Хакассия, село Камень. В молельном доме отец Нектарий проповедует перед своей паствой: "Мир держится на трех слонах: любви, мудрости и веры. Слоны стоят на черепахе терпения, а черепаха плавает в реке Жизни". Голос спокойный, убедительный. Паства внимает с благоговением. Но постепенно отец Нектарий повышает голос и, наконец, переходит, чуть ли не на крик: "Современный мир погряз во лжи, в безбожии! Наука! Что такое современная наука?! Это демон, служащий злу! Рвутся в космос! Земли им мало! Вражье семя! Понаделали ракет, а что такое ракета?! Это дракон! Она летит, потому что изрыгает пламя!.."
В полумраке светятся разноцветные лампады, горят свечи и в их свете лицо Нектария страшно: длинные волосы всклокочены, рыжая бородка кажется огненной.
Неожиданно одна из старушек падает на пол и начинает что-то выкрикивать.
По рядам прихожан пробежал вздох. Послышался благоговейный шепот: "Накатило! Пророчествует!"
*
Московская квартира, обычная, ни чем не примечательная. В ней беседуют двое мужчин: хозяин квартиры среднего роста, крепыш Тимофей Петрович Рогозин, бывший следователь МУРа, а теперь пенсионер и парень лет 25-и - Виктор Тимофеев, студент одного из московский ВУЗов.
- Тимофей Петрович, как всё это произошло? И куда их понесло? - спросил Виктор.
- Сам не знаю, - ответил Тимофей Петрович, - приехал с дачи, на столе записка: "Папа, мы поехали в Абакан, к пророку Нового Царства, блаженному отцу Нектарию. В Москве, без мудрого водительства, наши души погибнут. А Абакан - духовный центр мира, там когда-то была Шамбала. Оттуда придет спасение миру, оттуда встанут великие пророки. Свою квартиру мы продали, чтобы обосноваться на новом месте. Жди писем. Целуем. Катя, Света". И приписка: "Извинись перед Витей".
- И всё?
- А разве мало? Институт бросили, квартиру продали и уехали к какому-то старцу! Ну, я покажу этому пророку!
- Тимофей Петрович, я с вами!
- Спасибо, Вить, но надо торопиться. Сутки на сборы и вперед!
*
Велика Россия. Уже который день поезд рассекает ее беспредельность. Стучат колеса, заставляя задуматься о мимолетности, быстротечности человеческой жизни. Одно купе занимают Рогозин и его молодой спутник. Слабая лампочка под потолком время от времени мигает и своим неровным желтым светом делает людей похожими на мумии. Виктор, от нечего делать, уже в который раз рассматривает охотничье снаряжение, а Тимофей Петрович склонился над небольшим ноутбуком. Но нет, он не старается убить время за безмозглой игрой-стрелялкой, а, подсоединив к компьютеру сотовый телефон, что-то ищет в Интернете.
- Ну, Тимофей Петрович, - спрашивает Виктор устало, - что-нибудь есть в сети на этого Нектария?
- А как же, имеется. Пишут про него много и разного. Есть и биографические данные. На самом деле он - Александр Львович Латовский, 1970-го года рождения, русский. До призыва в армию проживал с родителями в Чечено-Ингушской АССР. Оказывается он - мой коллега - после службы окончил Высшую школу милиции. Пять лет отработал в органах. По подозрению в связях с местной криминальной группировкой был уволен, и неожиданно стал отцом Нектарием, как его называют последователи, "Пророком Нового Царства". Его "учение" представляет собой удивительную смесь христианства, восточных культов и, как ни странно, экологического движения. К примеру, к демоническим силам, помимо бесплотных духов тьмы, он относит автомобили, называя их "демонами суеты", самолеты - по его словам - "сатанинские птицы". Проповедует скромность в быту, даже аскетизм, но при этом является владельцем фармацевтической фабрики и заводика...
- Наверное, свечного?! - усмехнулся Виктор.
- Не угадал. Он производит спортивные лодки и прогулочные катера. Тут и проповеди его имеются. Да он прямо Цицерон. Вот послушай, как режет правду-матку: "Сердце каждого, имеющего "внутреннее око", не может не сознавать, что такой ужасающей картины распутства, безнравственности, привычки к воровству, лжи, обману, мир еще никогда не видел. Многие из нас готовы любыми средствами заглушить в себе последние остатки ума и совести, предпочитая скотоподобное состояние человеческому, многие, ценя вещи во много раз больше человека, готовы за ничтожные богатства мира сего отдать и честь, и совесть, а иные и чужую жизнь. Увы, нам. Как длинна жизнь, так длинен и список наших согрешений. Весь мир, вся природа говорит сейчас о величайшем кризисе. Человек исчерпал запас своих духовных сил - сейчас он более способен рождать зло, нежели добро. Очнемся же, братья и сестры, ото сна греховного. Протянем руку помощи нашим близким. Очистим души слезами покаяния. Будем бежать от зла и соблазнов, помня, что нынешний мир порочен, а его сиюминутные удовольствия необратимо разрушают душу".
- Да-а-а, - неопределенно протянул Виктор.
А Рогозин в сердцах воскликнул:
- Я убью тебя, лодочник!
*
Всякая дорога, помимо начала, имеет и конец. Вот уже золотая московская осень осталась далеко позади, пейзаж посуровел и потерял яркость. Березы сменились елями и лиственницами. В Хакасии уже серое предзимье. Когда приехали в Абакан, закружили первые белые мухи.
С поезда сошли два охотника, с рюкзаками, ружьями и широкими лыжами.
- Вить, будь предельно осторожен. Здесь тайга, а в тайге законы звериные. Ни с кем не откровенничай и, вообще, поменьше разговаривай. Думаю послать тебя на разведку. Узнай, что это за Нектарий, где живет? Не хитри и ничего не выдумывай, говори, как есть: мол, приехал к невесте. Да помягче разговаривай, прикинься эдаким дурачком-простачком. Думаю, всё можно узнать в ближайшей церкви, они наверняка знают всех здешних сектантов. Давай расходиться. Для маскировки будем держаться по-одиночке, а связь держать по сотовому. И заруби себе на носу: никому, повторяю, никому не доверяйся! Ни попам, ни ментам. Ни-ко-му! Ну, удачи!
И они разошлись в разные стороны.
*
Село Камень, молельный дом. Отец Нектарий проповедует: "Нет в миру спасения. Все, бедные, в бездну шествуют, один за другого ухватившись. Все вольно и невольно приобщаются бесовского причастия. Устами, глазами, ушами, душами. Свободу провозгласили! Свободу, чему? Греху! Из телевизора, из радиоприемника, из газет и книг, отовсюду льется яд аспидов! А реклама - это бесовский пламень, разжигающий страсти! Москва пала во грехе, превратилась в новый Содом и новую Гоморру. Истинная Церковь укроется в лесах и пустынных местах и сильна будет не числом, а чистой верой! Как река Абакан спокойно несет свои воды, так и мы, братья и сестры, будем спокойно и терпеливо нести свое служение. Как птица всё время устремлена в небо, так и молитва наша пусть всегда будет обращена горе. Как светит солнце, так воссияет свет нашего малого стада!.."
*
Ночью подморозило, а с утра закружил снежок. Небольшой рейсовый автобус вез несколько деревенских баб и мужиков, а у окна дремал молодой охотник, явно, неместный. Голова его клонилась всё ниже и ниже и, наконец, утыкалась в рюкзак, который он держал на коленях. Охотник вздрагивал и выпрямлялся. Вскоре его голова проделывала тот же путь. И так много раз. Наконец, он вздрогнул, кулаком протер глаза и с удивлением посмотрел в окно. Взгляд его выражал крайнее изумление. Оглянувшись по сторонам, он окончательно проснулся и понял, где находится.
- Не подскажете, село Камень скоро будет? - обратился он к соседу.
- Как раз вовремя проснулся, - усмехнулся тот, - сейчас сходить. А что, по своей надобности к нам пожаловал или по-службе?
- Да, это, - замялся молодой человек, - дымная Москва надоела, опротивела толкотня, воздуха чистого захотелось.
Мужичок усмехнулся:
- Эх, ребята, не пойму я вашего авангардизьма. Наша молодежь по городам да столицам разбежалась, а москвичи к нам норовят. Чудно!
Автобус остановился в чистом поле.
Мужичок засмеялся:
- Ну, пошли воздухом дышать!
Едва они вышли из автобуса, как сильный порыв ветра заставил пригнуть головы. Мужичок сошел с дороги и побрел по заснеженному полю. Оглянулся и махнул молодому человеку. Тот нерешительно двинулся за ним. Они шли в сплошной белой пелене. Начиналась пурга. Когда миновали небольшой лесок, в низине показалось довольно большое село.
Мужичок спросил:
- У тебя здесь есть родня? Где думаешь остановиться?
- Не знаю,
- Если заплатишь, можешь у меня.
- Хорошо, - безразлично ответил молодой человек.
- О, москвич, да ты, я вижу, уже скис. Как звать-то тебя?
- Виктор.
- А я - Николай Иваныч. А вот и моя гостиница, - он указал на покосившийся домик.
У Виктора во внутреннем кармане завибрировал телефон.
- Иваныч, а где у вас сортир?
- Всё на свежем воздухе, Витя, - и указал на занесенный снегом дощатый туалет.
Виктор быстро направился туда. Прикрыл дверь, достал трубку.
- Да.
- Витя, где ты?
- Добрался до места. Село в двух километрах от автотрассы. Остановился у какого-то чудака Николая Иваныча. А вы где?
- Где-то рядом, в селе Мыски.
*
Снег идет не переставая. Смеркается. Выходя из жарко натопленной молельни, народ сразу поднимает воротники, поправляет платки и шапки. Две девушки, прижавшись одна к другой, бредут по заснеженной улочке. Неожиданно перед ними появляется мужчина и они, сразу замолчав, стараются побыстрей прошмыгнуть мимо него. Луч света из окна ближайшего домика падает на встречного и освещает его улыбающуюся физиономию.
Хорошо в ненастный день прийти домой. На дворе завывает морозный ветер, а в маленьком домике тепло и уютно. В печи гудит огонь, яркая лампочка без абажура освещает стол. На нем быстро появляются чайник и нехитрое угощение: пряники и варенье. Раскрасневшиеся, повеселевшие сестры хлопочут вокруг стола. Они и похожи, и не похожи друг на друга. Света, невеста Виктора - миниатюрная блондинка, задумчивая и немного меланхоличная. Катя - высокая шатенка с быстрыми, смеющимися глазами. Но лица у них совершенно одинаковые.
Все приготовления закончены, и они пьют чай. Сестры смотрят на Виктора ласково, с улыбкой, будто любуются дорогим подарком. Горячий чай отогревает не только замерзшие тела, но и сердца, и в эту минуту им хочется чего-то доброго, душевного.
Наконец, Катя не выдерживает:
- Ну, Витя, рассказывай!
- Да, что ж рассказывать? Вот, приехал на вас посмотреть.
- Обо всем рассказывай. Как Москва? Кажется, что тыщу лет дома не были!
- Да, шумит Москва. Что ей делается? А мы всё бегаем, суетимся.
- Как мне хочется зайти в цветочный магазин! - со вздохом промолвила Света. - В тот, что на углу. И купить розу. Одну единственную. Она мне даже снится.
- А мне в бассейн хочется, - перебивает Катя. - Поплескаться.
В глазах у нее заблестели слезы. Она поспешно взяла пряник и набросилась на него, как голодная, но эта нехитрая уловка не помогла, не сдержала нахлынувших чувств, и Катя расплакалась.
- Катенька, что с тобой? - начала, было, Света, но голос ее задрожал, и она уткнулась лицом в ладони.
- А у меня, - деланно радостно воскликнул Виктор, - к вашему чаю коньячок имеется!
Он достал из внутреннего кармана плоскую бутылочку, открутил пробку и воскликнул:
- Ну, за встречу! Кому наливать?!
-Мне, - улыбнулась Катя и подвинула свой стакан.
- И мне, - засуетилась Света, - немножко.
- Немножко, немножко, - согласился Виктор. - Как доктора советуют: грамм по тридцать, чтобы сосуды расширить и бай-бай.
- Ой, Вить, я тут оленя видела, Красивый какой!
- И я видела. Да не одного!
- Вот и хорошо, - пробасил Витя, - А я ружье привез, чтобы рога с них снять!
- Не торопись, Вить, - захихикала Катя, - ты еще молодой. Подожди пока свои вырастут.
Слово за слово. Пошли шутки, анекдоты, последние - московские и местные - таежные. Скоро все пряники были съедены, банка с вареньем опустела.
- Витя, - Катя протянула руку, - коньячку не осталось?
- Весь!
- Ну, тогда я баиньки пойду, - и деликатно вышла в другую комнату.
Виктор взглянул на Свету, протянул руку, и кисти их рук встретились, сомкнулись в замок. Он подвинул свой стул. Света закрыла глаза, а Витя поцеловал ее. Обнял за плечи и поцеловал еще раз, а Света погладила его по волосам.
Он осыпал ее лицо и шею то горячими, то нежными поцелуями. Немного отстранился и задрал вверх ее свитер. Просунул пальцы под бретельки лифчика и открыл остренькую девичью грудь.
Света задрожала и шепнула:
- Витя, свет.
Он потянулся, щелкнул выключателем, и комната погрузилась в темноту...
*
Виктор вернулся только под утро, открыл дверь и увидел Николая Ивановича, копающегося в его рюкзаке.
- Иваныч, что ищешь?
- Витя, здоров, - как ни в чем небывало ответил он, - Ты, москвич, порядков наших не знаешь. У нас, ежели человек ночью, в метель не добрался до дома, то его можно в церкви отпевать. Документики твои искал, думал, что забрала тебя тайга.
- Да, нет, - Виктор усмехнулся. - Невеста моя тут недавно поселилась. Так я навещал ее.
- Невеста? Уж, не из Нектариевых ли богомолок?
- Да, к отцу Нектарию приехала.
- Ох-ти! - крякнул хозяин и почесал затылок. Было видно, что его не радует такой оборот.
- Иваныч, вы не охотник? Я хотел бы на охоту сходить, раз оказался в ваших краях. Да, домой надо собираться, на учебу.
- Домой? - переспросил повеселевший хозяин. - Правильно, москвич, учись. А охотника найдем. Тут, почитай, все охотники.
*
Под вечер, услышав собачий лай, Николай Иванович выглянул в окно.
- Ба, Витя, к тебе охотники идут, - и, понизив голос, добавил. - Нектариевы охотники.
В дверь постучали, и Иваныч бросился открывать.
Послышались голоса:
- Хозяин, можно?
- Проходите.
В комнату зашли двое крепких молодых бородачей. Увидев Виктора, они поснимали лохматые меховые шапки, заулыбались и забасили:
- Здравствуйте. Хозяин, познакомь нас с твоим гостем.
- А это Виктор, москвич, студент. Воздухом приехал подышать, на охоту сходить.
- Артемий, Терентий, - представились гости.
- Мда, - промямлил один из них, видимо, соображая с чего бы начать. - Отец Нектарий прослышал о вас, - говоривший на минуту замолчал, потом, заулыбавшись, продолжил. - Приглашает вас в гости.
- Спасибо, - как-то не радостно произнес Витя. - С удовольствием. А когда?
- Да, можно прямо сейчас.
- Хорошо, я готов.
Виктор накинул куртку, нахлобучил шапку и вышел из дома.
Шли не долго. Скоро уткнулись в высокий бревенчатый забор. Послышались собачий лай и окрик:
- Кто?!
- Свои, - неожиданно мягко ответил один из спутников Виктора. - Открывай Егорушка.
Ворота распахнулись, и Витя увидел двухметрового детину. Сильный ветер трепал его длинную бороду.
Они вошли в дом, срубленный из огромных лиственниц. Только Виктор разделся, как появился улыбающийся отец Нектарий. Он был в хорошем костюме и черной шелковой косоворотке.
- Здравствуйте, здравствуйте, - произнес он. - Мы всегда рады гостям, - и Нектарий распахнул перед Виктором дверь.
Витя шагнул вперед и огляделся. Огромная комната, напоминала боярские покои. Дощатый пол, бревенчатые стены. Посредине - большой дубовый стол и вокруг него несколько массивных кресел. Витю усадили за стол, и сразу же появились графины с водкой и наливками.
Виктор незаметно сутул руку в карман, нащупал радио-жучок, включил устройство и громко воскликнул:
- Благодарю, отец Нектарий, за приглашение! Давно мечтал отведать таежных яств!
Жучок должен был передавать сигнал на ретранслятор-усилитель, который Витя установил в домике Николая Иваныча, с тем, чтобы его мог принимать Рогозин.
Нектарий улыбнулся:
- Ну что так официально? Будьте, как дома. Друзья наших друзей - наши друзья.
Витя расплылся в улыбке, но в душе затрепетал. Пошарив рукой под столом, он нащупал массивную перекладину и незаметно прикрепил к ней включенный жучок.
Вскоре на столе появились пироги, пельмени, рыба, икра. Перед Витей поставили полный стакан водки.
- За дорогого гостя! - воскликнул Нектарий.
Все опрокинули по стакану, а Витя лишь пригубил.
- У нас первую пьют до дна, - пожурил Нектарий и твердо добавил. - Таков обычай!
Витя оглядел компанию и, подумав: "Ну, погибать, так с музыкой!", допил водку. Сразу перехватило дыхание. Ему подали кружку с квасом. Он отхлебнул кваску и набросился на пельмени.
Налили еще. Нектарий произнес:
- За знакомство!
Витя немного отпил, но ему заметили, что и вторую пьют до дна. Пришлось смириться. Дальше он уже не сопротивлялся: что предлагали выпить - пил, а что съесть - ел.
Скоро тосты прекратились, и попойкой уже никто не руководил. Витя не пил и не ел, а лишь таращился на собутыльников и глупо улыбался. Нектарий пил мало, величественно восседая в конце стола. Зато Артемий с Терентием поглощали огромное количество водки и пельменей. Наконец, их разобрало, и они затянули песню:
Выезжали казаки в чисто поле,
С молодецкой позабавиться долей:
По Кубани погулять, да по взморью
И попотчевать врага хлебом-солью.
Пели они слаженно и красиво.
Пьяненький Виктор откинулся на спинку кресла, блаженно улыбнулся и прикрыл глаза. В его сознании поплыли огромное южное солнце, бескрайняя степь. Издалека доносилось слаженное пение:
Подневольная ратная долюшка.
Не живать мне теперь своей волюшкой,
Не видать - миловать мне зазнобушку,
А пролить свою алую кровушку...
*
Рогозин не на шутку озабочен, ведь его молодой друг оказался в довольно опасной ситуации. Тимофей Петрович заранее настроил свою технику, поэтому в курсе всех Витиных перипетий. Но вскоре звуки попойки прекратились, Нектарий распорядился уложить Виктора спать, его холуи принялись за дело незамедлительно. После небольшой паузы в наушниках послышались спокойные голоса. Разговаривали двое. Нектарий произносил слова нараспев, его собеседник говорил с южным акцентом.
- Руслан, - заискивающим тоном промолвил Нектарий, - мы подготовили семь лодок, как договаривались. Но я беспокоюсь, не возникнут ли проблемы с их транспортировкой в Москву?
- А почему они должны возникнуть? Мы не будет ничего скрывать, повезем их, как лодки на нашу спортивную базу в Подмосковье. Как учит опыт, подозревают лишь тех, кто вызывает подозрение своим странным поведением. Мы же действуем смело, открыто. Какова точность выхода лодок на цель?
- Современные навигационные средства позволяют определять положение судна с точностью до нескольких метров.
- И подводных?
- Да, конечно.
- Нектарий, вы уверены в своих камикадзе?
- Все они - имеют опыт в судовождении, а, кроме того - истинные верующие, готовые совершить акт возмездия Царству греха. Только будет ли эффективной наша акция?
- Чтобы рассеять ваши сомнения, прочтите вот эту заметку из одной подмосковной газеты.
- "Грозит ли Подмосковью потоп?" - интересное название, - промолвил Нектарий и с воодушевлением добавил, - потоп! Да, именно, потоп - бич Божий!
У Тимофея Петровича от волнения даже выступил пот на лбу. Он немедленно включил ноутбук и, подсоединив к нему сотовый телефон, вышел в Интернет. Набрал в Поисковике зловещую фразу "Грозит ли Подмосковью потоп?" и получил ссылку на статью двухлетней давности. Быстро пробежал ее. Речь шла о том, что Москва с пригородами находится в довольно низком месте, при этом в столичной и соседствующих с ней областях находится несколько водохранилищ. Если их дамбы будут одновременно повреждены вследствие бомбардировки или террористических актов, то значительная часть Москвы окажется под водой.
*
- О-о-о! Что? - простонал Витя. - Пить!
Кто-то тряс его за плечо. Виктор приоткрыл глаза и невольно вздрогнул. Над ним нагнулся здоровенный бородатый мужик.
Мужичина осклабился:
- Откушайте кваску, - и протянул здоровенную кружку.
Витя в страхе закивал, взял ее и стал пить. В него потекла холодная, кислая, настоянная на травах влага. "Пожар", полыхавший в его внутренностях, стал утихать. Он слегка отстранился, глубоко и удовлетворенно вздохнул и вновь припал к живительному напитку. И, не отрываясь, осушил всю кружку.
Бородатая морда расплылась в широкой улыбке и заискивающим тоном произнесла:
- Отец Нектарий приглашает вас отобедать.
- Нектарий? - удивленно промолвил Витя и задумался. Вдруг взгляд его прояснился, он улыбнулся. - А, отец Нектарий. Да, иду.
За обедом было решено идти на охоту. День выдался чудесный - тихий и солнечный. Артемий с Терентием возились во дворе, у их ног крутились две лайки. Витя хотел, было, сходить к Николаю Ивановичу, но его остановили: "Не теряй время. У нас найдутся и ружье, и лыжи".
*
На окраине села их обступила тайга. Стали на лыжи. Дорогу прокладывали Артемий с Терентием, а Виктор замыкал. Собаки купались в снегу, радостно повизгивая. Вверху серело небо, а по сторонам стеной стояли пихты, лохматые кедры, сосны.
Вдали что-то ухнуло, и они остановились. Послышался собачий лай.
- Ишь, куда их занесло! - рассердился Терентий. - Наверно, соболя загнали, больше тут некому быть.
Охотникп поспешили на звук. Через полкилометра лай стал слышаться ясно.
- Артём, давай справа! - скомандовал Терентий. - А я - слева! Виктор, ты - прямо!
Витя направил лыжи в темный ельник, прикрывающий крутой распадок. Оттуда и доносился лай. Он помчался вперед, забираясь все глубже в лес. Невероятным усилием попытался затормозить. Вдруг земля выскользнула из-под ног, всё перевернулось, и он зарылся в глубокий снег.
Собаки отчаянно атаковали кого-то под поваленным деревом. Виктор взглянул в ту сторону и ахнул. Оттуда выглянула лобастая морда медведя. Зверь злобно рявкнул и исчез в берлоге. Витя лихорадочно стал искать упавшее в снег ружье. Руки дрожали, наконец, он поднял оружие. Собаки с хриплым лаем кинулись к лазу, но сразу отскочили. Витя продул забитый снегом ствол ружья. Руки не слушались, и озноб пробегал по телу. Наконец, он выбрал позицию для выстрела и изготовился. Вдруг снег взорвался, разломился, и из-под него встала огромная туша медведя. Виктор нажал на спуск. Осечка! А медведь лез напролом, совсем рядом мелькнула его разъяренная пасть. Вдруг за спиной грянул выстрел. Зверь, ухнув, уткнул окровавленную морду в снег и скатился к ногам Виктора. Витя обернулся и в десятке метров от себя увидел Тимофея Петровича с ружьем наперевес.
Тот быстро приблизился.
- Как ты, Вить?
- Да, вроде, цел.
Тимофей Петрович поднял Витино ружье, открыл затвор и грязно выругался. Боек был сточен.
- Ну, Витюха, быстро на лыжи и ходу! Я вижу - твои богомольцы не намерены шутить!
Виктор стал на лыжи, и они пошли, огибая село.
На околице Витя остановил своего старшего товарища:
- Петрович, мне надо свои вещи забрать!
- Хорошо. Только быстро!
И они направились к стоявшему на отшибе домику Николая Иваныча.
*
Гудели лампы дневного света, освещая довольно просторное помещение бывшей сельской библиотеки. Сейчас тут располагалась фармацевтическая фирма "Сибирское здоровье". Принадлежала она отцу Нектарию, поэтому здесь трудились лишь его последователи. В этом цехе работали только женщины. Катя со Светой сидели рядом. Катя брала из коробки этикетку с красочной надписью "Вытяжка из сибирской лиственницы", компостером пробивала на ней дату производства, а Света клеила этикетку на небольшую темную бутылочку. Вереница пузырьков двигалась к дозатору, наполнявшему их густой жидкостью. Пахло смолой и спиртом. А с портрета на стене взирала широкая благодушная физиономия отца Нектария. Наконец, рабочий день закончился, и сестры идут домой. Сегодня ясно и морозно. На небе то тут, то там появляются звезды, а месяц освещает дорогу холодным, неровным светом. От деревьев ползут и змеятся зловещие тени. Сестры невольно прижимаются друг к другу и ускоряют шаг. Подходя к своей избушке, они оглядываются по сторонам, но Вити не видно.
В доме тепло. Давно приготовлен ужин, а сестры не едят: всё прислушиваются, не постучится ли кто в калитку? Но лишь дремотная тишина окружает их. Иногда в печной трубе тяжело вздохнет ветер, да заскрипят настенные ходики, и кукушка произнесет свое печальное "ку-ку".
Света умоляюще посмотрела на Катю, а та отвела взгляд, взяла нож и стала намазывать масло на хлеб. Света вздохнула и последовала ее примеру.
Он не придет...
*
За окном засерел рассвет, Света встала с постели и стала собираться.
Услышав шум, Катя приподняла голову и сонно пробормотала:
- Ты куда, Свет?
- Спи, спи, Кать. Я к Вите схожу.
Катя пролепетала что-то бессвязное и повернулась на другой бок, но тут же резко приподнялась и твердо произнесла:
- Я с тобой!
И вот они уже идут по сонной улочке. Кругом белым-бело и тихо-тихо, даже собаки не лают, лишь под валенками поскрипывает снежок, да над печными трубами вьется ленивый дымок.
Дом Николая Иваныча почти до самой крыши завалило снегом, только одно окошко боязливо выглядывает из сугроба. Сестры поднялись на крыльцо и скромно постучали в дверь. Потом еще раз, уже решительней. Послышались неровные шаги, звон пустого ведра и приглушенный мат. Наконец дверь приоткрылась, и показалась взъерошенная голова хозяина.
Они зашли в полутемную комнату. Николай Иваныч щелкнул выключателем, но светлее от этого не стало.
- Ох-ти, - пробурчал он, - лампочка спортилась.
Хозяин прищурился и хитро посмотрел на сестер.
- И какая из вас будет Витина краля?
Света зарделась и потупила взгляд.
- Ага, понятно. А Витя то уехал. Вот записочку вам оставил, - и протянул Свете листок.
Сестры впились глазами в записку. Размашистым Витиным почерком там было написано: "Дорогие мои, вижу - у вас своя жизнь. Не хочу смущать вас. Поеду домой. Будьте здоровы и не грустите. Витя".
В глазах у Кати заблестели слезы, а Света отвернулась и беззвучно заплакала.
*
Однообразной чередой потянулись дни: дом - работа, работа - дом. И только посещение молельни радовало сестер.
Сегодня - один из таких дней. Света стала на свое любимое место - возле большого подсвечника, зажгла и поставила на него тоненькую свечу. Печально вздохнула, подумав, что ее собственная жизнь хрупка, как эта свечка.