Ползут по ленте коробки и упаковки, попискивает сканер, шуршит чек, выползающий из кассового аппарата.
-Здравствуйте, пакет нужен?..Товары по акции?.. Спасибо за покупку, до свидания.
Шурх-шурх...
Вера встраивалась в монотонный ритм, механически совершала необходимые действия, говорила и двигалась отключенно, впадая в подобие медитативного транса. Покупатели наплывали и отплывали, толкая перед собой наполненные тележки.
Шурх-шурх...
За соседней кассой, где сидела Катюха, размещались стеллажи со всякой отпускной мелочевкой - шляпами, платочками, солнечными очками. Стеклянная витрина поблескивала на фоне плаката с ненатурально синим морем и девушкой в купальнике. Девушка широко улыбалась. Если смотреть с Вериного места, стеклянная полочка эту улыбку отражала, и казалось, что у девушки слишком много зубов.
"К морю хочу" - думала Вера.
Шурх-шурх... пляжные шлепанцы... шурх-шурх... крем для загара... шурх-шурх... полотенце.
Хочу к морю.
Толпа накатывала и откатывала, двери магазина открывались и закрывались, впуская и выпуская все новые волны. Время от времени поток покупателей иссякал, можно было передохнуть, и тогда Вера просто сидела, бездумно глядя на синий плакат, а в голове у нее продолжал звучать размеренный ритм: шурх-шурх...
- Ты чего смотришь?
Катюха, пользуясь передышкой, откинулась на спинку стула и потянулась, заложив руки за голову и выпятив грудь.
- Хочу к морю.
- Так в чем проблема? Езжай. Мы с моими в Турцию смотались. Нагуля-ялись! - Она взмахнула руками и хихикнула. - И еще хочу.
- Да я не в Турцию, я к морю хочу...
- Так в чем проблема?
Вера вздохнула.
Подходили покупатели, и некогда было объяснять. Да и не смогла бы она объяснить, наверное.
Шурх-шурх...
В детстве она представляла, будто поет на сцене. Вся в блестках, вокруг огни, а перед нею гребнями волн ряды огромного зала, и шумят и плещут аплодисменты. Но с пением не сложилось, разве что порой она тихонько напевает что-нибудь для себя... Потом не сложилось с художественной школой - хотя Вера рисовала в общем-то хорошо, чувствовала стиль; еще и поэтому ее раздражала аляповатая девица на фоне неестественной синевы. Потом не сложилось с филологией - филфаки выпускали в основном учителей, а в роли учителя Вера себя не видела, да и родители уговаривали пойти на экономиста, и Вера пошла, и даже продержалась полных два курса, пока голова не вспухла от отвращения. Не сложилось.
Потом ее мотало с одной мелкой работы на другую, пока наконец она не зацепилась за место кассирши в сетевом магазинчике. Деньги платили мизерные, мороки было много, и физически Вера за смену сильно уставала. Но ее сознание присутствовало здесь не целиком, часть внимания уходила на поддержку рабочего ритма, а другая, основная ее часть, спала и видела сны о море.
- А ну положи! Оставь! Когда только успел!
Вера очнулась. Толстая тетка, оттолкнув от кассы пожилого мужичка, выдернула из кучи отсканированного товара бутылку водки.
- Уберите это!
- Но я уже пробила...
- Так уберите!
- А ну не трожь! Положь на место! - неожиданно разозлился мужичок.
- Я сказала - убрать!
- Не трожь, говорю!
Оба они орали на Веру.
- Не задерживайте кассу, - сказали сзади.
- А вы не лезьте не в свое дело! - немедленно откликнулась тетка.
Вера ждала. Неподалеку нарисовался Витя-охранник.
Мужичок как-то быстро увял, и тетка сердито отставила бутылку в сторону.
- Гуля, сними с меня водку! - позвала Вера.
Черноволосая, черноглазая Гуля подошла разрулить ситуацию. Охранник нагнулся к Катюхе и что-то ей шепнул, улыбаясь. Та фыркнула.
День потянулся своим чередом. Ровный белый свет мешал следить за временем, но тело чувствовало его ход, тело уставало, внимание рассеивалось. Вернулась с перекура растрепанная Катюха, отпустила ее на минутку попить кофе. Потом толпа пошла гуще. В голове стоял звон. Смена подходила к концу.
Потом Вера в темноте ждала на остановке маршрутку, ежась от ветра. В это время всегда подъезжал один и тот же водитель, широкоскулый, бритый налысо - она знала его в лицо, но никогда не заговаривала. В маршрутке ее, как всегда, сморил недолгий сон, от которого она очнулась ровно за остановку до своего дома.
Квартира встретила ее теплом и шумом. Вера поморщилась.
- Алексей!
Жилец не отозвался. В его комнате визжала музыка и грохотали разрывы компьютерных снарядов. Разувшись, Вера прошла к нему.
- Леша, ну договорились же. Наушники надень!
- А? Ладно...
Шум стих.
На кухне в раковине стояла пустая грязная салатница, валялась ложка. Вера рассчитывала на этот салат.
Одно время она рассчитывала и на жильца, пробовала наладить с ним отношения, и пару раз это у нее даже получилось... Ничего хорошего не вышло, но с тех пор он беззаботно съедал ее еду и забывал платить за квартиру, пока она не напоминала. Вообще он был удобным жильцом, не злым и покладистым, просто в его жизни она явно занимала место мебели, в который раз уязвленно повторила себе Вера, умываясь в ванной.
Спать, спать. Надоело все. Спать.
Она наконец лежала в постели, на нее волнами наплывал сон, она погружалась в него, покачиваясь в синеве, прозрачные волны светлели, окутывая ее такой зовущей, такой долгожданной радостью...
Синее небо. Зеленая трава. Яркое солнце.
Свежий ветерок треплет листву деревьев, окаймляющих широкое ровное поле. А на нем - неимоверно пестрое разноцветье шатров, палаток, развевающихся флагов, нарядные люди, кибитки, лошади... Вот, подбоченясь в седле, разбитная красавица дразнит рыцаря в блестящих доспехах, а он, улыбаясь, целует край ее бархатной амазонки. Вот карета с герцогским гербом, слуга подсаживает на ступеньку гордую и статную даму, уважительно кланяется и лезет на козлы, а кони с султанами на головах нетерпеливо бьют копытами. Вот какие-то люди грузят на повозки сундуки и чувалы, по сторонам гарцуют крепкие молодые ребята на бойких лошадках, машут ей весело и задорно, и кого-то она даже узнает... Вера идет меж цветных палаток, ее радостно окликают, весть о ее приходе распространяется все шире, люди стекаются к ней - вот Катерина со своим рыцарем, вот восторженный парнишка воздевает в ее честь сверкнувший на солце меч... да это же Алексей! Приветственно наклонила голову статная герцогиня, приподнял шляпу ее пожилой кучер. Кивнул с облучка восточной повозки снова чем-то знакомый человек в полосатом бухарском халате. Полог расписного шатра откинулся, и улыбнулась ей из-под шелковой бахромы тоненькая и таинственная змейка Айгюль.
- Леди Вера! Ура!
Клич разнесся над полем, и на глаза Веры навернулись восторженные слезы. Лица встречавших ее людей расплылись перед ней, но она чувствовала пожатье дружеских рук, слышала приветственные возгласы, она была счастлива.
- Наконец-то! Теперь - в путь! К морю!
- К морю, к морю! - перекликались голоса со всех сторон. - Идем! Наконец-то! Ура!
Но толпа не двигалась с места, не спешила расходиться. Все смотрели на Веру.
- Чего мы ждем? - спросила она.
- Леди Вера...- голоса заговорили вразнобой. - Мы ждали только вас! Ведь только вы знаете дорогу к морю, больше никто! Так ведите же нас...
Вера застыла. Что-то в груди ее сжалось, оборвалось и ухнуло куда-то вниз, и голоса отдалились и смешались, и мир вокруг внезапно стал терять свои краски, поблек, выцвел, растаял...
Еще не до конца проснувшись, она попыталась ухватить ускользающую ниточку, горестно понимая, что не в первый раз видит этот сон, и не в первый раз напрочь забудет его, как только вернется в тусклую дневную суету. И не в первый раз будет гадать, почему же мокра от слез ее смятая подушка.