После полудня яркое солнце, видимо, уставшее от своих же палящих лучей, скрылось за появившимися тучами. Начал накрапывать мелкий дождик. Мужчина с голубыми глазами, лет шестидесяти, стройный, стильно одетый, чтобы не промокнуть, поспешил скрыться в небольшом магазинчике, при котором, где он раньше уже бывал, находилось несколько столиков, где можно было выпить чай, кофе, минеральную воду, пиво. Ему нравилось в такие минуты просто так отдыхать, никуда не спешить, не думать ни о каких заботах, обязанностях, чувствовать себя абсолютно свободным от всех людей и дел. За столиками сидели разные люди, невольно слышалось, что говорили они между собой о разном: о работе, о футболе, о политике, о войне, поправляя тут же себя, с опаской оглядываясь вокруг, что это, дескать, совсем и не война, а лишь военная спецоперация, хотя, если бы кто-то спросил их, чем отличается война от военной операции, проходящей много месяцев с бесчисленными стрельбами из автоматов, пушек, танков, с авиабомбардировками, с многочисленными обстрелами из современных ракетных установок, то навряд ли они могли внятно ответить на это. Впрочем, мужчину все разговоры сидящих за столиками людей не интересовали. Почти ко всему, что происходило в окружающем его мире, он относился с безразличием. Если он на что-то и обращал внимание, то это были не люди со своими взглядами, проблемами, а, например, удивительная конфигурация стульев, напоминавшие ему в Трабзоне, точнее сказать в одном из турецких домов, расположенном в живописном местечке у озера Узунгёль, стулья и стол, выполнянные с таким изящным мастерством, что у него дух захватывало; или же небольшая картина, висящая на стене, на которой у моря возвышался маяк, на песчаном берегу лежала одинокая лодчонка, а ветви деревьев и листва внизу были инкрустированные золотистыми мелкими камушками из янтаря. Мужчину интересовало всё необычное, неординарное.
Одни посетители вставали из-за столиков, другие садились на их места, а мужчина, мельком бросив взгляд на них, продолжал внимательно рассматривать ряд предметов, казалось бы, самых обычных: светильники на стене, пластиковые стаканчики, люстру на потолке, одну из репродукций картины Сальвадора Дали, висящую слева от входной двери и думал о эстетических вкусах тех, кто представил этот интерьер, в котором он находился. Для него предметы, вещи не просто выполняли определённую функциональность, в них была своя, невидимая глазу, жизнь. Ему казалось, если он сейчас встанет и уйдёт, то многие оставшиеся здесь предметы будут озадачены его уходом. Впрочем, и он был бы опечален, что покидает их, возможно, даже навсегда. У мужчины были в жизни не раз подобные ощущения. Например, когда он уезжал, улетал из какой-то страны, из какого-то города, где многое было близко его сердцу, в том числе и его любимая скамья. Ему казалось, что, покидая её, она осиротеет без него, хотя на ней и будут сидеть многие, многие люди, которые никогда не придадут ей того огромного значения, в отличие от него. А потому мужчина благовидной наружности чувствовал некую свою виновность, что покидает её, эту неприметную многими скамью. Так проникновенно относиться к некоторым предметам может, пожалуй, далеко не каждый человек. Сидя за столиком, ожидая прекращение дождя за окном, мужчина пытался понять причину такого явления. Может быть, рассуждал он про себя, это объясняется тем, что в каждом предмете, в каждой вещи заключено время их появления, время их существования, то время, в котором живут и люди, что их крепко связывают между собой. Предметы, вещи, как и растения, как и деревья, реки, озёра, цветы, как весь животный мир, как и все люди, тоже обладают памятью.
За окном дождь постепенно утихал. Мужчине не хотелось уходить, но невозможно же сидеть вечно здесь, взирая на приятную окружающую преметность, подумал он, улыбаясь при этом. К его столику подошла женщина, примерно, его лет с мальчиком дошкольного возраста, с которым тут же уселась рядом с мужчиной, налила в стаканчики из бутылки минеральной воды и, взглянув на мужчину, неожиданно сказала:" У моего внука такие же голубые глаза, как и у вас. Мальчика зовут Валентин. А вас как?". Мужчина, оторопев от внезапного вопроса к нему, ответил, что его тоже зовут Валентином. Оба тут же вместе рассмеялись, а мальчишка с недоумением в глазах смотрел на хохочующих взрослых. Мужчина встал из-за стола, пожелал женщине хорошего отдыха и направился к выходу из небольшого магазинчика.
Возможно, подумал он, идя по улице, этот мальчик, Валентин с голубыми глазами, через много лет, повзрослев, тоже будет любоваться предметами, казалось бы, самыми обыкновенными для многих людей, но такими необычными для него, потому что в них кроется сама жизнь и её бесценное время, будет не только любоваться, но и делиться этой необычностью с самыми близкими своими друзьями, несмотря на то, что где-то происходит военная спецоперация, которая, рано или поздно, всё же закончится. И тогда мальчик, Валентин с голубыми глазами, став довольно взрослым, внятно ответит всем, кто его спросит, что же это было на самом деле.