Рассказами о научно-технических достижениях Японии уже, пожалуй, никого не удивишь. Но вот то, что Страна Восходящего Солнца является одной из самых великих литературных держав, думается, известно далеко не многим.
На первый взгляд, известный японский рационализм должен как-то дистанцироваться от обильных литературных излияний. Ведь в них много чувственного, расплывчатого, аморфного, что, казалось бы, не характерно для японцев, мыслящих и действующих весьма предметно, исходя из конкретной ситуации. Однако, и здесь приходится удивляться, реальность такова, что ни в одной стране мира, как пишут исследователи, нет столько писателей, сколько в Японии. В ней, оказывается, находится колоссальное количество издательств - более пяти тысяч! Объём выручки от книготорговли составляет несколько десятков миллиардов долларов (ну, как тут не поставить восклицательный знак?)! Он больше даже, чем в США. Мало того, и это тоже приятно удивляет, литературных премий в Японии присуждается больше, не знаю, как у кого, а автора этих строк даже дыхание перехватывает, чем во всех остальных странах мира, вместе взятых. Вот, надо же, и "сухой" восточный рационализм! Все эти факты говорят сами за себя.
Японская литература, надо признать, имеет свои трудности для восприятия иностранного читателя. Причин тому несколько. По этому поводу специалисты приводят различные объяснения. Автору этих строк представляется, что дело в стиле мышления, который у японцев иной, чем у европейцев. Стиль мышления - это особенность мироощущения, зависящего от географических, территориальных, исторических и религиозных факторов. У японцев он связан, видимо, в первую очередь с ощущениями ограниченного, замкнутого пространства и с синтоизмом - древней национальной религией, позднее переплетённой с буддизмом, дзэн-буддизмом и, в некоторой степени, с даосизмом. Потому-то и сильны японцы в микроэлектронике, в автомобилестроении, что у них точное контурное мышление, основанное на локальном пространстве, дающее возможность с пунктуальностью, скрупулёзно охватывать суть дела, за которое они берутся. Поэтому, пожалуй, успешное восприятие японской литературы зависит от необходимой трансформации мышления читателя. Это, понятно, сложно. Но результатом восприятия иного стиля, культуры мышления, понимания другого уклада жизни и духовных направлений являются интеллектуальное обогащение, эстетическое удовлетворение и удивительно интересная трансформация собственного "Я".
В последнее время в нашей стране издано достаточно произведений японских авторов, среди которых Кобо Абэ, Кэндзабуро Оэ, Юкио Мисима, ставшие классиками японской литературы второй половины 20 века. Романы Кобо Абэ, на мой взгляд, носят детализированную конструкцию. К слову сказать, детализация очень характерна для японской литературы. Через неё передаётся мировоззрение, философия жизни японца. Такая его сосредоточённость и есть производная выше названных причин. Лейтмотивом романов Кобо Абэ "Чужое лицо" и "Сожжённая карта" стала отчуждённость личности от общества. В них педантично исследуются и возможность успешного взаимодействия личности с обществом, и причины недоверия и изолированности той или иной индивидуальности. Для Абэ характерен, если так можно выразиться, рафинированный психологизм. Но зато он, таким образом, глубоко проникает в суть социальных отношений японского общества.
Более динамичным представляется творчество Кэндзабуро Оэ, на которого сильно повлияли классики русской литературы Достоевский и Толстой. Тема романа Оэ "Футбол 1860 года", возможно, лучшего его произведения, - самосознание, поиски себя в окружающем мире. Здесь социальные связи более зримы и сильны, чем у Абэ.
Особое волнение и какой-то магнетизм испытываешь, словно наблюдаешь в ночных сумерках очаровательное лунное сияние на фоне мерцающих звёзд, когда знакомишься с великолепными, многочисленными по жанру, произведениями, часто острыми и холодными, как меч самурая, Юкио Мисимы. Этот необыкновенно талантливый человек, написавший за свою короткую жизнь около ста томов прозы, драматургии, публицистики, критических статей и эссе, входит в число пяти самых выдающихся писателей Японии. Неоднократно представлялся на соискание премии Нобеля. И лишь закулисные политизированные премудрости нобелевского комитета не позволили ему стать лауреатом. В этом году ему было бы 85 лет. А 25 ноября этого же года исполняется 40 лет, как он покинул наш мир. Звезда японского литературного небосклона, Юкио Мисима - самый, пожалуй, переводимый японский писатель за рубежом. Его проза неповторима и очень художественна. А трудность, неповторимость воспроизведения и есть, как верно указывал в романе "Чужое лицо" Кобо Абэ, эталон совершенства искусства. Литературный ансамбль Юкио Мисимы в композиционном плане безупречно гармоничен и совершенен стилистически. Роман "Золотой храм", новеллы "Смерть в середине лета" и "Патриотизм" достаточно убедительно подтверждают это. Литературным произведениям Мисимы соответствует точная пропорция, которая удаётся далеко не каждому писателю, психологического рационализма и душевных страстей. И даже когда самурайская традиция побеждает у него, то это, как представляется автору этих строк, не гимн саморазрушению, мотивы которого прослеживаются в японской литературе. А что же тогда, спросят? Может быть, через саморазрушение японскими писателями выражается недостижимость вершины чудесной гармонии мироздания и, тем самым, эта Вершина становится ещё привлекательнее и притягательнее. Возможно, отчаяние героя "Золотого Храма" Мидзогути и есть одна из форм фанатического, странного, непонятного, ужасного, но преклонения перед этой божественной вершиной. Для европейского человека такая философия жизни может показаться, по меньшей мере, странной. Однако не следует забывать, какой глубокий след в сознании японцев, в частности, Юкио Мисимы, воспроизведшего на себе с абсолютной точностью жуткое харакири своего литературного героя, поручика из "Патриотизма", оставили основные постулаты синтоизма, которые в ряде моментов существенным образом отличаются от мировоззренческих концепций христианства.
Названные писатели, представляя японскую литературу второй половины прошлого века, определяют её главную направленность и объёмно выражают колорит национальной культуры и духовности, что не умаляет значимости и других японских писателей, например, Кэндзи Накагами. Специалистами по японской литературе считается, что незаслуженно прошли мимо внимания читательской аудитории, не по её вине, имена Есикити Фуруи, Мэйсэй Гото, Сэндзи Кураи. Появилось и новое поколение японских писателей: Харуки Мураками, Масахико Симада, Анна Огино, Гэньитиро Такахаси и многие, многие другие, идущие волна за волной. Считают, что их проза менее тяжеловесна, в их творчестве чувствуется влияние европейской и американской литературы. Может быть, это и так. Но, несомненно, без своих талантливых литературных предшественников, оставивших заметный след в мировой литературе 20 века, им трудно было бы завоевать признание в своей отечественной литературе.