Проплыв много миль, корабль, наконец, причалил в одну из небольших средиземноморских бухт, недалеко от Силифке. Пройдя несколько метров по безлюдному песчаному берегу, Октавиус обратил внимание на растущий среди колючек белый цветок, остановился, внимательно разглядывая его. Потом он стал на колени перед этим необычайным цветком, склонил голову перед его белыми лепестками, почти приблизившись к ним губами, и ощутил невероятно тончайший их аромат, исходящий от них, превосходящий запах его любимых с детских лет ночных фиалок. Вокруг не было никого, лишь слышался тихий прилив морских волн. В эти секунды, минуты перед Октавиусом открылось пространство, где он никогда не находился в своей жизни, открылось пространство песчаной лилии, в котором жила, росла, цвела она тысячи, десятки, сотни тысяч лет, не думая ни о чём и ни о ком, не претендуя ни на уникальность, ни на какое величие, ни на глубокомыслие, ни на свою красоту, не думая ни о добре, ни о зле, ни о людях, ни о животных, ни о птицах, ни о боге. Её, оберегаемую колючками, радовало, возможно, только солнце, только морской воздух и питательная влага морского белого песка, дарящие ей процветание. Радуясь чудесному пространству песчаной лилии, Октавиус уткнулся лицом в песок, из которого рос цветок, и заплакал, нет, не от острых колючек, воткнувшихся в его щёки и руки, а от счастья прикосновения к песчаной лилии, от того, что оказался в едином её пространстве. Так ничком к цветку он лежал долго, ему не хотелось вставать и уходить от него в другой мир, где жил до встречи с песчаной лилией. Но сколько не находись рядом с ней, надо вставать и возвращаться в "лучший" из миров, как бы это не иронично ни звучало. Когда Октавиус приподнялся, то пообещал чудесному, нежному цветку, что непременно будет навещать его, принося свою душевную теплоту. А впереди Октавиуса ждало строительство моста через реку Каликандос в Селифке. Так получилось, что являясь легионером в Риме, он попал в вспомогательный отряд, который набирал римский наместник в Киликии для строительства моста в Силифке Октавиус Меморо. Молодой гладиатор, тёзка верноподанного императора Веспасиана, до службы работал на каменоломне, где приобрёл навыки умелого обращения со скалистыми камнями. Такие специалисты как раз и нужны были наместнику в Киликии: ведь в честь императора и его сыновей будет строиться мост не только на века, но даже на тысячелетия. Этот мост должен был выполнять важную стратегическую цель: расширение и упрочение римской имеперии Веспасиана.
Прибыв в Селифке, молодой Октавиус вместе со своими коллегами провёл ряд строительных работ, чтобы начать устанавливать фундамент первой опоры моста. Событие это, конечно, торжественное, для чего прибыл и сам Октавиус Меморо. О чём он думал в момент возложения своими руками первого камня в опору моста? Судя по дальнейшим событиям, этот наместник прикидывал своим практичным умом возможность приобретения денег и в свой карман от этого грандиозного строительства, что, впрочем, и случилось. Зато тёзка наместника в Киликии думал совсем о другом. Он захвачен был процессом строительства моста, где были задействованы не только римские легионеры, не только вспомогательный отряд, но и жители Селивке, среди которых были разные народности, жившие на обоих берегах реки Каликандос. Вместе с тем Октавиус не забывал и про песчаную лилию. Встречая корабли, приплывающие из Рима или же из других колоний Великой империи, он находил время побывать наедине с прекрасным цветком, вдохнуть его чудесный запах. Слух о его бесконечной любви к песчаной лилии дошёл до самого Октавиуса Меморо. Он стал вести сначала короткие, потом продолжительные беседы со своим молодым соотечественником. Чем дольше наместник Киликии общался с ним, тем больше его охватывал интерес к его многогранной личности. Октавиус Меморо своим умом и жизненным опытом почувствовал, что из этого молодого легионера может стать достойный ему преемник. В одном из своих разговоров Меморо аккуратно дал понять это своему собеседнику, следя за его реакцией, которая через минуту очень удивила наместника Веспасиана. Октавиус поблагодарил высокое должностное лицо за такую огромную честь, добавив, что он не достоин её, потому что по своей душевной природе ему ближе иное пространство. Октавиус Мемора изумлённым взглядом посмотрел на своего тёзку и вопросительно воскликнул: "Как ты можешь отказываться от высокой карьеры?! Какое тебе ещё нужно другое пространство?!".Но никто, ни одна душа не могла знать не только в Каликии, но и в самом Риме, что Октавиус Мемора в этот момент был восхищён таким ответом молодого человека. Он, римский наместник, поставленный самим императором Веспасианом, убедился, что не ошибся в незаурядной личности Октавиуса, который, несколько смутившись, ещё раз поблагодарив за высочайшее доверие к нему, сказал, что иное пространство даруют ему божественные силы. Вскоре, после этого разговора, Октавиус Меморо был вызван в Рим для отчёта о проделанной работе перед новым императором, сыном Веспасиана, которому стали известны неприглядные факты финансовых махинаций его наместника в Киликии, о чём уже знала вся римская знать. Перед встречей с императором Октавиус Меморо успел подключить для защиты своей чести ближайших родственников, занимавших большие должности в римском Сенате. Но избежал Мемора наказания от императора не по просьбе своего дяди. Каким-то образом Веспасиан узнал, что Октавиусу Меморо импонирует простой легионер, выходец из крестьянской семьи, которого его наместник готов был протежировать на своё место, что императору очень понравилось, ибо он ведь и сам был родом из простого люда: его предки являлись всадниками, обыкновенными сборщиками налогов, кем и он в молодые годы был. И такое благодушие со стороны Октавиуса Меморо являлось для Веспасиана весьма приятным. Несомненно, в этом для Веспасиана проявлялся и проницательный ум его императорского наместника. Потому-то и закрыл глаза император Веспасиан на финансовые "шалости" Меморо. Более того, не стал возражать против утверждения его членом римского Сената.
Легионер же Октавиус, оставаясь в Силифке, продолжал заниматься строительством моста, не забывая при этом песчаную лилию. Приезжая в местечко Кум, привязав свою лошадь к небольшой финиковой пальме, рядом с которой росла его любимая лилия, он садился в тени южного дерева и не отрывая глаз смотрел на неё.В эти минуты он преображался, становился безлюдным берегом моря, его галькой, ракушками, превращался в морской песок, в травянистые растения, небольшими островками росшие в нём, в колючки, оберегающие песчаную лилию: не было Октавиуса, оставшегося где-то там, строившего каменные опоры моста вместе с римскими легионерами, с арабами, сельджуками, с сирийцами, с греками, с турками, с армянами, с ливанцами, оставшегося там, где кипела жизнь коллективного разума во главе с наместниками, императорами, уходившие со временем и приходившие новые, их сыновья, их приемники, продолжатели, их враги, опьянённые властью, желающие увековечить свои имена в великой империи, которых свергали и приходили новые императоры, думающие, что именно они являются богами в священной римской империи. Всем им, жаждущим власти и денег, не было никакого дела до одиноко растущего на берегу Средиземного моря среди колючек цветка, именуемой песчаной лилией. Они не знали, что она и есть божественное создание, так безудержно привлекшая к себе душу римского легионера.
Пройдёт некоторое время. Мост в Силифке будет построен на века, на тысячелетия. Легионер Октавиус женится на красивой смуглянке греческого происхождения по имени Лилия. У них родится дочь, которую они назовут Лилией в честь песчаного цветка, что растёт недалеко от Селивке, на песчаном берегу Средиземного моря.
После этого пройдёт много времени, очень много времени, сотни, две тысячи лет. В уличном кафе древнего города Силифке, в жаркий день, за столиком сидят мужчина неопределённого возраста, внешне похожий на римского легионера Октавиуса, и его сын, носящий греческое имя. Они пьют замечательный прохладный фруктовый сок, смотрят на крепость Александра Македонского и любуются великолепно отреставрированным римским каменным мостом, под которым течёт бурная зелёная река Гёксу. К их столику подходит молодая женщина с алыми губами, с чёрными, как смоль, волосами, в чёрном безрукавном платье, из под которого видны высокие красивые, загорелые ноги, отстукивающая по брусчатке чёрными плетёными, с золотистыми застёжками, босоножками на высоком каблуке уверенный ритм своей жизни, с сумочкой на золотистой цепочке, висящей через её левое плечо, с часиками на запястье левой руки, держа пальцами мобильный телефон "Samsung", а на среднем пальце этой руки переливается солнечными бликами золотистое кольцо. Она приветствует сына на турецком языке: "Мэраба". Сын также ей отвечает и говорит на турецком языке, что рад видеть её. Его отец, на которого с интересом посмотрела турчанка, почувствовал, что сын с ней хорошо знакомы. Сын представил их друг другу на английском языке; "Лилия, это Октавиус, мой отец". В ответ Лилия сделала уважительный книксен перед его отцом, на что тот встал из-за столика, подошёл к ней и слегка приблизился губами к ладони подруги сына, произнеся на английском: "Wow, salute, salute!".
Лилия поинтересовалась их планами на этот выходной день. Обсудив два-три варианта, решили, заказав такси, побывать между Силифке и Ташуджа на берегу Средиземного моря, полюбоваться песчаной лилией, которой давным-давно постоянно любовался римский легионер Октавиус, их далёкий предок, отдавая и ему таким образом честь.
Добрая память и приемственность любви, может быть, самое важные чувства в жизни людей.