Мусланова Екатерина Сергеевна : другие произведения.

Глава 1. Превратности Судеб. Космическая фантастика

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Хаос или порядок? Существует ли судьба, или мы плывём по течению хаотических событий, как корабль без парусов? Герои этой книги никогда не задавали себе подобных вопросов, и тем не менее оказались втянуты в грандиозную паутину событий, протяженную во времени и в пространстве, центром которой стала гибель всего человечества.
  Превратности судеб. Дары и проклятия.
  
  Пролог.
  
  Внешнее кольцо Юпитера.Станция Архимед Галло. 2473 год.
  
  Полное Погружение - так это называл Картранский.
  Он говорил, что каждое воспоминание создано из мельчайших деталей, скопированных с окружающего мира - информационных пазлов, закодированных на особом языке энергии, перемешанных между собой в уникальной последовательности связей. Когда со временем связи рушатся, или изменяются - воспоминания будто бы исчезают... Но на самом деле, они всегда в нашей голове, от первого вздоха, и до последнего.
  Картранский сравнивал человеческую память с автоматической библиотекой. Много столетий назад, на заре развития квантовых дисков, когда архаичные предрассудки ещё конкурировали с техническим прогрессом, люди хранили свои знания в примитивных бумажных носителях - книгах, - и строили для их сохранности уникальные хранилища, где выставляли бумажные носители на стеллажах. Небольшие хранилища успешно обслуживались людьми, но большие библиотеки - действительно большие библиотеки, в которых было собрано так много книг, что роботы не успевали оцифровывать их - такие хранилища всегда вызывали проблемы. И вот в один прекрасный день людей в этих библиотеках заменили на специальный автомат с подвесной линией питания и голосовым интерфейсом. Автомат мог перемещаться в любом направлении по сети проводов, которые служили направляющими и одновременно источником энергии. Посетителю достаточно было сказать, какая ему нужна книга, и робот сам находил её в катакомбах полок.
  Однажды в такую библиотеку обратился молодой учёный. Он собирал информацию для своей научной работы, и задал поиск таким образом, чтобы робот нашёл все упоминания об интересующем его предмете, отсканировал их и вывел на компьютер, как сводку статей. Поиски заняли у робота неделю, и в течение всей этой недели остальные посетители начали замечать какую-то странность в поведении электронного библиотекаря. Он всё так же отзывался на запросы, но часто выдавал неверные результаты, приносил не те книги, что заказывали посетители... Людям было невдомёк, что примитивная матрица робота просто не справлялась с несколькими заданиями одновременно. В конце недели учёный пришёл забрать свои результаты, и был очень удивлён: отчёт, созданный роботом, мало напоминал связный текст! Данные из книг были перепутаны, перемешаны и часто походили на бред сумасшедшего, но в этом хаосе молодой человек вдруг разглядел нечто новое... такое, о чем раньше он просто не мог подумать! Сама того не ведая, электронная система библиотеки совершила акт творения, который обычно происходит в человеческом мозге. Конечно, успех был статистическим чудом, ведь учёный мог получить на руки совершенную тарабарщину, или попросту не заметить рационального зерна, проблеснувшего в информационном хаосе! Но он заметил; и если бы данный случай дошёл до широкой научной публики в своё время, это могло бы перевернуть устоявшееся понимание разума и продвинуть некоторые направления робототехники на сотни лет в будущее! К сожалению или к счастью, молодой учёный предпочёл не заявлять о своём неожиданном открытии... Библиотечную систему поиска признали ненадёжной, демонтировали и заменили на более совершенную матрицу с однопоточным приёмом заказов, что совершенно исключило возможность повторения "книжного казуса". Инцидент был исчерпан.
  Но что делать с человеческим мозгом? Его не демонтировать, а ведь он - самая ненадёжная система поиска во Вселенной! И, тем не менее, эта хаотичность, несовершенность, возможность легко передвигать связи между энергетическими кодами, содержащими наши знания о мире, - только это позволило человеку мыслить логически, создавать новое, воображать...
  Итак, что же выбрать, чем заполнить свою черепную коробку: совершенным носителем информации, или дефективной поисковой системой, которая, тем не менее, создает невиданные шедевры? Человек с момента своего зарождения стоял перед этим выбором, не подозревая, что его мозг способен успешно выполнять и ту, и другую задачи одновременно... На заре истории немногие люди могли похвастаться пониманием такой простой истины, но со временем способность подчинять своей воле нейронную сеть мозга превратилась в своеобразное искусство - Полное Погружение. Именно этому искусству Картранский учил своего подопечного Романа Евгеньевича: вспоминать то, что казалось забытым, будь то ключи от дома, или формула давления в газовых клапанах шатла. Сам Картранский ничего не забывал: будучи музыкальным от природы, он шифровал знания в своей голове посредством мелодий. Роман Евгеньевич скорее доверял ощущениям, чем звукам, поэтому его Полное Погружение всегда начиналось со стука сердца.
  Раз-два.
  Три-четыре.
  Пять-шесть.
  Сердце стучит сейчас - так же оно стучало и в тот день, когда он стоял посреди сборочного зала станции Архимед Галло. За три часа шестнадцать минут до катастрофы.
  
  Станцию Архимед Галло часто использовали, как отправную точку для разведочных операций в пределах Солнечной системы. Всё дело было в её удачном расположении: она вращалась вокруг орбиты огромного газового гиганта - Юпитера; из него же станция черпала для себя энергию, используя составляющие атмосферы как горючее топливо. Огромная труба-заборник с направляющими лопастями спускалась на тысячи километров вглубь Юпитера и качала из него атмосферу, богатую водородом и гелием. В районе первого астероидного кольца располагалась электростанция, где водород, сгорая, приводил в движение улей гигантских турбин, которые снабжали станцию бесперебойным и практически бесконечным потоком электричества. Продукты сгорания, проходя через сетку турбин, притягивались чудовищной гравитацией Юпитера обратно в атмосферу газового гиганта. По сути, станция служила ярчайшим примером варварского отношения человечества к родной Солнечной системе: различные движения экологов неоднократно атаковали правительство петициями за деконструкцию опасного объекта. Тем не менее, с момента своего зарождения Архимед Галло являлась самым смелым и необычным инженерным проектом, который ежегодно приносил арендаторам доход, равный бюджету небольшой колонии - так что демонтировать её никто не собирался.
  Станция представляла собой гигантский электрогенератор, и логично, что со временем вокруг неё возникли многочисленные надстройки и скользящие уровни, в которых обосновались автоматические заводы - в основном по строительству космических кораблей и шатлов. Именно один из таких автоматических заводов решил посетить Роман Евгеньевич в тот роковой день.
  Было тепло. Свободная одежда позволяла ему дышать и двигаться легко. Он пересёк шлюзовой переход сборочного зала, и струйки выдавленного герметичным замком воздуха слегка пощекотали спину...
  Сборочный зал всегда начинался с механического лязга роботов-сборщиков, который было слышно загодя, он ударял по перепонкам своим особенным ритмом, иногда напоминая музыку. В тот день Роман не услышал в нём музыки - просто шум; каждый шаг отдавался эхом далеко впереди. Затем неуловимо изменился привкус воздуха - его постепенно наполнили запах озона и металлический привкус машинной смазки. Наконец, узкий тоннель вывел его к простору сборочного зала.
  Сборщики крепились на своеобразной решётке из балок далеко вверху, где слабый свет неоновых прожекторов рассеивался в недостаточной для дыхания атмосфере. Внизу над полом стелился слой пригодного для дыхания воздуха толщиной в три метра, а дальше почти космический вакуум. И как раз на этой высоте устанавливались платформы, на которых происходила сборка: сначала через подающие отверстия протягивался голый остов корабля, затем механические резаки с оглушающим звуком "кррррак!" отсекали титановые профили, и подвижные манипуляторы сборщиков начинали сварку. Эти удивительные механические руки точными движениями буквально лепили шатл из поступающих через платформу материалов: титановый сплав словно таял в металлических пальцах, принимая нужную форму. Затем наступала очередь двигателя и электроники, потом системы жизнеобеспечения, всевозможной эргономичной фурнитуры, и, наконец, внешней защиты. На сборку одного шатла уходило чуть более сорока минут - сорок минут непрерывного совершенства движения и статики. Если же сборщик выходил из строя, застопорившись в одном движении, можно было понаблюдать, как крохотные фигурки людей в тонких кислородных костюмах, словно канатоходцы, балансируют и снуют взад-вперёд по балкам. Они напоминали Прахову отважных моряков, которые тысячи лет назад взлетали по канатам на парусные мачты и бесстрашно ползали там в поисках перетёршегося звена.
  Всё это Роман Евгеньевич находил очень занимательным, поэтому любил оставаться на пересадку в Архимеде Галло, чтобы в который раз понаблюдать за работой завода.
  Но не сегодня. Не в тот день.
  Лишь пара свободных минут, чтобы насладиться слаженной работой механических сборщиков, а затем снова в тугую оболочку скафандра и прямиком на борт свежеиспечённого шатла, ещё горячего после мягких объятий автоматов-скульпторов.
  
  Роман Евгеньевич участвовал в высадке на "активный" астероид впервые: обычно их посылали на освоение новых экзопланет - но для группы Ушкова работа была не в новинку. Шестеро из семи уже были на месте, когда Прахов появился в отсечном переходе и загерметизировал за собой люк. Разведчики обменялись стандартными приветствиями и сразу принялись фиксировать свои тела в геленосных креслах, чтобы погрузиться в лёгкий электрический сон раньше, чем мягкая сильная рука газового выброса поднимет их шатл над поверхностью станции. Весь маршрут был проложен в компьютерной системе корабля заранее, поэтому два часа сложнейшего маневрирования люди могли отдыхать. Роман погрузился в сон раньше остальных, и запомнил только, как Андрей Ушков пошутил о ложке дёгтя, выворачивая фиксатор сновидений своего кресла в минимальное положение - он всегда делал так, чтобы в случае чрезвычайной ситуации легко выйти из электросна и быстро принять решения. Возможно, так поступали все командиры разведочных групп, а может и нет - в любом случае, старшие коллеги очень уважали Ушкова, его авторитет в их группе был практически непререкаем, и Прахов лишь надеялся когда-нибудь стать таким же командиром.
  Следующее, что Роман помнил - он вдруг оказался в скафандре на поверхности астероида. Освещение от звезды было хорошим, и он отчетливо видел ребят, которые шли цепью впереди: Рихард возился с установкой широкополосного передатчика; Андрей и Аллан уже доставали щупы, чтобы исследовать вулканический кратер, а Томас пытался отмотать побольше полиплексового провода. В трескучем ухе шлемофона были слышны переговоры Этруса и Апрекяна, которые о чём-то спорили. Кажется... о навигации, да. Что-то о неверных координатах. Шум мешал расслышать отчётливее слова друзей. Он всё нарастал, будто из пустоты эфира поднималась волна треска, не похожего ни на отголоски спутников, ни на космические помехи... Несколько мгновений Роман не понимал, что это, пытался определить причину, и внезапно... он понял.
  Это мгновение, такое яркое в его голове, могло длиться бесконечно долго, но всё заканчивалось на нём. Роман Евгеньевич отчётливо помнил, как у него вдруг перехватило дыхание от осознания происходящего. Каждая мышца тела, словно по приказу невидимого военачальника, сократилась и скрутила тело в твёрдый жгут, неспособный пошевелиться. Веки перестали мигать перед зрачками и глаза будто остекленели, всматриваясь в чёрную пустоту...
  В тот день Роман Евгеньевич ослеп - ему обожгло лицо и глаза вспышкой света: на астероиде произошёл выброс раскалённого вулканического газа... Только Роман из всей группы понял, ЧТО к ним приближается из-под земли, поскольку в его шлемофоне были встроены чувствительные геодезические датчики. Но он не успел предупредить остальных.
  Выжили четверо из семи, однако, судя по медицинским прогнозам, в скором времени все четверо должны были присоединиться к менее удачливой части группы. Никому - даже Роману, который стоял дальше всех от кратера - не удалось избежать смертельной дозы радиоактивного облучения. Костный мозг разведчиков перестал вырабатывать кровяные тельца, а это означало неминуемую смерть в течение двух-трех месяцев. Рихард Зейнер, которого вырезали из оплавленного скафандра без кожи на спине, таял на глазах; у Кости Этруса под действием сильного электромагнитного излучения отказало сердце, а искусственный имплантат отторгался организм из-за недостаточности крови; Нави Апрекян потерял обе ноги, и вовсе не приходил в себя из комы. Лечения не существовало - труды врачей были так же напрасны, как черпание воды ситом. Если бы не вмешательство Картранского, едва ли что-то смогло бы спасти разведчиков группы Ушкова.
  
  Олег Павлович Картранский - бывший опекун Романа Прахова - служил Распределяющим в Управлении Космического Флота. Его отдел занималось анализом дефицита трудоресурсов колоний, и снабжал отдалённые миры свободными кадрами. Под началом Картранского работало несколько тысяч сотрудников-аналитиков и добрая сотня офисов, разбросанных по всей Галактике - за годы работы он приобрёл множество ценных знакомств в таких областях, которые простым смертным были просто недоступны: например, в сфере экспериментальной военной технологии. Какими-то немыслимыми путями Олег Павлович сумел добиться для своих ребят статуса добровольных подопытных с полным допуском к секретным материалам, и космонавтов срочным рейсом доставили на Землю в закрытый военный городок Шима Анубис, где им предстояло провести несколько месяцев в качестве лабораторных крыс.
  Учёные Шима Анубис были только рады настоящим человеческим образцам, готовым на всё. Не заботясь о последствиях и не тратя времени даром, они принялись щоденно экспериментировать на пострадавших, пока те ещё были живы. Метод лечения сменялся методом, одно лекарство другим. Результаты экспериментов тщательно фиксировались - для потомков. Всё это больше напоминало развлечение кучки вивисекционистов, чем помощь пострадавшим... Но вот однажды эскулапы добрались до экспериментальной сыворотки, которая неожиданно дала положительный результат. Случайность - подопытные могли никогда не дождаться такого поворота фортуны, и сгинуть на лабораторных столах! Но, видно, не судьба.
  
  Как только угроза жизни была устранена, а неизлечимый прежде недуг побеждён - четверых мучеников отправили в лучший медицинский госпиталь на Луне, где им предстояло пройти длительную терапию по восстановлению конечностей, кожных покровов и всего остального. К тому моменту ребята уже медленно сходили с ума от постоянных процедур и переездов. А Роман Евгеньевич всё ещё был слеп на оба глаза, хотя сетчатка его глаз восстановилась практически сразу, а зрительные нервы работали исправно. Врачи полагали, что проблема была не физическая: якобы Роману не давало покоя чувство вины за смерть товарищей, и его мозг попросту отказывался воспринимать наружные сигналы. Прахов не хотел соглашаться с этим - он не чувствовал вины. Разведчики погибли не по его указке, не он высадил их на горячем астероиде, чтобы проводить исследования, не он снабдил геодезическими датчиками только один шлем! Всё это было чередой непредсказуемых ошибок и случайностей, которые привели к трагедии. Что-то другое не давало ему покоя, что-то другое заставляло вновь и вновь совершать Полное Погружение, чтобы ещё раз пережить неминуемый момент гибели товарищей... Белое пятно в его памяти. Отрезок времени между началом полёта и его трагическим концом.
  Роман Евгеньевич не раз спрашивал у своих покалеченных друзей, помнят ли они, как оказались на краю расщелины кратера, и те отвечали, что да, несомненно. Но каждый раз их воспоминания обрастали всё новыми подробностями, которые часто противоречили тому, что было сказано ранее. Поначалу Прахов списывал такое разночтение на травмы и шок, но чем лучше проходило лечение космонавтов, тем резче проступала очевидная несуразица в их воспоминаниях. И вернее всего это объяснялось посторонним вмешательством в память: кто-то стер несколько часов из жизни космонавтов, и заменил их другими воспоминаниями. Эта догадка - невероятная, почти невозможная! - не давала Прахову покоя. Роман Евгеньевич засыпал и просыпался с мыслью, что кто-то посторонний повинен в случившемся, и если хорошенько напрячься, если сделать всё правильно, можно выудить его лицо из разрушенных катакомб воспоминаний...
  
  Разведчики провели в лунном госпитале несколько месяцев, восстанавливая здоровье. В конце концов, большинство из них почувствовали себя достаточно уверенными, чтобы покинуть стены лечебницы и "вернуться в строй". Все, за исключением слепого Романа Евгеньевича. Прахов закрылся в себе: отказался принимать врачей и посетителей, принялся часами медитировать в парниковом саду и перестал разговаривать - даже друзья разведчики не смогли достучаться до него и были вынуждены отступить... Ситуация явно складывалась не в пользу Прахова: врачи начали подумывать о том, чтобы перевести разведчика в психо-неврологический диспансер на Земле, где ему обеспечили бы должный уход. Накануне перевода дежурный врач сообщил Роману Евгеньевичу, что его ждёт путешествие на Землю - это была последняя попытка добиться ответной реакции от космонавта. Не обнаружив никакого отклика, доктор, наконец, оставил своего "безнадежного" пациента в покое.
  И именно в тот вечер Роман увидел.
  Всё было как всегда: сборочный зал Архимеда Галло, посадка в шатл, шутка Андрея про сон... Но следом Роман Евгеньевич оказался не на поверхности астероида - он проснулся в геленосном кресле от мощного толчка. Шатл трясло, как на американских горках, навигационная аппаратура мигала всеми цветами радуги, и Андрей Ушков напрасно пытался что-то с ней сделать. Прахов огляделся: остальные члены команды спали, но уже на грани сновидений - жёсткие толчки разрывали контакт с электрическим сном. Наконец, в кресле напротив проснулся Том Вэллхауэр и посмотрел Роману прямо в глаза. Должно быть, что-то в лице Прахова заставило Томаса улыбнуться, и он бодро подмигнул самому юному члену группы, быстро поднявшись из кресла и присоединяясь к Ушкову.
  "Что происходит?"- послышался сзади хриплый голос Кости Этруса.
  "Сильное магнитное излучение",- буднично ответил Ушков, хотя как можно было оставаться спокойным в такой ситуации?!- "Советую всем, кто проснулся, быстро лечь обратно в геленосные кресла, посадка будет не из приятных".
  Роман Евгеньевич с удивлением выглянул из-за кресла и увидел несущуюся прямо на них поверхность астероида.
  "Тебе же сказали, живо в анабиоз!"- с нервной улыбкой рявкнул Томас и толкнул Прахова в анабиотический гель.
  Толчок был потрясающей силы. Прахов лежал с закрытыми глазами, и помнил только ощущения, но этого было достаточно, потому что внезапно понять, какой длины у тебя позвоночник, и где он находится, когда ты обычно даже не думаешь о его существовании - это довольно неприятно. Казалось, всё вокруг разваливается; металл отвратительно скрипел и рвался; в кресло Прахова ударила мощная струя 320-градусного пара из разорвавшейся трубы, и если бы не гель, Романа вплавило бы в скафандр. Когда он осмелился открыть глаза, давление в трубе уже иссякло, но из-за разорванных проводов и оголённых энергопитателей шатл выглядел сквозь зеленоватую толщу геля как искрящаяся ёлка. Впереди мелькнула тень, и кто-то прошёл к навигационной панели. Роман вынырнул из геля и узнал Нави Апрекяна, тот стоя пытался сбалансировать внутренние показатели шатла. В кресле рядом сидел Андрей Ушков, странно свесив голову на плечо.
  Кто-то ещё прошёл к навигационной панели и тронул Ушкова, но то даже не пошевелился.
  "Андрей...,"- сдавленно прозвучал в шлемофоне голос Этруса. Костя быстро взял себя в руки и принялся о чём-то спорить с Апрекяном.
  "... неверные координаты. Это неверные координаты! Мы просто не на том астероиде! Разве ты не видишь?!"
  "Нет, мы там!".
  "Господи, тогда откуда здесь станция, объясни мне?! Мы едва не врезались в купол!"
  "Костя, это верные координаты! Это тот астероид, и я не знаю, откуда здесь взялась эта чёртова станция!"
  "Где мы?"- наконец обрёл голос Роман Евгеньевич, поднимаясь из кресла. Система вакуумной очистки его камеры вышла из строя, и липкие ошмётки геля пришлось стряхивать со скафандра руками.
  Этрус отступил в сторону, пропуская Романа, и сквозь треснувший обзорный щит Прахов увидел металлические шпили антенн, поднимавшиеся из горной породы. Поблизости сверкал кубическими гранями полиплексовый купол - должно быть, оранжерея.
  "Станция... но откуда?"
  Друзья промолчали, и Роман Евгеньевич перестал задавать вопросы - вместо этого он прошёл назад, чтобы помочь Рихарду и Аллану подняться из геленосных кресел. Керц оказался серьёзно ранен: похоже, его позвоночник не выдержал удара шатла о поверхность астероида, и теперь Аллан мог только лежать в анабиотическом геле - его состояние ухудшалось с каждой минутой. Сразу два члена группы вышли из строя, и один из них уже навсегда... Настроение разведчиков было крайне подавленным, а состояние шатла не способствовало его улучшению: связь не работала, двери оказались намертво заблокированы, система жизнеобеспечения едва держалась, а кислород давно испарился сквозь разрывы обшивки - у космонавтов оставался только запас воздуха СЭНов (скафандров экстренного назначения). Конечно, они ждали, что персонал станции заметил их фееричное падение и уже готовит спасательную группу, но ребята со станции, почему-то, не особенно торопились... Только спустя два часа, наконец, рядом с одной из антенн появились две человеческие фигурки в скафандрах. Они двигались на удивление быстро, должно быть, благодаря необычной конструкции их СЭНов - Роман Евгеньевич ещё не встречал таких. Этрус попытался поймать частоту переговоров спасательной группы, но складывалось впечатление, будто те двое намеренно хранили радиомолчание, и даже не пытались отвечать на запросы попавших в ловушку разведчиков. Вскоре за стенами шатла послышался мерный стук аппаратуры, а затем шипение плазменной резки - спасатели вырезали загерметезированный люк вместе со стеной. Как только металл провалился наружу, разведчики попытались выбраться на поверхность: Нави Апрекян первый подошёл к отверстию, но проход загородили двое в странных скафандрах - их шлемы были затемнены, и они всё ещё не отвечали на попытки разведчиков заговорить. Нави протянул руку к одному из них, чтобы похлопать по плечу, но в тот же момент космонавт махнул всё ещё включенной плазменной резкой, и ноги Апрекяна подломились - он рухнул на пол, громко крича от ужаса и боли. Второй космонавт вскинул руку с лазерным пистолетом, и шатл озарила вспышка - мишенью был Этрус, но Рихард успел загородить его, и принял широкополосный удар лазера в спину. Немного заторможенный от шока, Роман схватил какой-то обломок трубы и бросился друзьям на помощь, да только не успел ничего сделать: Томас оттолкнул Прахова, а сам прыгнул вперёд и повалил космонавта с плазменной резкой. Завязалась отчаянная борьба: Томас оказывался то сверху, то снизу, пытаясь в клубах пыли высвободиться из мёртвого захвата неизвестного противника, и это несколько мгновений спасало разведчика от лазерного выстрела - второй нападавший невозмутимо стоял рядом и поводил дулом из стороны в сторону, ловя Томаса "на мушку". Прахов же отчаянно пытался высвободиться из сети проводов, в которые угодил из-за резкого толчка Вэллхауэра. Он барахтался в проводах, с ужасом понимая, что если не успеет помочь, великан Томас может проиграть этот раунд. И в тот самый момент, когда Роман Евгеньевич почти оказался на ногах и уже подбирал обломок трубы, Вэллхауэр сделал обманный маневр и резким движением руки сломал противнику шею. Спустя мгновение Томас был мертв - суженный выстрел лазера пробил огромную дыру в его спине. Следом прицел метнулся к Прахову, и Роман оказался лицом к лицу со своей смертью: у него вдруг перехватило дыхание от осознания происходящего; каждая мышца тела, словно по приказу невидимого военачальника, сократилась и скрутила тело в твёрдый жгут, неспособный пошевелиться. Веки перестали мигать перед зрачками, глаза будто остекленели, всматриваясь в чёрную пустоту затемненного шлема... За вспышкой последовало забвение, а потом слепое пробуждение в госпитале станции Архимед Галло. И когда он очнулся там, в его голове не было воспоминаний, о том, как на самом деле погибли его друзья.
  Но сейчас они были, прямо здесь, в его голове. Воспоминания о предательстве и убийствах, в которые никто не поверит! Потому что он единственный сумел вспомнить, а неведомые враги постарались сделать всё так, чтобы даже поисковая группа обнаружила только следы газового выброса на пустом астероиде. Как это произошло? Кто был так могуществен, и какие тайны оберегал, что троим разведчикам пришлось поплатиться за это своими жизнями, а остальным принять отсроченный приговор? По сути, все они были убиты на том астероиде, но убиты красиво, с изяществом и вкусом к театральному представлению - даже сумели рассказать, как всё произошло, чтобы у поисковиков не оставалось и тени сомнения! Блестящая работа! Роман Евгеньевич кусал губы от злости, скручивая простынь в кулаках, потому что знал - он не сумеет ничего доказать. И не станет. Ведь кто бы ни сотворил это с группой Ушкова, он уверился, что разведчики действительно приняли новые воспоминания, иначе бы смерть не заставила себя ждать. А мог ли Роман подвергать опасности трёх своих товарищей, только из чувства справедливости? Нет, он не мог... Но и жить с этим...
  Прахов сидел на кровати и смотрел на голографическую имитацию лунного пейзажа. В его комнате не было окон - должно быть, во всём здании не было окон, такая уж лунная архитектура... Он и раньше бывал на Луне, и знал, что показывают на смотровых стенах, но этой ночью его глаза не могли оторваться от черно-серого пейзажа, на фоне которого где-то далеко прорисовывалась крошечная голубоватая монетка Земли... Всё потому, что этой ночью он прозрел.
  
  Глава: Ольга Карасёва.
  
  Земля, Белоруссия, город Гомель. 2474 год.
  
  Дар был в воздухе, повсюду: в ноготках ребёнка, в стеблях травы, ещё не сбросивших крошки земли со своих пушистых голов - в каждом тёплом порыве ветра, летящем навстречу.
  Зажмурившись на яркое солнце у входа в припортовое кафе, и впуская ветер в полураскрытые губы, Оля наслаждалась новым временем: солнечный свет щедрым потоком впитывался в её кожу, веки, горячил кровь, бегущую по миллионам крохотных капилляров, пробуждал что-то дремлющее в глубине сознания...
  Без сомнения, Дар она получила именно тогда, подставив лицо весеннему ветру.
  Ещё не осознавая, что произошло нечто, изменившее её изнутри, Оля улыбнулась солнечному диску, спрятала руки в карманах короткой куртки и тихо вошла в кафе.
  
  Девушка часто приходила сюда пораньше, чтобы некоторое время полюбоваться величественным (а для кого-то уже и обыденным) зрелищем отправления звездных кораблей. Она выбирала одинокий столик возле окна, заказывала привычный завтрак, а пока хозяин без лишней спешки распоряжался на кухне, наблюдала, как по чистому прозрачному небу скользят белые факелы космических шаттлов. Каждое такое утро доставляло Ольге чувство необыкновенной сопричастности: тысячи и тысячи людей, вроде неё, в свое время по крупицам собирали знания и умения, чтобы, в один прекрасный день кто-то избранный покинул пределы Земли и шагнул далеко к звездам! Это как минимум утешало, и как максимум вдохновляло: грустным, или весёлым было её пробуждение - она знала, что всё сгладится в маленьком припортовом кафе, стоит ей только взглянуть в небо и испытать этот чистый восторг сопричастности.
  
  Тем утром девушка ждала появления в небе пассажирского корабля "Калимун", который ежемесячно совершал рейсы к спутникам Юпитера. Оля совершенно погрузилась в созерцание, когда в кафе раздался приглушённый вскрик и впереди неё случился какой-то переполох. Она повернула голову и замерла с бутербродом в руке: сидящий за несколько столиков от неё космонавт внезапно схватился руками за грудь и громко захрипел, бессмысленно вращая глазами. Несколько посетителей полупустого кафе бросились к нему на помощь, а хозяин принялся звонить в скорую. Мужчину силой уложили на пол и расстегнули ворот форменной рубашки; кто-то попытался сделать массаж сердца, но лучше от этого космонавту не стало: он продолжал цепляться руками за одежду людей и пускать изо рта пену. Скорая всё не появлялась, а случайные посетители не знали, как правильно оказать помощь, и теперь этот мужчина из-за чьей-то халатности погибал на грязном полу в припортовом кафе на глазах у толпы совершенно незнакомых ему людей! Внезапно эта мысль так взволновала Ольгу, что она, не помня себя, вскочила с места и бросилась к умирающему. Растолкав зевак, девушка упала перед мужчиной на колени и сильно упёрлась обеими руками ему в грудь... Мгновение все посетители кафе не могли прийти в себя от удивления, и этого времени хватило, чтобы что-то произошло - мужчина втянул ртом воздух и осмысленно посмотрел на Ольгу, сжав её ладони у себя на груди. Тут же посетители зашумели, бросились оттаскивать сумасшедшую, но через несколько секунд всеобщее негодование сменилось удивлением, а затем и радостью: мужчина окончательно пришёл в себя, сел и тихо попросил воды. Хозяин немедленно исполнил его просьбу и предложил двум молодым людям осторожно вынести пострадавшего на свежий воздух, чтобы ему было легче дышать. Там космонавта пристроили на лавочке, и хозяин кафе сам остался с ним дожидаться скорой помощи, отправив хозяйничать за прилавком свою подрастающую дочь.
  Олю, тем временем, отпустили, посчитав за сумасбродку, но девушке было не до шуток - собственный поступок буквально выбил её из колеи! Она была ужасно смущена, поэтому бросила завтрак и поспешила выскочить из кафе. Не оглядываясь на машину скорой помощи, девушка быстро пошла прочь, низко опустив голову.
  
  Оля работала в главном земном офисе корпорации "Эксплор Технолоджи", и уже шесть лет исполняла обязанности секретаря основателя компании - Эрика Коллинза.
  Должность перешла к ней "по наследству" от пожилой помощницы Коллинза, которая, уходя на пенсию, решила подготовить себе замену и устроила настоящий конкурс в отделе кадров. Оля не имела подходящего образования и случайно оказалась в числе десяти претендентов, которых престарелая леди взяла на трёхмесячную стажировку, но после многочисленных проверок стала той единственной, кто удостоился чести подменить её. Возможно, главную роль в этом ошеломляющем успехе тихой и застенчивой девушки сыграло её абсолютное равнодушие к успеху как таковому: Ольга не считала работу в "Эксплор Технолоджи" чем-то выдающимся, так же просто она относилась и к своему боссу Эрику Коллинзу - всего лишь старалась держаться профессионально и качественно выполнять свои обязанности.
  Однако этим утром её профессионализм дал слабину: девушка впервые опоздала на рабочее место, и теперь с тревогой поглядывала на селектор. Вызов не заставил себя ждать, но вот был ли он первым за утро? Или босс уже несколько раз пытался дозвониться до своего секретаря?.. Робко постучавшись, Ольга вошла в кабинет, заранее зная, что босс не любит отвечать на стук, и заняла положенное место - у стола с блокнотом в одной руке и лазерным карандашом в другой.
  Мистер Коллинз смотрел в огромное окно, занимавшее всю стену его кабинета, и даже не взглянул на вошедшую помощницу. Оля ждала вердикта, украдкой поглядывая на сидящего перед ней невысокого плотного человека с тусклой лысиной на затылке: эта самодовольная откормленная кубышка в шикарном костюме пепельного цвета, несмотря на все свои внешние несовершенства обладала полиаргонитовой волей и самым острым хищным умом своего времени. За это секретарша уважала своего босса и побаивалась, считая довольно странным субъектом.
  Молчание затянулось; девушка задумалась о чём-то постороннем, когда тишину вдруг нарушил тихий, властный голос начальника:
  - Подготовьте бумаги по договору с "Голди механикс" и отправьте в "Свердловская автоматика" наше официально согласие на встречу. Когда сделаете, принесите договор мне, хочу ещё раз посмотреть и всё обдумать... Да, и принесите мне уже из лаборатории 39 отчёты доктора Майлза, в конце концов!
  Оля слегка поёжилась при упоминании этого отчета: дело было, в принципе, пустяковое, и заключалось в том, что босс уже трижды оповещал лабораторию об этом злосчастном отчете посредством Ольги, но доктор Майлз по каким-то одному Богу ведомым причинам отказывался его предоставить. А поскольку Майлз был творцом и драгоценным камнем "Эксплор технолоджи", никто не мог на него повлиять, даже сам Коллинз. В итоге, они вежливо препирались, а все тумаки доставались Ольге! Девушка уже заочно ненавидела этот треклятый отчет, что бы в нём ни говорилось, и каждый раз с содроганием слышала упоминания о нём. Но лишний раз посетить святая святых доктора Майлза она всё же была не против... Даже если там её снова ждал от ворот поворот.
  Ольгу часто посылали за отчётами в закрытые корпуса здания, поскольку туда требовался специальный пропуск, и он был не у всех. Герметичная лаборатория доктора Майлза занимала целый этаж - при таких размерах в ней работало от силы человек шесть-семь. Найти доктора в грудах оборудования и каких-то немыслимых роботов оказалось не так-то просто: если бы Генри сам не окликнул девушку, она бы, наверное, проблуждала ещё минут пятнадцать.
  - А, Оля, здравствуйте! Как ваши дела?- весело поинтересовался молодой учёный, не переставая разбирать какой-то странный элемент.
  - Всё хорошо, спасибо...
  Девушка несколько мгновений с замиранием сердца наблюдала, как мужчина тончайшим пинцетом виртуозно раскручивает и переставляет едва заметные волоски проводов, выходящие из маленькой эбонитовой коробки неизвестного назначения.
  - Вы, наверное, пришили за отчётом?- первым нарушил тишину Майлз.- Сейчас я его найду...
  Доктор принялся копаться в груде запасных частей, и достал на свет помятые листы отчёта, забрызганные кое-где машинным маслом.
  - Вот. И пусть мистер Коллинз больше не подсылает ко мне своих шпиков,- сердито закончил Майлз, но снова добродушно улыбнулся девушке,- если, конечно, они не будут такими же милыми и симпатичными как вы!
  Оля зарделась, не нашла, что ответить, и, распрощавшись, побежала к лифту.
  Майлз всегда производил на неё неизгладимое впечатление: такой молодой и такой талантливый! Она, собственно, не задумывалась об его существовании в пору своей девичьей юности, хотя он и был довольно популярной фигурой в масс-медиа: голова Оли была забита в основном ребятами-летчиками из соседнего квартала, да зажигательными вечеринками в Бартоломё, куда она попадала лишь благодаря своим общительным подругам. Майлз поразил её воображение несколько позже, и произошло это при личной встрече на работе.
  Генри не обладал особенно примечательной внешностью, но он умел очаровывать. Это не сильно вязалось с образом фанатичного изобретателя, который сутками пропадал в своей лаборатории, позабыв о реальном мире, однако факт оставался фактом: Генри Майлз мог очаровать любого, независимо от возраста, пола и социальной принадлежности - один из его многочисленных и необъяснимых талантов, которым он пользовался с дьявольским успехом. И неустанно. Словно издеваясь над всем женским родом, Майлз оставался убеждённым холостяком, но распространял свои чары на любого, кто находился в зоне его досягаемости, даже зрительной. У застенчивой секретарши Коллинза просто не было шансов - она мгновенно оказалась сражена им наповал.
  Впрочем, Оля понимала всю ничтожность своих притязаний на ТАКОГО человека, и просто наслаждалась мимолётными встречами с ним, не позволяя фантазиям уводить её далеко от реальности.
  
  По пути к кабинету Коллинза, довольная, что наконец-то не услышит недовольное сопение босса в свой адрес, Ольга пыталась хоть как-то разгладить бумаги отчета, но у неё ничего не выходило: доктор Майлз отличался особенной творческой рассеянностью или зловредностью, когда дело казалось записей. Любые, даже очень важные бумаги он вполне мог использовать в качестве подложки под очередной механизм. Оля перевернула несколько страниц, проверяя, нет ли где совершенно уж неприемлемого масляного пятна, как вдруг обнаружила, что один из чертежей разорван пополам. Она подумала вернуться и сказать об этом Майлзу, но потом решила, что Коллинз и без того уже сердит, так что задерживаться дольше было рискованно. А что там, в отчётах доктора, ей вообще знать было не положено.
  Девушка ступила ещё несколько шагов, и снова замерла, открыв отчёт на порванной странице. С чертежа на неё смотрели живые умные глаза человека. Впрочем, человека ли? Половина туловища, оставшаяся на чертеже, была услужливо прорисована открытой, и насколько Оля могла судить по своим весьма скудным сведениям из школьного курса биологии, это определённо был не человек. Оля закрыла папку, задумалась на мгновение, но через секунду уже уверенно шагала по коридору мимо своих коллег. Это её не касалось.
  Открыв дверь кабинета, девушка приблизилась к столу и остановилась. Мистер Коллинз сидел в кресле, повернувшись к ней спиной. Оля подождала, пока он обратит на неё внимание, но, либо начальник задремал, либо настолько погрузился в свои мысли, что просто не заметил вошедшую.
  - Мистер Коллинз, я принесла отчёт доктора Майлза, положить его на стол?
  Мужчина не ответил, даже не шевельнулся. Оля забеспокоилась, обогнула стол и приблизилась к своему начальнику, тронув его за плечо.
  - Мистер Коллинз...
  Неожиданно тот пошатнулся и сполз с кресла на пол, распластавшись бездвижным телом.
  Девушка вскрикнула от неожиданности. Затем увидела во лбу у мужчины красное бугристое отверстие, прямо как от пули, и закричала ещё, скорее от удивления, чем от страха
  Как же так? Пятнадцать минут назад Оля разговаривала с ним, боялась его, стремилась угодить, и вот, пожалуйста - он лежит перед ней на полу совсем мёртвый!
  Подавив очередной вскрик, девушка опустилась перед телом на колени, зажала себе ладонью рот и заплакала.
  В кабинет начали ломиться - наверное, услышали крики Оли сквозь стальные двери, но замки оказались заблокированы. Девушка хотела встать и попробовать открыть двери со своей стороны, как вдруг заметила какое-то движение в комнате: абсолютно гладкая поверхность противоположной стены провернулась на месте, и... в кабинет вошёл мистер Коллинз.
  Не обращая внимания на свою перепуганную до смерти секретаршу, он подошёл к телу и поддел его ногой. Затем достал крипер и набрал номер.
  - Майлз! Я же просил, никакой технологии, обыкновенного андроида, которого можно убить! Что ты мне на этот раз подсунул?
  Доктор, видимо, что-то спешно ответил, и Коллинз удивлённо приподнял брови.
  - Но рана зарастает прямо на моих глазах!
  Новый монолог доктора оказался гораздо короче, чем предыдущий, скорее всего, он ответил: "Это невозможно", - на что Коллинз страшно рассердился и крикнул:
  - Болван! Сейчас получишь назад своё творение, и попробуешь всё объяснить!
  Таким раздражённым своего начальника Оля ещё никогда не видела. Впрочем, она вообще ни разу не видела, как он встаёт из кресла, не то что уж сердится... А мистер Коллинз, тем временем, опустился перед своим распростёртым телом на корточки, достал из кармана перочинный нож и чиркнул им по руке мертвеца. Как и следовало ожидать, из пореза показалась кровь, расплываясь по рукаву костюма неровным пятном. Мистер Коллинз ждал, но ничего не происходило, если не считать уже совершенно затянувшейся и ставшей нежно-розовой ранки на лбу у мертвеца...
  - Не понимаю...
  Мужчина поднялся на ноги, спрятал перочинный нож в карман, предварительно вытерев его об одежду своего раненого тела, и только теперь обратил внимание на секретаршу, забившуюся в угол.
  - Добрый день, Ольга Николаевна! Надеюсь, вас не сильно шокировала эта кукла?- он снова пнул тело ногой и сел в своё законное кресло.- Впрочем, если бы не она, меня бы уже не было в живых.
  Оля перевела взгляд на окно и заметила, что в нём зияет отверстие, от которого паутиной разбежались трещины.
  - Кто-то пытался убить вас?!- тихо вскрикнула она.
  - Почему же пытался? Он уже это сделал. Вот результаты.
  Девушка снова посмотрела на тело.
  - А это...
  - Это киборг, не человек, так что не стоит расстраиваться.
  Коллинз нажал на столе какую-то кнопку, и двери сами собой открылись, но за ними уже никого не было - видимо, служащие получили распоряжение не вмешиваться. Через несколько секунд в кабинет вбежал доктор Майлз и, не обращая внимания на полетевшие в него упрёки, склонился над телом, осматривая затянувшееся ранение.
  - Как странно... Чрезвычайно странно! Это тело не умело регенерировать, я точно знаю, мы специально сделали его как можно более похожим на человека...
  Затем он заговорил с Коллинзом на незнакомом языке, время от времени поглядывая на Олю. Коллинз тоже с интересом взглянул на онемевшую от изумления секретаршу, и покачал головой.
  - Это необоснованный бред, Майлз.
  - Тогда я не вижу других причин - в кабинете, по вашим словам, была только она.
  - Чушь... Ольга, подойдите, пожалуйста.
  Она повиновалась, предчувствуя неприятности.
  - Скажите, когда вы вошли сюда, вы не заметили ничего необычного?
  - Помимо вашего мёртвого тела?- серьёзно поинтересовалась девушка, не ощущая всей комичности ситуации.
  - Может, какой-нибудь странный предмет?- продолжил допрос Коллинз.- Или световой луч?
  - Нет, ничего такого...
  Внезапно мужчина наклонился вперёд и резко провёл лезвием по её руке. Оля вскрикнула и зажала рану.
  - Вы что?! Что вы сделали?
  - Всё в порядке, Оля, просто покажи мне рану,- подошёл с другой стороны доктор Майлз.
  Но она не хотела, чтобы доктор приближался к ней; всё его очарование куда-то улетучилось, и внезапно Ольга почувствовала себя загнанным зверем: Майлз приближался - она отступала. Наконец, девушка уткнулась спиной в угол комнаты, и Майлз предпринял решительные действия: он набросился на неё, заломил руки и силой разжал кровоточащую ладонь.
  На мгновение в комнате воцарилась тишина, затем Коллинз удивлённо выдохнул из-за плеча доктора, а Майлз неуловимым движением достал из кармана шприц и воткнул его Оле в шею. Девушка только и успела заметить, что рана на её руке быстро зарубцевалась и стала светло-розовой - в следующее мгновение её разум провалился в наркотический обморок.
  - Вот уж не думал, что здесь, и при таких обстоятельствах,- тихо проворчал Коллинз, опускаясь в кресло.
  - Нам очень повезло,- улыбнулся доктор Майлз, опуская бесчувственное тело девушки на пол,- мы бы нескоро смогли обнаружить Виталу у себя под носом!
  - Главное, чтобы это не оказалось очередным обманом...
  
  
  Глава: Кастор Жонс.
  
  Сонита, Белаир-Траур, исследовательский центр Озна, вторая вспомогательная лаборатория.
  
  В помещении лаборатории устойчиво пахло озоном и жжёным флюсом от сварки - всё из-за нового подопытного с Земли, которого приходилось держать в стерильной камере. Упрямое полу-животное отказывалось смириться с заключением и уже несколько раз пыталось сбежать, доставляя немало хлопот учёным-исследователям. На этот раз Кастор предпринял все меры, чтобы обезопасить лабораторию от неразумного землянина, но его старый начальник всё не успокаивался и твердил о возможности повторения инцидента. Он дошёл до того, что заставил молодого учёного остаться в лаборатории до утра, пока не усилят охрану! И Жонсу ничего не оставалось, как согласиться... По окончании рабочего дня Кастор Жонс проводил тяжёлым взглядом своего маразматичного наставника, который направлялся домой, и беззвучно послал ему в спину проклятия:
  - Ничего, старина, скоро ты отойдёшь в тень, и главное место в команде займу я! А пока можешь помыкать мною как хочешь, считай это моим прощальным подарком!...
  
  План Кастора был прост и удивительно жесток - по меркам сонитан. Ведь никому из законопослушных граждан Сониты не пришло бы в голову травить своего начальника контрабандным наркотиком с Земли! Но Кастор оправдывал себя отсутствием выбора: Борей Грелын, по его мнению, тормозил исследования Озна, был старомоден и неспособен на прорыв, которого ждали от научной лаборатории. Кастору приходилось работать украдкой от Грелына, проверять свои собственные теории, применять методы, которые старый маразматик отвергал как неприемлемые. Жонс использовал любую свободную минутку; и поскольку ночью в лаборатории царила идеальная тишина и никто не заглядывал через плечо, молодой учёный решил не терять времени даром и проверить на подопытном экземпляре некоторые свои наработки. Он расположился перед контрольной панелью и несколькими щелчками тумблеров запустил систему.
  - Раз, раз-два. Проверка связи, вы хорошо меня слышите?
  Внутри стеклянной камеры загорелся мягкий белый свет, и обнажённый мужчина неловко поднялся с пола:
  - Отпустите меня, прошу вас! Я не сделал ничего плохого, клянусь!
  - Поставьте ноги на жёлтые круги.
  - Нет, пожалуйста!- обнажённый человек схватился за голову и сдавленно зарычал, глотая сухие рыдания.- Не делайте этого, я умоляю вас, если вы человек, пожалейте меня, я же умираю!
  - Нет, вы не умираете, все ваши жизненные показатели в пределах нормы,- буднично отметил в микрофон Кастор,- а теперь, будьте добры, поставьте ноги на жёлтые круги, или мы опять повторим вчерашнюю процедуру.
  Мужчина закричал в бессильной ярости, несколько раз ударил ногой по металлическому полу, изогнулся от боли, но всё же пополз к возникшим в центре комнаты жёлтым кругам.
  Кастор терпеливо ждал. Он знал, что, несмотря на свою напускную непреклонность, каждый человек, в конце концов, поддавался дрессировке и усваивал прививаемые рефлексы. Правда, ему так и не удалось пока приучить этих полуживотных к вакуумной системе очистки кишечника и мочеточника - видимо, всё дело было в том, что она доставляла им некоторый дискомфорт. Но, как говорится, на каждую боль есть боль посильнее, поэтому Кастор не терял надежды.
  - Приготовьтесь, я пускаю первый разряд...
  Человека внутри стеклянной комнаты пронзило током, и он остолбенел, словно парализованный; Кастор тем временем не спеша сравнивал гистограмму его мозга с предыдущими экспериментами. Данные обнадёживали, но всё же Кастор сомневался в правильности всего направления поисков... Боль была мощным стимулятором для полуживотных, она давала стабильный всплеск энергии, достаточный, чтобы поставить производство на поток. Но долго удерживать полуживотное на болевом пороге без вреда для здоровья не представлялось возможным, и лаборатория уже как пол года только и занималась тем, что пыталась решить эту проблему. Ученые меняли частоту тока, точки воздействия, использовали периодические воздействия - всё напрасно! Однако, несмотря на очевидную тупиковость данного направления, Грелын продолжал исследования, отметая любые другие предложения... А Кастор так не мог. Исследователь в нём не переставал искать, анализировать, комбинировать варианты, принимать в расчёт самые невозможные идеи и проверять их на практике, пока никто не видит...
  Одна из таких вот идей уже давно вертелась у него в голове. Она появилась не сразу, а как-то постепенно - во время долгих бесед с родным братом Кайлаем. Для сонитанина, которому каждый день приходилось работать с полу-животными, Кастор не слишком-то интересовался бытом землян - не то, что его брат, разведчик на околоземной станции! Время от времени Кайлаю приходилось по нескольку месяцев жить среди людей, и он знал о них буквально всё. Кайлай мог часами рассказывать Кастору все те нюансы, которые узнавал во время операций на Земле: брат не переставал изумляться людям, а Кастор слушал его разглагольствования и терпел, потому что знал - Кайлаю просто не с кем поговорить о своей работе.
  Однажды брат завёл разговор о музыке. На Соните запатентованные государством мелодии использовались в качестве терапевтических инструментов расслабления, или наоборот, повышения активности мозга. Они применялись повсеместно: в административных учреждениях, магазинах, лечебницах... Кастор был несколько удивлён, когда узнал, что земляне получают от музыки настоящее удовольствие! Причём, они относились к музыке, как к особому виду наркотика - зачастую увлекались мелодиями, которые угнетающе действовали на нервную систему, вызывали депрессию и головную боль. В этом определённо что-то было... Быть может, ключ к его работе?
  
  Вынужденная ночевка в лаборатории как раз подходила для того, чтобы проверить одну из теорий Кастора, и он весьма удачно оказался подготовлен к такому развитию событий: вот уже несколько дней носил в кармане своего рабочего халата маленькую цветную пластинку, отливающую фиолетовым в свете ламп. Чистая контрабанда с Земли - подарок от старшего брата! За такое их обоих могли уволить из Озна и навсегда сделать отверженными. Но сейчас, в этой пустой лаборатории Кастор мог делать всё, что хотел...
  - Мистер Питерсон, вы меня слышите?
  Мужчина оторвал голову от пола и плюнул куда-то в пространство, но клейкая слюна лишь опутала его небритый подбородок, не долетев до предполагаемой жертвы.
  - Полагаю, это можно считать положительным ответом. Как вы относитесь к музыке, мистер Питерсон?
  - Что тебе ещё от меня надо, ублюдок?! Хочешь убить меня? Так сделай это! Прямо сейчас, давай! Я уже ничего не боюсь!
  - Я задал вам вопрос, и хочу услышать конкретный ответ. Если вы будете вести себя разумно, то на сегодня эксперименты для вас могут закончиться. Итак, я слышал, люди признают в музыке не только терапевтический эффект, так как вы к ней относитесь?
  - Да нравится она мне, ублюдок, кровопийца, нравится!
  - Отлично!
  Кастор вставил пластинку в универсальный проигрыватель-декодер и включил: из динамиков стеклянной комнаты полилась приятная нежная музыка.
  - Что это? Господи, что это? Что за муку вы ещё придумали? Психи вы несчастные, прекратите!!! Я этого больше не вынесу!!!
  Человек упал на пол, свернулся калачиком и разрыдался горькими отчаянными слезами ребёнка.
  - Я так больше не могу, я так больше не могу! Отпустите меня, пожа-а-алуйста!
  Кастор слушал его мольбы с улыбкой на губах - он наконец-то увидел на мониторах то, что так давно хотел там увидеть! Мысленно молодой учёный уже выступал перед советом Озна со своим докладом, оттесняя старика Грелына на вторые роли, когда несчастный заключённый стеклянной комнаты вдруг вскочил со своего места и с диким воплем бросился на прозрачную стену.
  - Что?!
  Кастор вскочил с места, спешно открыл дверь в камеру и бросился к распростёртому телу, но было слишком поздно - подопытный расшибся насмерть.
  Событие оказалось малоприятным: Кастору требовался живой подопытный образец, чтобы убедить совет! А господин Питерсон - упрямый поселенец Туманикской колонии - был последним подопытным образцом, который совет разрешил привезти на Сониту! Конечно, у совета не будет выбора, и они допустят снова... Но на этот раз всё может оказаться печальнее уже для самих исследователей!
  В досаде Кастор поддел бесполезное тело ногой, вернулся к контрольной панели и перещёлкнул фиолетовый тумблер - в стеклянной комнате тут же сверкнула яркая вспышка, которая, погаснув, не оставила после себя ничего, кроме прозрачных стен и жёлтых кругов на полу.
  Теперь единственной надеждой Кастора была видеозапись эксперимента. В принципе, запись могла донести до зрителей суть открытия молодого учёного. Главное было заменить на ней звук - поставить что-нибудь нейтральное, сонитанское. Кастор умел работать с нужными программами, но качественная подделка требовала времени... К тому же, у совета наверняка должна была возникнуть масса вопросов, почему запись обрезана и не промаркирована временными маркерами... Кастор сильно рисковал, не только своей карьерой - жизнью! Но тем сильнее ему хотелось попробовать триумф на вкус...
  
  ***
  Обработка записи отняла у Кастора несколько дней; он недосыпал, и на работе чувствовал себя совершенно разбитым, что вскорости заметили даже его коллеги. Однако чутье подсказывало ученому - его труды вознаградятся...
  Так что в знаменательное утро презентации Кастор Жонс, проснувшись раньше обычного от прикосновения солнечного луча к своей щеке, не поморщился, а довольно улыбнулся. Погода на улице как раз соответствовала его приподнятому настроению: чистое серебряное небо нарядилось рядами жемчужных бус - высоких перистых облаков, мчащихся так быстро, что от долгого созерцания кружилась голова. Город, до того сонный и ленивый, как будто пробудился ото сна вместе с Кастором, и пришёл в движение, с каждой минутой всё ускоряясь.
  Несмотря на раннее пробуждение, Кастор замешкался, загружая в крипер свой доклад, поэтому одеваться ему пришлось быстро, и на улицу он выскочил второпях - бросился к отходящему парому, не оглядываясь на степенно бредущих соседей.
  Гаюна была основным транспортным руслом города, и её главный поток проходил мимо большинства правительственных зданий, в том числе и Озна, так что, в отличие от остальных горожан, Кастор практически не ходил пешком. В недалёком прошлом жители Белаир-Траура вовсю пользовались летательными карами, причём каждая семья считала обязательным иметь в своём распоряжении хотя бы две машины. Однако чрезмерно насыщенное воздушное движение вредило психологическому состоянию городских обитателей, не говоря уже о катастрофических последствиях для перелётных птиц и опыляющих насекомых. Поэтому на всеобщем голосовании было решено заменить личный транспорт общественными воздушными линиями. Основное же передвижение по городу легло на речной транспорт: русло Гаюны усмирили системой многочисленных каналов и шлюзов, которые пересекли город вдоль и поперёк, превратив Белаир-Траур в подобие земной Венеции. Благодаря нововведениям многие жители совершенно позабыли, что такое личный транспорт, и перешли на пеший ход.
  Кастор расположился у левого борта, наблюдая, как перед глазами проплывает нежная зелень городского парка, и услышал слабое пощипывание в руке и тонкий пикающий звук, отозвавшийся множественным эхом вокруг: пассажиры как один закатали рукава и уставились на всплывшие перед глазами облачка голографий. Это было ежедневное голосование от городской администрации, которое специально проводилось в час пик, чтобы бесполезное путешествие по руслу реки стало временем полезного вмешательства граждан в управление городом. Жители были не против узнать о проблемах города и его новшествах, однако в шутку не раз высказывали своё недоумение, когда же проведут голосование о времени проведения этого ежедневного опроса, ведь многих оно заставало в самый неподходящий момент. Другое дело - общегосударственные голосования, которые проходили дважды в день: в полдень и в семь вечера. В это строго установленное время все рабочие места, кроме транспортных веток и жизненно важных предприятий, замирали ровно на полчаса, в которые граждане должны были ознакомиться с основными проблемами государства и выбрать из круга предоставляемых решений наиболее приемлемые. Составлением "решений" занимались многочисленные специализированные учреждения, которые помимо таких государственных консультаций занимались своей повседневной научной или практической деятельностью. Подсчёт голосов проводился мощнейшими серверами в течение пятнадцати-двадцати минут, поэтому не возникало никакой волокиты, и учитывались мнения всех граждан планеты. Те, в свою очередь, обязаны были соблюдать процедуру голосования, и с восемнадцати лет обзаводились подкожными голографическими приёмниками.
  Кайлай не любил тратить время на голосования, хотя и понимал их чрезвычайную важность. Они не только были рычагом управления, но и являлись основным источником новостей об экономическом и политическом состоянии планеты. Однако молодой учёный ставил свои изыскания гораздо выше каких бы то ни было политических треволнений. Ведь он как раз искал "решения"...
  Рассеянно отвечая на всплывающие вопросы, Жонс скользил взглядом по зелёной кромке леса, уходящей в серебристый хрусталь неба, и слабо улыбался своим мыслям. Наконец, паром причалил к его остановке, и Кастор легко спрыгнул на пружинистый деревянный настил причала. Перед ним возвышалось неприступное, как скала, здание Озна, сияющее известковой белизной в лучах утреннего Лутупуса...
  
  - Сегодня так солнечно!- бодро заметил Кастор, широкими шагами пересекая конференц-зал.- Настоящая весна!
  Мужчины за столом согласно кивнули, но было очевидно, что им не терпится услышать новость, из-за которой их собрали в такую рань.
  - Я бы хотел сразу начать с главного, но... где же ручка, ах вот... Но дело в том, что мой руководитель - Борей Грелын - заболел, и мне придётся задержать вас ещё на несколько минут, пока курьер привезёт необходимые документы... И раз уж мы всё равно ждём, будьте так любезны, рассмотрите моё небольшое прошение на обновление лабораторного оборудования! Я составил реестр изношенных аппаратов, и если бы вы могли сейчас подписать кое-какие бумаги...
  - Жонс, для этого существует канцелярия. Лучше бы ваш курьер поторопился - я уже начинаю сомневаться в целесообразности нашего совещания без присутствия руководителя лаборатории.
  - Поверьте, господин Мер, мое открытие стоит вашего ожидания. А пока рассмотрите реестр...
  - Поразительная самоуверенность, Кастор. Давайте ваш реестр.
  Конрод Мер, едва слышно фыркнул, проглядел прошение глазами и черкнул размашистую подпись. Остальные члены собрания сделали то же.
  - Чудесно! Я очень вам благодарен!
  Кастор потёр руки от удовольствия.
  - А вот и мой курьер!
  - Как вовремя,- проворчал кто-то из собрания.
  Жонс повесил распечатку гистограммы на штакет и настроил проектор.
  - Начнём с главного? Прошу обратить внимание на данную гистограмму. Это человеческий мозг - его чувства. В отличие от меня, вас, и любого сонитанина, человеческий мозг испытывает не только болевые ощущения, раздражение, удовлетворение от достигнутого, но ещё и постоянно забит ужасающей по величине и бесполезности гаммой чувств. Именно поэтому нервная система человека имеет огромный потенциал для энерговыработки, в то время как его тело обладает высоким сопротивлением. Человек реагирует на малейшие раздражители взрывом чувств - это мы уже знаем. Однако поиск устойчивого механизма, который бы оказывал наибольшее воздействие на людей - вот, что всегда было нашей целью! И на днях мне удалось достичь этой цели...
  Кастор включил голозапись стеклянной камеры, в которой корчился от боли пронзаемый током человек.
  - Боль, Кастор? Если вы это хотели нам показать, то я вынужден...
  - Немного терпения, господин Мер,- перебил Кастор.
  Недовольный сонитанин пробормотал себе под нос, но всё же продолжил смотреть. Внезапно его лицо слегка исказилось от изумления - в этот момент на голоизображении подопытный образец свернулся калачиком, пытаясь противостоять воздействию тончайшей мелодии.
  - Музыка, господа! Обычная терапевтическая мелодия довела подопытный образец до умопомешательства, в то время как мы попросту не замечаем её негативного воздействия на фоне лечебных свойств! Предыдущие эксперименты подтверждают, что полуживотные в большинстве случаев реагируют одинаково, то есть, их ответная реакция - не есть аномалия, а устоявшийся, передающийся генетически рефлекс. Это даёт мне основание считать, что следующий образец полностью подтвердит мои выводы.
  - Подопытный образец мёртв?- холодно поинтересовался Конрод Мер.- Тогда ваше заявление неприемлемо. Вы наверняка просто довели полуживотное до критического состояния, а уже изучено, что и простой сонитанин способен...
  - Да, вы, конечно, правы, проверить мертвый мозг невозможно. Но я заверяю вас: в следующий раз мы проследим, чтобы этого не случилось. Подопытный образец давал стабильную энергию, я смогу доказать это, как только вы позволите!..
  Конрод Мер тяжело поднялся со своего места и смерил Жонса равнодушным и холодным взглядом.
  - Озн обеспечивает лабораторию всей возможно аппаратурой, экземплярами, и препаратами. Мы хотим видеть результаты. Какой это образец? Четвёртый? Пятый? Они все гибнут под вашим чутким надзором - объясните мне, почему?.. Общество, уважаемый Кастор, нуждается в неоспоримых доказательствах, что человечество способно обеспечить Сониту генетическим материалом, который выведет планету из энергокризиса. Только тогда оно согласится на этот отвратительный шаг... Поэтому нам нужны ваши результаты, а не жалкие попытки оправдаться.
  После жёстких слов главы Озна ученый почувствовал - кажется впервые в жизни - что кровь отлила от его щек, и сердце скакнуло в груди где-то возле самого горла...
  - Если бы вы просто согласились завозить сюда людей на выращивание, доказывать необходимость этого генного извращения не было бы нужды!- внезапно прошептал он осипшим голосом, и тут же сам пришёл в ужас от сказанного...
  К сожалению, члены собрания услышали его и замерли с вытянутыми лицами: несколько сонитан даже вцепились руками в столешницу и были готовы ринуться прочь из кабинета в любую секунду - настолько крамольные слова слетели с языка Кастора... Но Конрод Мер не выказал ни капли замешательства: он приблизился к Кастору вплотную и прошипел так грозно, как это вообще было возможно для сонитанина:
  - Не смейте говорить такое! Не смейте даже в мыслях допускать, чтобы эти твари ходили по Соните! Мы едва успеваем избавляться от своих выродков - этого вполне достаточно. Или вы забыли, Кастор, что решение о генном смешении принимал Высший совет Сониты?..
  Кастор вздрогнул и побледнел ещё сильнее, но не отступился:
  - Да, Высший совет Сониты. За закрытыми дверями. Один, сам по себе, без всеобщего голосования! Иначе кто бы согласился на подобное извращение, не так ли? Отдать своего ребенка в пожизненную энерго-резервацию!..- дрожащим голосом протараторил учёный, едва сдерживая рвущееся изнутри волнение.
  Его слова стали последней каплей - Мер слегка покраснел от возбуждения, весь подобрался и издал нечто наподобие грозного крика:
  - Пойдите вон, ходячее ничтожество! Вас ждут большие неприятности, господин Жонс!
  Остальные члены заседания тоже повскакивали с мест со слабенькой смесью возмущения и негодования на лицах, но, несмотря на показной гнев, никто из них не посмел взглянуть в глаза учёному, пока тот проходил мимо к дверям - они сочувствовали его страшной участи.
  Жонс выскочил за дверь и бросился прочь по коридору, сам не понимая, что только что произошло? Кто тянул его за язык? Эмоции, которых он в жизни не испытывал, вдруг перелились через край и прорвали плотину в его голове! Возмущение, досада - откуда взялись эти чувства, так некстати развязавшие Кастору язык? И к чему был весь этот спор, когда он просто мог принять поражение и продолжить свою работу?!
  А Мер? Озновец тоже оказался хорош! На мгновение Кастору показалось, будто он видит перед собой живого землянина, а не уравновешенного гражданина Сониты. Про себя Кастор молился, чтобы угроза Мера оказалась не всерьёз... но где-то в сокровенной глубине своей души молодой ученый хорошо понимал, что задел самое больное нервное окончание подразделения внешней безопасности Сониты, и теперь ничто не могло закончиться хорошо.
  На фоне горестных размышлений совершенно неуместно проскочила коротенькая мысль, что в свете обстоятельств Кастор абсолютно зря несколько недель так упорно травил старика Грелына специальным паралитическим ядом, привезённым не откуда-нибудь, а с самой Земли его братом Кайлаем. Брат уверял, что яд расслабляет мышечную систему, и ни коим образом не влияет на нервную - сонитанские врачи ни за что бы не отличили такие симптомы от паралича... Пожалуй, стоило сегодня же дать старику противоядие и подождать с его трагической для карьеры болезнью до более благоприятных времён, ведь наиболее вероятный преемник Грелына гражданин Сониты Кастор Жонс мог исчезнуть с лица планеты ещё до заката солнца...
  Эта казнь развитого общества сонитан была самой жестокой с сотворения их мира. Каждый, кто подвергался процедуре либо безнадёжно утрачивал всякое желание жить, либо превращался в механическое подобие куклы, которая выполняла самую грязную и непочётную работу. Суть же казни была чрезвычайно проста: общество отвергало своего гражданина и полностью отворачивалось от него. Приговорённого считали недостойным гражданином, который утратил все свои моральные ценности и опустился до уровня примитивного животного. В соответствии с этим сонитане жалели его, обеспечивали малоинтеллектуальной работой, жильём, но презренно и холодно игнорировали. "Ничто" не имел ни малейшей возможности завести друзей, семью, реализовать свои амбиции или таланты. Только одно могло утешить казненного - родные, если таковые имелись. Но и здесь был свой подвох: воспитанные сонитанским обществом граждане очень серьёзно относились к всеобщему отторжению, и даже кровная связь не могла этого изменить.
  Во времена, когда правительство оказывало меньше влияния, казни подвергались только отъявленные девианты: убийцы, насильники - совершенно асоциальные элементы. Кроме того, что их морально отсекали от общества, преступников также ограничивали и физически, чтобы они не смогли нанести ещё большего вреда гражданам. Обычно для таких целей пользовались стероидами или гормонами, снижающими половую активность и подавляющими те участки мозга, которые отвечали за агрессию.
  Многие "ничто" не выдерживали отторжения и накладывали на себя руки, не принимая образ животного в себе так же, как и общество. Некоторые - но таких было немного - соглашались на роль изгнанников и вели тихий уединённый образ жизни, выполняя обязанности уборщиков, грузчиков или иных представителей трудоёмких но не слишком почётных в обществе профессий. Единицы принимали образ зверя в себе и уходили жить в заповедные зоны Сониты. Обычно среди подобных отщепенцев были те, кто раскаивались в содеянном, но не осуждали свою связь с инстинктами, побудившими их на преступление. Такие сонитане считались самыми тяжёлыми отступниками. Их пробовали лечить, однако необратимые врождённые изменения в мозге, приводившие к повышенной чувствительности и эмоциональности, не поддавались корректировке или уничтожению.
  Сонитан, переродившихся в животных, принимали как животных. Говорящих, разумных животных - хищников.
  С ужесточением власти угроза стать "ничем" обрела более широкий диапазон действия. Привыкшее доверять правительству, общество не стремилось разобраться в правомочности приговора, и теперь под угрозой мог оказаться любой, даже самый высокоинтеллектуальный и развитый сонитанин...
  Зная себя, Кастор давно оценил возможность возникновения подобной ситуации в отношении своей личности; какая-то часть его разума даже была иррационально уверена, что рано или поздно это должно было с ним случиться... Он определённо не желал становиться одним из тех, кто наложит на себя руки в порыве раскаяния в природе своего рождения, потому что Кастор считал себя образцовым сонитанином, с чуть более выраженными амбициями, чем у всех. Не относился молодой учёный и к экстравагантным отщепенцам, живущим, словно дикие хищники, под открытым небом. Однако перспектива стать механической куклой для уборки помещений не приводила его в восторг. О-о, отнюдь нет! У Кастора были свои, грандиозные и честолюбивые планы на счёт работы в Озне и связи с землянами. И теперь всему этому мог прийти конец! Только лишь потому, что Кастор не сумел удержать свой чересчур свободолюбивый язык за зубами!
  Учёный быстро проскользнул в закрывающиеся двери отдела доставки, зная, что у него нет входного ключа.
  - Эй! Эй, постойте! Сюда вход запрещён, без допуска нельзя!- окликнул Кастора охранник.
  Учёный обернулся и попытался обезоруживающе улыбнуться, но вышло кисловато.
  - Так спешил, что ключ забыл!..
  - Тогда попрошу вас удалиться, гражданин!
  - Ну, погодите... Я так спешу, у нас эксперимент горит! Срочно нужно оборудование, мы его неделю ждали - заказ шёл через самого Конрода Мера.
  - Ничего,- успокаивающе протянул охранник,- сходить за ключом - минутное дело!
  - Если бы так...
  Кастор доверительно придвинулся к охраннику.
  - Я случайно оставил свой ключ у отверженного родственника на Проторее. Тот заболел, а выбраться из дома не смог, совсем умом повредился! Но начальству ведь не скажешь, куда мой ключ делся... Да и жена тотчас узнает...
  - На Проторее же сейчас энергетический карантин...,- задумчиво прошептал охранник.
  Похоже, Кастор попал в самую точку: многие сонитане имели отверженных родственников или знакомых, которым сочувствовать было нельзя, но очень хотелось. Хотя бы украдкой, хотя бы иногда... Видимо, охранник был одним из таких "сочувствующих".
  - Вот именно! Меня уволят, если узнают, что я летал в зоне тишины... Так что ключ я "потерял". А новый придётся ждать ещё неделю. И, как на зло, право выписки оборудования есть только у меня из всей группы... Помогите мне.
  Охранник передёрнул плечом и сдался:
  - Покажите подписную на получение.
  Кастор с волнением развернул только что подписанную всем собранием бумагу. Охранник подумал, потрогал нижнюю губу в нерешительности, и всё-таки пропустил его.
  Это была большая удача! На самом деле ключ был только у Грелына, как у руководителя группы. И если бы старик увидел, что именно заказал его подчиненный, он бы наверняка всё понял без лишних слов. А это Кастору было совершенно ни к чему - никто не должен был знать о планах Жонса! Никто, кроме его брата, естественно.
  "Быть может, всё обойдётся",- повторял про себя, как заведённый, Кастор, направляясь в лабораторию с тележкой, доверху нагруженной оборудованием.
  Но не обошлось.
  Как только он прошёл створчатые двери до боли знакомого исследовательского корпуса, его с оружием в руках встретила пара солдат Озна и предложила сопроводить к месту заседания суда.
  Не веря в происходящее, Кастор упёрся ногами и закричал, но его никто не послушал. Он метнулся в сторону от двери, в которую его пытались протолкнуть, однако солдаты и тут были настороже и не дали ни малейшей возможности бежать.
  В итоге Кастор оказался в кабинете Грелына - небольшой каморке, заваленной отчётами и картонными папками с архивными документами. За массивным столом, который занимал половину комнаты, сидело четверо сонитан: прокурор, защитник, судья и контролирующий.
  Четыре пары глаз были устремлены на вошедшего: бесстрашные и бесстрастные.
  - Вы обвиняетесь,- спокойно доложил прокурор и протянул Кастору папку с обвинением, под которой стояла подпись Конрода Мера.
  - Да, я уже понял.
  - Хотите что-то сказать в вашу защиту?- безразлично поинтересовался государственный защитник.
  Это было чистой формальностью... Вот если бы под обвинением стояла чья-то другая подпись, а не главы Озна, тогда можно было бы поторговаться, а так...
  - Нет,- устало ответил Кастор и присел в крутящееся кресло,- давайте поскорее закончим эту процедуру, я не хочу долго ждать.
  - Хорошо,- согласился судья и достал шприц.- Приготовьтесь, гражданин Жонс, будет немного больно.
  Короткий укол в висок вывел его на несколько минут из сознания.
  Когда он разлепил затуманенные слёзами веки, то услышал окончание приговора:
  - Отныне вы не являетесь гражданином и не имеете прав сонитанина. Общество позволяет вам носить ваше прежнее имя, жить в отведённых для вас апартаментах и участвовать в полезной обществу деятельности. Из уважения к вашим прежним достижениям, руководство исследовательского центра решило оставить вас в штате в качестве уборщика. Можете приступать к обязанностям с завтрашнего утра. Суд окончен, приговор приведён в исполнение.
  Четвёрка посланников новой унизительной для сонитанина жизни быстро удалилась, оставив Кастора в полубреду под действием гормонов.
  Он нескоро смог самостоятельно подняться на ноги и добрести до выхода. По пути ему встретился охранник, который ещё час назад так сочувственно вошёл в его "положение" и помог с получением оборудования. Тот заговорщицки улыбнулся и хотел было поинтересоваться, как у Кастора идут исследования, но, увидев свежепроступившую пигментную звезду на лбу бывшего учёного, в страхе отшатнулся от него, как от прокажённого, и быстро пошёл в другую сторону.
  Кастор никак не отреагировал.
  Он стоически молча терпел мимолётные оскорбительные взгляды встречных сонитан, добираясь до дома, и не обращал внимания, как молодые мамаши прячут глаза своих детей при виде отверженного.
  Лишь когда за ним закрылась дверь его собственной квартиры, Кастор смог расслабиться и окончательно прийти в себя...
  Но в том-то и дело, что ему не хотелось приходить в себя! Он слишком хорошо знал, что не смирится, никогда не смирится с произошедшим! Кастор не обманывался на собственный счёт - ему хотелось власти, внимания, признания... Лишившись этой перспективы, он готов был на что угодно, хоть на лоботомию, лишь бы забыть о своём нынешнем положении! Очень кстати вспомнилось, что в подпольном сейфе, который они на пару с Кайлаем соорудили несколько лет назад, хранилась контрабандная бутылка земного наркотика, под названием алкоголь.
  Кайлай принялся тащить с Земли всё, что только можно, когда впервые начал выходить в конспиративные рейды на планету полуживотных. Он пользовался возможностями своего допуска, и привозил брату в подарок совсем не безобидные сувениры... Кастор тогда начал справедливо опасаться, что его старший брат попросту свихнулся на культуре землян - таким неуёмным казался его интерес. В отличие от Кастора, Кайлай не боялся пробовать на себе все эти земные гадости, вроде табака и алкоголя... Если бы не опыт брата, Кастор ни за что не решился бы на это и сейчас! Но соблазн забыться был слишком велик... Поэтому Кастор, без особых размышлений, открыл кодовый герметичный контейнер, вмурованный в пол, откупорил бутылку, налил себе немного золотистой жидкости в стакан и разом выпил, не оглядываясь на удушливый вкус и обожженное горло. Похоже, алкоголь действовал на нервную систему сонитан с ужасающей силой и стремительностью: Кастор моментально потерял ориентацию в пространстве и тяжело осел на пол. По конечностям разлилась приятная неодолимая истома, уносящая разум в пустоту, но недостаточно сильная, чтобы полностью избавить от реальности: в какое-то мгновение он всё же вспомнил, почему решился выпить дурманящий яд, и из его воспалённой головы родился истерический смех... Кайлай хохотал до слёз, до колик в боку - он в жизни так не отдавался всепоглощающему смеху! Но вскоре его истерический смех перешёл в рыдания, и вот уже мужчина корчился на полу, изгибаясь от беззвучных криков, катаясь из стороны в сторону, царапая пальцами ненавистный пигмент, который вывел на его коже безобразную метку отверженного... Наконец, чуть успокоившись, но превозмогая тяжелейшую усталость, Кастор сел за приборную панель стационарного коммуникатора, чувствуя как мир кружится и качается вокруг него. Затем с трудом набрал номер своего брата, который вот уже пол года нес службу на станции Озна в околоземном пространстве.
  - Джозеф Жонс на связи!- бодро рявкнул с экрана образ его старшего братишки; Кайлай практически никогда не выходил из образа и с удовольствием отзывался на свой оперативный псевдоним.- Кастор, это ты? Чего молчишь?
  Но эфир продолжал сохранять тишину, и тогда Кайлай - где-то там, за тысячи световых лет от Кастора - внимательнее всмотрелся в монитор своего стационарного коммуникатора - его лицо надвинулось на экран и забавно увеличилось.
  - Брат, что с тобой?..
  - Меня отвергли,- насмешливо выплюнул слова Кастор и опустил голову.
  Секундное молчание сменилось совершенно неожиданной усмешкой Кайлая.
  - Они что, узнали про нашу затею?
  Кастор встрепенулся и решительно помотал головой:
  - Нет. Просто я намекнул этому ублюдку Меру, что использовать землян как рабочую силу было бы гораздо выгоднее, и ни один сонитанин не согласится на добровольное уродование своих генов.
  - О-хо! Ну ты и выдал, братишка!.. Людей к Соните не подпустят и на пушечный выстрел! Никогда...
  - Какая мне теперь разница?! Я буду работать в лаборатории уборщиком! До конца своих дней я буду мыть полы, вместо того, чтобы совершать великие открытия!
  Кастор вскочил со стула и принялся нервно расхаживать по комнате, кусая губы.
  - Кастор. Кастор!- спустя какое-то время позвал Кайлай.- Я понимаю, ты расстроен, но ведь это можно выгодно использовать!
  - Выгодно использовать?! Ты с ума сошёл, да?! Как?! Как?!?
  - Поразмысли сам, братишка, ведь ты всегда был мозгом в нашей команде!- неожиданно лукаво ответил Кайлай и прервал соединение.
  О, брат знал, что младший Жонс просто обожает загадки и не устоит ни перед одной! Кастор с досадой хлопнул себя по колену и уставился в тёмный монитор. Кайлай никогда и не в чём не уступал брату, а подчас проявлял себя гораздо более проницательным и дальновидным сонитанином. Он мог бы с таким же успехом возглавить какую-нибудь научную лабораторию, но выбрал другое поле деятельности из-за своего беспокойного по сонитанским меркам характера... Значит, выгодно использовать ситуацию?.. Что же Кайлай имел в виду?
  - Джозеф, хитрый пасюк!- радостно хлопнул себя по лбу бывший учёный.- Ну, конечно же! И как я раньше не додумался? Ничего, эти зазнавшиеся Озновские снобы ещё пожалеют, что так бесцеремонно вышвырнули меня!
  Кастор подбежал к почте, в которой уже лежала посылка с его новой униформой и входным ключом от всех помещений. Он радостно развернул бурую обёрточную бумагу, встряхнул серо-синий мятый комбинезон, приложил к груди и улыбнулся своему отражению: быть может, отторжение обществом и стоило того, что задумал коварный учёный!
  
  
  Глава: Роман Прахов.
  
  Земля, Гомельская область, город Ельск.
  
  Хотя зрение Романа Евгеньевича очень быстро восстановилось, врачи предпочли оставить его в лунном госпитале ещё на несколько месяцев - для наблюдения за психическим состоянием. Если бы Роман Евгеньевич внял мольбам молодой жены и настоял на выписке, никто бы не смог задержать его долее. Но Прахов очень спокойно воспринял известие о продлении своего заточения, и, вопреки ожиданиям врачей, не стал против него возражать - что было тут же приписано в его медицинскую карточку как ещё один симптом.
  Явный прогресс пациента обязал докторов позволить Прахову принимать посетителей во время своего вынужденного заточения в стенах больницы, однако Роман Евгеньевич предпочёл ни с кем не общаться, и это при том, что поначалу его палату буквально осаждали друзья и родственники! Впрочем, визиты продолжались недолго: буквально через неделю поток посетителей совершенно иссяк без видимых на то причин. Врачи заинтересовались происходящим, подняли записи камер видеонаблюдения, и сделали неожиданный вывод: Роман Евгеньевич намеренно приложил некоторые усилия, чтобы не видеться с женой и опекуном, а также со своими выписавшимися друзьями. Это был ещё один тревожный звоночек, но врачи не смогли привязать его к истории болезни, потому что в стенах больницы Прахов вёл себя очень мило и дружелюбно, спокойно вступал в беседы с обслуживающим мед. персоналом и охотно посещал процедуры. Благодаря такому покладистому поведению, Роман Евгеньевич заслужил себе выписку на две недели раньше положенного срока, и покинул лунный госпиталь, не уведомив об этом никого из друзей.
  
  Видимая бесстрастность давалась Роману Евгеньевичу нелегко. Первые дни после своего "прозрения" он изнывал от страстного ежесекундного желания разорвать в клочья всё, что оказывалось под рукой, а ночью закусывал подушку и беззвучно кричал, задыхаясь от перенапряжения и отчаяния - муки совести были почти невыносимы. Но днём ему приходилось играть роль образцового пациента: улыбаться, когда это было необходимо, выполнять все возможные процедуры, мило здороваться с мед. сестрами, а в десять вечера ложиться спать. Конечно, Роман Евгеньевич только делал вид, что ложится спать - на самом деле он почти забыл, что такое нормальный сон за эти дни... Лишь на рассвете его настигали лёгкие дрёмы, впрочем, и те не давали покоя, наполняясь беспокойными снами и пустыми надеждами.
  Именно поэтому Роман Евгеньевич не хотел встречаться с женой и друзьями - чтобы не обманывать ещё и дорогих ему людей. Конечно, он понимал: рано или поздно ему придётся встретиться с родными лицом к лицу и продолжить играть всё ту же злую комедию, но Прахов полагал, что со временем его чувства поутихнут, а душа смирится с неизбежным злом и обретёт привычное спокойствие.
  
  Как оказалось, судьба не собиралась облегчать страдальцу эту задачу: неожиданное прибытие на Землю, не придало Роману Евгеньевичу спокойствия, а только всё усугубило: стоя под окнами любимого дома в зарослях бархатцев, которые обидчиво-горько запахли, когда их измяли сапогами с рефлёной подошвой, он неожиданно узнал, что жена ему изменяла. Сначала Роман не поверил своим глазам: та, что так преданно ему писала, звонила, приходила навещать... вдруг в объятиях другого! Но постепенно в голове всплыли отдельные моменты... Опущенный виноватый взгляд. Запах новых духов, какими она никогда не пользовалась. Её долгое молчание в телефонную трубку, когда Роман отказывался прилетать на Землю, ухватившись за очередной рейд. О, Прахова слишком часто не было дома! Он сам возвёл стену посреди отношений с женой, а теперь лишь наблюдал последствия. Все иллюзии о нормальной жизни с треском рухнули вниз, а начинать что-то заново не было ни сил, ни желания... Роман быстро зажмурился, выдохнул, чтобы откатил жгучий комок от горла, и снова втянул воздух носом. Затем выбросил крипер (наручный коммуникатор) в заросший ростками молодой пшеницы цветник, небрежно стукнул калиткой, не закрывая, и быстро сел в машину. Не медля ни секунды, завёл мотор.
  Она, конечно, услышала и выбежала.
  Растрёпанная, в незапахнутом халате и в шёлковой ночной рубашке, с бледными синяками под глазами. Не спала ночами, дожидаясь мужа? Едва ли!
  Роман Евгеньевич подождал, пока она подбежит ближе, и со всей силы ударил по газу. Реактивные турбины взвыли, обдав женщину клубами пыли и выхлопных газов. Катя упала на траву, всё так же потерянно глядя в кабину автомобиля. Он ей улыбнулся, кивнул, и взмыл в тёплое ночное небо.
  "Ну и что же ты теперь собираешься делать?"- мысленно поинтересовался Роман у своего отражения, невозмутимо взирающего с лобового стекла, озаренного светом большой и красивой луны.
  
  ***
  Над зданием Командования, очевидно, прошёл дождь - посадочная площадка казалась Роману голубоватой из-за отражённого в мокром полиаргоните неба. Утренний воздух всё ещё дышал озоновой чистотой, и хотелось вечно стоять вот так и вдыхать приятный аромат пробуждающегося утра, но с некоторых пор Роман не любил восход солнца, поэтому поспешил спрятаться от показавшихся из-за горизонта робких лучей в тёмном коридоре, ведущем в пункт управления полётами.
  Пока он добирался до кабинета Олега Павловича, офисы окончательно проснулись: повсюду уже шумела работа, гудели коммуникационные, сквозь раздвинутые жалюзи нескончаемым потоком лился оранжевый свет, от которого просто негде было укрыться...
  Повышенная светочувствительность стала побочным эффектом после восстановления сетчатки глаз - доктора прогнозировали от трёх до четырех месяцев адаптации вновь выращенных чувствительных рецепторов к солнечному свету и яркому искусственному освещению, поэтому весь этот период Прахову рекомендовалось избегать прямого контакта с солнечными лучами и носить тёмные очки с автоматической регулировкой проницаемости, которые Роман постоянно забывал то там, то здесь. Он и сейчас не смог их обнаружить в карманах, так что брёл по коридору уже практически на ощупь, не разбирая дороги из-за выступившей на глазах влаги. Столкновение оказалось неизбежным - и не слишком приятным для офисного сотрудника, потому что натолкнуться на разведчика было всё равно, что прыгнуть на бетонную стену (командование уделяло особое внимание физической подготовке космонавтов-разведчиков).
  - Вы что, обалдели?!- тут же взвился юнец, преисполненный справедливого гнева, но признал в Романе Евгеньевиче космонавта и быстро сдулся,- О, простите! Я не знал... Давайте я вам помогу.
  - Спасибо,- пробормотал в ответ Роман, и позволил проводить себя до кабинета с табличкой "Распределяющий".
  Картранский каким-то непостижимым образом уже знал, кто заявился к нему в такую рань, и нисколечко не удивился, когда увидел своего названого сына в дверях, хотя Роман Евгеньевич не предупреждал о визите. Вместо бурных приветствий и вопросов, Олег Павлович затемнил окно, усадил Прахова на диванчик и вручил ему сухие салфетки - промокнуть воспалённые глаза.
  - Ну что, какие новости?- наконец поинтересовался Картранский: он всегда начинал разговор так, будто они не виделись всего пару дней, и за это время не могло случиться ничего серьёзного.- Наверняка в полёт опять проситься будешь?
  - Да,- с легкой улыбкой покорно согласился Роман Евгеньевич.
  Ответ явно не обрадовал Картранского - радость на его лице слегка потускнела, но Олег Павлович не любил начинать беседу с нотаций, так что он просто включил чайник, чтобы как-то замять паузу, и достал из-под стола маленькую металлическую лейку, с помощью которой принялся поливать цветы в горшках, расставленные по всему кабинету.
  - Ты как всегда приходишь спозаранку - я только в кабинет вошёл, ни чаю попить, ни цветы полить не успел!..,- последовала долгая пауза, после которой Олег Павлович, как бы невзначай, поинтересовался,- Рома, а когда ты выписался из госпиталя?
  Прахов уже было открыл рот, но память подсказала ему, что, скорее всего, вопрос был риторический - для разгона, поэтому не стал отвечать и просто приготовился терпеливо выслушать лекцию.
  - Видишь эти цветы? Им нужны влага и тепло, чтобы выжить... Но больше всего этого они нуждаются в солнечном свете. Если ты будешь постоянно убегать от своей жены, она зачахнет без тебя, как цветок без солнца!
  - Или найдёт себе другую звезду,- тихо, но отчётливо проговорил Роман, глядя в пространство.
  Он знал, что Картранский всё поймёт и не станет развивать эту тему, опасаясь растревожить чувства пасынка. В любой другой раз Роман был бы ему за это благодарен... Только не сегодня. Странное дело, но с наступлением утра буря чувств в груди у Романа, которой, казалось, уже не будет конца, вдруг рассеялась. Теперь из-под её холодного тумана сверкали лишь пронзительные грани мыслей; и сделать окончательный рывок, который бы оторвал Романа Евгеньевича от прошлого, в таком состоянии оказалось удивительно легко - слова сами слетели с языка:
  - Олег Павлович, я давно уже хотел поговорить с вами о том, чтобы уйти из разведочной группы. Ведь моё образование позволяет мне получить работу и в других областях космической разведки? В поверхностной инженерии, например, или в дальних перевозках?..
  - Работу? В других областях? Ну конечно!- пробормотал Картранский, тщетно пытаясь попасть узким носиком лейки в небольшой просвет между жёсткими листьями какого-то гибридного цветка.
  И тут до Распределяющего, наконец, дошло, о чём именно говорит его пасынок.
  - Уйти из разведочной группы?! Вот так сюрприз, Роман!- воскликнул пораженный Олег Павлович, бросая лейку на стол и заливая водой столешницу.- Честно признаться, я ожидал этих слов от кого угодно, только не от тебя!.. И куда же ты хочешь податься?
  Прахов предпочёл игнорировать саркастический тон опекуна, с удивлением отмечая, как легко ему теперь поддаются собственные чувства.
  - Мне нужно что-нибудь стабильное и длительное. Ну, скажем..., экспедиция к Туманике.
  Олег Павлович возмущённо приоткрыл рот, и его брови медленно поползли вверх, придавая лицу сходство с мордочкой обиженного окуня. Эту особенность мимики Картранского еще до Романа подметили многие космонавты, так что подчинённые за глаза называли Распределяющего не иначе как "Окунь".
  - Туманика?! Роман Евгеньевич, да ты, никак, умом повредился! Это даже не колония - военная станция!
  - Научная станция,- поправил Роман.
  - А думаешь, есть разница?! Или ты не слышал, каково там поселенцам? Что за бред, я тебя не пущу!
  Роман Евгеньевич предпочёл не отвечать, и Картранскому ничего не оставалось, как взяться за уговоры:
  - Ты о группе своей подумал? Что с ней будет, если и ты сбежишь?!
  Этот аргумент на Романа не подействовал, и Окунь зашёл с другой стороны:
  - В крайнем случае, я могу выбить для тебя местечко на Земле - мне, знаешь ли, такие сотрудники, как ты, и здесь нужны!
  Нуль реакции.
  - В конце концов, ты в отпуске сейчас! Отдохни, повремени! Может, и отношения с Катей наладятся... Вообще, думать забудь о Туманике! Это полнейшая чушь!.. Ну, чего молчишь?
  Картранский развёл руками в немом вопросе, и Роман Евгеньевич понял, что на этот раз опекун ждёт ответа:
  - Олег Павлович, вы же знаете, капитаном "Эпсилоны" взяли Костю Этруса - я всё равно улечу, дадите вы мне должность или нет,- спокойно ответил Роман.
  Сухие слова больно ударили - это было заметно, но Распределяющий решил до последнего не подавать виду, лишь раздражённо вздохнул и опустился в кресло:
  - Я знаю.... В последний раз прошу, Роман Евгеньевич, обдумай всё хорошенько! Ты ведь ещё от ожога не отошёл после того случая! Не разрывай моё старое сердце...
  Прахов быстро отвел глаза в сторону и откинулся на спинку дивана - разговоры Картранского об отеческих чувствах всегда смущали его: даже в это мгновение удивительного душевного спокойствия упоминание о привязанности больно кольнуло Прахова в сердце. Но Роману нечего было ответить, так что он просто сменил тему:
  - Работа - всё, что у меня есть, вы же сами прекрасно знаете. Не лишайте меня этого удовольствия.
  - Значит... ты больше не хочешь иметь с нами дела?
  - Я этого не говорил.
  - Но подразумевал! Ведь ты бросаешь нас всех: меня, Катю! Подавайте ему дальние планеты, видите ли, на Земле плохо!.. И твоя группа - ты не хуже меня знаешь, что будет означать твой отлёт для группы Ушкова!
  В груди что-то беспокойно шевельнулось, но Прахов остался спокоен.
  - Андрея, Томаса и Аллана больше нет. Нави Апрекян потерял обе ноги, а у Кости протез четвёртого желудочка. Нас всё равно расформируют, так какая теперь разница, куда я подамся?
  Олег Павлович нахмурился, но аргументов у него больше не было, а многие годы общения с пасынком убедили Картранского в непоколебимости решений Романа Евгеньевича. Поэтому он вошёл в главную сеть по контролю за работой персонала и сделал несколько запросов.
  - Хорошо. На "Эпсилоне" ещё идёт набор наружных механиков, и я - так уж и быть - введу тебя в экипаж. По прибытии на Туманику отрекомендуешься управляющему поселением Завесе Савве Петровичу - это мой старинный друг, он подберёт тебе работу попроще... Через два года наемный персонал станции подменят, и ты сможешь вернуться на Землю. Но не вздумай потом жаловаться, что я послал тебя туда - сам напросился!
  - Не пожалуюсь,- усмехнулся Роман и протянул Картранскому руку на прощание.- Пойду, сообщу Косте, думаю, он будет рад, что я в его команде.
  Олег Павлович сжал ладонь Прахова обеими руками и с неизъяснимой грустью посмотрел ему в глаза.
  - Лучше сходи полюбоваться городом - в следующий раз ты увидишь Землю только через двадцать шесть лет! Я уже буду немощным стариком... Все здесь состарятся, а многие умрут, Роман. Ты уверен, что хочешь этого? Расстаться с Землёй на такой долгий срок!
  Прахов выдержал приличествующую ситуации паузу и ответил как можно увереннее:
  - Старушка простит мне эту разлуку. Спасибо, Олег Павлович.
  - Не благодари! Мне не нравится то, что я сделал!
  - Всё равно спасибо.
  
  Роман Евгеньевич вышел из здания Командования несколько смущённый, но довольный своим решением. Скомканное прощание с опекуном добавило реалистичности в его решение покинуть Землю: до этого мгновения он лишь по-детски радовался простой гениальности своего внезапного порыва, а теперь желание исчезнуть с этой планеты и из этого времени словно налилось массой.
  Уже вовсю светило тёплое июньское солнце, отражаясь в прозрачных витринах и окнах города; пришло в движение воздушное пространство, открылись многочисленные магазины и кафе, запахло свежесваренным кофе... Роман с удовольствием вспомнил, что ещё не завтракал, а это не входило в его повседневные привычки. Он выбрал себе столик на затенённой стороне улицы и сделал заказ.
  Пока официант возился с кофейным аппаратом, Роман вывел на столешницу свежий выпуск интерактивной газеты и пролистал первые страницы.
  - Опять ничего?
  Мужчина даже вздрогнул от неожиданности и оглянулся на вездесущего официанта.
  - Вы ведь про погибших космонавтов информацию ищете? Опять ничего нового, да?- молодой паренёк поставил перед Романом чашку кофе и быстро пробежал глазами открытую страницу.- По новостям только и делают, что говорят о большом прогрессе в поиске тел, но прошло уже два месяца, и я уверен, что они ничего не найдут!
  - Почему тебя это интересует?- удивился Роман.
  - Здесь каждый день завтракают космонавты,- улыбнулся официант и кивнул в сторону здания Командования.- Угадайте, о чём только и разговаривают последние два месяца? Невольно сам заинтересуешься... А вы что думаете?
  - По поводу?
  - Найдут ли тела на том астероиде? По мне так выброс раскалённых газов просто стер их с лица земли - на что надеются поисковики?!
  - Их не найдут...,- тяжело вздохнул Роман Евгеньевич и взялся за чашку кофе.
  Он живо вспомнил Андрея. Точнее, ему навязчиво пришли в голову те искусственные воспоминания, которые были живым свидетельством его нынешней беспомощности и, возможно, трусости... Роман качнул головой и прогнал прочь фальшивые воспоминания о страшном дне, когда погибли его друзья. Он жив, светит солнце, растут цветы в аккуратных горшочках перед домами, по улицам ходят красивые девушки. Всё хорошо.
  Всё хорошо.
  Роман дёрнулся от прикосновения солнечного луча к щеке, тут же прослезился и поспешил надеть только что купленные в автомате очки.
  - Эй! Роман Евгеньевич!
  Перед входом в здание Командования остановился молодой щёголь в потрясающем блестящем костюме из полифториона, махнул Прахову рукой, перебежал улицу, рискуя попасть под низко летящие машины, и с силой сжал Романа в объятьях.
  - Вот уж не ожидал тебя увидеть здесь, приятель! Эй, дай-ка посмотрю на тебя! Жив здоров! Если б очки не надел, я бы, честно, не признал. А тут, ну просто в глаза бросилось - сидит в тени, да ещё очки напяливает!..
  - Рихард, что ты здесь делаешь? Разве тебе не предписали отдых в санатории под Штудбергом?
  - Предписали, и что?- мужчина лукаво улыбнулся.- Сам-то ты где сейчас должен быть? К тому же, как видишь, я себя прекрасно чувствую!
  - Да уж, вижу! Пиджак у тебя - просто глаз не отвести,- Роман попытался улыбнуться, но из глаз тут же сами собой потекли слёзы, и ему пришлось снова надеть очки.- А, чёрт!
  Рихард с виноватым выражением лица поспешил стянуть с себя блестящий предмет гардероба.
  - Прости, старик! Мне ведь повезло, опалило только спину...
  - Ничего себе повезло! Ладно, проехали. Так что ты здесь делаешь? Уж не в полёт ли пришёл проситься?
  - А-га! А я-то думаю, что эта лисица тут двери подпирает? Уже был у Окуня?
  Роман усмехнулся догадливости друга.
  - Был, только тебе там ничего не светит.
  - Неужто прогнал взашей?- с любопытством поинтересовался Рихард, явно ожидая подробностей.
  - Нет..., но тебе там всё равно ничего не светит. У меня особый случай, Олег Павлович дал мне карт бланж.
  - В каком смысле?
  - Послезавтра у меня полёт.
  Зейнер откинулся на спинку стула и холодно осведомился:
  - Халтуришь? Решил схлестнуться с другой группой, пока друзья не оправились? В принципе, не одобряю, но если срочно нужны деньги...
  - Ты не понял. Я лечу туда не с отрядом.
  - Не с отрядом? Один что ли?..
  Роман промолчал, чувствуя, что сейчас грянет буря.
  - Один?! Какого чёрта, Рома?! КАКОГО ЧЁРТА, я тебя спрашиваю?! Разве так поступают? Ладно Томас, ладно Костя! - с их травмами путь в разведчики заказан. Но с какой радости ты-то уходишь?.. И куда же, интересно, тебя черти понесли?
  - Туманика Змееносца. Слышал о такой? Её недавно начали осваивать...
  - Туманика?! Ох, ну и сволочь же ты.... Ох и сволочь! Это же на двадцать лет!
  - Двадцать шесть,- поправил Роман.
  - Не суть важно! И когда ты собирался нам об этом сообщить, а? Ты ведь не собирался, правда? Стоило группе распасться, и он уже забыл наши имена! Куда ты потом вернёшься, скажи на милость?!
  - Никуда,- Роман невозмутимо поднялся со стула, провёл крипером по платёжному автомату и взял свою куртку.- Я не собираюсь возвращаться.
  Он отвернулся и решительно зашагал прочь по улице, однако Зейнер не собирался оставлять все так: он быстро догнал друга, крепко схватил его за локоть и развернул к себе.
  - Как это не собираешься возвращаться? Да что с тобой, Прахов?! Что случилось?!
  Роман высвободил руку, мысленно собрал все свои чувства в маленькую горошину и потерял её где-то глубоко внутри себя.
  - Я просто не хочу больше жить на Земле. И работать здесь. Извини, что подвожу, но Окунь так и так разбросал бы нас по другим группам - без Андрея, Томаса и Аллана отряд уже не тот, ты сам это прекрасно знаешь. Пока, Рихард, может, ещё увидимся.
  Сказал - как отрезал, и побрёл дальше, не оборачиваясь на потрясённого Зейнера.
  Он знал, что Рихард, недоумевая, смотрит ему вслед, но ничего не мог поделать, чтобы утешить или подбодрить друга - внутри Прахова словно раскрылась неведомая ранее бездна, в которую без единого всплеска падали все чувства. Такого с Романом Евгеньевичем раньше не случалось, хотя он всегда отличался подчёркнутой уравновешенностью среди своих товарищей - членов команды Андрея Ушкова.
  
  Андрей был одним из активистов введения в разведочную практику мобильных групп для быстрой разработки мёртвых безатмосферных планет и освоения суперземель. Он первым предложил методику высадки "разведочного десанта" на астероидные планеты и создал вместе со своими коллегами обучающие программы для новобранцев.
  Прахов поступил служить в западное отделение дальней разведки уже спустя десять лет после начала успешной работы этого проекта, и ему повезло попасть именно в группу Ушкова, которая занималась поиском, и освоением новых экзопланет за пределами уже освоенной сферы "Пиала-2".
  Само название этой профессии - разведчик - давно утратило свой первоначальный, земной смысл; те молодые ребята, что надеялись побегать с оружием по диким землям далёких планет, поступая в отделение дальней разведки глубоко разочаровывались в своём выборе, более тесно познакомившись с требованиями этой профессии.
  Дальний разведчик, прежде всего, должен был обладать хорошей физической подготовкой, навыками инженера-строителя и, по крайней мере, быть сносным пилотом. Именно эти качества требовались подразделениям, которые высаживались на новые экзопланеты и подготавливали первые станции для будущих строительных отрядов.
  В задачу дальнего разведчика входило обеспечить следующую группу людей кровом, хорошей радиосвязью и системой защиты от гипотетических агрессоров, а также надёжной дорогой от посадочной площадки до места стоянки. По прибытию на место освоения, вторая бригада застройщиков перенимала стояночный комплекс, а также всю собранную разведчиками информацию о флоре, фауне и геологии местности, и приступала к дальнейшим пунктам заселения планеты. Некоторое время разведчики продолжали контролировать обстановку на станции, а затем возвращались домой на Землю, предоставляя основную работу по защите новой колонии войсковым подразделениям НАЗ (Нейтральная Армия Земли).
  
  Вообще групп высококвалифицированных разведчиков было очень немного. Основной костяк этих подразделений составляли ветераны космопоиска, прошедшие, как говорится, "и огонь, и воду". Многие из них раньше служили в НАЗ, и привносили в разведку планет элементы некой борьбы с инопланетными агрессорами. И хотя руководство было против такой постановки задач, всё же уступало требованиям бывших вояк обеспечить каждую группу хотя бы минимальным запасом боевого оружия. Оно никогда не применялось по назначению, лишь изредка "любители" позволяли себе поохотиться с автоматами на мелкую дичь.
  
  Со временем появилась потребность освежить основной состав разведочных групп, но притёршиеся коллективы не желал принимать в свои ряды закоренелых ветеранов, ревностно оберегая сложившиеся порядки; тогда-то руководство и набрало новичков прямо из прикосомдромных учебных заведений.
  "Новички", среди которых был и сам Роман, вступили в разведочные группы на правах недоучек, зелёных сопляков, которые вечно подвергались подтруниваниям со стороны своих старших коллег. Им доставалась самая тяжёлая, но безопасная работа - старики оберегали "птенцов" от опасностей своей профессии, принимая на себя основные удары стихии осваиваемых планет.
  В итоге, молодёжь роптала; находились даже такие, которые умудрялись подавать жалобы Распределяющим. Их, конечно же, сразу удаляли из групп, но подобные инциденты здорово подрывали статистику работоспособности проекта. Основателям разведочных групп пришлось серьёзно потрудиться, чтобы наладить качественный приток свежих кадров в дальнюю разведку, ужесточив отборочные параметры.
  Роман прошёл тестирования на эту профессию по совету своего опекуна, Олега Павловича Картранского. Окунь хорошо представлял атмосферу внутри коллектива дальнеразведочной группы, и посчитал, что она вполне сможет заменить молодому парню-сироте семью, которой тот был лишён с самого рождения.
  
  Пожалуй, если бы не опекун, назначенный мальчику правительством в возрасте четырнадцати лет, Роман Евгеньевич Прахов так и остался бы на Земле работать каким-нибудь продавцом бытовой техники в заштатном отделении крупного магазина. Однако Картранский сумел заинтересовать подрастающего мальчишку, ворвавшись в его тихую размеренную жизнь вихрем амбиций. Он брал Романа с собой на космодром, заочно знакомил его с разведчиками, подзадоривая тем, что, вполне возможно, это его будущие коллеги. Окунь даже определил Романа в боевую секцию, чтобы хоть как-то сформировать его слабую мускулатуру. В общем, рьяно подготавливал парня к будущей профессии. В этом не было ничего удивительного, поскольку в тот год все воспитанники прикосмодромного детского приюта получили опекунов от космодрома, а те, в свою очередь, не преминули приобщить подопечных к своей сфере деятельности, определяя тем самым их будущее.
  
  Однако будущее Прахова могло бы так и остаться под вопросом, не получив никакой связи с дальней разведкой. От рождения слабый и хилый, он едва преодолел эту болезненность, превратившись к четырнадцати годам в невысокого худого подростка с непоколебимым спокойствием в глазах. В боевой секции лишь разводили руками на претензии Окуня, что мальчишка так и остался дохляк дохляком после целого года тренировок. А что тут поделаешь? Прахов мог часами тихо и методично изучать приёмы, даже умудрялся побеждать на тренировках, хоть это и происходило с переменным успехом. Но хоть убей, не мог нарастить мускулы! А физическое состояние было одним из важных пунктов при наборе в разведочные группы. Окунь был этим чрезвычайно расстроен, даже поделился своими опасениями с Андреем Ушковым, который случайно подвернулся под руку, просясь в очередной полёт. Разведчик предложил лично осмотреть пацана чтобы решить, стоит ли ему отдавать столько сил ради недостижимой мечты.
  
  Роман на всю жизнь запомнил тот день, когда вместе с опекуном в приют прибыл ветеран космонавтики Андрей Ушков. И вовсе не потому, что это был один из поворотных моментов в его жизни, а потому, что Андрей с первого взгляда определил:
  - Надо же, какой сопляк, Олег Павлович! Да на такого дохлого червяка ни одна рыба не клюнет!
  - Ну, зачем же ты так сразу, Андрей!- укоризненно, но с улыбкой ответил Окунь, хорошо зная разболтанный язык своего спутника.- Он очень способный!
  Роман тогда занимался в спортзале - отрабатывал броски мяча в корзину для скорых соревнований с командами других приютов области. Он так и замер с оранжевым мячом в руках, внимательно буравя обидчика серыми глазами.
  - Познакомься, Роман Евгеньевич!- бодро и с улыбкой воскликнул Окунь, уже тогда называя подопечного по имени отчеству.- Это Андрей Константинович Ушков, командир разведочной группы. Он пришёл посмотреть, чему ты научился за этот год.
  Ушков Роману уже не нравился, но парень всегда старался сдерживаться, особенно перед незнакомыми людьми, поэтому вежливо протянул ладонь и поздоровался.
  Ушков руки не подал, демонстративно сунув свои огромные кулаки в карманы. Роман с удивлением посмотрел на опекуна и встретился с таким же недоумением в его глазах.
  - Что-то не так, Андрей?- тихо спросил Картранский.
  - Всё так!- пробасил тот, подмигнул Окуню и вдруг вызывающе обратился к Роману,- Почему же ты протянул мне руку? Я ведь оскорбил тебя, задел твоё самолюбие!.. Или ты решил смалодушничать, чтобы мне понравиться? А?
  Внутри Прахова всё вспыхнуло тогда, будто к сердцу поднесли спичку, но жизнь в приюте научила его не распыляться по мелочам, поэтому внешне Роман никак не отреагировал, молча пытаясь определить, чего от него добивается своим хамством этот тип.
  - Что молчишь, герой? Неужели струсил?
  Это было слишком. Роман повернулся к Картранскому и холодно процедил:
  - Извините меня, Олег Павлович, но мне нужно готовиться к соревнованиям.
  И отошёл подальше, с пренебрежением не замечая двоих взрослых, что шептались неподалёку.
  Внезапно он услышал вскрик Олега Павловича: "Да ты рехнулся?!"- и почувствовал, как вот-вот случится что-то нехорошее.
  
  Роман только и успел обернуться, когда сильная рука схватила его за шиворот и подняла в воздух, не прилагая к этому никаких видимых усилий. Не задумываясь о том, что делает, Роман быстро изогнулся и попытался ударить противника ногами в живот, но Ушков был наготове и мгновенно перехватил белые кроссовки второй рукой. Парень вспыхнул от негодования и резкого выброса адреналина; его сердце вдруг заколотилось в груди с бешеной силой, а по всему позвоночнику мощной волной прокатился жгучий страх. Роман вцепился в противника свободными руками и начал продавливать ногтями вены на держащей его руке. Ушков рассмеялся, но вскоре всё же бросил парня на пол, не отпуская ног. Ощутив, что корпус получил относительную свободу, Роман поспешил этим воспользоваться - крутанулся вокруг своей оси, используя массу тела, чтобы вырваться из рук нападавшего. Ушков поддался и на это, не убирая ехидной улыбочки с лица.
  Быстро вскочив на ноги, юноша принял боевую стойку и начал ждать очередного броска. Но Андрей не спешил, медленно обходя своего крошечного, по сравнению с самим Ушковым, противника. Он несколько раз делал ложные выпады, пытаясь заставить парня занервничать, однако видимого успеха это не принесло - лицо мальчишки оставалось бесстрастно холодным. В душе же Романа играла настоящая буря - он ничего не мог понять! Опекун стоял неподалёку и с печальным лицом глядел на их поединок, никак не стараясь помешать этому; более того, Олег Павлович намеренно закрыл дверь спортзала, чтобы никто их не увидел! Такого предательства Роман никак не ожидал от спокойного и доброго Картранского. Размышляя над возникшей ситуацией, Прахов не забывал во все глаза следить за Ушковым, и когда тот сделал выпад, Роман как можно ловчее ушёл от удара, понимая, что при всём своём весе он ни за что не выдержит даже одного взмаха огромного кулака разведчика. Поднырнув под его руку, Прахов ударил Ушкова в солнечное сплетение, пользуясь "преимуществом" маленького роста.
  Противник этого, казалось, даже не заметил, и, ухмыльнувшись, турнул подростка в неосмотрительно открывшийся бок. С удивлением Роман понял, что Ушков ударил меньше чем в пол силы, намеренно щадя хрупкое мальчишеское тело. А Роман уж было подумал, что всё всерьёз! В приюте, порой, и не такое случалось, так что ему и в голову не пришло, что это могла быть всего лишь проверка.
  Поняв по выражению лица мальчишки, что разоблачён, Андрей снял с лица наглую улыбку и выпрямился.
  - Ну, что, Олег Павлович, не скажу, что он в хорошей форме, чего уж душой кривить... Но потенциал есть, так что проследи, чтобы этот парень к восемнадцати годам выглядел хотя бы как Сеня Лосёв, тогда мы его в команду точно возьмём.
  - Проследи!- проворчал Олег Павлович.- Так он же не растёт, вот в чём всё и дело! Так-то я и без тебя знаю, что потенциал есть!
  На это Ушков ответил более чем уверенно:
  - Пусть больше ест, тогда и результат будет. А то он худой, как жердь, из чего уж тут мышцы делать! Ну ладно, время не ждёт.... А с тобой, вояка, мы, наверное, ещё увидимся!- бросил он хмурому Роману, который всё ещё не разжимал кулаков.
  
  Гораздо позже, когда Роман Евгеньевич Прахов более или менее стал походить на взрослого мужчину, Ушков снова навёл о нём справки у Картранского и, узнав, что Роман не передумал поступать в дальнюю разведку, предложил приёмной комиссии определить парня в его группу.
  Естественно Роман об этом ничего не знал, но он хорошо помнил странное происшествие из своего детства, и внутренне опасался нового командира. Как потом оказалось, совершенно напрасно: Ушков проявил себя толковым и надёжным руководителем, несмотря на то, что до самой трагедии относился к Роману как к самому слабому и уязвимому члену группы.
  Работа в команде Ушкова многое дала Роману, он до сих пор с трудом осознавал, что навсегда потерял единственную настоящую семью, которая у него была. Именно Андрей - друг и наставник - заставил Прахова окончательно повзрослеть, принять себя и других людей такими, как они есть, не тратя сил в бесполезной попытке изменить всё вокруг. Ушков научил Романа прощаться с тем, что уходило.
  Ради Андрея и своих погибших и живых друзей Роман Евгеньевич должен был забыть прошлое и жить дальше.
  
  Затерявшись в многочисленных улицах города, Прахов вспомнил, что машина осталась на парковке здания Командования, и теперь приходилось выбирать: либо возвращаться назад, рискуя ещё раз попасться на глаза кому-нибудь из коллег и выслушать очередную головомойку, либо путешествовать на общественном транспорте.
  В полдень Прахов снял номер в гостинице и залёг на дно, дожидаясь, пока невыносимо яркий солнечный свет не сменится вечерними сумерками, чтобы можно было вполне насладиться красотой города. Вскоре он уснул, навёрстывая прошедшую бессонную ночь, и уже было собирался забыть про свою вечернюю прогулку, когда раздался стук в дверь.
  Не раздумывая, Роман открыл, и тут же пожалел об этом...
  Катя холодно кивнула ему и прошла внутрь, потупив взор.
  Она выглядела уставшей и даже похудевшей, но Прахов усилием воли заставил свои чувства замолчать.
  - Ты что-нибудь ел сегодня?
  Привычным движением сбросив туфли у двери, жена прошла в комнату, и от вида её босых ног в прозрачных колготках у Романа на душе всё перевернулось.
  - Катя...
  - Не говори ничего, знаю, что ел! Ты ведь всегда мог позаботиться о себе.... Но я всё равно принесла лазанию, можно подогреть в печи и будет объедение!
  Она развязала пояс летнего плаща, но снять так и не решилась, пытаясь лихорадочными движениями занять повисшую в комнате пустоту.
  Роман подошёл ближе и встал позади неё, скрестив руки на груди.
  - Катя, не надо...
  - Да что ты как маленький!- нервно улыбнулась она сквозь слёзы.- Я всё сделаю очень быстро, потом пальчики облизывать будешь!
  Женщина попыталась распаковать замороженный полуфабрикат, но Роман перехватил её руки и сжал. Его глаза опустились ниже, и он увидел, почему жена так и не решилась снять плащ: на хрупком, почти мальчишеском теле был красивый белый пеньюар, чулки, и больше ничего. Катя с надеждой подняла взгляд и потянулась вперед, но Прахов быстро отступил.
  - Не надо...
  - Чёрт!- тихо выругалась женщина и вытерла слёзы дрожащими пальцами.- Ты же должен понять! Я постоянно одна, сижу дома, дожидаюсь своего драгоценного мужа, который только и знает, как оставаться на сверхурочные задания! А потом ещё и не желает видеть меня в госпитале, и это после всего, что я пережила, когда узнала о случившемся! Рома, когда мы в последний раз отдыхали вместе? Ты бываешь дома пару раз в месяц от силы, мы сексом занимаемся как по расписанию! Я устала так жить!
  Роман согнулся, словно от боли: кровь снова закипела в жилах, разливаясь по венам жидким огнём, туманя разум, заставляя гнев биться в груди вместо сердца. Он стукнул кулаком по столу:
  - Ты знала! Знала за кого выходила! Я говорил тебе, что так и будет!- Прахов закрыл ладонью лицо и вздохнул.- Не нужно было приходить сюда.
  - Почему?- у женщины начиналась истерика,- Я твоя жена! Я всё ещё твоя жена, и не смей снова бросать меня!
  - Бросать тебя?.. А это не ты, случайно, изменила мне? Или я что-то не так понял?
  - Конечно, ты не понял - ты ничего не понимаешь! Я ведь люблю тебя!
  Тишина повисла в комнате холодной бетонной пылью. Мужчина тяжело привалился к стене, но ничего не ответил.
  - Рома, я люблю тебя... Ты молчишь?..
  Она тихо всхлипнула, но усилием воли взяла себя в руки.
  - Что ж, пожалуй, мне действительно не стоило приходить, если бы я знала...
  Она быстро подхватила сумочку, завязала лёгкое летнее пальто и, простучав каблуками по паркету, хлопнула дверью.
  Роман тихо прошёл вслед за ней, запер дверь, остановился...
  
  Волнующе и сладко пахло её духами... Знакомый парфюм - это был его подарок на день рождения...
  Его женщина пахла его духами.
  Роман изо всей силы ударил по стальной гостиничной двери, но жгучая боль не заглушила сосущий холод в его сердце, лишь гулкое эхо равнодушно посмеялось в ответ.
  Ещё мгновение, и невыносимая тоска погнала бы Романа Евгеньевича вслед за такой родной, но циничной женщиной, если бы не телефонный звонок.
  
  Действуя как на автомате, Роман поднял трубку и услышал облегчённый, но уставший голос Картранского:
  - Всё-таки нашёл тебя... Роман Евгеньевич, возникли неприятности, Костя угодил в больницу, что-то случилось с сердцем, врачи говорят, ультразвуком ничего не рассмотреть и придётся оперировать.
  - Кровь...
  - Да, нужна твоя кровь, если готов помочь, сейчас же лети в нашу поликлинику, его уже перевели туда и срочно ищут донора.
  - Хорошо, я в пути.
  
  Как бы это ни было прискорбно, но Роман отлично знал, что с группой его связывают не только годы совместной работы.... После "инцидента" на астероиде все выжившие члены группы получили приличную дозу облучения и быстро умирали, а чудодейственная экспериментальная сыворотка, которая была сделана на основе человеческой крови и неких полуорганических элементов, дала интересный побочный эффект: она поспособствовала полному излечению безнадёжных пациентов, но теперь в состав крови космонавтов в обязательном порядке должны были входить эти самые таинственные полуорганические элементы, которые синтезировались в организме восстановленным с их помощью костным мозгом.
  И всё бы ничего - побочных эффектов от симбиоза не наблюдалось, но в таких вот непредвиденных случаях, как, например, операция, требовалась кровь аналогичная обладателю. Именно поэтому Роман теперь со всех ног бежал ловить такси: возможно, жизнь его друга зависела от красной жидкости, пульсирующей в его венах.
  
  Прахова уже прекрасно знали в военно-космической поликлинике одиннадцатого западного отделения, так что пропустили сразу, безо всяких вопросов.
  Медсестра сопроводили Романа в "стерильную палату", где он прошёл дезинфекцию, после чего двое здоровенных медбратьев силой уложили его на каталку и отвезли в операционную.
  Костя уже лежал там, опутанный множеством трубок жизнеобеспечения. Выглядел он вполне здоровым, если так можно сказать о человеке, у которого протез вместо четвёртого желудочка сердца.
  - Этруск!- позвал Роман, и с радостью увидел, что тот сам повернул к нему голову.
  - Чего тебе, Прахов? Даже здесь решил меня подоставать? Совести в тебе нет.
  - Ага, ни капли,- с улыбкой согласился Роман, отлично зная, как Костя не любит, когда коверкают его фамилию.- Как ты себя чувствуешь?
  Неожиданно Костя привстал на операционном столе и возмущённо посмотрел на друга.
  - Представляешь, я им говорю - всё в порядке! Ну не знаю я, что там случилось в той кафешке, но сейчас я себя отлично чувствую! Они мне - нет, так нельзя, нужно резать! А зачем, спрашивается? Ведь аппараты показали, что всё в порядке, никаких сбоев в насосе, и у сердца нормальный ритм!
  - Кость, но ведь случился же из-за чего-то приступ.
  - Ты говоришь, прямо как Картранский! Ну мало ли что, сердце ещё не освоилось с протезом....
  - А если оно не освоится в полёте? Об этом ты подумал?
  Этрус раздражённо повалился на стол.
  - Подумал. Из-за всей этой суеты мой полёт отложат ещё суток на двадцать, а это означает, что я автоматически отстранён от полётов.
  - Чушь,- резко возразил Роман, отлично понимая, что Костя прав.
  Тот ничего не ответил, тяжело вздохнув.
  - Ну чего они тянут-то?! Быстрее бы уж начали что ли, время ведь не резиновое!
  - Куда-то спешишь?- усмехнулся Прахов, иронично разглядывая всю подключенную к Этрусу аппаратуру.
  - Ой, да отстань ты уже! Прилип, как банный лист к тому самому месту!
  Роман рассмеялся, и так и замер с улыбкой на губах, когда в операционную вошли те двое в дорогих деловых костюмах с наброшенными поверх белыми халатами.
  То, что это были не врачи, объяснять не приходилось - одни платиновые часы с закалённым аргонопокрытым стеклом на запястьях посетителей стоили целое состояние. Неизвестные джентльмены молча достали из саквояжей какую-то аппаратуру, настроили питание и начали производить первичную проверку оборудования.
  Костя недоуменно посмотрел на Романа, затем на вошедших, и довольно резко поинтересовался:
  - А что вы тут, собственно, делаете? Где мой лечащий врач?
  
  Неизвестные вроде как вообще не ожидали вопросов, и были слегка удивлены, что их посмели потревожить во время работы. Наконец один из них соизволил ответить с молчаливого согласия второго:
  - Константин Этрус, я полагаю?
  - Нет,- саркастически заметил Костя, приподняв руки, увитые трубками аппаратов жизнеобеспечения.- Вон тот лось, на второй койке.
  Мужчина невозмутимо посмотрел на Романа, затем снова на Костю и неодобрительно приподнял светлую бровь, выражая таким образом, видимо, своё неодобрение.
  - Нас прислали "Эксплор Технолоджи", наниматели вашего предстоящего полёта.
  - Я в курсе, кто это,- холодно отрезал Костя, и Роман с удивлением отметил в его голосе подозрительную сталь.
  Мужчина предпочёл не заметить подчеркнутую холодность, и продолжил:
  - В планы руководства не входила эта задержка, но искать другого пилота с таким же опытом работы, как у вас, слишком долго. Поэтому мы здесь, чтобы выяснить, что не так с вашим сердцем, и по возможности исправить это.
  - Исправить?- недоумённо повторил Костя.- То есть, вы - хирурги?
  - Нет,- ответил второй мужчина, стоявший до этого в стороне.- Но мы хотим вам помочь, и можем это сделать, так не всё ли равно? А теперь, пожалуйста, поменьше вопросов, время не резиновое, нам пора приступать.
  
  Не успел больной ничего возразить, как незваные посетители прикрепили к его груди силиконовые датчики и принялись что-то отмечать на прозрачных дисплеях своих портакомпов.
  - С вашим сердцем действительно всё в порядке,- наконец сделал вывод светловолосый,- если не считать, конечно, этого убогого протеза...
  - Эрни,- укоризненно протянул напарник, и тот поспешил поправиться:
  - Но он, судя по всему, неплохо справляется со своими задачами. Итак, господин Этрус, мы не видим причин задерживать вас в этой больнице. Через пару секунд врачи получат полный отчёт о вашем нынешнем состоянии, так что можете начинать готовиться к предстоящему полёту. Всего доброго!
  - Подождите!- не удержался Костя.- Так я действительно здоров?! И вы это поняли, всего лишь протянув ко мне какие-то провода?!
  Мужчины переглянулись, заулыбались, и Прахов только сейчас заметил, что они были ещё очень молоды, не старше тридцати - совсем зеленые для своих костюмов и дорогих побрякушек.
  - Наука не стоит на месте,- с неподдельной гордостью ответил второй парень, пропуская светловолосого в дверях.- До свидания!
  
  "Нехирурги" удалились, и в палате повисло недоумённое молчание.
  - Странные ребята,- заметил молчавший до этого Роман.- И как правительство угораздило сдавать полёты в аренду частным компаниям? Ты мне ничего об этом не рассказывал, Костя.
  - А что тут говорить?- вздохнул Этрус,- Политика. "Эксплор Технолоджи" поставляет армии столько оружия, что они готовы их в задницу целовать, лишь бы выжать побольше технологий. Ты видел, что эти двое проделали?
  - Отсканировали твоё сердце?..- предположил Роман.
  - До молекул и атомов - насквозь! Электрические сигнатуры, магнитные волны... кажется, даже генетический код. Жуткое зрелище, ничего не скажешь, но внушает доверие.
  
  Пока друзья делились впечатлениями, в операционную вернулись врачи и начали методично освобождать Этруса от трубок и капельниц. Главный хирург что-то отметил в медицинской карте своего несостоявшегося пациента и вздохнул:
  - Вот так работаешь всю жизнь, а потом придут два каких-нибудь сопляка с портакомпом, и весь хлеб отнимут.... Константин, я бы посоветовал вам остаться в больнице на ночь, но если желаете - можете сейчас же выписываться, медсестра подготовит все бланки.
  - Спасибо. Пожалуй, стоит потратить ночь на что-то более интересное, чем пролёживание боков казёнными матрацами, не считаете?- улыбнулся Костя и хрустнул богатырскими плечами.- Что, Рома, составишь мне компанию?
  Роман внезапно вспомнил все обстоятельства прошедшего дня и прикинул, что предложение Этруса будет как нельзя кстати, особенно если учесть, что им вдвоём теперь неминуемо предстояло отметить предстоящий полёт.
  Провозившись с пол часа в регистрационной, приятели покинули душные стены больницы и окунулись в сладкий вечерний воздух города, благоухающий свежевысаженными клумбами нежных цветов и ароматом дорогого парфюма нарядных горожан. Не задерживаясь на улицах, бывшие разведчики сразу же направились в ближайший бар, уютно светивший из-за угла приглушёнными огнями, точно ночной светлячок среди ярких зазывающих реклам. Роман уже успел рассказать Косте об их совместном полёте на Туманику, чем несказанно обрадовал и одновременно расстроил его.
  - Значит, наш отряд теперь расформируют? До сих пор в голове не укладывается...
  
  Костя служил вместе с Андреем Ушковым задолго до прихода Романа в их группу. Он был прекрасным разведчиком, ветераном, и не раз поучал новичков, как следует вести себя на "дикой" местности, сам отлично ориентируясь как среди хрупких метеоритных скал, так и в газовых жижах планет-гигантов. Роман понимал, насколько тяжело ему теперь было слышать о распаде такого слаженного прежде коллектива, но обстоятельства, как всегда, брали своё.
  
  - Не огорчайся, Этруск, я тебе скучать не дам!- попытался приободрить товарища Роман, но вышло не очень весело.
  - Да уж.... Зря ты на Туманику собрался, Роман Евгеньевич,- неожиданно серьёзно начал Костя,- Многие оттуда не возвращаются.
  - Ерунда, и не в таких местах бывали, живут же там люди,- рассеянно отозвался Роман, прихлёбывая холодное пиво из кружки.
  - Да? А кто там живёт, ты знаешь? Хотя откуда тебе знать-то.... Половина груза, который я везу - люди, преступники. Правительство отправило их туда на исправительные работы, чтобы они строили новые лаборатории для "Эксплор Технолоджи" - какой-то совместный проект по разработке недр Туманики. От прежних пилотов знаю, что ещё ни один рабочий оттуда живым не вернулся - все погибают на работах. А такие вот офицеры, как ты, должны следить за этой толпой головорезов, чтобы они не взбунтовались, не дай Бог. Охота тебе надзирателем становиться?
  - Я туда еду не надзирателем быть, а техником; наверняка для меня там работы полно. А то, что рабочие гибнут - так это и не удивительно, кто из них знает, как вести себя на поверхности? Никто.... Ты сгущаешь краски. Колония как колония, все они когда-то строились на трупах каторжников...
  - Да, но не так долго.... Туманика уже двадцать лет разрабатывается, могли бы уж, пожалуй, и что-нибудь путное на ней соорудить, для колонистов.
  - Костя,- Роман слегка захмелел, и позволил себе чуть расслабиться,- Туманика, это ведь особенная планета. Знаешь, кто на ней первыми разведчиками был?
  - Как не знать - команда Валентина Крючкова; он там половину своих ребят положили за одну неделю...
  - Да, первая расформированная группа... Мне довелось разговаривать с Валей, когда он только вернулся из госпиталя. Помню, Картранский привёл меня после школы в кафе, где все космонавты отдыхали после полётов, и тут он входит, с тростью. Ведь Крючков тогда, наверное, ещё после травмы не отошёл... Он всех сторонился, а со мной вдруг заговорил. И такого нарассказал....
  - Ром, Валя тогда не в себе был, мог что угодно наговорить; сколько с тех пор баек про эту Туманику пошло, и хоть бы одна подтвердилась!
  - Может, он и не в себе был, но его взгляд.... Эта тоска и пустота в глазах.... Я их никогда не забуду. Что-то там было на Туманике, что свело его с ума.
  - Неужели ты поэтому туда летишь?! Хочешь раскрыть тайны планеты? Брось! Нельзя такими вещами увлекаться, иначе погибель! Чему тебя Андрей учил?
  - Не лезть в кашу без ложки,- улыбнулся Роман.
  - Вот именно! Умный был человек, тёплого ему космоса...
  Оба выпили в молчании, задумавшись о невозвратном прошлом.
  - Так почему ты не спрашиваешь меня о Кате?- неожиданно спросил Роман, повернувшись к Косте и глядя ему прямо в глаза.
  - Не понял, а что тут спрашивать то?
  - Ну как же, все вы первым делом говорите: "Жену бросаешь! Как не стыдно! Одумайся!" Так что же ты не говоришь мне этого? Или тебе всё равно?
  Костя, который пил меньше и мыслил более здраво, понял, что его друг ищет лишний повод выплеснуть накопившуюся в душе ярость, поэтому невозмутимо поинтересовался:
  - Она тебя бросила, или ты её?
  Роман даже протрезвел от такого откровенного вопроса.
  
  А действительно, кто кого бросил? Катя его, или он её?
  Вспомнилось прошлое лето, короткий месяц, когда они вместе отдыхали у озёр. Катя тогда ещё коротко постриглась, и всё время носила короткие шорты и сланцы, походя на невесомого лесного духа, который каждое утро ускользал от Романа. Она знала, что интригует и дразнит его, но намеренно не прекращала свою сладкую пытку. Припомнился тёплый запах её волос, нагретых солнцем, доверчивое лицо в веснушках, обращённое к нему в поисках поцелуя...
  Что же случилось? Похоже, это он бросил её, потому что давно хотел этого!.. Пытался освободиться от наваждения любви, затронувшего такие сокровенные глубины его души, о которых он и сам не догадывался, и которые никогда не открывал перед другим человеком.
  
  Роман так сильно сжал стакан в руке, что тот лопнул, вонзившись стеклянными обломками ему в ладонь. Прахов посмотрел на рассечённую руку, равнодушно отвёл глаза и глухо сказал:
  - Кость, давай закажем водки, что-то мне кажется, будто я медленно сгораю изнутри...
  Этрус внимательно посмотрел на товарища и кивнул бармену. Тут же перед друзьями возникла распечатанная бутылка и пара рюмок.
  - Сейчас мы это исправим,- вздохнул Костя, наливая полную рюмку прозрачной.- Как говорил Андрей, прошу любить и жаловать - лучшее лекарство от печали!
  - Что-то не помню, чтобы он такое говорил!- усмехнулся Роман.
  - Только ветеранам, мой друг, только ветеранам!
  
  ***
  Наутро жутко раскалывалась голова, и во рту стойко держался привкус собственных внутренностей. Роман выплюнул мокрый край подушки, с трудом вытащил из-под себя затёкшую руку и осмотрелся: он лежал посреди незнакомой ему комнаты на смятых простынях двуспальной кровати. Сквозь высокие стеклянные двери проникали рассеянные лучи солнца и виднелись листья кассианской пальмы, которую любили высаживать на своих балконах модные дамочки. Туго соображая и всё ещё находясь под действием алкоголя, Роман поднялся на ноги, прикрыл наготу простынёй, и подошёл к дверям.
  Оказалось, что он не в многоэтажном здании, как ему думалось прежде, а в частном коттедже, стоящем прямо посреди настоящего тропического садика. Подчиняясь любопытству, Роман оттолкнул скользящую дверь и босой вышел на усыпанную мелким влажным песком дорожку.
  Солнце только потягивалось где-то за горизонтом мокрых серых туч, и холодный ветер приносил с собой дождевую прохладу, смешанную с тончайшим ароматом свежести. Прахов довольно быстро озяб и решил вернуться обратно в дом для дальнейшего выяснения своего местоположения, когда заметил в только что покинутой комнате молодую женщину, как и он замотанную в простыню. Она что-то искала в прикроватной тумбочке, не замечая гостя, и Роман вдруг почувствовал себя грабителем, который без спроса забрался в чужой дом, и теперь не решается показаться хозяевам.
  "Да что же это, в самом деле! Ну не сам же я сюда забрался, значит и Костя где-то неподалёку, должно быть, это дом его родственников"
  Порешив на этом, Роман тихо открыл дверь и вошёл в комнату - женщина лишь подняла на него глаза, не разгибаясь, и снова принялась шарить в тумбочке. Наконец, она нашла то, что искала - пачку сигарет - и закурила, устроившись на кровати.
  - Ну что ты стоишь, подойди ко мне, что ли!- резко приказала она, так что Роман даже подался вперёд, но вовремя остановился.
  - Я вчера был очень пьян, и ничего не помню...,- начал он свои оправдания, с жутким и нелогичным замиранием в груди понимая, что, возможно, изменил жене.
  - Это я уже знаю,- недовольно протянула незнакомка и глубоко затянулась.- Лучше объясни мне, что ты видишь?
  Прахов даже не нашёлся, что ответить, и просто тупо продолжал смотреть в капризное недовольное личико кукольной брюнетки.
  - Ну что? Так и будешь глазеть на меня, словно я тебе враг? Прекрати, это всего лишь твоя фантазия, ты же и сам прекрасно понимаешь, как всё эфемерно вокруг...
  
  Роман неожиданно что-то понял, обошёл кровать, взял её миленькое лицо в ладони и осторожно приподнял веки. Девушка не сопротивлялась и, казалось, ей абсолютно всё равно, что он делает, она продолжала бессмысленно смотреть в пустоту.
  - Что ты приняла?- тихо поинтересовался Прахов, пытаясь уловить проблеск мысли в абсолютно чёрных пустых глазах.
  - М-м, я уже не помню, да и какая разница? Мне так хорошо...
  - Ясно. Ты помнишь, как тебя зовут? Где ты сейчас?
  - Конечно,- словно довольная кошка, улыбнулась девушка.- Я дома, а ты со своим другом у меня в гостях. Ты что, боишься, что у меня передоз? Брось, я уже взрослая девочка, и давно пользуюсь лицензионными наркотиками. Расслабься, милый, сейчас эта слабость пройдёт, и я смогу заняться тобой, а то вчера ты вырубился, как только мы пришли.
  
  Роман внутренне вздохнул с облегчением и отпустил девушку.
  - Нет, тебе надо лечь и поспать, давай ложись в кровать, а я занавешу окно.
  Несчастная распутница улыбнулась, отложила сигарету и, свернувшись на простынях калачиком, мгновенно уснула. Прахов быстро собрал свои вещи, оделся и отправился искать Костю.
  Он нашёл его в соседней комнате безмятежно спящим. Не зная, будить или нет своего товарища, Роман остановился посреди комнаты: им давно следовало бы явиться в космопорт для предварительного обследования перед полётом, да и задерживаться в гостях у "продвинутой" девицы особо не хотелось. В этот момент зазвонил его крипер, и он вышел в коридор, чтобы ответить.
  В ушной клипсе несколько мгновений стояла тишина, и Роман было уже подумал, что просто ошиблись номером, когда неожиданно тихий женский голос прошептал сквозь помехи:
  - Сынок... возвращайся домой...
  
  ***
  Они явились на регистрацию с опозданием, даже не пройдя обследование, но их всё же пропустили внутрь, только попросили занять последние места.
  
  Посадка в челнок проводилась вечером. Экипаж подвозили к закрепляющим колоннам в несколько этапов, и Роману с Костей пришлось разделиться - в итоге Прахов оказался в самом последнем автобусе, который приземлился у подъёмного лифта, когда солнце уже садилось за горизонт, окрашивая гладкую поверхность челнока в нежные красные тона.
  
  Земля была воистину прекрасна лишь в такие вот моменты - когда приходилось с ней прощаться. Роман давно заметил за собой эту странную особенность: его сердце начинало биться чаще уже при одной мысли, что он снова будет любоваться вечерним закатом солнца из закрепляющей колонны челнока. Только этот вид вызывал в нём восторг и трепет, преклонение перед живописной, неизъяснимой красотой планеты. Этот, и никакой больше.
  Среди космонавтов старшего поколения водилась традиция обращаться к старушке планете с тёплыми словами, отправляясь в дальний путь, и просить у неё прощения, словно у родной матери. Роман всегда отвергал этот обычай, правда, ровно до того момента, как поднимался в лифте до посадочного шлюза и останавливался перед большим стеклянным щитком колонны.
  В эти мгновения Земля казалась ему столь волнующей, чудесной, неповторимой, что невозможно было глаз оторвать.
  Многие товарищи Романа знали о его слабости, и помогали отвернуться от почти гипнотизирующей картины смены небесных светил; но если случалось летать одному, как в этот раз, приходилось совершать над собой гигантское усилие, чтобы не тормозить отправку челнока. Пассажиры проходили мимо Романа немой чередой, лишь изредка бросая короткие взгляды на уплывающий шар Солнца, а он всё стоял чёрной тенью на фоне золотого свечения, и растворялся в красоте земного неба. Его уставшие больные глаза саднило, по щекам бесконтрольным потоком текли горячие слёзы - Роман практически ничего не мог разглядеть в искрящейся дымке! Но он не смел отвернуться или надеть очки - это было его последней данью планете Земля.
  Разведчика не пробудил даже резкий гудок зуммера, предупреждающий о закрытии основного шлюза, и он вошёл в челнок только когда услышал чертыханья диспетчеров у себя в ушной клипсе. Пришлось связаться с ними через локальную сеть и доложить о возникшей ситуации: естественно Роман не назвал настоящей причины своей задержки, после чего ему пришлось выслушать длинную речь о возможных последствиях своего безответственного поступка. Конечно, не слишком хорошее начало столь дальнего пути, но последний закат на планете Земля того стоил...
  
  Внутри челнок подразделялся на несколько секций и больше походил на пассажирский самолёт, чем на космический корабль, что было очень непривычно для Романа, привыкшего к военизированным шатлам за время работы в дальней разведке.
  Ему досталось место рядом с иллюминатором, выходящим на тёмный западный купол неба, с которого уже начинали робко подмигивать земле крохотные звёздочки. Пока пилоты проводили проверку двигателей, Прахов с грустью смотрел в ночное небо, и ему вдруг вспомнился необычный звонок на крипер с неопределённого номера. Кто-то просто ошибся, набирая цифры, и это было до смешного очевидно, но сердце не желало внимать доводам разума и томилось в глухой тоске по чему-то неведомому. Произнесённые сдавленным шёпотом слова вертелись в голове, словно обладали особым, предназначенным только ему смыслом...
  Может, это был глас судьбы? И само небо хотело, чтобы Прахов остался на Земле улаживать свои расстроенные отношения с женой? Вернулся домой...
  Нет. Роман решил не искушать судьбу, чувствуя в душе всё нарастающее сомнение, поэтому усилием воли погрузился в глубокий сон ещё до того, как корабль стартовал.
  Он собственной рукой обрубил все нити, ведущие назад, и легко убедил себя, что ни о чём не жалеет.
  
  ***
  Челнок без происшествий доставил пассажиров на дополнительную платформу их основного корабля, где автоматы уже начали подготовку геленосных отсеков для немедленной погрузки людей.
  Погрузку по традиции контролировала дежурная группа, которая работала на корабле в течение первых трёх месяцев полёта, после чего заменялась другими членами экспедиции, сама погружаясь в анабиоз. Капитан же находился в анабиотическом сне всё время полёта, пробуждаясь лишь при экстренных обстоятельствах. Это условие являлось обязательным, так как непосредственный командир корабля должен был быть готов к длительным и напряжённым действиям, от которых зависели жизни пассажиров и сохранность корабля.
  
  Рабочая смена начиналась немедленно после санобработки: все пассажиры сдавали свою одежду и личные вещи в герметичное хранилище, коротко стриглись и проходили несколько ступеней дезинфекции. Только после этого экипаж допускался на основной корабль, где получал особую форму на всё время полёта и предварительно заказанные вещи личного пользования.
  Роман заказал себе толстую книгу какого-то малоизвестного автора, и удовлетворился этим, прекрасно понимая, что за время его бодрствования сил на развлечения ему будет не хватать. Механики на корабле всегда были в почёте, но и возложенные на них обязанности требовали своей выдержки - обслуживание целого корабля двумя десятками специалистов было нелёгкой задачей. В подобных полётах дальние разведчики ценились особенно высоко благодаря их специальной подготовке. На долю специалистов такого класса выпадали самые опасные участки, чаще всего наружная обшивка корабля и топливно-охладительные системы.
  Роман по некоторому личному опыту знал, что ему придётся большую часть суток проводить в душном скафандре на поверхности "Эпсилоны", проводя всевозможные проверки и мелкую починку, но его мало волновала такая перспектива, поэтому он сам вызвался быть в первой самой утомительной дежурной группе, и теперь помогал Косте забраться в геленосную камеру.
  В принципе, от его присутствия при этой процедуре ничего не зависело, всё делалось на автоматике, но Прахов хотел перекинуться парой слов со своим товарищем, прежде чем тот погрузится в долгий сон, и потому исполнял роль контролёра.
  
  Костя от души веселился полёту, и тому, что ему выпала честь управлять "Эпсилоной". Он не мог нарадоваться на корабль.
  - Ты только посмотри, Рома, это же просто красотка! У неё даже вакуумостабилизаторы есть!
  - Не может быть,- усмехнулся Роман,- и когда ты их разглядеть умудрился?
  - Я тебе завидую,- не унимался Этрус,- ты ещё целых три месяца будешь наслаждаться "Эпсилоной"!
  - Наслаждаться - это сильно сказано: врятли мне понравится возиться с исподним бельём этой красотки когда мы попадём в метеоритный дождь!
  - Ты груб Роман, не слушай его детка,- Этрус шутливо-нежно похлопал стену своей пока ещё сухой камеры.- А ты, Прахов, присматривай за ней, пока я буду спать.
  - Ладно, закупоривайся давай, ты всех задерживаешь, Этруск!
  - Не навешивай на меня свои грешки,- посоветовал Костя и пригрозил Роману пальцем.- Надеюсь, когда я проснусь, ты тоже будешь в дежурной группе.
  - Лучше надейся, чтобы тебя вообще не будили, и всё прошло гладко,- усмехнулся Прахов и захлопнул за Этрусом люк, включающий подачу геля.
  Пока зеленоватый полупрозрачный гель не заполнил камеру, было видно, как Костя в спешке натягивает на себя дыхательную маску, недовольный шуткой приятеля. А вскоре стеклянный люк анабиотической камеры стал совершенно непрозрачным от закристаллизовавшейся на поверхности корки.
  Роман вздохнул, глядя на временное пристанище своего друга - ему тоже предстояло вот так погрузиться в гель, возможно, на несколько лет своей, пусть и не бесценной, но всё же достаточно дорогой, чтобы о ней печалиться, жизни.
  Скрестив руки на груди, он размышлял над правильностью своего решения отправляться на Туманику, когда его внимание привлекло необычное волнение в камере Этруса. Прахов нагнулся, пытаясь определить, чем это вызвано, как вдруг с внутренней стороны в стекло упёрлась человеческая рука! Роман даже подпрыгнул от неожиданности.
  
  По правилам, усыпляющий газ подавался вместе с кислородом сразу же после заполнения камеры гелем, но видимо что-то пошло не так, и обычная схема не сработала, а это означало, что жизнь Кости могла оказаться в опасности.
  Роман попытался задействовать ручной механизм вскрытия камеры, но на дисплее появилась информация, что индивидуальная капсула задействована успешно, и прерывание анабиоза может привести к нежелательным повреждениям пассажира. Это было слишком! Любой новичок знал, что случись что-то с камерой, первым делом она посылала сигнал на пульт управления, отключая автоматику.
  Пока Прахов в панике пытался сообразить, что же ему делать, рука Кости царапнула стекло и окончательно погрузилась в гель. Не видя другого выхода, Роман схватил со стены огнетушитель и с размаху опустил его на стекло камеры. Пришлось постараться, прежде чем оно поддалось его настойчивым ударам, и через несколько секунд Роман уже стоял на коленях, погрузив руки по плечи в гель, и пытаясь вытянуть Костю из вязкой субстанции.
  Тело Этруса потяжелело килограмм на десять от впитавшегося в комбинезон геля, но Прахов не сдавался, преодолевая сопротивление жидкости и одновременно пытаясь сорвать с лица Кости неисправную маску.
  Пока Роман возился с ней, в пассажирский отсек вбежали другие сотрудники первой дежурной группы, привлечённые поднятым шумом. К чести космонавтов, они сработали оперативно - без лишних вопросов уложили пострадавшего на пол и, сделав глубокий надрез на его горле, резкими толчками в грудную клетку вывели часть геля наружу, давая Косте крошечную возможность дышать. Тот сразу же очнулся и, словно утопленник, начал хвататься за людей. Оно и понятно, ведь часть геля по прежнему заполняла его лёгкие, и Косте казалось, будто он задыхается. Подоспевшим врачам пришлось ввести Этруса в глубокий сон - только после этого они смогли приступить к его госпитализации.
  
  Происшествие устроило настоящий бум на корабле.
  Начальник дежурной группы связался с центром управления полётами и доложил обстановку, после чего сразу же получил безоговорочный приказ остановить загрузку людей в камеры и дожидаться прибытия группы по расследованию данного инцидента. Многомиллионная экспедиция в одно мгновение сбавила обороты и замерла - естественно это вызвало немалую силу инерции со стороны основного заказчика полёта.
  "Эксплор Технолоджи" просто взбесилась на Земле.
  Компания снарядила несколько челноков буквально за десять часов, и они, не медля, стартовали к Эпсилоне, опережая следственную комиссию. Поскольку "Эксплор Технолоджи" являлась непосредственным заказчиком, начальник дежурной группы не посмел запретить им стыковку с кораблём, и команде пришлось смириться с неожиданным нашествием специалистов компании, которые принялись исследовать корабль вдоль и поперёк. Вездесущие агенты провели бесчисленное количество допросов, изрядно помучив при этом Романа и его коллег, помогавших при госпитализации Этруса; несколько раз протестировали основную систему Эпсилоны и проверили все внутренние отсеки корабля, будто искали кого-то, но не могли найти. Их пронзительного внимания избежали только грузовые трюмы, в которых находились мороженые - рабочая сила в виде законсервированных преступников, милосердно переданных правительством Земли в руки компании для исправительных работ.
  В конце концов, не обнаружив ничего подозрительного внутри корабля, неугомонные специалисты потребовали выхода в открытый космос, чтобы обследовать Эпсилону снаружи.
  Это была последняя капля в чаше терпения начальника дежурной группы, которым оказался пожилой космонавт-разведчик - матёрый космический волк, много повидавший и переживший на своём жизненном пути. При всём влиянии заказчика, он взял на себя смелость воспрепятствовать столь вопиющему произволу на корабле со стороны каких-то штатских, и объявил бойкот действиям научной команды "Эксплор Технолоджи" до прибытия следственной комиссии с Земли. Руководство компании сделало парочку угрожающих намёков, но временный капитан оказался непреклонен, и научная группа "Эксплор Технолоджи" оказалась не в самой приятной ситуации, утратив инициативу. Однако, непонятно почему, с приближением к Эпсилоне шатла следователей, команда учёных компании становилась всё более покладистой и вежливой. Всеми правдами и неправдами им удалось-таки умаслить начальника дежурной группы и уговорить последнего отправить на поверхность корабля свободных на тот момент механиков для исследования поверхности Эпсилоны на наличие инородных предметов. Приказ выглядел довольно странно - неожиданная спешка удивляла, но Роман и другие его коллеги, к несчастью не занятые на тот момент на основных работах по восстановлению системы геленосных камер, лишь пожали плечами и отправились натягивать тяжёлые скафандры.
  Как и ожидалось, внеплановая проверка поверхности корабля ничего не дала, а когда механики спустились внутрь, команда "Эксплор Технолоджи" уже отбыла, передав эстафету расследования комиссии по чрезвычайным происшествиям.
  
  
  Глава: Ксения Орловская.
  
  Земля, Ростовская область, г. Белая Калитва.
  
  Ксения смахнула с деревянного стола жёлтые листья, оставшиеся ещё с прошлого года, и провела ладонью по сырым отливающим зеленью доскам. В воздухе тонко пахло сладкой липой и полынью, а ветер веял чем-то необыкновенным издалека. Она села на холодную лавочку и положила голову на сцепленные руки, задумавшись. Девушка давно не была в этом загородном доме, где её отец провёл свои последние дни, и всё вокруг напоминало о прошлом: вот дерево, на котором когда-то висели её детские качели, сделанные отцом, а прямо за домом убого ветшал заброшенный много лет назад сарай, переоборудованный Ксенией под собственный домик для игр...
  Она тяжело вздохнула и перевела взгляд на запад. Солнце уже садилось за чистый омытый дневным дождём горизонт, золотя косыми лучами хоть и голые пока, но уже живые ветви деревьев.
  Весна всегда была для неё самым особенным временем года, однако последние пять лет ежегодное пробуждение природы вызывало в ней не только всплеск гормонов или неожиданный подъём настроения... И это очень печалило отца, который не желал признавать её дар и отвергал любую попытку дочери помочь.
  Ксения встала со скамьи и осторожно приклонилась к дереву, устремив взгляд вдаль. Её рука случайно накрыла ещё тугую листовую почку, и через мгновение под её пальцами раскрылся нежно-зелёный листок, подставив своё ранимое тело ещё холодному солнечному свету.
  - О, нет! Как же я не доглядела... Рано ведь ещё...
  Но дело было сделано, и ничего обратно не вернёшь, как и отца, утонувшего в своих предрассудках и слепой вере...
  Девушка вздохнула ещё раз, шмыгнула носом и тихонько заплакала, привалившись спиной к стволу липы. Солнце незаметно село за горизонт, окатив землю ведром туманных сумерек и прозрачным холодом, но Ксения даже не заметила этого, пока рыдания не перешли в тихую икоту. Невольно засмеявшись, она встала с корточек, стряхнула с колен прилипшие сухие веточки полыни и собралась идти в дом, как вдруг её сердце окатило жгучей волной страха. Девушка невольно замерла на месте, боясь оглянуться, понимая, что позади неё кто-то есть. Обострившийся слух чутко внимал каждому звуку: вздоху старой ветки, шёпоту ветра в сухих листьях, чужому дыханию...
  Горло охватил спазм, не дающий вскрикнуть, всё её существо напряглось, инстинктивно готовясь к резкому прыжку вперёд!..
  Но человеческое любопытство пересилило, и Ксения оглянулась.
  Позади никого не было.
  Тихо и безмолвно тёмная улица смотрела на неё сквозь ветви сада; тусклый фонарь загорелся где-то недалеко, скромно опустив голову к земле, давая понять, что соседи Ксении давно сидят по домам, и никто не станет тревожить её попусту.
  Успокоившись, девушка вздохнула и уже повернулась к дому, как вдруг чьи-то мягкие холодные лапы вцепились ей в шею, и нечто повалило её на землю. Заметавшись, она перевернулась на спину и различила туманящимся от ужаса взглядом четыре чёрные тени, склонившиеся над ней, будто в немом поклоне. Они таинственными узорами маячили в воздухе, не имея ни плоти, ни жизни, но убивали Ксению так же верно, как тугая бечёвка в руках палача. Нечто не отпускало девушку, и спустя несколько долгих секунд она захрипела и сникла.
  Тени склонились ближе, вспарывая пространство своей плоской объёмностью, что-то разглядели в своей жертве и, удовлетворившись, исчезли в стужем весеннем воздухе, оставив молодое тело на попечение ветру и тёмному небу...
  
  Ксения очнулась в непонятном сизом тумане, пропитавшем своим холодом каждую клеточку её тела. Она сидела во дворе своего дома, однако, приглядевшись, девушка поняла, что все предметы вокруг неё необыкновенным образом изменились, получили новые дополнения, цвета, стороны, которые трудно было описать одними зрительными образами. Словно Ксения наблюдала тайную жизнь обычно очень скрытного мира.
  Девушка поднялась на ноги и попробовала оглядеться, но скупой туман застилал даль, оставляя ей маленький кусочек пространства, в котором были лишь скамья, дерево и угол её дома.
  Внезапно в этом добром и расположенном к ней мире что-то изменилось: кто-то быстро шёл к ней сквозь туман, не скрываясь, но и не откликаясь на голос, и это очень напугало Ксению. Она спряталась за скамью и пристально вгляделась в туман.
  На полянку вышел незнакомый мужчина в странном одеянии из ниспадающей голубой туники и белоснежных шаровар. Он замер перед её домом, деловито сунул руки в карманы, и огляделся.
  Сердце Ксении забилось от напряжения, но она прекрасно понимала, что скамья - не лучшее убежище, и мужчина всё равно обнаружит её рано или поздно. Поэтому девушка встала и смело вышла незнакомцу навстречу в слепой надежде, что перед ней друг.
  Мужчина замер, а в следующее мгновение без предупреждения бросился на неё и повалил на землю. Его пальцы обладали странной высасывающей силой, будто шприцы или присоски спрута. Сквозь них утекали силы и разум Ксении; она с ужасом поняла, что начинает бледнеть, становясь практически прозрачной, но не могла ничего с этим поделать.
  Задыхаясь, девушка закричала:
  - Помоги-и-и!!!
  И потеряла себя.
  
  Глава: Роман Прахов.
  
  Солнечная система. Космический корабль "Эпсилона".
  
  Тьма застилала весь свет: ни звёздочки, ни огонька - только холод и мрак.
  Роман блуждал в этом странном месте уже так давно, что странное сомнение поселилось в его сердце, будто это не сон, а всё наяву, хотя он прекрасно помнил, как ложился спать в своей крохотной каюте на борту "Эпсилоны". Прахов усмехнулся - давно он не видел столь реалистичных снов, жаль только, что фантазия подкачала, и её хватило лишь на ощущение пространства да чрезмерно надоедливого холода.
  
  "Помоги-и-и!!!"
  
  Сердце подскочило к горлу от неожиданности, и Роман, словно гончая, повернулся на жуткий тоскливый звук. Там, откуда он донёсся, брезжил мутный свет, и Прахов, не задумываясь, бросился вперёд.
  Тьма обступила его со всех сторон, закрывая собой такой далёкий и нереальный отблеск света... Но Роман Евгеньевич боролся с этим опустошением и мчался что было сил, будто от его действий зависело ВСЁ. Наконец свет обрушился на него, неожиданно разогнав тьму, и Роман увидел, что попал в странный совершенно незнакомый ему парк. Его взгляд быстро скользнул по деревьям, скамейке, приземистому домику, и вдруг напоролся на ужасную картину: чуть в стороне от дома мужчина в странной одежде душил молодую девушку!
  Прежде чем Роман успел подумать, он оказался рядом, и его кулак отбросил негодяя на несколько метров назад. Не заботясь о приземлении последнего, Прахов нагнулся к девушке и попытался привести её в чувство - никакой реакции. Тогда Роман встряхнул её, боясь самого страшного, но с ужасом понял, что держит в руках совершенно прозрачное тело с лёгкими намёками на цвета. Он был так зачарован зрелищем, что не заметил подкравшегося сзади мужчину. Тот вцепился в его плечи бульдожьей хваткой, и Прахов застонал от боли. Руки онемели и отнялись, странный холодок растёкся по груди, подбираясь к трепыхающемуся сердцу, и кожа под руками схватившего его мужчины будто покрылась иголками сухого льда. Всё было так реально и остро, что жаркий страх охватил Романа. Он отчаянным усилием рванулся назад и поднялся на ноги: этого хватило, чтобы присосавшийся мужчина потерял контроль над ситуацией и ослабил свою хватку. Тогда Прахов, воспользовавшись моментом, резко ударил его локтем в диафрагму и оторвал руки от своих плеч. Нападавший отскочил в сторону, но боевого пыла в нём явно поубавилось: презрительно сжав тонкие губы в бескровную нитку, он бросился бежать, и совершенно неожиданно исчез в сгущающемся белом тумане.
  Чувствуя, что происходящее затянулось и давно превысило все рамки сна, Роман снова наклонился к лёгким намёткам человеческого тела и попытался разбудить спящее существо. Туман всё сгущался вокруг, клубясь, будто пар над чайником, и в нём непонятным образом начала исчезать реальность, сворачиваясь плёнками лопнувших мыльных пузырей. В какой-то момент Романа огляделся и понял, что вокруг не осталось практически ничего реального, только настил из листьев, прозрачная девушка и абсолютно никакого выхода из сложившейся ситуации. В ту же секунду он осознал, что ему остаётся лишь надеяться на чудо, закрыл собой прозрачное бесчувственное тело и зажмурился.
  "Люблю, люблю тебя, милая",- пронеслось у него в голове, но та, которая должна была услышать эти слова, была слишком далеко, если вообще была в этом мире...
  
  ***
  "Люблю, люблю тебя, милая",- услышала Катя его шёпот совсем рядом, и её сны изменились. Из тёплого небытия выплыли картины, доставляющие ей острую боль, рождающие нежность и горечь: первая встреча с мужем после десяти лет разлуки, когда они впервые увиделись вне стен детского дома уже взрослыми самостоятельными людьми; их смешная робость при первом поцелуе и острая боль где-то внизу живота при виде того, как он идёт ей навстречу сквозь ничего не знающую об их горячей любви толпу...
  Пульс женщины участился, она заметалась в своей геленосной камере, но быстро сработавшая автоматика успокоила страдания пассажирки и ввела её в более глубокий сон.
  
  Почти сразу после этого автоматика привела в действие процедуру пробуждения капитана. Костя в свою очередь, не давая себе времени очухаться и никого не оповещая о своём бодрствовании, начал тестирование всех систем геленосной камеры. Полупробуждение пассажиров случалось нечасто, а после трагического инцидента с Этрусом при погружении в гель, каждый такой случай было решено проверять в присутствии капитана. Эту же камеру он проверял единолично, без комиссии: не потому, что не хотел будить из анабиоза остальных членов - просто сигналы данной камеры не проходили через общую сеть, а были зациклены Этрусом на его собственную ячейку. Ведь в ней спала та, за которую он отвечал перед своим другом головой... К своему облегчению, Костя не обнаружил никаких сбоев и, с чувством выполненного долга, снова погрузился в анабиоз.
  
  Глава: Кайлай Жонс.
  
  Орбита Земли. Вторая следящая станция Озна Кармарин-2.
  
  Кайлай выключил экран коммуникатора и быстро обернулся, в надежде, что начальник группы не успел заметить, с кем он связывался.
  - Твой брат, Джозеф? Похож на тебя.
  Жонс чуть сжал губы, но постарался не потеряться:
  - Да, младший брат - близнец... Я знаю, связываться с Сонитой можно только по разрешению, но...
  - Не до этого, потом напишешь объяснительную,- резко прервал его начальник группы.- Возникли некоторые проблемы с отправкой корабля "Эксплор Технолоджи" на Туманику. Им нужна помощь.
  - Туманика? Но Мер обещал, что не будет впутывать нас, это же подрывает конспирацию!
  - Сонита далеко, оттуда всё кажется проще... Озну нужно, чтобы кто-то из агентов отправился на корабль и нашёл гнездо.
  - Опять гнездо? Скверно... А что же земляне?
  - Ничего не нашли.
  - Как и следовало ожидать!
  - Естественно,- с пренебрежением хмыкнул капитан, но тут же снова стал серьёзным.- Витала, должна быть доставлена на Туманику в срок и невредимой, так что я собираюсь послать на "Эпсилону" тебя. Готов к внеплановому внедрению?
  - Конечно, капитан. Но...
  Начальник скептически приподнял бровь.
  - Если я попаду на корабль, мне придётся провести на нём весь остаток пути?.. Это двенадцать лет.
  Начальник группы, кажется, был очень удивлён сомнением в голосе своего подчинённого, который никогда прежде не отказывался от работы по столь сомнительным причинам. Добропорядочный сонитанин не должен был беспокоиться о своей семье, если оставлял её надолго - правительство обеспечивало родственников агента всем необходимым в его отсутствие, и даже давало некоторые привилегии. Никаких других причин для отказа просто не существовало.
  - Двенадцать лет анабиотического сна - ты не постареешь и ничего не потеряешь. Я не понимаю, в чем тут проблема? Ты отказываешься?
  Кайлай отрицательно мотнул головой.
  - Тогда готовься, миссия очень важная, и она должна быть выполнена идеально.
  
  Кайлай с трудом удержал на лице невозмутимое выражение, но стоило капитану выйти из его зоно-сферы, как нарощенные штатным биологом брови поползли к переносице. Это было чересчур некстати, особенно в ситуации с Кастором. Кайлай слишком хорошо знал своего младшего брата, чтобы понять, как остро тот отреагирует на подобную задержку, будучи в положении жалкого червя - сонитанского ничто. Но и отказаться от задания, на фоне произошедших в его семье событий, было равносильно собственноручной дискриминации вслед за братом. А должность в Озне была нужна не только Кайлаю, и особенно теперь.
  Будучи одним из низших следящих на станции, капрал Жонс в определённые часы контролировал световое пространство вокруг Земли. И попробуй кто-то в это время сделать нелегальный прокол пространства, именно он должен был докладывать о происшествии начальству. Или не докладывать...
  Работа Кайлая открывала неограниченные возможности двум тщеславным и алчным до наживы умам.
  Кстати об этом.
  Тщеславие обоих братьев стоило бы описать в интересном бестселлере и выпускать миллионным тиражом на Соните, чтобы простые преданные своему обществу сонитане смогли прикоснуться к запрещённым для них понятиям - собственная выгода, идущая вразрез с мнением общества. Откуда это появилось в Касторе и Кайлае? Они не знали сами. Наличие высокого интеллекта у близнецов также казалось лишённым основания: родители братьев были обычными законопослушными сонитанами, которые никогда особенно не выделялись научными познаниями или талантами из общей массы трудолюбивых членов общества. Мать братьев, правда, занималась какой-то рядовой исследовательской работой в скромном загородном отделении Озна; но никто лучше её непутёвых сыновей не знал, насколько она была недалёкой для подобных притязаний. Отец Жонсов проводил большую часть времени в социально-статистической службе. В общем... идеальная ячейка общества!
  Хотя, сказать такое можно было лишь с большой натяжкой. Родители никогда особенно не любили своих детей, подозревая в них излишнее стремление к нарушениям принятых в обществе правил, что являлось недопустимым. Таким образом, братья с детства были предоставлены сами себе, "варились в собственном соку", так сказать, и это позволило им по-иному взглянуть на некоторые незыблемые в обществе истины.
  Складывающееся положение вещей довольно долго угрожало отпрыскам Жонсов: социальная служба по навету отца братьев контролировала их поведение вплоть до окончания школы, решая судьбу мальчиков. Однако последнее заключение работников соцзащиты утешило стариков: новоиспечённые выпускники были признаны неотъемлемыми ячейками общества, полностью достойными доверия государства. Тем не менее, освободившись от постоянного наблюдения, братья оставили родительский дом, и никогда больше туда не возвращались, отплатив матери и отцу за недоверие глубочайшим презрением.
  Возможно, настало время Кастору навестить своих родителей? Он не должен был нести груз временного поражения в одиночку.
  
  Размышляя, как лучше составить послание для брата, Кайлай подошёл к умывальнику и сбрызнул лицо холодной водой, чтобы унять румянец волнения на щеках. Единственный недостаток его тела, выдающий душевное состояние, частенько только помогал ему в экспедициях на Землю, но не теперь, когда начальство должно было быть уверено в его компетентности. Полностью одевшись по форме, Кайлай остановился перед коммуникатором и включил запись:
  - Кастор, возникли непредвиденные обстоятельства... Меня отправляют на длительное задание, и я не могу отказаться. Двенадцать лет... Понимаю, тебе тяжело будет услышать эти слова, но когда ты получишь запись, я уже буду законспирирован. Пожалуйста, не предпринимай никаких действий, пока я снова не свяжусь с тобой, ты не должен рисковать. Уже слышу, как ты едко усмехаешься: "Что может быть хуже изгнания?" Но поверь мне, есть вещи похуже, и Озн не преминет использовать их против тебя. Мы успеем сделать всё, что запланировали, просто дождись моего возвращения! До связи, братишка.
  
  Кайлай выключил запись и вздохнул. Оставалось лишь надеяться, что его младшему брату хватит выдержки укротить свой буйный нрав и включить в дело разум.
  Оставив письмо на сервере для утренней отправки, капрал Жонс прошествовал в отправочный сегмент станции, где его уже поджидал капитан Опек-Интра.
  - Со всеми попрощался?- усмехнулся тот, привычным движением вычеркнув из учётного листа комплект конспиративного обмундирования: синий комбинезон для погружения в геленосную камеру.
  - Да.
  Кайлай с удивлением приподнял плотную ткань комбинезона:
  - Неужели земляне ходят в этом?!
  - Это не гражданский шатл, Джозеф - на "Эпсилоне" введена особая униформа, так что не жалуйся и полезай в неё, а не то отправлю в чём мать родила!
  Перебранка была чисто символической: оба агента прекрасно знали, что выполнят любой приказ начальства, даже если их заставят плясать сиртаки в балетных пачках на Площади Цветов. Но кто мог отказать себе в такой приятной мелочи перед сложным заданием?
  Покончив с переодеванием, Кайлай подставил голову под анализатор и проверил состояние наращенных волос.
  Эта процедура была обязательной: начальство требовало полной конспирации для своих агентов, поэтому абсолютно лысых от природы сонитан подвергали дорогостоящей процедуре искусственного наращивания человеческих кожных покровов с волосяными луковицами. Качество процедуры позволяло сохранять шевелюру в течение нескольких лет, но проверять её стоило почаще, дабы избежать недоразумений. Так один из агентов-предшественников Кайлая, выполняя важное задание на Земле, должен был вступить в интимную связь с женщиной, чтобы через неё выйти на секретные данные НАЗа о случаях наблюдения НЛО в секторе Карманрин-2. Однако стоило ему приступить к основной части соблазнения, как неожиданно контактная личность, в порыве страсти схватившись за волосы агента, вырвала препорядочный клок. Миссия была безнадёжно сорвана, не говоря уже о психологической травме связующей. В общем, опыт неудач на этой почве имелся, и агенты не спешили повторять ошибки старших товарищей.
  
  Пока Кайлай сдавал свою форму на хранение, Опек-Интра, решил ввести его в курс дела:
  - Начальство запретило прямую связь с Кармарином, поэтому по прибытии в систему Туманики тебе придётся передавать данные через вторые руки - форпост Анатинак. Он находится в трёх парсеках от планеты. Учти, Джозеф, мы перебрасываем тебя в геленосную камеру, которую откроют ровно через три месяца - так ты не вызовешь подозрений у действующей дежурной группы - поэтому будь осторожнее с антибиотиками, доза, вводимая системой камеры и так чрезмерна для тебя... В списках будешь значиться как Джозеф Ливановский, ну впрочем, ты и так это знаешь. В остальном начальство указаний не даёт - полная свобода действий. Главную задачу помнишь?
  - Уничтожить гнездо,- не задумываясь, ответил Кайлай.
  - Вот идиот! Джозеф, если бы это было главной задачей, с ней бы справился и сопливый стажёр! Твоя главная задача обеспечить безопасность Виталы! Без неё все наши старания будут напрасны.
  Жонс поморщился.
  - Уничтожив гнездо, я тем самым обеспечу её сохранность, так что не надо учить меня простым истинам, Атамар! Для этого я шесть лет учился в университете.
  - Судя по всему, впустую. Ладно, забирайся в спинс и постарайся не дёргаться.
  Кайлай опустился в овальную капсулу и придал телу оптимальное для переброса положение.
  - Почему на три месяца позже, Атамар?
  - Что?- Опек-Интра был занят введением в систему спинса нужных координат с учётом движения корабля и самой станции.
  - Мы даём большую фору врагу - три месяца долгий срок.
  - Всё это время Витала будет в глубоком медикаментозном анабиозе - они не смогут обнаружить её мозговые волны. Конечно, это очень вредно для особи, но безопасность нашего агента не менее важна, ведь так?
  - Не сомневаюсь,- скептически ответил Кайлай.- Помнится, Озн не беспокоился о нашей безопасности, когда меня вместе с напарником заставили оглушить команду тех заплутавших разведчиков при помощи одного единственного лазера.
  - Оставь претензии начальству, а мне не мешай работать,- не терпящим возражений голосом отрезал Опек-Интра, и активировал спинс.
  Прозрачный люк медленно опустился, изолировав Жонса от станции.
  - Удачи, капрал,- глухо прозвучали слова Атамара напоследок, и крепёжный механизм вывел спинс в космос.
  
  Кайлай никому не говорил об этом, но он терпеть не мог процедуру переброса.
  Ощутить себя в открытом космосе - уже немалое потрясение, а когда спинс начинает тихо вибрировать, наращивая частоту, в душе волей-неволей просыпается горячий липкий ужас.
  Кайлай закрыл глаза, пытаясь думать о чём-нибудь существенном, важном..., например, о Касторе. Но вибрация была тут как тут, и никуда не девалась, занимая собой всё мысленное пространство, выворачивая наизнанку каждую клеточку организма, сводя зубы, доводя до помешательства...
  Резкий хлопок остановил пытку, и неожиданно Кайлай ощутил себя взвешенной песчинкой, тонущей в желе. Он попытался нащупать стенки своей капсулы, и вскоре обнаружил в вязкой массе дыхательную маску, предусмотрительно свёрнутую кем-то из агентов "Эксплор Технолоджи" перед закрытием пустой капсулы. С трудом нацепив её, Жонс сделал глубокий вдох, и тут же погрузился в сон, даже не успев подумать о том, насколько безответственно было со стороны начальства отправлять агента в уже активированную капсулу.
  
  Глава: Роман Прахов.
  
  Прошло два месяца полёта, прежде чем случилась настоящая проблема, требующая усиленного внимания экипажа: Эпсилона подверглась метеоритному дождю, который в некоторых местах повредил её обшивку, и устроил помехи в инфраструктуре корабля. Этруса будить не стали, посчитав что ситуация вполне укладывается в рамки штатной, и просто отправили на поверхность команду механиков для устранения повреждений.
  Как и предугадывал Роман, большую часть дня и ночи ему пришлось проводить в открытом космосе, кочуя с места на место по поверхности Эпсилоны на пару со сварочным аппаратом. Первые несколько недель он чувствовал острое беспокойство, заступая на рабочую смену без поддержки команды, но вскоре это чувство притупилось, и он привык к одиночеству в эфире. Участки поверхности корабля, по которым курсировали поверхностные механики, пересекались столь редко, что Роману Евгеньевичу иной раз казалось, будто на всём свете не осталось больше ни одного человека, лишь близкая до дрожи в коленях поверхность корабля и безграничный затягивающий простор космоса. Это странно успокаивало - всю рабочую смену Прахов морально отдыхал от скопления людей и тесных коридоров. Однако физически он просто выматывался, и дело тут было не только в работе.
  Романа начали тревожить яркие сны о совершенно незнакомых ему людях и местах. Порой казалось, будто кто-то включает проектор в голове, как только он кладёт её на подушку, и остановить поток событий было уже невозможно. Иногда в этих снах мелькали образы погибших друзей, но те бледными тенями проносились мимо, не оставляя в душе ни капли тепла или страдания.
  Такие "ночные бдения" беспокоили Прахова уже на протяжении двух месяцев, и он очень устал, не отдыхая ночами, полными сновидений, где злобные тени охотились на беззащитных людей, а Роман ничего не мог сделать, чтобы их остановить. Он стал беспокоен и раздражителен; солнечный свет, превратившийся со временем в яркое мерцание звезды, всё ещё продолжал тревожить его кожу, и приходилось постоянно затемнять экран шлема, что сказывалось на ощущениях и внимательности. И чем больше Роман проводил времени в одиночестве, тем сильнее в нём укоренялось ощущение, будто корабль полон незримых существ, которые следят за всем, что происходит внутри, ищут что-то, прощупывают тонкими нитями своих упруго-бестелесных душ каждый уголок, каждую капсулу.
  Иногда он просто замирал от напряжения, почти зрительно наблюдая, как безмолвный призрак скользит под поверхностью Эпсилоны, и в такие моменты ему хотелось кричать на весь эфир от страха, позвать кого-нибудь на помощь, но он ничего не делал...
  Что-то было не так, сломалось внутри него, не давало вернуться к нормальному ритму жизни; Роман Евгеньевич осознавал это, но решил, что может один справиться с возникшей проблемой - при помощи сильного успокоительного.
  Выпрошенное у симпатичной девушки-врача лекарство действительно помогло справиться с проклятыми сновидениями - в тот донельзя приятный день Роман наконец-то проснулся счастливым и отдохнувшим. Он был безмерно счастлив своему успеху, и даже преисполнился хорошего настроения, не подозревая, что лекарство вызывает чудовищную сонливость. Прахов обнаружил сей прискорбный факт, уже когда патрулировал отдалённую от шлюзовых люков часть корабля, примыкающую к грузовым трюмам. Поняв, что справиться с наваждением Морфея ему не удастся, Прахов принял одно из самых рискованных и безумных решений в своей жизни - решил вздремнуть часок в открытом космосе. Привязавшись крепёжными тросами к зацепляющим поручням, Роман поставил таймер на шлемовых часах, усмехнулся своей замечательной идее и чутко задремал.
  Его разбудила вибрация, идущая по поверхности корабля, к которой он крепко привязался. Взглянув на часы, Прахов раздражённо вздохнул: прошло всего несколько минут, и он не ожидал, что за такой короткий срок может произойти что-то серьёзное. Неудобно повернувшись под слоем крепёжных тросов, Роман окинул сонным взглядом поверхность корабля - она выглядела вполне обыденно: несколько пробоин от мелких метеоритов, тонкая струйка кислорода, убегающая через повреждённый фильтр системы газоснабжения, и множество защитных люков, под которыми скрывались внутренние механизмы Эпсилоны.
  Прахов удовлетворённо вздохнул, и было уже отвёл глаза, собираясь продолжить тесную беседу с древним богом сна, как вдруг его внимание привлекло НЕЧТО.
  
  Иначе и не назовёшь.
  
  Легко размахивая руками, будто на прогулке в лесу, по поверхности корабля шла девушка. Босиком, в просторном наряде, больше похожем на мягкую больничную робу, какой, естественно, не водилось на Эпсилоне, она уверенно смотрела вперёд, вышагивая над многочисленными ручками и крепёжками, неумолимо приближаясь к Прахову.
  У того даже дыхание перехватило, нечего уж и говорить о том, чтобы Роман связался с кем-то из начальства. Он с открытым ртом наблюдал, как видение всё ближе подбирается к нему, лишь чувствуя нарастающее напряжение в груди.
  Неожиданно, как первый удар молнии, девушка подпрыгнула на месте, беззвучно вскрикнула и исчезла. Роман так сильно вздрогнул при этом, что ударился лбом о скафандр. Пытаясь спешно отвязаться от тросов (и в душе прекрасно понимая, что увиденное ничто иное, как галлюцинация), Роман Евгеньевич всё же рискнул проверить место, где необычная странница скрылась от его глаз. Он уже почти был на месте, когда в наушниках раздался сигнал тревоги: всех рабочих наружной группы предупреждали о приближении метеоритного облака, и приказывали немедленно возвращаться внутрь. Прахов с сожалением окинул взглядом небольшой выступ, закрывающий обзор места необыкновенного происшествия, но всё же пустился в обратный путь - стоило опоздать немного, и вполне вероятно пускать внутрь было бы уже нечего.
  
  Глава: Ольга Карасёва.
  
  Ольга проснулась в странной комнате, больше похожей на тюремную камеру. Она была абсолютно свободна, но чутьё подсказывало, что единственная металлическая дверь, ведущая из комнаты, крепко заперта. На девушке оказалась мягкая вельветовая пижама - её тёмно-синий костюм куда-то исчез - рядом с жёсткой койкой стояли домашние тапочки, а на прикроватной тумбочке - пластиковый стакан с водой. Оля всё же попробовала подёргать дверь, но у неё, конечно же, ничего не вышло. Тогда она уткнулась головой в холодную стену и не нашла ничего лучше, как тихо заплакать от отчаяния.
  С Олей в жизни не случалось ничего плохого: родители всегда были к ней добры, друзья оберегали от неприятностей, а тут... Она даже не знала, как себя вести, на что надеяться и чего ждать!
  Ясно было одно - похититель каким-то образом был связан с её начальником Эриком Коллинзом и доктором Майлзом. Вполне возможно, Олю сейчас даже не искали, ведь работодатель мог через отдел кадров сообщить её родителям, что она срочно уехала вместе с начальником в командировку куда-нибудь на Юпитер или вообще на Меркурий, где связь была отвратительной и нередко пропадала на несколько дней.... Ах! И зачем она только им понадобилась!
  Ольга задумалась. Быть может, она всё не так поняла? Ведь в качестве секретарши девушка была совершенно безобидна, и ничего плохого для компании не делала... А вдруг она просто подхватила какой-нибудь вирус в лабораторий Майлза? Доктор Генри не всегда занимался только механическим оборудованием, краем уха девушка слышала, что в юности он входил в состав группы разработчиков анабиотического геля, который сейчас повсеместно использовался во всех космических кораблях. Быть может, "Эксплор Технолоджи" втайне от общественности организовала биологическую лабораторию? Это бы объяснило тот оборванный чертеж, который Ольга видела в отчете доктора Майлза. И если так... если Ольга действительно подхватила что-то секретное в святая святых Майлза, то он вполне мог вовремя это заметить, и усыпить её, чтобы добиться неразглашения. Это бы объяснило, почему Ольга теперь сидела в изолированной комнате, в одежде, похожей на больничную робу! Да... компания вполне могла пойти на противозаконные меры в отношении своего сотрудника, ведь в случае дальнейшей нелояльности последнего, пострадавшему еще пришлось бы доказать в суде, что факт заключения имел место быть. И Ольга принимала такую позицию компании, несмотря на то, что понимала - потворство самоуправству корпораций ни к чему хорошему привести не может.
  В любом случае догадка касательно её нынешнего местоположения так обрадовала девушку, что она даже перестала плакать. Собрав остатки решимости в кулак, Ольга забарабанила в дверь, надеясь, что её услышит кто-нибудь, к примеру врач. Но как она ни старалась, её либо игнорировали, либо действительно не слышали.
  Радости поубавилось, однако Оля не теряла надежды. Она приникла ухом к двери, прислушалась и неожиданно что-то почувствовала: по металлу практически неслышным эхом катился какой-то странный гул, словно от работающего мотора. Девушка сосредоточилась на нём и передвинулась ближе к стене - гул усилился. Было в нём что-то странное, мерно постукивающее, успокаивающее. Отдельные щелчки звучали громче, другие - тише, всё создавало чёткую какофонию хаоса, некую гипнотизирующую игру... Затая дыхание, Ольга слушала, продвигаясь всё ближе к противоположной стене, пока не замерла рядом с койкой. Она стояла и пыталась понять, что же это работает в соседней комнате, когда практически рядом с ней раздался взрыв. Олю отшвырнуло к противоположной стене, и на мгновение она отключилась, но спасительное забвение длилось недолго: её пробудил шумящий звук и сильнейший ветер - это в раскуроченную стену стремительно улетал кислород. Завизжав от ужаса, Оля попыталась дотянуться до двери, но провалилась в темноту.
  
  Глава: Игорь Ростовский, Эрни Керниган.
  
  Игорь Ростовский и Эрни Керниган сами вызвались быть наблюдателями при Витале, и добровольно отправились в командировку на несколько десятков лет, предпочитая увлекательное путешествие на опасную и дикую планету рутинной работе в лабораториях "Эксплор Технолоджи".
  Учёные были закадычными друзьями ещё с университетских лет, и одними из самых талантливых студентов своего выпуска, поэтому попасть в крупную компанию им не составило труда. На самом деле они могли выбрать любую корпорацию, в полной уверенности, что их примут с распростёртыми объятиями. Любую - за исключением "Эксплор Технолоджи". Гигантская компания-монополист в таких областях как: электроника, кораблестроение, роботостроение, и ещё сотни других направлений - имела самый малочисленных штат научных сотрудников со времен выхода человечества в дальний космос. Лаборатория компании состояла всего из нескольких десятков элитных ученых во главе с корифеем науки своего времени - Генри Майлзом.
  Генри Майлз был кумиром многих молодых учёных, специализирующихся в области альтернативных источников энергии. В свои тридцать пять лет он сделал более десятка важных научных открытий в сфере изучения полупроводников и жидкого Германия 12. Его уму принадлежали сотни мелких лабораторных изобретений, облегчающих работу над микро- и наночастицами, философские трактаты на тему этичности проведения опытов над людьми, и, наконец, состав геля, используемого в анабиозных камерах. Широкое применение последнего способствовало резкому улучшению качества перевозки пассажиров и снизило риск повреждения тканей и органов, за что Генри Майлзу присудили премию Человек Мира.
  Все свои изобретения он проектировал в лабораториях "Эксплор Технолоджи", изначально являясь сотрудником компании, поэтому доподлинно никто не знал, над чем гениальный учёный работал в данный момент, и сколько его открытий так и не увидели свет, покрывшись пылью в секретных лабораториях компании. Ростовский и Керниган не раз строили догадки по этому поводу, даже в самых фантастических мечтах не представляя, что вскоре они сами будут работать под началом Майлза.
  Доктор, как оказалось, нередко брал в ассистенты молодых людей, увеличивая число преданных общему делу талантливых учёных. Официально их в штат не зачисляли, но поощрительные гонорары были таковы, что никто не жаловался. Майлз беззастенчиво пользовался своим обаянием и популярностью среди научной молодёжи - в открытую переманивал работников из конкурирующих организаций, таким образом создавая вокруг себя богему научного мира. Так что, вполне закономерно, что подающие надежды Керниган и Ростовский рано или поздно привлекли бы его внимание.
  Но для парней приглашение на собеседование в лабораторию "Эксплор Технолоджи" было сравни чуду! Понятно, что они были готовы на всё, лишь бы не упустить свой шанс, чем Майлз и воспользовался. Он несколько месяцев мариновал ребят в своём особом стиле: поручал им самые нелепые, порой, унизительные задания, оставлял работать в ночные смены без выходных, всячески угнетал, но в то же время бомбардировал своим обаянием - у ребят просто не было шансов! Спустя какое-то время, убедившись в их абсолютной преданности, Майлз посвятил молодых ассистентов в свой проект, над которым компания работала последние десять лет.
  Проект просто поражал воображение своей грандиозностью и новизной. Если бы наставник приятелей не имел в их глазах непоколебимого авторитета, они бы, скорее всего, посчитали его безумцем. Но сомневаться в словах самого Генри Майлза не приходилось.
  
  В основе открытия лежали сведения, полученные компанией от Службы Безопасности Земли, которая заключила с "Эксплор Технолоджи" контракт на разработку недр Туманики.
  Изначально предполагалось, что на Туманике есть большие залежи природного газа и нефти, а также драгоценных минералов, которые могли найти применение в изготовлении нанокомпьютеров. В связи с этим правительство Земли и затеяло весь сыр бор вокруг Туманики, пренебрегая тем печальным фактом, что агрессивная среда экзопланеты не допускала пребывания на ней человека. Достаточно было окончательного доклада исследовательской миссии, о том, что на Туманике нет разумной жизни, чтобы СБ тут же дало команду об отправке дальних разведчиков для основания колонии. Однако спустя некоторое время от Службы Безопасности были получены сообщения, будто на планете обнаружены уникальные животные, воздействующие на психику человека. Несколько свидетелей в один голос утверждали, что столкнувшись с особями этого вида, они якобы пережили ряд видений, столь ужасных, что мучительная смерть от страха была бы неизбежной, не найди их вовремя спасательные службы. Свидетели эти, впрочем, не прожили долго после спасения: как только они уснули в лазарете колонии, их сердца остановились от ужаса - видимо пережитые наяву видения догнали их во сне.
  Посовещавшись с правлением, Майлз взялся за изучение данного феномена: активировал аварийную интерактивную связь с планетой и виртуально возглавил группу своих подручных, особенно не надеясь на успех операции, скорее для перестраховки. Каково же было его удивление, когда команда молодых учёных поделилась с ним воистину шокирующим открытием: оказалось, уникальные животные не просто воздействовали на нервную систему своих жертв - они питались их страхом.
  С этого момента как на планете, так и в лабораториях "Эксплор Технолоджи" началась разработка этой проблемы, которая привела к ряду последующих открытий.
  
  Источником энергии, питающим животных, оказалось известное с давних пор биополе живых существ. Хищники Туманикской фауны научились управлять своим биополем, подпитывая его при взаимодействии с биополями жертв. Они использовали направленный гипноз для получения резкого всплеска эмоций у добычи, и питались за их счёт тот короткий промежуток времени, пока в теле жертвы не отказывали жизненно важные органы.
  Однако все попытки учёных преобразовать полученную Фантазёрами (рабочее название животных этого вида) энергию оказались безуспешными - ученые не знали строения их нервной системы и мозга, что становилось непреодолимым барьером, поскольку сразу после вскрытия ткани животных начинали разлагаться, а сканирование излучением не давало чёткой картинки.
  Проект был на грани срыва, когда Генри Майлз предложил неожиданный вариант решения этой проблемы: ввести геном Фантазёра в генотип земного животного, чтобы получить образец существа, пригодного для препарирования. Многие сотрудники проекта осмеяли Майлза, утверждая, что это физически невозможно, но как выяснилось, у Генри были веские основания считать иначе. Идею о скрещивании ему преподнесли сотрудники Службы Безопасности Земли, и в качестве решающего аргумента предоставили в распоряжение лаборатории первую Виталу...
  
  Этот раздел проекта оказался тайной для учёных лаборатории "Эксплор Технолоджи". Никто из них никогда не слышал даже краем уха, чтобы какой-нибудь человек мог одним прикосновением исцелить живое.
  Только в безумных сказках.
  И вот этот человек стоит перед ними - хрупкая девушка с огромными чёрными глазами, испуганная до смерти, дрожащая и, кажется, совершенно дикая. Естественно она долго не прожила, даже несмотря на свою поразительную регенерирующую способность, пав жертвой безмерного любопытства Майлза и его команды. Проще говоря, девушку буквально растащили на образцы по лабораториям и принялись изучать.
  Старания учёных, в конце концов, не увенчались успехом: потерявшие целостность ткани утратили какие-либо регенерирующие свойства и превратились в обыкновенную плоть.
  
  Это был провал.
  Майлз несколько месяцев не мог найти себе места, корил за неосмотрительное лишение Виталы жизни, и не прикасался к проекту. Исследования заморозили на неопределённый срок, и всё потекло по-старому.
  Однако неожиданно, спустя год СБ обнаружила новою Виталу.
  Тоже женщину, черноглазую, абсолютно лысую, без малейших признаков растительности на теле и не говорящую на общепринятом языке.
  На этот раз Майлз повёл себя более научно и поместил её в просторную стеклянную камеру, применяемую зоологами для изучения повадок обезьян.
  Женщина с первых дней в лаборатории повела себя поразительно странно: создавалось впечатление, будто её совершенно не тревожили аспекты её нового существования. Она методично питалась, испражнялась и вела наблюдения за людьми снаружи, не делая при этом ни единого лишнего нецелесообразного движения. Многие соработники Майлза просто не могли вынести её спокойного взгляда и отказывались заходить в лабораторию. Но такая мелочь не могла остановить настоящего учёного.
  Майлз продолжил исследования практически в одиночку и, в конце концов, нащупал тонкую связь между способностями Виталы и ежегодными циклическими выбросами гормонов в кровь. На волне успеха доктор быстро организовал операционную, подготовил команду нейрохирургов и было уже вскрыл подопытной череп... Но не смог.
  Спокойная до этого девица за несколько минут до начала операции молниеносным рывком освободилась от сдерживающих её эластичных лент и с ледяным расчётом вогнала хирургический стилет в ногу одному из перевозящих её ассистентов. Поднялась паника. Витала, с поражающей воображение жестокостью, продолжала кромсать учёных, собравшихся её препарировать, и в итоге была убита одним из подоспевших охранников, который попросту раздавил живучую тварь тяжёлым металлическим шкафом с хирургическими принадлежностями.
  
  Такого удара по своему самолюбию доктор не ожидал.
  Череда неудач, причиной которых (вопреки его разбухшему самомнению) являлся он сам, едва не свела Майлза с ума.
  Однако неожиданное прозрение успокоило доктора: одна Витала - это уникум, а две - подозрительная закономерность... Должны были появиться и другие, а значит их стоило всего лишь разыскать.
  И предположение Майлза оказалось верным; но теперь, дважды обжегшись на горячем молоке, он не собирался повторять свои прежние ошибки.
  Людям запретили непосредственно контактировать с Виталами; все операции проводили тончайшие роботы, не повреждающие кожных покровов, и сам процесс происходил без применения каких-либо наркотических препаратов, чтобы не нарушить гормональный фон подопытных. Конечно, роботы не могли дать такого эффекта, как работа настоящего профессионала, но учёным пришлось смириться с непреклонностью Майлза.
  
  Со дня появления первой Виталы в лабораториях "Эксплор Технолоджи", учёные так и не смогли понять механизм работы их удивительных тел, напрасно ломая голову над этим загадочным секретом природы. Однако Майлз продвинулся в своих исследованиях достаточно далеко, чтобы научиться использовать необычную силу подопытных в практических целях, а этого было вполне достаточно. Тем не менее следом тут же возник вопрос о целесообразности скрещивания Фантазёра с земным животным... Работа Майлза с Виталами показал, что взаимодействовать с подопытным-человеком гораздо проще и эффективнее. Все последующие образцы Витал были послушны и контактны, они наивно верили, что их поместили в лабораторную камеру ради их же безопасности, а все исследования проводились во благо человечества. Таким образом учёные получали доступ не только к физиологии Витал, но и к их психологическому состоянию, которое, как оказалось, имело немаловажное значение.
  Все эти моменты постепенно укрепили в голове доктора Майлза крамольную мысль о необходимости скрещивания Фантазёра и человека, чтобы получить совершенно новое живое существо, способное не только управлять своими энергетическими потоками, но и решить ряд проблем правительства Земли. Не удивительно, что правление "Эксплор Технолоджи" поддержало учёного, ведь ничто в мире не продавалось лучше, чем новое оружие и новые источники энергии! А Генри Майлз собирался предложить рынку и то и другое в одном флаконе.
  
  Казалось бы, доктор преодолел все возможные препятствия на пути к успеху, и даже сумел произвести на свет несколько дееспособных особей нового вида. Всё было чудесно: исследования обещали принести своим создателям триллионы, правительство только подогревало аппетиты учёных, а на Туманике полным ходом шли работы по генетическому скрещиванию.
  Беда, как говорится, пришла, когда её никто не ждал.
  От Майлза это уже не зависело - катастрофическую ошибку допустили сотрудники СБ. Произошла утечка информации, и какие-то экстремистски настроенные группировки объявили настоящую войну проекту. Какими методами они действовали, в "Эксплор Технолоджи", опять таки, даже не догадывались, однако результат был весьма плачевным: на Витал открыли охоту, и они гибли одна за другой совершенно неестественным для себя образом - как обычные люди.
  Лаборатория "Эксплор Технолоджи" забила тревогу - проект оказался под угрозой, что было не по вкусу как правительству Земли, так и самой корпорации. И снова на помощь Майлзу пришла Службы Безопасности Земли, а точнее секретное подразделение СБ - Озн. Сотрудники подразделения, как оказалось, уже не раз расследовали факты внезапной гибели Витал. От них-то и пришло странное название невидимой угрозы - Левигаты. Озновцы не объясняли, с чем столкнулись учёные "Эксплор Технолоджи", и не давали никаких инструкций, однако неплохо справлялись со своей задачей, и благодаря им удалось спасти от Левигатов не одну Виталу. Подозрительным оставался лишь факт неожиданного появления всех этих напастей, и заодно секретного подразделения СБ, о котором никогда не слышали даже владельцы "Эксплор Технолоджи". Но в пучине проблем, захлестнувших всю компанию, эта недомолвка СБ оказалась самой маленькой, поэтому никто не стал долго задаваться вопросами, заранее лишёнными ответов.
  
  Итак, несмотря на все возникшие перед учёными трудности, проект Генри Майлза спустя десять лет кропотливой работы близился к завершающей стадии, и для его окончания требовались внутренние секреции как минимум ещё одной подопытной, которая неожиданно и очень кстати обнаружилась на Земле прямо под носом у Эрика Коллинза.
  Девушку нельзя было просто заморозить и отправить на Туманику мёртвым грузом вместе с заключенными - в подобных экстремальных ситуациях организм Виталы начинал испускать пси-волны, по которым её легко могли обнаружить Левигаты. Поэтому всё время полёта Витала должна была проводить в анабиозе, как и остальные члены корабля. Это было рискованно - в случае малейшего сбоя системы, камера автоматически проводила процедуру пробуждения, а значит, Витала могла оказаться на свободе, запаниковать и связаться с капитаном корабля, что было бы совершенно лишним.
  Дабы избежать подобной случайности, подопытных в каждом полёте на Туманику сопровождали представители "Эксплор Технолоджи". Это не обязательно должны были быть сотрудники лаборатории, но поскольку Керниган и Ростовский сами вызвались, их назначили на "Эпсилону" практически с единственной целью - следить за состоянием Виталы. Многообещающая, и в то же время непыльная работа для начинающих сотрудников корпорации: вести наблюдение молодые учёные могли напрямую из своих анабиозных ячеек, зациклив датчики геленосной камеры Виталы на свои невральные имплантанты. Такая система позволяла им полностью исключить потерю драгоценного времени в полёте: двое энтузиастов прибыли бы на Туманику полные сил и постаревшие всего на два месяца.
  Единственное, молодым учёным было дозволено разбудить Виталу в полёте на один час - для проведения тестов. Риск, конечно, присутствовал, но небольшой, а полученные данные помогли бы учёным лучше понять природу проявления способностей Витал в условиях космических путешествий. Эти данные были необходимы для нового проекта Майлза, который он собирался запустить после успешного скрещивания Фантазёра на Туманике.
  Предполагалось, что Ростовский и Керниган разбудят Виталу где-то в середине пути, однако молодые учёные настояли на самостоятельном выборе времени и, получив согласие Майлза, решили не откладывать тесты на световые годы, а вместо этого протестировать подопытную сразу, до погружения в анабиоз.
  
  Задумка провести опыты в момент старта корабля имела свои плюсы, в частности, Ростовский мог незаметно подключиться к вычислительной мощи "Эпсилоны" - перегруженные системы не заметили бы постороннего вмешательства. Минусом было ограниченное электропитание: лабораторный отсек "Эксплор Технолоджи" был надёжно защищён от проникновения посторонних членов команды, но имел общее с кораблём жизнеобеспечение, а в момент старта все системы "Эпсилоны" работали на полную мощность, и требовали колоссальной энергии. Таким образом, попытка Ростовского настроить тестовую аппаратуру привела к внезапному сбою электричества и обнулению всех параметров оборудования. Из-за скачка напряжения, Витала очнулась от электрического сна раньше, чем Ростовский успел подготовить тестовое оборудование, поэтому учёным пришлось на некоторое время предоставить девушку самой себе. Изначально Витала была помещена в небольшую герметичную комнату с минимальным набором обыденных вещей для снижения первой волны паники после пробуждения. Но это не помогло - девушка плакала и кричала, поэтому молодые учёные отключили звук, чтобы жалобные крики не помешали им заново настроить оборудование. В какой-то момент между приятелями завязался спор, и пока они пытались доказать друг другу свою правоту, в комнате раздался приглушённый хлопок. За перебранкой молодые учёные не сразу поняли, откуда исходит звук, а когда всё же обратили внимание на экраны своих мониторов, то замерли с открытыми ртами: вид комнаты за несколько секунд кардинально изменился: в стене появилась огромная дыра, которая всё расширялась от ударов летящих в космос предметов.
  Девушке повезло - она зацепилась пижамой за острый край разбитого метеором стола, и теперь беспомощно болталась в горизонтальном положении, приобретая странный синеватый оттенок.
  Ростовский первым вскочил с места и бросился к камере заключённой, но Керниган вовремя остановил его, схватив за халат:
  - Брось, Игорь, это же Витала, с ней всё будет в порядке!
  - Да неужели?! Ты, видно, забыл, что если тело Виталы умрёт, Левигаты моментально найдут её, и тогда со всеми трудами будет покончено!
  - Откроешь дверь, и покончено будет с нами!- огрызнулся Керниган.- Лучше подумай, как защитить её от Левигатов!
  Игорь принялся мерить шагами аппаратную, пытаясь унять бешеную лихорадку.
  - Защитить, защитить значит... Тогда нужно разбудить агента Озна, это его работа, а не наша! Эрни, беги в хранилище и начинай процедуру пробуждения, а я пока постараюсь сделать так, чтобы никого из ремонтников "Эпсилоны" не послали на этот участок корабля - не хватало ещё, чтобы какой-нибудь придурок обнаружил здесь труп девушки...
  Эрни согласно закивал, ободряюще хлопнул напарника по плечу и быстро вышел.
  
  Глава: Кайлай Жонс.
  
  Кайлай очнулся внезапно и не сразу понял, где находится.
  Он попытался всплыть на поверхность, но мутно-зелёное желе так крепко впиталось в комбинезон, что невозможно было и рукой пошевелить. Оставалось лишь надеяться, что кто-нибудь догадается вытащить незадачливого агента из геленосной камеры. Наконец, спустя несколько секунд раздался булькающий звук, и основная масса геля была выкачана через днище капсулы. Сверху послышалась возня, и крышка камеры откинулась, запустив внутрь свежий воздух и свет. Кайлай стянул с себя маску, облегчённо вздохнул, стёр с лица остатки геля и запрокинул голову - над ним, нетерпеливо кусая губы, возвышался светловолосый молодой человек в белом халате:
  - Скорее, прошу! Нужна ваша помощь!
  Кайлай быстро сообразил, что это один из надзирателей Виталы, однако заставить себя действовать после нескольких недель беспробудного сна, когда из головы ещё не выветрилось успокоительное, было не так-то просто. Он с трудом вытянул потяжелевшее тело из камеры и растянулся на полу.
  - Ну что же вы лежите?! Витале грозит опасность!- не унимался светловолосый юнец.
  Кайлай досадливо поморщился:
  - Я что, просил каких-то особенных инструкций к своим действиям?- веско и с расстановкой поинтересовался Кайлай, поднимаясь на ноги.- Мне нужно для начала сменить комбинезон, а потом уже думать о работе. Позаботься об этом.
  
  Керниган даже опешил от такого обращения, но возражать не было времени, поэтому пришлось наскоро объяснить озновцу, как пользоваться твинти-душем (приспособлением, удаляющим остатки геля и сушащим ткань комбинезона), и дождаться, когда тот будет готов к принятию каких-нибудь действий.
  
  Кайлай особенно не спешил. Он, как и другие агенты Кармарина-2, был обучен работе с Левигатами (хотя этот феномен и появился сравнительно недавно) и прекрасно знал их повадки и поведение.
  По часам на руке молодого следящего капрал Жонс определил, что сонитанское время близилось к полночи, а эти твари редко выбирались в столь поздний час.
  Кайлай привел себя в относительный порядок, поразмыслил над ситуацией и, наконец, рискнув душевным равновесием, заговорил с поджидавшим его наблюдающим. Тот заметался перед ним, как собачий хвост, но его объяснения звучали весьма толково:
  - Корабль попал в метеоритный дождь, и какой-то осколок пробил обшивку в каюте Виталы. Открывать её не стали, так что тело девушки до сих пор там.
  - Мертва?- коротко поинтересовался Кайлай.
  - Нетрудно догадаться, что да,- язвительно ответил учёный, но, увидев холодный взгляд озновца, стушевался.- Ведь с ней всё будет в порядке...
  - Если Левигаты уже не полакомились её душой. Я думал, Виталу перевозят в геленосной камере, почему она оказалась в каюте?
  - Нам разрешили час исследований, и мы решили, что будет удобно...,- замялся Керниган.
  Неожиданно Жонс обхватил голову Эрни своими железными пальцами и, приподняв ему веки, внимательно рассмотрел его зрачки.
  - Ч-что вы делаете?..
  - Проверяю, кто сейчас в этой черепной коробке - Левигат или идиот? К счастью, всего лишь идиот.
  Он отпустил Кернигана и равнодушно отступил на шаг:
  - Веди меня к Витале.
  Эрни смущённо заморгал и покраснел, однако решил не связываться с агентом Озна, тем более что сам чувствовал вину за произошедшее.
  
  Игоря в аппаратной почему-то не было, но Эрни не заострил на этом внимания - первым делом он показал озновцу мониторы, на которых в разных ракурсах в вертикальном положении висел труп молодой девушки. Кайлай увеличил изображение и внимательно осмотрел каюту, пробитое в стене отверстие и, собственно, саму девушку.
  - Значит, открывать дверь чревато последствиями?- уточнил он.
  - Да, разгерметизируются несколько отсеков и сработает авраийка, а нам это совершенно ни к чему.
  - Ну да, резонно... Тогда придётся вылавливать её снаружи.
  - Вы хотите выйти на поверхность корабля?! Но это же невозможно, за наружными отсеками ведётся строжайшее наблюдение, каждый выход фиксируется аппаратурой и оператором! И как мы, в конце концов, объясним ваше внезапное пробуждение?
  - Вообще-то, это ваша проблема, не я подвергал Виталу ненужному риску.
  Жонс презрительно взглянул на Кернигана, но увидев беспомощный растерянный взгляд землянина, смягчился.
  - Ладно. Аппаратуру можно и отключить, с этим, я думаю, мы справимся. А вот с оператором могут возникнуть проблемы... Хочешь сказать, они постоянно дежурят у выходных отсеков?
  - Ну-у, нет конечно, только когда приходит или уходит на смену команда наружных механиков. Но всё остальное время люки заблокированы системой корабля, так просто их не открыть...
  - Никто не говорил, что будет просто. Перво-наперво раздобудь мне костюм для выхода в открытый космос. Пока будешь искать, советую хорошенько подумать над тем, как взломать систему корабля, я не большой мастер в таких делах, так что вся надежда ложится на вашу компанию. И ещё... я думал, следящих всегда двое, где твой напарник?
  Керниган, уже собравшийся бежать за скафандром, рассеянно пожал плечами:
  - Скорее всего, Ростовский договаривается с бригадиром механиков, чтобы его подчинённые не полезли чинить обшивку над камерой Виталы. Думаю, через пару минут он будет здесь.
  Не дождавшись реакции озновца, Керниган убежал за костюмом, но вопросы тут же настигли его по возвращении:
  - Договаривается? Интересно..., значит, с персоналом можно договориться?
  - Не совсем так, я неверно выразился,- Эрни нахмурился, прикидывая размер скафандра по плечам агента.- Игорь наверняка соврёт что-нибудь про исследования космического пространства и сложную аппаратуру, которую легко сбить - такое обычно действует на узкообразованных специалистов... Но договориться в том смысле, который имели ввиду вы, практически невозможно. Все эти бывшие военные иногда просто не понимают, что такое отступать от правил...
  - Ничего,- оборвал собеседника Кайлай, проверяя затемнение шлема.- Думаю, есть более простой способ выйти на поверхность корабля.
  
  План Кайлая действительно был прост, как и всё гениальное. Правда, успех в значительной степени зависел от жалкого землянина Кернигана, что было довольно рискованно, но по-другому не выходило, и Кайлаю пришлось смириться.
  На самом деле, он не мог похвастаться особой нетерпимостью людского рода - в отличие от некоторых своих коллег - однако сама мысль, что вне владений Сониты он находится в полной зависимости от жестоких и непостоянных полу-животных, часто доводила его до сильнейшего раздражения. И Кайлай не считал нужным сдерживать себя в такие моменты: в конце концов, гнев сонитанина разительно отличался от человеческого и не мог доставить землянам столько же негативных эмоций.
  Но ближе к сути дела.
  Исходя из полного отсутствия времени на манёвры, Кайлай решил рискнуть собственной конспирацией и пройтись прямо под носом у оператора, правда, в скафандре с затемнённым шлемом. Нужно было всего лишь подослать Кернигана к бригадиру механиков, чтобы учёный, используя весь свой научный авторитет, заставил бригадира дать ему "зелёный коридор" на поверхность для настройки исследовательской аппаратуры. Дальше всё было довольно просто: Жонс, на пару с вместительным контейнером, молча следовал к выходному шлюзу. В случае, если оператора интересовала затеянная сотрудниками "Эксплор Технолоджи" миниэкспедиция, Керниган должен был перехватить инициативу и ответить на все вопросы через динамики шлема. Это был самый сложный этап операции. Далее Кайлай под личиной Кернигана выбирался на поверхность, добирался до нужной позиции, устанавливал пустой муляж какого-нибудь диковинного прибора, и благополучно спускался через отверстие в стене за Виталой. Последняя трудность в ходе операции могла состоять лишь в том, что тело девушки необходимо было согнуть пополам, дабы она смогла поместиться в контейнере. Исходя из температуры в безвоздушном пространстве следовало, что справиться с этой задачей могла бы только циркулярная пила, а никаких сведений о том, способна ли Витала прирастить обратно распиленные напополам части тела, у Жонса не было. Однако большой контейнер привлёк бы слишком большое внимание, и расчленение оставалось единственным разумным выходом, не подвергающим жизнь сонитанина опасности, а значит - почти идеальным выходом из ситуации.
  Кернигана Кайлай решил не посвящать в завершающую часть плана, потому что был уверен - тот воспрепятствует из страха потерять Виталу. Но молодой землянин оказался достаточно глуп, чтобы не поинтересоваться, почему контейнер для Виталы такой маленький - просто поверил агенту, и сделал в точности, как он просил.
  
  Приготовления заняли около двух часов. За это время Керниган так и не сумел разыскать своего напарника, и, по совету Жонса, отложил этот вопрос до успешного завершения операции.
  Левигаты пока никак себя не проявляли, но Жонс понимал, что по сонитанскому времени близился рассвет, а значит, стоило принять некоторые меры безопасности... Для этих целей он припас особую заначку: достаточно было лишь сделать аккуратный надрез на правой руке и вытащить из-под кожи тонкую прозрачную плёнку - изобретение сонитанских учёных таль-пальмар, или просто тальм - защитное покрытие скафандрового типа, которое использовалось шахтёрами при разработке безвоздушных метеоритов и слабокислородных планет. Оно защищало кожу от радиации, низких температур и кислородного голодания, но Кайлай мог позволить себе защитить только голову, ибо провозить на территорию людей сонитанские технологии было запрещено законом - агентов тщательно проверяли перед каждой операцией. Однако доверять свою жизнь стеклянному шлему скафандра капрал Жонс не собирался.
  Покончив с экипировкой, он подал Кернигану сигнал о том, что операция началась, подхватил пустой контейнер и направился к выходному отсеку.
  В "предбанник" его запустили безо всяких вопросов вместе с остальными рабочими. Пока аппаратура выкачивала воздух, Кайлай внимательно присмотрелся к космонавтам.
  Это был давно выработавшийся инстинкт самосохранения: в спецшколе агентов учили ждать угрозы с любой стороны боевого фронта, и замечать мельчайшие детали в поведении окружающих, а в частности, людей. Озн не даром тратил огромные средства, проводил многочисленные наблюдения и спецоперации на Земле: вместе с полезными данными агенты получали бесценный опыт общения с полу-животными. Итогом работы социологов по этому разделу стала систематика, разделяющая людей на семь основных подтипов.
  
  Первый подтип - человек-сова. Существо тихое, но властное, склонное к решительным действиям, идущим в угоду своим желаниям. Такие нередко встречались в управленческих структурах и занимали высокие руководящие посты. По аналогии был разработан метод борьбы с "совами" - дневной свет. Угроза вывести "сову" на чистую воду, при наличии реальных аргументов, могла значительно снизить бдительность тихих хищников. Однако подобное манипулирование и шантаж не могли продолжаться долго, в конце концов, сова накапливала силу и давала жёсткий бесповоротный отпор.
  Второй - человек-буйвол. Крайне агрессивный подтип, который легко выходил из себя. Лучшая защита - осторожность в эмоциях на первой стадии, пока "бык" не взбешен, и "смертельный удар" на второй стадии, когда рвущий всё подряд бык уже не может остановиться.
  Третий подтип - улейная пчела. Довольно безобидный и распространённый подтип человека. Пчела могла быть совершенно безобидна, пока действия не выходили за рамки их личного пространства. В этом случае пчела была способна на всё, теряя способность мыслить разумно, даже на действия, заведомо ведущие к собственной гибели. Улейные пчёлы чаще всего встречались среди городских людей, занятых на монотонных работах. Основной способ поведения - тактичность, вежливость и отстранённость, если дело касается личных вопросов.
  Четвёртый тип - человек-краб. Подтип замкнутых идеалистов, зачастую оторванных от основного общества. Среди "крабов" нередко встречались гениальные учёные, деятели культуры, затворники, монахи и люди без определённого места жительства. Модель поведения - абсолютное противопоставление себя крабу на первой стадии знакомства, и схожесть с его поведением на второй.
  Пятый подтип - человек-бабочка. К нему социологи Озна чаще всего относили людей с неразвитым вниманием, остротой ума и критическим сознанием. Среди них было множество безработных романтиков, которые видели в окружающем мире и самом себе только положительные качества. Все инструкции по общению с "бабочками" сводились к одному-единственному правилу: категорически не взаимодействовать ни при каких обстоятельствах! Мышление этого подтипа людей отрицательно сказывалось на психике агентов, многие из которых не выдерживали и срывались, грозя нарушить конспирацию.
  Шестой подтип - человек-рыба. Существо неспособное оставаться на месте, всегда требующее движения и внимания, постоянно ставящее перед собой новые вершины. Среди "рыб" встречалось немало "вечных студентов", менеджеров, биржевых брокеров, мелких и крупных бизнесменов, а также социально-политических работников.
  И, наконец, седьмой тип - пожалуй, самый опасный - человек-паук. Мнительное, самодовольное и крайне любопытное существо, целью жизни которого является сплетать интриги и собирать знания о частной жизни других людей, так сказать "грязных делишках", а также использовать их в собственной выгоде. "Пауки" умею втираться в доверие, быть добродушными и чрезвычайно искренними. Инструкции для поведения: не подпускать к себе, держать на расстоянии презрением и отчуждённостью. В случае необходимости уничтожать возможного свидетеля-паука безоговорочно.
  
  Теперь, наблюдая за соседями, Кайлай волей-неволей относил их к какому-либо определённому типу, заранее выстраивая план поведения. Всего он насчитал двух пчёл, трёх крабов, одного быка и, кажется, паука - Кайлай сомневался на его счёт. По-видимому, работа наружных механиков не предполагала амбиций и коллективного труда, а это вероятнее всего означало, что на поверхности каждый получал индивидуальное задание. Жонса такой расклад устраивал - это значительно облегчало его основную задачу, поскольку полностью сводило к минимуму общение с людьми. Витала не в счёт: целый час в компании с замороженным человеком казался Кайлаю райской наградой за его терпение Кернигана.
  Когда процедура вакуумизации закончилась, второй люк бесшумно отворился, открыв взору космонавтов небольшую предстартовую комнату без герметичных затворов, выходящую прямиком в космос. Рабочие не спеша двинулись к выходу и выстроились в колонну перед оператором, ожидая своей очереди получить приказ и отправиться на поверхность. Крохотная очередь уже приблизилась к Жонсу, когда случилась небольшая заминка: оператор, вместо того, чтобы спокойно отдать очередной приказ, неожиданно рявкнул на впередистоящего космонавта.
  - Прахов! Сними затемнение...
  Механик едва заметно дёрнул плечом, но послушно убрал светофильтр.
  - Так и знал... Я отнесу распоряжение начальству отправить тебя на медосмотр.
  - Но со мной всё в порядке, Глеб Викторович.
  - У тебя уже неделю такие синяки под глазами, будто ты на кокаине каждую ночь!
  - Это же абсурд,- в голосе послышалась улыбка,- на Эпсилоне нет наркотиков, и при всём желании...
  - Прекрати язвить, Прахов! Я это делаю ради твоего же блага! Вот объяснишься перед начальством, что с тобой не так, и можешь снова приниматься за работу.
  Послышался нетерпеливый вздох, и Кайлай заметил, как пальцы на руках космонавта чуть сжались.
  - Какой сегодня участок?- спокойно прозвучал голос из шлема, на котором снова появилась светозащита.
  Оператор досадливо поморщился, пробормотал что-то себе под нос, но всё же процедил сквозь зубы:
  - Двадцать пятый, и с глаз моих долой!..
  Механик спокойно подхватил свой сварочный аппарат и удалился.
  Наконец, пришла очередь Кайлая. Основываясь на опыте предыдущего космонавта, он уже начал опасаться, как бы его тоже не заставили снять светофильтр, но оператор по-своему поразил сонитанина:
  - А-а! Всё-таки решился! Теперь я из-за тебя десятку проспорил, ч-чёрт! Ладно, смотри не забудь включить магнитные подошвы, мы гоняться за тобой по всему космосу не станем! И трос нужно сначала к себе прицеплять, а потом уже к кораблю!
  Послышался смех, и Керниган через шлемофон что-то залепетал в ответ, но Кайлай ничего не разобрал - его захлестнуло такое негодование, какого он в жизни не испытывал! Непонятно, с чего вдруг почти безобидная насмешка заставила его сердце колотиться в груди как сумасшедшее? С ним явно было что-то не так, но в горячке Кайлай позабыл, что делает... Перехватив поудобнее контейнер, он резким движением закинул магнитный трос на поверхность корабля, и, даже не удосужившись проверить, закончил ли говорить Керниган, одним прыжком исчез в выходном отверстии. Такие трюки их учили проделывать в Озне, и едва ли кто-то из людей вёл себя столь же безрассудно в открытом космосе. Но в то мгновение Кайлай не думал о конспирации - ему лишь хотелось утереть нос оператору с его насмешками, подчеркнуть, что перед ним не какой-нибудь зелёный мальчишка, а капрал Озна. И, по-видимому, Жонсу это удалось: в эфире послышались присвисты и удивлённые возгласы механиков, которые ещё не пропали из поля зрения. По локальной связи продолжал трещать Керниган, ничего не зная о выходке капрала... Должно быть, с таким глупым звуковым сопровождением прыжок Кайлая выглядел ещё эффектнее...
  Разум, наконец пробившийся сквозь туман эйфории, подсказал Кайлаю, что нужно скорее ретироваться подальше от любопытных взглядов. Жонс был смущён и ошарашен собственным поступком: профессионализм словно улетучился из его головы, и вдобавок ко всему сердце заходилось, будто он сорвал первый приз на тотализаторе в роли скаковой лошади. Не до конца понимая, что же творится, Кайлай сверился с ручным навигатором по кораблю: у него оставалось не так уж много времени, чтобы совершить задуманное, и стоило поторопиться.
  Передвигаться в массивном скафандре было катастрофически неудобно, невольно вспоминались изящные и лёгкие тальмы оперативников Озна; но почему-то, вопреки логике, этот факт вовсе не портил Кайлаю настроение - наоборот, придавал едва уловимую перчинку ощущениям, до предела будоражил чувства! В итоге, добравшись до пробитого метеором отверстия, Кайлай был словно под действием какого-то наркотика: мысли путались и плутали в звездах, хотелось смеяться и совершать немыслимые телодвижения, которые люди называли танцем! Не в силах справиться с нахлынувшей эйфорией, но понимая, что вся операция под угрозой срыва, Жонс упорно продолжал своё дело, пробираясь сквозь отверстие в камеру заключённой. Наконец, острые края с оборванными проводами остались позади, и Кайлай вплыл в камеру. Девушка, вытянувшись по струнке, синей ледышкой висела в метре от него, точно так, как он видел это на экране монитора. Кайлай оттолкнулся от стены и подлетел ближе к мёртвой Витале.
  И его пронзило током.
  Разум словно ушёл в глубины мозга и взглянул на девушку поверх глаз из тёмной уютной черноты: Витала теперь переливалась всеми цветами радуги, умиротворённо светилась, будто спящий огонёк. Сквозь тонкое, почти прозрачное тело были видны небьющиеся органы - её замершее, но вопреки всему живое сердце, которое знало, что существо с другой планеты пришло, чтобы спасти его.
  Кайлай застыл как вкопанный, рука не смела прикоснуться к удивительному телу, вмещающему столько жизни и энергии.
  Внезапно что-то изменилось, конечности девушки стали покрываться синей ледяной коркой, пядь за пядью скрывая нежный свет от Жонса, пока тот не исчез вовсе за мёртвой маской человеческого лица. Кайлай разочарованно ощупал эти хрупкие черты, однако они не смогли отразить ничего, кроме замёрзшего удивления и страха. Но теперь Кайлай знал, что Виталу нужно разбудить, и как можно скорее! Чтобы капрал снова мог насладиться её чудесным огнём, чтобы радужный свет не угас внутри девушки окончательно...
  О распилке замороженного тела речи уже не шло - Жонс нёс его словно драгоценный сосуд, не смея навредить, подвергнуть опасности. Мысль, как он объяснит оператору наличие при нём ещё одной пассажирки, казалась мелочной и пустой: Кайлай, словно запрограммированная машина, забыл обо всём, кроме Виталы.
  Разорванная в клочья стена осталась позади, и Кайлай уже двигался с Виталой к основному входу, как вдруг впереди, словно из ниоткуда, появился космонавт. Увидев Жонса с девушкой на руках, он немедленно двинулся к ним, по пути зачем-то включая сварочный аппарат. Сердце Кайлая пропустило один такт - перед ним, несомненно, был Левигат, который явно намеревался действовать агрессивно. Такое уже случалось: когда у проклятых тварей по каким-то причинам не хватало сил, чтобы атаковать своих жертв изнутри, они овладевали телами окружающих и доводили эксперимент Майлза с расчленением до ума, полностью изничтожая врага.
  Скафандр не давал Левигату двигаться быстрее, чем он мог, и у Кайлая осталось время на то, чтобы пристягнуть Виталу к себе и достать свой сварочный аппарат. Сонитанского оружия у Жонса не было, о чём он теперь - в который раз! - посожалел, упрекая своё начальство за излишнюю осторожность. Утешало одно: начал проясняться разум Кайлая. Исчезли восторг и эйфория, чувства приняли свой привычный минимилизированный вид, осев мутной тревогой где-то в глубине сознания, а это, несомненно, было очень кстати, ведь поединок с Левигатом требовал холодного расчёта и напряжения всех умственных способностей, дабы проклятая тварь не попробовала подселиться в его тело на волне страха. А поскольку сонитане боялись только в очень редких, исключительных случаях, при соответствующей тренировке они становились идеальными охотниками на Левигатов.
  Эта мысль несколько мгновений утешала Кайлая, пока дуговая сварка ярким цветком огня проносилась всего в нескольких миллиметрах от его скафандра. Только точный рывок в сторону спас Жонса от плазменной резки. Он поспешил нанести ответный удар, но Левигат ждал этого и встретил его попытку плавным уходом в сторону.
  Это было одним из преимуществ Левигатов - тотальный контроль над телом жертвы, который проявлялся в необыкновенной ловкости и быстроте движений даже у тела, принадлежавшего ранее сорокалетнему бухгалтеру весом в сто шестьдесят килограмм. Суть же непознанных существ была такова, что они преображали людей, с которыми контактировали хотя бы несколько минут - меняли их психику: могли сделать жертву чутким и добродетельным борцом за справедливость, или, наоборот, сломать ранимую душу и породить очередного монстра в человеческом обличье - всё зависело от произвола конкретного Левигата.
  Поэтому устав, преподносимый агентам в учебном практикуме, чётко гласил: существо, когда-либо вмещавшее в себя негативную сущность под кодовым названием "Левигат", надлежит безоговорочному уничтожению независимо от того, каким именно образом присутствие инородного разума повлияло на состояние тела жертвы.
  Кайлай прокручивал эти слова в голове, стараясь нанести очередной "смертельный" удар своему противнику. Но тот, словно издеваясь, лишь уворачивался, не предпринимая никаких действий в ответ. Он кружил вокруг Кайлая в своём громоздком скафандре, словно бабочка вокруг цветка - легко и непринуждённо, и, наконец, когда Жонс окончательно растерялся и утратил бдительность, лёгким поворотом вышел на одну прямую с тросом, удерживавшим Виталу спиной к спине с Кайлаем. Яркая вспышка сварки прошлась по тросу, и тело девушки, поддавшись разности скоростей, медленно поплыло в сторону от корабля. Кайлай ошеломлённо бросился следом за ним, но Левигат не дремал и в прыжке настигнул капрала, точным ударом пронзив его скафандр.
  
  ***
  Кайлай очнулся неожиданно от резкого толчка. Спину саднило и жгло, будто туда приложили кусок раскалённого железа. Он застонал и приоткрыл глаза:
  - Что?..
  Ещё один резкий толчок, и кто-то схватил его за скафандр и потащил.
  - Что происходит?!
  Неожиданно Кайлай понял, что его дыхание оставляет следы на стекле шлема.
  - У меня пробит скафандр! Эй, слышите?! Остановитесь!
  Кто-то бросил его на пол и склонился над ним.
  - Спокойно, я подключил к тебе проточный канал с кислородом, от холода и удушья ты не умрёшь. Нужно вести себя очень тихо, чтобы они не услышали...
  - Кто?- прошептал Кайлай, напрасно вглядываясь в затемнённый шлем собеседника.
  - Они!.. Те, кто охотятся за телом...
  Жонс моргнул от удивления.
  - Я не понимаю...
  - Тшш! Мне наплевать, только заткнись. Они рядом...
  Кайлай попытался приподняться, чтобы разглядеть, про кого говорит этот сумасшедший, но в спину неожиданно словно вонзили нож, и он, выгнувшись дугой, отключился.
  
  В следующий раз капрал очнулся от холода - вздрогнул и подскочил на месте. Он лежал на тонком матраце, брошенном у стены аварийного ангара. Повсюду стояли неподвижные роботы-исследователи, своими щупами напоминая странных животных, замерших в ожидании атаки. Где-то в глубине ангара горел свет. Кайлай поднялся, чувствуя страшную ломоту в спине, и неожиданно понял, что стоит абсолютно голый. Это немного удивило Кайлая, но он быстро унял свои чувства и кошачьей походкой направился к источнику света, с негодованием понимая, как ему не хватает технологий родной Сониты: вся впечатляющая подготовка Кайлая казалась ничтожной в отсутствии необходимых инструментов и экипировки. Чувствуя себя пещерным человеком, Кайлай осторожно поднял с рабочей платформы гаечный ключ и крепко сжал его в руках. Спустя несколько шагов свет стал гораздо ближе, и, наконец, капрал увидел, что там происходило: какой-то человек в форменном комбинезоне Эпсилоны осторожно укладывал уже подтаявшее тело Виталы в технический холодильник, где хранились органические машинные масла. Обмякшие синие руки девушки безжизненно свисали вниз, и с них на пол капала отвратительная жижица, а не полностью оттаявшие глаза поблёскивали стеклянными шариками в чёрных глазницах, постепенно набухая от воды и принимая прежние размеры. Кайлай невольно поморщился, с трудом представляя, как этот человек мог взять безобразный труп девушки на руки. Но он тут же одёрнул себя, вспоминая, что Витала жива, несмотря на её "дохлый" вид, и действия этого человека были очень некстати.
  Быстро оглядевшись по сторонам, чтобы не было лишних свидетелей, Кайлай осторожно подкрался к мужчине сзади и с размаху опустил тяжёлый ключ ему на спину. Тот охнул и повалился на колени, выронив тело девушки на пол. Не дожидаясь, пока человек придёт в себя, капрал перехватил ключ поудобнее и точным ударом проломил ему череп. Мужчина бессмысленно взмахнул руками и опрокинулся на спину прямо в натёкшую от Виталы лужу трупной жидкости.
  "Ну вот, так-то вернее будет, теперь ты точно никому не расскажешь об увиденном",- хмыкнул Кайлай, отбрасывая ключ в сторону.- "А вам, девушка, пора бы уже просыпаться, если вы не хотите оказаться в настоящем гробу за пределами этого корабля!"
  Но Витала, конечно же, ему не ответила: по-видимому, внутри она всё ещё была заморожена и не могла начать процесс регенерации. Проклиная всё на свете, Жонс перехватил её опухшие запястья и потащил по полу в сторону выхода. Рядом с дверью он остановился, обдумывая план своих дальнейших действий, и неожиданно его внимание привлекли засохшие пятна крови у стены и на полу рядом с матрацем, на котором он пришёл в себя. Вместо подушки в изголовье лежал его свёрнутый комбинезон с внушительной дырой, а в метре над изголовьем алел чёткий отпечаток окровавленной руки. Приложив свою ладонь, Кайлай понял, что это он хватался за стену в поисках опоры, только совершенно не помнил этого. В смятении Жонс принялся соскребать кровь с металлических стен, но первая волна паники быстро прошла, принеся на своём гребне чёткое понимание бесполезности его занятия - ДНК Кайлая уже прочно впиталось в металл, и обычным средством его было не вывести.
  Это было какое-то наказание, правда Жонс не знал, за что именно его линчует судьба! Сначала тупоголовые земные учёные проворонили Виталу, натравив на неё стаю Левигатов, а теперь эти провалы в памяти! Чего следовало ожидать в ближайшем будущем?
  Он догадывался.
  Труп мужчины худо-бедно обнаружат дня через два. Станут выяснять, что да как, и найдут в ангаре чью-то кровь на стенах, да орудие убийства в придачу, пусть и без отпечатков пальцев. Стоит сотрудникам Эпсилоны пробить ДНК по базе данных корабля, и компьютер сразу же укажет на Джозефа Ливановского, который почему-то раньше положенного срока покинул свою геленосную камеру! Если же кому-нибудь взбредёт провести полный анализ крови - а почему бы и нет? - сразу станет ясно, что убийца вовсе не человек...
  Допустить этого Кайлай не имел права ради своей планеты и всего сонитанского общества! Тем более теперь, когда корабль нёсся на световой скорости, и помощи ждать было неоткуда - связаться с форпостами Озна он не мог.
  Ситуация требовала экстренных мер, и у Жонса не оставалось другого выбора, как прибегнуть к ним.
  
  
  Глава: Ксения Орловская.
  
  - Ксения Орловская! Пожалуйста, проверьте ещё раз, я вчера заказывала билет, это очень срочно.
  Миловидная девушка с фирменной причёской космофлота вежливо простучала наманикюренными пальчиками по клавиатуре:
  - Простите, но, видимо произошла какая-то ошибка, все билеты на этот рейс были распроданы ещё вчера утром. Вы можете подождать вылета "Полярный 2000", однако этот перелёт будет стоить несколько дороже.
  Ксения чуть сморщила нос, но покорно отошла от кассы: видимо, кто-то застолбил её билет для "своего", и теперь она была вынуждена дожидаться следующего рейса. Девушка подхватила свой саквояж и проскользнула в блаженную прохладу зала ожидания.
  
  Небольшой аэропорт Белой Калитвы был довольно уютно обставлен: из стереовизоров звучала приятная современная музыка, на столиках перед пассажирами то и дело возникали бокалы с прохладительными напитками, а чуть дальше за барной стойкой орудовал самый настоящий бармен, который мог лично выполнить заказ, устроив при этом маленькое шоу. Но всё это изобилие не радовало Ксению: ей было душно в четырёх стенах так далеко от живой природы.
  Раньше она никогда не страдала от обилия пластика и стали вокруг - напротив, даже восхищалась уровнем жизни современного человека, который жил как птица, не пачкая ног в пыли. Однако это стало практически невыносимо после того, как стужим весенним вечером её посетил Дар.
  
  Он пришёл неожиданно, вместе с холодным и прозрачным апрельским воздухом, наполнив всё её существо, забившись в ноздри, прослезив глаза, острыми мурашками впившись в тело. В это мгновение мир покачнулся, словно Ксения на секунду покинула тело, а потом резко вернулась обратно. С тех пор лечение стало её призванием.
  Но вместе с Даром пришли и последствия... Иногда девушке казалось, будто способности к исцелению исходили не изнутри неё, а со стороны невидимого прозрачного спутника, который всегда был рядом на страже её желаний. И этот спутник тянулся к земле, к жизни, создавая ноющее беспокойство в животе - он рвался из мёртвых стен на свет и воздух, но был связан с телом, как кислород и водород в молекулах жизни. Жуткий, пугающий симбиоз... Но всё же этот союз был сладок, как мёд - слишком сладок, чтобы нарушить его по собственному желанию.
  
  Страдая от обилия неживой материи вокруг, Ксения осторожно расстегнула верхнюю пуговицу и начала обмахиваться журналом, взятым со столика. Ей безумно хотелось бежать из этого душного места, бежать по траве и листьям, сквозь солнечные лучи, льющиеся золотыми водопадами с небес, но она не могла - долг звал её вдаль от родной планеты. К тому же, теперь Ксения боялась оставаться на Земле после того случая, когда на неё в собственном саду напало какое-то дикое животное.
  Такого не случалось на Земле уже сотни лет - большинство диких особей либо жили в заповедниках, либо носили специальные подкожные индикаторы, которые начинали зудеть, как только животное подбиралось близко к человеческому жилью. Мало того, что хищник сумел пробраться сквозь защитные поля, он отважился напасть на Ксению... Девушка всегда ладила как с домашними питомцами, так и с диким зверем, а превратившись в Виталу поняла, что животные чувствуют её дар и смиряются перед ним. Это позволило Орловской стать ветеринаром, который мог справиться с любым пациентом: собаки, львы и тигры, гиппопотамы, коровы - даже киты! Но нападение неведомого хищника до смерти напугало её... Да, да, человек, знающий каждую тропинку кровеносных сосудов под шерстью, понимающий любой намёк на агрессию, чувствующий боль и готовый помочь - боялся своих пациентов!
  Ксения работала ветеринаром в городской клинике для животных Белой Калитвы, и, надо сказать, справлялась со своими обязанностями просто блестяще. Её приглашали для консультаций в заповедники всех материков планеты, а многие собаководы и кошатники ездили за тысячи километров в Белую Калитву только ради того, чтобы она осмотрела их питомцев и вынесла свой вердикт. За неполных пять лет работы у девушки появились постоянные клиенты, в том числе и из богатых семей, но она не гордилась этим. Ей достаточно было осознания того, что она помогает, действительно помогает нуждающимся в её даре. А так как животные не могли рассказать, каким именно образом проводится лечение, они были идеальными пациентами.
  И один из таких пациентов давно ожидал её в трёхстах тысячах километров над Землёй.
  Басси Баст - главный герой популярного телесериала про космического пса, и виновник настоящего переполоха и детских слёз по всей планете из-за неудачно выполненного трюка на съёмках очередной серии, после которого оказался при смерти. Передвижная телестудия, спонсирующая сериал, была временно прилунена, и многие специалисты уже потерпели крах, пытаясь вернуть несчастную золотую собаку к жизни. Каким образом продюсеры узнали о ветеринаре из Белой Калитвы, Ксения не догадывалась - со своей стороны она старалась всячески избегать популярности и внимания к её способностям. Тем не менее, спустя две недели после происшествия ей поступило сообщение с просьбой срочно вылететь на станцию и оказать врачебную помощь собаке. Спонсоры сериала предложили просто бешеные деньги - отказаться было бы чистым безумием, но девушка именно так и поступила. Она никогда не вылетала за пределы земной атмосферы, и даже в небоскребах чувствовала себя не очень комфортно. А Луна... Это было так далеко!
  
  Но Ксения изменила своё решение после того нападения в саду. Она плохо помнила, что именно произошло: никаких травм не осталось, поэтому Орловская решила не обращаться ни в полицию, ни в больницу. Однако с того самого происшествия девушку начали преследовать кошмары. В её снах чёрные плоские тени вновь и вновь пытались отнять у неё жизнь, высасывали энергию морозными подобиями рук. И почему-то жуткие тени из кошмаров были неразрывно связаны в её сознании с диким зверем, который напал на Ксению сзади.
  Девушка больше не хотела засыпать по ночам от страха, а гуляя по улицам, она то и дело оборачивалась, готовая увидеть позади плоскую чёрную тень из кошмара. Земля стала небезопасным местом - больше не хранила покой своей дочери, и, значит, отпускала её.
  
  До вылета рейса "Полярный 2000" оставалось полчаса, а Ксения уже была на пределе: её призрачный страж просто тянул из неё жилы, выворачивал на изнанку, кричал от страха! Чтобы хоть как-то успокоиться, Ксения начала активнее обмахиваться журналом и прикрыла глаза, фантазируя о зелёном лесе.
  - Вам нехорошо?
  - Что?- Ксения рассеянно взглянула на подсевшего напротив молодого человека.- Нет, нет, всё в порядке, не беспокойтесь, это от жары...
  - Вы совсем бледная, может, всё-таки вызвать врача?
  - Нет, нет, не надо...
  Внезапно у девушки закружилась голова, комната поплыла перед глазами. Незнакомец озабоченно склонился над ней и прикоснулся к её руке.
  - Девушка, что с вами!
  В полуобморочном состоянии Ксения попыталась подняться на ноги и открыть глаза, но неожиданно поняла, что ей не удастся уйти далеко: позади человека наяву, а не во сне, стояли плоские тени, похожие на чёрные шёлковые занавески. Они трепетали, словно в предвкушении пиршества, и тянулись к ней своими полупрозрачными телами.
  - Нет! Не прикасайтесь ко мне, нет!- вскрикнула Ксения и попыталась вырваться из рук незнакомца, чтобы убежать, но тот не видел призрачных убийц и продолжал сжимать её, выкрикивая какие-то слова.
  Через мгновение объявились ещё люди, они больно укололи Ксению, и та поняла, что засыпает, оставаясь совершенно беззащитной перед плоскими тенями...
  
  Первое, что она увидела - это пристально глядящие на неё голубые глаза, в которых искристым бризом отражался оконный свет. Ксения моргнула, чувствуя себя очень неловко - ей захотелось встать, или сделать какое-нибудь резкое движение, чтобы этот невольный интимный контакт закончился. В итоге девушка захрипела, пытаясь задать вопрос, и сидящий напротив человек вежливо поднёс ей стакан воды. Сделав глоток, Ксения смущённо поблагодарила его, и села в постели.
  - Что я здесь делаю? Сколько времени прошло, мой рейс уже улетел?
  Молодой человек не спешил отвечать, внимательно разглядывая её, будто какое-то диковинное животное. Наконец он пересел из кресла на край её кровати и заговорил:
  - К сожалению, ваш рейс уже улетел, как, впрочем, и мой.
  - О!- Ксения удивлённо заморгала.- Мне очень жаль, что из-за меня у вас такие неприятности! Но где я? Это медпункт космопорта?
  Она постаралась вежливо улыбнуться, но холодный вид незнакомца стёр с её лица улыбку:
  - Что-то не так?
  Не говоря ни слова, молодой человек встал и медленно снял с себя пиджак, затем начал расстёгивать пуговицы на белоснежной рубашке.
  - Что... что вы делаете?!
  Ксения покраснела, не зная куда себя деть от смущения, но это не остановило бесстыдника: он снял рубашку, оставшись перед ней полуобнажённым, и повернулся спиной.
  - Советую вам поднять глаза, и объяснить мне, как это получилось.
  Девушка встревожено взглянула на широкую спину незнакомца, и её глаза расширились от удивления.
  - Как?! Что это?!
  Она вскочила на ноги, больше не стесняясь того, что стоит в одной ночной рубашке перед незнакомым мужчиной, и осторожно коснулась поражённого места.
  - Я не верю своим глазам...
  - Я тоже не поверил сначала, но теперь мне нужны объяснения,- твёрдо заключил незнакомец.
  
  Вся спина стоящего перед ней юноши была в ужасных шрамах и ожогах, будто его на несколько минут прислонили к раскалённой печи. И на этом бедствии кожи особенно сильно выделялись два совершенно гладких отпечатка женских рук, под которыми шрамы разгладились, и кожа стала розовой и нежной, как у новорождённого.
  Прикасаясь к ней, Ксения невольно сглотнула от волнения. Она не раз представляла, что её могут разоблачить, но девушка всегда была так осторожна, что этот страх постепенно исчез из её сознания... Вновь обрести его было немыслимым потрясением.
  
  - Ну, что же вы молчите? Я требую объяснений, как случилось, что вы оставили на мне такие потрясающие отметины? Теперь ни одна женщина не поверит мне, что я пострадал на задании в космосе!
  - Но, я не знаю, как это получилось...,- почти искренне солгала Ксения.- Это не я! Обратитесь к последней вашей партнёрше, быть может...
  - Последней партнёрше?!- молодой человек развернулся и в ярости схватил девушку за плечи.- Это сделала ты, когда вырывалась от меня как безумная! Отвечай, как ты это сделала? Что за фокусы?!
  - Ничего я не делала! Отпусти меня, сумасшедший!
  Ксения вырвалась и влепила мужчине звонкую пощёчину - это отрезвило его: он отступил на шаг, оделся и пригладил волосы.
  -Что ж, не хотите отвечать так, придётся разговаривать по-другому! Мои друзья нуждаются в подобном исцелении. Вы полетите со мной и поможете им.
  - Я никуда не полечу! Вы сошли с ума! Я очень сожалею о том случае, из-за которого у вас такое... уродство, но это не моя вина!
  - Уродство?..- мужчину передёрнуло от этого слова, но он всё же взял себя в руки.- Моим друзьям повезло гораздо меньше, и им нужна твоя помощь!
  - Мне искренне жаль,- твёрдо ответила Ксения,- но вы всё неправильно поняли. Я не имею никакого отношения вот к этому! И никуда не собираюсь с вами лететь. Мне нужно сегодня же попасть на Луну, так что дайте пройти!
  Однако мужчина не собирался сдаваться, вместо этого он понизил голос и ударил по самому больному:
  - Я всё расскажу властям... Вы ведь этого не хотите, насколько я могу судить? Похоже, вы тщательно скрываете свои способности, разве нет?
  - Что?! Вы не имеете права! Кто-нибудь, помогите!!! Меня хотят похитить!!!
  Но незнакомец не дал ей возможности как следует позвать на помощь. Резким движением он развернул её вокруг своей оси и зажал рот огромной ладонью.
  - Молчи, или будет хуже! Ты сейчас же оденешься и пойдёшь со мной, обещаю, я не причиню тебе вреда и отпущу, как только ты поможешь моим друзьям. Договорились?
  Ксения почувствовала, что ей не хватает воздуха; она начала отчаянно вырываться, однако мужчина крепко держал её своими огромными лапищами и не собирался отпускать, настаивая на своём:
  - Договорились?!
  Неожиданно девушка ощутила себя свободной и упала на колени, пытаясь отдышаться.
  - Псих! Сумасшедший!
  Она продолжала причитать, но никто не отвечал. Ксения обернулась и отпрянула в сторону от неожиданности: её обидчик лежал на полу совершенно бездвижный, скрюченный в агонии, а позади него трое человек в чёрных костюмах с лазерными винтовками нацелились на Ксению.
  - Ай, нет!- девушка попыталась закричать, что есть силы, но что-то больно впилось в её плечо.- Нет, нет, только не это, я не хочу, не хочу...
  
  ***
  - Генри, послушай, есть хоть какая-нибудь возможность заглушить эти вопли? У меня уже голова раскалывается...
  - Боюсь, что для этого необходимо построить новую камеру,- ухмыльнулся Майлз.- Может, если не давать ей пить, она в конце концов заткнётся?..
  - Ну, мы же не дикие звери!- удручённо вздохнул Коллинз.- Нельзя бессмысленно подвергать риску столь важный и дорогой образец... Нет, у меня больше нет сил, надо с ней поговорить!
  Коллинз подошёл к стеклянной камере и постучал по стене.
  - Эй, девушка! Пожалуйста, успокойтесь! Мы не сделаем вам ничего плохого! Это правительственное учреждение, вы просто попали в карантин!
  Ксения подняла голову, даже не пытаясь утереть слюни, текущие из скривлённого горечью рта.
  - Карантин?.. Лож! Что вы собираетесь со мной делать?! Я гражданин Федерации, вы не имеете права держать меня в заключении против моей воли!
  - Тогда смиритесь с тем, что нам всё равно, какие у вас там права, главное сейчас обеспечить вашу же безопасность!
  Майлз усмехнулся в рукав: Коллинз умел лгать так убедительно, что даже сам учёный, проработав с ним достаточно лет, иногда сомневался, сможет ли распознать ложь в словах основателя компании "Эксплор Технолоджи".
  Но девчонка, видимо, хорошо осознавала, где находится, и не поверила ни единому слову. Снова тишину прорезали вопли и рыдания, сопряжённые с выкриками угроз.
  Коллинз застонал и выбежал из лаборатории, оставив Майлза снимать показания, а тот был только рад остаться наедине с объектом своих исследований.
  
  - Итак... Госопожа Орловская? Род ваших занятий, пожалуйста...
  Ксения даже притихла от неожиданности.
  - Я ветеринар,- тихо произнесла она, убирая волосы со лба.- Пожалуйста, отпустите меня, я никому не сделала ничего плохого!..
  - Конечно, никто и не спорит... Положите, пожалуйста ладонь на зелёную панель в стене.
  Девушка выполнила просьбу доктора, подчиняясь спокойному, вежливому, почти гипнотизирующему голосу; но вскоре она горько пожалела об этом: из стены вылетели кожаные крепления, которые захватили запястье Ксении, и стальное жало больно впилось в ладонь, качая кровь. Ни крики о помощи, ни слёзы не разжалобили доктора Майлза - он был слишком поглощен своей работой. Девушка начала слабеть, а проклятая машина, кровожадно гудя, всё качала и качала красный сок человеческого тела, упиваясь им как огромный ненасытный комар. Ксения сползла по стене на пол, отчаянно борясь с подступающей со всех сторон темнотой: она боялась потерять сознание и снова увидеть чёрных шёлковых стражников, охотящихся за её душой. Уже на грани забытья девушка услышала шум из-за стенок своей камеры и с трудом приоткрыла веки.
  Оказалось, не только её переполошил возникший шум: Майлз просто вышел из себя от бешенства, когда увидел, что лаборанты вкатили в лабораторию металлическую раму, с прикованным стальными наручниками человеком.
  - В чём дело?! Почему этот парень ещё здесь? Его должны были доставить в госпиталь ещё два часа назад!
  - Нам приказали, мистер Майлз...
  - Кто приказал? Покажите мне этого идиота, который подрывает секретность лаборатории!- взмахнув кулаками, в гневе прокричал учёный.
  - Но доктор Майлз... Нам приказал новый секретарь мистера Коллинза...
  - Секре... Коллинза?! Что здесь происходит...,- доктор растерянно нахмурился.- Ладно, идите, чего встали, болваны?
  Лаборанты недоумённо переглянулись и вышли, а Майлз набрал номер Коллинза по конфиденциальной проводной линии. Тот несколько минут не отвечал, что было весьма странно, поскольку глава компании сам настоял на создании локальной телефонной линии для доверенных сотрудников, чтобы они могли вовремя сообщить об экстренной ситуации в лаборатории. Наконец, экран телефонного аппарата вспыхнул, и на Майлза взглянули недовольные серые глаза Коллинза.
  - Эрик, что за шутки?! Парень совершенно не при чём, нахрена держать его в лаборатории?!
  - Какой парень, о чём ты, Майлз? Ааа, этот... Я знал, что ты начнёшь возмущаться - твои забавные парадоксальные этические принципы иногда просто ставят меня в тупик! Но, в данном случае можешь успокоить свою ненормальную совесть - это ради дела. Ты же сам говорил, что в лабораторию нужны подопытные для твоего следующего проекта? А этот человек слишком много видел! Лучше он сгинет у тебя в лаборатории, и принесёт хоть какую-то пользу, чем будет бродить на свободе, угрожая нашей компании... Всё, я занят, Генри мне не до этого.
  Связь прервалась, и Майлз остался стоять перед потухшим экраном, размышляя над чем-то. Затем он подошёл к висящему на цепях человеку и хлопнул его по щеке. Тот не очнулся - видимо наркотик, специально разработанный доктором, всё ещё действовал. Тогда Майлз обошёл нового подопытного вокруг и ещё раз внимательно осмотрел шрамы на его спине. Что-то в этой завораживающей картине смущало его разум, но что именно, Генри пока не мог объяснить: крепкое объятие, которое привело словно к взрыву исцеляющей силы, было ключом к новой тайне, окружающей Витал, и разгадать её хотелось всё сильнее с каждой минутой.
  - Хорошо, с тобой мы ещё разберёмся...,- тихо вздохнул Майлз, возвращаясь к пульту управления.- Жаль... Действительно жаль...
  
  Глава: Кастор Жонс.
  
  Красный огонёк, подсказывающий пользователю о необходимости удалить прочтённое сообщение, бил в глаза, разрезал темноту, убивал в голове Кастора все сонитанские мысли и чувства... Прошло уже два месяца с момента его получения, а младший Жонс всё никак не мог заставить себя стереть сообщение брата, и каждый вечер пересматривал его, словно не веря в произошедшее...
  Он осуждал землян за их импульсивность, чувственность, злобность... А теперь сам был готов кусать себе пальцы на правой руке, лишь бы убить в голове раскалённое, огненное знание, что его триумф и свобода откладываются на двенадцать лет!
  
  Двенадцать лет унижений.
  
  Он - гениальный учёный, амбициозный, молодой человек - должен был по ложному навету побираться объедками общества! Того самого общества, которое готовило его к жизни блестящей, мерцающей, как звезда на ночном небе Сониты. В юности Кастор искренне верил, что его существование должно было питать общество, как соки земли могучее древо. Все его шалости, противоречивые поступки были своеобразным озорством, развлечением - обходной тропинкой к великому пути, на котором ждали подвиги и слава во имя Сониты. Но, оказалось, общество не очень нуждалось в своём не всегда послушном сыне!
  
  Двенадцать лет страха и отчаяния.
  
  Двенадцать лет без брата - единственного сонитанина, который знал его душу, понимал стремления, желания...
  Его ждали истинные муки - бездействие.
  Доделать портал оказалось легко, особенно теперь, когда Кастор стал уборщиком и получил доступ ко всем помещениям: он потихоньку собрал необходимое оборудование со всех лабораторий, и провёл в техническое помещение мощные силовые кабели - остальное было делом техники.
  Но изготовление портала недолго утешало Кастора: совершить прокол в пространстве без содействия брата, который теперь стал пленником убогого тихоходного корабля людей на целых двенадцать лет, - означало приговорить себя к ужасному наказанию, которое было бы вынесено не гуманным обществом, а Озном. Ведь каждую минуту и секунду пространство вокруг Земли контролировалось бдительными стражами Кармарина-2...
  
  Попытки проникнуть на Землю совершались и раньше, некоторым смельчакам удавалось даже войти в контакт с землянами прежде, чем их вылавливали агенты Озна. Но что с ними происходило дальше - никому не было известно. По официальной версии, мятежных сонитан изолировали на отдалённом южном острове на Соните, где были созданы все условия для их существования. Однако тот факт, что данный остров не значился ни на одной карте планеты, говорил о лжи, проросшей всюду, куда простиралась длань Озна.
  
  Призванный во что бы то ни стало защищать общество от инопланетных агрессоров, Озн изначально был могущественнее и сильнее любого сонитанина, даже вооружённого законами общества; как только братьям Жонс взбрело в голову идти против него?
  
  Кайлай горько склонил голову на руки и зарыдал. Пустая бутылка с земным ядом "алкоголем" сиротливо упала на пол рядом с ним, звякнув примитивным кремниевым стеклом. Он попытался поднять её, но комната закружилась, и Кастору пришлось лечь на кушетку. Перед глазами понеслись картины из прошлого, перемешанные с алкогольным бредом, а язык принялся шептать бессмысленные проклятия: отцу и матери, которые всегда были так отстранены, словно боялись пробудить в себе и малую толику любви; Конроду Меру, который своей узколобостью погубил молодую талантливую душу; землянам, их наркотикам; контрабанде; себе.... Мутный взгляд остановился на детской фотографии Кайлая и Кастора. Они были так счастливы, что их отправили на море изучать подводную фауну вместе с остальными ребятами группы. Обычно родители запрещали сыновьям участвовать в общественной жизни класса, и оставляли дома под надзором камер. Но в тот раз всё было иначе... Мать и отец будто сжалились над сыновьями, снабдили их всем необходимым, даже сказали несколько тёплых слов в напутствие... Что ж, утешало одно: не все сонитанские дети были столь же обделены родительской лаской - эта участь досталась, наверное, только отпрыскам Жонсов.
  
  Внезапно, острая мысль проскользнула в опьянённом сознании Кастора. Он резко сел.
  Дети. Драгоценные сосуды жизни, возлюбленные цветы сонитанского общества.
  Дети. Средоточие всех физических и умственных сил взрослого населения Сониты.
  Дети...
  
  Многие родители не чаяли души в своих отпрысках, обеспечивали их всем возможным и невозможным, лелеяли, обучали.... В этой сфере жизни высокие чины ничем не отличались от рядовых граждан, а возможно, были ещё сильнее привязаны к своим золотым деткам. И что бы они стали делать, попади их драгоценные отпрыски в руки бандита и преступника? Отверженного... Стали бы рисковать их жизнями? Или бы выполнили все требования похитителя?..
  Узнать это можно было, лишь воплотив идею в жизнь, а Кастор уже достаточно отчаялся, чтобы решиться на любое безумство... Единственное, что его смутило, это промелькнувшая в голове мысль о том, что ему потребуются опытные помощники - такие же отверженные сонитане, как и он сам. Но прежде чем Кастор успел ужаснуться этой мысли, его отравленный алкоголем мозг отключился.
  
  
  
  
  71
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"