Он не жалел, что встал рано, пошел на местный рынок, где к этому времени был лишь один продавец из разряда перекупщиков. Погода серая, пробирает, но пройтись одно удовольствие.
- Лука много, вот и подгорают, - заключил он.
- Лука много не бывает, - сказала Валя.
Он не соглашался, протестовал, тихо протестовал, потому что бесполезно. И оставался при своем лишь упорно повторял одно и то же.
Потом Слава сказал:
- О, космонавты приехали?
Скорая с красными полосами стояла у подъезда.
- Простые врачи или космонавты? - забеспокоилась Валя.
Подбежала к окну.
- Я не видел. Машина стоит у подъезда, а кто зашел не знаю.
- Следи, - сказала Валя.
- Слежу, а ты за драниками смотри.
- Нет. Драники это твое.
- Это не драники, это так себе.
- Взялся, так жарь. Доводи до конца.
Валя не любила чистить картошку, драть на терке и жарить оладьи. Она любила их есть. И часто просила - давай сегодня, ааааа? ну, давай.
- Сейчас в лифт не зайти будет, - сказала она.
- Бери еще, следующую партию, - сказал он.
Драник, кипящий в масле, следовало подцепить вилкой, подержать над сковородой, чтобы слилось лишнее. Потом на тарелку, где кусочек сливочного масла и горка сметаны.
- Пока я ем, а ты следи, - сказала Валя. - Вдруг выйдут, а мы не знаем, космонавты или нет.
Потом добавила:
- Вот и до нашего подъезда докатилось.
Вздохнула.
Прозвучало как приговор, как черта, за которой случилось нечто, что допускал, но надеялся и теперь с этим надо как-то жить.
- Ты больше поджаривай, - сказала она. - Корочка не очень хрустит.
Он дернулся. Прижался носом к холодному стеклу и смотрел. Двор от снега белый, с черными полосками оголенных предметов. Два цвета до горизонта. И небо белое, как молоко с водой. Холодное и зябкое. Ничего не происходило. Совершенно ничего.
- Теперь ты наблюдай, - сказал он. - Надо переворачивать.
Валя заняла пост, держа тарелку в руке. Терзала вилкой оладью, и с горячим воздухом отправляла в рот.
- Что так долго, - беспокоилась она.
- Может, пробы берут. Точно ковидники, - заключил он. - Чего еще так долго.
Масляные брызги взлетали над сковородкой, бились о стену, опускались на плиту, на оголенный живот. Он чуть вздрагивал, но не отступал.
- А может сердце у кого, - успокаивала супруга. - Тогда кардиограмму делают. Тоже время приличное.
Оглянулась.
- Все, давай ты.
Он с тарелкой облокотился на подоконник.
- Дурдом какой-то, - сказал он. - Дежурим у окна, как два пуделя. Смысл слабый, а торчим.
- Время такое, - сказала она. - Надо знать. Если что, предохраняться сильнее.
- Да, время, - согласился он. - Что же они не выходят.
События соединились в один отрезок. Ни поесть нормально, ни поволноваться.
- А водитель не в скафандре, - сказал он.
- Покажи?
Вала резко вынырнула из-за стола.
- Ты сколько еще будешь? - спросил он.
- Сковородку или полторы. Хорошие драники.
Она получала удовольствие, и он видел это, и было легко на душе, но на всякий случай произнес:
- Говно.
- Все, выходят, - крикнула она. - Простые. Уфффф...
Он не верил чужим словам и должен сам, воочию. Разочарование жены не аргумент.
- Зря время потратили, - сказал он, возвращаясь к плите.
- Зато теперь знаем. Все, больше не буду.
Сергей отрезал кусок масла, чтобы таяло. Не любил со сметаной. Только, если в самом конце, когда не идет, когда полный живот. А драник должен плавать в масле. Сначала в постном, потом в сливочном. А в конце кружка молока. И помыть лицо после всего, лучше с мылом.