Всё небо покрыто густыми тучами. Временами кажется, что они никогда не исчезнут. Распоясался холодный ветер, скорость которого где-то за 100 километров в час. В это время, глядя на Магелланов пролив, Марио думал о многом: о его первоткрывателе, о своём далёком предке, о себе. Возможно, он единственный человек в мире, кто думал о них в этот момент. Удивительно, перед его глазами представлялись, казалось бы, самые несовместимые явления не только в его жизни, но и в совершенно чужих, незнакомых, которых он когда-то случайно касался мимолётно, часть из них он напрочь забывал, часть помнил какими-то фрагментами, иногда лишь одной или двумя-тремя фразами, произнесённые тем или иным из присутствующих в ней, а часть, совсем небольшая часть таких жизней становилась по непонятным или же вполне объяснимым причинам, каким-то образом очень близкой к его жизни и по этим фрагментам можно иметь определённое, хотя и не совсем точное, представление о самом Марио, чёткость которого, как ни странно, не имел даже сам он, потому что ежеминутно мог изменяться вместе со своими мыслями, настроениями, даже поступками под воздействием тысячных, миллионных причин: звуков, запахов, воспоминаний, переходя порой в самые невероятные ассоциативные образы, что являлось для него появлению соответственных умозаключений, то прерывистых, то превратных, то глубоких, выражаемых им иногда в форме эссе, коротких рассказов, серьёзных, исследовательских статей, что, по сути дела, если их объединить, насколько это возможно, то получится, о чём заметил как-то его сын, своеобразный роман, роман в рассказах, в эссе, в статьях, в письмах, в текстах, в завершённых и в незавершённых, но об этом Марио никогда не думал, ибо сам жанр романа ему казался всегда тяжеловесным, особенно в эпоху стремительного развития интернета, ещё и потому Марио не придавал значение романа в своих литературных опытах, потому что романы успели написать гениальные писатели, а самому ему оставили возможность тренироваться в написании небольших творений, которыми и творениями назвать можно лишь с большой натяжкой, скорее всего, баловством или, выражаясь более эстетичным словом, приятной забавой, игрой, правда, следует заметить, она, эта игра, вдруг может превратиться в скучное занятие, потому что неожиданно пропадает воображение, без чего, как известно, не может быть никакой игры. И в тоже время отсутствие игры не может быть для Марио бесконечным, потому что заснувшее воображение просыпается, чтобы игра вновь возобновилась. Как-то Марио осенила парадоксальная мысль: скука жизни пораждает воображение. В качестве ассоциативного подтверждения этому, Марио вспомнил слова преподавателя, сказавшего однажды ему и его сокурсникам горного техникума, что не труд создал человека, а лень, на что он приводил веские аргументы на примерах из жизни. Эти слова были настолько неожиданными, что в аудитории наступила необыкновенная тишина: ведь слушатели в ней были в основном большие лентяи и услышать дифирамб лени, а стало быть, исходя из этого, и самим им, было апофеозом для семнадцатилетних мальчишек. Знал бы в тот момент Никита Хрущёв, что балаболит этот социал-демократ, то наверняка выслал бы его на Соловки к скучающему там Иосифу Бродскому. Так вот, как и лень, скука тоже способствует воображению, как, впрочем, и многое, тот же ураганный ветер, пригибающий, ломающий деревья, фонарные столбы, переворачивающий авто, срывающий крыши домов, заставляющий скрыться в хоть в каком-нибудь пристанище, где под влиянием стихии перед глазами возникает "Похищение Герники" Пабло Пикассо, а вслед за этим картина Мориса Утрилло "Безумие" и множество самых невероятных ассоциативных ощущений. Воспоминание тоже может рождать воображение, например, закусочная, или, как ещё её можно назвать, забегаловка, рюмочная, но нет, не вспоминается её название, возможно, харчевня, возможно, небольшая гастрономия, расположенная в подвальчике жилого дома, за углом которого находится почтовое отделение, а на противной стороне дом, где в крайнем подъезде второго этажа продаётся квартира с маленьким балкончиком, с ободранными обоями, с потрескавшей краской полов, пожалуй, там доживали до самой смерти больные, старые люди, интересно, там всё как и раньше продаётся квартира или уже продана? в подвальчике можно было купить стакан чая и смотреть по телевизору футбольный матч, не думая в этот момент ни о чём, радуясь, что на некоторое время забываешь о насущных проблемах? зайдёт ли туда кто-то, кого не знаешь, и он тебя не знает, но, возможно, есть человек, который знает обоих, а если это и так, то чем занимается этот человек сейчас? это же так интригует узнать, чем он может заниматься? готовит ужин, читает книгу, находится в интернете, моется в душе? а какая разница, чем он занимается? разве так важно знать, тот ли бармен наливает виски в стакан, открывает бутылку пива или подаёт чай? а может быть, этой харчевни-забегаловки уже и нет? зачем всё это знать? Может быть, таким образом есть странная попытка остановить время, точнее сказать, вернуть ушедшее время, увидеть всё увиденное раньше, прожить заново жизнь вместе с людьми, знакомыми и незнакомыми, с которыми так или иначе соприкасался, прочувствовать то, что не заметил, пропустил мимо своих глаз, мимо своего сознания, а не заметил, пропустил мимо своего внимания, потому что не придавал значения на тот момент, опять таки, казалось бы, не столь существенному, но вот теперь, когда прошло время, хочется восстановить упущенное, а как его восстановить? думается, своими воспоминаниями, своим воображением, игрой с образами реальными и ассоциативными. И в этой игре есть сладостные мгновения от того, что, несмотря, на ушедшее время, в памяти остались лица множества людей, которых видел в разных местах, города, посёлка, деревни, в магазине, на рынке, на ранчо, в автобусе, в трамвае, в метро, в поезде, в такси, в самолёте, в аэропорту, на проспекте, в отеле, на пляже, остались их фразы, реплики, вопросы, ответы, но есть и то, что, к своему огорчению, не можешь вспомнить, например, лицо молодой женщины, которая внезапно посмотрела на тебя у моста и тут же быстро повернула голову в другую сторону, чтобы, по-видимому, не выдать своего интереса, или не можешь вспомнить лицо пожилой, проходившей мимо незнакомой женщины, у которой что-то спрашивал. И опять тот же вопрос, а разве так важно это вспомнить? Да, для Марио это было важно знать. Почему? Потому что он Марио. Нет, он никакой не герой, не рыцарь, not superman, он просто Марио. Иногда он превращается в Мартина, но на это у него есть некоторые причины ... Хотя приципиальной разницы между ними нет. Более того, у Марио много схожего и с некоторыми другими известными и не очень известными для многих людей персонажами ... Несомненно, ветер утихнет и перед глазами Марио предстанет умиротворённый Магелланов пролив, освещаемый и подогреваемый золотистыми лучами солнца, к которому он выйдет из своего прибежища, пещеры в скале, где укрылся вместе с несколькими пингвинами и розовыми фламинго от бушуещего ветра и проливного дождя, пещеры, хранившей историю появления в ней алакалуфов и так очень похожей на пещеру в Варадеро, случайно увидевшую им, когда он некогда бродил, оставив далеко позади себя золотистый пляж с отдыхающими на нём людьми с разных уголков земного шара, пещеры, хранящей отныне и историю появления в ней самого Марио, где он в момент стихии будет писать на ноутбуке очередной рассказ или эссе, любуясь с расположившимися рядом с ним чудесными фламинго и потешными, забавными пингвинами, согреваемый их присутствием вместе с воспоминаниями, рождающими у него удивительные воображения.

�