Согласно теории земного антрополога Робина Данбара, количество постоянных социальных связей, которые может поддерживать человек, довольно строго ограничено. По мнению Данбара, связи с другими людьми требуют от нас значительного напряжения.
И мы согласимся с ним, если вспомним, как сложно порой бывает выдавить из себя простое "Здрасьте" при виде знакомого лица, судорожно припоминая про себя, кто это вообще такой. А ведь даже для ответа на сакраментальный вопрос "Кто такой Я?" нам отпущено жизнью не так много времени. С другой стороны, всем знаком тот особенный, счастливый восторг, который мы испытываем, произнося задушевно "Чтоб я тебя никогда больше не видел!". И чаще всего как минимум для одной из сторон социальные связи рвутся с ощутимым звуком, очень похожим на праздничный хлопок открытия бутылки шампанского.
Да, друзья мои! Согласимся, что социальные связи - это, конечно, счастье, но и преогромнейшее напряжение, давление, стресс. К тому же люди так и норовят размножиться, так что не успев привыкнуть к приятелю N, вы уже должны узнавать в лицо его скучную супругу, помнить возраст нескольких очаровательных, но совершенно безразличных вам детей N, и даже здороваться при встрече с выжившей из ума тёщей N, если этому жестокому человеку зачем-то вздумалось вас познакомить...
Но вернёмся к языку науки, пока язык реальной жизни не завёл нас на тёмные пути языка нецензурного! Число Данбара, указывающее на количество этих самых социальных связей, для каждого индивидуально. В среднем это загадочное число колеблется между 100 и 230. У жителя затерянной в горах деревушки с населением в 50 человек число Данбара никак не может превысить 49. Число Данбара трёхлетнего ребёнка находится обычно между 5 и 10. Участковый Стёпа Грубич, сам не ведая того, всю жизнь пытался свести своё число Данбара к показателю 2-3.
В идеальном мире Стёпы ему пришлось бы поддерживать постоянную связь только с одним закадычным приятелем, одним дружелюбным начальником (или сослуживцем) и одной не особенно громкой женщиной. И он не имел ничего против того, чтобы совместить две из этих ролей в лице одного человека.
К сожалению, пока план Грубича был реализован всего на треть. Уже лет восемь его единственным приятелем оставался журналист Игорь Укойко. Справедливости ради признаем: Игоря обычно оказывалось так много, что даже привередливый учёный Данбар согласился бы засчитать его как минимум за десятерых.
Но Игорь Укойко ни при каких обстоятельствах не смог бы стать дружелюбным начальником или напарником Стёпы. Хотя бы потому, что как профессиональный журналист он отроду не бывал дружелюбным дольше пяти минут подряд. Не мог он занять и пустующую вакансию спутницы жизни, поскольку не являлся ни женщиной, ни - тем более! - достаточно тихим существом.
Однако мы с вами всё же отвлечёмся ненадолго от Стёпы Грубича, чтобы сосредоточиться на фигуре Игоря Укойко. Поверьте, так будет лучше. Что до Стёпы, то нам остаётся только заверить вас, что он тем часом уж точно не занимается ничем противоестественным или противозаконным. Допустим, что всё это время Стёпа просто пьёт свой кефир (к слову сказать, кефир он действительно всегда умел поглощать в чрезвычайных количествах).
В это воскресенье журналист Игорь Укойко был занят тем, что разбирал диктофонные записи интервью, взятых за последние несколько дней. И, пожалуй, здесь нам впервые понадобится аналогия с преступным миром. Хотя бы потому, что в преступном мире мы все разбираемся гораздо лучше, чем в суровом мире журналистики.
Печальный факт: люди, вооружённые ножом, пистолетом или коварным злым умыслом, всегда вызывают гораздо больший интерес, чем такие же, в сущности, люди, вооружённые только печатным словом. Любой из нас наверняка не отказал себе в удовольствии (или в пытке) проглядеть несколько эпизодов криминального сериала "Бригада". Но никто не видел ни единого кадра журналистского сериала "Редакция" (потому что его попросту нет). И в противовес многочисленным эпопеям типа "Менты", "Бандиты", "Псы" и "Отбросы" - не создано ничего увлекательного для широких масс под названием "Журналисты", "Акулы пера", "Желтушники" или хотя бы "Писаки".
Впрочем, не только на экране преступный мир неизменно оказывается роднее и ближе. В конце концов, у каждого из нас есть милый приятель или добрый дядюшка, который отбывал срок в тюрьме, сидит там прямо сейчас или вот-вот сядет (например, если наш собственный высокий дух доносительства возобладает над родственным чувством). Знакомый журналист же найдётся далеко не у каждого.
С другой стороны, люди, вступившие на преступный путь, проявляют поразительную преданность своему делу на протяжении всей жизни. И даже сбившись с пути, даже овладев скучной законной профессией, они то и дело норовят использовать прежние профессиональные навыки. Чего никак не скажешь о журналистах.
Рискуя вызвать у вас совсем уже полное недоумение по поводу того, зачем вообще нужна обществу эта презренная журналистика, мы всё же добавим: вакансий в преступном мире также значительно больше. Что в самом провинциальном заштатном городишке, что в самой блестящей столице, - найти место вора, грабителя или благородного убийцы с хорошим денежным обеспечением будет значительно легче, чем такую же должность для журналиста. И кто осудит вас, если прямо сейчас вы отберёте у своего чада список ВУЗов, в которые он мечтает поступить, и скажете строго: "Малыш! Оставь эти глупости с образованием! Дядя вот-вот окажется на свободе - и он с радостью обучит тебя профессиональным навыкам, которые, как минимум, всегда позволят вытрясти положенные тебе деньги из нанимателя!"...
Но вернёмся к нашей простой аналогии. Как и в хорошо знакомом вам преступном мире, в мире журналистики существует определённая иерархия. Как и любая другая иерархия, она основывается на влиянии и деньгах.
Мелкий низовой журналист (так и тянет назвать его "журналистик" или "журналистишко") похож на юнца, едва осознавшего свои преступные наклонности. Он пишет (или ворует) что-нибудь ценой в пять копеек, и редактор издания (или сидевший дядюшка) говорит ему одобрительно: "А что... для начала - неплохо!". Приободрённый похвалой, журналист (или юный воришка) принимается описывать (тащить) всё, что плохо (плохо лежит) в широком поле его внимания. В обоих случаях мы получаем мелкого специалиста широкого профиля, много работающего за случайное и сомнительное вознаграждение. В обоих случаях юнец рискует так и состариться, не продвинувшись в своей карьере ни на шаг.
Настоящие деньги и успех ждут их обоих на пути узкой специализации. Набив себе руку и сделав какое-никакое имя на мелких общих статьях (преступлениях; впрочем, статьи и тут уместны), оперившийся юнец может дерзнуть и посягнуть на углубление отдельной темы. И тогда его статьи (тёмные делишки) будут посвящены уже не всему подряд, а высоким сферам культуры (сутенёрства), экономики (хищений или контрабанды), военных конфликтов (вооружённого разбоя), политики (мошенничества в приятно крупных размерах) или спорта (азартных игр).
Такой профессионал уже сможет позволить себе быть как вольнонаёмным журналистом (разовым подельником), так и верным сотрудником уважаемого крупного медиа (организованной преступной группы). Или же, накопив достаточно презрения к роду человеческому, взяться за ведение злободневной авторской колонки (физическое устранение неугодных) на постоянной основе. Примерно таков путь успешного журналиста, и единственный приятель Стёпы Грубича - Игорь Укойко - стоял в самом начале этого пути.
Несмотря на то что Укойко уже пятый год упорно мечтал о славных журналистских расследованиях, разоблачениях, внедрениях под прикрытием и скандалах, довольствоваться ему приходилось бесславной рутиной городской жизни. Свои собственные статьи он мрачно делил на категории "Про всё подряд" и "Куда пошлют".
В "Про всё подряд" попадали, например, городские новости, истории старушек (про которых вспоминали только потому, что они, всеми забытые, умудрились протянуть до ста лет), прибавления в городском зоопарке и откровения сумасшедших городских активистов, ни один из которых ни отвечал ни за одно из своих слов.
В разделе "Куда пошлют" значились заседания мэрии, пресс-конференции, торжественные открытия чего-нибудь и дежурные темы, возникающие после того, как главред задумчиво объявлял "Я тут заглянул в календарь...". Календарь вообще был неистощимым источником вдохновения для всех городских редакций СМИ. В отсутствие актуальных тем и собственного вдохновения, там всегда можно было найти подходящий праздник, день какого-нибудь рода войск или работника, а на худой конец - юбилей и памятную дату.
За этой календарной рутиной один день сменял другой, одна старушка сменяла (иногда убивала) другую, городские активисты сливались в одно размытое и чрезмерно активное лицо, а все горячие новости неизменно приобретали вкус прошлогодней тухлятины.
Разбиранию свежедобытого куска этой протухшей городской жизни и должен был посвятить свой воскресный день журналист Игорь Укойко. Заварив себе кофе покрепче, он с отвращением вслушивался в голоса той жидкой каши, в которой уже много лет варился его родной город.
"Игорёк, ну ты же знаешь, как всё это делается! - горячился на записи давний знакомый Игоря, глава одной из районных больниц. - Идиотам сказали из телевизора, что медицина бесплатная - и они побежали! Только бегут идиоты не в телевизор, а к нам! Я им говорю: "Идиоты! Ладно, врачи могут оперировать бесплатно... но я не делаю из воздуха бесплатные лекарства и койко-места!". А идиоты обижаются, Игорёк! На меня, Игорёк! Будто я лично жру их бесплатные лекарства... А я не жру! А их нет! Простого обезболивающего - нет! А я не наркобарон, Игорёк, я не торгую морфием и кокаином, я не варю их на кухне в кастрюльке! Что-то присылают, да... вот, прислали - индийское, дешёвое, почти просроченное, жри не хочу...".
"Игорь Петрович, назвать происходящее иначе как "нонсенс" я не могу, - поясняла сурово на другой записи директор городской школы. - Детям, воспитанным в наших реалиях, создают теперь в школах европейские условия - отлично. Но где мы для этих условий возьмём европейских детей и родителей? У меня третьеклассники опаснее, чем стая диких волков! Поверьте, вам не хотелось бы остаться наедине с теми третьеклассниками, не вооружившись хотя бы револьвером! Но у вас, представьте, нет револьвера, и теперь вам положено говорить им "вы" и давать больше свободы. Хотя даже то, что они не в кандалах, уже даёт им опасно много свободы! Спросите хотя бы у Ирины Павловны, когда она долечит свои переломы... А родители? А самоуправление родительских комитетов?! Мы на днях подняли вопрос о школьной дисциплине в пятом классе, так там глава родительского комитета - сорокалетняя женщина, бухгалтер! - двадцать семь минут отвечала нам отборнейшим матом. А когда её перебили, она начала РУГАТЬСЯ, Игорь Петрович! Мне лично пришлось вмешаться, чтобы эта маман не откусила физруку три пальца... И всё это на фоне постоянного недофинансирования, сами понимаете...".
"У нас этот гнида за пять минут раскололся! - голос оперативного сотрудника полиции на третьей записи звучал возбуждённо, с азартом. - Да, говорит, взял пару сотен гривен за то, чтобы отоварить этих активисток как следует... Прикинь, башку тётке чуть не проломил - за пару сотен! Хотя как цепочку раскрутили, то выяснилось, что изначально из мэрии на это дело серьёзное бабло выделили, тысяч десять, причём не наших-то тысяч, понимаешь? А деньги, пока шли, оседали частями. И тут, блин, коррупция, понял? Мы по этой цепочке почти до верхов дошли, и тут нам сверху - цыц! - и дело прикрыли, да... Хорошо, самим по башке чем тяжёлым не дали!".
Было кое-что общее во всех этих откровенных, смелых, возмущённо критикующих голосах. Особая требовательная интонация, как бы кричащая "Сколько можно?! Сплошная ложь! Пусть уже все узнают правду!". И один особый момент - когда журналист Игорь Укойко произносил заветную фразу "А теперь, пожалуйста, комментарий для печати".
В этот момент каждый чиновник и госслужащий, независимо от расы, пола и ведомства, делал самое умное лицо, на какое оказывался способен, и торжественно заверял:
- А вообще, так сказать, реформа медицины (образования, полиции, судебной системы и т. п.) идёт в нашем учреждении полным ходом! И мы предпринимаем все шаги навстречу, так что идём в ногу и даже опережаем! Но не будем забегать вперёд. Есть и ошибки, и проблемы. Их не может не быть. Но будет всё меньше, чем дальше! И, конечно, отдельно нужно отметить полное содействие городских властей и поддержку профильных комитетов...
Выругавшись почти так же виртуозно, как приличная одесская бухгалтерша лет сорока, Игорь Укойко в сердцах зашвырнул кружку с остатками кофе в кухонную раковину и сердитым шагом покинул свою квартиру. Стрелка душевного состояния на барометре дурного настроения Игоря достигла красной отметки "Немедленно излить душу". Поэтому, прихватив в ближайшем гастрономе бутылку (допустим, водки) и палку любимой колбасы "Добросовестная", он направил свои сердитые стопы к дому давнего приятеля Стёпы Грубича.
И очень вовремя. Потому что даже Стёпе уже надоело пить свой бесконечный кефир.