Аннотация: По мотивам романа Юрия Дольд-Михайлик "И один в поле воин". Мне, честно говоря, больше понравился не главный герой, а его друг. Рассказ про него.
Лютц
Носач из Дюссельдорфа
В начале июня 1936 года на железнодорожном вокзале Дюссельдорфа появился элегантный молодой человек. Он только что сошёл с поезда, прибывшего из Берлина, и огляделся в поисках носильщика. На молодом человеке было летнее пальто бежевого цвета (такие только вошли в моду), сшитый специально к этой поездке светло-коричневый костюм - тройка, прекрасно гармонирующая со всей одеждой тёмно-коричневая шляпа и блестящие лакированные ботинки. Поскольку деньги у клиента явно водились, носильщиков подбежало пятеро, он выбрал того, что почище, велел отнести чемодан (да, был ещё чемодан - такой же новенький и блестящий, как хозяин) к такси и поехал в самую лучшую в Дюссельдорфе гостиницу - "Королевская". Следует добавить, что молодого человека звали Карл Лютц, родом он был из Берлина, сын известного берлинского врача, который, не поделив что-то с властями, оставил Германию и уехал в Польшу. Сам же Карл был известен как лучший ученик великого сыщика Макса Миллера, и приехал он в Дюссельдорф не просто так...
Всё началось ещё в мае. В городе стали пропадать девочки лет 8-10. На улицах Дюссельдорфа много бедных детей. И дело не в том, что Германия хуже других стран, просто люди, как правило, делятся на богатых и бедных. А у бедных дети почти всегда на улице. Девочки торгуют цветами и фруктами, кто-то поёт и танцует, а кто-то просто радуется тёплым денькам. И вдруг по городу пошла паника. Какой-то человек (с огромным носом и кудрявой черной бородой) подъезжает в чёрном автомобиле к девочке, о чём-то говорит с ней, и потом они вместе уезжают. Девочку больше никто не видит. Замечено было, что пропадают девочки исключительно из бедных семей, которые постоянно чем-либо занимаются на улице. Страшно стало всем. В газетах подняли шум и назвали таинственного похитителя Носач из Дюссельдорфа, поскольку свидетелям бросался в глаза его в буквальном смысле выдающийся нос. Полиция сбилась с ног, но... История стала известна далеко за пределами города. Тогда и появился на вокзале Карл Лютц. У него уже было несколько раскрытых серьёзных дел. Дело Носача из Дюссельдорфа должно было стать вершиной его карьеры. А это известность, клиенты, деньги! Да, это было очень интересное дело!
То, что Носач - мужчина не бедный, было ясно сразу. Бедные на машинах не катаются. Причём с завидным постоянством. И бедного почти сразу обнаружили бы. Мужчина, регулярно приводящий в свою комнатку девочек, давно привлёк бы внимание многочисленных соседей. Другое дело - человек состоятельный, живущий где-нибудь за городом в особняке. Карл по опыту знал, что самые страшные преступления как раз и совершаются в богатых особняках. Скучно в них жить, вот и придумывают хозяева, чем себя развлечь. И развлечения, как правило, приносят вред другим. Поэтому Лютц отправился в Дюссельдорф таким франтом. Чтобы сразу произвести впечатление на состоятельную публику. Он должен был сразу войти в высший свет и доказать местной знати, что он - человек состоятельный, с которым можно общаться на равных.
Довольно скоро удалось установить, кто скрывается под маской Носача. Это был 35-летний сын директора местного банка - герр Николас Флорен. Герр Флорен готовился стать хозяином банка, очень понемногу вникая в дела отца, более ничем не утруждая себя. Женат он никогда не был, любовницы тоже не имел. Шумные компании не любил и вообще был каким-то замкнутым. Иногда, конечно, он бывал на вечеринках, но это случалось крайне редко. Он вроде бы занимался каким-то научным трудом, что-то изобретал в подвале своего особняка. Но никто не знал, да, в общем-то, и не хотел знать, что он изобретает. Этот странноватый молодой человек как-то сразу насторожил Лютца. Вроде бы ничего особенного - брюнет, немного мрачноват, но ведь все разные. Одет как все молодые люди, бреется чисто (бороды не носит, да она уже давно вышла из моды), ходит как все, говорит как все, но... Поздно вечером, разбирая свои впечатления от раута, Карл вдруг понял, что насторожило его во Флорене. Взгляд! Когда герцогиня Луштадтская с восьмилетней дочерью Софией подошла к Карлу знакомиться. Он тогда говорил о чём-то незначительном с герром Флореном. И вдруг заметил, как изменился взгляд собеседника, направленный на кого-то за спиной Лютца. На секунду, даже меньше. Николас Флорен посмотрел на юную Софию... Карл вскочил с кровати. Это был ВЗГЛЯД ПАЛАЧА!
Арестовали Николаса Флорена позже и, конечно же, не за глаза. Сначала Карл познакомился с немногочисленными подружками Флорена. Выяснилась одна интересная деталь. Оказывается, будущий директор банка не был полноценным мужчиной. В том смысле, что с женщинами у него ничего не получалось. И вот уже в течение четырёх месяцев у него не было даже просто знакомой дамы. Затем Карл близко познакомился со сторожем особняка Флоренов. Знакомство произошло на почве общей любви к кулинарии (сторож ежедневно заходил в кондитерскую Буше за двумя пирожными к вечернему чаю). Финальная сцена, конечно же, произошла в подвале особняка. Когда Карл, открыв дверь взятым у сторожа ключом (сказал, что тоже интересуется наукой и попросил сторожа, на всякий случай, быть рядом), спустился в подвал, понял, что не ошибся. В подвале прекрасного особняка Флоренов была оборудована пыточная со всеми необходимыми инструментами. У самого порога лежал огромный нос на куче каких-то черных волос. Лютц почувствовал дурноту и прислонился к стенке. На минуту ему показалось, что это отрезанный у кого-то нос. Потом он понял, что это всего лишь часть маскарада. Но дурнота не проходила.
Очевидно, хозяин хотел все выбросить, так как там же лежали ещё какие-то тряпки. Кроме этого стояли бочки с кислотой, в которых растворялись тела замученных девочек. Увидев эти бочки, Карл медленно стал сползать на пол по грязной стене. "Позвольте, поддержу", - спокойно произнёс герр Флорен...
Если бы не сторож, который, как и обещал, был рядом, наверное, карьера (да и сама жизнь) лучшего ученика Миллера подошла бы к концу. Это герр Фролло догадался ударить хозяина метёлкой по голове. Это герр Фролло вынес Лютца из зловонного подвала на свежий воздух. И, наконец, это герр Фролло вызвал полицию, которая и арестовала Николаса Флорена.
Дюссельдорф ликовал. Дело Носача было раскрыто. Никто не сомневался, что кровожадный сыночек банкира понесёт заслуженное наказание. Можно было вздохнуть спокойно.
Карл, так как проходил свидетелем по делу, должен был остаться в Дюссельдорфе на период судебных разбирательств. Это было не сложно и позволяло расслабиться. Свободное время Лютц посвятил одной очень хорошенькой девушке. Потому, наверное, он не сразу почувствовал неприятные изменения в деле Флорена. Скорее всего, пытаясь спасти сына от виселицы, Флорен-старший нанял отличного специалиста по запутыванию дел. Так как вскоре после начала разбирательств Николас Флорен неожиданно отказался давать какие-либо объяснения. Это насторожило Лютца. Он понял, что нужно снова заняться делом Носача из Дюссельдорфа. Прежде всего, поехал к домику герра Фролло, чтобы предупредить сторожа о возможной опасности. Очевидно, Клод Фролло ушёл за очередной порцией любимых пирожных, так как дома его не оказалось. Карл помчался к Буше, там ему радостно сообщили, что примерно с четверть часа назад герр Фролло взял три (ему теперь, в знак особого расположения, давали по три пирожных) своих любимых пирожных с заварным кремом и пошёл к себе. "Всё пропало!" - единственная мысль, которая стучала в голове Лютца, пока он бежал обратно к домику герра Фролло.
Дело Николаса Флорена развалилось. Очевидно, неизвестному покровителю папочка-банкир заплатил не скупясь. Во всех злодеяниях был обвинён найденный недалеко от города с проломленной головой сторож особняка Клод Фролло. Он, пользуясь доступом в подвал, занимался там своими чёрными делами, а когда хозяин застал его на месте преступления, попытался ввести власть в заблуждение и оклеветал хозяина. Допросить свидетеля Карла Лютца не представилось возможным, так как определить местонахождение данного свидетеля не удалось. Николас Флорен был полностью оправдан. Когда счастливый сын банкира выходил из здания суда, сияя белоснежной улыбкой в объективы фотокамер журналистов, он был застрелен. Пуля попала в правый висок. Кто был стрелявший, полиции установить так и не удалось. Так закончилось Дело Носача из Дюссельдорфа.
Генрих фон Гольдринг
Герр Бертгольд находился в глубоком раздумье. С одной стороны, не доверять сыну боевого товарища. Хотя, с другой стороны, сейчас ни на кого положиться нельзя. Война... "Густав, - позвал он своего адъютанта, - а пригласите-ка ко мне Лютца".
"Мда, пропадает, видно, нация, - думал герр Бертгольд полчаса спустя разглядывая стоящего перед ним Лютца, - худшие советские разведчики выглядят лучше лучших немецких агентов. И ЭТО - лучший ученик Миллера!". Карл Лютц и в самом деле выглядел неважно. Стремительное падение вниз началось у него после оглушительного провала дела Носача из Дюссельдорфа. И даже тот факт, что Флорен был застрелен на пороге здания суда, ничего, в общем-то, не менял. Это было худшее дело лучшего ученика Миллера. После него многие стали с подозрением относиться не только к самому Лютцу, но и к его учителю (яблочко от яблоньки...). Многие, но не герр Бертгольд. Он многое повидал в жизни, многое научился понимать и ценить. И один из немногих догадывался, кто же был таинственным убийцей герра Флорена. Ведь даже сейчас, будучи не в лучшей форме, Лютц крайне редко промахивался. Да и соображал лучше многих.
"Карл, сегодня я принял в штаб одного очень хорошего офицера. Это сын моего боевого товарища - Генрих фон Гольдринг. Талантливый и очень перспективный молодой человек. Но ему нужен опытный наставник. Мне бы очень хотелось, чтобы вы подружились", - приветливо улыбаясь, произнёс герр Бертгольд. "То есть вы хотите убедиться в его надёжности?" - Лютц почему-то не ответил на улыбку, чем несколько огорчил Бертгольда. "Да, мне хотелось бы быть уверенным, что барон фон Гольдринг заслуживает всяческого уважения. Густав! Пригласите барона фон Гольдринга!" - закончил герр Бертгольд свою речь. "То есть, ты хочешь сказать, старый лис, что подозреваешь, будто этот мальчик - русский шпион. А меня приставил следить за ним", - думал Карл, разглядывая невысокую худенькую фигурку стоящего перед ним барона. Перед глазами встал грязный подвал, залитый кровью, и огромный нос на полу. "Надеюсь, вы подружитесь", - донёсся как сквозь пелену голос Бертгольда. "Неужели я такой страшный?" - несколько обиженно спросил Генрих, как только они остались наедине. "Почему?" - удивился Карл. "Вы побледнели, когда герр Бертгольд меня представил". "Просто у господина Бертгольда в кабинете душно", - внимательно глядя на барона, ответил Лютц. "А мальчик-то наблюдательный - это раз. И второе - про духоту он не поверил". Той же ночью в разные концы Советского Союза тайно полетело два письма, запрашивавших подробную информацию о двух немецких офицерах. Первое касалось Карла Лютца. Второе - того, кто называл себя Генрих фон Гольдринг.
Ответы на письма устроили обоих. Карл и Генрих легко сошлись и даже сдружились. Даже ехали в одном купе во Францию, куда вскоре из Белоруссии перевели их полк.
Франция поразила. Здесь почти не стреляли, было очень спокойно. Правда, говорили о каких-то партизанах - "маки", но они были как истинная любовь - все о них говорили, но никто их не видел. По крайней мере, в полку генерала Шпица, где служили Лютц и Гольдринг. Природа располагала к мечтательности. Настолько, что ординарец Лютца - Курт Зейн начал писать стихи. Он, конечно, и раньше был рассеянным, но тут с ним явно что-то случилось. Он забывал, о чём его просили, мог уйти за продуктами утром и прийти вечером с пустыми руками (хорошо, что пока никто у него ничего не украл).
Наконец, однажды он оставил Лютца без ужина. Карл плюнул, выругался и спустился в ресторан (офицеры занимали верхний этаж - гостиницу, а внизу был ресторан). К нему подошла улыбчивая хозяйка - мадам Тарваль: "Месье что-нибудь желает?". "Месье желает ужинать", - мрачно сообщил Карл. "У нас хорошо готовят", - расстроилась мадам, улыбка погасла. "Извините", - рассмеялся Лютц. Отношения с мадам Тарваль сложились очень тёплые. Чего нельзя было сказать о её дочери - Монике. Та не скрывала своей ненависти к немцам. Когда кто-либо из офицеров пытался привлечь внимание красивой дочери хозяйки, Моника смотрела на него с таким презрением, что у офицера надолго сохранялось чувство собственной неполноценности. Моника никого не боялась и периодически совершала дальние поездки на велосипеде, длящиеся по несколько дней. Наверно, это тревожило мадам Тарваль, но она старалась никому своей тревоги не показывать, объясняя всем, кто интересовался, что дочь - победительница городских соревнований по велоспорту (это было ещё до войны) и старается поддерживать себя в форме. Лютцу, в знак особого расположения, даже несколько раз демонстрировались награды Моники и фото из семейного альбома. Всё это было очень интересно. Особенно после того, как Генрих фон Гольдринг стал заниматься французским языком. С Моникой.
А случилось это так. Моника возвращалась поздним вечером после очередного своего путешествия. Благополучно добралась почти до самого дома, осталось проехать всего одну улицу, как вдруг к ней на углу пристали три пьяных немецких офицера. И рядом никого, кто мог бы помочь. Только чья-то тень быстро скрылась в подворотне. Ситуация была критическая. Моника в отчаянии закричала, немцы радостно захохотали. "Отставить!" - резко произнёс властный голос. Офицеры вгляделись во вновь пришедшего и вытянулись по струнке. "Вы позорите честь немецких офицеров! Завтра же о вашем недостойном поведении будет доложено генералу Шпицу! А сейчас свободны!". Трое, понурившись, отошли. Моника вгляделась в темноту: "Спасибо...". "Мы с Вами уже знакомы. Я - Генрих фон Гольдринг. И советовал бы Вам, мадмуазель, перенести свои прогулки на более раннее время". Моника хотела что-то резко возразить, но передумала и только произнесла сквозь зубы: "Спасибо". Надо добавить, что Генрих оказался там не случайно. Его позвал Курт, бывший ординарец Лютца, служивший теперь у Гольдринга. Курт возвращался с почты, когда заметил, что мадмуазель угрожает опасность. Здраво оценив свои возможности, он, не теряя времени даром, кинулся за Гольдрингом. Нужно отметить, что, не будучи атлетом, барон, тем не менее, пользовался в полку огромным уважением. Во-первых, у него было очень известное имя с наследством в несколько миллионов в Швейцарии. И, во-вторых, покровительство самого Бертгольда, который, по слухам сватал за Генриха свою старшую дочь Бертину.
Проведя в размышлениях бессонную ночь, утром Моника подошла в ресторане к завтракавшему в компании Лютца Генриху и, краснея, поинтересовалась, может ли она чем-либо отблагодарить месье. Генрих, смутившись, ответил, что хотел бы научиться французскому языку. Моника радостно предложила его научить. Генрих охотно согласился и похлопал по спине подавившегося Лютца.
Вскоре стало ясно, что Гольдринг влюблён. Причём не в Бертину Бертгольд (вернее Граузамель, так как фрейлейн уже успела стать вдовой герра Граузамель, вечная ему память). Барон влюбился в свою учительницу французского. И та отвечала ему взаимностью. А это грозило обернуться для них огромной катастрофой. Тем более что, как говорят в суде, открылись новые обстоятельства.
На одном из секретных совещаний в штабе начальник разведки докладывал о том, что удалось выйти на след одной из главных связных партизан - "маки". Это была большая удача, поскольку в последнее время партизаны начали объединяться для решительного удара. Офицерам дали внимательно изучить фотографию, которую удалось добыть благодаря работавшему у "маки" агенту. Фото изображало молодую светловолосую женщину в очках, обыкновенной наружности. Дополнительно сообщалось, что в ближайшее время Людвина де Кок (так звали даму) должна была появиться в городе, где располагался полк. Требовалось усилить контроль и внимательно проверять всех подозрительных личностей. Офицеры разошлись молча, понимая всю ответственность возложенных на них обязанностей. "Узнал её?" - без предисловия спросил Лютц Генриха, как только они вышли на улицу. Гольдринг молча кивнул. "Как думаешь, сколько времени понадобится гестапо, чтобы догадаться, что Людвина де Кок - это Моника Тарваль в образе мисс Марпл из школьного спектакля?" - Карл смотрел другу прямо в глаза. "Надо что-то делать", - тихо, очень тихо произнёс Генрих. "Моника должна умереть", - внятно проговорил Лютц. "Что?!" - Генрих широко раскрытыми глазами смотрел на стремительно сереющее лицо Карла. "Моника должна умереть", - снова повторил Лютц тем же твёрдым голосом.
Гольдринг несколько мгновений был в замешательстве. Он прекрасно знал из тайного письма, что после давней истории с Носачом из Дюссельдорфа больше всего на свете Карл Лютц не переносит подвалов и пыточных. Уже здесь во Франции с ним случилась одна история, хорошо это показывающая. Дело было на Рождество. Все его радостно отметили. Генрих уехал в гости к Бертгольдам. И тут какой-то крестьянин из деревни Сен-Пьер, что находится неподалёку от города, убил своего соседа (который хорошо служил герру Миллеру из гестапо). Крестьянина арестовали и, естественно, захотели допросить. Тут выяснилось, между прочим, что секретарь, присутствующий при допросах, любил Рождество и уважал его. В общем, отметил чуть ли не больше всех, а потому при допросе присутствовать не мог. Герр Миллер пожелал ему счастья в личной жизни и срочно побежал искать человека с хорошим почерком, потому как со стороны генерала не раз уже слышал нарекания за непонятное написание допросных листов. Он наткнулся на Лютца, который, видимо, Рождество не очень любил, а потому был во вполне приличном виде. Объяснив Лютцу всю важность предстоящего дела, Миллер привёл его в подвал, усадил за стол и велел привести арестованного. Когда же радостно обернулся к столу со словами: "Записывайте!", понял, что ещё немного и возненавидит Рождество. Лютц лежал на полу без сознания. Крестьянина вскоре расстреляли, а Лютца отправили на гауптвахту, чтобы не позорил честь мундира. Правда, больше в подвал не звали.
Генриху эту историю пересказывали несколько раз в разных вариациях. И тут вдруг именно Карл Лютц заявляет, что Монику нужно убить. Должно быть, он сошёл с ума! Гольдринг внимательно вгляделся в лицо собеседника, а тот уверенно изложил свои мысли по поводу сложившейся ситуации. "А у Макса Миллера нюх на хороших людей. И не напрасно именно Карла в своё время называли лучшим учеником великого сыщика. Не напрасно", - именно с такими мыслями закончил этот день барон Генрих фон Гольдринг.
Как следовало из газет, мадемуазель Моника Тарваль погибла под колёсами грузовика. Её всю в крови принесли домой знакомые и сказали, что видели, как Монику сбил грузовик. Мать погибшей вскоре после похорон уехала к родственникам. Генрих искренне переживал по поводу кончины любимой, а потому известие о переводе части в Италию воспринял с некоторым облегчением, там уже ничто не напоминало о Монике. История его увлечения дочкой хозяйки гостиницы вскоре забылась, и он стал готовиться к свадьбе с Бертиной Граузамель. И непременно женился бы, если бы не два неприятных события. Первое - когда он с сослуживцем Паулем Штайном был в отпуске у Бертгольдов, этот самый Штайн сбежал с младшей дочерью герра Бертгольда - Лорой. Нужно сказать, что Лора была похожа на мать - такая же замкнутая и стеснительная, в отличие от сестры - копии отца. И чтобы она решилась бежать, нужно было какое-то сильное потрясение. Возможно, это и есть любовь. Вторым неприятным событием было то, что заключённые в лагере, которым командовала Бертина, подняли бунт. В результате вдова офицера СС Георга Граузамель смогла соединиться со своим супругом в лучшем мире к великому прискорбию своей семьи. Так печально проведя отпуск, Генрих фон Гольдринг вскоре присоединился к своей части в Италии.
Там он застал Лютца в бедственном положении. А именно: Карл начал играть в шахматы с местным доктором Джованни Матини. Поскольку просто так играть было не интересно, а на деньги - пошло, доктор предложил играть на желания. Идея была поддержана, и развернулись баталии. Но так как доктор играл гораздо лучше, то вскоре Карл стал его вечным должником, а доктору оставалось только придумывать новые желания. Тогда исподволь он начал приучать своего соперника к здоровому образу жизни. Нужно сказать, что дело это было нелёгкое, склонность к алкоголю и табаку Лютц имел очень большую. Но проиграл - значит проиграл. В первый же день по приезду Гольдринг был изумлён тем, что вместо того, чтобы как обычно закурить после обеда, его приятель отправился на получасовую прогулку в парк. И пробыл там ровно полчаса! Между прочим Курт вечером поведал барону ещё одну потрясающую новость. Оказывается, по желанию доктора, Карл уже неделю активно занимается физическими упражнениями. При том, что никогда не испытывал к ним склонности. Снедаемый любопытством Генрих отправился к доктору за разъяснениями. "Видите ли, уважаемый, - весело щуря тёмные глаза, сказал ему Матини, - Ваш друг очень гордый человек. И вопросы чести для него не пустой звук. Кроме того, он очень настойчив и добивается поставленной цели. И это замечательно, но... - тут он вздохнул, - мне скоро нечего будет желать".
В связи с иссякшим потоком желаний доктора шахматные баталии вскоре прекратились (к немалому облегчению обеих сторон). Теперь стали общаться трое хороших знакомых: Гольдринг, Лютц и Матини. Затем к их компании присоединился четвёртый участник - радист Алекс Вайс, приглашённый Гольдрингом. Он вскоре должен был изобрести нечто удивительное. Война подходила к концу. Строились планы на мирную жизнь. Пожалуй, из последних военных дней следует отметить три выдающихся события - во-первых, влюбился Курт. Ординарец Гольдринга был юношей мечтательным и застенчивым, а потому популярностью у девушек не пользовался. Но чем-то понравился племяннице доктора Матини, которая помогала дяде в клинике. Она предложила Курту встречаться, а затем они вместе стали мечтать о счастливой семейной жизни, которая у них, несомненно, будет после войны.
Вторым выдающимся событием последних военных дней был приезд в полк герра Лемке - начальника службы внутреннего контроля. Этот приезд был вызван неудачным покушением на фюрера, в котором генерал Шпиц принимал активное участие. Герр Лемке должен был навести строгий порядок в полку. Он в первый же день своего приезда тщательно ознакомился с личными делами всех офицеров, служащих в полку. Лично побеседовал с каждым. И чтобы все прочувствовали серьёзность его намерений, арестовал Лютца за подозрительные связи. Под связью подразумевался доктор Матини. Никогда ещё Карл так сильно не желал окончания войны! В те десять дней, что Гольдринг добивался его освобождения, Лютц построил себе очень ясный план на будущее: 1. УБИТЬ ЛЕМКЕ. 2. И будь, что будет!
Но его блестящему плану не суждено было сбыться. Герр Лемке был убит во время восстания на танковом заводе. Говорили, что незадолго до этого на завод доставили партию русских военнопленных...
Наконец, последним выдающимся событием войны был приезд в Италию герра Бертгольда для подавления всё того же восстания на заводе. В пылу боя Бертгольда застрелил какой-то итальянский партизан (партизаны присоединились к повстанцам). Он не знал, что совершает исторически важное деяние, иначе бы оставил для потомков своё имя. Вскоре весь мир радостно приветствовал советских солдат, победивших величайшее зло - фашизм. Начиналась мирная жизнь.
В доме N10 по Зелёной улице города Киева готовились к встрече своего героя. Здесь его ждали отец, невеста и её мама. Отца звали Павел Иванович Гончаренко, невесту - Марина, её маму - Софья. Добавить следует, что приехали они к Павлу Ивановичу из далёкой Франции и звались раньше Моника и Софи Тарваль. Переезд стал возможен благодаря личной помощи полковника Титова, непосредственного начальника сына Павла Ивановича, и Карла Лютца, лучшего друга этого сына. Ведь именно Лютц продумал и обыграл историю с гибелью Моники, а полковник Титов лично помогал в переезде семьи Тарваль в Киев. Сына Павла Ивановича звали Григорий Павлович Гончаренко, был он кадровым офицером внешней разведки, блестяще завершившим свою миссию. По-немецки его имя звучало - Генрих фон Гольдринг.
Гувернёр
Фрау Анна Бебер волновалась. Вообще-то она была спокойная женщина, но тут заволновалась. Дело было в том, что её сын и её постоялец не ночевали дома. Сын фрау Бебер - Петер возглавлял юношескую группу "Викинги", боровшуюся с американцами. То есть, молодые люди собирались вместе и мечтали, как будет хорошо, когда Германия освободится от засилья иностранных солдат. Иногда они били стёкла у иностранных машин, презрительно плевали вслед солдатам. В общем, вели освободительную борьбу. Постоялец же, напротив, был человек спокойный и никакой борьбы не вёл. Он давал частные уроки немецкого языка всем желающим за умеренную плату. Совершенно надёжный, неконфликтный человек, бывший офицер. Звали его Карл Лютц. И вдруг сегодня случилось такое!
Ещё утром, выйдя за хлебом, фрау Бебер узнала, что ночью был убит семнадцатилетний Ганс из соседнего дома, который, как и её Петер, состоял в какой-то молодёжной группировке (их много стало после войны). Подробностей никто не знал: то ли группа на кого-то напала, то ли на группу... В общем, придя домой, фрау Бебер серьёзно поговорила со своим сыном. Она вырастила его одна. Пятнадцать лет назад мечтала, что выйдет замуж за отца Петера, но тот, узнав о её беременности, бросил девушку. Больше Анна его никогда не видела. Лишь однажды подруга рассказала фрау Бебер, что узнала от общих знакомых, что он женился и воспитывает двоих детей. Тогда Анна решила, что жизнь не кончена, и всё ещё впереди. Перед войной судьба улыбнулась ей. Она встретила очень хорошего мужчину - Курта Бебера. Он стал ей прекрасным мужем и отличным отцом Петеру. На целых два года... Как сообщили в официальном письме, рядовой Курт Бебер пал смертью храбрых во время взятия какого-то Бреста. Кто-то из знакомых говорил, что это где-то в Советском Союзе. Возможно, именно тогда она и упустила сына, целиком уйдя в своё горе. Возможно, именно её переживания стали для Петера основой его будущей неприязни к иностранцам. Возможно. Но сейчас Анна хотела только одного - не потерять сына, как потеряла мужа. В войне с иностранцами.
Петер внимательно выслушал мать, но всё, что его заинтересовало, было лишь известие о смерти Ганса. Он ничего не сказал матери, а вечером, собрав свою группу, пошёл мстить американцам (кто-то из ребят знал, что Ганса убили американцы). Чувствуя нарастающую тревогу, фрау Бебер в девять вечера постучала к своему постояльцу. С учениками он занимался до восьми, то есть должен был уже закончить. "Войдите", - негромко пригласил Лютц, и фрау Бебер, стесняясь, что потревожила жильца, вошла. Стараясь говорить спокойно, она поведала учителю свои страхи. И уже не сдерживая слёз, просила Карла привести домой Петера. Карл знал, что молодые люди договаривались идти громить американских полицейских (они очень громко обсуждали это на углу дома, в котором жил ученик Лютца. Мальчик болел, а потому Карл сам приходил к нему). Заверив фрау Бебер, что всё будет хорошо, накинув пальто (вечерами было ещё довольно прохладно), Лютц поспешил к участку американской полиции. Надо сказать, что видеть американских полицейских Лютц хотел бы меньше всего. Он полгода назад освободился из заключения, куда попал за драку с американским солдатом. Случилось это в одном из итальянских баров. Некоторые американские солдаты, широко празднуя победу над фашизмом, продолжили гулянья и в июне 1945 года. И вот, основательно отметив, один из солдат залез на сцену, где в это время симпатичная певичка исполняла "Белла, Чао". Видимо, оценив по достоинству пение девушки и желая продолжить знакомство, солдат кинул её к себе на плечо и, пошатываясь, направился из зала. Публика, зная неприятный нрав американцев, старательно ничего не замечала. Солдат продолжал двигаться, девушка продолжала взывать о помощи. Где-то на середине пути американец натолкнулся на неожиданное препятствие в лице Лютца. Собственно тогда и произошло, как потом написали в протоколе, "нападение на солдата союзных войск". Карлу дали два года, но из-за переполненности тюрем в середине 1947 года освободили. Тогда он сделал для себя два вывода: во-первых, никогда не приезжать в Италию (здесь с ним постоянно случались неприятности). И, во-вторых, не иметь никаких дел с американцами.
Всё это быстро пронеслось в голове, когда он, пересекая тёмные улицы, быстрым шагом направлялся к участку американской полиции. Фрау Бебер волновалась не зря. "Викинги" разбили окна в американской полицейской машине. Когда из участка выбежали полицейские, завязалась драка, в ходе которой группа Петера вынуждена была отступить. Уйти не удалось только Петеру, он подвернул ногу. И сейчас двое дюжих полицейских тащили его в участок. Быстро оценив обстановку, Лютц не теряя времени поспешил к нему на помощь. Он отбил парня у американцев и вместе с Петером побежал к дому. Быстро бежать, однако, не получилось, у Петера сильно распухла нога. Тогда они присели на ближайшую скамеечку отдышаться. Главное, что они выиграли время и знали город лучше американцев. То есть теперь ничто не мешало без приключений добраться домой. Можно было и посидеть. "Вас мама прислала?" - немного переведя дух спросил Петер. "Да. И похоже я пришёл вовремя". "А как Вы узнали, куда нужно идти?". "Вы очень громко обсуждали свои планы на будущее", - улыбнулся Лютц. "А где Вы так научились драться?" - в глазах Петера вспыхнул неподдельный интерес. "Меня больше интересует, что мы теперь скажем твоей маме?" - внимательно разглядывая своего спутника ответил Карл. Петер смутившись опустил глаза. Лютц глубоко вздохнул (он не любил врать, к тому же сильно болел бок). "Так, друг мой, слушай меня внимательно", - чётко как на уроке начал Карл...
Утром, когда фрау Бебер собралась идти в полицию писать заявление о пропаже двух человек, на пороге дома наконец-то появились её сын и постоялец. Они рассказали, что оказались жертвами нападения бандитов, а потому целую ночь провели в полиции, пока писали заявления и объяснялись с офицерами. Фрау Бебер согласно кивала, хотя прекрасно знала, что ни сын, ни тем более квартирант денег с собой не брали. А бандиты, должно быть, были не в своём уме, нападая на двух здоровых молодых людей. Один из которых бывший офицер. Однако, будучи женщиной мудрой, она не стала делиться своими мыслями с жильцом и сыном, а просто отправила их мыться и завтракать.
С этого дня Карл Лютц стал лучшим другом Петера Бебера, а группа "Викинги" была расформирована на общем собрании участников.
Поскольку побитый учитель вызывал подозрения (а не родители ли учеников его побили?), Карл отменил свои занятия, сославшись на болезнь. В типографии, куда он пришёл на третий день после нападения "Викингов" на американских полицейских, его внимательно рассмотрели и сказали, что, к сожалению, работы пока нет. Всё правильно, дебоширы никому не нужны. Однако и после того, как исчезли следы битвы с американцами, Лютца не спешили брать на работу. Германия была в глубоком экономическом кризисе. В стране не было денег, предприятий, зато было много безработных, не знавших, куда себя деть. Карл снова начал давать уроки, но вскоре ученики перестали приходить, потому что им нечем было заплатить. Лютц понял, что ещё немного и у него совсем не останется денег. А это значило потерять и жильё, потому что жить за счёт фрау Бебер он себе позволить не мог. Нужно было срочно что-то делать. Но что?
Герр Нунке пребывал в дурном расположении духа. Сын Ганс в очередной раз заболел, и доктор рекомендовал вывезти мальчика куда-нибудь к солнцу, на юг. Сказал, что в Италии лучшие в Европе минеральные воды, и неплохо было бы мальчику их попить. Попить-то, может, и не плохо, да только кто ж его повезёт! Жена - глупая и ограниченная женщина, а самому герру Нунке некогда заниматься такими пустяками! Он занят серьёзной политической игрой, итоги которой восстановят прежнюю мощь Германии. А тут этот Ганс со своей простудой! Как будто не мужчина растёт, а девица малохольная! "Фриц!" - яростно позвал Нунке своего помощника. "Слушаю, герр Нунке", - появился в дверях тот. "Я думаю отправить семью на курорт. В (он заглянул в листочек, написанный доктором) Ниццу. Но так опасно отправлять жену одну с двумя детьми. Как-то нужно это уладить", - он вопросительно посмотрел на помощника. Фриц Ханс, хотя и был человеком ограниченным (умным герр Нунке считал только себя), всё же иногда давал шефу дельные советы. Которые в последующем оказывались, конечно, не так хороши. "Я думаю, герр Нунке, что можно нанять Гансу гувернёра. Вот я и объявленьице уже в газетке красненьким подчеркнул", - Фриц протянул герру Нунке газету. Обычное объявление о частных уроках. "Ну и что?" - раздражённо пожал плечами герр Нунке. "А то, уважаемый герр Нунке, что оно уже в пятый раз печатается в этой газете. Думаю, что этому учителю не с руки привередничать", - слащаво улыбаясь, ответил Фриц. Нунке внимательно вгляделся в объявление...
"Карл, на кухне Вас дожидается какой-то человек", - Петер Бебер взволнованно смотрел на Лютца. Карл только что вернулся с вокзала. Грузчики там не нужны, мест нет. "И что тебя так взволновало?" - устало поинтересовался Лютц у своего юного приятеля. "Пришёл, а зачем не говорит. Да и вообще, какой-то он...неприятный", - так же взволнованно продолжил Петер. Лютц, равнодушно пожав плечами, направился в кухню. Он уже месяц был без работы (фрау Бебер съехать ему не дала, сказав, что он тем самым страшно её оскорбит. Тем более что одной с ребёнком так тяжело). Весь месяц Карл тщетно пытался куда-нибудь устроиться. Даже заказал на последние деньги пять объявлений об уроках. Никакого ответа. Зато сегодня на вокзале ему сделали одно интересное предложение. Ограбить грузовой вагон. Он пока отказался. Но если и дальше всё будет идти так...
"Я вам предлагаю работу гувернёра. Вам нужно будет сопроводить даму с двумя детьми в Ниццу, Италия", - фальшиво улыбаясь, продолжал вещать Фриц Ханс. "Я знаю, где находится Ницца", - не ответив на улыбку сказал Лютц. "Прекрасно! Значит вам будет не сложно. Итак, вы согласны?" - Фриц знал ответ наверняка (он уже осмотрелся в квартире и видел, что в двери скоро постучит нищета). "О гонораре договоритесь с герром Нунке отдельно. Аванс, разумеется, будет".
Герр Нунке сразу узнал будущего гувернёра. Ещё по имени. Как же, Карл Лютц, лучший ученик Миллера, бездарно проваливший дело Носача из Дюссельдорфа. Бывший офицер мятежного генерала Шпица. Его ещё герр Нунке (тогда, правда, звавшийся герр Лемке) под арест отправил за дружбу с итальянцем-доктором. Этим, как его, Мартини. Да, а фаворит Бертгольда, этот (что-то с памятью стало. Может, тоже на воды в Италию?)... Да, Гольдринг! Генрих фон Гольдринг! Всё хлопотал, чтобы Лютца отпустить! Даже Бертгольда вызвал, или Бертгольд приехал по другому делу? Да, что-то с памятью стало. Так, пожалуй, и любимого дела лишиться можно. Нет, решено! Жену с детьми под присмотром Лютца в Италию, а самому окунуться в дела с головой! Семейные проблемы ТАК утомляют!
Инструкции гувернёр получил следующие: во-первых, присматривать за детьми. И, во-вторых, (второе, пожалуй, главное) присматривать за фрау Нунке. Чтобы не было у неё на водах НИКАКИХ романов! Из чего Лютц сделал вывод: дети невоспитанные, а жена герра Лемке (он тоже узнал нанимателя) - женщина гулящая, не упускающая случая изменить мужу. Впрочем, как хотят. Главное, что с авансом не поскупились.
На вокзале он впервые увидел своих подопечных. "БертаГретаГанс" сообщил помощник герра Нунке (сам отец семейства был слишком занят, чтобы проводить их). Карл помог разместиться "БертеГретеГансу", и поезд с весёлым свистом повёз их в Италию. То, что в оценке семьи Нунке он ошибался, Карл понял ещё в поезде. Дети не носились по вагону с криками американских индейцев, а фрау Берта не пыталась никого соблазнить. "Значит, - сделал Лютц правильный вывод, - фрау просто не повезло с мужем. Похоже, что и детям тоже не повезло с отцом".
В Италии они разместились в одном живописном особняке с видом на море. Сразу записались всей компанией на минеральные воды (они, видимо, и в самом деле были целебные, судя по очереди из иностранцев, мечтавших присосаться к источникам). Затем начались весёлые итальянские каникулы. В отсутствии папаши семейство Нунке расслабилось и оказалось очень даже милым. Дочка Грета, сначала воспринявшая Карла как соглядатая, вскоре начала вместе с ним печь пирожные и торты. Грета решительно хотела победить в конкурсе на самый вкусный торт и узнав, что Лютц умеет печь, справедливо посчитала, что талант пропадать не должен. Её мать - Берта Нунке уже всерьёз стала опасаться, как бы после каникул не пришлось полностью менять весь гардероб у всей семьи. Ганс, как оказалось, прекрасно рисовал и в своём гувернёре нашёл отличного наставника. В общем, сложившиеся в начале неприязненные отношения стали со временем очень тёплыми. Более того, после одного случая можно было с уверенностью сказать, что в Италии у Берты Нунке начался роман с гувернёром её сына. Случай был вот какой.
Радист Вайс (он же - советский разведчик Александр Белов) действительно изобрёл нечто удивительное. Он сделал живую Рацию. То есть не железную коробку, бездумно передающую сигналы, а настоящую думающую Рацию. С косичками-пружинками, бантиками и прочими необходимыми девушке вещами. Из-за этих вещей всё и произошло. Вернее из-за того, что Рация была девушка кокетливая и любящая принарядиться. Потому, отдыхая с Вайсом в Италии, она решила обновить свой гардероб. Конечно, Алекс строго запретил ей куда-либо выходить (ростом Рация была небольшая, и её просто могли затоптать не заметив). Но Рация была девушка самостоятельная, и потому, оставив Вайсу на столе записку, отправилась путешествовать по магазинам. Магазины поразили её. Рация так увлеклась своим путешествием, что не заметила, как стемнело. Она вдруг оказалась посреди огромной тёмной улицы и даже не представляла, в какую сторону ей нужно идти. Маленькая Рация почувствовала себя ужасно одинокой. Она присела на край тротуара и горько заплакала. И вдруг услышала у себя над головой: "Ой, какая хорошенькая!". Рация подняла заплаканные глаза и увидела семилетнего мальчика, склонившегося над ней. От него вкусно пахло пирожными и газированной водой. Вспомнив, что сегодня даже не пообедала, Рация снова заплакала. И оказалась в тёплых ладошках мальчика. Наверно, это и было счастье - после страшной, холодной и тёмной улицы оказаться в тёплых детских ладошках. Рация раскинула свои маленькие ручки и прижалась к спасителю. "Карл, смотри! Это Рация! Она живая!" - крепко, но, бережно держа её, мальчик показывал Рацию своему наставнику. "Всё, пора заканчивать с минералкой", - первая мысль, которая пронеслась в голове Лютца, когда счастливый Ганс протянул ему ладошки с сидящей на них Рацией. Второй мыслью было, что Вайсу удалось-таки невероятное изобретение. Смертельное оружие ближнего боя. Протягиваешь ничего не подозревающему врагу и смело отправляешь его в сумасшедший дом. Верное средство!
Поскольку найти Вайса в темноте не представлялось возможным, Рация осталась ночевать у Ганса. И вообще, похоже было, что и завтра она не станет искать Алекса. Как и послезавтра. У неё теперь был Ганс! С этой счастливой мыслью она и заснула, крепко прижавшись к мальчику. Взрослые, наконец отсмеявшись, тоже улеглись. Через полчаса все обитатели виллы спали крепким сном.
Вайсу же, напротив, грозило провести бессонную ночь. Вернувшись после купания и обнаружив на кухонном столе записку, он решил непременно разобрать дерзкую девчонку, как только её найдёт. Наскоро обтеревшись и надев первую попавшуюся рубашку, он кинулся в город искать беглянку. Чем дольше он бегал, тем больший ужас испытывал. Во-первых, он не мог спрашивать у продавщиц модных магазинов (куда, вероятнее всего, и заходила Рация), не видели ли они живую Рацию. Если бы он хотя бы раз такое произнёс, то одними водами бы не отделался и вряд ли бы вообще её нашёл. Поэтому Алекс носился как угорелый по магазинам с озабоченным видом и объяснял всем любопытствующим, что потерял одну знакомую.
К вечеру он понял три вещи. Первая - в Италии быстро темнеет. Вторая - Рацию он не найдёт. И третья - он заблудился. Последнее открытие стало для Вайса самым неприятным. Всё дело, конечно же, было в темноте и отсутствии в Ницце уличного освещения. При свете он бы отлично сориентировался, куда нужно идти. Поскольку ночевать на улице всё же не хотелось, Алекс пошёл наугад, чтобы в первом же попавшемся доме, узнать на какой он улице находится, и куда двигаться дальше. Так он вышел к вилле, снятой госпожой Нунке с детьми и гувернёром. Нужно добавить, что в первом часу ночи он оказался около виллы не одинок. Трое местных умельцев, прознав, что дом снимает состоятельная дама с двумя детьми, решили нанести визит с целью получения финансовой помощи. Короче говоря, просто ограбить. Был, правда, ещё учитель при детях. Но внешность у него отнюдь не героическая (а в лице и вовсе было что-то лошадиное). В общем, втроём ребята вполне бы справились и с двумя такими учителями. С этим героическим настроем они и оказались в половине первого у ограды, окружавшей виллу. Там у ограды они и наткнулись на Вайса, который, не подозревая об их героических замыслах, вежливо спросил, где он находится. Поскольку свидетели компании были не нужны, товарищи набросились на не ожидавшего нападения Вайса. Завязалась драка.
Рация, выпив на ночь много чаю (Алекс запрещал ей пить на ночь, но об этом своим новым друзьям она не сказала), естественно захотела проветриться. Вышла на улицу и увидела, как её ненаглядного Алекса избивают трое громил с жуткими лицами. Не теряя времени даром она кинулась в дом и разбудила громким звоном самого сильного (Лютца. Ганса она пожалела, так как лица громил были уж слишком жуткими). Тот поспешил на помощь, и Алекс (ЛЮБИМЫЙ АЛЕКС!) был спасён. Потом оказалось, что Вайс и Лютц вместе служили, и до утра мужчины просидели на кухне, вспоминая разные случаи и общих знакомых.
Берта нежно разгладила складки на расправленном одеяле. Вот придёт Карл, а постель уже готова! То-то обрадуется! Последнее время она часто ловила себя на том, что думает о гувернёре сына как о муже. Если бы он был её муж! Тяжело вздохнув, фрау Нунке направилась к двери. И наткнулась на входившего Лютца. "Извините", - растерянно прошептала женщина. А Карл подхватил её на руки и осторожно ступая (всё-таки они с Вайсом много выпили) понёс свою драгоценную ношу к кровати. Так, благодаря любви маленькой Рации к нарядам, для Карла и Берты началась совсем другая жизнь. Счастливая итальянская история, которая, конечно же, должна была закончиться с возвращением их в Германию.
Перед самым отъездом Карл предложил Берте выйти за него замуж. Она отказалась. Не потому, что не любила его или считала неспособным содержать семью. Просто Берта прекрасно знала своего мужа. И то, что в случае, если её роман с Карлом обнаружится, герр Нунке замучает возлюбленного своей жены до смерти. Как и ни в чём неповинных детей. О себе Берта не думала.
Берлин встретил их неприветливой серой осенью. Карл хмуро отчитался перед работодателем о проведённом отпуске, хмуро получил деньги. Эта хмурость, конечно же, не укрылась от герра Нунке, и, будучи человеком проницательным, он сразу понял, что гувернёр его сына совершенно не привык работать, а тем более - с детьми. Туповатый Фриц сделал совершенно другой вывод, но шефу о своих размышлениях предпочёл не говорить. Пока.
Спустя некоторое время герра Нунке неприятно поразила задумчивая мрачность жены. Он эту неблагодарную свозил на курорт, а она! Да и дети стали какие-то... Дерзкие. Да! Даже Ганс, малохольный Ганс стал непочтительным по отношению к отцу. За что был неоднократно наказан ремнём со всей строгостью. Герр Нунке мужественно поразмышлял над создавшейся ситуацией и понял, что резко изменившееся поведение всей семьи напрямую связано с их пребыванием в Италии. Итальянский воздух пошёл им явно не на пользу. Герр Нунке решил посоветоваться со своим помощником. Фриц Ханс конечно был глуповат, но в последнее время в голове герра Нунке всё время был какой-то туман, мешающий думать. Вероятно, переутомился. При беседе с помощником герр Нунке сделал ещё одно неприятное открытие. Оказывается, на курорте у его жены завязался роман с этим неудачником - гувернёром! Более того, она не нашла ничего глупее, как влюбиться в него! Как она всё-таки глупа! Боже! И совсем уж неприятное - его эта история почему-то задела. Почему? Впрочем, не важно. Нужно срочно что-то решать с женой и её любовником. Ох, как мешает этот туман! Страшно мешает думать! Герр Нунке в изнеможении закрыл глаза. Фриц внимательно без всегдашней улыбки смотрел на измученное лицо шефа. Да, наверное, пришла пора убирать герра Нунке. В следующий раз добавить в чай больше средства. Много больше, чем обычно. Тогда главным станет герр Мунт, а сам Фриц будет ОЧЕНЬ ВАЖНОЙ персоной. Правда, был ещё Фред Шульц, но это, конечно, не конкурент блестящему Фрицу. Были ещё какие-то слухи о русских шпионах, но это уже совсем несерьёзно.
Карл сидел у себя в комнате, что-то рисовал на альбомном листе и думал. Думы у него были тяжёлые. Только что он проводил на автобус Ганса. Мальчик тайком прибежал к нему и сообщил, что мама собирается уехать к брату в восточный Берлин (они с Гретой тоже), дома жить стало невозможно. Герр Нунке, узнав о романе жены, приложил все усилия к тому, чтобы испортить жизнь своей семье. Что-то срочно нужно было делать. Но что? Ответ был очевиден. Нужно было убить герра Нунке раньше, чем тот убьёт свою семью. А в том, что это произойдёт, Карл не сомневался. Он очень хорошо знал этого господина. Значит, опять нужно поступить как в Дюссельдорфе. И почему у него всё время повторяется одна и та же история?!
Внимание привлёк лёгкий стук в дверь. "Войдите", - равнодушно сказал Карл. В комнату вошёл незнакомый мужчина средних лет. "Здравствуйте, герр Лютц", - обратился он. Карл внимательно посмотрел на незнакомца. "Меня зовут полковник Титов. У меня к Вам есть очень интересное предложение". "Титов, - облегчённо подумал Лютц, - от Гольдринга. Точнее, от капитана Гончаренко". На душе стало спокойно. Появилась уверенность, что всё теперь будет хорошо. Карл улыбнулся нежданному гостю и посмотрел на свой рисунок. Это был портрет Берты.
Полковник Титов предложил Лютцу переехать на Украину. Карл заинтересовался. Более того, для дальнейшего его проживания был выбран город Киев, Зелёная улица. Карл слушал Титова теперь ещё более заинтересованно. Дом одиннадцать (Лютц предположил десять, но ошибся). А то, что полковник сказал затем, совершенно потрясло его слушателя. Карлу Лютцу предлагали переехать на Украину вместе с Бертой Нунке и её детьми. "По-позвольте (от волнения Лютц даже стал заикаться). Но ведь у дамы есть муж!". "Был, - коротко поправил его Титов, бегло взглянув на часы, - эту проблему уже решили". Карл ошарашенно смотрел на полковника. Именно в этот момент он понял со всей ясностью, что немцы проиграли войну, едва её начав. С русскими...
Скромный некролог в местной газете о смерти выдающегося герра Нунке ничего, конечно же, не сказал непосвящённой публике ни о борьбе спецслужб, ни об оглушительном провале далеко идущих планов герра Фрица Ханса, ни о разгроме школы контрразведки с громким названием "Чёрные рыцари", ни о мало кому известном Фреде Шульце, которого полковник Титов знал как Григория Гончаренко. Посвящённая же публика поняла наконец смысл одного древнего русского высказывания: "Кто с мечом к нам придёт, тот от меча и погибнет". А поняв, надолго отложила любые посягательства на Страну Советов. В конце концов, своя рубашка ближе к телу. Тоже, кстати, русские придумали...
Мало опечалила кончина герра Нунке и бывшую его семью - жену и двоих детей. Возможно, в связи с переездом на постоянное место жительства в СССР. А может быть оттого, что Берта снова вышла замуж. За Карла Лютца. И тут снова нужно упомянуть о полковнике Титове. Точнее о его чувстве юмора. Новая семья теперь носила фамилию Гончаренко. Что интересно, Ганса теперь звали Гриша. И что особенно интересно, жить они будут напротив уже известного Григория Павловича Гончаренко, советского разведчика, подчинённого полковника Титова. Случайно так получилось.
Люська
Люська шла на реку и думала, как несправедлива жизнь. Вместо того чтобы идти знакомиться с новыми соседями, она вынуждена тащить тяжёлый таз на СТРАШНО ХОЛОДНУЮ реку. Мать велела прополоскать бельё и ни на что не отвлекаться. Жуткая несправедливость! Можно подумать, что она только и делает, что отвлекается! Ну, может совсем чуть-чуть. Да и то не всегда. А соседи, говорят, страшно богатые! А папаша у них кондитер, торты печёт... С РОЗОЧКАМИ! Люська заплакала. Больше всего на свете она любила две вещи: купаться на Днепре (он ведь вообще-то тёплый. Холодный только когда бельё полоскать) и торты с розочками. Они же КРАСИВЫЕ. Хотя и вкусные, конечно, тоже... Люська покрепче прижала к себе таз и решительно направилась знакомиться с новыми соседями. У крыльца дома N 11 на любимой Зелёной улице она увидела незнакомого светловолосого мальчика с какой-то интересной деревянной штукой. Всё это нужно было выяснить. Люська прижала надоевший уже таз и решительно вошла в незапертую калитку. "Привет!" - громко сообщила она, подойдя вплотную к мальчику. Он вздрогнул и испуганно посмотрел на неё. "Люська!" - представилась Люська новому соседу, поставив мешавший общению таз на крыльцо. "Гриша", - мальчик почему-то застеснялся. Через несколько минут Гриша с Люськой направлялись в сторону Днепра искать подходящие для пейзажа виды, потому что новый сосед в сентябре поступал в художественную школу и должен был к началу занятий подготовить несколько рисунков. Деревянная штука, кстати, называлась мольберт, но это было уже не важно. Важно было то, что у Гриши Гончаренко (бывшего Ганса Нунке) появилась НАСТОЯЩАЯ ПОДРУГА. И свою преданность ему она вскоре блестяще доказала.
Сначала Павла Ивановича Гончаренко (бывшего когда-то Карлом Лютцем) заинтересовал стоящий у них на крыльце таз с почти сухим бельём. Жена, он помнил это точно, не стирала. Она мыла полы в доме. Сам он только что закончил колоть дрова (запас на зиму). Дочь Галя (бывшая Грета Нунке) ушла узнать результат вступительного экзамена. Пришёл её будущий однокурсник, и они вместе ушли узнавать результат. Гриша рисовал у крыльца. Да! Потом он сказал, что идёт рисовать на берег Днепра! М-да. Бельё было явно не к месту.
Пока Павел размышлял над появлением таза у них на крыльце, появилась хозяйка белья. Она назвалась Катериной и спросила, не видели ли соседи, куда запропастилась её дочь Люська, которую уже два часа тому назад она отправила полоскать бельё. Тут взгляд Катерины упал на таз, и она радостно вскрикнула: "А! Так Люська у вас! Слава Богу!". Потом Павел объяснил соседке, что её дочь, скорее всего, ушла вместе с его сыном искать виды для пейзажей на Днепр, и мать, коротко бросив "спасибо", побежала на реку разыскивать свою пропавшую дочь.
Только она убежала, как с противоположной стороны улицы пришли в дом: растрёпанный Гриша, измазанная в красках Люська и какой-то незнакомый мальчик с мольбертом на голове. Как удалось выяснить, мальчик (его звали Петька, и он был хулиган), увидев, как Гриша рисует Люську, нарочно измазал краской её лицо. Гриша вступился за свою прекрасную даму и был побит более сильным противником. Видя такую несправедливость, Люська схватила мольберт и надела его на голову хулигану. Потом они помирились, собрали рассыпанные краски (Люська измазалась ещё сильнее) и пошли к Грише домой, потому что сами снять мольберт с Петьки не смогли (он оказался очень тяжёлым). Павел Иванович снял испорченный мольберт с мальчика и отправился искать Люськину маму, напрасно бегающую по Днепру. Его жена Анна Ивановна (конечно же, бывшая когда-то Бертой Нунке) осталась дома отмывать Гришу и его новых друзей. Потом все вместе взрослые и дети ели вкусный ужин и громко смеялись над этой историей. Затем уже поздним вечером Гончаренко попрощались с гостями. Всеми забытый таз продолжал стоять на крыльце. "Мам, - удивлённо произнесла вернувшаяся наконец Галя, - а что это за таз у нас на крыльце стоит?". Анна Ивановна засмеялась и посмотрела на мужа.
Чистое прополосканное бельё Люськина мама забрала назавтра. Соседи у неё были замечательные!
День рождения
Павел Иванович очень волновался. Торт, который он сегодня пёк, должен был особенно получиться. Но не получался. Сначала именинники (а их двое - Маша, дочь Павла и Миша - сын соседа Гриши) очень громко просили, чтобы Павел их покатал. Очень давно кто-то придумал, будто лицом Павел Иванович чем-то похож на коня. Совершенная глупость, но... Когда Маша с Мишей начали говорить, то, конечно же, сначала обозначили всех своих близких. Причём довольно своеобразно. Мамы у них, разумеется, были мамами. Мишин дед - как и положено, дедом. Все остальные, кто приходил в гости - нянями. А вот дальше начиналось что-то странное. Своего папу Миша называл мамой и никак иначе. Зато папой звал почему-то бывшего папиного командира - полковника Титова, которого такое обращение сильно смущало, а потому в гости к Гончаренко тот приезжал крайне редко. Маша звала папой тоже не своего отца, а наоборот Мишиного. Зато в отношении Машиного папы дети были единодушны. Стоило только Павлу Ивановичу появиться в поле их зрения, как Миша с Машей бросали все свои очень важные дела и обращались к нему с радостным криком: "Деда Но, на!", что в переводе на взрослый язык означало: "Дедушка, похожий на лошадку, мы тебе очень рады, покатай нас!". И тяжело вздохнув, старший кондитер кафе "Радуга" брал их на руки и катал, к великой радости своих наездников. А потом долго и грустно смотрел в зеркало и спрашивал у жены, правда ли он так сильно похож на старого коня. И мудрая его супруга Анна Ивановна всегда отвечала "нет", пряча лукавую усмешку.
Итак, сегодня от торта его сначала отвлекли именинники. Затем Тяф и Гаф (два пса, которые жили то у одних Гончаренко, то у других). Тяф и Гаф были подарены Григорию и Павлу, задумавшим в прошлом году ходить на охоту, на седьмое ноября любящими жёнами. Женщинам на рынке сказали, что это лучшие щенки настоящей охотничьей породы. Не устают, мало едят и ничего не боятся. К тому же они были замечательной окраски: Гаф - чёрный с короткой шерстью, Тяф - рыжий длинношерстный. Кличек у щенков при покупке не было, поэтому хозяйки назвали их по лаю: Тяф и Гаф. Вскоре псы были торжественно представлены хозяевам. И сразу же полюбились детям. У Гончаренко из дома десять - Мише и его старшей сестре Марине, названной в честь мамы. У Гончаренко из одиннадцатого дома соответственно всем троим - Гале, Грише и Маше. Гале, правда, не очень, потому что псы в первый же день сгрызли её новые туфли. Когда же Тяфа и Гафа вывели на охоту, выяснилось, что они боятся: холода, страшных звуков, темноты и многого другого. Вдобавок охотники заблудились и решили больше на охоту не ходить. К немалому облегчению для собак.
Так вот. В день рождения Маши и Миши Тяф и Гаф старательно следили за Павлом Ивановичем. Один раз им уже удалось скинуть на пол тазик с очень вкусным тестом для торта (когда Павел играл с детьми в лошадку). Теперь он начал всё заново. Значит, нужно было подождать, чтобы он снова куда-нибудь ушёл, чтобы продолжить СВОЙ праздник. И он действительно ушёл! Псы кинулись на стол, но тут Павел Иванович почему-то быстро вернулся. Ещё и с соседом! Вместе надели на псов ПОВОДКИ! И унылые Тяф и Гаф были выведены Григорием Павловичем на прогулку для спасения праздничного торта. Вот тогда шедевр и получился! Праздничный торт изображал лесную полянку, на которой мудрый медведь читал сказку юным слушателям: двум ёжикам (мальчику с галстуком-бабочкой и девочке с двумя бантиками), лисичке в нарядном передничке, волчонку в кепочке и двум зайчатам (тоже мальчику и девочке). Поставив торт остывать на веранде (и тайно гордясь удавшейся работой), Павел пошёл в дом, чтобы помочь выставить на улицу столы, так как две семьи решили праздновать именины вместе, а потому ни в одном доме не помещались. Едва он ушёл, как в незапертую дверь просунулись две счастливые собачьи морды. Григорий Павлович, конечно же, привязал псов, но их горестное поскуливание вызвало жалость у сына Павла - Гриши, и мальчик отвязал собак. Счастливые Тяф и Гаф прибежали на вкусный запах с веранды.
Гость
На день рождения Маши и Миши собрались не только две дружные семьи Гончаренко. Был и еще один гость. Сокурсник Гали по музыкальному училищу Костя. Он в последнее время часто заходил к Гале, чтобы вместе порепетировать. Но сегодня он зашел просто в гости, на день рождения. Костя и нашел счастливых сытых псов на заляпанном кремом полу веранды. Торта к моменту его прихода уже не было. Нужно было срочно что-то придумать, чтобы не расстроить Павла Ивановича. Под изумленными взглядами псов он стал собирать с пола остатки крема и намазывать их на свою белоснежную рубашку. "Костя, ты чего?" - удивленно спросил зашедший на веранду Павел Иванович. "Я... - Костя несколько растерянно посмотрел на него. - Торт взял и уронил на пол. Вот испачкался!" - обрадовано закончил он свою речь. "Угу", - хитро усмехнулся Галин папа. "А собаки тут ни при чем", - ярко покраснел от своего неумелого вранья гость. "Разумеется", - серьезно подтвердил хозяин. "Я пойду?" - чуть не плача спросил Костя. "Иди", - на серьезном лице Павла Ивановича ничего не отражалось , но в глазах было что-то такое, что Костя никак не мог определить. "Папа, ты зачем Костю испачкал?!" - зашедшая на веранду Галя возмущенно смотрела на отца. "Я?!" - искренне возмутился Павел. Костя снова начал невнятно объяснять про торт, но Галя его не дослушала. "Иди, там дети уже обревелись "деда Но, деда Но!" - все еще раздраженно сказала она отцу и повернулась к Косте: "Снимай рубашку, помогу переодеться".
В тот вечер вместо праздничного торта они пили чай с праздничным печеньем из ближайшего магазина, но все равно праздник удался. А назавтра Павел сообщил своему соседу Григорию поразительную новость. "Нет, ты представляешь, - обычно сдержанный, в этот раз он сильно жестикулировал, - оказывается, она этого Костю привела с родителями знакомиться! В восемнадцать-то лет! Замуж собралась!". "Все правильно, - хитро ухмылялся сосед, - у нас Галка в первый раз тоже в восемнадцать замуж вышла". "В ПЕРВЫЙ?!" - только и смог спросить ошарашенный сосед. "Ну да, в первый. Она потом к лейтенанту ушла, которого на войне убили. А потом за профессора своего, когда в институте училась, вышла, тот через несколько лет от старости умер. Так что ее теперешний Николай - четвертый. Работают вместе", - Гриша не хохотал только оттого, что знал, как друг не любит, когда над ним смеются.
Вечером Павел все никак не мог заснуть, думая, что когда собираешь о ком-то информацию, обязательно нужно узнавать и биографии родственников. Обязательно пригодятся!