Cafe latte ........ Глубокой ночью мужчина неопределённого возраста просыпается и пытается вспомнить увидевший сон, который, как ему кажется, должен иметь обязательно своё продолжение, но внезапное пробуждение прервало его наблюдать. Впрочем, не всегда означает, что сон всегда бывает приятным. Но в том, что снится, думал мужчина, существует некая логика развития, ведущая к своему завершению. И если внезапно прерывается сон, не столь важно, приятный он или нет, возникает ощущение некоторой раздражённости, напоминающее состояние, когда вдруг прерывается фильм на самом интересном. За ночным окном мигают разными огоньками светофоры, неоновые рекламы на зданиях, изредка мчатся автомобили: город ещё спит. Что остаётся делать человеку после такого ночного пробуждения? Он заваривает кофе, глядя на обои песочного цвета с многочисленными видами чашек, кружек, кофемолок, коричневых зёрен кофе, плиток шоколада и с многочисленными надписями: Caffe latte ... Espresso ... Cappuccino ... Arabica... Catuyya ... Как раз мне это и надо, подумал мужчина, улыбаясь при этом. Небольшие глотки кофе с молоком успокаивают его. Он меньше думает о только что приснившемся сне, надеясь, что следующей ночью увидит другой сон, с более чётким изображением лиц людей, чужих и знакомых, сон с его завершающим концом. Ему всегда казалось почему-то, что сны не просто так снятся, что в них есть какие-то предупреждающие сигналы. Продолжая рассматривать свои кофейные обои, в которых уже и рассматривать-то нечего, настолько отчётливо всё в них видно, мужчина вспомнил рисунки других обоев со столичными городами. Вспомнил он и бесцветные обои одного отеля, с его узкими готическими окошками, сохранившими память средневековых лет... Смакуя Caffe latte, он с удовольствием смаковал воспоминания давно ушедшего времени: например, перед его глазами в маленькой комнатушке висел на стене деревянный католический крест, которому было, вполне возможно, тысяча, две тысячи лет; перед его глазами предстал вдруг красивый дуб, неизвестно появившийся из какого времени, возможно, это тот дуб, который мужчина запомнил с детских лет, но, может быть, ещё и раньше, из другой жизни..., которая так или иначе возникает мелькающими отрывками, кадрами, удивительно смутными, закодированными фрагментами во сне, которые мучительно приходится разгадывать, чувствуя, что это так и не удастся до конца разгадать. Как ни странно, говорил мужчина сам себе, недосказанность и есть одна из прелестей человеческой жизни, бытия на земле. Нас влечёт то, что мы в данный момент не знаем, но интуитивно всё же чувствуем, что когда-то мы были задействованы в ином времени, в иной жизни. Все нахлынувшие воспоминания возникали неожиданно, нагромождались и тут же некоторые из них улетучивались, на место которых появлялись иные, создавая таким образом занимательную мозаику прошедшей жизни с разным высвечиванием отдельных её элементов. Иногда перед мужчиной представлялись не какие-то определённые предметы, некогда существовашие в его жизни, а беспорядочные отрывки из литературных произведений, например, из повести "Концерт Барокко" - одного из самых значительных произведений Алехо Карпентьера, по-новому представляющее ощущение времени: "Из серебра узкие ножи, изящные вилки; из серебра большие блюда с чеканкой в виде серебряного дерева, чьи листья хранили, бывало, в своих углублениях жирные соки жаркого; из серебра фруктовые вазы - три круглые тарелки, надетые одна над другой на стержень, увенчанный серебряным гранатом; из серебра винные кувшины, выкованные серебряных дел мастерами; из серебра блюда для рыбы, и на каждом - выпуклая серебряная султанка плывет над сплетенными водорослями; из серебра солонки, из серебра щипцы для орехов, из серебра ложечки, украшенные монограммами... И все это потихоньку, неторопливо, с заботой, чтобы не звякнуло серебро о серебро, укладывается в темные глубины деревянных ящиков, багажных корзин, сундуков с надежными запорами, под бдительным оком закутанного в халат Хозяина...Среди подготовленного к отправке тоже немного серебра - кое-какая столовая посуда, набор кубков и, конечно, сосуд с серебряным глазом, но, главное, шелковые рубашки, короткие шелковые штаны, шелковые носки, китайские шелка, японский фарфор - сервиз для утреннего чая, а его, да будет вам известно, лучше всего пить в приятном обществе, и манильские шали, совершившие путь через просторы западных морей". И вся эта серебряная картина из далёкого, чужого ему мира напоминала ему что-то подобное, что он с чем-то так или иначе когда-то прикасался, а потому-то так и всколыхнули его память эти слова великого кубинского писателя, имевшего русские корни, так всколыхнули, что отдались в душе невидимым резонансом глубокой ночью. Подобные картинки, фрагменты, прилепившиеся к памяти, словно ракушки ко дну давно затонувшего корабля, действительно, трансформировали у мужчины неопределённого возраста ощущение времени, в котором он жил и продолжает существовать. В связи с этим, он и сам не ощущал своего возраста, в его сознании всё слилось, переплелось: прошлое, настоящее, вымысел, сон, где почти невозможно было найти между ними границу, различие. В представлении этого мужчины двухэтажный угловой дом, розового цвета, примыкающий к огромному жилому комплексу, на 23 этаже которого он проживал, ничем не отличался от розового дома французского художника Мориса Утрилло. Настолько они были похожи, как бы это не выглядело фантасмагорически, что казалось угловой розовый дом La Maison rose de Maurice Utrillo из Монмартра, находящийся на пересечении улиц Rue de lAbreuvoir и Rue des Saules, перекочевал к его дому, с той лишь разницей, что на первом этаже розового дома на Московском проспекте находится не кафе, а булочная, два магазинчика: один с цветами, другой с вином и сигаретами. Мужчина, несмотря на ночное время, после сна, который так и не успел досмотреть до конца, обладал трезвым рассудком, тем более, что в это время пил не американское виски, а Cafe latte, и понимал, что два розовых дома это лишь удивительное совпадение, почему-то всё же случившееся. Нет ли в случайности совпадения, задавал себе мужчина, допивая кофе с молоком, что-то таинственно связывающее? Если так, то как это объяснить? Не надо объяснять, ответил сам себе мужчина неопределённого возраста, потому что это великая тайна природы. Наступало утро. И первые лучи солнца осветили золотистым цветом слова на обоях стены: Caffe latte ... Arabica ... Cappuccino ... Catuyya ... Espresso... Cafe latte ...