Аннотация: Вот что шепчут деревья Таврического, когда стрелки часов минуют полночь...
Это был один из тех редких летних деньков, когда после дождей, в городе случалась такая погода, что было еще не слишком душно, но уже достаточно тепло, что бы гулять до позднего вечера.
Чистое небо постепенно затягивали обычные для здесь, синеватые рыхлые тучи; и заката не было видно. Лишь оббитые жестяным полотном крыши отражали яркий-яркий золосто-солнечный свет, точно служили непрошеными фонарями.
Несмотря на позднее время, в саду еще было много людей. То и дело слышались крики и визги, доносившиеся с детской площадки; беспечные, подуставшие уже, туристы разных национальностей и стран бродили по извилистым, запутанным тропинкам, толи погуливаясь, толи пытаясь найти выход из этого зеленого лабиринта; некоторые, уже искушенные городской жизнью, люди устраивали себе пикник, располагаясь прямо на свежей траве, еще не успевшей потерять своей прелести;
Инна шла медленно, глядя по сторонам и выискавая глазами укромный, никем не занятый уголок. Шутка ли? Найти в огромном городе место, где никто тебя не побеспокоил бы...
Наконец, она пришла к безысходности, и отказалась от своей затеи, усевшись на большую, точно лавочка, качель у детской площадки.
Дети бегали по площадке, кричали какую-то несуразицу и веселились; родители, подобно Инне, занимали места по краям и коротали время за скучными беседами. Постепенно, детей становилось все меньше - это родители уставали их ждать, и забирали домой. Вскоре и вовсе на площадке никого не стало.
Оставшись в тишине и одиночестве, Инна огляделась, что бы удостоверится, - никто не увидит ее, - и вынула из сумки книгу.
По крайней мере так показалась она вначале. На самом же деле, это была тетрадь в твердом, как книги, переплете. Пожелтевшие страницы ее были пусты; на них не было даже линовки.
Девушка открыла свой томик чуть меньше, чем в середине, откинув плетеную алую, с бордовым и белым, закладку. На тех страницах тоже ничего не было. Но ее это ничуть не смутило.
Она вздохнула, и сосредоточила взгляд на книге. Спустя мгновение, глаза ее начали подрагивать, точно у человека, читающего текст увлеченно, взахлеб. Да она и правда читала.
Только вот книга у нее была особенная, представляя возможность каждый раз прочитать то, что хочется, не написанное и несказанное, но такое же яркое и захватывающие, как иные великие, для каждого свои и по своему, книги.
И никого чуда в этом не было. Только лишь тиша, обстановка особая, располагающая, и сила воображения. Человека читающего воображения. Хороша ли была книга, плоха ли - все решала эта сила воображения. Грустная ли была, веселая ли - мысли читающего определяли это. Жанр, продолжительность ли - под настроение открывшего ее. Глубока ли, поверхностна ли - все зависело от самого человека. Словом, необычная была книга.
Только не каждый решался ее открыть. Как, впрочем, и в жизни, не каждый решает заглянуть в самое себя и читать свои мысли.
Тем не менее, Инна любила читать эту книгу. Это была самая любимая ее книга. Потому что никакая иная не попадала в такт сердца и тон мыслей так хорошо, как эта. Все остальные книги могли быть похожи, могли быть почти под настроение; но эта - особенная - всегда была самая близкая, и потому трогала и задевала всегда сильнее. И эмоции от нее всегда были самые яркие.
Так и сейчас, она захватила Инну, и уже погрузила в пучины воображаемой истории.