Настя вошла в вагон метро и подавленно уселась на середину скамьи. Сентябрьский настрой проникал даже под землю. Нестерпимо хотелось мороженого.
Рослую девушку с рыжими волосами невозможно было не отметить взглядом: очаровательные розовые очки с многослойными стеклами украшали ее упрямо вздернутый нос. Однако, на нее не обратили внимания; парень напротив спал с плейером в ушах, пожилой дяденька читал газету.
"Рома...он такой у меня хороший!" детская в наивности мысль раньше заставляла ее улыбаться.
Роман... Он начался так стремительно, что Настасья не сразу осознала, что уже живет у взрослого смурого мужчины - пока его жена отрывалась в полугодичном отпуске. Все напополам - хозяйство, постель, заботы... Жена - там, молодая - здесь. Традиционно уверял, что вскоре разведется.
"Поезд дальше не пойдет, просьба освободить вагоны" выгнало девушку на панель Техноложки. Задумчиво почесывая нос, выброшенная вспомнила, как он глумился над ее прической вначале знакомства: "Ежик... как снаружи, так и внутри". Ну и что, что ёж? А если есть на это право, тогда что? Она с детства обросла колючками, сначала как защитой от посягательств родных, после в качестве привычной самозащиты от мира.
Хлоп! Ей показалось, она что-то уронила. Нагнувшись в толпе старалась отыскать кусочки стекла (судя по звону). На мгновение нечто розовое блеснуло на рельсе - том, что под напряжением.
Длинная гусеница состава подобрала ожидающих и понесла дальше.
Рома был неуклюж внутренне и внешне. Постоянно забывал ухаживать за девушкой. Казалось, появление ее в его жизни ничего не изменило ничего в ней. Зачем подавать руку в транспорте, открывать дверь, просто улыбаться? Новое украшение, очередной декор...
Легкий звон под ногой, показалось.
Ей вообще многое казалось. Думалось, мужчина искренне искал замену сварливой жене-бизнесменше. Однако с десяток женщин - ярких и взбалмошных - по очереди грели ему постель. Он в упоении рассказывал, как обнаруживал недостатки любовниц: хромая, с пузиком, заика, разведенка, бесплодная...
И снова звон.
Да и в постели он был достаточно груб. Не запрещенные приемы тревожили ее, а его эмоциональная отстраненность. Он был телесно здесь и физиологически ненасытен; его похоть не имела границ - ни временных, ни моральных.
Звон внизу уже становился привычным.
К тому же, его беспокойное прошлое часто давало о себе знать: постоянно звонили его дети - старший сын Андрей и младший Виталий, которым также хронически требовались деньги. Ладно бы дело только в этом - но проблемы с наркотиками старшего и патологическая зависимость от отца младшего выводили Настю из себя. Порой ей казалось, что даже в постели их четверо: он, она и его дети. Когда он даже не был с ними, он думал только об их проблемах.
Усиленно звенело, у Насти даже загудела голова...
"Следующая станция... Озерки!". Двигаясь к выходу, пассажиры недовольно толкали Настю. Народу порядочно набралось из центра. Высокие и низкие мужчины, активные и зажатые парни, озорные и уставшие мальчишки суетились, размахивали руками, делились впечатлениями... Вокруг кипела мужская жизнь, в центре которой у выхода стояла печальная девушка. Ничто уже не скрывало ее возраст: и последняя осень, на которую она так надеялась, уже опутала первыми паутинками ее глаза.
"А ведь когда-то я буквально влетала в вагон", устало подумала Настя.
Звон! Подтянув сумочку, девушка выплелась на многолюдную платформу. Она сильная, справится - жила же одна и раньше.
На ее место тут же села средних лет женщина, которая осторожно отмела сапогом осколки чего-то розового. Дужка качалась в такт вагону на перекладине. "И кто теперь носит такие очки?" подумала тетка; зевнула и привычно закрыла глаза.
Дома ее ждал муж, опостылевший за совместные годы. В этот момент осколки спаялись в единое целое и, заполонив оправу, опустились на переносицу пассажирке.