Ночь не дарила покой, а служила лишь утешением. Очередной город в своей застывшей печали - кривые, изломанные скелеты полуразрушенных зданий, еле колышущиеся кроны деревьев под молочно-белым светом лун - все это было ему знакомо. Привычно.
Янг пониже опустил капюшон на лицо. Дорога проходила через город, а он привык никуда с нее не сворачивать. Так было проще.
Он осторожно втянул воздух, попробовал его на вкус. Спящий внутри Зверь нетерпеливо шевельнулся. Да. Еле уловимый пряный аромат...
Там, впереди, находились существа еще более одинокие, чем он, но так и не понявшие своего одиночества. Они собирались все вместе, в надежде, что их громкие голоса и преувеличенно веселый смех разгонит мрак вокруг.
Но темнота никуда не уходила. Она всегда оставалась рядом, где-то на границе ощутимого.
Янг наклонился и сорвал растущий на обочине цветок сиэнири. Растер в пальцах. Серебристо-зеленая пыль, пахнущая корицей и дубовой корой, растаяла на ветру. Когда-то этот запах был для него любимым...
Город ждал.
Маорэ понимала, что рискует всем, но иного выхода не было. Украденный у отца меч, она, как смогла, перевязала тряпками, и спрятала под плащом.
Девушка знала, что в эту ночь дежурит старый Тин, а значит, у нее был шанс уйти незамеченной. Дед уже давно был слеп на левый глаз, а в последнее время и правый начал сдавать.
Если бы сегодня не было Затишья, ему бы не доверили стать часовым.
Молиться Синеокой бесполезно, ее скрыли тучи, и лишь Белая сестра взирала на землю.
Маорэ судорожно вздохнула - права на ошибку нет. Скоро ее судьба решится.
Она выскользнула из подвала, обошла спящего в обнимку с бутылкой отца, и ступила на лестницу. Факел чадил, отбрасывая на стену гротескные тени. Маорэ сама была одной из таких теней.
Ей повезло - Тин спал, прислонившись спиной к ржавому косяку двери. Его седая голова изредка подрагивала в такт храпу. Маорэ отважилась поправить его лицевую повязку, а потом, затаив дыхание, вышла наружу.
Ночь ласково обняла ее плечи, зашептала сладко и томно. Но девушка упрямо мотнула головой и натянула красный шарф почти до переносицы. Собственное дыхание показалось ей обжигающим.
Она обнажила меч - нарезанные полосками тряпки упали вниз, и это был последний дар Маорэ родному порогу.
Ночь тихо посмеивалась.
Янг чувствовал разлитое во мраке обещание встречи. Что готовит ему этот город? Чем соблазняет?
Непривычно заныло сердце. Оно так долго молчало, что он почти забыл о нем. Зверь высасывал душу - и попутно лишал многих ощущений. Что исчезнет следующим?..
Янг шел за золотистой нитью одного из самых притягательных ароматов в его существовании, крылья носа широко раздувались, а сердце билось часто и неровно. Он сам не заметил, как откинул капюшон и подставил бледное лицо касаньям ветра.
Одежда сковывала движенья, и Янг не стал сопротивляться поднимающемуся желанию внутри себя.
Призрачный свет Белой сестры окутал жемчужность его торса, создав резкий и пугающий контраст с темным ореолом волос. Босые ступни слегка касались каменной мостовой, и Янг казался летящим во тьме отражением луны.
Он бежал, и время словно замедлилось, все его чувства ушли куда-то глубоко и словно растворились в черном тумане, а впереди - нестерпимо сияла золотая нить. Им овладело нетерпение.
Нет, им овладел Зверь.
Маорэ боялась сделать последние несколько шагов. За поворотом...
В спину ей уперлось что-то острое. Она перестала дышать.
-Разожми руки и медленно повернись.
Девушка послушалась, и меч с жалобным звоном стукнулся об камни.
На нее смотрел один из кочевников. Смотрел с интересом, без страха, чуть прищурив слезящиеся глаза. По его голосу она поняла, что он еще молод.
-Сними повязку, - приказал он. Ее рука судорожно дернулась, но не поднялась.
Кочевник нахмурился, затем неожиданно повернулся и скрылся за поворотом.
Меч Маорэ остался лежать на земле.
-Подожди! - воскликнула она, дрожащей рукой подняла оружие и поспешила за ним.
Их было четырнадцать. Четырнадцать фигур, облаченных в кожу и меха. Серые повязки с вышитыми на них волчьими мордами закрывали лица, и Маорэ вдруг показалось, что и глаза кочевников светились желтизной.
Они сидели вокруг небольшого костра, который был слишком мал, чтобы согреть их, и слишком непостоянен, чтобы ночь полностью отступила прочь.
Никто не смеялся, не говорил, но молчание не было гнетущим - оно служило надежной преградой для всего, что по другую сторону, и больше успокаивало, чем пугало.
И тогда, в первый раз за несколько лет, Маорэ внезапно подумала, насколько могут быть бесполезными все ее надежды.
Кочевники уже приходили когда-то в ее город, молчаливые и нелюдимые, они отказались от места в Общине, и предложили обмен.
Им нужна была новая кровь, несколько добровольцев, неважно, мужчин или женщин, способных к долгим переходам и владеющих оружием. Им нужны были соратники против мира за стенами городов.
Взамен они дали Общине семена съедобных растений, какие-то вещи, оставшиеся от умерших собратьев, и главное, настольные часы, научив людей понимать значение стрелок.
Еще девочкой Маорэ поняла, что выживание не имеет смысла, если будущего нет. Если каждое завтра - не несет в себе никаких изменений. Люди теряют свою память, ночь заманивает их в переулки, и, улыбающихся глупо и умиротворенно, отдает на расправу мерзким йоганам и прочим тварям.
Будущее и прошлое сливается в одни бесконечные сумерки, когда нечего ждать с восходом солнца.
Кочевники стали для Маорэ символом, разрывающим бесконечную вязь однообразных мгновений. Девушка хотела знать, что находиться за стенами города, есть ли там Пустота, не пересекающаяся ни одним каменным строением.
У Маорэ не было дороги назад, она хотела получить взможность идти вперед.
Один из кочевников шевельнулся, и внезапно резко вскочил на ноги, выхватив меч из ножен.
Но острие было направлено не на нее, а на безликую фигуру, застывшую в темноте.
Маорэ с замершим сердцем смотрела на очертания, проступающие в неверном свете костра. Но ведь сейчас Затишье! В городе нет никого, кроме Общины и йоганов, впавших на три недели в спячку. А мелкие твари и близко не приблизятся к свету...
И тут вторая волна страха обдала ее всю с ног до головы. В словах Вожака слышалось почтение. Он не был удивлен встречей.
Вот почему кочевники отказались от обмена, и все-таки остались в городе. Они ждали. Его.
Янг тонул в золотистом сиянии. Источник где-то здесь, среди недолговечных, слепо бредущих по дороге Жизни, людей.
Существа в пропахших кровью одеждах... Кажется, он встречал их уже когда-то... Нет.
Янг поморщился - это не та кровь.
Память снова подводила его. А Зверь довольно урчал в предвкушении.
Синеокая показалась из-за туч, присоединившись к Белой сестре, и их свет разорвал тьму в победном торжестве над ночью.
И тут Янг наконец отыскал источник дурманящего аромата. Ее кожа сияла золотом, глаза и волосы притягательно мерцали, и хоть поза была напряженной, сама она казалась невесомой в свете лун.
Человек, держащий меч, что-то сказал. Янг не вслушивался в смысл, он не чувствовал угрозы в интонациях, да даже если бы они и были...
Неважно. Кроме нее, все остальное - неважно.
Почему-то Маорэ сразу поняла, что наступил конец. Всему, что было раньше в ее жизни, с появлением Его наступил конец. Страх исчез. Она смотрела на того, кто снился ей, а до нее - ее матери, и еще раньше, наверняка, - бабушке.
Никто из них не встречал его прежде и не видел лица, да и зачем...
Она смотрела в лицо Вечности.
И если раньше Маорэ думала, что смерть - это тьма, а потом свет, то лишь сейчас, в миг острого болезненного наслаждения, она поняла...
Не свет.
Тепло.
Близился рассвет.
Янг обернулся и взглянул на исчезающий за горизонтом город.
Один из многих, уничтоженный ядерной войной и изъеденный неумолимым временем, и все же - другой.
Самый важный. Единственный, который он искал.
Вкус крови одетых в кожу людей, тех, кто надеялся говорить с ним на равных, приручить его, отдавал горечью. Ничего. Это скоро пройдет.
Девушка, что спала у Янга на руках, зашевелилась, и, открыв глаза, несмело улыбнулась.
-Ты и я, - нежно прошептал он ей, - мы сможем укротить Зверей, пожирающих нас изнутри. Вместе.
Маорэ ласково прикоснулась к холодной коже его лица, и согласно кивнула.