Аннотация: Вторая мировая война протекает по иному сценарию: октябрь 1940 - вторжение Вермахта в Англию, декабрь 1941 - японский десант захватил разбомбленный Перл-Харбор, июнь 1942 - начало советско-германской войны.
8.
Алексея разбудил резкий толчок. Машинально схватившись за расстегнутую кобуру, майор приоткрыл глаза. Взору его предстала ставшая привычной картина: обычный вагон-теплушка на полсотни коек в три яруса. На стенах тускло дрожали отсветы почти догоревшей свечи. Спросонок он чуть не спросил: "Какой фронт, мужики?" - однако вовремя вспомнил, что поезд увозит их в противоположном от войны направлении.
Присев на койке, Часов опустил босые пятки на присыпанный соломой деревянный пол и грозно поинтересовался:
- Почему остановились?
Капитан Сазонов, стоявший возле чуть приоткрытой двери вагона, оторвался от щели, через которую выглядывал наружу. Повернувшись к командиру, он сообщил, зевая:
- Станция какая-то. Названия не видать, темень кругом.
- А почему темно - утро, ночь или вечер?
- Вроде бы вечер, часы семь показывают. Я же немногим прежде твоего проснулся, а заснул еще засветло...
- Может, харчами разживемся на этой станции,- размечтался Часов и гаркнул: - Стекольников, хорош дрыхать. Делом займись.
После повторного призыва, к которому присоединился разбуженный личный состав команды, из глубины вагона откликнулся недовольный голос старшины. Стекольников напомнил, что жратву обещали выдать на пограничной станции. Вагон ответил десятком разочарованных глоток, потом еще раз дернулся, и станционные строения медленно поползли мимо. В дверной просвет Алексей разглядел освещенные луной снежные шапки гор.
Поезд лениво прополз мимо полосатого пограничного столба, отстучал колесами по мосту над невзрачной речушкой и, наконец, встал возле перрона. На тускло освещенном здании вокзала висела табличка "Джульфа-иранская".
Ему толково разъяснили, что курица - не птица, Иран - не заграница, а баба, само собой - не человек. Концерт народного творчества прекратил наряд пограничников, стукнувший прикладами по стенке вагона и потребовавший вылезать.
Документы проверяли не слишком дотошно - Иран ведь и в самом деле не настоящая заграница. Местных жителей и представителей шахской власти на вокзале Часов не заметил - повсюду звучала только русская речь. Красноармейцев всех родов войск было огромное количество. Создавалось впечатление, что на зачуханной станции стоят сразу несколько воинских эшелонов.
Через полчаса после прибытия комсостав рубал шашлыки с рисовым гарниром в привокзальной столовой. Со снабжением и продуктами в ненастоящей загранице дела обстояли весьма недурно. Хвалить иранское изобилие вслух никто, само собой, не решился, потому как за столом, кроме ветеранов части, успевших повоевать вместе не один год на разных войнах, сидели начштаба и замполит. Оба прибыли за неделю перед командировкой, так что никто не знал, какие они люди и чего ждать от обоих. Ляпнешь неосторожное словцо - покатит телега по инстанциям, год не отмоешься.
Из таких вот соображений закордонные пайки рубали, помалкивая. Только Васико Черкесиани почему-то морщился и наконец выдал совершенно непонятный уху русскому вердикт:
- Нет, дорогие, неправильно здесь шашлыки подают. Шашлык и плов вместе не уживаются.
- Ты чего? - поразился Часов, на секунду прекративший обгладывать баранину с ребрышка.- Вкусно ведь.
Неожиданно для всех замполит Гаврилей поддержал гурмана Васю, заявив:
- Товарищ капитан прав. К этому жаркому рис совершенно не подходит. Надо было на гарнир картошку жарить.
Черкесиани бросил на замполита совершенно безумный взгляд, из чего Часов сделал вывод: с точки зрения кавказской кулинарии, картошка не сочетается с шашлыком точно так же, как отварной рис. Сам он подобных предрассудков не разделял, хотя припомнил, что в московских ресторанах шашлык подавали вообще без гарнира - только с нарезанным кружочками репчатым луком. Тоже вкусно было.
Новый начальник штаба майор Ян Заремба вдруг заулыбался и пустился в воспоминания о лейтенантской службе в полку под Могилевом.
- Как-то под занавес больших маневров подстрелили мы в лесу кабанчика. И служили у меня во взводе парнишки из Туркестана и с Кавказа. Само собой, поручил я шашлычок этим хлопцам. Никогда не забуду, как яростно спорили они по любой мелочи... У каждого народа своя кухня, и каждый свой рецепт правильным считает.
- Это не только на кухне,- брякнул Низкохат.
Часов насторожился - слова Макара можно было истолковать по-разному. К счастью, комиссар крамолы не усмотрел, а заметил: дескать, сюда бы четверть горилки поверх наркомовского стопарика - и можно жаркое наворачивать даже с рисом.
После столовой Часов отправил Гаврилея со Стекольниковым и двумя рядовыми получать паек на всю команду. До отправки их эшелона времени хватало, но повсюду ходили грозные патрули, а мест для проведения культурного досуга на вокзале не имелось. По этой причине танкисты вернулись к своему вагону. Большая часть личного состава снова расползлась по койкам, словно не спали двое суток в поезде. Лишь Часов и еще с десяток танкистов прогуливались по холодному перрону.
- Не теряйтесь из виду, славяне,- прикрикнул Заремба.- Отстать от эшелона - верный путь загреметь в штрафбат по статье за дезертирство.
"Начштаба, похоже, нормальный мужик, хоть и кавалерист",- подумал Алексей. Поговорить по душам они пока не успели, но Часов сразу заметил на гимнастерке невысокого жилистого Зарембы редкий значок "За отличную рубку". Что ж, немало народу влилось в танковый войска из конницы: в прошлом десятилетии считалось, что кавалерия и мотомехчасти - почти одно и то же. Подвижные силы развития прорыва...
Кто-то широкоплечий в шинели, проходя мимо, прохрипел смутно знакомым голосом:
- Мужики, минометчиков не видели?
- Извини, браток, не обратили внимания,- виновато признался Заремба.
Издали донесся богатырский крик: дескать, нашли разгильдяев. Хриплый командир крикнул в ответ:
- Веди к поезду, и чтоб никто ни на шаг от вагонов...- плечистый закашлялся, потом продолжил уже не так зычно: - Скоро отправят нас.
Козырнув танкистам, он побежал дальше, но Часов весело сказал вслед:
- Старший лейтенант Осянин, своих не узнаете...
Минометный командир споткнулся на бегу, резко повернулся. Леха шагнул ему навстречу - поближе к фонарю. Увидав его лицо, Осянин заулыбался, полез обниматься и сказал неловко:
- Я думал, тебя там же, в котле...
- Под моим котлом черти еще огонь не развели да масло не вскипятили. А ты уже капитан, поздравляю. В теплом месте служишь.
- Месяц отслужил,- кивнул Осянин.- Приводили дивизион в порядок, пополнение получили, новые стволы, личный состав потренировали. Теперь, как я слышал, всю Сорок Седьмую армию выводят из Ирана. И Сорок Четвертую тоже. Наверное, под Ростов пойдем. Но и ты больно не радуйся - здесь навряд ли надолго задержишься.
- Не задержусь. Нас послали груз от союзников принять. Потом опять на фронт и тоже в Сорок Седьмую. Кто сейчас командарм?
- Командарм - фигура...- минометчика снова прихватил кашель.- Сам генерал Павлов-Ерусалимский. На той неделе прибыл с дальнего юга... Леха, ты лучше скажи, как твои орлы? Как Авдеев, Сазонов, Кушнарюк, Ладейкин, Низкохат?
Опустив голову, Часов сообщил безрадостно:
- Сорокин и Низкохат у меня за спиной стоят, Ладейкин под Киевом сильно обгорел, писал из сталинградского госпиталя, что на поправку пошел. Остальных уже нет...
- Вечная память...- тихо произнес Осянин.- Из моих тоже, считай, каждый третий в живых остался... Помянуть надо.
Однако успел он лишь потискать Сазонова с Низкохатом, а потом подбежал сержант и силком уволок капитана к поезду.
Через полчаса двинулся на юг их состав. Часову не спалось - встреча на вокзале разбередила воспоминания о кровавых делах минувшего лета.
Впервые они с Осяниным встретились на финском фронте, а нынешним летом каприз военных судеб свел их подразделения на Черниговском плацдарме. Туда - в заболоченную долину Десны отошли перемешанные части 5-й и 4-й ударной армий, преградившие путь танкам Гудериана, наступавшим по шоссе Гомель-Чернигов. Здесь, у городка Репки, сильно поредевшие батальоны 7-го мехкорпуса устроили засаду, разгромив авангард немецкой панцердивизии. В штабном автобусе нашли карту, из которой следовало, что немцы собирались послезавтра ворваться в Киев.
Они удерживали рубеж еще две недели, медленно пятясь к окраинам Чернигова, но при малейшей возможности наносили точные удары, отбрасывая врага от города и мостов через Десну. С нечасто приходившими пополнениями они узнавали о тяжелейших боях по всему южному направлению. Киев еще держался, но южнее города погибли в окружении армии Музыченко и Понеделина, а севернее украинской столицы армии Парусинова не удавалось ликвидировать немецкие плацдармы на восточном берегу Днепра.
Силы зажатых между реками частей быстро таяли, но перед их позициями росли ряды сгоревших вражеских танков и горы трупов, одетых в фельдграу. На вторую неделю Часов оказался старшим по званию в сборном отряде из двух десятков танков, десятка пушек и гаубиц, минометчиков Осянина да несколько сотен пехотинцев и спешенных конников. Наладив взаимодействие, как предписывали довоенные уставы, они творили чудеса, сделав оборону неприступной.
В начале июня остатки 7-го мехкорпуса вывели на переформирование в Бахмач - городок, где сходились железнодорожные линии фронтового снабжения. Свой участок Часов сдал сформированной в Туркмении стрелковой дивизии. Вскоре армейский телеграф сообщил, что генерал Жуков погнал это соединение в наступление без артподготовки, немало солдат полегло от вражеского огня, остальные побежали, и немцы ворвались в Чернигов.
Не закончивший формирования корпус был брошен во встречный бой, сумев на двое суток задержать немецкие танки. В этих боях погибли комкор Стефанчук, комбриг Сорокин, Митягин и Беспалых, сгорел в танке начштаба полка Авдеев. Изогнувшись под прямым углом, 5-я армия остановила немцев на рубеже реки Остер, а тем временем группа армий "Юг" методично перемалывала советские соединения. Весь июнь продолжалась позиционная мясорубка, немцы вышли к Днепру от Канева до Черкасс, их штурмовые отряды с невероятной ловкостью создавали плацдармы на левом берегу, а саперы за ночь возводили мосты, по которым переползали танки.
Обескровленный 7-й мех корпус, которым теперь командовал Гористов, метался по всему фронту 5-й, 34-й и 4-й ударной армий, затыкая возникающие бреши. В роковой день 4 июля остатки корпуса оказались слишком далеко от места, где нанесла решающий удар танковая армия Гота. Навстречу с юга устремились танки Клейста. Потапов сумел только собрать в кулак немногое, что осталось, и, пробив еще рыхлый фронт окружения, вывел из западни несколько дивизий. Три дня они удерживали Бахмач, потом сами оказались в кольце и с боем прорвались к Новгороду-Северскому.
Корпус снова пополнили и перекинули на Полтавское направление, которое в августе стало Харьковским, а в сентябре чуть не стало Воронежским. В составе 1-й танковой армии Часову довелось наступать, отбиваться, выходить из окружения, бросать технику, командовать штыковыми атаками. В конце сентября, когда немцы выдохлись после Харькова и прекратили попытки пробиться к Белгороду, корпус - 200 человек и 8 танков - отвели на переформирование в Воронеж. Целых три недели они жили почти как люди, еженедельно мылись в бане, подшивали воротнички, принимали новую технику, обучали пополнение, писали письма родным, а самые везучие даже успели получить ответные весточки.
Передышка кончилась 6 октября, когда корпус подняли по тревоге, погрузили на платформы и отвезли в Изюм, где танкисты поступили в распоряжение 1-й гвардейской армии. Командармом оказался старый знакомый - командарм 1-й танковой Кирилл Москаленко, причем армия в самом деле была гвардейской - состояла из трех воздушно-десантных корпусов. Вся эта силища сгорела в два дня, когда Жуков и Москаленко нанесли молодецкий удар по северному флангу Паулюса - гнали богатырей-парашютистов в атаки по плоской местности, почти без артиллерии, практическим без авиации. Тридцать тысяч отборных солдат полегли, сумев оттеснить немецкую дивизию на полтора километра. В этих боях полк Часова потерял половину машин и треть личного состава, погибли верные друзья Гученко, Гасанов, Кушнарюк.
Сдав участок другой армии, штаб 1-й гвардейской переехал на полста верст восточнее - к Артемовску. Сюда уже пригнали эшелон новеньких танков и дивизии, укомплектованные солдатами-ветеранами - сибиряками и казахами. Узнав, что предстоит наступления без артподготовки, командир одной дивизии попытался напомнить о требованиях Устава, за что был по приказу Жукова расстрелян перед строем за трусость. Стиснув зубы, Часов повел полк по голой равнине к холмам, на которых окопались немцы. Стреляя фугасными с коротких остановок и прикрывая тяжелыми корпусами КВ-3 идущую следом технику и живую силу, он сумел подавить противотанковые точки вражеской пехоты, после чего лавина средних танков ворвалась на высотки. Здесь их накрыли пикировщики, танки загорались один за другим, так что дальше пехота наступала одна, и все шесть дивизий превратились в батальоны, так и не добравшись до второй линии немецких траншей. Раненный осколками Гористов, когда его увозили в госпиталь, плакал и повторял, как в бреду: "Хрен с танками... главное, чтобы пацаны живыми остались..."
Потери среди личного состава действительно были невелики. Часть танков удалось оттащить в тыл, немного подремонтировать, и 20 октября корпус принял бой на подступах к Новочеркасску. Последняя машина сгорела в уличных боях, когда по радио транслировали репортаж о параде на Красной площади. Экипажи Т-34 отправили принимать технику в Сталинград, а танкисты Часова поехали в Челябинск, где впервые увидели новую машину. К концу ноября 87-й тяжелый полк, получивший танки ИС, но с огромной нехваткой танкистов был переброшен в Краснодар. Все ждали, что сразу после доукомплектования их бросят в ростовскую мясорубку, где уже два месяца шли бои за каждый дом. Однако пришел неожиданный приказ: командиру полка с командой опытных специалистов выехать в сопредельное государство для получения иностранной техники.
Наутро они сошли на перрон города Тавриз. Комендант станции, прочитав командировочный документ, зевнул и уныло пообещал дать грузовик.
- Тридцать человек - как-нибудь поместитесь. До аэропорта недалеко.
- Аэропорт? - удивился Часов.- Лететь придется?
- Нет,- отмахнулся пожилой подполковник.- Никто не знает, почему это место так называется. Там большой пустырь, на взлетное поле похож.
Ехать в битком набитом кузове пришлось не меньше двух часов. Грузовик неторопливо тащился мимо одноэтажных халуп городской окраины, мимо присыпанных снегом крестьянских полей, мимо дворов, где бродил не слишком упитанный скот и робко выглядывали одетые в лохмотья аборигены. Впрочем, изредка попадались дома побогаче, и Гаврилей попытался прочитать лекцию о классовом неравенстве. Он как раз заговорил о мировой революции, но машину подбросило на ухабе, замполит прикусил язык и остаток пути только матерился.
"Аэропорт", обнесенный колючей проволокой, официально назывался "Пункт приемки иностранной техники Советского транспортного управления". На огромной, в несколько квадратных километров, площадке, стояли рядами всевозможные автомобили - в основном, "студебеккеры" с затянутыми брезентом кузовами. Встретивший команду Часова лейтенант-транспортник посоветовал майору присоединиться к другой, прибывшей ночным поездом, команде танкистов во главе с подполковником Манаевым.
- Знакомое имя,- заметил Заремба.- Мелькал в приказах.
"Нас тоже поминали,- подумал Алексей.- В тех же самых приказах". Командир 29-й танковой бригады Иосиф Манаев оказался молодым, худощавым, смуглолицым, горбоносым и на удивление светлоглазым. Часова он признал, даже вспомнил, как под Харьковом вместе в контратаку ходили.
- Так это твои "тридцатьчетверки" левей меня шорох наводили? - Алексей засмеялся.- Вот и свиделись в спокойных краях... Ты хоть разобрался, что тут делать?
- В основном, здесь грузовые машины. В кузовах - консервы, обмундирование, медикаменты, мука и крупы. Американские корабли привозят грузовики в порт на юге Ирана, шофера этой части пригоняют машины в Тавриз, потом за руль садятся фронтовые водители и везут это богатство в Джульфу и дальше, в Союз. Как я понял, моей команде положено получить десять грузовиков с провиантом.
- Мне положено шесть, но я грузовиками не ограничусь.
- "Джипы" есть,- сообщил Манаев.- Но нам, танкистам, они на хрен не нужны. Пусть на них пехотные командиры катаются.
- Старый друг из штаба округа намекнул, что здесь должны быть бронетранспортеры,- понизив голос, проговорил Часов.
Манаев поцокал языком, покачал головой и сокрушенно простонал:
- Хорошая вещь, просто отличная! Только ты ведь знаешь - их в бронетанковые войска почти не дают. Используют только как тягачи для больших пушек.
- Мне как раз четыре тягача нужно,- Часов ухмыльнулся.- Для батареи противотанковых пушек.
Засмеявшись, подполковник вспомнил, что у него в бригаде целых две батареи пушек ЗиС-3, которым обязательно нужны тягачи большой проходимости.
В двухэтажном домике, где размещалось управление пункта, на пути танкистов возникло препятствие в лице злобной тетки, которая категорично заявила: дескать, машины всем нужны, так что получайте по три грузовика и катитесь. На возмущенные протесты Часова и Манаева из кабинета выглянул немолодой капитан автомобильных войск. Пренебрежительно поглядев на фронтовиков, он потребовал командировочные предписания, и, сердито приговаривая: "Щас вы у меня получите..." - явно вознамерился почиркать документы красным химическим карандашом. Неожиданно лицо у него вытянулось, взгляд стал испуганным, и капитан, заулыбавшись, пригласил в кабинет обоих командиров и злобную тетку.
- Галина, где письмо из штаба округа? - спросил он, закрывая дверь, и добавил весьма почтительно: - Вы садитесь, товарищи, сейчас решим ваш вопрос.
- В красной папке, наверное, я еще подшить не успела... Ой! - злобная тетка с интересом посмотрела на танкистов.- Это про них, что ли?
- Ну да...- капитан нашел нужную бумагу и протянул Манаеву.- Ознакомьтесь, пожалуйста, сегодня утром самолетом привезли... А ты, Галина, разыщи мистера Блакмана.
Манаев не вышел ростом, и Часов легко заглянул через плечо подполковника. В послании штаба Закавказского военного округа предписывалось выдать откомандированнным из 47-й армии подполковнику Манаеву И.И. и майору Часову А.Н. максимально возможное количество транспортных и боевых машин для нужд фронта. Обеспечить обеим командам скорейшее возвращение к местам дислокации войсковых частей. Подписи - командующий ЗакВО генерал-лейтенант Козлов Д.Т., командарм-47 генерал-лейтенант Павлов Д.Г. На бумаге имелась приписка красными чернилами: "Пусть привезут для армии побольше машин и харчей". Вместо подписи - инициалы "Л.Б."
Машинально Леха принялся подсчитывать вслух: дескать, он может посадить в каждую машину по два человека и гнать в две смены до самого Краснодара. Получалось, что он может принять полтора десятка машин разных типов. Тыловой капитан с ужасом в голосе взвыл:
- Вы что несете? Там же сказано - "максимально возможное количество"! По одному человеку за руль! На станции уже подают эшелоны.
Раздумывать о причинах этих чудес Алексей благоразумно не стал. Манаев тоже сделал вид, будто ничему не удивляется. Когда они выходили, капитан вдруг спросил:
- Товарищ майор, вы знали Казбека Ираклиевича?
- Это мой брат,- буркнул Манаев.- Старший брат. Вы не в курсе, где он сейчас?
- Никак нет...- транспортник опустил взгляд.- Мы очень уважали его. Надеюсь, все обойдется.
- Ой, и правда - одно лицо,- всхлипнула Галина.
Козырнув им, Манаев шагнул через порог. На ходу натягивая шинель, за танкистами устремился капитан-автомобилист.
Всей ордой в семь десятков голов они прошли по "аэропорту", отбирая грузовики. В дальнем конце пустыря их встретил представитель американских союзников полковник Блакман - громадный упитанный дядька с соломенно-рыжими усами. При его участии танкисты получили бронемашины. Команде Часова достались четыре колесных броневика М3 "Скаут" и столько же полугусеничных М2 "Халф-трак". По внешнему виду американские бронетранспортеры были очень похожи на собратьев из Вермахта, только броня у них была похуже, а двигатель - получше.
Когда майор поинтересовался, нельзя ли загрузить в броневики побольше патронов для тяжелого пулемета "Браунинг", рыжий американец понимающе закивал и что-то сказал сочувственно. Девчонка-переводчица - наверняка из госбезопасности - неохотно процедила:
- Полковник Блакман желает вам одержать победу на этих машинах.
- Поблагодарите полковника,- Манаев улыбнулся и помахал американцу рукой.- За нами не заржавеет.
Пока они обменивались рукопожатиями, Сазонов негромко сказал Часову:
- Она неправильно перевела. Мистер говорил, что нам разрешили брать все, потому что посылают на верную смерть.
Услышав его шепот, переводчица бросила на капитана негодующий взгляд. Девчонку можно было понять - у нее такая работа.
- Так и есть, сестренка,- безразличным тоном ответил Манаев.- Мы уже второй год на смерть ходим.
- Пусть патроны даст,- повторил Часов.- Чтобы свидание с костлявой веселее получилось.
- Вы получите патроны,- перевела девица в штатском ответ заморского полковника.
Вскоре появились иранцы-носильщики с ручными тележками, подвозившие патронные ящики. Документы актов приемки оформили молниеносно. К вечерним сумеркам семьдесят грузовиков и бронемашин стояли на платформах, и два эшелона один за другим отправились в сторону Джульфы.
Поездам дали зеленую дорожку - машинисты гнали полным ходом, без остановок. На собственных колесах они добирались бы раза в три дольше, да еще растеряли бы в дороге часть машин из-за поломок. Нетрудно было сообразить, что их груз: машины, провиант и лекарства,- срочно требуются для нужд 47-й армии.
Только рано утром сделали короткую остановку на станции Тбилиси-сортировочная, чтобы заправить паровозы углем и водой. В эти полчаса Манаев заглянул в эшелон 87-го тяжелого и предложил Часову поболтать. Они сели на задней платформе возле грузовика с мешками риса, открыли по банке свиной тушенки, разлили по кружкам разведенный спирт. Манаев достал из вещмешка горячий плоский хлеб - сказал, что выменял в буфете на такую же банку. Выпив за победу и закусив холодным жирным мясом, майор угрюмо произнес:
- Наверное, скоро вместе в бой пойдем.
- Да, похоже, что всю армию введут в бой где-то в районе Ростова,- согласился Леха.
- И я о том же. До сих пор наши атаки получались не слишком удачными.
- Мы кое-чему научились.
Часов рассказал, как прорывался под Изюмом, используя подсмотренную у немцев тактику. Впереди шли тяжелые танки, следом - средние, а уж потом - пехота. Одобрительно крякнув, Иосиф поведал, как в прошлом месяце наступал под Новочеркасском в составе 3-й танковой армии, поспешно созданной из собранных на скорую руку соединений. Корпусами командовали недавние кавалерийские и пехотные полковники, штаб был создан на основе управления общевойсковой армии, старшие командиры в танковой тактике не разбирались. Несколько сотен машин двинулись нестройной кучей, десятками горели на вялом снегу. Итогом контрудара были 3-4 километра продвижения.
- В конце концов мы штурмовали укрепленные хутора небольшими группами танков и пехоты. Пощипали немцев, но цена страшная получилась.
- Хуже нет - штурмовать опорные пункты в лоб,- согласился Часов.- Такие узлы сопротивления лучше обходить, брать под перекрестный огонь, а потом - мощный огневой удар и атака пехоты с флангов и тыла.
- И не растопыренными пальцами бить, а кулаком,- подхватил Манаев.- Однажды я пятью "тридцатьчетверками" навалился из засады на четыре "тигра". Всю стаю пожег, а моих - только две машины подбиты. В борт их дырявить можно.
- Главное свой борт не подставлять,- Леха засмеялся.- В обороне засада - лучшая тактика.
- Еще чему надо поучиться у врага - это быстрое создание противотанковой обороны,- Манаев щелкнул пальцами.- Нарвавшись на сильного противника, моментально оттягивают танки, выводят вперед пехоту и расставляют пушки на прямую наводку. После этого атаковать их танками без подготовки - чистое самоубийство.
- Кажется, мы друг друга понимаем.
Они выпили за победу. Манаев немного завистливо заметил, что тяжелым КВ чуть легче драться против "тигров" и "пантер".
- Ваша броня держит немецкие снаряды почти с километра, а мою "тигры" с полутора пробивают,- грустно произнес подполковник.
- Забудь про КВ,- Алексей лихо подмигнул.- Мне в Челябинске новые машины дали.
- Неужели ИС? - у комбрига засверкали глаза.- Ходят разные слухи, но никто не знает толком.
Трудно было не похвастаться, и Часов принялся восторженно описывать последнее слово родного танкопрома. Названная в честь Верховного машина получилась даже чуть легче КВ-3, однако новая башня в форме граненого кристалла была просторнее, да и лобовая броня стала толще на целый дециметр за счет умно подобранной формы. Усиленный двигатель и новая коробка передач улучшили ходовые качества. На полигоне Часов присутствовал при обстреле корпуса ИС немецкими пушками, и страшные снаряды калибра 88 мм скользили по уральской броне даже с 900 метров. И еще Леха услыхал на заводе разговоры, что скоро пойдут в серийное производство ИС-2, в башнях которых будет стоять корпусная 122-мм пушка А-19.
- Страшная штука,- сказал Алексей.- Видел у Бахмача, как они с "тигров" башни срывают. На любой дистанции броню проламывают, даже с двух километров.
Оба командира были опытными танкистами, поэтому понимали, что с двух километров еще попасть в цель надо, но предвкушали, как новая машина потреплет вражеских "кошек".
- Ну, за Верховного,- Манаев разлил в кружки последние капли водки.- Не зря он Седьмого ноября сказал, что скоро на нашей улице праздник будет.
- За Сталина,- рявкнул в ответ майор.
Выпив, он закусил остатками свинины и остывшим, но по-прежнему вкусным хлебом. Плотный завтрак и добрый разговор - что еще нужно солдату в короткий перерыв между встречами со смертью... Неожиданно рядом раздался возмущенный голос часовского замполита. Гаврилей строго отчитал их за пьянство в ходе выполнения особо важного задания командования, за подозрительное перешептывание и пригрозил разобраться с возмутительным тостом.
- Верховного надо называть "товарищ Сталин", а не просто по фамилии,- бушевал замполит.- Не за соседа пьете.
- Между прочим, я, когда солдат в атаку поднимал, так и кричал - "За Сталина",- сообщил Алексей, тоже повысив голос.- А вы, капитан, кажется, забыли, как надо разговаривать со старшими по званию и по должности.
Манаев поддержал его:
- Если вы забыли, то приказом Верховного Главнокомандующего комиссаров уже два месяца, как отменили. Как стоишь перед старшими? Застегнись и ремень подтяни!
Проигнорировав замечания и не попросив разрешения идти, Гаврилей спрыгнул на перрон и направился к теплушкам. Ветер принес его бормотание с угрозой "разобраться".
- Политработники разные бывают. Тебе, кажется, не повезло...- Манаев вздохнул.- Как моему брату.
- А что с братом случилось? - встревожился Часов.- Что-то вы там на приемном пункте говорили, но я не понял.
- Плохая история, я очень беспокоюсь...
Печально покачивая головой, подполковник выложил историю, которая действительно могла плохо кончиться. Его старший брат, призванный из запаса инженер-дорожник, был направлен в Иран еще в прошлом году и служил в Тавризе. Иосиф Манаев надеялся встретить брата, но сотрудники СТУ шепотом рассказали, что Казбек Ираклиевич попал в беду.
Грунтовые дороги Ирана не обеспечивали пропуск тысяч машин, ежемесячно месивших грязь и пыль от портов Персидского залива к советской границе. Прежнее руководство дорожного управления СТУ не справлялось с ремонтом, планы срывались, машины гробились в колдобинах. Приехавший в августе начальник инженерных войск округа снял с должности и отправил на фронт два десятка тыловых героев в звании от капитана до полковника. Исполняющим обязанности начальника управления был назначен лейтенант Манаев, предложивший простой и толковый план непрерывного ремонта дорог.
Всю осень окрестные крестьяне на ослиных упряжках возили к дороге гравий с ближайших каменоломен, а саперы сыпали эти камушки на дорожное полотно, подравнивали и трамбовали, поддерживая трассу в рабочем состоянии. Грузопоток немедленно вырос почти вдвое, командование повысило Манаева в звании, но в последние дни ноября неожиданно нагрянула московская комиссия во главе с бывшим начальником ГлавПУРа Мехлисом.
- Слышали про такого,- сочувственно заметил Алексей.- Недаром его называют главным инквизитором Красной Армии.
- Приходилось сталкиваться? - насторожился Манаев.
- Было дело... На финской войне пачками посылал хороших людей в трибунал. Вот была такая история - прислали дивизию из Среднеазиатского округа - естественно, без зимнего обмундирования. Мехлис обвинил комдива и начштаба во вредительстве, обоих расстреляли. Хотя виноваты, согласись, были окружные снабженцы.
Вздохнув, Манаев заговорил негромко:
- Вот и с моим братишкой примерно так же получилось. Мехлис начал кричать: почему, мол, дорожное управление завалило работу, и спросил: кто начальник управления? Отвечают: Манаев. Мехлис, не слушая объяснений, приказывает: Манаева - под трибунал, потому что вредитель. Хорошо, начальник СТУ - порядочный человек. Брата вытащили из казармы и посадили в поезд до Тбилиси, а Мехлису доложили, что майор Манаев разжалован в старшего лейтенанта и послан на фронт. Так и замяли дело.
На платформе возле Краснодара их встретил заместитель командующего 47-й армии. Выслушав рапорт двух танкистов, полковник Стебельцов словно вытянулся лицом - он не ждал, что две команды способны выбить и доставить в часть столько добра. Рассказ о грозном письме из штаба ЗакВО лишь развеселил бывалого служаку.
- Все штабы фронтов пишут бумаги, требуют чтоб им побольше выделили,- объяснял полковник.- А получают - чего достанется. Повезло вам, хлопцы, слов нет.
Затем он приказал сдать грузовые машины в армейскую службу тылового снабжения, а боевую технику оставить на платформах и следовать дальше.
- А как же моя бригада? - вскинулся Манаев.
- И твоя бригада, и его полк отправлены еще ночью,- просветил танкистов Стебельцов.- Сейчас уже, наверное, ждут вас где-нибудь в порту на Тамани. Тут, пока вы путешествовали, много всякого случилось, о чем Совинформбюро сообщить не успело.
Полковник неторопливо ввел их в курс последних событий. Два дня назад наши неожиданно стукнули немца на бобруйском направлении, а 44-я армия столь же неожиданно высадилась в Крыму, освободив Керчь и Феодосию. По вполне правдоподобному мнению Стебельцова, таким образом Ставка пыталась отвлечь от Ростова и Севастополя хотя бы часть вражеских сил. Полковник добавил, что вся 47-я армия также двинулась на Тамань и, как нетрудно догадаться, не сегодня, так завтра форсирует узенький пролив, чтобы нарастить удар 44-й армии. В настоящее время командарм Павлов с начальником штаба и другими старшими командирами находится на передовом командном пункте в районе Ейска.
Через четверть часа, прощаясь перед отправкой, Манаев вдруг проговорил задумчиво:
- Знать бы, каким сейчас Павлов стал...
- Вы раньше служили вместе? - машинально переспросил Часов.
- В Испании он был просто орел...- Иосиф показал большой палец и тут же поморщился.- А прошлым летом на Западном фронте очень плохо себя показал. Понимаешь, как будто растерялся, совсем не знал, что и как делать. На десятый день войны немцы в Минск вошли, половина фронта в окружение попала...
Похожие примеры нашлись и у Лехи, но майор сказал только:
- Война людей меняет. Он тоже мог кое-чему научиться. Вроде бы в Палестине он неплохо воевал
- Вроде бы,- согласился Манаев.- Целый год против самого Роммеля воевал - это не шутка.
Обнявшись, друзья разошлись по своим эшелонам.
В теплушке Часов собрал старших по званию и сообщил новости о событиях на фронте. Народ оживился. Майор Заремба объявил, что весь предвоенный год служил в Крыму и хорошо знает местность.
- Воевать в Крыму не пришлось? - осведомился Часов.
- Было дело...- начштаба помрачнел.- Обошли нас, а вышестоящее начальство прозаседалось и забыло отдать приказ о контрударе. На другой день они же опоздали передать в части распоряжение об отходе на подготовленные позиции вокруг Керчи. Короче говоря, мой эскадрон прорывался через горы. Хорошо, местность была знакомая - я там на маневрах каждую тропинку облазил.
- Где конь проскакал, там не обязательно танк пройдет,- глубокомысленно заявил Вася Черкесиани.- Горы зимой - нехорошее место.
- Это не твой Кавказ,- рассмеялся Заремба.- Не такие уж крутые там горы, и снег нечасто выпадает. Пройдем.
Тут замполита, хоть и выпил он не больше остальных, взорвало по-настоящему. Выпучив глаза, побагровевший Гаврилей завопил, сбиваясь на бабий визг. Не слишком внятно и путаясь в словах, он объявил комсостав полка бандой политически неблагонадежных паникеров с сомнительным классовым происхождением. По его мнению, все они в мирное время хлеб с полей воровали и самогон варили, а теперь смеют обсуждать приказы командования. Вдобавок, взвизгивал замполит, чуть ли не все побывали в окружении, неизвестно еще, как они себя там вели, с кем снюхались, почему смогли в живых остаться.
- Разогнать всех к чертовой матери, в штрафбат записать! - тонким голосом выкрикнул Гаврилей.- Я с таким сбродом в бой не пойду!
Буквально чудом, вцепившись обеими руками в плечо, комполка удержал Низкохата от правильного, но необдуманного поступка. Чугунный кулачище Макара действительно мог привести в штрафбат.
На остальных лицах тоже читалось плохо скрываемое желание начистить пятак замполиту. Ситуация требовала решительного вмешательства, и Часов проревел:
- Капитан Гаврилей, немедленно прекратите истерику! Если боитесь идти в бой - так прямо и скажите.
Вагон захохотал. Начштаба сухо произнес:
- Мы смогли вырваться из окружения, потому что дрались, как бешеные. Потому что не боялись врага и шли под выстрелы, чтобы победить. Политработник должен это понимать.
Махнув рукой, Гаврилей поплелся, пошатываясь, к своей койке, лег и накрылся с головой шинелью. "Выкинуть бы тебя на полном ходу из вагона",- подумал Алексей.
- Золотой человек был Гученко,- тоскливо произнес Сазонов.- Всегда ведь умел правильные слова подыскать.
- Не каждому дано,- печально заметил Миша Авербух.
Часов негромко сказал: "Отставить",- вспоминать павших друзей было слишком больно, да и не ко времени. Быть может, уже завтра они примут участие в новых сражениях, а в полку немало новых людей, не все успели познакомиться и притереться. И вообще - полк стоит где-то на Тамани, причем за старшего остался командир 1-го батальона. Конечно, капитан Литвин в последних боях за Белгород показал себя неплохо, но парнишка совсем молодой, опыта маловато...
Призвав командиров к вниманию, Часов принялся перечислять причины своих беспокойств:
- В полку экипажей больше, чем машин. Еще семь ИСов нам обещали, но хрен успеют прислать до десанта. Положенную роту автоматчиков тоже не скоро увидим. Совсем необстрелянных почти нет, но половина личного состава пришла с последним пополнением. Мы их, конечно, тренировали, но в бою пока не видели.
- Не подведу,- насупился молоденький лейтенант Ферапонтов.
- Надеюсь,- Часов ободряюще улыбнулся.- Но молодняку надо внушить, даже вдолбить, чтобы не рвались на подвиги, а точно выполняли приказы. Комбаты у нас - народ бывалый, надежный, успели войны хлебнуть... Теперь наша задача - научить новичков тем хитростям, которым нас война научила.
- Научим,- заверил Низкохат и настырно продолжил: - Командир, у меня во взводе машин нет. Прикажешь в разведку пешком ходить или тяжелый танк выделишь?
Послышались смешочки. Все понимали, куда клонит Макар. Часов ответил, ухмыляясь:
- Договорились ведь - твой взвод получит пару колесных бронемашин. Американских, с пулеметом.
- Тогда гарно,- расцвел командир разведвзвода.- А я уж боялся, как бы не забыли про разведку. Только, отец-командир, накинь один гусеничный.
- По шее накину, куркуль ненасытный,- пообещал Алексей.- Еще кто сказать хочет?
Начштаба пробормотал:
- Насчет неопытных танкистов - это, конечно, про меня.
- Не только про вас,- уточнил Часов.
Заремба горячо заверил: дескать, умеет не только саблей махать. Майор поведал, что перед войной их кавдивизия входила в состав конно-механизированной группы, поэтому довелось действовать совместно с танкистами - и на маневрах, и во время похода в Западную Белоруссию. По словам Зарембы, он даже научился водить бронеавтомобиль и легкий танк Т-26.
Упоминание этого старья, которое сохранилось разве что где-нибудь в Забайкалье, вызвало новые ухмылки. Часов успокоил Зарембу, объяснив, что на первых порах начальнику штаба придется больше заниматься вопросами тактики, а там потихоньку освоит матчасть и станет настоящим танкистом. Полагалось бы добавить: "Если доживешь",- но лишних слов говорить не стоило.
На рассвете, когда подъезжали к Новороссийску, Часова растолкал хмурый и озабоченный Гаврилей. Отводя взгляд, замполит осведомился:
- Слышь, командир, я вчера часом не болтал спьяну лишнего?
"Врет, скотина,- понял Алексей.- Прекрасно все помнит, но выдумывает оправдание своему сволочному поведению". Он ответил строго и сухо, но постарался скрыть неприязнь:
- Вам, товарищ капитан, пить вредно. Меры не знаете.
- Виноват.
Гаврилей даже руку к сердцу прижал, явно собираясь пуститься в долгие объяснения, но вдруг замолчал, прислушиваясь. Сквозь нечастый колесный перестук снаружи доносились завывания сирен, торопливые выстрелы зениток и редкие - в отдалении - взрывы бомб. Изредка можно было расслышать и слабое гудение пропеллеров.
Видок замполита вконец утратил последние признаки геройства. Вцепившись трясущимися пальцами в обшлага накинутой на плечи шинели, политработник дрожал губами и постукивал зубами, не в состоянии выдавить очевидный вопрос.
- Бомбят где-то неподалеку, в паре километров,- объяснил Часов и добавил с некоторым сочувствием: - Поначалу боязно бывает, но постепенно все привыкают. Ты чего, на фронте не бывал?
Замотав головой, сильно побледневший замполит торопливо доложил, запинаясь: дескать, был инструктором сельского райкома в сибирской глубинке, летом попал под призыв партийцев, некоторое время прослужил агитатором-пропагандистом в Липецком училище младшего комсостава, но в ноябре весь личный состав отправили под Ростов, а он, Гаврилей, загремел в танковый полк.
- Привыкай.- Часов пожал плечами.- Это война, тут стреляют чаще, чем агитируют. И запомни: кто боится, тот гибнет первым.
Замполит затряс головой и забился в угол вагона. Впрочем, налет вскоре закончился, и сирены прогудели отбой.
Теплушку и платформы, отведенные 87-му тяжелому танковому полку прорыва, отцепили на бывшей товарной станции, после чего эшелон куда-то уполз. Воздух был пропитан гарью, несколько пожарных расчетов тушили пылавшие вагоны на путях и какие-то сильно разрушенные служебные постройки.
Поручив Зарембе и Сазонову организовать выгрузку техники, Часов отправился в комендатуру, надеясь отыскать представителей 47-й армии, а с их помощью найти свой полк. Представителей армии не оказалось, и все разговоры пришлось вести с заместителем коменданта станции - пожилым капитаном с усталым лицом. Морщась, постанывая и массируя левый бок, капитан вручил Алексею телеграмму за подписью Стебельцова. Штаб армии предписывал 87-му ТТПП оставаться возле станции, ждать указаний о выдвижении к порту для погрузки на корабли.
- Неразберихи хватает,- пожаловался замкоменданта.- Три дня просто кошмар был - десятки частей принимали и отправляли. Вчера полегче стало. Наверное, скоро решат, через какой порт вас отправят.
Он объяснил, что Керчь уже освобождена десантом 44-й армии, которая постепенно расширяет плацдарм, а 31-й стрелковый корпус высадился в порту Феодосии, выбил немецкий гарнизон и закрепился на позициях вокруг города.
- С портом пусть штаб армии разбирается.- Леха начал злиться.- Вы подскажите, как мне своих найти.
После долгих телефонных переговоров выяснилось, что часовский полк стоит совсем рядом - прямо в поле, буквально в километре от станции. Добрый капитан из комендатуры выделил сопровождающего - девчонку-сержанта из службы военных регулировщиков. Колонна бронетранспортеров достигла временного расположения части, ни разу не увязнув в грязи и всего лишь раз сбившись с верного курса среди разбомбленных домишек городской окраины.
Все танки в количестве 39 боевых машин из 46 положенных по штатному расписанию стояли неровными рядами посреди пустыря. Личный состав выстроился в две шеренги, перед строем вытянулись по стойке "смирно" капитаны Литвин и Раппопорт. На них грозно покрикивал мелкий худощавый генерал-лейтенант с комиссарскими звездами на рукавах шинели. Вокруг толпилась свита в составе генерал-майора, изрядного числа полковников и подполковников, а также автоматчики - наверное, охрана.
Алексею такой оборот совсем не понравился. Выпрыгнув из кабины головного "Скаута", он ускоренным шагом направился к бушующему начальству. За ним, стараясь не отставать, бросился Заремба.
- Я вас в последний раз спрашиваю! - орал охрипший генерал.- Почему в разгар важнейшей боевой операции, когда ваш полк должен отправиться на самый ответственный участок фронта, отсутствует половина личного состава во главе с командиром и начальником штаба?
- Товарищ корпусной комиссар...- обреченно начал Литвин.- Как я уже докладывал...
- Оставьте эти сказки для своей бабушки! - оборвал беднягу обладатель нарукавных звезд.- Ваши однополчане ушли в самоволку, а вы, как трусливый первоклашка, врете представителю Ставки, надеясь покрыть их безобразный проступок.
Побледневший Литвин был не в состоянии что-либо сказать в ответ на поток несправедливых обвинений, но Часов уже приблизился на три шага к генералу, назвавшемуся представителем Ставки. Под настороженными взглядами автоматчиков майор вскинул ладонь к виску и отрапортовал:
- Товарищ генерал-лейтенант, командир полка майор Часов вернулся из командировки, согласно приказа командования!
Медленно повернув к нему сначала профиль, а затем и анфас, генерал свирепо сузил темно-карие, почти черные глазки. Набрав побольше воздуха, представитель Ставки презрительно поинтересовался:
- Где вы шлялись, майор?
Издевательский тон очередной тыловой крысы взбесил Алексея. Понимая, что дальше фронта вряд ли пошлют, он отчеканил, глядя прямо в глаза неизвестному:
- Если вы не верите слову фронтовика, начальник штаба передаст вам командировочные документы.
Торопливо расстегивая планшет, Заремба шепнул: "Не нарывайся, это Мехлис". Имя главного инквизитора Красной Армии смутило Часова, сбив немалую долю гонора. Еще свежи были в памяти кровавые подвиги этого щуплого человечка на финском фронте, не говоря уж о недавнем рассказе подполковника Манаева. Да уж, этот гад мог отправить и дальше фронта...
Между тем Мехлис, просмотрев переданные Зарембой бумаги и дважды пересчитав бронетранспортеры, ворчливо, но уже без гнева осведомился, стоило ли гонять тридцать человек из-за пяти машин. Короткий рапорт Алексея о "студебеккерах" и броневиках, переданных армейской службе тылового снабжения, корпусной комиссар выслушал с брезгливой гримасой. При этом он проворчал: дескать, надо будет проследить, чтобы начтыла армии не разворовал провиант,- а потом спросил, для каких целей танковому полку потребовалось столько колесной бронетехники.
- Машины разведки и артиллерийские тягачи? - повторил он за Часовым.- По штату допускается, хотя не обязательно. Мы распределяем американские броневики в мехкорпуса, но не в отдельные полки.
Твердо усвоив, что высокое начальство не любит вникать в детали, а врать надо быстро и предельно нагло, Леха рявкнул:
- Техника получена в связи с особой важностью предстоящей операции.
- Возможно,- рассеянно согласился Мехлис, заметно растерявший интерес к теме.- Какой национальный состав в вашей части?
Растерянный Алексей некоторое время хлопал веками, и Мехлис уточнил вопрос: его интересовало, какую часть личного состава составляют русские и украинцы. Часов никогда не задумывался о столь высоких материях, привычно считая всех подчиненных просто советскими людьми, без деления по нациям. И к какой нации отнести, к примеру, Низкохата - по паспорту хохол, но вырос в Сибири, разговаривает только по-русски. Или москвич Борька Раппопорт - какой он на хрен еврей? Вырос среди русских, в синагогу отродясь не ходил, никаких заветов предков не знает и не признает... Тем не менее, Часов ответил, что примерно три четверти народа в хозяйство - славяне, причем украинцев и русских примерно поровну, а белорусов - поменьше. С последним пополнением в полк прислали много воронежских и кубанских колхозников - в основном, молодых трактористов.
- Кроме того, несколько человек с Кавказа, четверо из Средней Азии, два еврея,- закончил он.
Кисло покривившись, Мехлис буркнул, что национальный вопрос он обсудит с комиссаром части. Затем сказал громко и решительно:
- Немедленно ведите полк в Анапу. Скажете коменданту порта, что я приказал отправить вас в Феодосию.
Обернувшись к свите, Мехлис распорядился подготовить приказ. Документ тут же был оформлен, благо в автобусе представителя Ставки нашлись и пишущая машинка, и машинистка, и бланки штаба Крымского фронта, и все необходимые печати. Однако, Часов, набравшись храбрости, попросил терявшего терпение Мехлиса:
- Разрешите выслушать рапорт командира, исполнявшего обязанности командира полка за время моего отсутствия.
Литвин - по-прежнему нервный и бледный - доложил, что техника в исправности, больных среди личного состава нет, но горючего в баках осталось от силы на 30-40 километров марша тихим ходом по хорошей дороге. Снарядов для танковых пушек имеется всего возимый боекомплект, снарядов для буксируемых пушек 76-мм пушек ЗиС-3 нет вообще.
- Безобразие,- спокойно и даже с удовлетворением прокомментировал Мехлис.- Начальника тыла вашей армии следует отдать под трибунал за преступную халатность и вредительство. Майор, ждите здесь. Я распоряжусь, чтобы вам немедленно доставили все необходимое.
С этими словами главный инквизитор отпустил Часова и остальных танкистов.
Распустив строй, Часов собрал командиров подразделений, объявил полученную задачу и велел старшине накормить личный состав ударной порцией заморских продуктов, а командиру батареи Раппопорту - отцепить пушки от танков и прицепить к бронетранспортерам. Литвин, хлебнув из фляги лекарство от нервного расстройства, малость порозовел и пожаловался: мол, непросто было вести машины при таком некомплекте личного состава.
- Десяток механиков водителей вы с собой забрали, пришлось командиров машин за рычаги сажать. А потом этот дракон налетел, я уж думал - повезет, если штрафбатом отделаюсь...
- Молодчина, хорошо справился,- Часов хлопнул капитана чуть пониже загривка.- Теперь тебе никакой Гудериан с Манштейном не страшны.
- Точно,- Литвин криво улыбнулся.
Подкатили заправщики и грузовики со снарядами. Общими стараниями личный состав залил под завязку соляркой внутренние и внешние баки, снарядные ящики перетащили в полугусеничных "американцев".
В разгар работы Часов заметил, что замполит полка подпрыгивает возле Мехлиса и что-то говорит, размахивая руками. Расстояние не позволяло слышать содержание бурного монолога, но сомнений не оставалось: ничего хорошего об однополчанах Гаврилей не скажет. Нехорошее предчувствие засосало под ложечкой. Наполнив котелок горячей массой из походной кухни, Часов подумал немного, подозвал начальника штаба и тихонько сказал:
- Возьми "скаут" и слетай на станцию, там в комендатуре телеграф имеется. Отобьешь сообщение в штаб армии. Дескать, по приказу такого-то, полк отправляют туда-то.
- Полезное дело,- согласился Заремба.
Вернувшись через полчаса, он доложил, что задание выполнено.
В порту Анапы на побитых бомбами пирсах грузились сразу несколько частей, но комендантские подразделения, усиленные нарядами войск НКВД, поддерживали относительный порядок, направляя подходящие колонны к отведенным для них причалам. После часового, примерно, ожидания 87-й полк медленно пополз к пароходу "Ольга Громыко". Портовые краны расставили танки на палубе, и личный состав присоединился к команде парохода, помогая закрепить громоздкие машины. Поневоле возник вопрос о личности особы, чье имя было написано на борту и спасательных кругах.
- Наверное, какая-нибудь знатная украинская колхозница,- предположил Петро Чеботарь, ротный второго батальона.- Или героиня гражданской войны.
- Она из Белоруссии,- сообщил Заремба.- Командир партизанского отряда под Витебском. Немцы ее называют "лесной ведьмой".
Кто-то вставил: мол, девок, летающих на У-2, немцы называют "ночными ведьмами", сорвиголов из морской пехоты - "черными дьяволами", штурмовики Ил-2 - "черной смертью". Тут же нашлись патриоты танковых войск, припомнившие, как немцы бежали от КВ, а потом, уже в плену, с ужасом называли тяжелые танки "сталинскими мамонтами". Не совсем к месту пришла на память и "чертово колесо" - непрерывно заходящие в атаку фашистские бомбовозы.
Под незлобивую перепалку бойцов разных частей, матросы убрали сходни и швартовые концы. Пароход задымил сильнее и отвалил от причала, гулко сигналя сиреной. Алексей прикинул, что на палубе и в трюмах разместилось не меньше двух тысяч красноармейцев, несколько сот лошадей, танки, дюжина гаубиц, а также много обозных фур. Три года назад, когда высаживали десант в Турции, таких вместительных транспортов не было.
Отработав от причала, пароход прибавил обороты. Следом пристроились еще два сильно дымящих кораблика - "Комиссар Ладыженский" и "Винодел Дмитрий Громов". На выходе из бухты их ждали эсминцы и сторожевики, окружившие десантный кильватер.
Надравшийся для храбрости Гаврилей развернул прямо на палубе политмассовую работу. Потрясая кулаками, замполит рассказывал, что немец воевать не умеет, что оружие у противника плохое, вражеские танки нашим в подметки не годятся, а потому русские чудо-богатыри, ведомые бессмертными идеями большевизма, в два счета закидают супостата пилотками.
Даже новобранцы слушали эту галиматью без особого доверия. Бывалые фпронтовики, успевшие нанюхаться пороха, попросту рассвирепели. Часов от замполитовского бреда и вовсе растерялся и не знал, как поступить. С одной стороны, Гаврилей болтал глупости о вещах, в которых ни хрена не смыслил. А с другой - не придерешься, потому как говорил политически правильно. Не возражать же, что немецкий солдат подготовлен лучше нашего, да и оружие у них не хуже...
К счастью, караван выбрался в открытое море, где разгулялся шторм, пароходы раскачало волной, и всем сделалось не до политпросвещения. Кто валялся в кубриках, кто через леера перегнулся. Гаврилей, едва ли не впервые увидевший море, был и вовсе в обморочном состоянии.
На Леху, с его морской биографией, качка действовала слабо. Тошнило, конечно, ничего не скажешь, но терпимо. Печально поглядев на позеленевших однополчан, Алексей покинул переполненный душный кубрик, немного отдышался на палубе и спрятался от мокрого снега на мостике.
Капитан парохода Аристарх Тимофеевич - крепкий старик в бушлате поверх теплой водолазной фуфайки, оказался давним другом семьи, помнил обоих старших Часовых - Анисима и Николая.
- И брательник твой, старший сынок Анисима, тут поблизости,- сообщил капитан.- Штурманит на крейсере.
- Вот здорово! - обрадовался Леха.- На котором крейсере?
- Не могу знать,- разочаровал его Аристарх Тимофеевич.- Имена кораблей только на бескозырках пишутся, а он-то - комсостав, в фуражке ходит. Да и не смогли мы толком поговорить - Евстигней лишь успел сказать: дескать, он теперь, как и Никодим, на крейсере штурманом ходит.
Цензура не пропускала даже намека на военную тайну, а эзоповым наречием не много скажешь. Алексей знал, что его старший брат служит на Северном флоте, но про крейсер услыхал впервые. Но главное, что живы оба - и Никодим, и Евстигней. Настроение стало получше.