Нам Анатолий : другие произведения.

Колыбельная

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Карта Кореи. Поздними вечерами у отца засиживались его друзья. Мать наливала им по чашке комз-саке- рисовой водки. Кимчи. После покурят.... Потом столик убирается и отец достает аккуратно сложенную карту Кореи. Бережно разворачивают карту на татами. Так все иероглифами. Красными- крупные города и железные дороги. Черныеми, наверное, города поменьше и деревни. Пунктиром- провинции. Все восемь провинций. Тогда еще не было 38- параллели. 1950 год только начинался. Приятели отйа с рдостью находят свои города, откуда их забрала судьба. Родные места. - вот- Ченджу!. - а вот- Ульсан. На карте все рядом,. Но в Ульсане гораздо теплее. - У нас в Ульсане растут груши, что вот тот большой чайник! Наступает пауза. Все молчат. Передышка такая, как бы только что пешком преодолели эти большие расстояния. Эти сотни ли. - Говорят, что очередной пароход с Вакканай придёт на будущей неделе. Прерывает молчание один из гостей. - Да. Канелзава собирается в Хоккайдо со своей женой японкой Миёко и маленькой дочкой . Снова наступает молчание. Я помню Миёко- сан. Молодая, худенькая японка, жена корейца- друга отца в зимнюю стужу приходила к нам в гости и грея ладони над судопу, приговаривала: самуй, самуй. Пока мужчины разглядывают снова зелёную карту своей родины, мама моет посуду над деревянным нагаси. Я засыпаю под говор взрослых и во сне вижу чудесную страну Корею. Она голубая и теплая, как нагретая мартовским солнцем жестяная обивка магазина рядом с нашим домом, где мы грелись. А груши, которых я не видел даже во сне, представляются картошкой в мундире, испеченной в золе хикидаси чугунного судопу.
Памяти наших родителей Встреча 'Атира- но хэя -дэ анатава атира-дэ годзаимас' сказал хозяин гостиницы, указывая на дверь Отец вошёл в маленький номер. Какая встреча была? Бурная вряд ли. Буря была в измаявшейся корейской душе. Матери было 24 года. Ждала с 19 лет. И вот- ему- 32. Вот такая была встреча. Наверное, молчаливая. Я то своих родителей знаю. Тем не менее, представляю- с каким волнением ехал с Сикука отец и с каким волнением ждала его мать. Победившая! Преодолевшая 5 морей, как она говорила. И через каждый пролив- у неё сердце билось всё чаще и чаще- с каждым Аомори, Вакканай. Что выполнит волю неба и всё то, что написано в Мёнсим богам- в книге премудростей, что нашла в ящичке в отцовской комнате в далёком уже Хёллери. Совсем как Татьяна в комнате Онегина. Но отец, конечно о тех, кто остался в Корее сильно и не волновался. Разве лишь о Денсик- племяннике, которого взял в Осака- выучить его. Они расстались, когда у отца дела пошли плохо и он решил ехать дальше на север- в Карафуто. А тут- жена- приехала под его крыло.( Конечно, человек ответственный, хотя уже тогда зарождались ценности индивидуализма, но здесь уже диктовал закон жизни и зарождавшаяся сахалинская закваска.) Сообщили, видать- письмом или телеграммой. Как? Японский выучила там, в деревне- в вечерней школе. Учитель хвалил, что способная. Но всё же! Когда паром отчалил от Пусана и будучи в Симоносеки, группа корейских студентов, ехавшая домой на каникулы, говорила: ' Нунним! Куда Вы собрались в такую даль? В такое время!' И всё же подробно рассказал, как добраться и какаой текст телеграммы отправить в Карафуто. Вот так вот. Студенты поехали создавать новую корею- освобождение придет в 1945-м через год, а мать уехала к отцу, не ведая, что никогда более не увидит ни своей родной деревни , ни родителей.
  
  
  
  
  Солнце- во Льве!
  Свети, Диане, Солнце!
  Я тебя прошу!
  Пусть разум и душа её
  Будут светлы,
  Добры, теплы, ясны!
  Вы- Львы!
  Царствуйте в пустынях
  Среди гиен и антилоп!
  Здорова будь!-
  Диана- Лев!
  И без всякого изъяна
  Озвучишь нам
  И Баха мудрого Канцону
  Моцарта свет
  И это снова
  всё на бис!
  
  2010-08-10
  
  Ах, детство!..
  Помню, как вчера:
  Как мы ходили за водою,
  Как тихи были вечера,
  Когда к колодцу шли с тобою.
  
  Сверкают звёзды в высоте
  И вышка с красными глазами
  Слегка пугает в темноте
  Но с папой мы- с усами сами.
  
  Колодец наш скрипит: ура, ура!
  И вот ведро стоит на крае.
  'Попей водички из ведра!'-
  Вода таинственно сверкает
  
  И вот домой. 'Симсим, откройся!'- я бегу,
  Тяну разбухшую калитку.
  Мы входим в дом: Оксана всё читает-
   Ни гу-гу,
  А мама хочет петь 'Калитку'
  
  
  (сочинено Дианой хорошо. спасибо
  теперя Диана рисует харошие аткрытки
  на ветхозаветные и новозаветные темы()
  
  
  
  
   Карта Кореи. Поздними вечерами у отца засиживались его друзья. Мать наливала им по чашке комз-саке- рисовой водки. Кимчи. После покурят.... Потом столик убирается и отец достает аккуратно сложенную карту Кореи. Бережно разворачивают карту на татами. Так все иероглифами. Красными- крупные города и железные дороги. Черныеми, наверное, города поменьше и деревни. Пунктиром- провинции. Все восемь провинций. Тогда еще не было 38- параллели. 1950 год только начинался. Приятели отйа с рдостью находят свои города, откуда их забрала судьба. Родные места. - вот- Ченджу!. - а вот- Ульсан. На карте все рядом,. Но в Ульсане гораздо теплее. - У нас в Ульсане растут груши, что вот тот большой чайник! Наступает пауза. Все молчат. Передышка такая, как бы только что пешком преодолели эти большие расстояния. Эти сотни ли. - Говорят, что очередной пароход с Вакканай придёт на будущей неделе. Прерывает молчание один из гостей. - Да. Канедзава собирается в Хоккайдо со своей женой японкой Миёко и маленькой дочкой . Снова наступает молчание. Я помню Миёко- сан. Молодая, худенькая японка, жена корейца- друга отца в зимнюю стужу приходила к нам в гости и грея ладони над судопу, приговаривала: самуй, самуй. Пока мужчины разглядывают снова зелёную карту своей родины, мама моет посуду над деревянным нагаси. Я засыпаю под говор взрослых и во сне вижу чудесную страну Корею. Она голубая и теплая, как нагретая мартовским солнцем жестяная обивка магазина рядом с нашим домом, где мы грелись. А груши, которых я не видел даже во сне, представляются картошкой в мундире, испеченной в золе хикидаси чугунного судопу. Исида -сан Уличные фонари освещали падающий предновогодний снег. Скользкую снежную дорогу. Я шёл от Исида- сан- перед уездом из Корсакова. Попрощаться. У него чистая, без всяких излишеств холостяцкая квартира, вернее комната, в которой жил с 1945 года. Вот уже 25 лет он с Ульсана. Там жена. Сын. Всё смотрел на меня. Часто дарил одёжку- то свитер, то штаны. Сейчас понимаю- не имея возможности сделать это своему сыну. Стульев в комнате нет. Есть мару- небольшое возвышение от коридора. Сидит на дзабудон. Пол, как у всех японских жилищах устлан татами. На полке- радио Балтика с зелёным глазком. Включает. Сейчас настрою на корейское КБС, говорит он. Плохая связь. Свист. Завывание. Выключил. И рассказывает сам. - сейчас в Корее движение Семаыл. А певцы, продолжает дальше- даже в европе, в Париже получают признание. Одна получила серебряный приз.(Это он про Чжон Хеын, которая до сих пор популярна своей песней Анге- Туман) Исида- сан, как все немногие друзья моего отца, вызывали у меня чувство уважения - да,... до войны мне было тридцать. Сложное было время, но я вникал во все устройство мира и мне было все ясно, как эта электрическая лампочка. ... я шёл и хлопьями валил снег. Как же, подумал я. Дядю Исида- сан судьба оторвала от родины, от жены и родного дитя. Всё ему было ясно тогда, кроме одного- не знал он, что и через 25 лет будет одинёшенек. Как многие холостые одисан- корейцы, жившие группами на улице советской- бывшей Хонтё. На следующий день я уехал с острова. Через 2 года узнал, что Исида-сан умер. Говорят, что недавно из Кореи приезжал его сын и забрал его прах на ролину. В ульсан.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Юность наша нескончаема,
  Как волн гряда
  На побережье в Чиннай.
  И сквозь пелену тумана
  Виден наш Корсаков-
  Знакомый порт,
  Причал, где работали
  И влюблялись мы.
  Курильская гряда!
  Как рады мы, что твой песок,
  И ламинарии пахучие,
  И шиповник на берегу-
  Всё те же, как и в Чиннай
  Далёком и здесь,
  Сейчас и навсегда!
  
  Дождливый июль, 2013
  
  
  
  
   Этюд
  
  Я говорю тебе-
   Добавь немного
   Синего-
  Слишком пенно
   слепящее море
  на холсте,
   что ты пишешь.
  Разве счастье
   Такое бывает?
  Ты говоришь:
   Видишь ли,
   Милый-
  Море всегда
   Такое седое
  И молодое
  И луна- вся такая
  Как сейчас и потом
  И мы стобой,
   Я надеюсь
  Конечно,
   Я говорю.
  Но холодает-
  Ведь осень.
  Ведь скоро закат
  И будет темно.
  Ты отвечаешь-
  Как раз
   Я хотела
  Увидеть закат
   На холсте.
  Я в детстве
   Танцевала
   Восход,
  Пела про день
  В нашу
   Юность,
  Ты знаешь.
  А эти закаты,
  Что пылают
   Так нежно
  И ночь,
  Что усыпана
   Звёздами,
  Я увидела только
  С тобою.
  Мой милый.
  
  
  
   "-Что, туман?
   -Нет, просто пасмурно."
   (Из утреннего разговора)
  
  Ночь..
  Грезится стих.
  Грезятся волны, море..
  Ночное море,
  Мерный шум
  Чредой идущих волн,
  Как в сердце нашем
  Не стихла юность.
  
   В эту ночь,
  Как в прошлый вечер
  Играет нам Мишель Легран
  'Зонтики' свои
  Как в тот дожливый август
  Как Бах, как Гендель
  Гоняет фуги дней
  Годов...
  Под ритмы океана
  Дней, ночей.
  
  И грезится нам
  Шиповник снова
  Запах моря.
  вечная любовь
  Грезятся звёзды нам
  В эту ночь
  Сквозь облака
  Туман рассветный
  
  
   ***
  
  Берлог недавних
   Доисторический пролог-
  Из тьмы лесов
  Из чащи снов
   И слов
  Летели к звёздам
   Новым-
  От дальних
   Сочетаний
  Хаоса и добра,
   Неведенья глухого...
   И вот мы здесь
  Здесь хорошо
  Покой не снится
   Нам-
  Он в тебе,
   Во мне.
  И дальних странствий
   Кобылица-
  Пегас-
   Жует траву,
  Взирая на суету
  Уж равнодушно
  
   1979, авг
  
  
  
  
  Вчера был снег и ветер. Но глянь в окно - залив наш снова светел! И лёд уж тает вновь. Да -волны жизни, быта пыль и снов и слов Не заслонят нам образ твой и мой Той юности далёкой! И наш корабль - звездолёт Наше ложе! (Чем же хуже? ) Ночью этой чудной на парусах Под ветром солнечным Плывет размеренно средь звёзд... (когда -то давно!)
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Колыбельная
  
  
  Дуй, Господь,
   Февральскими ветрами,
  Как тогда-
   В тот зимний вечер,
   родился я-
  В семье корейской
  В японской старой
   Фанзе.
  Пой, Господь,
  Нам колыбельную
  Сердитым свистом
  Ветра за окном.
  Снег заметает
   Всё кругом-
  Следы кеда,
  Следы сапог-
  Здесь наша родина-
  И для нас
   Дорог домой
   в Корею нет.
  
  Здесь родились мы.
  И нам всё чудно-
  Снежинок дивных
  Хоровод ,
  Мерцанье звёзд
  И мамы взгляд-
  Ласково-
   Тревожный.
  И скудный солнца
   Луч
  На сером небосклоне.
  
  Пой, Господь,
   Нам Песнь Свою-
  Как мы с подругою моей
  Слагаем песню
  О долгой жизни
  Здесь, в России.
  О том, чем нас Ты
  Одарил -
  Надеждой, Верою,
  Любовью
  Во всякий трудный
  И в счастливый
  Нашей жизни Час!
  
  16 февраля 2011
  
   Карта Кореи.
  
  Поздними вечерами у отца засиживались его друзья. Мать наливала им по чашке комз-саке- рисовой водки. Кимчи. После покурят.... Потом столик убирается и отец достает аккуратно сложенную карту Кореи. Бережно разворачивают карту на татами. Так все иероглифами. Красными- крупные города и железные дороги. Черными, наверное, города поменьше и деревни. Пунктиром- провинции. Все восемь провинций. Тогда еще не было 38- параллели. 1950 год только начинался. Приятели отца с рдостью находят свои города, откуда их забрала судьба. Родные места. - вот- Ченджу!. - а вот- Ульсан. На карте все рядом,. Но в Ульсане гораздо теплее.
  - У нас в Ульсане растут груши, что вот тот большой чайник! Наступает пауза. Все молчат. Передышка такая, как бы только что пешком преодолели эти большие расстояния. Эти сотни ли.
  - Говорят, что очередной пароход с Вакканай придёт на будущей неделе. Прерывает молчание один из гостей.
  - Да. Канедзава собирается в Хоккайдо со своей женой японкой Миёко и маленькой дочкой .
  Снова наступает молчание.
   Я помню Миёко- сан. Молодая, худенькая японка, жена корейца- друга отца в зимнюю стужу приходила к нам в гости и грея ладони над судопу, приговаривала: самуй, самуй.
   Пока мужчины разглядывают снова зелёную карту своей родины, мама моет посуду над деревянным нагаси.
   Я засыпаю под говор взрослых и во сне вижу чудесную страну Корею. Она голубая и теплая, как нагретая мартовским солнцем жестяная обивка магазина рядом с нашим домом, где мы грелись. А груши, которых я не видел даже во сне, представляются картошкой в мундире, испеченной в золе хикидаси чугунного судопу.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"