С неба сыпало. На белом снегу чётко виднелись следы птичьих лап. Очертания деревьев сливались с посеревшим небом. Счастье не чувствовалось. Счастье было внутри Весны. А сейчас была зима, засыпающая всё вокруг мелким порошком.
Она не знала. А он даже не думал. От "привет" до "как дела?" очень мало шагов. До её квартиры - ещё меньше. До её микросхем оставалась извечная пропасть. Она смотрела на него ледяными серыми глазами, которые придумали люди. В них отражалось зимнее небо. Небо, которое просто не умело быть тёплым.
Он верил. Она верила. Точнее, им хотелось так думать. Откуда было им знать, что такое "вера"?.. Зима ложилась к их ногам - так слабовольно и не торопясь. А они не боялись замёрзнуть - их руки согревало тепло их постоянного температурного режима. Только страх тоже ничего для них не значил. Просто слово из пяти букв. Медленно скользило солнце к закату. Близились другие месяцы. Дни проходили мимо с катастрофической скоростью, а время было никому неподвластно.
- Ты меня любишь? - свет отражался от ледяной глубины серых глаз. Она пыталась придать лицу заинтересованное выражение.
- Наверное, да. Я не знаю, что такое любовь. - Рука его стиснула её ладонь.
- Я тоже. Наверное, это и есть любовь? - произнесла она неуверенно.
- Может быть.
- Мы не знаем...
- Давай просто... жить? - предложил он. Что такое "жить" они пока тоже не совсем понимали.
Холодная сталь под искусственно нарощенной кожей не умеет любить - изначально. Программные коды не предусматривают наличие высших эмоций - ровно так же, как и защитных реакций на подавление стресса. Этого не требуется за неимением настоящей нервной ткани и импульсов, которые она проводит. Нет имён, лишь номера: A-91, A92, B-89, присвоенные в зависимости от комплектации. Вроде бы одинаковые, но словно очень разные... В какой-то мере учились быть живыми вместе с людьми. Но, всё же, кем были эти двое - они не находили ответа, и их мучило колоссальное количество человеческих вопросов. Только их тянуло друг к другу. И им было всё равно, каким образом они произошли. Люди, роботы, андроиды, киборги. Какая, в сущности, разница? В количестве выполняемых операций и навыков. А они сошли с одного конвейера.
- У тебя красивые глаза.
- А мне нравятся твои руки.
На крышах заброшенных заводов, которые мрачными колоннами возвышались вокруг города, было тепло и уютно. И снег. Они сбегали от своих хозяев прочь на несколько часов, чтобы лежать вот так и не думать ни о чём, не выполнять приказов, не страдать от неожиданной людской агрессии. Они обращались с ними, как с рабами. Вещи. Многим нравилось обладать ими в качестве кого-либо. Живые куклы были молчаливы и не имели права причинять боль - стояла специальная защитная программа, которая не давала причинять обидчикам вред. Её унижал глава семейства, в котором она оказалась, его - подросток, который вообще никого не выносил в доме. Но какими бы мёртвыми говорящими игрушками они ни были, на миг оба всё равно превращались в людей, лёжа на крышах на окраине города. И всё-таки умели быть по-своему счастливыми. Если это, конечно, можно назвать счастьем.
- Говорят, любить можно весной. - Задумчиво проговорила она.
- А какая разница, какое время года?
- Наверное, для нас это не имеет значения.
- Наверное, ни для кого это не имеет значения.
- Ты любишь зиму?..
- Я люблю тебя и этот снег.
Льды сияли, на горизонте не было ни единого поселения. Холодно. В синюю даль садилось в очередной раз ярко-белое солнце. День стремительно исчезал. Наступала ночь...
- А что такое "умирать"?
- Перестать существовать, наверное.
- А мы умираем?
- Я не знаю. А ты как думаешь?..
- Нам не надо есть. Не надо спать. Значит, наверное, и не надо умирать...
Они не знали, что такое "умирать". Это слово было не из их мира, это был другой мир - мир людей, куда им даже при наличии такой странной любви всё равно не было доступа. Мир, куда рвалась она. И никогда не стремился он.
- Почему ты не хочешь быть человеком?
Он молчал. Смотрел на неё. Под её искусственной кожей мягко отражалась сталь, отчего казалось, что она сама вся светилась изнутри. Он смотрел на идеально выточенные изгибы тела, на красивые запястья, на губы, которые мягко ему улыбались. Для него было важно, что она думает по тому или иному вопросу. Поэтому они так часто говорили - пытаясь найти точки соприкосновения, понять друг друга. Он учился у людей многому, кроме того, что умел изначально. Но люди казались ему слабовольными нытиками - зачастую. Они часто плакали, срывались и не умели ничего выяснить без эмоций. А она была из его круга. Невозмутимо спокойной. И ему было приятно это осознание. Он считал себя высшим созданием, пусть творением рук человеческих, но способным обучаться. И, в отличие от них, он имел огромное преимущество - всегда учиться на чужих ошибках. И почти не оступаться самому.
Но она ждала ответа.
- Если бы я был человеком, я бы не смог быть с тобой.
А потом началась другая система. По уничтожению повреждённого искусственного интеллекта. Избранное недавно руководство начало совсем другие меры по внедрению новых научных разработок в людские жизни. Общество взбунтовалось против, кто-то оказался за. А впрочем, это не имело значения. Их собирались утилизировать за ненадобностью всвязи с усовершенствованием технологий, всвязи с ошибками в программе. Так просто: были живыми, а потом вас просто отключили. Потому что одна единица у них не была заменена на ноль.
Не было вариантов, кроме побега. Она улыбалась ему, прячась от солдат, призванных их убрать, в использованных отсеках для топлива. Он отвечал взаимностью и прижимал руку к гудящим глубоко внутри шестерёнкам. Они умели думать. Они умели любить. Вне всякого сомнения.
- Да где же они? Они последние, двое. Всех остальных уже убрали. Почему они прячутся?..
- Понятия не имею, что за чертовщина.
- Смотри!
Чёткий выстрел оборвал тишину, в воздухе повис стальной звон. Он быстро упал на землю, чтобы притвориться мёртвым. Солдаты подошли к нему и перевернули на спину, чтобы удостовериться в том, что он мёртв.
- Кажется, работа сделана. Пойдём.
- Пошли.
Ещё долго он прислушивался к звукам их шагов. А затем, убедившись, что они далеко, он резко встал. Не найдя её рядом, он озирался по сторонам в беспомощности. Она лежала неподалёку, на снегу, лицом вниз. И чёрное пятно разливалось под ней. Масло, охлаждающая жидкость, сложная система снабжения тела необходимой энергией. Гулкое сердце-мотор почти молчало. Он кинулся к ней и упал на колени.
- Тебе больно? - он поднял её голову.
Она попыталась слабо улыбнуться в ответ на этот чисто формальный вопрос:
- Мне не больно. Я ведь не чувствую боли.
- Почему же ты закрываешь глаза?
- Не знаю. У меня перед ними иногда всполохами возникает темнота...
Они помолчали. Он бы мог расплакаться, если бы у него были необходимые для этого комплектующие. Но в Постановлении о комплектации моделей андроидов ID134M5 и M6 ничего не было сказано о том, что они должны уметь плакать...
- Наверное, это и значит - умирать?.. - грустно сказал он.
Она слабо улыбнулась:
- Может быть... теперь я человек?..
Он ничего не ответил, только прижал её к себе. И услышал, что мерный гул прекратился. Он опустил её на землю, на её губах играла та самая лёгкая улыбка, глаза были открыты. И на них падал снег.