Он пришел к нам в мае 1958 года, когда я комплектовал партию по поискам руд редких металлов в северной части Байкальского хребта. Худощавый, лучше сказать худой, узколицый, в чистой, хотя и потертой спецовке, из-под которой выглядывал ворот домотканного свитера, в разбитых рабочих ботинках он выглядел не лучшим образом.
- Меня зовут Валерой, а по фамилии я Смирнов, - выразился он, переминаясь перед моим столом с ноги на ногу. Он жал на "о", как это делают жители верхней Волги. У него получалось Волерой, фомилия.
- Садись, в ногах нет правды, - предложил я ему. - Меня зовут Григорий Моисеевич, и я начальник Третьей партии. Расскажи о себе, откуда ты, с Волги, что ли? Как узнал о нашей экспедиции?.. Ну, и так далее. - Он сел и смело, испытующе, но не нагло, посмотрел в мне в глаза.
- Я вырос в городе Касимове на Оке. Есть у меня там много родственников, даже мать родная. Правда, папаши нет- пропал без вести на фронте. Убило его, верно. А мамаша замуж вышла, и еще мне братика и двух сестричек нарожала. Отчим, мужик ничего, шофером работает. Жилится, а прокормить всю ораву тяжело. Ну, пошел я в ФЗО на слесаря. Стал работать в котельной. А когда пришел по повестке в военкомат, на комиссии признали меня негодным к армии. Подцепил я где-то туберкулез. Доктора сказали - "тебе надо на природу, на свежий воздух". А тут объявили комсомольско- молодежную стройку- чтоб поезда в Сибири ходили на электричестве. Я туда и напросился.
Так я и оказался тут. Но, Григорий Моисеевич, то, что это комсомольцы тянут провода и ставят опоры, оказалось туфтой. Туда согнали блатяг и уголовников, а комсомольцев- раз- два и обчелся. Поставили меня в последнее время учетчиком. Я и не знал, как это опасно. Стали на меня уголовники нажимать, чтобы им на холяву ставил лишние часы работы. Я- нет! Нет, и все! Подослали они мне шестерку спросить- дорога ли мне моя жизнь, и предупредили- не будешь подписывать как велят, сунут нож в живот. Пошел я к кадровику. Говорю ему, - "Антон Петрович, так и так и надеюсь на защиту", а он мне: "Знаешь Валера, мы тебя держать не обязаны, как уголовников, так что послушай моего совета-беги, пока не поздно, прямо сегодня, а я тебе срочно приказ состряпаю" ... Ну, я еще с неделю храбрился, пока не подслушал, что меня проиграли какому-то монголу, видно кличка такая. Страшно мне стало, и я опять к Антон Петровичу. Он говорит: "Видишь, как все поворачивается. Пиши заявление, благо деньги в кассе есть" Он сам отнес заявление на подпись начальнику. В бухгалтерии меня быстро рассчитали и из Бельска я на электричке сюда. Антон Петрович посоветовал...
Берите меня. Я все умею делать, а чего не умею- научусь! У меня 8 классов плюс ФЗО. Мне 20 лет. Вот все как на духу...
Понравился он мне, да и жалко парня стало.
- Хорошо, возьмем. Пока будешь маршрутным рабочим, а там видно будет. Пиши заявление на мое имя с сегодняшнего дня. Поживешь пока, до отъезда в поле, в общежитии. - Так и стал Валера Смирнов сначала временным, а потом и постоянным нашим сотрудником, и другом...
Сразу, после майских праздников, то есть после Первого мая и девятого мая- дня Победы, отряд был укомплектован. В нем теперь числились кроме меня и Валеры, также выпускник Иркутского университета Альфред Сажин. Других работников следовало найти на месте, там же надо было арендовать лошадей.
Всю амуницию, седла, часть продовольствия нужно было получить в Нижне- Ангарске, поселке на северном берегу Байкала, на базе крупной Горно- Байкальской геологоразведочной партии. Альфред уже отправился туда. Лошадей нужно было арендовать в Байкальском колхозе, в деревне того же наименования, в 80ти километрах южнее Нижне- Ангарска, на западном берегу "славного моря".
За день до отъезда главный инженер Полянкин попросил меня доставить в Нижне- Ангарск рабочих: якута Федора Афанасьева и двух юношей для работы на Северном месторождении.
Стояла солнечная теплая погода, когда мы, нагруженные рюкзаками и спальными мешками заполнили свои места в пассажирском поезде Харьков - Чита. Федор Афанасьев оказался низкорослым молчаливым якутом Всю дорогу он молчал, поглядывая то на нас, то на окрестности, мимо которых несся наш поезд... Я вышел в тамбур покурить, а за мной увязался и Валера.
После того, как я затянулся "Беломором", он проверил насколько плотно закрылась за нами дверь и понизив голос сообщил:
- Григорий Моисеевич, а ведь якут - Федор- это тот самый монгол, кому меня проиграли! С ним надо держаться осторожно. Он ведь чуть- что может и ножом пырнуть! Он сидел за убийство!
- Спасибо, Валера, за предупреждение, но как доберемся до Нижне- Ангарска, мы распрощаемся с ним. Это я тебе обещаю! Но, только, я тебя прошу не подавать вида, что ты его помнишь и знаешь...
В столицу Бурятии город Улан - Удэ прибыли ранним утром и сразу отправились в аэропорт. После коротких переговоров с начальником порта, а, затем с бухгалтером и диспетчером, я оплатил стоимость спецрейса самолета Ан-2 по маршруту Улан- Удэ- Нижнеангарск. Вылет запланировали только через сутки, на завтрашнее утро. До обеда следовало уточнить время погрузки.
Улан-Уденский аэровокзал располагался в степи в долине реки Селенги в 10ти километрах от города и представлял собою одинокое двухэтажное кирпичное оштукатуренное здание, желтого цвета. Внизу размещался зал для пассажиров, заполненный людьми и креслами. В нем находились кассы, справочное бюро, дежурный по вокзалу, бухгалтерия, кафе с напитками, туалеты. Верхняя часть здания была служебной. Мест для дневки и ночевки не было, и мы поставили две палатки в степи в сотне метров от аэровокзала. Развели костер, сварили чай, позавтракали. Федор ушел поглазеть на людей и самолеты, ребята сели играть в домино, я занялся проверкой своих бумаг и карт...
Уже к одиннадцати стало припекать, и я отправился на переговоры с диспетчером. Увы, совершенно неожиданно, выбежала мне навстречу дежурная по вокзалу и уже издали закричала:
- Это вы- начальник геологической партии? А коли так, потрудитесь унять своего человека!
- Какого человека?
- А сами увидите! - и я поспешил следом за ней.
Кргда мы вбежали в вокзал, я увидел обычную российскую картину- распоясавшегося пьяного хулигана и испуганных и льнущих к стенам пассажиров. Хулиган, это был Федор, сделал страшное лицо и осыпал окружающих матерной бранью, которая становилась еще грязнее из- за исковерканного русского, которым плохо владел якут. Меня он не узнал и смело двинулся ко мне. Было странно, что такой плюгавый, низкорослый человечишко может терроризировать столь солидную публику, и что не нашлось мужика, который дал бы ему по морде...
- Кончай, Федор, - обратился я к нему, - пора на покой! -
- Це хоцю, це и делаю, а ты поди ка на х....!
- А ну кончай бузить! - уже с нажимом повторил я.
- Нице не концю и никуда не пойду! - упрямо крикнул он. И тогда я схватил его за плечи и попытался вытолкнуть из помещения. Но он успел зацепиться за дверную ручку и не поддавался. Злоба охватила меня, и я что есть силы дернул его и оторвал от двери, правда, вместе с дверной ручкой, а потом схватил в охапку, оторвал от пола и вытащил наружу на площадь перед аэровокзалом. Какое- то время я нес его, но потом решил, что нечего служить носильщиком для этой пьяной твари.
- Видно ты на своих ногах не только ходить, даже стоять не способен? -, спровоцировал я его.
-Я? Не способный? - закричал Федор, - Я и не столько могу выпить и стоять на своих! - Тогда я отпустил его, и он упал на потрескавшуюся от жары землю. Затем он поднялся, что- угрожающе пробормотал по-якутски и, еле перебирая ногами, тронулся, к нашим палаткам.
Валера и еще двое пацанов забивали "козла" и пили чай с "подушечками"- самыми дешевыми советскими конфетами. Федор спьяна зацепился за одну из оттяжек палатки и грохнулся на траву.
- Это ти очкарик ногу мне подставил! - набросился он, поднимаясь, на одного из парней, - За это тебя, Букреев, я прирежу как свинью, а очки твои повешу себе на х.. - пусть бабы смеются! - С этими словами он вдруг брякнулся на свой спальный мешок и тут же захрапел, видно был на пределе... Ребята молчали. Тогда я сказал Валере:
- Я опаздываю к диспетчеру и возвращаюсь на вокзал, - а с этим, - я показал на дрыхнувшего Федора, -нечего церемониться...
Стояла жара, было больше 30ти градусов, когда через пару часов я вернулся к палаткам. Ребята сидели под тентом и каждый занимался своим делом- кто читал, кто стирал...Из палатки доносился стон. Это стонал Федор. Я хотел было посмотреть- что с ним, но меня остановил Валера, он выразительно посмотрел на меня и прошептал: - не ходите туда, мы его связали, а в палатке под 50 градусов, да еще с похмелья... вот он и стонет. Пусть "отдохнет" до вечера. Не все коту масленица! - злорадно добавил он. И я понял- этой заслуженной казнью Валера отомстил Федору, а, заодно- мысленно-, и тем бандитам, которые унижали его еще тогда- на "комсомольской стройке"...