Дождь с ветром лил так, что даже сквозь сон казалось, что где-то рядом хлещут метлой из ивовых прутьев пустую металлическую бочку. Гремело все - металлические карнизы отбивали барабанную дробь крупных капель; дрожали под порывами ветра оконные стекла, одинарные, как это принято на теплом юге; шумели, раскачиваясь, деревья под окном, усеивая асфальт вокруг себя сухими ветками, чешуйками прошлогодних шишек и сосновыми иголками. Он проснулся, посмотрел на часы - половина второго ночи. Что поделаешь - весна, время самой неустойчивой погоды и циклон, первые признаки которого проявились еще к вечеру прошедшего дня, наконец, набрал свою силу. Где-то там, высоко в небе, над горами и морем сталкивались, яростно борясь друг с другом, огромные массы теплого и холодного воздуха, и не было им никакого дела до того, что внизу, являясь невольным свидетелем этой схватки, лежит приморский город, на которого обрушиваются тонны воды вперемежку с воздушными вихрями.
Он сел на кровати, затем встал и поплотнее закрыл форточку, позади развевающейся занавески. Снова лег в постель и уже знакомо, перед глазами, напротив, стали меняться электронные цифры, отсчитывающие минуты и часы. Привычный полу-сон, полу-явь, когда мысли не могут отпустить воспаленный мозг и на грани сна, чередуясь, проплывают перед глазами картины то ли прошлого, то ли будущего - кто знает? И такой знакомый провал в ватное небытие уже перед рассветом.
Проснулся уже около десяти часов утра. Первая мысль: "Слава Богу, что сегодня воскресенье и не надо, ломая себя после бессонной ночи, заставлять подниматься по звонку будильника, изображая восставшего зомби!" Повалявшись еще некоторое время в теплой постели, встал и закрутился привычный распорядок выходного дня. Стирка, накопившегося за неделю белья, уборка, поход по магазинам - хозяйственные заботы, которые никто за него не сделает. Суббота была рабочим днем, вечером надо будет заехать, забрать у бабушки гостившего у нее внука - завтра ему опять в детский садик, а до этого необходимо успеть сделать все необходимое.
Ливень, полоскавший город всю ночь, стих только под утро, сменившись обыденным дождем, по-осеннему сеявшемся из низких, обложных туч. Дождь то усиливался, вновь образуя огромные лужи и бурлящие потоки, бегущие вниз по улице к морю, то почти прекращался, тонкой сеткой вися в воздухе. Воздух был промыт, и настоян на запахе земли, древесной коры и терпком запахе набухших древесных почек.
Между тем, когда все необходимое по дому было успешно закончено, подошло время воскресного ужина. Это был не просто ужин одинокого холостяка, для него это стало своеобразным ритуалом, продолжавшемся вот уже полтора года, с тех пор, как они с сыном живут одни. Не важно, что готовилось к ужину, готовилось всегда на двоих. Два столовых прибора на небольшом обеденном столе - один справа, как она любила, у окна. Другой - напротив, слева. Вилки, ножи, салфетки, два прозрачных бокала на высокой, тонкой ножке - для красного вина, в середине стола - свеча на подсвечнике, которая с того времени так ни разу и не зажигалась... Ритуал в точности, до мелочей, повторяющийся каждый воскресный вечер. Когда все было готово, выключил огонь под сковородой и немного приготовленного положил к себе в тарелку. Плеснул вина. "За тебя, любимая!..." Терпкий и прохладный вкус во рту. Помолчать, закрыть глаза, чтобы не видеть пустоту напротив. Тишина, тиканье часов... Но вдруг, что-то нарушило привычную картину. Это было как едва заметное дуновение ветерка, такое слабое и нежное, что едва чувствовалось, но в тоже время - настолько близкое, реальное! Боясь спугнуть происходящее даже неосторожным движением век, он продолжал сидеть с закрытыми глазами, всем своим телом и душой внимая этому, невесть откуда взявшемуся ощущению. Присутствие теплого, родного и нежного рядом было настолько явным, что хотелось протянуть руку и коснуться щеки любимой и лишь боязнь разрушить это чудо, заставила его сидеть недвижимо, всем своим естеством превратившись в слух, в ощущение - что это было? Истосковавшаяся по теплу душа впитывала происходящее, как иссушенная зноем земля капли долгожданного ливня. Казалось - сердце разорвется от боли и нежности, по прошествии стольких дней и одиноких, бессонных ночей под равнодушным взглядом меняющегося указателя времени. Сколько это продолжалось - пять минут, час - время потеряло свое значение, исчезло.
Он открыл глаза. Коснувшись рукой лица, обнаружил две влажные дорожки, тянущиеся из-под закрытых век к подбородку. Вдруг невыносимо захотелось выйти на улицу.
Низкие, темные тучи продолжали свой бег за горные вершины. Почти незаметная мелкая сетка дождя, висела в воздухе, одиночные капли, срывающиеся с веток мокрых деревьев звонко падали на дорожку, полого спускающуюся между деревьями и домами к морю. Серое небо было почти такого же цвета, как и морщинистое море, но между ними пролегла полоса яркого света - тучи, безраздельно овладевшие сушей, теряли свою власть над морским простором и на некотором удалении от берега, вместо плотного одеяла, в воздухе висела рваная, серая вата, сменявшаяся к горизонту чистым вечерним небом. Закатное солнце, садясь в море, образовало коллонаду из лучей, светивших в разрывы туч, а через некоторое время, опустившись к горизонту, залило все вокруг красным, закатным сияньем.
В этот миг, он вдруг снова почувствовал то ощущение, которое посетило его там, дома, за обеденным столом. И вся картина начала непостижимым образом складываться, как бесформенные паззлы, стыкуясь между собой образуют нечто прекрасное и удивительное - пустота прожитых в одиночестве дней, сын - ее осязаемое продолжение, сегодняшний ночной, очищающий ливень, одинокий ужин, море, закат... Все краски, запахи приближающейся весны, звуки кричащих в ветвях птиц на закате, солнечное тепло, уверенно, нежно и весомо давали знать: "Ты не один!" И это было настолько неоспоримо, как и приближающаяся весна!