Конечно, и погода не радовала: дождь пополам со снегом, мокрядь. Ну да ведь специально такую и ждал-выбирал -- чего ж теперь злиться? Виктор отвернулся от падающего косо липкого снега, достал из внутреннего кармана куртки плоскую металлическую фляжку, отвинтил крышечку, жадно глотнул пару раз. Подумал, сделал ещё один большой глоток. Водка казалась пресной. Хотелось ещё хлебнуть, но перебарщивать не стоило -- потом, после охоты, особенно удачной, можно будет и оттянуться по полной, расслабиться в кабаке. Виктор запахнул поплотнее куртку-аляску цвета морской волны (ставшую от непогоды цвета волны штормовой), надвинул на брови норковую, совсем замокшую шапку (специально на охоту надевал -- для внушительности), натянул перчатки и, нагнув голову, зашагал к "своему" перекрёстку.
Надо бы думать уже вплотную о предстоящей охоте, настраиваться на хладнокровие, однако ж нервы продолжали вибрировать и кукожиться. Понятно, вся хандра эта от вчерашнего, от встречи с бывшим корешком Хрулём. Угораздило же того по дороге из Саратова в столицу заглянуть к нему в Баранов, свиданку устроить. Оно бы и ничего: с корешем, с которым на одних нарах бока отлёживал, и повидаться не западло, да вот только у этого Хруля есть привычка дурацкая -- как лишнего хлебнёт, так ненужное болтать-вспоминать начинает. Его и на зоне за это не раз жестоко учили -- всё не впрок.
А Виктору Тимошенко очень сильно хотел бы кой-чего из прежней жизни забыть -- особенно из первых подневольных дней. Как, впервые попав в общую камеру, он при "прописке" попытался вильнуть и вякнул, будто его подставили, дескать, его оклеветали и на самом деле он никакого изнасилования не совершал. Конечно, всё очень быстро раскрылось и ему пришлось отвечать-расплачиваться по полной программе... Правда, со временем ему удалось совершить невероятное -- не только вырваться из "петушиного" разряда, но даже и пробиться в "авторитеты". Заплатить за это пришлось двумя чужими жизнями, своими отбитыми почками и переломанными рёбрами да плюс десятью годами добавленного срока. Но, опять же, не плата главное -- главный итог в том, что, попав на зону в неполных семнадцать, Виктор Тимошенко по прозвищу Тимоха к 25-ти годам превратился в жилистого, сильного плотью и с тяжёлым взглядом человека. Немногие, даже самые блатные из блатных, выдерживали его взгляд. И теперь, в тридцать три, несмотря на боли в почках и уставшую от водки печень, Тимоха всё ещё был в силе и на охоту ходил в одиночку: уверен был, один на один -- с любым зверем справится. Тем более, что за ним -- первый удар...
На перекрёстке Московской и Советской, как и ожидалось, в этот поздний ненастный час -- безлюдно. Но машины сновали довольно оживлённо: тачек вообще развелось теперь, такое впечатление, больше, чем пешеходов-прохожих. Жлобы! Тут весь город можно вдоль и поперёк пешком за час пробежать, а они всё на колёсах... Даже сотню метров до магазина или кабака пройти не могут! Чёрт с ними! Опять нервишки люфтят из-за ничего. Тем более, что как раз на этом перекрёстке сновали в основном транзитники -- отсюда начиналась трасса на Пензу, Саратов и далее везде. Так-так, надо сосредоточиться. Задача предстояла сложная, но, как уже показала практика, вполне выполнимая: высмотреть среди подъехавших к перекрёстку и свернувших на Московскую более-менее приличную тачку с иногородним номером, тормознуть и напроситься в пассажиры-попутчики -- мол, до Нового Посёлка не подбросишь? Ну а дальше -- дело техники.
Это был уже третий выход на охоту. Первые два прошли удачно. В декабре Тимоха оприходовал "Жигуль"-девятку, в январе -- даже "Фольксваген", хотя срубить иномарку и не мечтал: те редко на пассажирах подкалымливают. Правда, с немецкой тачкой чуть было оплошка не вышла: за рулём оказался такой отечественный бугай, что и с удавкой на шее ещё минут десять доставал-цеплял Тимоху скрюченными пальцами и хрипел, не желая расставаться с душой. Ещё б немного и -- вывернулся-освободился, а тогда кто его знает, чем бы дело кончилось: у него за поясом пушка -- настоящая, боевая 8-зарядная "Беретта" -- хранилась. Но зато за иномарку отвалили Тимохе не тонну баксов, как договаривались, а целых полторы. Если и на этот раз удастся какой-нибудь "аудишник" или "бээмвэшник" завалить -- не грех и две тыщи стребовать, а то даже и полутора кусков на месяц еле-еле хватило: давеча Хруля, можно сказать, уже на последние угощал. Впрочем, если и отечественная новенькая "десятка" или "Нива"-внедорожник попадётся -- тоже можно будет подороже сдать. Ничего-ничего, заказчики хоть и жмоты, но понимают: он, Виктор Тимошенко -- специалист классный и своё завсегда отработает.
Тимоха всмотрелся в подъезжающую "десятку" цвета "мокрый асфальт" с пензенским номером, вынул из кармана пятисотрублёвую бумажку-заманку, чуть согнул ноги, качнулся, словно подгулявший мужичок, и начал призывно махать-сигналить денежной купюрой при свете уличного фонаря...
Остановись, друг!..
2
Юрий Петрович ПИрминов ехал на своей забрызганной "десятке" злым и усталым.
Погода, уж само собой, не радовала: мокрый снег, слякоть. Да ведь опять поверил-доверился синоптикам, будто "осадков не ожидается" -- на кого ж теперь злиться? И командировка не задалась. Он так про себя называл эти поездки -- командировками, хотя ездил на заработки сам, по доброй воле. Без этих добровольных экспедиций-командировок семейный бюджет затрещит по всем швам. Впрочем, он и так трещит. А что делать? Чаще, чем раз в месяц, выезжать нельзя, да и не получится. В предыдущие два раза ездил сначала в Саранск (привёз-заработал тысчонок десять), а во второй раз решил подальше забраться, в Баранов, и очень удачно тогда получилось: в общем и целом тысяч на тридцать съездил, то есть без малого тысяча долларов -- весомая добавка к окладу охранника завода.
Юрию Петровичу не нравилось слово "охранник" -- в теперешние времена оно явно стало синонимом понятия "холуй". Но что поделаешь? Когда-то у него были более достойные звания в прямом и переносном смыслах: сержант-афганец -- лично уничтожил не менее трёх десятков "духов", имел орден Красной Звезды, медаль, был ранен... Позже -- командир ОМОНа, капитан (это уже совсем недавно, во вторую чеченскую кампанию): чем не звание? Работа мало отличалась от "афганской". Его чуть было и ко второму ордену не представили, да слегка, чуть-чуть, случайно погорел-переборщил капитан Перминов со своими ребятами: зачищали один аул и в горячке заодно с бандитами десятка полтора "мирных" жителей к аллаху отправили. Да какие они мирные! Все волками смотрят -- даже женщины, дети... Спалить-перепахать бы всю эту Чечню ракетами подчистую, да новую страну на этом месте построить и заселить...
Впрочем, чёрт с ними! Опять нервы из-за ничего развинтились. Хотя, конечно, обидно: из милиции пришлось уйти подобру-поздорову, заработок теперь смешной, а дочки-красавицы с каждым годом всё больше и больше "маней" требуют. Одна только учёба в копеечку обходится. Маша-то, старшая, ещё, слава Богу, дома осталась, в родимом педе на втором курсе учится -- по стопам матери пошла, а вот Катерину, младшую, в престижный Саратовский мед удалось пристроить -- деньги улетают, как в трубу...
Сегодня Юрию Петровичу удалось заработать пока всего тысячи полторы, а то и меньше. Связался, как дурак, с женщиной, а у них с наличкой всегда напряжёнка. Пора было уже в обратный путь: дома надо быть до шести утра -- Катя уезжала с утренним в Саратов и, кровь из носу, требовалось выдать ей с собой хотя бы тысяч пять... И что это так сегодня не везёт? Ведь, как заведено, утром заехал, ещё в Пензе, в церковь, три свечи десятирублёвых поставил -- перед Спасителем за успех дела, своему святому-покровителю Георгию Победоносцу и за упокой всех невинно убиенных...
Перминов, чертыхаясь про себя, подъехал к перекрёстку Советской и Московской -- может, здесь повезёт, наконец, и пошлёт ему Судьба денежного попутчика-пассажира, который попросит даже не по городу Баранову (дурацкому грязному Баранову!) его подбросить, а куда-нибудь подальше по его родимой пензенской трассе -- в Новое Село или Рассказовск. Тогда б вообще никаких проблем: машин на бетонке ночью совсем немного, по сторонам -- лес глухой. Километра через три-четыре съедут на обочину, как бы по нужде, Виктор Петрович быстро, пока пассажир свою заднюю дверцу открывать не начал (а пассажир будет обязательно сидеть сзади, так как переднее сидение большая коробка из-под телевизора занимает), так вот, быстро, даже особо не оборачиваясь, пшикнет ему в лицо из баллончика перцовым "Шоком", сам тут же выскочит на свежий воздух, уже с улицы дверцу пассажира рванёт, вытащит ошарашенного, перепуганного, ослепшего бедолагу и...
Остальное -- дело техники. Самое главное -- не смотреть в лицо жертве, не запоминать его. А самое тяжёлое -- копать-долбить в ночном неуютном лесу яму, то и дело поминая имя Бога, Божьей Матери и всех святых всуе...
Господи, прости!..
3
На перекрёстке Московской и Советской города Баранова в уже поздний ночной час подгулявший человек в куртке-аляске цвета морской штормовой волны призывно махнул "Жигулям" цвета "мокрый асфальт" с пензенским номером. Машина охотно тормознула. Человек щедро, не торгуясь, сунул водителю пятьсот рублей, сел на заднее сидение.