Мы никогда не ходили вместе на рыбалку, потому что у меня всегда не было времени для ни тебя, ни для себя.
Однажды ты пришёл, брат мой, с блестящими глазами и любящий всех, кого раньше избегал. А раны от иглы я увидел только через неделю. Сначала ты изредка наслаждался этим, но через полгода жизнь твоя стала кошмаром. И моя тоже, брат мой! Я беспомощно не давал тебе денег, а ты беспомощно смотрел на меня не в силах справиться с ломкой. Вся твоя жизнь превратилась в единую цель - достать ЭТО.
Я продолжал беспомощно смотреть, как из твоей комнаты одна за другой исчезают вещи. А ты беспомощно преступал одну грань за другой, отдаляясь от этой жизни к другой. Иногда ты плакал и просил помочь тебе, тогда в доме появлялись наркологи, психиатры, психотерапевты и появлялась надежда. Но через неделю или две ты опять пропадал на несколько дней, чтобы вернуться, крадучись, за очередной вещь для продажи.
Однажды я понял, что ты способен, в моё отсутствие, избить маму, чтобы забрать её деньги для понюшки порошка. И я испугался, брат мой, потому что не знал, что мне делать. Я вглядывался в твои глаза, но видел в них только ложь и ненасытную тоску. И я тосковал по тебе, брат мой! А ты лежал с закрытыми глазами и приоткрытым ртом и улыбался; слюна стекала по твоей щеке - ты был в своём мире, где все любят друг друга и умеют об этом говорить. В твоём мире, брат мой, где радость и счастье зависят от твоего желания. Ты говорил, что приход - это состояние, которое сильнее, чем тысячи оргазмов вместе взятых. Как я мог уговорить тебя отказаться от этого!
А мы и не умели говорить. Я не умел обнять тебя, брат мой, и сказать, как ты мне дорог и близок. А ты тоскливо отдалялся дальше и дальше.
Милиционер стерёг твоё тело на грязной лестничной площадке чужого дома, брат мой. Ты лежал со шприцем в задеревеневшей за ночь руке и кровь запеклась на твоём подбородке. Твои брови были удивлённо приподняты, и я бессильно опустился на пол. Когда санитары со стуком опустили твоё тело в пластиковом пакете на пол санитарной машины, я понял, что ты умер, брат мой, сын мой, отец мой.
Я спрашиваю себя: есть ли в этом мире дело, которое важнее тебя и меня?
Я думаю: есть ли что-то в этом мире о чём нельзя говорить?