На одной из хирургических кафедр мединститута готовился к защите кандидатской диссертации аспирант. Написание диссертации в конце 50-х требовало максимум усилий и выброшенных из жизни (как говорили) трех лет. Наука всегда требует денег и времени, а денег у соискателей в то время было очень мало. Надо было все компенсировать своим трудом и временем, о покупке диплома и, тем более, кандидатской, даже мысли не допускалось. Все надо было делать своими ручками головой и горбом, полностью отдавшись написанию "науки". А самые большие финансовые затраты были связаны непосредственно с организационными расходами в день защиты и, главное, организацией банкета вечером после защиты. (ВАКК) - Высшая Аттестационная Квалификационная Комиссия в то время была неподкупной, и потому строгость и беспристрастность на предварительной защите вполне гарантировала почти 100% последующее подтверждение защиты в ВАКК'е.
К защите на этот раз готовился аспирант, в прошлом моряк-подводник, участник ВОВ, успевший повоевать и в составе морской бригады в блокадном Ленинграде. Это был коренастый, крепко сбитый, быстрый и сообразительный молодой мужчина, вероятно, очень везучий, коль сумел выжить и на подводной лодке, и в блокадном Ленинграде. Очень упорный, и до педантичности точный и исполнительный человек, обладавший к тому же очень крепкой и цепкой памятью, и на слух и зрительно. Из него формировался очень перспективный хирург, быстрый на руку, знающий и не терявший голову в самых отчаянных ситуациях. Сейчас он подготовил кандидатскую к защите, преодолев все трудности и невзгоды.
Сама защита должна была состояться на следующий день на Ученом совете института в десять утра, где он был первым по списку. Накануне к полудню аспирант, наконец, в который, раз перепроверил все приготовления и почувствовал острую необходимость снять с себя весь груз накопившихся треволнений, расслабиться. Погода в конце июня в Одессе поистине была сказочная. Теплынь, дождя не было целую неделю, природа и люди изнывали от жары. Любимым способом одесситов бороться с жарой, было почаще проводить время на пляже. Наш аспирант, назовем его Михаил, с удовольствием пользовался этим средством, но в последнее время из-за предстоящей защиты на морском берегу был всего пару раз за месяц.
Вот он и решил прямо сейчас отправиться на море, и, отключившись там от всех накопившихся переживаний, снять стресс, тогда еще не знали такого модного в наше время термина. Когда он сообщил о своем намерении своим молодым коллегам-хирургам на кафедре, те дружно поддержали его желание и, мало того, решили присоединиться к его походу. Сразу после окончания рабочего дня быстро собрались, и гурьбой, сев на трамвай, отправились на берег самого синего в мире Черного моря. Самым близким и популярным пляжем был Лонжерон, располагавшийся в городской черте, вот туда и направилась группа молодых эскулапов. Пляж этот существует и сейчас, правда с годами сильно потускнел. Пляж этот многие из читателей могли видеть в кинокомедии "Полосатый рейс", где артист В.Лановой восторгается плывущими на берег пляжа тиграми. Вот в то, примерно, время и отправился с коллегами на Лонжерон через парк Шевченко почти новоиспеченный кандидат медицинских наук.
Пришли они на свой пляж, медицинского института, который вместе с лодочной станцией в ту пору находился с правой стороны от Лонжерона. Расположились, у самой кромки воды, под лучами благодатного солнца. Небо синее-синее, ни единого облачка, вода чистая, тихая, теплая, как парное молоко, волны легкие, начинающегося вечернего бриза.
Пришедшие почти с молниеносной, как по тревоге, скоростью разделись, и бросились в воду. Поплескавшись, побултыхавшись в воде, освежившись, слегка остыв от дневной суеты, вылезли на берег, бросились на песок, нежась в полудреме, ощущая плеск, запах моря с примесью водорослей. О работе, предстоящей защите, как истинные профессионалы, даже не упоминали. Мужская компания, расслабившись, отдыхала, и, конечно, для полного блаженства, как всегда не хватало двух вещей, что всегда украшают любую мужскую компанию, присутствие женского пола и чего-нибудь горячительного.
С женщинами решили повременить, а вот с хмельным, чего уж там. У одного из приятелей в портфеле случайно оказалась залежавшаяся бутылка коньяка одного из благодарных пациентов, потом подобный презент обнаружился и у другого компаньона, а на закуску, припасенные из дома бутерброды. Открыли одну бутылочку и, почечуй вскоре ее угомонили. Легкий хмель слегка вскружил голову, стали вести себя веселее, расковано, шутить, дурачиться, периодически освежаясь в море. Миша, бывший моряк-подводник, потомственный одессит, нынешний аспирант, находчивый веселый парень, всегда оставался душой компании, умел еще хорошо плавать, нырять. Делал он это красиво, изящно, профессионально и потому приятели с удовольствием смотрели на его кульбиты и просили повтора:
- Миша, а ну крутани еще раз.
И Миша, с удовольствием это делал, не заставляя просить себя дважды все, чему научился на флоте. Его прыжки привлекли внимание отдыхавших на пляже. Они со стороны смотрели, как хорошо сложенный коренастый мускулистый молодой человек, делал гимнастические кульбиты. Среди невольных зрителей Миша заметил пару очень интересных девушек в купальниках-двойках, загоревшие, почти обнаженные, с хорошо сложенными фигурами, они неподдельно выражали восхищение гимнастическими возможностями этого незнакомого парня. А Миша, заметив это, вошел в раж, и решил показать собравшимся, как он умеет нырять в воду. Он несколько раз нырял с мостков, входя в воду, как ласточка, не поднимая брызг и волны, почти параллельно поверхности воды.
Вот и сейчас под взглядами приятелей и женских глаз Миша решил нырнуть в воду прямо с берега. Стоя у кромки воды, без разбега, сгруппировавшись, присел и в следующее мгновение, распрямившись, словно сжатая пружина, резко оттолкнувшись от земли, как торпеда, почти горизонтально, без брызг вошел в воду. Нырок был очень эффектным, вызвав у присутствующих нескрываемое восхищение и даже зависть. Вот только дно в этом месте оказалось мелководным, пологим, песок крупнозернистый, плотно слежавшийся, в общем, нырок на этот раз оказался роковым. Когда Михаил показался из воды, то лицо его представляло сплошную кровавую маску. Песчаное дно мелководья, словно наждаком стесало кожу со лба, носа, обеих щек. Выйдя на берег, он предстал перед опешившими коллегами с обезображенной кровавой маской вместо лица. Хмель, как рукой сняло. Ахнув, приятели сразу вспомнили о завтрашней защите диссертации.
Фото: Вот таким, примерно, только объемнее, было лицо перед макияжем
В таком виде не то что на защите появляться нельзя, но и на кафедре, в хирургическом отделении, да и на улицу остается только пугать окружающих. Что делать!? О переносе защиты на более поздний срок на недели три и речи быть не могло. Ученый совет собирается раз в месяц, а через пару дней заканчивается июнь, и начинается двухмесячный период летних отпусков. В общем, защита будет отложена до осени, как минимум, на 4 месяца. А как же уже приехавшие на защиту из других городов официальные оппоненты, и, главное, завтра на вечер в ресторане главной гостиницы города "Лондонской", на Приморском бульваре уже назначен банкет и уже разосланы приглашения. И, помимо всего прочего, масса всевозможных второстепенных, но важных организационных дел. Бедный соискатель был буквально ошарашен от такого поворота событий. В этот момент он был в полном замешательстве. И тут один из коллег подал робкую идею, которая в первый момент не была принята всерьез, но, спустя время к ней опять вернулись, потому что ничего другого путного никто не предложил.
Коллега вспомнил, что однажды к нему обращался за помощью гример из Одесского оперного театра. Он помог ему тогда избавиться от недуга, о котором говорят: "И сам не посмотришь, и другим не покажешь"... Этот гример в знак благодарности приглашал доктора вместе с женой на спектакли в театр, доктор несколько раз собирался воспользоваться приглашением, но как-то все не складывались обстоятельства.
А, может быть, он нам и поможет, высказал предположение коллега, другого выхода не было. И четверка эскулапов, ухватившись за казавшуюся спасительной ниточку, быстро собравшись, поспешили в театр. Благо театр от Ланжерона располагался в минутах двадцати быстрой ходьбы. По дороге они переживали, и делились сомнениям, будет ли мастер на работе, работает ли он там сейчас вообще, не заболел ли, сможет ли вообще что-то сделать. Неслись они, как говорят, галопом, а соискатель всю дорогу еще носовым платком подсушивал сочившуюся из сплошной ссадины на лице кровавую сукровицу.
Пришли, в театр проникли через служебный ход, расспросив повстречавшегося служащего, как пройти в гримерную, устремились прямиком туда. В гримерную пошел лечащий доктор своего старого пациента. Спустя некоторое время он вышел, и, взяв Мишу за руку, увлек его в гримерную, остальные остались ждать снаружи результатов осмотра и переговоров.
Вошли. Встретил их гример, оказавшийся пожилым, седоватым мужчиной, не очень привлекательной внешности, какой-то насупленный, не разговорчивый. Буркнув что-то в ответ на приветствие, он жестом указал на кресло перед зеркалами с целой гирляндой электролампочек по периметру. Миша сел, в душе в этот момент у него было целое скопище самых мрачных предчувствий от произошедшего и, главное, грядущих неприятностей завтрашнего дня.
Гример тем временем внимательно разглядывал его лицо со всех сторон, хмыкал, качал головой. Сам пострадавший, оказавшись в кресле, впервые, взглянув на свое отражение в зеркале, ужаснулся тому типу, что смотрел на него из-за зеркалья. Он вконец пал духом, понимая, что с такой рожей он вообще нигде не сможет появиться. В какой-то момент он все-таки представил себя на защите перед полным залом, а представив, как бы собравшиеся реагировали на его явление народу, вздрогнул и даже хихикнул. Мастер на мгновение оторвался от осмотра лица и неодобрительно поморщился. Миша, чтобы не усугублять ситуацию, извинился и признался мастеру, что представил себя с этой физиономией в день защиты, если бы с такой физиономией появился перед своими старшими коллегами, профессорами. Мастер только и промолвил: "Да, конечно".
Через некоторое время гример закончил разглядывать кровавую маску клиента, и, глядя поверх очков, вопросительно утверждающе произнес:
- Хорошо. Завтра у Вас защита в 10 часов утра!?
- Да, - Подтвердил Михаил.
- Ночью лицо не трогать, - продолжил мастер, - можете только прикладывать сухой холод через полотенце. Завтра в 8 утра придете ко мне, я вас загримирую, но только грим не трогать, и, ни в коем случае не мочить, повторяю, не мочить! Хватит до восьми вечера. Стоить это будет 250 рублей (после 1961 года -25 рублей). После этого мастер сухо попрощался, и выпроводил посетителей.
Как провел эту ночь перед защитой, будущий КМН, лучше не вспоминать. Лицо отекло, болело, горело, сочилась кровь, сукровица, да еще сама предстоящая защита. В общем, как говорят французы:Je passais une nuit blanche (Я провел бессонную (белую) ночь).
На следующий день, поднявшись с утра пораньше, соискатель степени КМН отправился в оперный театр к гримеру, как условились. Тот встретил его, не высказав своих впечатлений видом нашего доктора. Он вообще не отличался разговорчивостью и красноречием. Указав на кресло типа парикмахерского, приказал сесть, и только произнес: "Сидите, не дергайтесь, терпите!".
Миша сел в кресло, и, подчиняясь природной любознательности, невольно начал исподволь разглядывать незнакомое содержимое, заполнявшие комнату. Его взгляд остановился на каком-то необычном металлическом приспособлении в виде шлема состоящего из множества дугообразных скоб, с которых угрожающе свисали какие-то иглы, готовые впиться в голову пациента. Миша опасливо, не выдержав, поинтересовался:
И с этими словами приступил к экзекуции, иначе его действия даже по прошествии стольких лет наш герой без содрогания вспоминать не мог. А старый мастер тем временем, взяв здоровенный анатомический пинцет, марлевый тампон, начал не очень церемонясь по живому буквально сдирать запекшиеся кровавые струпы, которыми за ночь успели покрыться ссадины лица. Аспирант, стиснув зубы, вынужден был терпеть эту самую настоящую экзекуцию (Наука требовала жертв!). Мастер, сняв, наконец, все струпы, приложил на саднящие поверхности что-то вроде компресса с каким-то гемостатиком, вероятно, алюмокалиевыми квасцами, чтобы остановить выделение крови из открывшихся раневых поверхностей. Спустя время он продолжил священнодействовать над лицом, снял компресс, кровоточивость, лимфорея прекратилась, теперь он нанес на лицо какую-то "грунтовку", потом "покраску", и, наконец, начал какую-то "штукатурку" лица. Бедный аспирант сидел не шевелясь, мужественно перенося все муки творчества старого мастера. А тот, наконец, прервав манипуляции, сделал десятиминутную передышку и после этого приступил к нанесению самого настоящего макияжа.
Наш аспирант в это время представлял и сочувствовал актерам, да и женщинам, которые каждый день вынуждены по роду своей деятельности и стремлением сохранения своей неотразимости, проходить через такие муки. Невольно в голове возникла хвала Всевышнему: "Как хорошо, что я родился мужчиной, а то бы каждое утро пришлось бы проходить через такой обряд самоистязания. А так что, быстренько сбрил щетину, и все о'кей!"
Тем временем мастер закончил украшательство лица аспиранта перед предстоящим научным бенефисом. Некоторое время он продолжал сидеть в кресле, словно подсыхая. Из зеркала на него сейчас смотрел почти ОН, Миша! Оценил он себя вполне прилично. Мастер подошел, критично осмотрел творение рук своих со всех сторон, сделал еще несколько заключительных мазков кистью, как великий маринист И.Айвазовский и произнес:
- Ну-с, молодой человек, теперь можете идти защищаться, все остальное теперь зависит только от Вас. - Легкая улыбка скользнула по его лицу. - Но помните, к лицу лучше не прикасаться, и, Боже упаси, ни в коем случае не мочите! Если будете соблюдать рекомендации, то этого грима хватит до 8 вечера, это Вам я гарантирую.
Соискатель ученой степени поднялся с кресла, еще раз придирчиво осмотрел себя в зеркало, откуда на него смотрел привычный Миша, а не тот страшный урод, (напоминающий лицо 3-го президента Украины в декабре 2004 года, который пытался с помощью химизации сделать себе лицо подобное американскому президенту...), остался доволен. Отблагодарив мастера, как договаривались накануне, он поспешил на защиту вместе со своими кафедральными друзьями, что нетерпеливо ждали его за дверьми. Взглянув на своего коллегу, после вчерашних событий, потрясенные искусством старого мастера, только и вымолвили: "Миша, ты ли это! Не может быть!".
Фото: Оперный одесский театр
В институте все встречные знакомые с некоторым удивлением разглядывали Мишу, вроде бы он, и в тоже время, не он. На вопросы особенно не отвечал, отделываясь общими фразами. Ну да ладно, случилась небольшая накладка... и старался побыстрее, закончив разговор и разглядывания, расстаться. Выйдя на трибуну, четко произнес все, требовалось диссертанту за отведенные 10 минут, затем ответил на вопросы, выступили оппоненты, Особых происшествий не случилось (хватило с избытком, разве что, одного, вчерашнего!). Наступил заключительный этап защиты, голосование членов Ученого совета. Они побросали в урну бюллетени. Спустя время огласили результаты голосования - черных шаров не было! Все бросились поздравлять нового кандидата. А он, принимая поздравления, приглашая на вечерний банкет, что назначен был на 6 часов вечера, с нетерпение ждал только одного, побыстрее все закончить, и отправиться домой, сбросить с себя тяжесть груза последних трех лет аспирантского труда с присовокупившимся вчерашним, казавшимся катастрофическим происшествием.
Через своего коллегу-посредника, он послал приглашение и старому гримеру на банкет (в знак благодарности и признательности, а может быть, для подстраховки, он же все-таки был истинным одесситом), но мастер, поблагодарив за приглашение, от банкета вежливо отказался.
Фото: Одесский мединститут
В шесть часов вечера Михаил в банкетном зале ресторана встречал приглашенных, принимал поздравления. Звучали поздравительные полуофициальные хвалебные речи, заканчивающиеся бокалами шампанского, постепенно застолье принимало неофициальный дружественный раскрепощенный характер, звучала музыка, начались танцы. И наш герой банкета, большой любитель повеселиться, почитатель женщин, не преминул воспользоваться случаем, слегка поддав, не остался в стороне от всеобщего веселья, тем более что все треволнения остались позади. В самый разгар банкета к нему приблизился один из участников вчерашних событий, и, наклонившись, шепнул виновнику торжества на ухо: "Миша, штукатурка начала отваливаться!". После этого новоиспеченный кандидат медицинских наук быстренько и незаметно по-английски покинул веселье.
Все закончилось, как и у Золушки при поспешном бегстве, только вместо потерянной хрустальной туфельки по дороге домой Миша платком собирал кусочки отваливающейся штукатурки.
1958-1976г. Одесса
Анатолий Антонович МЕЛЬНИК
P.S. Если Вы прочитали рассказ, и он Вам понравился, оставьте отзыв, или хотя бы,
нажмите кнопку оценки.
А еще, если не трудно, разместите ссылку у себя в блоге
или отправьте ее друзьям.
* Полная или частичная перепечатка текста - с уведомления
автора и размещением авторской строки:
Иллюстрации использованы из ресурсов Интернета.
Часть материала заимствована с http://viknaodessa.od.ua/old-photo/?lanzheron_posle_1944
![[]](/img/m/poezija/makiyazhdoc/lanjeron.jpg)
"https://dl.dropboxusercontent.com/u/31343206/video/lanjeron.mp4"
![[]](/img/m/poezija/makiyazhdoc/travma_litsa.jpg)
![[]](/img/m/poezija/makiyazhdoc/max_faktor.jpg)
![[]](/img/m/poezija/makiyazhdoc/teatr.jpg)
![[]](/img/m/poezija/makiyazhdoc/medinstitut.jpg)