет моя отрада в высоком терему.
Девушка зарделась.
Довольный Штуцкер улыбнулся:
- Катюша, пожалуйста, доложи и завари кофею молодому человеку.
Горничная вышла, но сразу же вернулась.
- Проходите, вас ждут.
Штуцкер повернулся к Котову.
- Подожди немного, выпей кофейку, пока я переговорю с шефом.
Любезная горничная усадила Андрея в широкое, мягкое кресло, подала кофе и десерт. Котов с интересом оглядывал апартаменты и с удовольствием посматривал на стройную Катю.
Неожиданно открылась дверь, и в комнату вошел невысокий худощавый мужчина средних лет, одетый в вишневый атласный халат. Из-за очков блеснули его проницательные карие глаза.
- Здравствуйте, - сказал он и задумался, глядя на Андрея. Потом, видимо, что-то решив для себя, протянул ему руку, представился. - Давид Давидович Кацнельсон.
- Андрей Котов. Очень приятно.
- Пройдемте в кабинет.
Они зашли в большую затемненную комнату. Пораженный, Андрей стал оглядываться по сторонам. Такого он не ожидал увидеть. Полнейший беспорядок и даже хаос окружал его. Он словно попал в лавку старьевщика. Какие-то случайные предметы лежали на столе, на полках. На облупившейся этажерке стояли вазочки с засохшими листьями, валялась пачка старых журналов. Большая картина в золоченой раме соседствовала с детскими рисунками, приколотыми к стене канцелярскими кнопками. И остальное - в том же духе.
Хозяин, поняв реакцию Андрея, нахмурился и одернул его:
- Не обращайте внимания, не удивляйтесь. Неординарность мышления требует неординарности обстановки. Присаживайтесь и перейдем к делу. Борис Иванович рекомендовал вас как молодого, энергичного, но в тоже время, опытного сыщика. Как раз мне и нужен такой специалист. Дело в том, - хозяин замялся и провел ладонью по лбу, переходящему в большую залысину. Потом повернулся и посмотрел на Штуцкера.
Тот всё понял и спросил:
- Разрешите идти?
Хозяин кивнул, и Штуцкер удалился.
- Дело в том, - продолжил Кацнельсон, - что мне угрожают. И я предлагаю вам разобраться в этом деле. Оплата будет вполне достойной. Кроме того, в вашем распоряжении машина, шофер-телохранитель, сотовый телефон, диктофон. И что там еще может понадобиться? - он вопросительно взглянул на Котова.
А тот промолвил:
- Мне хотелось бы узнать...
- Обстоятельства дела?
- Какая будет оплата?
- А, да, конечно. Для начала мы приготовили вам на расходы 2000 долларов и 50000 рублей, - хозяин въелся своими колючими, близко посаженными глазками в Андрея.
Котов удовлетворенно кивнул.
- Итак, - продолжил Давид Давидович, - мною получены два письма, содержащие угрозы. Разумеется анонимные. Первое пришло по обычной почте, второе - по электронной. Ознакомьтесь, пожалуйста.
И он протянул Андрею два листка с текстом, напечатанном на компьютере.
Андрей прочел и хотел вернуть их, но Кацнельсон махнул рукой:
- Оставьте себе. Это ксерокопии подлинников. Что скажете?
- Пока ничего. А что вы сами думаете?
- Не знаю, не знаю, но мне это не нравится.
- Извините, а есть ли у вас враги?
- А, да, - почему-то обрадовался Давид Давидович и протянул Андрею еще один лист бумаги, - вот адрес и краткая справка на одного из тех, кто, вероятно, мог бы желать мне зла.
Неожиданно стали бить настенные часы, и Кацнельсон повернулся в том направлении. Андрей тоже невольно взглянул туда и внутренне усмехнулся: на маленькой, коротко стриженой голове хозяина выделялись большие оттопыренные уши. "Прямо Чебурашка", - подумал Котов.
Давид Давидович повернулся к Андрею и, желая скорее закончить разговор, сухо произнес:
- Ну что ж, пока всё. С сегодняшнего дня вы зачислены в отдел безопасности нашей фирмы. Деньги на расходы вам уже выписаны. Машина и шофер - у подъезда. Деньги и все необходимое получите у Штуцкера. К делу приступайте немедленно. До свидания, - и, оборвав разговор, он стал просматривать какие-то документы.
Андрей потихоньку вышел. В машине его ожидали Штуцкер и Степанчук.
- Все нормально? - спросил Штуцкер.
Андрей кивнул.
- Тогда в офис! - скомандовал Штуцкер.
*
И уже через час Степанчук вез Андрея по адресу первого подозреваемого.
- Василий Семеныч, - решительно начал Котов, - пока доедем до места, нам надо познакомиться. Времени нет для всяких там церемоний, поэтому в интересах дела предлагаю сразу перейти на "ты".
Степанчук молча кивнул.
- Василий Семеныч, ты я видел, что-то читаешь. Расскажи, пожалуйста, что это за книжка?
Степанчук почему-то покраснел и буркнул:
- Стихи.
Котов удивленно оглядел шофера, его массивный затылок с залысиной, красную бычью шею, на которой поблескивала массивная цепь под золото, руки-крюки, вцепившиеся в баранку.
- Стихи? Как интересно. А чьи?
- Юрия Кузнева.
- Не знаю такого. Василий Семеныч, будь добр, прочти что-нибудь.
Степанчук заерзал и, словно исполняя непосильную службу, начал глухим, сдавленным голосом:
"Ох, ты, милая сторонка,
Сторона моя,
Сероглазая девчонка,
Полная огня.
В росном, заревом просторе
Череда ракит.
И заснувший на приволье,
Полусгнивший скит.
И дорога в чистом поле
К обжитым домам.
Праздник шумный, чье-то горе.
Кладбище и храм..."
- А ведь хорошо, Василий Семеныч.
Степанчук стер пот со лба и промолвил:
- Спросить надо кого-нибудь, как дальше ехать.
Он остановил машину на полусельской улочке и обратился к старику, сидевшему на лавке возле неказистого домика:
- Отец, где тут в Тайнинке улица Кибальчича?
- А-а-а? Каво?
- Кибальчича улицу, как найти?
- А, ягодка, мостик переедешь. Там возля церкви и будет Кидальша.
"Волга" остановилась у ветхого забора. Андрей вышел из машины, поискал кнопку звонка. Не найдя ее, стукнул в калитку. Она качнулась и неожиданно стала крениться. Котов едва успел отскочить, как калитка повалилась. Андрей подивился своей силе, произведшей такое разрушение. Но, взглянув повнимательней, усмехнулся. Петли были вырваны "с мясом", и калитка просто приставлена к забору. Желая узнать, есть ли во дворе собака, Котов крикнул: "Эй, хозяин! Можно зайти?!" Ответа не последовало, и он решительно шагнул вперед. Захламленный участок порос бузиной и каким-то чертополохом. А хозяева, видимо, пользовались только дорожкой от крыльца до ворот. Андрей постучал в окно покосившегося домика и услышал недовольное "открыто". Котов шагнул в дверь и чуть не столкнулся со странным субъектом, длинноволосым, с усами и маленькой бородкой. На нем была черная майка и потрепанные джинсы. Обнаженные руки покрывали наколки, но не уголовные, а какие-то художественные. На шее - черный шнурок, на котором мирно соседствовали серебряный Будда и пластмассовый медальон с изображением Чегевары.
- Здравствуйте. Вы Иван Герцовский? - спросил Котов.
- А, проходите, - промычал он в ответ, обдав Андрея жуткой смесью перегара и табака.
- Я интересуюсь живописью и хотел что-нибудь приобрести.
- Момент! - оживился хозяин и убрал грязную тарелку с вилкой, а все оставшееся на столе (пустые консервные банки, огрызок яблока, горбушку черного хлеба, какой-то журнал, тряпку, измазанную краской, бутылку с надписью "скипидар" и прочее в том же духе) вместе с клеенкой вынес на крыльцо и кинул в картонную коробку, видимо, служившую мусорным ведром. Потом открыл ободранный гардероб, стал доставать из него картины. На одной были изображены страстно целующиеся работницы в телогрейках и кирзачах. На другой - полуголая дама с непропорционально огромными бедрами, в короне и с лентой через плечо, на которой красовалась надпись "мисс низ". На третьей - хоровод обнаженных девушек в кокошниках, а посредине - ветхий старик с балалайкой. На четвертой - голая тетка, на четвереньках мывшая пол.
Андрей изобразил на лице восхищение и произнес:
- Вы, я вижу, продолжатель русской классической традиции!
- Да, я художник-патриот! - гордо ответил хозяин и добавил. - Выпить нечего?
- Конечно, есть, - улыбнулся Котов. - Разве без этого порядочные люди ходят в гости?
Вскоре Степанчук принес водку и закуску, а Андрей приступил к делу.
- Предлагаю выпить "за искусство"!
Хозяин поправил:
- За ценителей искусства!
- А вы что не пьете? - спросил художник у Василия Семеновича.
- Он не ценитель искусства, - улыбнулся Котов, - а водитель, поэтому будет только закусывать.
Потом выпили за хозяина, как выразился Андрей, "за надежду отечественной живописи". Следующий тост был "за дам". Герцовский неверной рукой надавил на кнопку магнитофона, и какой-то шансонье запел грубым, утробным голосом: "Дама, поглядите - я у ваших ног. Впрочем, извините, вот мой кошелек".
Пока хозяина не развезло, Котов стал задавать вопросы:
- Вы компьютерным искусством не занимаетесь?
- Андрюша, чем я только не занимаюсь! И компьютерным, и авто-мото-вело-фото... Разве что духов не пью и цветами не закусываю.
Котов деликатно рассмеялся и спросил:
- А компьютер у тебя мощный?
- Да, ничего.
- От тебя электронную почту можно послать?
- Да кого хочешь можно послать!
Андрею показалось, что художник насторожился, и он рассмеялся:
- Ванюш, ты что, чертополох выращиваешь на участке?
- Да, понимаешь, я пальмы сажал. Не выросли. А это не сажал - само растет, - и, переводя разговор в другое русло, спросил:
- Андрюха, ну что, выбрал картину?
- Мне всё нравится, да нужен подарок жене. Что посоветуешь?
- Жене? Что ж сразу не сказал? Для дам у меня другой репертуар.
Он достал еще одну картину. На ней изображалось море в полнейший штиль, а посредине - одинокая лодка с высокой мачтой. Вся картина была в красных тонах.
- Вань, а что ж тут дамского?
- Как, что?! Это же он гордо реет над волнами!
- Кто, он?
- Он - фаллос!
Андрей поперхнулся. Откашлявшись, спросил:
- Сколько?
- Ту хандред доллас.
- Беру. А жена поймет?
- Не поймет, так оценит, если будешь на него равняться.
- Обмоем покупку, - сказал художник. - Предлагаю тост: "Большому кораблю - большое плаванье!"
Они выпили, и Андрей, видя, что подозреваемый быстро хмелеет, решил действовать напрямую.
- Вот я картину видел у жлоба-Кацнельсона. Вещь!
- У кого?
- Да я сталкивался по работе с одним жлобом, Давидом Давидовичем Кацнельсоном. У него в офисе видел классную картину!
Неожиданно послышался звон разбитой посуды. Это пьяный художник швырнул бутылку на пол.
- Ванюш, - Андрей сделал вид, что удивился, - ты знаешь его?
Вдруг художник заплакал. Котов опешил.
- Вань - дружище, он что, обижал тебя? Если хочешь, мы замочим его? Только скажи. Нет проблем!
- Падаль! Падаль! - сквозь рыдания повторял Герцовский. - Да его не замочить надо, а приговорить к пятилетней казни. Лет пять казнить!
- Да что он тебе сделал?
- Сволочь! Он мне всю жизнь сломал! Начать с того, что он меня, мальчишку-студента, изнасиловал, когда я расписывал его дачу.
- Ах, вот как! Иван, если хочешь, мы его чикнем?
Художник выпил остатки водки и со злобой произнес:
- Хочу? Нет, я мечтаю об этом!
Котов взглянул на часы и обратился к Степанчуку:
- Ой, Василий Семеныч, время то уже за полночь. Пора домой.
- Картину не забудь, пролепетал в стельку пьяный художник.
- Ах, да. Ну, будь здоров, Вань.
Герцовский не ответил, видно заснул.
Спотыкаясь в темноте и чертыхаясь, они вышли на улицу, сели в "Волгу" и поехали. Сначала молчали. Потом Котов попросил:
- Василий Семеныч, останови здесь. Завтра мне надо быть в форме.
Он вылез из машины, вышел на обочину, вложил два пальца в рот и резко нагнулся... Через пару минут, побледневший, он сел в авто и они поехали.
- Василий Семеныч, будь добр, отвези меня домой. А, впрочем, останови здесь.
На обочине стоял мусорный контейнер. Котов открыл дверцу и, не выходя из машины, кинул в него только что купленную картину. Повернулся к Степанчуку, и устало произнес:
- А теперь - домой.
*
На следующий день Степанчук заехал за Котовым и повез его к Кацнельсону. В дороге Андрей составил краткий отчет о вчерашней встрече с художником. Подъехали к знакомому дому, и Андрей поднялся на этаж. Дверь открыла Катя.
- Здравствуйте, Андрей Петрович. Проходите, пожалуйста.
Она провела его в гостиную, и усадила в кресло.
- Подождите, пожалуйста, минутку. Давид Давидович еще в постели.
- Катенька, да у меня, собственно, никакого дела нет. Вот, передайте ему отчет.