Она любила его и считала своим, как вещь. Вроде джинсов, что висят на стуле. Он относился к ней более прохладно, поскольку часто пил и в тот момент забывал о чувствах. Если хватало сил, они закрывались в ванной, оставляя компанию наедине с нехитрой закуской. Когда возвращались, Антон незаметно подмигивал соседу и пояснял:
- Вставил.
Тот понимающе кивал, как само собой разумеющее.
Ирка была его и все это знали. Да и кто мог позариться на ее - пила наравне с мужчинами и так же уходила в прострацию, только много раньше.
Я думал, что заставляет человека пить, безбожно, не просыхая, опускаясь до последней стадии разложения. Руки золотые - любой ремонт от машины до квартиры, и с компьютером - на ты и книжки постоянно читает. Выйдет на общий балкон, курит, сбрасывает пепел в баночку и читает. Это когда нет денег и работы. А много ли сейчас занимаются этим, в смысле - книжкой? И в политике - ас, все по полочкам и логика отменная, юмор неплохой с размышлением.
Мама тогда начинает:
- Ты когда устроишься, когда деньги принесешь!? Я не могу тебя постоянно кормить, платить за квартиру, давать на сигареты.
- Устроюсь, мам, - говорит.
Я ее, если честно, не понимал. Взрослые часто более странные, чем дети. Детям простительно, у них логика формируется. А здесь?
Он устраивался на работу, после первого аванса исчезал и у меня раздавался телефонный звонок:
- Антон пропал.
- Разве это впервой, - говорю без иронии, так чтобы успокоить.
- Ты не знаешь, где он?
Знать, где Антон - надо быть волшебником. Но маме про другое:
- Может у друзей?
- Звонила, никто не знает.
- Может у своей?
- У этой пьянчужки?
- Да.
- А ты знаешь, где она живет.
- Дом знаю и только.
- А где это?
- Возле кургана, там за универсамом длинный такой с аркой.
- Нет, я не найду, может, поможешь.
Она переживает, сильно переживает. Сын непутевый, не самый худший непутевый сын.
Плетусь на поиски, спрашиваю - мне это надо? Зачем все это мне в чудесный субботний день? Взрослый мальчик, за тридцать. Это про пропажу. Была с самим неосторожность, устроил на работу, правда, в отличие от других, выгоняющих после первого запоя, пытался бороться. Руки золотые. И голова светлая, пока трезвый. Напрасно. Привычка сильнее.
Ходим по двору злосчастного дома, и не знаем в какой подъезд ткнуться. Выходной, утро в разгаре, людей мало, все за городом, на даче или просто отдохнуть на реке. Жарко.
- Вы не знаете, где живет Ира, такая - длинные волосы, выпить любит? - спрашиваю у мужчины, вынырнувшего из подъезда.
Тот на секунду задумывается, видно перебирает здешних Ир.
- По-моему вон там, седьмой этаж или шестой?
Это уже ближе. Звоним в первую приглянувшуюся дверь на шестом. Мужчина в трико.
- Ира здесь где-то живет, выпивать любит.
- Ирка, в сорок шестой, надо мной.
- Спасибо.
Открывает дверь Антон, как хозяин. Родственники Иры - мать и отчим тоже в коридоре, маленькие тщедушные, осторожно выглядывают из-за угла, как сурикаты в минуту опасности. Будущий зять здесь основной.
- А что у тебя на шее? - интересуется мать.
- Да ничего, не обращай внимание.
- Как не обращать? Это следы от женских ногтей и на морде и на шее?!
Она так и говорит - на морде. Пришла в себя, значит. Отпрыск жив - самое главное.
- Мама, перестань, немного поссорились. Здесь появляется она. Огромный синяк под глазом и язык слегка заплетается.
- Забирайте вашего Антона, он руки распускает.
Пытается кривить губы, строит обиду.
Мама не слушает, отстраняет непутевое чадо, заглядывает в комнату. Постель истерзана вдоль и поперек. Ни простыней, ни наволочек. Черные следы проступают и на цветном. Спертый воздух отдает нечистотами и алкоголем.
- Так, собирайся, - говорит она, уже уверенно, - Домой.
Сердце матери успокоилось.
- Я приду позже, надо хотя бы побриться, чай попить.
- Знаю твой чай.
- Не за что, в карманах ни копья.
- Вали, придурок, - говорит девушка.
Через пару дней говорю:
- Не понимаю твою мать?
- Эй! Не ругайся!
Смеется.
- Я не про твоюмать, а про твою мать, - по слогам повторяю, - Пьешь - плохо. Кончаются деньги - не пьешь, сидишь дома. Красавец. Мама терпит неделю, другую, потом на коня, гонит на работу - деньги давай, жрешь за мой счет. Устраиваешься, получаешь первые копейки и в запой. Она в нервах, на валерьянке, ночами не спит. В чем логика? Не проще ли, для душевного спокойствия просто тебя содержать? Полный пансион.
- Да, здесь загадка, - смеется.
Он и сам задается этим вопросом. Не глупый. А потом говорит:
- Может по пиву?
- Извини, времени нет, - вру, конечно.
Эти намеки со временем потеряли какой-либо смысл.
- Может найдется мне пару копеек, голова не очень?
Просит с мольбой.
Ну, уж нет. Только бегали по подъездам в поисках. Зачем мне все это и на мои же деньги?
- Пустой совершенно, - снова вру.
- Понятно, - вздыхает он.
Чувствую, курит. Слышно, как выпускает дым.
- Маму вчера шокировал.
- Чем?
- Пришла Ирка, принесла фуфырь чернила. Ну, выпили немного, мне не очень и хотелось, в завязке. В комнате закрылись. Ее развезло, старые дрожжи, и стала вспоминать про фингал и прочее. Завелась. Когтями в незажившую шею метилась. Ну, я ее и свалил. Злой был, очень. Взял за волосы и тащу по коридору на выход. Она молчит, только стонет и извивается. Протаскиваю мимо кухни, а там мама с подругой беседуют, чай пьют. Ну и повскакивали тетки с перепугу.
- Весело живете. Представляю картинку.
- Да уж. Так не найдется пару копеек?...
Позже устроил его к китайцу директором. Тому нужен был фунтик, с местным гражданством и толковый. Обувью торговал. Антон подходил как никто другой, если бы не пил, конечно. Держался, молодцом, первое время. Китаец неплохо платил, бонусы всякие делал, туфли там из заменителя всех мастей. Новоиспеченный директор приоделся, красовался. Каждый день в обновке.
- Вот эти классные, на замке, полуботинки. Могу и тебе такие сделать, - хвастается при встрече.
Они по всем магазина, рынкам, точкам разбрасывали. Много привез азиат, три вагона. Работы непочатый край.
Когда пил пиво возле точки, как бы невзначай говорил бывшим собутыльникам:
- Директором, у китайца.
Те лишь пожимали плечами. Антон - это Антон, неглупый малый.
Потом деловито сообщает:
- Спешу.
И исчезает.
После полугода район потерял Антона начисто. Человек при деле, вроде налаживается у него. Дурных вестей нет. Ни ближайший пивняк, ни гастроном, что рядом, не в курсе про Антона. Не снуют дурные вести.
Если спросить у кого-то из завсегдатаев, услышишь:
- Пропал, на китайца какого-то работает.
Ну, и слава богу, думаю.
Позвонил китаец сам. Ни с того ни с сего.
- Вы меня обворовываете.
Грубо так, с фальцетом.
- Я-то каким боком? - спрашиваю.
- Вы крадете мои деньги!
- Стоп, давай все по порядку. Кто, чего и когда?
Чувствую, понял чувак, я не в теме. Сбрасывает обороты.
- Антон перевел деньги своему знакомому за транспортные услуги, а услуги эти не оказывались. Просто обналичил.
- Ок, я тут причем?
- Так ты его привел.
- Я что, его мама или папа? Вы там и разбирайтесь.
Вот и делай после этого хорошие дела. Набрал Антона:
- Привет, давно не слышал.
- Привет, наябедничал?
- Как бы да, - говорю, - Мне это зачем?
- Сука, оштрафовал меня. Ну, выпил один раз, пришел на работу подшофе. Так он, как взвился. Выгоню, оштрафую. Не пьют они, суки, узкоглазые. Ну и нагрел меня на три сотни. Так я их вернул через Серегу.
- А если в милицию?
- Не пойдет. У него здесь такой шахер-махер, сдам с потрохами.
- И сам пойдешь, как директор.
- Ну и что, зато его сдам, с конфискацией.
Умный, черт. Даже несколько статей УК привел. Любит он читать все подряд.
А мне это зачем?
Потом их потерял. Переехал. А когда вернулся, узнал - Ирка умерла, выпив в чужой компании метиловый спирт. Все выжили, а ей хватило. Женщина. Был человек тридцати лет, и не стало. Антон попал в ЛТП, год отсидел, вышел суетливый, еще более худой. Сказал, что пить бросает. Он еще при мне делал это не раз, на пару месяцев хватало. Увидел его пошатывающимся. Сделал большой крюк, чтобы обойти. Наши дороги сейчас разные у него прямая, моя извилистая и больше не пересекаются. И мама уже не звонит. Главное, что он живой и этого достаточно.