Глеб Селедкин, непризнанный гений кукольного ремесла, позабыв на время про выпивку, корпел над очередной куклой, заказанной театром восковых фигур. Ровно месяц и две недели назад в кро-хотную комнатушку Селедкина вошла огромная (для размеров комнатки, естественно) женщина, представившаяся Соколовой Екатериной Филипповной, директором театра восковых фигур "Узнай неузнанное" (дурацкое, по мнению Селедкина, название для театра), заказала ему фигуру ныне действующего президента страны и удалилась. Кукольник не удивился и не испугался заказа, ему уже доводилось создавать копии известных личностей: одного штатовского актера, двух русских царей и двух политиков невысокого ранга. Он только справился о цене за куклу и, узнав, что она намного превышает его запросы, с энтузиазмом принялся за дело.
Перед тем, как приступить к выполнению заказа, он неделю просидел в городской библиотеке, просматривая газеты, откуда втихушку вырезал около полутора десятков черно-белых фотографий президента. Большой недостаток, по его мнению - это то, что все фотографии были сделаны анфас, да плюс к тому, они показывали президента, как правило, выше пояса. Поэтому полностью пола-гаться на них не имело смысла. Но кое-что Селедкин из них почерпнул: он смог подробно рассмот-реть строение черепа президента, оценить свои возможности в создании прически, и, кроме того, впервые обратил внимание на один небольшой дефект во внешности - прыщ на носу.
После этого Селедкин начал записывать на видеомагнитофон все передачи, в которых участво-вал президент. В итоге набралось около пятнадцати часов записей, из них удостоились пристально-го внимания только четыре. Эти самые четыре часа позволили кукольнику рассмотреть свой персо-наж более или менее подробно. Селедкин понял, как двигается президент: ходит, садится, - присмотрелся к мимике, после чего решил начинать. В гараже у Селедкина валялось три каркаса для кукол или, как он их любовно называл, скелетика. Осмотрев их, он решил использовать для ра-боты один - у того был небольшой дефект с ногами, зато по всем остальным параметрам он вполне подходил под куклу президента.
Наверное, стоит немного рассказать о самом Глебе Селедкине. Троечник, никогда не подающий особых надежд, кроме того, тихоня, вечно возящийся с куклами, он часто получал тумаки от свер-стников. После армии, где он практически не вылезал из сортиров (Селедкин! Опять они грязные?! Бегом арш!!!), наш герой - вернее, один из героев - всерьез решил воплотить в жизнь мечту всей жизни: стать кукольником. Начинал он с папье-маше, потом попробовал лепить фигурки из глины, еще спустя какое-то время в его жизнь вошел учитель. Этот старец не имеет к нашему повествова-нию почти никакого отношения, поэтому имя его опускается. Итак, учитель по доброте душевной научил Селедкина мастерству кукольника.
Именно в это время у Селедкина произошел срыв: он совершенно отчаялся в своих способностях и решил повеситься. Соседи по коммуналке, услышав шум и стоны в туалете (Селедкин затянул петлю вокруг шеи, но в последний момент испугался, однако поскользнулся на стульчаке, зацепил-ся руками за веревку, начал брыкаться и звать на помощь), взломали дверь и спасли незадачливого самоубийцу. После попытки суицида Глеб Селедкин понял (если придерживаться истины, это было озарение), что в жизни ему суждено стать настоящим создателем. Ему на роду было написано изго-товить такую куклу, которой еще не было в природе.
"Это моя судьба", - решил Селедкин. Кукла, как он понимал, должна будет не только походить на человека, но и жить: двигаться, разговаривать, мыслить. "Она станет настоящим гомункулусом, - думал он, - а я прослыву величайшим создателем гомункулуса". После такого озарения Селедкин из создания очередной фигуры сделал настоящий культ. Несколько месяцев он штудировал книги по магии и оккультизму, покупал с рук якобы древние трактаты мудрецов, делал выписки. Когда кукла была готова, ее создатель провел по всем правилам обряд очеловечивания.
- А-а-о-о-у-у! ЙАВАТСВ И ИВИЖ! - орал Селедкин на всю коммуналку, пугая соседей. Он был уверен в том, что уж после такого ритуала кукла просто обязана встать и пойти, ну хотя бы попить чаю. Но кукла не шевелилась, чем повергла мастера сначала в недоумение, потом в уныние. Что ос-тавалось делать расстроенному человеку? Наш герой решил напиться, чтобы с помощью алкоголя расширить сознание, раскрыть, так сказать, "дверь" (если вы понимаете, о чем я). Пил он долго, а "дверь" не желала раскрываться; он и так к ней подбирался, и эдак, и ключами, и отмычками про-бовал. Все тщетно.
К тому времени, когда Селедкин приступил к изготовлению фигуры президента, он уже отчаялся стать этаким папой Карло (на его счету было около двадцати трех неудачных попыток очеловечи-вания кукол), впал в депрессию и, по большей части, существовал на дне бутылки. Поэтому сумма, которую пообещала ему госпожа Соколова (естественно, без учета налогов и прочей ерунды), по-родила в сознании кукольника лишь мысли о долгой попойке: не меньше, чем на две недели. Дан-ное обстоятельство придало сил, и вскоре его усердие увенчалось успехом...
Правда, назвать его новое творение "успехом" мог лишь слепой: из всего лица куклы на президента походила лишь одна его часть - прыщик на носу; остальные же части лица и тела в целом, казалось, принадлежали сотне других фигур. Оба глаза от разных людей, нос - вообще сборная деталь, рот, похоже, принадлежал представителю негроидной расы, скулы азиатские, руки и ноги непропорциональные и даже разные по цвету.
- Ну и пугало получилось, - произнес Селедкин, разглядывая свое творение и внутренне содрога-ясь. - С тобой повстречаешься в темном переулке - дуба дашь.
Он даже отказался от ритуала создания души, основа которого была взята из папируса, по словам человека, продавшего его, в прошлом принадлежавшего колдунам одного из африканских племен. В криках ритуала, призывающего мертвого стать живым, преобладали гласные звуки, что вызывало определенные затруднения в зубрежке. Поэтому Селедкин плюнул на ритуал и пошел в ближай-шую к дому забегаловку.
"Накрылись мои денежки", - думал он, справедливо решив, что такого урода не купит даже су-масшедшая госпожа Соколова.
2
Госпожа Соколова, или Катенька, как она любила называть свое отражение в зеркале, имела соб-ственный театр (имела во всех смыслах - это будет понятно из дальнейшего повествования) воско-вых фигур уже более пяти лет.
Начался театр, естественно, с вешалки. Как-то вечером, прогуливаясь по набережной в своем родном Лисичанске, Госпожа Соколова, тогда еще "Катька - борода да усы, нет ужаснее красы" (кстати, насчет прозвища: сама Катька не зацикливалась на нем, ей было безразлично, чего там гав-кало у нее за спиной), думала, чем бы заняться в этой жизни и как заработать кучу денег. И вдруг она нашла старую вешалку, металлическую - ну вы должны такие помнить.
"А почему бы не создать театр? - мелькнуло в ее голове. - И деньги, и мужчины..."
Надо заметить, что Катька Соколова никогда не пользовалась успехом у представителей проти-воположного пола. Наверное, в том были повинны ее слишком властный характер и порядком во-лосатое тело. Еще по молодости она имела два непродолжительного романа, оба они вылились в яростные ссоры и побоища.
Тратя последние деньги, оставшиеся после продажи родительской квартиры, Катька по дешевке покупает несколько старых кукол, после чего арендует небольшой закуток в подвале. Каково же было ее удивление (до самого конца Катька не была уверена в успехе дела), когда ее подвал начали посещать люди. За пять лет Соколова со своим театром (шесть подсобных рабочих и 28 кукол к концу пятилетки) изъездила почти всю провинцию нашей необъятной страны. Правда, в столицу и прилегающие к ней города театр Соколовой не пускали конкуренты, зато периферия была ее.
Конечно, не все куклы из ее театра походили на оригиналы, но от зрителя все равно отбоя не бы-ло: люди приходили отдохнуть и хоть немного развлечься. Однако существовало еще одно "но", умолчать о котором было бы непростительно для истории. В театральной коллекции имелось 28 кукол, пять из них внешне напоминали женщин. Остальные 23 куклы больше походили на мужчин. Именно последние, в дополнение ко всему, являлись для госпожи Соколовой объектами сексуаль-ных домогательств. По вечерам, когда двери театрального вагончика запирались изнутри на ключ, а подсобные рабочие шли промочить горло, "Катька-борода да усы" стаскивала одну из мужских фи-гур с постамента (доподлинно неизвестно, имел ли место слепой случай в выборе очередного лю-бовника или нет) и волокла ее в подсобку, где у них был безумный секс. Для подобного в особом сейфе, ключ от которого хранился в нижнем белье госпожи Соколовой, лежали спец.приспособления: кожаное белье, хлысты, накладные члены и т.д.
Прошло полтора месяца с момента заказа копии президента, и госпожа Соколова посетила мас-терскую кукольника Селедкина. Вопреки ожиданиям мастера, фигура ей очень понравилась. Сам Селедкин, получив причитающиеся деньги, перестал заботится о своем творении и отправился за выпивкой; а Пугало, кем с легкой руки создателя и стала копия президента, перекочевало в театр "Узнай неузнанное" и заняло место между фигурами Антона Чехова и Чингисхана (обе в натураль-ную величину). В тот же вечер Соколова решила испробовать новенького в постели: после закры-тия она отволокла Пугало в подсобку, стянула с него всю одежду и принесла свои нехитрые при-способления. И тут ей показалось, что кукла двигается, нет, не двигается, но смотрит.
"Что это такое со мной? - недоумевала женщина. - Кукла не может двигаться... Надо бы мне нер-вишки подлечить". Но во время акта ее не покидало ощущение присутствия рядом живого сущест-ва.
3
Бывало так, что волшебник, которого в народе звали просто дедом Семеном, останавливался в каком-нибудь городе примерно на полмесяца. В Колупаевске, куда он пришел утром в первую пят-ницу весны, так долго делать было нечего. Колдуна ждали великие дела, какие именно, он, правда, еще не знал. Но предчувствие чего-то великого жгло старика изнутри.
В Колупаевске дед Семен полдня провел в забегаловке "У дядюшки Никодима", что расположена напротив городской бани, где, как он сам выражался, хорошо можно подзарядиться энергией космоса. Зарядился он эдак примерно на литру, после чего был безжалостно вышвырнут на улицу из-за непристойного поведения: он очень лихо для человека его возраста приставал к официантке Леночке. Что оставалось делать несчастному и недопившему колдуну? Может, данная история пошла бы совершенно другим путем, не направь дед Семен свой пьяный взгляд на вывеску театра восковых фигур "Узнай неузнанное".
- Ну и названьице, - буркнул старик, но какое-то внутреннее чувство заставило его заплатить по-ложенные деньги - последний чирик - за вход. В пропахшем потом и старым тряпьем вагончике дед Семен не нашел ничего интересного, кроме одной фигуры, отдаленно напоминающей президента.
- Похож, стервец, - оценил колдун и вдруг понял, что фигура кивнула ему в ответ.
- Эй, - пробурчал он, - ты не можешь кивать. Ты не живой.
Пугало вновь кивнуло в ответ.
- Значит, мне действительно хватит. Надо пойти поискать место, где можно прикорнуть до сле-дующего утра.
Пугало пожало плечами.
- Перестань кривляться! - приказал колдун. - Если тебе есть что сказать, то говори!
- Я не могу говорить, - сказало Пугало. - Ой, могу. Да вы настоящий волшебник.
- Ой, - поежился дед Семен. - Впервые получилось. Я всегда знал, что у меня дар... - он вдруг за-суетился. - Пока все не исчезло: хочу денег на выпивку и на закуску... И чтобы не прогоняли!
В кармане у него зазвенело. Старик обрадовался и умчался прочь, а Пугало осталось, погрузив-шись в странные для куклы размышления. Ни с того ни с сего, казалось бы, оно начало спрашивать себя, зачем оно здесь, нет, не в театре, как таковом, а в мире, для чего ему был дан разум, зачем ему даровали речь? Что это, божий промысел или нелепая случайность?
Вечером госпожа Соколова долго ходила от одной куклы к другой. Ей страшно хотелось унести в подсобку Пугало, поскольку все остальные любовники успели порядком поднадоесть женщине, но под его взглядом ей становилось не по себе. Минут сорок "Катька - борода да усы" приглядыва-лась к Пугалу, потом решилась и подняла копию президента... А та как скажи ей:
- Вам, наверное, тяжело. Я бы с превеликим удовольствием пошел сам, но, боюсь, в данный мо-мент это невозможно.
Следом за речью Пугала раздался истошный вопль, и госпожа Соколова бухнулась в обморок. На следующее утро практически за бесценок Пугало было продано в магазин готовой одежды, но поскольку и продавцы, и покупатели боялись его странных для манекена взглядов и телодвижений, через некоторое время (а именно, спустя двое суток) его выбросили на помойку. Там его нашел один мужичок, молнией промелькнувший в нашей повести, нашел и решил использовать: так Пугало стало самым обычным пугалом.
Прошел месяц. Только дед Семен, чувствующий долю вины в том, что кукла оказалась в поле, наведывался к Пугалу. Случалось так, что он допоздна засиживался на обломке дерева, что валялся рядом с шестом, на котором висела копия президента.
Что мог рассказать дед Семен о своем прошлом... Наверное, немного. В прошлом - пахарь, пере-довик производства, он, говорят, в родном колхозе в день делал по две-три нормы, от чего заимел красный вымпел и две довольно неприятные болезни: геморрой и язву двенадцатиперстной кишки. С началом перестройки совершенно неожиданно в нем - тогда уже год как пенсионере - открылся талант, можно сказать, пригодный следователям и психиатрам. Дед Семен мог видеть многих (не всех, конечно, но подавляющее большинство) людей практически насквозь и безошибочно находил среди них лохов, перед которыми устраивал представления, замешанные на вере человеческой, крупицах мистики и тайны. Вскорости старик открыл в соседней деревне фирму (на выбор место-расположения оной повлияла негативная реакция односельчан). Фирма колдовства и магии имела название "Чародей", которое, по признаниям самого деда Семена, было бессовестным образом ук-радено у одного отечественного фильма, в нем еще снимался молодой Абдулов. Теперь на вполне законных основаниях дед Семен, переквалифицировавшийся в колдуна, предлагал простым сель-ским жителям целый комплекс магических услуг, начиная с наговоров и оговоров и заканчивая снятием порчи, рожи и кожи. У старика имелся собственный магический кристалл: в нем многие клиенты, особенно в состоянии подпития или же с глубокого похмелья, могли наблюдать странные картинки, иногда эротического, порой производственного содержания.
К сожалению, вскоре у сельского колдуна появились завистливые конкуренты. Они происками, открытыми нападками в СМИ и даже конкретными действиями вынудили деда Семена прикрыть свою "лавочку" и податься в пилигримы.
- Значит, они оказались более сильными волшебниками? - спрашивало наивное Пугало, заворо-жено следящее за перипетиями судьбы старика. - А почему ты не превратил их в жаб, не наслал на них прочие несчастия, допустим, снега и град?
- Снег или град, говоришь... - старик задумчиво жевал губу. - Ничего ты не понимаешь, дурачок.
Ему стыдно было признаться - тем более Пугалу, которое буквально боготворило колдуна - в том, что до сих пор из всех заклинаний, которым он пытался "дать жизнь", у него получилось только то, связанное с деньгами на выпивку. Да вот еще манекену разрешил разговаривать... на свою голову.
Однажды Пугало решилось и попросило волшебника растратить еще небольшую часть своей си-лы.
- Что ты хочешь? - спросил дед Семен, хотя уже догадывался, о чем будет просить его неживой друг.
И Пугало поведало о своей мечте: оно хочет слезть с деревянного шеста, ощутить настоящие че-ловеческие ноги, пройтись на них до реки и обратно, вдохнуть полными легкими воздух и...
- Так ты хочешь стать человеком? - прервал его словоизлияния старик. Пугало утвердительно, однако как-то смущенно закивало головой. - Хотел бы я отговорить тебя, но боюсь, мне это не под силу. Пойми только одно: несмотря на то, что тело твое обретет плоть (если, конечно, такое про-изойдет), ты все равно останешься Пугалой.
- Пугалом, - поправил волшебника собеседник и тут же попытался заверить: - Я постараюсь, я приложу все усилия.
- Хорошо, дружище, в моей дорожной сумке лежит пергамент с заклинанием, способным дать тебе настоящую жизнь, хотя, честно признаюсь, совсем не уверен в результате. Сам понимаешь, колдун из меня - практически никакой, один только гонор в душе да амбиции. Но перед тем, как уйти из Колупаевска, я постараюсь помочь тебе. Будем считать это последним моим подарком.
Волшебник поведал, что ему пора сниматься с насиженного места и отправляться в путь, на по-иски истинного смысла существования.
- А зачем искать этот самый смысл? - поинтересовалось простодушное Пугало.
- Всякий человек достигает в жизни определенного этапа, когда начинает сомневаться в себе: за-чем, спрашивает он, зачем я живу на свете, в чем мое предначертание?
- Ты хотел сказать, предназначение.
- Я и сам часто не знаю, что хочу сказать. Но сейчас я должен уйти, куда глядят глаза.
- А куда они глядят?
- Ну, в основном, вперед.
Еще через день старик принес какие-то записи. Насчет заклинания он сообщил, что лет пятна-дцать назад выменял его по пьяной лавочке у другого такого же колдуна со странным именем Ах-мед Кюль-Кюль-Салман на два сломанных коренных зуба девственницы и горсть земли с древнего тибетского кладбища.
- Землица, конечно же, была с огорода тещи, а зубы оказались резцами моего друга, отличного парня и, как понимаешь, давно уже не девственника, - неизвестно зачем в конце рассказа сообщил колдун. - А ему, этому Кюль-Кюлю, один хрен, он все равно ни черта не понимал в магии и большее на что был способен - разыскать по запаху траву от поноса... Ладно, - он развернул лист пергамента. - Заклинание поможет тебе, но здесь есть примечания.
- Что еще за примечания?
- Ты станешь человеком, - пообещал волшебник, - но станешь не сразу.
- Почему? - заканючила размалеванная голова. - Я не люблю подвохов.
- Их никто не любит, но и никто от них не застрахован. Пойми, дружище, ничто в этом мире не делается на халяву. Ты должен будешь заработать и тело, и душу.
- Как? Как?! КАК!!!
- Тебе всего-навсего надо сделать три добрых поступка.
- А почему не два?
- А почему не пять или шесть? Чего ты меня-то пытаешь, я, что ли писал эти заклинания? Пер-вый добрый поступок подарит тебе внутренние органы, второй - мясо, мышцы и кожу, а последний - душу. Только после этого ты станешь настоящим человеком... Надеюсь, очень надеюсь, ты не окажешься разочарован.
4
На следующее утро волшебник, справившись с заклинанием, ушел из города; а Пугало еще ме-сяц провисело на шесте, недоумевая, как оно должно делать добрые дела, не имея возможности хо-дить. Да, что-то волшебник недодумал...
Но в одну из летних суббот, ближе к вечеру, на поле пришла группа молодых людей в возрасте от 19 до 22 лет. Они обступили Пугало и, переговариваясь между собой, начали ощупывать его одежду.
- Я так думаю, он подойдет, - заявил старший из них, с парой обшарпанных козлиных рогов, ве-ревочкой привязанных к голове.
- Больно уж он грязный и потасканный, - возразил ему другой, одетый в черный плащ, на рука-вах которого красовались каббалистические знаки.
- И совершенно недевственный, - вставила свое замечание жгучая брюнетка с темно-синей пома-дой на губах.
Пугало не могло понять, о чем идет речь, но подумало так: "Если я окажу помощь молодым лю-дям в их деле, это станет моим первым добрым поступком". Поэтому оно откашлялось и сказало:
- Мне кажется, друзья, я мог бы подойти вам. Да, я могу подойти.
- А этот урод еще и разговаривает, - произнес козлорогий юноша, - тем лучше.
- А может, хуже? - спросил щупленький очкарик. - Он ведь будет иметь возможность рассказать всем, чем мы занимались.
Козлорогий как-то загадочно улыбнулся и произнес:
- Сомневаюсь...
- Кроме того, - заявила девица, - он сможет кричать и корчиться. Нам всегда этого так не хватало.
Тем временем козлорогий обратился к Пугалу:
- Мы - сатанисты, - объяснил он.
- А я Пугало, - вежливо представилось Пугало.
- На сегодня ты - жертва. Через полчаса - мы здесь, в этом поле, проведем ежеквартальный об-ряд, и ты станешь нашей жертвой великому Сатане. Восславим же, братья и сестры, темные силы!
- Здесь нет сестер, - возмутилась жгучая брюнетка. - Есть только сестра. Неужели так сложно сказать: братья и сестра?
Но на ее реплику никто не обратил внимания. Щупленький очкарик подошел к Пугалу, еще раз потрогал его плащ и кивнул.
- Мы, как и раньше, хотели довольствоваться курицей, - объяснил он, - но подготовленный эк-земпляр совершенно случайно угодил под грузовик, и из него сварили суп.
Пугало еще не знало, через что ему предстоит пройти, обретая плоть. Конечно, нехорошие пред-чувствия были, они тянули где-то в районе лопаток и зудели в правом боку; но Пугало собрало всю волю в кулак, решив, что нельзя терять надежду стать человеком:
- Я согласен.
- Куда б ты делся, - еле слышно произнес козлорогий и тут же воскликнул: - Хорошо. Начинаем!
Ребята натаскали сухого хвороста и свалили его в кучу, туда же бросили старый пень, на котором в свое время любил сидеть дед Семен.
- Мы решили не резать тебя ножами, а сжечь на костре, - давал последние наставления козлоро-гий. - Твоя задача: как только костер разгорится, кричать что есть силы. Конечно же, ты не почув-ствуешь боли, но постарайся изобразить страдания. Смотри, урод, мы на тебя надеемся.
Этот шабаш, впрочем, ничем не отличался от любого другого самодеятельного шабаша: наличие зычных криков на непонятном простому русскому уху наречии, общие стоны, танцы, групповое покачивание левой рукой из стороны в сторону и слабое подобие - естественно, из-за непрофес-сионализма - транса создавало впечатление, будто присутствуешь на репетиции детского театра миниатюр.
Когда костер разгорелся, и на Пугале вспыхнула одежда, оно подумало, что эта добровольная жертва может оказаться и не особо добрым поступком, вернее, совсем не добрым. И тогда оно, Пу-гало, просто-напросто сгорит. И вдруг...
Неожиданно для себя Пугало ощутило покалывание в области живота. Крик сам вырвался наружу, но то был крик больше радости за начало очеловечивания, чем боли. А боль постепенно и вместе с тем неотвратимо разрасталась, заполняя все кукольное тело, она начала безраздельно властвовать, то притупляясь, то вспыхивая новыми ощущениями. И вдруг воздух наполнился чем-то сверхъестественным: не то стон разнесся над землей, не то просто горелым запахло. Страшно как-то стало, даже не страшно, а жутко - до мурашек по спине, до холодного озноба...
Юные сатанисты, увидев, что в их самодельном костре начинает запекаться уже не обычное пу-гало, но нечто, очень напоминающее человека - бросились врассыпную. Можно было бы рассказать о том, как наши юные герои после случившегося в поле пересмотрели свое отношение к жизни, как они исправились: начали хорошо учиться, поступили в университеты, в положенное время обзаве-лись семьями и забыли о детских шалостях, но все равно никто в это не поверит...
5
Две недели Пугало зализывало раны, живя на городской свалке. Его принимали за бомжа, пото-му обходили стороной и старались не встречаться с ним глазами. Постепенно раны затянулись. На свалке Пугало нашло себе одежду: рваные брюки, рубашку, очки с треснувшими стеклами и шляпу, удачно скрывшую его подернутый клочками ткани череп. Через неделю оно решилось выйти в свет. Поразмыслив немного, Пугало извалялось в грязи и в таком виде однажды утром - было около девяти ноль-ноль - предстало перед своим будущим работодателем, Михалычем, как тот сам и представился.
- Хорошую работу я тебе не обещаю, - с порога заявил Михалыч. - Но в твоем положении на многое и нельзя рассчитывать. Какая сумма тебя бы устроила?
Пугало не знало, что бы его устроило, а потому только пожало плечами.
- А ты парень не промах, - сказал работодатель. - Предлагаешь мне самому подумать о твоем за-работке? Не беспокойся, я тебя не обижу. Согласен работать за "спасибо"?
И Пугало, не зная, правильно это или нет, согласилось.
Михалыч, как человек предприимчивый, жил, занимаясь продажей самогона. Раньше он работал на заводе, а в свободное время гнал неплохой самогончик. Постепенно у него появились свои кли-енты, предпочитающие его изделия паленой водке, которую продавали в магазинах. Вскоре денег от продажи самогона стало хватать на жизнь, и Михалыч уволился с завода, перейдя на рельсы ча-стного бизнеса. Конечно, он старался обмануть покупателей и разбавлял самогон купленным в ма-газине самопалом. Налогов, естественно, не платил, но время от времени "подкармливал" как нало-говиков, так и милицию.
В обязанности Пугало входили уборка в доме, чистка туалета, сезонная работа в огороде; Михалыч научил работника гнать самогон, и постепенно его производство от настоя браги и выгонки до разбавления паленкой и продажи стало одной из обязанностей Пугала. Зарплаты работник не получал никакой, но это обстоятельство его не очень-то и расстраивало: он ведь не знал, что должен получать за свою работу деньги. Напротив, с каждым днем Пугало становилось все счастливее и счастливее: у него начала расти кожа. Вскоре оно смогло избавиться от ненавистной шляпы, открыв чужим взорам густую шевелюру, венчающую мужественное лицо.
- Вылитый президент, - говорили о нем горожане. - И ходит так же, и говорит, и смотрит.
К Пугалу начали приставать, допытываясь, не работал ли он в недалеком прошлом двойником президента; на эти и подобные им вопросы Пугало отмалчивалось, что порождало много слухов. Шли дни, и они не приносили успокоение мятущейся душе Пугало. Оно все больше и больше по-ходило на человека, оставалось лишь несколько кусочков на теле, так и не затянувшихся кожей. Что только Пугало не делало - и по хозяйству, и, помогая Михалычу в его бизнесе, - но кусочки так и не хотели обрастать плотью.
И тут в жизнь нашего героя неожиданно, подобно летнему ветру, ворвалась девушка: ближе к середине лета (числа так седьмого июля) к Михалычу приехала дочь Ольга. Ольга училась в уни-верситете на экономиста и только пару месяцев в году могла погостить у отца. Девушка в один миг околдовала бедное Пугало.
6
Вся наша история, быть может, пошла бы по иному руслу, если бы Ольга приехала к отцу одна. Но к несчастью для Пугала, с первого взгляда безнадежно влюбившегося в дочь своего работодате-ля, вместе с Ольгой приехал ее однокурсник Иван, которого, как оказалось, хлебом не корми - дай поиздеваться над людьми. В лице Пугала, неожиданно даже для себя, Иван обрел великолепный объект для насмешек. Очень, например, любил Иван выставлять напоказ необразованность нового работника Михалыча. Возьмет он и вдруг ни с того ни с сего спросит:
- А не знаете ли вы, друг сердешный, как называется машина для измельчения фарша и смеши-вания его с другими компонентами в колбасном производстве?
Или:
- А не скажете ли вы нам, приятель, из скольких подгрупп состоит группа семито-хамитской се-мьи языков?
Или еще:
- А в каком городе в 1861 году была принята Мартинская декларация?
Вопросы Ивана пугали (прошу прощения за невольный каламбур) Пугало; наш герой на некото-рое время чувствовал потерю ориентации и дрожь в коленях. Ответов он, естественно, не знал, и почему-то данный факт всех очень веселил.
- Да вы тупой, братец, - беспощадно констатировал Иван. Немного позднее Пугало придумало удачный ход, который свел на нет все попытки уличить его в невежестве. Оно попросту начало от-вечать придуманными им же самим словами. Например, спросит его Иван:
- Милый и разлюбезный друг, что есть аккорд из трех звуков, которые могут быть расположены по терциям?
А Пугало отвечает:
- Остоом-пунш.
Похлопает-похлопает Иван своими пышными ресницами и соглашается, что, наверное, Пугало право, и аккорд из трех звуков действительно имеет имя... такое, какое оно назвало.
Как оказалось, Иван отличался особыми способностями к зубрежке, поэтому учеба давалась ему легко. Однако его способности были с одним небольшим изъяном, отравляющим жизнь: если он помнил определение какого-то слова, то само слово начисто вылетало из головы.
Отношения Пугала с Ольгой тоже как-то не клеились. На цветы, принесенные ранним утром к ее постели, юная особа отвечала смешками; на стихи, выученные по книгам русских классиков, гру-дами валяющимся в кладовой, - недоумением; на признания в чувствах - молчанием. Но Пугало не сдавалось. В свободное время оно бежало в лес, приносило цветы и ягоды. И все - Ольге. По вече-рам пело у нее под окнами серенады, что очень возмущало Ивана.
- Я тоже могу так голосить, - ворчал он, однако петь не решался. Иван вообще не очень-то ревно-вал Пугало к Ольге, справедливо не признавая в нем соперника:
- Ну куда ему до меня? Да она не посмотрит на него...
Но постепенно Пугало стало чувствовать, что отношение Ольги к нему изменилось. Для начала она потребовала у отца, чтобы тот начал выплачивать работнику причитающуюся тому зарплату:
- Ты просто используешь его, папа.
- Разве это плохо? В нашем мире все время кто-то кого-то использует.
Михалычу не особо понравился поворот событий, но идти против дочери он не решился.
- Ладно, - согласился он, - буду я ему платить, буду.
Воодушевленная первой победой Ольга потребовала от отца купить Пугалу новую одежду. Отец вновь поднял руки вверх - капитулировал. Теперь по вечерам в городском парке можно было уви-деть парочку: в кавалере проглядывали черты президента.
- Я не понимаю, Оленька, - говорило Пугало, - для чего я был произведен на этот свет.
- Ты хотел сказать, рожден?
- Да, рожден. Почему я похож на президента? В чем скрытый смысл всего этого?
- Плюнь - нет здесь никакого смысла.
- И почему я не становлюсь человеком?
- Как это ты не человек: смотри, какая мягонькая кожа, какие глазки, а ротик...
А еще они гуляли по берегу реки, и Пугало говорило:
- Я чувствую, что недостоин тебя, любимая.
- Опять ты начинаешь канючить.
- Рядом с тобой должен быть Иван, такой же, как ты, человек с душой.
- Перестань, я твою, а не его, душу люблю.
К концу лета проплешины на теле затянулись кожей. Вся внешность Пугала заметно изменилась. Если раньше оно казалось неумелой пародией на первого человека страны, то теперь все стало на-оборот. Люди видели, каким красивым мог бы быть президент при определенных обстоятельствах, и хотя про данные обстоятельства говорили, однако говорили полушепотом и в знакомых компани-ях. Так вот, Пугало внешне стало очень походить на человека, но неудовлетворение его не прохо-дило. "Что я должен сделать в этой жизни? - думало Пугало. - В чем мое предназначение? Что по-зволит мне обрести душу? Где он - этот самый смысл?"
И ему вспоминался волшебник, дед Семен, ищущий смысл своего существования. И казалось Пугалу, что старик смотрит на него и шепчет:
- Подожди, придет и твое время.
7
Каких только фамилий не существует на свете! Одни из них вполне благозвучные, возьмем, к примеру, такие фамилии как Иванов, опять же, Петров или Сидоров; иные напротив заставляют че-ловека при их произнесении краснеть и покрываться липким потом. Вадим Айболитов стеснялся своей фамилии. С самого раннего детства собственная фамилия, вернее, сочетание букв, состав-ляющих ее, вызывали у Вадима колики в животе и позывы к рвоте. Стоило мужчине посмотреть по телевизору мультипликационный фильм про известного каждому ребенку врача или где-нибудь на улице услышать детский плач: "Мама, хоцу книзецку! Хоцу Аболита!" - как тошнота подкатывала к горлу.
Может быть, именно фамилия была толчком к принятию решения, перевернувшего всю жизнь Вадима: он решил стать врачом, но не просто заурядным доктором, а мастером своего дела. Он по-ступил в медицинский, особо не готовясь к экзаменам, попал в группу будущих психиатров и толь-ко здесь понял: вот оно - его призвание.
После третьего курса он приехал домой, поздоровался с отцом, косо глянул на мачеху, испод-тишка пнул ее любимого кота Пушка и тут же подумал о начале врачебной практики. Реально взве-сив все "за" и "против", Вадим посчитал кота самым лучшим пациентом для первого раза.
- Я сделаю его достойным членом нашего общества, общества художников и поэтов, общества людей будущего, - как оказалось, у доктора Айболитова (еще не совсем доктора - всего-то, если вы помните, три курса) были слишком уж высокие мотивы. - После двух сеансов гипноза Пушок пере-станет гадить под дверью, после трех сеансов мануальной терапии проклятый кот... может, даже начнет играть на скрипке.
Еще немного подумав, Вадим добавлял:
- А и подохнет - не жалко.
Ровно за три сеанса он довел кота до полного сумасшествия.
Жена его отца в жизни не любила никого сильнее, чем кота, которого звала - в зависимости от настроения, перепадов атмосферного давления и еще тысячи самых разных причин - то Пупсиком, то Мупсиком, то еще каким-либо Сюсюпсиком. Вадим же, напротив, кота, как и его хозяйку, нена-видел; ненавидел, во-первых, потому что они оба, войдя в семью Айболитовых, оставили свою фа-милию Семеновых, а, во-вторых, поскольку любовь женщины и кота не распространялась ни на ко-го другого, кроме самих себя.
Проведя с котом ровно три сеанса гипноза и внушений, Вадим увидел значительные изменения в поведении животного... Впрочем, следует полноты картины ради описать хотя бы один из сеансов, допустим, первый.
Начался он с того, что доктор Айболитов с полчаса гонял бедного Пушка по всем комнатам, пы-таясь поймать того и отнести в кладовую.
Теперь представьте себе: Вадим Семенович Айболитов сидит на голом полу, подогнув под себя обе ноги; напротив него наигранно-вальяжно, однако с настороженным взглядом, стоит Пушок. То-гда доктор начинает сеанс гипноза: он делает пассы руками, обращается к коту известными каждо-му гипнотизеру фразами. Но Пушок и не собирается впадать в транс, весь его вид: всклокоченная шерсть, взгляд, о котором уже упоминалось, и хвост, метущий пол, - говорят о том, что он без боя не сдастся.
Так проходит около десяти минут. Совершенно разбитый Вадим наконец не выдерживает и набрасывается на кота - тот успевает ускользнуть по полкам и выбежать в комнату. Вновь начинается погоня с топотом, криками и шипением. Уронив на пол старинную китайскую вазу (естественно, подделка), бедолага кот все-таки попадает в руки человека и тут же оказывается связанным по рукам и но... прошу прощения, передним и задним лапам.
Еще пять минут отмеряются тиканьем настенных часов. Вадим Семенович склоняется над свя-занным котом и, недоумевая, почему у него не получается загипнотизировать животное (на теоре-тических занятиях все так хорошо получалось), повторяет сеанс. Он говорит что-то типа: "Смотри мне в глаза, Пушок. Говорю же тебе, смотри в глаза, грязное животное! Твои лапы немеют, хвост наливается свинцовой тяжестью, глаза сами собой закрываются... Да, смотри же ты на меня!"
Вопреки желаниям доктора, его пациент Љ1 лупает глазами и шипит, пытаясь освободиться от пут. В конце концов Вадим берет молоток для отбивания мяса и бьет им кота по макушке, вспом-нив, что именно этот способ использовали лекари в своих целях до появления наркоза.
После третьего сеанса Пушок почувствовал в теле необыкновенную легкость! Он забирался на гардины, люстру и оттуда бросался на людей, пуская в ход когти и зубы. Несколько раз он вот так сиганул на спину своей хозяйки, после чего та решила, что ее любимый Пушок болен на голову и незамедлительно попросила Вадима избавить кота от страшной напасти.
Но забудем на время о Пушке. Первая удача - или неудача, тут как посмотреть - вселила в сердце доктора Айболитова уверенность в своих силах, однако продолжение своей профессиональной дея-тельности он видел несколько в ином свете, чем просто помощь людям.
"Хороших и добрых врачей - хоть пруд пруди, хоть забор ими городи, - думал он, пытаясь успо-коить совесть, - они внимательно слушают больных, участливо кивают головой и выписывают таб-летки и уколы, которые в конечном итоге всегда ставят пациентов на ноги. Мне они ненавистны. Имеются в виду такие врачи. Я буду иным! Я создам новое течение в медицине: я и мои последова-тели станем разрушать здоровье людей, делая их больными, мы будем брать взятки, а по ночам смеяться над глупыми пациентами. Я стану суперменом со знаком "минус".
7 (продолжение)
Вадим как раз думал о том времени, когда на земле не останется порядочных врачей, все доктора превратятся в хапуг и станут думать только о деньгах, которые можно бы было стрясти с больных, когда тишину комнаты буквально разрезал надвое телефонный звонок.
"А вот и клиент Љ2", - подумал Вадим, поднимая трубку.
- Добрый день. Вадима можно?
Звонила Ольга, бывшая одноклассница, первая и, возможно, единственная любовь и еще сотни эпитетов, тысячи оттенков вполне понятного чувства и одно маленькое, отравляющее все существование "но": она относилась к однокласснику Вадиму Айболитову просто как к школьному приятелю. Ольга рассказала о своем друге, которому нужна врачебная помощь: он-де считает себя манекеном, куклой, подобием
человека и терзается этим. Она сама пыталась как-то воздействовать, помочь что ли, но все ее попытки заканчивались неудачей.
- Я же не специалист в этой области, - закончила девушка и попросила Вадима приехать, как только появится свободная минутка.
Через полчаса Вадим был у Ольги, подумав, что суперменом со знаком "минус" он всегда успеет стать, а вот помочь знакомой девушке, тем более, к которой испытываешь вполне определенные чувства, - дело святое. Ольга представила его Ивану и Пугалу как старого приятеля; кстати, они оба отнеслись к гостю с предубеждением. Вскоре на кухонном столе появились горячий чайник, чашки с блюдцами и немного пережженный Ольгой пирог. Вадим во время обеда задавал мужчинам странные, на их взгляд, вопросы, и после того, как пирог и чай кончились, отвел Ольгу в сторону:
- Этот твой белобрысый атлет действительно болен на голову. Правда, я еще не могу с точно-стью до десятых долей поставить ему диагноз, но думаю, что-то близкое к шизофрении, об этом свидетельствуют и снижение активности, и эмоциональное опустошение, и галлюцинации, о кото-рых он рассказывал.
- Иван здесь совершенно ни при чем. Когда я звонила, я имела в виду Пугало, того черненького со странным взглядом.
- Хм, интересный субъект, - не растерялся доктор, - с ним тоже не все в порядке, но я хотел бы разобраться получше. Необходим, на мой взгляд, сеанс гипноза.
- А ему не будет плохо? - забеспокоилась девушка. - Я слышала, после гипноза у некоторых лю-дей бывают осложнения.
- Гипноз - не болезнь, чтобы вызывать осложнения, а я - мастер своего дела...Если бы ты знала, любимая, сколько сеансов я провел в столице, ко мне стекались люди со всей области, они прихо-дили только для того, чтобы прикоснуться к краешку моего халата.
Во время своей речи доктор как бы случайно всем телом навалился на девушку, и ей пришлось отпихиваться от него:
- Что значит, перестань? Я и пытаюсь заниматься делом... Оленька... Хм!
Сеанс проходил в спальной комнате. Расселись прямо на полу: Вадим напротив Пугала, по ле-вую сторону от него Ольга, по правую - Иван (ему тоже стало интересно).
- Обычно гипнотизеры используют для концентрации внимания маленький стеклянный шарик, подвешанный на веревочке, но я свой потерял, - признался доктор Айболитов и обратился к Ольге. - Оленька, у вас нет морковки?
Принесенная морковка была взята за хвост и начала совершать колебательные движения в руке гипнотизера.
- По вашему телу разливается тепло, которое рождается в районе сердца, вы чувствуете его, как нечто осязательное, в груди теплеет, вся эта катавасия достигает живота, и дальше, и больше...
Произнеся, как заклинание, весь текст начинающего гипнотизера, Вадим приказал Пугало ус-нуть. Упал на пол почему-то Иван. Светловолосый атлет сопел во сне и причмокивал губами, обняв свои коленки.
"Что-то не получилось", - подумал доктор, но, вспомнив битву с Пушком, выпроводил Ольгу на кухню, незаметно подкрался к Пугалу со спины и ударил того по темечку тяжелой пепельницей. Кровь, выступившую у того на голове, Вадим потом объяснил:
- Ударился, когда падал.
И хотя никакое падение не могло так рассечь кожу на темечке, никто ничего не сказал доктору - все верили в его честность. Минут тридцать Айболитов допытывался у спящего Пугало, кто он, от-куда и чего ему здесь надо. Отвечал на вопросы преимущественно Иван, так что в конечном итоге пришлось его отнести в коридор.
Через полчаса Вадим сказал Ольге:
- Вляпалась же ты, любимая, в историю. Этот парень - настоящая кукла.
- Я и сама слышала. Что мы можем сделать?
- Как что? Сделаем его полным дебилом и запрячем в дурильник.
- Но я хочу его!
- Пожалуйста... - доктор заговорщицки подмигнул правым глазом. - Он сейчас без сознания, пользуйся. Если стесняешься, я могу выйти.
- Ты меня не так понял, я люблю его.
- Уже труднее. Но если хочешь, я постараюсь внушить ему, что он - полноценный человек.
Так Пугало стало самым обыкновенным человеком. Правда, с небольшим дефектом и тоской во взгляде.
8
На самый конец лета у президента были намечены поездки по стране в поддержку своей предвы-борной кампании. Он решил баллотироваться на второй срок, и теперь приходилось бороться со своими конкурентами за каждого потенциального избирателя. Все окружение президента готово было бороться с ним плечом к плечу.
- Милый, - говорила супруга президента Флора Эрастовна, обращаясь... понятно, к кому обраща-ясь. - Если понадобится, я сама выйду на панель; ну, ты понимаешь, имеется в виду, трибуна. Я влезу на трибуну и скажу такую речь, после которой все голоса без исключения будут твоими.
- Боюсь, после твоей так называемой речи меня обольют смолой, вываляют в перьях и отправят вниз по Москва-реке на бревне.
- Не будь пессимистом, Жоржик.
- Что за дурацкая привычка, раз в квартал давать мне новые имена?
Родители нарекли меня Интернационалом, вот и зови меня не как нибудь, а Интернационалом, можешь Прокопьевичем.
- Хорошо, Жоржик, ты только не волнуйся.
В жизни имя сослужило президенту хорошую службу: оно защищало его в школе от нападок преподавателей и одноклассников, в институте довело до верхушки комитета комсомола, на произ-водстве позволило беспроблемно вступить в партию и потом не раз протаскивало по служебной ле-стнице.
Правда, поговаривали в народе, будто это псевдоним, ну, как у писателей бывает: жил себе ти-хонько Алексей Пешков, потом надумал писателем стать и превратился в Максима Горького. Так, мол, и у нашего Прокопьевича, раньше, мол, звали его Гришкой Рыжим, и был он первым вором в родном Междуречинске. Дважды судим, трижды амнистирован, четырежды женат и так далее, и тому подобное. Несколько статей с содержанием, порочащим честь и достоинство президента Всея Руси, вышли в центральных газетах. Интернационал Прокопьевич не отвечал на выпадки журна-люг, чем еще больше подливал масла в огонь. В одном из ток-шоу, показанном на оппозиционном канале "К-7", лидер "левых" Павел Шептуновский так прямо и заявил:
- Наш президент - и не президент вовсе. Он - бывший беглый, сын беглого и внук беглого. А что вы хотите от беглых? Мать вашу! Он же двух слов без мата, вашу мать (!) сказать не может. И этого выродка вы сделали своим президентом? Мне смешно. Мне грустно. Мне противно.
Президент вновь отмолчался. Помощники Шептуновского раздобыли где-то сверхсекретную информацию, в которой разоблачалась двойная игра президента: он-де работал на Запад, докумен-тики передавал, сведениями делился.
И снова со стороны президента - тишина. И что бы ни делал Шептуновский, ничего у него не получалось. Интернационал Прокопьевич вроде бы и не отрицал любовь к красной и черной икре, не отказывался от предков, что вышли из кулачья сельского, не подавал в суды на то, что два НИИ по заказу Шептуновского сочиняли анекдотики про президента. Но выставленная напоказ незащи-щенность сводила все уколы "левых" на нет. Вскоре даже народ перестал обращать на них внима-ние.
Итак, двадцатого августа в сопровождении большого кортежа президент выехал из кремля, на Казанском вокзале сел в пустой поезд и направился в сторону Урала. Его путь пролегал через Ко-лупаевск.
Хитрые Колупаевские мужи проделали расчеты и даже начертили график движения президент-ского поезда.
- Если бы он летел на самолете, мы бы вообще сели в лужу со своим графиком, - говорил один из колупаевских мужей, начальник ОВД.
- На наше счастье, президент панически боится летать, - добавлял мэр Колупаевска.
Судя по расчетам, президент должен был приехать в их город (учитывая более десяти остановок по дороге) где-то двадцать шестого, двадцать седьмого августа.
В планах президента остановка в Колупаевске не была намечена, он хотел на всех парах про-мчаться мимо древнего города, о старине которого говорили церковь Спасения кого-то там и бар - в прошлом женский монастырь.
Двадцать четвертого августа, ровно за два дня (по агентурным данным) до приезда президента, колупаевские мужи подумали о том, что, в принципе, поезд может и не остановиться в их славном городе.
- Возьмет, да проедет мимо, - высказывался большой циник, начальник ОВД.
- Не может он так поступить с нами, - в один голос произнесли первый и второй замы, на что все тот же циник заметил:
- Как пить даст - проедет мимо, даже ручкой из окна не помашет. А чего он в нашем Колупаевске не видел-то?
- Но у нас есть церковь, - подсказал второй зам.
- У нас есть бар - бывший женский монастырь, - внес дополнения первый зам.
Мэр почесал указательным пальцем затылок и произнес:
- У нас есть промышленное предприятие.
Цинизму начальника ОВД не было границ:
- Президенту на ваши церкви, бары и предприятия, изготавливающие косточки для счетов, пле-вать. У него тысячи таких Колупаевсков по всей стране, - он на несколько секунд призадумался, а потом сказал: - Если хотите, чтобы президент остановился в нашем городе, надо его чем-нибудь удивить или поразить.
- Решено, - воскликнул мэр. - Ищите где угодно, но найдите мне к завтрашнему утру что-нибудь этакое, что заставит президента остановить свой чертов поезд. Это касается всех. Я сижу на теле-фоне и жду ваших донесений.
Через час первый зам позвонил мэру и рассказал о самобытном художнике Пирожкове:
- Представляете, Михаил Потапович, этот самый Пирожков пишет картины, но пишет не краска-ми, он делает аппликации. Например, рисунок хлебного поля у него состоит из нескольких сотен пшеничных колосьев - он их приклеивает, а если рисует дерево, то создает его образ корой и сухи-ми листьями.
- А если он решит нарисовать человека, то сдерет с него кожу? Только этого мне не хватало...
Через три часа позвонил начальник ОВД; его ребята обнаружили подпольный публичный дом. На недоуменное молчание мэра, он предложил просто показать его президенту.
- Вы что?! - кричал на него в телефонную трубку мэр. - Думаете, у президента нет своих личных публичных домов?
- Тогда давайте я пришлю спецназ, и мы на глазах президента накроем его.
- Вы бредите? Президенту, я думаю, в столице осточертели эти криминальные разборки, а тут вы со своим публичным домом и спецназом...
Второй зам не подавал никаких признаков жизни почти пять часов. Когда же он позвонил, голос его показался мэру очень уставшим.
- Шеф, - произнес Второй, как уже упоминалось, уставшим голосом. - Я нашел то, что спасет нас и заставит президента обратить свой взор на Колупаевск.
9
"Я не достоин ее", - думало Пугало, занимаясь огородными работами. Михалыч с дочерью по-шли по магазинам, Иван тоже куда-то слинял, а Пугало осталось: ему нужно было проредить мор-ковь, обрезать сухие ветки на яблонях. Оно уже закончило прореживать морковь и теперь перешло к яблоням, погрузившись в собственные мысли:
- Она создана для другого человека. Вот хотя бы Иван, чем не пара Ольге? И образованный, и красивый. Да будь я девушкой, я бы схватился за него, как за соломинку. Но я... я - неграмотное по-добие президента.
В этот момент на дорожке, ведущей прямиком к яблоням, с которыми возилось Пугало, появился гладко выбритый мужчина. Он был одет с иголочки: костюм от Армани, туфли Саламандер, даже галстук был какой-то фирменный, весь в полосочках и завитушках. Мужчина представился вторым замом главы города и предложил Пугалу работу, правда, разовую, но зато хорошо оплачиваемую.
- Завтра во второй половине дня мимо нашего вокзала проедет спец. поезд с президентом России, - объяснил он. - Если мы не предпримем никаких действий, он так и уедет, не заглянув к нам, так сказать, на чашечку чая. Разве ты не слышал о поездке президента? Нет? Ну, это не важно. Так вот, президент вполне может проехать мимо - а это, как ты понимаешь, камень в наш огород. Подумай только, в соседнем Капустинске он пробудет три часа, а наш великий Колупаевск словно и не заме-тит. Твоя задача: остановить президента, вступить с ним в контакт и так далее. Это имидж нашего Колупаевска, и он зависит от тебя, брат.
- Я вам не брат.
- Еще какой брат, - второй зам почувствовал некоторое недопонимание со стороны человека, занятого садовыми делами, и вдруг предложил Пугалу пойти выпить по одной. Для пущей убедительности он вытащил из черного портфеля бутылку водки с красивой наклейкой, на которой кроме двуглавого орла была еще какая-то гадость. И написано было не по-нашенски.
- Вы предлагаете мне напиться? - Пугало даже задохнулось от неожиданности. До сих пор ему не просто не предлагали выпить, но даже смотреть на спиртное запрещали.