Наталья Я. : другие произведения.

Прохождение Через Ноль

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

  
   ПРОХОЖДЕНИЕ ЧЕРЕЗ НОЛЬ 12/27/2013
  
   1. ПРИГЛАШЕНИЕ БЫВШЕЙ СОТРУДНИЦЫ В ГУГС
  
   В начале января мне позвонила бывшая сотрудница Валентина Ивановна - мы познакомились в 92-ом, когда я пришла программисткой на авиационный завод, а она там работала с момента окончания института. Когда с заводом начали происходить катаклизмы, сначала я, а потом она уволились. Теперь на его месте кондитерская фабрика, и она не знаменита.
  
   Наши с ней пути временно разошлись. Я занялась репетиторством и переводами с английского, а она работала уборщицей в Театре оперетты и иногда предлагала туда бесплатные билеты. Кроме того, она окончила курсы парикмахеров и зарабатывала и так тоже.
  
   Была она весела, энергична и ухожена - муж был крупным инженером и очень её любил. Она окончила музыкальную школу, у неё был приятный грудной голос и милое лицо с аккуратным носиком.
  
   Валентина Рыбкина предложила мне устроиться к ним на работу - она тогда работала в Государственной Службе (Главное Управление Государственной Службы) недалеко от Кремля. Туда нужна была личная рекомендация хорошо проверенного человека и Валя за меня ручалась.
  
   Валя предупредила, что пока есть только место уборщицы, но потом можно будет найти что-нибудь получше. Сама она, будучи неплохой программисткой, работала на копировании документов.
  
   Мне не хотелось портить трудовую книжку записью о том, что я работала уборщицей. Я ещё надеялась найти работу программистки, у меня был персональный компьютер дома, я читала брошюры по новым языкам программирования, но в предпенсионном возрасте непросто было тем более тогда устроиться программисткой - молодые подпирали.
  
   Правда, руководитель подразделения на авиационном заводе, у которого работала Валя, звал меня в лицей преподавать информатику и в частности Макинтош, он хвалил лицей, в который меня звал, и где работала его сестра. Ученики побеждали в олимпиадах, и зарплата преподавателей была приличной. Но лицей был на проспекте Вернадского - опять три часа в день на дорогу туда и обратно. Он даже позвонил мне домой и дал номер пейджера - по тем временам пейджер был в диковинку.
  
   В общем, я решилась идти работать в ГУГС уборщицей. Мне надоело искать работу.
  
   Почему я назвала свой опус "Прохождение через ноль"? У нас в группе походов выходного дня был весёлый пожилой турист, великолепный рассказчик, человек особой судьбы - Семён. Но сейчас не о судьбе, а о том, что однажды в лыжном походе мы попали в подлип - это когда мокрый снег налипает на лыжи и человек идёт на лыжах как на каблуках. Мази для такой погоды есть, но они быстро смываются мокрым снегом, помогают хвойные ветки на лыжне или зачистка ножом через каждые 10мин.
  
   Эту ситуацию Семён назвал "прохождение через ноль" - ноль градусов. В 90-ые годы многие из нас проходили через ноль - прежнее, чем мы владели, было не нужно, да и мы сами с дипломами и знаниями были не нужны, а выжить было надо. Надо было снова расти от нуля. Кроме того, мы приближались к 0-ому году, 2000-ому. Вот почему прохождение через ноль.
  
   Я созвонилась с завхозом Валерией Николаевной и отправилась оформляться. Одела свой лучший синий костюм с золотыми пуговицами и белой манишкой. Грязно-розовое здание в центре, со студенцеских лет внушавшее мне любопытство, оказалось ГУГСом.
  
   Валерия Николаевна... С 5 лет с именем Валерия вызвано моё восхищение девочкой с пшеничными волосами и волосатыми ногами, которая в лодке катала меня по реке Хопёр недалеко от того места, где родилась бабушка. Я тогда не умела плавать и грести и хотела научиться. От девочки Леры и от всего прожаренного солнцем городка пахло яблоками, в реке отражались древние дубы, и рыбы спокойно рассматривали нас из воды...
  
   Большую часть жизни я почему-то работала под началом Валерий, в основном удачно.
  
   На проходной меня встретила яркая блондинка с голубыми глазами, одетая дорого и просто, и проводила в свой кабинет на 2-ом этаже мимо часовых при входе.
  
   В её кабинете две пожилые милые женщины, подчёркнуто аккуратно одетые и причёсанные, пили хороший чай. Из окна открывался вид на одну из центральных улиц. Был серенький не зимний денёк, хотя должны были трещать крещенские морозы.
  
   Валерия Николаевна разговаривала с прибаутками, добродушно улыбаясь, и быстро расположила к себе. Я ей тоже сразу понравилась. Ей часто звонили. Один раз позвонил её муж, генерал. Она поговорила, повесила трубку и весело сообщила: "Мой-то чучмек опять заболел, простудился, говорит". Муж Валерии Николаевны был татарином и фамилия у неё была татарская.
  
   Я заявила новой начальнице, что мне не нужна полная ставка - достаточно и половины. Валерия Николаевна ответила, что здесь все уборщицы работают не на одной ставке, а на полутора и временно подрабатывают ещё. Хорошо, что это не испортило её ко мне отношения - ведь я фактически призналась, что хочу числиться, а не работать, надеясь жить на деньги, зарабатываемые репетиторством и переводами.
  
   Валерия Николаевна тоже была дипломированным специалистом - товароведом, раньше занималась торговлей книгами.
  
   Рассказав, что я должна буду делать, она повела меня показывать более высокому начальству. Им оказался приятный молодой человек с каким-то количеством звёздочек на погонах. Военные быстро считают звёздочки и понимают, кто перед ними, это важно, но я так и не научилась этому.
  
   Он поговорил со мной и разрешил оформляться. Только позже он узнал, сколько мне лет. По негласному правилу в уборщицы брали только женщин до 40лет или в порядке исключения близких знакомых, например, вдов офицеров, служивших в этом учреждении и погибших при исполнении задания. Мне, оказывается, повезло.
  
   Как вы думаете, почему в уборщицы брали молодых? Правильно, потому что работа была тяжёлая и требовала здоровья.
  
   2. ПЕРВЫЙ ДЕНЬ РАБОТЫ В ГУГС
  
   На работу вышла 2 февраля 1998г. Встать пришлось около 5час утра. Вышла из метро и пошла, как учила Валерия Николаевна - по улице от метро и первый переулок. Переулок был усажен клёнами и вязами. Листва облетела не вся. Снег с дождём с шорохом падал на деревья. Не хотелось входить в проходную - побродить бы ещё у деревьев, а лучше лечь и заснуть прямо на улице.
  
   Проходная. По лестнице - вход в вестибюль. Поднимаюсь на четвёртый этаж и прохожу в мужской туалет. Там мне выделена каморка, где можно хранить одежду, переодевшись в сатиновый халат.
  
   Потом я узнала, что мне снова повезло - другие уборщицы не имели своего собственного угла. А я там и тряпки сушила, и хранила мешки с невыброшенным в тот же день мусором, что было нарушением.
  
   Сложность была в том, что надо было переодеться. Не закрывая дверь было бы слишком смело переодеваться, но я при входе сотрудника ГУГС пряталась в каморку, где места хватало, чтобы спрятаться, но не чтобы одеться. Ждала, когда уйдут. Потом мне объяснили, что можно запереть туалет и спокойно переодеться, потому что туалет есть на каждом этаже.
  
   Я так и сделала, и тогда служилые люди начали сначала робко, а потом и громко, стучать в дверь - они должны были в определённое время оказаться в аэропорту или на вокзале, а тут возникало препятствие. Но на первых порах конфликты не обострялись.
  
   В каморке, где хранилась моя одежда, вёдра, мешки для мусора, веники и швабры, была коробка с дезодорантами, кремом для рук, журналами мод и, главное, полиэтиленовый мешок радостно-розового цвета, в котором хранился журнал "Домовой", щедро иллюстрированный и интересный. Он повышал мне настроение в начале рабочего дня.
  
   За чтением этого журнала меня иногда заставали офицеры, прибежавшие по нужде или покурить. Я встречала их туманным взглядом, словно они были нереальны, а то, что читала я в этом журнале - реально. Офицеры на бегу сочувственно здоровались.
  
   Один из мешков в сыроватой атмосфере этого жилища для папы Карло промок и породил чахлое растеньице - там, видимо, и почва была. Так что в моей каморке появился цветок. Я его поливала, ублажала, но он завял без солнца. Посоветовалась со знающими людьми - каким ветром занесло ко мне это чудо? Мне ответили, что скорее всего это конопля из ткани мешка или веника. Не знаю, делают ли веники из конопли, но в этом было что-то забавное - в таком серьёзном учреждении я потихоньку выращивала коноплю, правда, без успеха.
  
   Постепенно приспосабливалась. Удобнее было заходить в проходную, мимо которой в ворота въезжали машины, а не в главную - главная не работала круглосуточно. Из проходной по тротуару - и в тоннель, куда въезжали машины, и грузовые, и легковые - последние неслись с большей скоростью.
  
   Кажется, это было не совсем правильно, но рано утром все так ходили. Надо было только всё время оглядываться, быть на стороже, а сонливость уничтожала страх. Тоннель напоминал русскую горку - резко спускался вниз. Трамплина, правда, не было.
  
   Когда я входила в туалет утром, то громко спрашивала: "Кто-нибудь есть? Никого нет?"
  
   Иначе могла запереть входную дверь, а за стеной оставался человек.
  
   Со временем я так привыкла к этому туалету, что назвала его "мой любимый мужской туалет".
  
   Он был моим убежищем на 8 марта, когда мы с утра хорошо попраздновали, и у меня разболелась голова, а надо было торопиться домой на урок - он утром был. Я намочила одно из махровых полотенец, которые нам подарили только что (там ещё простыня была), положила на голову и села на невысокую батарею у окна. Дверь заперла. Через полчаса побежала домой освежённая.
  
   Моей соседкой по этажу была татарка Динара. Она имела такую каморку в женском туалете на том же этаже. Была она моложе меня и ниже ростом, тёмненькая, приветливая. Лицо с правильными, но простонародными, неброскими чертами. До этого работала продавщицей в книжном магазине.
  
  
   Жила недалеко от работы с мужем и двумя детьми. До сих пор не знет, по любви ли вышла замуж - "меня не спрашивали". Мусульманка, соблюдала посты и ходила иногда в мечеть. На мусульманские праздники готовила татарские блюда. Когда одна из нас болела, другая её подменяла.
  
   Чуть позже она предложила мне по дешёвке чёрные туфли, которые сделала её соседка по квартире. Они оказались удивительно прочными - я ношу их много лет.
  
   После переодевания я посмотрела список комнат, которые предстояло мыть - Валерия Николаевна вручила мне его после оформления. Комнат было много. Начинать надо было с кабинета начальника отдела, и мыть его особенно тщательно.
  
   Кабинет начальника отдела Давыдова был, как водится, большой, но чистый. На подоконнике - множество фиалок. Кроме большого стола и маленького столика, нескольких кресел, стульев и шкафа в кабинете ничего не было.
  
   Я тщательно, с трепетом всё убрала и побежала будить следующую комнату. Она была ближайшей к кабинету начальника отдела. На стук в дверь открыла заспанная удивлённая женщина и попросила прийти через 10мин.
  
   Дело в том, что комнаты, которые я убирала, никогда не оставались без людей. Там были важные документы и женщины работали в них посменно сутками и там спали. Они и переодевались там. Почему-то окна на улицу были открыты навстречу окнам жилого дома напротив, а свет никогда не выключался. Женщины переодевались вприсядку. Они садились на корточки, чтобы не было видно из окна, и в таком положении одевались.
  
   Я как бывшая программистка знаю, что такое ночная работа. Уловила знакомый румянец переутомления и блеск в нервных глазах. Через 10мин я вошла и под сердитым взглядом разбуженной женщины начала вытирать пыль и мыть пол. Там была ещё одна женщина. Обе они отличались правильностью черт и вообще были привлекательны внешне.
  
   У той, которая мне открыла, были круглые сверкающие глаза, а у другой - порывистые движения мальчика и стоящие дыбом ярко-рыжие густые волосы на голове.
  
   Мне казалось, что они обрадуются, если я покину их комнату как можно раньше - в комнате уже благоухал кофейник, на блюдце лежало печенье, - но не тут-то было. Эта смена мне потом давала прикурить.
  
   Женщины предложили выдвигать кресла, столы и чуть ли не шкафы и мыть под ними. Они охотно мне помогали, жаловались на пыль от документов и на предыдущую уборщицу. Надеялись, что теперь будет по-другому.
  
   Я спросила их, может приходить позже? Нет, только надо будить их за 10мин до уборки, чтобы они успели убрать постели и сложить кресла.
  
   В двух следующих комнатах, указанных в списке, повторилось то же самое, только там было много народу и не заставили двигать мебель, чтобы под ней вымыть. Обращало на себя внимание, что сотрудницы, работавшие в этих комнатах, были за редким исключением красавицы как на подбор, но нервные - ответственность за документы была велика.
  
   Если число пришедших и ушедших бумаг за смену в комнате не совпадало, сотрудницы ходили как сумасшедшие, принимали валидол и таблетки от головной боли, некоторые плакали и со всего отдела набегали сочувствующие и тихонько спрашивали в щёлку двери: "Ну что, сошлось?" А в коридоре громче: "В комнате 416 не сходится!"
  
   К девяти часам, когда положено закончить уборку, я успела с трудом - бегала по коридору с ведром, полным воды, и шваброй. Валерия Николаевна зазвала меня на чай: "Приноси сюда свою чашку и приходи хоть каждый день".
  
   3. ЧАЕПИТИЕ
  
   Поначалу мне было неудобно - всё-таки начальство, завхоз. Но обстановка была просто задушевная. И усталость проходила, и мелкие обиды - я убиралась в комнатах, где работали одни женщины, причём не выспавшиеся и, по-моему, никогда не высыпавшиеся, разве только в отпуск.
  
   Чай со мной кроме завхоза пила кастелянша Надежда Ивановна. Слово кастелян - от слова кастл, замок. Если рассматривать ГУГС как замок, то Надежда Ивановна отвечала в нём за каждое полотенце и знала, кому что положено иметь, а кому нет. У неё на столе стояла швейная машинка и она постоянно что-то шила по работе.
  
   Энергией обладала неукротимой и внешностью не то голливудской, не то ангельской, в общем, была похожа на киноактрису, только хромала, что нисколько не мешало ей работать в полную силу.
  
   Естественно, она была белокура и голубоглаза. Кроме того, она не гнушалась мелких добрых дел. В один из первых дней я забыла выбросить бумаги из корзины начальника отдела, уехала домой и, вспомнив, страшно испугалась.
  
   Позвонила Надежде Ивановне на работу. Конечно, надо бы мне было вернуться, но я так устала... Сознавая, какое нахальство гонять не последнего человека в ГУГС, да ещё хромого, с этим мусором, я всё-таки попросила её сделать это за меня. И она сразу обещала, выбросила, нисколько не обиделась и никогда не вспоминала.
  
   Большинство уборщиц кубарем бежали после девяти или делать домашние дела, или на другую работу или в больницу к родственникам. У меня не было сил. Только теперь я понимаю, что не только я получала удовольствие от чаепития у Валерии Николаевны, но и она с Надеждой Ивановной тоже. Обычно там ещё была дежурная старшая уборщица. Старшие уборщицы были старше меня. Они еле двигались и в основном только контролировали других.
  
   Одна из них была матерью офицера, который работал в ГУГС, другая тоже чьей-то родственницей. Все они были величавы в движениях, полные, с больными ногами. Мать офицера была яркой брюнеткой с большими глазами, другая - менее красивая, с более распухшими ногами - работала до этого в гальваническом цехе.
  
   Мы пили чай, кофе, любовались в большое окно центральной улицей то под дождём, то под медленно падающим снегом. Я, конечно, тоже приносила заварку и растворимый кофе и печенье или мармелад. Женщины иногда что-нибудь пекли.
  
   Валя, которая устроила меня на работу, узнав, что я пью чай после работы в то время, когда все остальные уборщицы несутся к метро навстречу начальству, предложила восстанавливать силы у неё. Я обрадовалась - всё-таки неудобно около начальства ошиваться, могут подумать, что я подхалимка и наушница.
  
   Валя работала на ксероксе, у неё на втором этаже была отдельная комната для этого, а ещё кабинет на 4-ом этаже, где она сидела втроём с другими сотрудницами. Мы пили чай на 2-ом этаже.
  
   Начальник попросил Валю устроить в копировальной комнате что-нибудь художественное на стенах, - они туда недавно переехали, - и повесить шторы. Она быстро всё это сделала. В комнате стало уютно. Против чая он не возражал. Мы даже потом праздновали там 23 февраля, 8 марта, день рождения Пушкина, её и мои дни рождения. Она приносила даже кастрюлю с картошкой и мясом и тут разогревала. Приносила нарядное платье, гитару и мы с ней танцевали вальс.
  
   В первый раз я пила у неё чай примерно через три недели после поступления, перед 23 февраля. Это был большой праздник в ГУГС, потому что организация эта военная. К этой дате шли повышения, медали и так далее.
  
   4. ПИТЕР БРЕЙГЕЛЬ МУЖИЦКИЙ, АПОЛЛОН И 23 ФЕВРАЛЯ
  
   У нас в отделе работали гражданские. Но праздновали всё равно широко - был стол, все пришли нарядные, поздравил начальник, были танцы в кабинете завхоза.
  
   Мы, кажется, что-то подарили мужчинам из нашего отдела.
  
   До этого я знала только уборщицу - соседку по этажу Динару и женщину, с которой пришла оформляться одновременно - Жанну Плещееву. Она была дочерью партийной функционерки и с её помощью устроилась сюда после развала ВПК - работала до этого техником при вычислительных машинах в почтовом ящике.
  
   Распад ВПК она приняла слишком близко к сердцу - прикладывалась к рюмочке, хотя всё в её жизни было хорошо: муж - Аполлон, как называли его все сотрудники ГУГС. Он был офицером, действительно был мужественно красив, не пил, не курил, всю зарплату приносил и не изменял. У них - любящая красивая дочь.
  
  
   Аполлон называл Жанну словами из песни "стюардесса по имени Жанна". Она не была красавицей, но женственной безусловно. Доброй, искренней, неглупой, весёлой. Когда дочь привела к ним своего парня, и он остался у них жить, Жанна шутила: "Она с ним спит, а я ему трусы покупаю".
  
   Мы с Жанной в один день прописывались - она принесла клюквенную настойку "Карелия", а я вафельный торт. Это нас сблизило. Я защищала её от возмущённых сотрудниц, когда Жанна запивала и садилась на бюллетень и образовывалась "барщина" - за неё надо было работать дополнительно. Нас соединяла и дата рождения - мы родились с разницей в день и вместе праздновали её на работе.
  
   Поэтому именно со мной Жанна поделилась неприятностью - в спешке - а мы всегда работали в спешке, - ей плеснуло из ведра с грязной водой в открытый рот. Я пожалела её и всё ждала - что же теперь будет? А ничего не было.
  
   Аполлона в ГУГС любили. Он был так чистоплотен в тире, где работал, что там нечего было убирать. Он только просил вынести мусор: "Я сам уберусь, всё равно мне тут делать нечего". Подозреваю, его просто не устраивало качество нашей уборки. Он и смотрел-то на нас как небожитель: доброжелательно, но немного свысока.
  
   Как меня занесло в тир, которого не было в списке комнат, мною убираемых? Барщина, то есть отработка за больных или тех, кто в отпуске.
  
   Уборщицы - народ крепкий, пляшут так же истово, как работают. С первого этажа пришли, как обычно по праздникам, из караульного отдела и просили танцевать потише, а то люстры трясутся на потолке в вестибюле, а прибывают официальные лица с поздравлениями.
  
   Рядом со мной на первом праздновании 23 февраля сидела Аня. Красивая неяркой северной красотой, она мне сразу понравилась, хотя она часто повторяла, что университетов не кончала, и это было очевидно. Я ей не понравилась, и прошло два года, прежде чем она стала относиться ко мне хорошо - считала меня, наверно, подхалимкой. Впрочем, не знаю. Некоторые люди идут на сближение не сразу.
  
   Когда она разговорилась со мной, то рассказывала, что работала в доме инвалидов, и они все были во вшах. Она приходила со вшами домой и вымораживала одежду на балконе. Ещё она похвасталась, что её маме понравилось её платье, и Аня ей отдала. Я в ответ сообщила, что тоже дала маме жакет от костюма, который ей так понравился, что она его летом только и носила. Однажды я зачем-то подобрала на улице иголку и спросила Аню, можно ли её оставить себе. Аня потребовала, чтобы я её немедленно выбросила - через такие иголки наводят порчу, - и пошла, помолилась как следует.
  
   Её муж работал в ГУГС офицером, у них была дача, машина, а она работала уборщицей. Это было характерно для многих моих сотрудниц - полный достаток и такая неинтересная работа.
  
   Зато я сразу понравилась Тае Сливкиной. Серые глаза, привлекательная нервная брюнетка, резкая даже. Все осуждали её резкости, а я их прощала - она раньше работала в интернате для трудных сирот, что-то в этом духе. Вечно она хотела мне продать какую-то свою одежду, а сотрудницы отговаривали.
  
   Она ещё убиралась в синагоге, хотя была русской. Её там ценили. Платили хорошо и ко всем праздникам делали подарки. Работала она легко и быстро. Мне жаловалась, что убирать в синагоге тяжело - там таскают по лестницам жертвенное мясо и трудно убирать следы и кровь.
  
   Сливкина ходила в церковь, молилась дома и читала много книг, мягко говоря, апокрифического содержания. То есть занималась самостоятельно богоискательством. Мне предлагала каких-то авторов почитать. Но лучше я почитаю Евангелие или святых отцов.
  
   Лена Чурминова. Легендарная женщина, потому что из-за несчастной любви к ней повесился офицер ГУГС. Она крепкая, с прекрасной фигурой, уверенная в себе, несмотря на такой же длинный нос, как у меня. У неё взрослый сын, но она вплетает в волосы искусственные косички с бижутерией и разговаривает с молодыми мужчинами со снисходительной жалостью, уверенная, что они по ней сохнут и тоже обязательно повесились бы, если бы им хватило решимости. Голубоглазая, светлокожая. Никогда не видела её в плохом настроении. Мужа нет.
  
   Тося Солодова. Невысокая, белокожая, с огромным декольте, в которое вываливается безупречная грудь. Главное в ней - глаза. Кто-то сказал, что самое сексуальное в человеке - это глаза. Может быть это не для всех так, но для Солодовой точно. У неё были глаза цвета коньяка Хеннеси, круглые, подвижные (как в народной песне - "вертучие") и они смотрели на каждого так, словно перед ней все были раздеты и она была не одета и ожидала комплиментов по поводу своей внешности.
  
   Она имела любовника и сына, растила его без мужа. Рассказывала, что как-то вымыла всю квартиру и только присела к телевизору, как ввалился сын с компанией.
  
   Ещё она рассказала мне про должников. В Китай-городе было много нищих без рук или ног. Оказывается, они взяли товар, чтобы торговать им, и не смогли продать и вернуть за него деньги. И тогда их сделали инвалидами... Говорила она это с весёлой улыбкой. Она любила рассказывать ужасы и при этом улыбалась.
  
   Нищих в центре было много. Как-то я шла на работу в темноте и слышала разговор двух детей. Один говорил другому: "Я устал, я всю ночь не спал..." Кто были эти дети? Было ясно, что они ночью зарабатывали. Но чем? Мне показалось, что они специально громко говорили при мне, надеясь на помощь. Но мне представлялось, что я не могу им помочь.
  
   Рядом с метро Китай-город у меня в то время произошло много ярких встреч. Однажды, возвращаясь с работы домой, я увидела женщину, которая не торопясь шла ко мне спиной. Она только что вышла из подъезда. Модный костюм великолепно сидел на ней, на стройных ногах - замечательные туфли на высоких каблуках. Она плыла среди прохожих, словно была сделана из другого теста, словно шла по ковровой дорожке в Каннах.
  
   Когда она садилась в машину, я была совсем близко и узнала её - Клара Лучко! Потрясённая, я не поздоровалась - мне удобнее было соблюдать дистанцию. Когда она проезжала в машине мимо, я помахала ей рукой и радостно улыбнулась. Она приветливо взмахнула в ответ рукой.
  
   За четыре года до этого мне пришлось работать в блинной на Мясницкой - продавать блины. Работала я всего месяц, но навсегда запомнила людей, с которыми меня свела судьба. Среди них были мастера спорта, отсидевшие в тюрьме начальницы, и просто интересные симпатичные люди.
  
   Одного из них, всеми любимого повара Мишаню, который приютил котёнка, я встретила недалеко от Старой площади. Котёнок его тогда, четыре года назад, служил индикатором загруженности работника - он спал на стульях, на которые не садились. Мы с Мишаней тепло кивнули друг другу.
  
   В одном из переулков Китай-города какой-то мерзавец пристал к знаменитому диктору телевидения. Приставший был похож на шакала рядом с раненым львом или стервятника - к здоровому льву они бы не приблизились. Шли девяностые, и многие люди, в том числе знаменитые, оказались не нужны. У диктора был неповторимый бас, и он успешно работал на первом канале, но, видимо, временно оказался не у дел и нёс куда-то продавать большую картину, завёрнутую в ткань.
  
   Мерзавец бросал ему в лицо что-то обидное, не помню да и помнить не хочу! Я подошла к диктору и произнесла примерно следующее: "Не обращайте внимания. Он просто завидует вам. Он никогда не будет знаменит. Вас все любят! У вас всё будет хорошо! И пошла по своим делам, чтобы бас не думал, что я к нему пристаю. Он проводил меня долгим взглядом.
  
   Рано утром, когда я шла на работу, видела сидящего на корточках при входе в метро Китай-город солдата. Он привалися к стене, мычал и плакал. Подумалось, что ему ночью отрезали язык.
  
   Но вернусь к своим сёстрам по швабре. Нина Ивановна - старейшая из работающих уборщиц. Дежурная, или старшая уборщица - старше, но она сама не убирается, а только несёт ответственность, делает замечания и пьёт чай в кабинете завхоза. А ещё сажает цветы на газоне, если хочет, и поливает цветы в фойе. А Нина Ивановна не только выполняет, как все мы, полторы нормы, но и является "палочкой - выручалочкой", за деньги работает за других, если они болеют, а бюллетеня нет.
  
   Ей за 70. Она сухощавая, с живыми добрыми глазами. Живёт вдвоём с дочерью. Работает в ГУГС давно и считается одной из самых добросовестных работниц. До ГУГС работала в гостинице "Россия", но недолго. Когда я её попросила что-нибудь рассказать о её работе там, она вдруг испугалась, как будто я могла её в чём-то уличить. Она не танцевала, а просто сидела за столом и тихо улыбалась нашим восхищённым отзывам.
  
   Светлана Ивановна вместе с некрасивой, сутулой женщиной работала в соседнем корпусе. Обе они мыли ужасно пыльный подвал, который однажды достался мне во время барщины. Поэтому у них было что-то с дыхательными путями, и кожа болела. Они мыли и остальной корпус вдвоём. Он был небольшой. Светлана Ивановна после работы даже при высокой температуре ездила в больницу к сестре, когда та болела.
  
   Некрасивая сутулая женщина эта была вдовой офицера, который погиб на задании, и второй раз вышла за инвалида. Инвалид не работал, но выглядел прекрасно, гораздо лучшее жены. Но однажды я видела, как он ждал её после работы. Навстречу ему шла, улыбаясь, милая, радостная женщина и лицо её было прекрасно. Он улыбался ей в ответ, они оба светились нежностью.
  
   Родители Светланы Ивановны были репрессированы как кулаки и её ещё девочкой- подростком отправили на лесоповал в тайгу. До этого она работала на засолке рыбы. Валенок не было. Что-то накручивали на ноги и валили лес. А вечером были танцы!
  
   Они страшно уставали, но танцевать хотелось. Там она познакомилась со своим будущим мужем, тоже подростком. Заботились друг о друге. Так было легче. Светлана Ивановна проработала до 79лет. У меня от работы была слабость, темнота в глазах, кровь из носа. А у Светланы Ивановны кровь из носа не шла почему-то.
  
   Клава была одной из самых красивых женщин за тем столом. Можно было подумать, что она не встаёт в 4часа, не работает, а проводит жизнь в прогулках и удовольствиях. Идеальные черты лица, нежная кожа, простая причёска из естественно-светлых волос. Приветливая улыбка голубых глаз. Тоже, как и Лену Чурминову, никогда не видела её огорчённой. Муж её был крупным инженером на стройке. Она никогда не училась нигде кроме средней школы. У неё были дети и маленькие внуки.
  
   На верхнем этаже нашего учреждения находились кабинеты вышестоящих чинов, конференц-зал, банкетный зал, спортзал и душевые. Всё это убирала вполне дипломированная специалистка по экономике Флора Петровна со своей напарницей Зиной. Никому это не было удивительно. Флора Петровна была в возрасте, а экономика советского периода, к которой она имела отношение, разительно отличалась от современной.
  
   Флора Петровна тоже отличалась шармом дамы из общества и пользовалась всеобщим уважением. Она была крупная, с красивым контральто, великолепно к лицу причёсанная и одетая. В личном плане у неё всё было хорошо. В юности она занималась гонками на яхтах и любила об этом рассказывать. Она шутила, что ей, благодаря крупному телу (но не толстому), цены не было в уравновешивании яхты.
  
   Зина, её напарница, тоже была аккуратная и чистенькая, словно светилась изнутри. Она была вдовой офицера. Сама из экономии вшивала новые молнии в старые зимние сапоги и убиралась ещё в промтоварном магазине, где подобрала мне прекрасный клетчатый демисезонный костюм из букле и серое платье на каждый день, очень неплохое. Перед моим выходом на пенсию она ушла работать на фирму Чубайса. Радовалась, что там очень много платили.
  
   Как видите, среди нас работало много офицерских вдов. Одна из них, Соня Мытченко, с пышными волосами - кто не знал, думали, что это химия, а это у неё свои такие были, - овдовела совсем недавно. Все в учреждении знали её мужа, уважали и любили. Она его тоже любила и страдала бессонницей почти весь год.
  
   Его не застрелили - сердце отказало. Была велика ответственность за информацию. Её дочь, с кудрями по колено, приезжала ко мне потом, когда я уволилась, на уроки английского. Как и все её ровесницы, она в любые морозы сияла голым пупком и верхом ягодиц. Была копией матери, на которую тоже засматривались, и сопровождалась поэтому вечерами на урок и обратно Соней. Она во время урока сидела у нас на кухне и разговаривала с моей мамой.
  
   Мне в мужской туалет со временем определили напарницу Раю. Вы уже, наверно, догадались, что она тоже была хороша собой и овдовела. За тем столом 23.2.98 она не сидела, позже пришла. Когда появилась в моём мужском туалете, были сложности - я привыкла полностью владеть этой территорией и вести себя там как хочу. Потом притёрлись.
  
  
   Ну, вот, кажется, и все, кто веселился в тот первый мой праздник в ГУГС. Наверно, наши пляски с удовольствием бы изобразил Питер Брейгель Мужицкий. В них была самозабвенность веселья моряков в порту или рыбаков ( "На свадьбу грузчики надели со страшным скрипом башмаки") или половцев (половецкие пляски). Говорят, при предыдущем завхозе было ещё лучше, но, по-моему, это невозможно.
  
   Я спросила, почему начальник офицер не танцует. Мне рассказали, что один из офицеров, начальник этого отдела, будучи уже в возрасте, однажды протанцевал один танец с уборщицей, которой давно минуло 60, и за это с ним развелась жена. Вот такая ужасная история.
  
   Это было с утра. Потом меня ждала Валя и мы тоже у неё выпили и закусили и побаловались кофе с пирожными. Она предложила мне пойти на бал, который будет вечером. Я так давно не была на балу! Думала, что никогда уже не буду. Ведь мне уже стукнуло 50лет! Вале самой хотелось на бал, а без меня она не пойдёт.
  
   Это льстило моему самолюбию. Я представила, как буду выглядеть в своём любимом белом шерстяном платье, которое купила в Таллине, в белых лодочках-шпильках, купленных в прошлом году и в белых колготках. Мучила слегка вина, что обычно я прихожу с работы такая усталая, что если утром нет учеников, после чая ложусь и сплю - как Золушка Шварца, которой даже во сне хочется спать. А мама в это время стирает и моет непрерывно посуду, хотя ей в этом году будет 80!
  
   Меня уговорили. Правда, свои полторы нормы я выполнила и усталость была. Но перспектива бала окрыляла так, что я ещё с работы заехала за планом походов выходного дня в клуб туристов.
  
   Договорились, что перед балом я зайду к Вале на рабочее место. Перед уходом в клуб я отважилась показать Рыбкиной свой рассказ про зайчиху - я графоманствую понемногу, иногда печатаюсь в журналах с рекламой кормов для животных, потому что часто пишу про животных и о походах.
  
   Когда мы рассматривали мой рассказ, вошёл офицер, которому надо было, как и всем, сделать копию документов. Валя со всеми здоровалась как с приятелями, насмешливо - приветливо. Её лозунг - "Будь попроще, и к тебе потянутся люди". И с ним поздоровалась. Он поинтересовался, что мы читаем. Дали прочесть мой рассказ. Похвалил. Посоветовал печататься в местной газете. Заинтересовался мною, а я - им. Это был Иван Иванович Баликин.
  
   Он был членом танцевального кружка и принял участие в уговорах, чтобы я пошла на бал. И в кружок приглашал. Он был несколько моложе меня, с аристократичной внешностью. Он был словно брат-близнец актёра Хью Гранта. Сообщил, что у них танцуют до 75лет. Потом он подарил журнал, посвящённый военному кружку, участвующему в ежегодных сражениях под Бородино. Ему так шёл мундир тех лет с эполетами!
  
   В кабинет Рыбкиной заскочил его соратник по военно- патриотическому кружку, рассказывал про пушки и взрывы. Казалось, от него пахло порохом - настоящий военный подрывник, мужиковатый и опалённый. Он басовито кричал, словно мы все находились под артобстрелом - наверно, контужен был.
  
   Потом зашёл, опять же в поисках Баликина, писатель, собирающий в музее, которым Баликин заведовал при ГУГС, материалы для своих исторических исследований. Он написал много и был известен в определённых кругах. Посмотрел и похвалил мой опус. Я была на седьмом небе. Валя взяла произведение и прикрепила на доску объявлений.
  
   Почти литературный салон Зинаиды Волконской.
  
   Когда они все ушли, Валя заметила мне, что Баликин не женат, у него дочь, которую он отсудил после развода и воспитывает сам. Мне сразу подумалось, что девочке явно не хватает внимания - папа то танцует, то к Бородинскому сражению готовится.
  
   Очень захотелось посмотреть музей. Но раньше музея пришлось увидеть Баликина под ручку с молодой красивой женщиной - они шли обедать в столовую ГУГС. А потом с другой, которая была поварихой на Бородино. Повариха была яркой брюнеткой, её даже по ТВ снимали, а молодая женщина - русая. Вот такой разброс вкусов.
  
   С русой он снялся для буклета, посвящённого юбилею ГУГС - организация эта была старинная.
  
   Но про музей потом, а сейчас я с бьющимся сердцем спешу вечером на бал, словно он первый.
  
   Уговаривая себя, что вовсе не устала, я входила в по-праздничному освещённое здание ГУГС. Бал удался на славу. Я забыла, сколько мне лет. А вот Баликина не было. Наверно, ему не хотелось смотреть на людей, которые недостаточно хорошо танцуют.
  
   Я танцевала от души - иначе не могу, - но сердце время от времени прихватывало, хотя я вида не подавала. Я даже не забывала улыбаться - с зубами у меня пока всё в порядке было. Но ушла раньше Вали - мне надо было вставать в 4час.
  
   5. МУЗЕЙ И ОХРАНА ТРУДА
  
   На следующий день Иван Иванович пригласил меня посмотреть музей. Своими тонкими пальцами хранителя музея он прикасался к экспонатам, разворачивал знамёна, открывал для меня витрины.
  
   К сожалению, я не помню всего, что он мне говорил. Музея больше нет - очередной директор ГУГС его ликвидировал, а Баликина отправил на пенсию - у офицеров она рано. Экспонаты снесли куда-то в подвал в мешках.
  
   Мне тогда больше всего запомнились сувениры, привозимые из разных экзотических стран сотрудниками ГУГС. Там были фигурки из ценных сортов дерева, фарфор, чеканка, скань, папье-маше, финифть и другие виды эмалей, художественное литьё, фаянс, веера, шкатулки, вышивки, ковровые сумки, изделия из кожи - филиал музея восточных культур и других музеев.
  
   Говорил Иван Иванович тихим голосом, словно не хотел нарушить тишины, в которой хранились экспонаты. Нигде не было ни пылинки, и сверкал начищенный паркет.
  
   У Баликина была свой кабинет, заваленный книгами и бумагами, пыльный, но по-мужски удобный - таким, наверно, был кабинет Холмса, в котором он запрещал наводить порядок. На моё предложение протереть пол он категорически возразил и поинтересовался, правда ли говорит Валя , что я преподаю английский и делаю переводы.
  
   Я подтвердила. На этом мой визит кончился.
  
   Когда я устраивалась на работу, проходила инструкцию у инженера по охране труда. Эти инженеры бывают разными внешне, но что-то их объединяет. Они как правило чудаковатые холостяки. У меня знакомый турист работал инженером по технике безопасности на стройке. На одной из моих работ был толстый инженер по охране труда, который призывал всех вновь прибывших на работу женщин беречь гениталии. Дамы, как правило, от такой инструкции впадали в шок и не уточняли, что он имеет в виду.
  
   В ГУГС инженер по охране труда был поджарый, немолодой, недавно потерял мать, с которой прожил всю жизнь и всенародно объяснялся в своей нелюбви к ней. Это тоже шокировало. Мать его была директором школы и буквально расплющила его психику, в чём мы все имели возможность убедиться. Особенно ему не нравилось работать под руководством матери на огороде.
  
   Он написал книгу о том, как стать счастливым - с рекомендациями о трудоустройстве и устройстве личной жизни. Сам он работал здесь благодаря связям матери. Книгу он издал за свой счёт, она не пользовалась спросом, и он её раздаривал. Мне тоже подарил экземпляр с дарственной надписью, потому что где-то в марте был представлен мне Валей, и мы иногда пили у него в кабинете кофе. Летом к кофе добавлялась зелень с того самого огорода его матери и даже клубника.
  
   Должна признать, что книга не заслуживала такой участи - она была полезной, только надо было перечитывать её не один раз и носить в голове основные рекомендации. Несколько раз я собиралась её выбросить, но так и не смогла.
  
   Петров - такова была фамилия инженера по технике безопасности, - запомнил, что я не замужем, и мучительно обдумывал, следует ли начать за мной ухаживать. Решил, что не надо - у меня не было денег со всей очевидностью, - но добавил немного зефира и мармелада к нашим совместным кофейным посиделкам.
  
   Мы с Валей были ему нужны, потому что он трудно сходился с людьми, а нам безусловно доверял. Позже, перед моим уходом на пенсию, его перевели в один кабинет с профсоюзной дамой и они регулярно цапались. В то же время несчастный Петров в первый раз в жизни женился и тут же развёлся, страстно комментируя с нами за чаем перипетии своих семейных бурь.
  
   У Вали в личной жизни было всё в порядке, она пила кофе за компанию. Её муж как-то починил мне несколько оборвавшихся ожерелий и по телефону, когда я звонила к ним домой, отвечал с неизменной вежливостью. Он был крупной фигурой на авиационном заводе. Судя по фотографиям, которые Валя мне показывала, он выделялся в любой группе людей - не хочу произносить банальных слов, но он сразу доминировал в любой компании.
  
   День рождения Вали на работе праздновался пышно. Я подарила розу. Начальник пришёл с букетом. Мы с ней попили кофейку с пирожными, а потом с сотрудниками был банкет в её комнате.
  
  
  
   6. ВЫ ПОЕДЕТЕ НА БАЛ?
  
   8 марта был праздник не хуже 23 февраля. Мужчин в учреждении было больше, чем женщин и соответственно внимания к женщинам было больше, чем в тех местах, где я работала раньше. У нас ещё профсоюз было замечательный. Каждой подарили красную птичку, сделанную кем-то в нашем отделе из перьев, духи "Злато скифов", букет цветов и коробку шоколадных конфет. Застолье, танцы, шампанское у Рыбкиной...
  
   Но Валя обиделась, что я не пойду на бал. Я отказалась наотрез - не могла забыть, как на 23 февраля во время танцев болело сердце. У меня через несколько дней после этого бала ещё и кровь из носа хлынула совершенно неожиданно во время работы.
  
   Несмотря на усталость, я продолжала вести дневник. Хотелось надеяться, что выйду на пенсию, прочту его и пойму, в чём были мои промахи, и как надо было поступить. Всегда интересовала мысль - где грань между самоанализом и рефлексией? Для каждого человека она индивидуальна.
  
   С первыми лучами весеннего солнца и капелью в сердце каждой даже не молодой женщины появляется желание обновить свой гардероб. Я купила в фирменном магазине "Салют" белое демисезонное пальто. Чувствовала себя в связи с этим на седьмом небе. Много ли женщине надо? Пальто было из белого сукна, короткое, чтобы на подоле не было брызг. Я в основном носила его в театр. Мама одобрила.
  
   7. ПОРТРЕТЫ НЕКОТОРЫХ СЛУЖАЩИХ ГУГС
  
   Однажды мы праздновали день рождения одной из старейших и заслуженных уборщиц ГУГС Нины Ивановны. Она угощала нас. Потом пошла домой. А я отправилась домывать свои комнаты. В коридоре встретила знакомую служащую, тоже Нину. Она шла с букетом цветов. Я спросила, кому - Нине Ивановне. Узнав, что она уже оделась и ушла, Нина бросилась её догонять, даже не накинув пальто.
  
   Мы все смотрели в окно, как одна Нина, догоняла другую Нину, отягощённую уже подарками и букетами, чтобы вручить ей ещё один букет. Она бежала по апрельскому льду на каблуках, без шапки, и догнала!
  
   Нину -военнослужащую я знала потому, что она давала мне читать Гарднера. Некоторые другие служащие из комнат, где я убиралась, тоже давали мне читать книги Гарднера, Хмелевской, Донцовой - то, что читали сами.
  
   Потом я обнаружила в газетном киоске у нас в вестибюле собрание сочинений Гарднера в шести томах. Как О.Генри поддерживал во мне оптимизм перед первой сессией в МЭИ - стояли морозы, руки были синие по локоть от волнения и озноба, - так Гарднер помог мне доработать до пенсии в ГУГСе. Что-то есть такое мобилизующее в англоязычной литературе, по крайней мере, для меня.
  
   Одна из снабжавших меня детективами женщин выделялась красотой и нарядами даже среди себе подобных, тоже молодых. Небольшого роста, изящная фигурой и движениями, с чарующим высоким голосом, всегда на шпильках. У неё были ещё дорогие дамские журналы и она давала мне их читать тоже. Особенно мне нравился журнал "Домовой".
  
   Кроме тех служащих, которые давали мне детективы и журналы, встречались мне и другие незабываемые личности. В одной из комнат работала Олеся Осадчая, которая была поварихой каждый год в Бородино. Олеся лучше всех в этом учреждении плясала цыганочку. У неё были уверенные движения и горделивая посадка головы женщины, привыкшей поражать с первого взгляда.
  
   У неё был сын, проводивший ночи в Интернет-кафе за компьютером, где он играл. Чтобы спасти мальчика, она пошла с ним туда играть. Я не знаю, чем кончилось дело. Мне она нравилась уверенной манерой и острым языком.
  
   8 ВЛЮБЛЁННАЯ В СОНЕЧКУ КУРИЦА
  
   В одной из комнат начальница всегда предъявляла ко мне особенно много требований, даже велела помыть телефоны горячей водой с мылом, потому что они пыльные. Имя у неё было прекрасное - Любовь, и внешность на уровне - хоть монеты выбивай с её профилем. Подчинённые говорили, что у них не дедовщина, а бабовщина. Правда, многие радовались такому правлению - в работе был образцовый порядок.
  
   У начальницы с идеальным профилем была любимица по имени Сонечка. Лицо у неё отличалось пикантностью и смешливостью, словно у артистки оперетты. Именно ей было особенно нужно, чтобы я каждый раз двигала всю мебель и мыла под ней - спасу от неё не было. Я считала её девчонкой, потому что она говорила глупости: "Вот вам никто не посоветует убираться тщательнее, а я скажу!", а она оказалась матерью дочери от первого брака, работавшей в Америке, и сама поездила по миру немало.
  
   Однажды она рассказала сотрудницам такую дачную историю. Сидит она в саду за столом и чистит картошку. В открытую калитку входит курица и прямиком направляется к ней. Раз - и села к ней на колени. Сидит и смотрит ей в глаза влюблёнными глазами. Тут мне вспомнилась влюблённая коза из книги Кира Булычёва "Чудеса в Великом Гусляре". Животное выпило случайно приворотное зелье и влюбилось.
  
   Из дома появилась мама Сонечки. Сонечка ей и говорит: "Давай оставим эту курицу у себя, что делать. Мама её чуть не заплакала: "Я эту курицу знаю очень хорошо, она соседкина. Ещё не хватало на старости лет воровкой стать!
  
   Я подумала: у птиц и животных особое чутьё на людей. Видимо, я была к Сонечке не совсем справедлива.
  
   Много ещё забывных, трогательных и страшных историй слышала я в комнатах, в которых убиралась. Но я ведь не знаю, хотите ли вы их слушать. Но собираюсь опубликовать их отдельно.
  
   Но нет, всё-таки один сюжет расскажу, можно? Женщина, работающая в одной из комнат, купила невесту своему лягушке - самцу в аквариум. Невеста была яркая, но строптивая. Съела жениха и всех рыбок. Тамара купила ей черепаху. Лягушка не стала её есть, но сидела с ней в обнимку круглые сутки.
  
   Сейчас мне хочется рассказать о самой моей любимой женщине в ГУГС, кроме Вали и Валерии Николаевны, конечно.
  
   9 МАТЬ МИРОТВОРЦА
  
   Это Катя Иконникова. Она работала в большой пыльной комнате, где ни в одной из смен никто не заставлял меня ворочать мебель. Народу там находилось человек пять в смену. Катя выделялась ростом, статностью и добротой простого русского лица. Ничего в ней особенного не было.
  
   Когда она похвасталась, что муж дал ей на Новый год денег на новые зимние сапоги, я про себя глупо удивилась, что зимние сапоги для жены офицера в чинах - повод для радости. Муж был офицером ГУГС. Сын уехал добровольцем защищать сербов.
  
   Катя была православной. Когда сын уехал, много молилась и ходила по монастырям. Он вернулся живой.
  
   Мы часто говорили с ней на православные темы. Она подарила мне открытку с изображением иконы св. Пантелеимона. Подсказала, что привезут в Москву икону Почаевской Божьей матери и поторопила, что скоро увезут. Подарила мне платок из свечной лавки с зелёным рисунком по краям, которые носят простые русские женщины.
  
   Когда я однажды собралась ехать в отпуск одна и должна была идти на стоянку нашей группы километров 15 по большаку и поделилась с ней, что боюсь идти одна - поезд приходил на станцию в 6 утра, - она посоветовала мне в дороге, пока иду, читать песню Богородице, Богородичен гимн:
  
   "Богородице, Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою; благословенна Ты в женах и благословен плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших"
  
   Я вышла тогда из поезда августовским росистым утром и пошла по знакомому маршруту вдоль железной дороги до переезда. Я дважды была тут с группой. За переездом начиналась дорога, по которой мне надо было идти до места встречи. Было светло - день ожидался солнечный, один из последних дней августа.
  
   Я шла и читала без конца этот гимн, а навстречу мне вставало солнце. Когда было слышно приближающуюся машину, я пряталась в лесу и выжидала. Дошла быстро - от волнения почти бежала. А когда я только шла навстречу солнцу, что-то мне говорило, что так и будет хорошо, и я мысленно благодарила Катю Иконникову. Когда она собралась в паломничество в монастырь и попросила у меня рюкзак, я ей, конечно, дала его. Рюкзаком я очень гордилась, потому сшила его сама. Он был лёгким и прочным, вместительным. Катя потом сообщила, что так до конца и не освоила все его функции.
  
   10 ГНЕВ НАЧАЛЬСТВА, ФИАЛКИ И ШОКОЛАДКИ
  
   Из экономии я цветов в горшках домой не покупала. У начальника отдела, где я убиралась, Давыдова, было много разноцветных фиалок на подоконнике. Я из подхалимажа их поливала, но зря. У него уже были подхалимки из подчинённых, и они поимели на меня зуб за эту поливку. Но до этого я попросила у Давыдова несколько фиалок, и он мне их подарил.
  
   Они принялись на моём подоконнике, хотя окно обращено на северо-запад и до этого на нём никогда ничего не цвело, кроме одной фиалки, которой уже больше 20 лет. Это память о моей основной работе, где я работала программисткой большую часть жизни.
  
   А любители поливать цветы начальника подложили мне свинью. У них потерялась бумага, и они сообщили Давыдову, что я вытирала пыль на столах, где были бумаги, а это не по инструкции. Он страшно рассердился, кричал, что уволит меня - но не мне, а тем, кто потерял бумагу, - и возьмёт уборщицу с улицы.
  
   Мне он ничего не сказал, и всегда дарил подарки на 8 марта, обычно шоколадки. Я вообще не представляю, чтобы он кричал. Он всегда был приветлив со мной. Нас сближало, что мы были ровесники. А бумага нашлась, и нарушать инструкцию о протирке пыли на столах с бумагами от нас неофициально требовали - они там всегда лежали.
  
   Потом я познакомилась с главной любительницей фиалок лично и даже спрашивала у неё совета по уходу за ними. Это была первая женщина из первой комнаты, которую мне пришлось убирать в первый день моей работы в ГУГС - помните, такая нервная?
  
   11 ЛЮБОВЬ БОМЖЕЙ И КРЕСТНЫЙ ХОД
  
   У служащих тех комнат, где я убиралась, иногда выдавалась свободная минутка, и они использовали её порой своеобразно. Учреждение было в центре столицы и в то же время не в самом людном месте.
  
   Однажды вхожу в комнату и вижу спины припавших к окнам женщин. Оказывается, прямо на газоне пара бомжей занимались тем, что обычно показывают в фильмах для взрослых. Дамы, похоже, этих фильмов не насмотрелись и проявляли к происходящему глубокий интерес.
  
   В другой раз мимо нас прошёл крестный ход - рядом было много церквей. Многим из нас хотелось к нему присоединиться.
  
   12 ЗАГРАНПАСПОРТ
  
   Не понимая, зачем это делаю, оформила загранпаспорт. Конечно, деньги были, но не такие большие, чтобы съездить в Лондон, но именно туда мне и было надо, поскольку мы с мамой были англоманки и любили Диккенса и Теккерея, Джерома и Дойла, Стивенсона и Коллинза и, конечно, Вальтера Скотта. Я была репетитором английского в рамках школьной программы и подрабатывала переводами. Конечно, свободно по-английски можно говорить, только погружаясь в языковую среду, чего у меня не было, а погружаться в неё на Мальте, что несколько дешевле, не хотелось.
  
   Тогда загранпаспорт делать было долго, сложно. Но всё-таки я сделала это и он мне однажды пригодился! Но об этом позже. А пока я поездила по турбюро, ничего для себя не нашла, а одна милая девушка в ущерб себе уговаривала меня отказаться от этой мысли и жалостливо заглядывала в глаза. Вообще лучше знать, что и зачем делаешь, но не всегда.
  
  
  
  
   13 БАРЩИНА
  
   Летом сплошь шла барщина - работали за отпускниц. Я мыла коридор и несколько комнат на 3-ем этаже. Народ там был простой, никаких требований не предъявлял.
  
   Однажды, когда я вымыла коридор, один из офицеров изумлённо выглянул в коридор и так и застыл с поднятой ногой, не зная, куда её поставить. Другой, выглянувший вслед за ним, пошутил: "Ботинки сними".
  
   Странный был случай однажды. По коридору шёл офицер и нёс грязную стеклянную банку. Он попросил меня: "Помойте, пожалуйста". Я устала, было жарко и торопилась на урок. Правильно говорил мой знакомый, что нет во мне смирения. По крайней мере, в тот раз я его не проявила. Подарив собеседника полновесным взглядом, я отказалась это сделать. Может, он познакомиться хотел? Но возмутил так, что до сих пор помню.
  
   Мыла я в оружейке. Там хранилось оружие. Такого количества оружия никогда не видела. В комнате, которая тщательно закрывалась, пахло как-то особенно - кожей кобуры, металлом, смазкой.
  
   В комнатах надо было менять полотенца. И здесь работать на 3-ем этаже было гораздо приятнее - если мне надо было бежать на утренний урок, офицеры разрешали поменять полотенце на следующий день.
  
   Когда я мыла во время барщины коридор в гараже, то проходившие мимо шофёры говорили, что теперь у них полы как во дворце съездов.
  
   Спортзал был огромен и хорош для пения. Поскольку я убиралась, когда там никого не было, то при этом пела. При спортзале были душевые, их было много. Меня всегда возмущало, что для уборщиц душевых не было. Пока я работала в ГУГС, духами пользоваться не приходилось - их можно употреблять только на чистое тело. Пользовалась дезодорантами.
  
   Убирала в барщину и кабинет директора ГУГС. К нему надо было проходить мимо двух секретарей - может, были ещё, но в коридоре сидели только двое. Они были не только красивы, но даже харизматичны, как тогда часто говорили. Улыбчивы и приветливы, как психотерапевты в частной клинике, если только я могу такую клинику представить. Они бесплатно давали Российскую газету.
  
   Я в то время денег на подписку не тратила и газета представлялась мне интересной.
  
   В анфиладах комнат, принадлежавших директору, были комнаты для приёмов, для работы с документами, душ, ванная и туалет. Каждый новый директор конфигурацию этих комнат менял, прорубая двери. И снова меня возмущал душ. Ну зачем он директору? Он что, машины разгружает, отчего ему потеть? От приёмов? (очень страшно было перетирать от пыли хрустальные бокалы и стеклянные полки буфетов, столы со стеклянными столешницами).
  
   Особенно красивые молодые офицеры, контрастировавшие со всеми остальными из офицеров ГУГС, где ни одного урода вообще никогда не было, встречались и на боковой лестнице, которую я мыла в барщину.
  
   Было любопытно, как в замке Синей Бороды, куда идут эти подтянутые, отутюженные, с блеском в глазах красавцы? Мне представлялось, что здание это напичкано призраками и легендами. Думаю, так оно и было. Но усталость брала своё, и я забывала об этом выяснить у кого-нибудь, когда барщина кончалась.
  
   Переводчик и репетитор, которого я обучала компьютерной грамотности, подарил мне детскую книжку "All Around you". Она мне очень понравилась. Этот оригинальный и добрый человек был изменчив в своих проявлениях. Не говоря худого слова, он потребовал подарок обратно. Я попросила Валю сделать копию. Она начала копировать книгу, но жаловалась, что это отнимает много времени - ведь она должна и чем-то кроме этой книги заниматься.
  
   Я начала переписывать остаток книги от руки. Дело шло медленно и пришлось книгу отдать, но Валя успела скопировать почти всё, золотая она женщина!
  
   Летом у инженера по технике безопасности ГУГС Петрова был день рождения. Он пригласил нас с Валей к себе на рабочее место. Валя не слишком торопилась, мы опоздали и получили выволочку, хотя пришли с подарком - сейчас не помню, с каким. Он угощал нас клубникой с огорода, основанного его мамой. Огород он терпеть не мог - в детстве ему было жалко тратить там время. Но чай мы всё-таки выпили и клубникой угостились. Непростой у Петрова характер.
  
   14 МЁД. ЧЕГО ЖЕЛАЕТЕ?
  
   В сентябре нам в ГУГС привезли мёд с приусадебного участка. Наша кастелянша и некоторые другие активистки вооружились нарукавниками, косынками и полиэтиленовыми пакетами и развешивали для нас мёд. Такие быстрые, аккуратные... Мёд был дешёвый и хороший.
  
   До меня на моём участке была уборщица, которая переругалась со всеми женщинами в комнатах, в которых убирала, и уволилась. Женщины работали сутками, не высыпались и были склонны к выяснению отношений. Не все, конечно. Время от времени возникали новые требования. Однажды все комнаты - а их у меня было 15, кроме барщины, потребовали, чтобы я входила в каждую из них одновременно.
  
   Давыдов с завхозом Валерией Николаевной сели, подумали и разработали чёткое расписание, когда в какую комнату мне входить. Мне даже удобнее стало, а то ведь я старалась приблизиться к их требованиям входить во все комнаты одновременно и буквально бегала по коридору с полным ведром. А ведь мне уже стукнуло полвека.
  
   Это в августе накатило. Ещё было пожелание будить не всех женщин сразу, а каждую комнату за 10мин до начала уборки. Это для меня почти ничего не меняло.
  
   Прошло ещё немного времени и поступило новое пожелание: две комнаты просили, чтобы я приходила к ним убираться в 10час. Ни одну уборщицу, которые в ГУГС убирались с утра, в это время было уже не найти, но я согласилась - это было время после утреннего кофе у Вали.
  
   Сильное впечатление произвело требование Марины Львовны Булочкиной из ком.448 отодрать с пола под тумбочкой цемент с клеем. Кому он там мешал под её тумбочкой? Он там появился, когда было построено это здание и дожидался сначала Булочкину, а потом меня.
   Цемент с клеем так и остался ждать своего часа.
  
   Дама эта отличалась пикантностью внешности, дорогой косметикой и нарядами, а также независимым нравом и острым языком. Пан королю. Она выглядела весёлой, и когда открывала рот, тем, кто плохо её знал, казалось, что она сейчас расскажет что-нибудь весёлое и смешное. Но выходило у неё зло, капризно.
  
   15 КИОСКИ В ВЕСТИБЮЛЕ
  
   В ГУГС в вестибюле было три киоска: продуктовый, газетный и аптечный. Они здорово поднимали настроение, мне по крайней мере. В продуктовом я покупала в наши туристические поездки хороший сыр и крекеры. Иногда сухое вино "Монастырская изба".
  
   В газетном киоске было море интересных журналов и газет и даже книг, в основном детективов. Здесь я купила собрание сочинений Гарднера и подарила дяде на день рождения. Хмелевскую и Донцову, Акунина я тоже там покупала иногда. В газетном киоске сидела женщина с внешностью и голосом королевы. Она была женой крупного офицера, который работал в ГУГС, но скучала дома. Он познакомился с ней в Крыму, в маленьком курортном городке. Её родители имели там дом.
  
   Потрясённый её внешностью и мастерством плавчихи, он сделал ей предложение и никогда не жалел об этом. Она завидовала мне, что я была свободна от работы большую часть дня и пришла к нам работать, бросив киоск. Он закрылся. И продуктовый тоже. Но поскольку южанка была женой не простого человека, к ней никогда не было никаких претензий по качеству и графику работы и никаких пожеланий.
  
   Дольше всех продержался аптечный киоск. В нём работала женщина иконописной внешности с огромными глазами по знаковому для такого киоска имени Вита. Она имела медицинское образование и с ней советовались по поводу всех болезней.
  
   Тогда было время, когда многие не ходили к врачам, а всё, что им надо, узнавали в аптеках. К врачам было ходить бесполезно и долго ждать из-за бесплатных рецептов. Я тоже обо всём советовалась с Витой. И завхоз Валерия Николаевна. Вита, конечно, была прекрасной женой. Её муж воевал в Афганистане и вернулся оттуда инвалидом. Потом она стала жаловаться на маленькую зарплату и перешла работать в ГУГС в какое-то другое подразделение. Аптечный киоск закрылся тоже.
  
   16 ЗАМЕЧАТЕЛЬНО КРАСИВЫЕ ТАПОЧКИ
  
   Однажды в туалете прорвало трубу и нас всех собрали вычерпывать воду. Кто как был обут, но мне достались огромные резиновые сапоги, потому что я боялась насморка. Дело это было дурацким, потому что как в школьной задачке про бассейн с двумя трубами воды от наших действий не убывало, пока не пришёл слесарь.
  
   Потом я пошла выносить мешок с мусором в резиновых сапогах и, наверно, какой-то крупный начальник глянул в окно и ужаснулся моей экипировке - всё-таки солидная организация... А мне в тот день надо было куда-то пораньше бежать и некогда было много раз переобуваться.
  
   В общем, через несколько дней нам всем выдали замечательно красивые тапочки из бордового сукна с вышивкой гладью - букеты цветов, и кожаные тапочки, причём каждого фасона по две пары! Я всё это подарила маме. А вот резиновых перчаток, которые нам выдавали вместе с моющими веществами, тряпками и вениками, иногда не хватало и приходилось их покупать самим.
  
  
   17 СПОСОБНОСТЬ ДЕРЖАТЬ УДАР, УСТАЛОСТЬ И ОБИДЫ
  
   Чего только не услышишь в раздевалке уборщиц! Светлана Ивановна рассказала, как одна женщина на базаре продала корову. На обратном пути деньги отобрали, и она сошла с ума. Мне подумалось, что ни одна из наших уборщиц с ума бы не сошла - все мы умели держать удар и бороться с трудностями.
  
   Всему ГУГС выдавали гречу, кроме уборщиц. Валя Карпова для меня взяла и отвесила безменом. Я, как всегда, была усталой и тупо уставилась на безмен, а Валя обиделась - подумала, что не доверяю.
  
   18 ЖАН ГАБЕН
  
   В вестибюле на доске почёта от нашего подразделения висела фотография мужчины с большим носом, по форме напоминающим лампочку. Когда я пришла, она висела, и когда я уходила на пенсию, она продолжала висеть - её никогда не снимали. Изображение было чёрно-белое и не видно было, что этот нос покрыт сизо-красными сосудами, которые вызывали у меня возмущение, потому что предполагали пристрастие к спиртному. По крайней мере, я так считала.
  
   Сознавая, что на этот стенд лица отбирают не из соображений красоты, я всё-таки не понимала, почему бы не повесить портрет какой-нибудь из наших уборщиц - они все за редким исключением были красавицы и работали добросовестно.
  
   Про себя я этого мужчину называла Жаном Габеном - у этого киноартиста тоже был такой нос и явное мужское начало - у нашего Габена тоже были великолепный голос и стать.
  
   Но что мне до его голоса и даже до того, что он хороший работник, если он в декабрьскую стужу взял да и запер мой мужской туалет, в котором я переодевалась? И ушёл - он там начал ремонт. Так вышло, что мне некогда было разбираться с ключами, и работать пришлось в чужом сатиновом халате и с голыми ногами на обычных для зимы сквозняках - не могла же я пачкать одежду, в которой поеду в метро!
  
   В результате я простудилась почти на месяц. Пользовалась редкой возможностью платить сотрудницам, чтобы они за меня убирались, и потеряла немалые деньги, не говоря уже о том, что новогодние праздники прошли не так, как ожидалось.
  
   Но это ещё не всё про Жана Габена нашего предприятия. Когда через четыре с половиной года я уходила на пенсию, то несла утром угощение для сотрудниц. Ничего особенного, но всё-таки тяжесть. Шла от метро и думала - ведь никто не догадается помочь донести. И только я это подумала, как чья-то мужская рука аккуратно коснулась моей и перехватила сумку.
  
   Это был Жан Габен. Он тоже рано шёл на работу. Рука была горячая, сухая и мужественная. От неё в мою руку перелилась добрая сила. Я страшно обрадовалась и предложила ему конфету. Он своим великолепным голосом ответил, что конфет не любит. Мы слишком быстро дошли до проходной. У меня больше не было повода с ним говорить, да и уволилась я на пенсию через несколько дней.
  
   19 ЧАЙ И КОФЕ У КАРПОВОЙ И КНИГА О ЖИВОТНЫХ
  
   Книгу подарил Юрий Владимирович. После утренней работы я доползала до Вали Рыбкиной, падала на стул, она вытирала у меня пот со лба, и мы пили кофе или чай. Особенно в барщину и жару это было необходимо, тем более что после чаепития мне иногда надо было бежать на уроки. Но о них позже.
  
   У Вали, словно у королевы, была не одна резиденция. В одной, на втором этаже, она царствовала единовластно. Но предупреждала, что там вредно: копировальная машина выделяла озон в ненужной человеку концентрации. Однако мы там танцевали, пили шампанское и пели под гитару в праздники.
  
   Естественно, что в окружении сотрудников на 3-ем этаже это было неудобно, и мы там просто перекусывали и вели беседы. Сотрудники были вот какие: Юрий Владимирович, пожилая машинистка и пышная красавица Наташа. Все трое - вольнонаёмные.
  
   Юрий Владимирович был пенсионером, и род его деятельности был мне неизвестен. Он был приветлив, начитан и умён. Поскольку я часто рассказывала о походах и животных, он подарил мне книгу, заботливо переплетённую заново, с пожелтевшими страницами, Дмитрия Кайгородова. Она была издана в Петрограде в 1915г Сувориным. С тех пор, встретив, например, жабу, я открываю эту книгу, хотя она, конечно, в моей библиотеке не единственная в этом роде.
  
   Пожилая машинистка тщательно завивала свои седины, была одета неброско, но достойно и являлась профессионалом фантастического уровня. Дело в том, что у неё был один глаз. Она одевала наушники, слушала записанный на магнитофоне текст и в реальном времени набирала это с помощью компьютера, а потом, при необходимости, это распечатывалось. Скорость её работы была, как вы понимаете, высока.
  
   Многие пожилые люди боятся компьютера, так это не о ней. Поражало ещё, что она могла, работая вот так, отвечать, односложно, конечно, на вопросы, и бросать реплики по поводу текущей беседы. То есть во время работы она была раскована, как кошка на кушетке!
  
   Пышная красавица Наташа была сиротой. Её воспитывала бабушка. Вы не находите, что современные худые красотки похожи друг на друга как девочки в кордебалете? Не то что кустодиевские красавицы. Они все разные.
  
   У Наташи были роскошные светлые волосы, светоносные, потому что каждый волос был тонким. Кожа нежная, глаза голубые, черты лица слегка кукольные. Волосы спускались ниже талии. Руки сверкали белизной. Голос был нежным, негромким. Характер угадывался в экономных, уверенных движениях. Мужчины в коридоре провожали её взглядами.
  
   Из живых существ в комнате на 3-ем этаже были ещё рыбки. Однажды Валя задержалась, я ждала её. В комнате больше никого не было, но по радио передавали танцевальную музыку. Я, как всегда летом, устала, и настроение было так себе. Но постепенно ритм вовлёк меня в движение, и я начала танцевать перед аквариумом. Куда девалась усталость! Рыбки прильнули губами к стеклу и вытаращили глаза. Равнодушных зрителей не было.
  
   Когда вошла Валя, я сообщила ей о своём успехе у публики. "Их нечасто так балуют", - ответила она, вытирая мне пот со лба своим носовым платком и пододвигая мне глазированный сырок. А ведь до того, как я танцевала перед ними, им тоже не нравилась жара. Они подплывали к трубочке, через которую в воду подавался воздух, и жадно его ловили. А тут обо всём забыли! Бедняги, они потом, наверно, надеялись, что я им ещё спляшу, да как-то не представилось случая.
  
   20 А ВЫ ЗНАЕТЕ, КАК ДАВЯТ НА ПЛЕЧИ ПОГОНЫ?
  
   Нам часто так говорили военнослужащие. Трудно влезть в чужую шкуру, но думаю, что давят. У одной женщины в комнате, где я убиралась, была родинка на том месте на шее, куда приходится шов подворотничка. Пришлось писать бумаги, чтобы разрешить ей как-то изменить одежду, чтобы родинка не натиралась.
  
   Любой военнообязанный в любой стране при встрече с другим военнообязанным сразу смотрит на погоны - сколько там звёздочек.
  
   С какой-то там строгой периодичностью проходили проверки одежды. Выстраивались сотрудники подразделения в коридоре и проверяющий ходил вдоль строя, выискивая небрежность. Мог слегка дёрнуть за пуговицу - хорошо пришита? Строй взволнованно мигал.
  
   Ещё я видела репетицию возложения венков. У нас в вестибюле была мраморная доска, на которой золотыми буквами были написаны фамилии погибших в Отечественную войну сотрудников. К праздникам готовились с возложением венков. Выбирались военные с особенно стройными ногами, до особого блеска начищались лучшие сапоги. Процесс напоминал репетицию балета и предполагал терпение как начальника, так и подчинённых. Каждый шаг отрабатывался по многу раз.
  
   21 УРОКИ АНГЛИЙСКОГО
  
   Валя Карпова сообщила Баликину, а он - своему другу по Бородинским делам Георгию Брусилову, начальнику отдела в ГУГСе, что я - репетитор английского языка. Георгий Брусилов долгое время служил во Вьетнаме, сам говорил на многих языках, был интеллигентен и прост в общении. Его давней мечтой было заставить всех подчинённых владеть английским языком. Не въетнамским же, что было бы сложнее, наверное...
  
   Я немного подумала и согласилась. Задачу мне поставили простую - офицеры должны были без переводчика ориентироваться в аэропорту за границей: понимать, что появляется на доске объявлений, разбираться в расписании, понять, где кафе, где туалет, где регистрация.
  
   Энтузиазм и с моей стороны, и со стороны офицеров был безграничным. Вот куда ходили мимо меня по специальной лестнице самые красивые военнослужащие этого учреждения! Тщательно причёсанные, отутюженные, из хороших семей.
  
   Понятие "из хорошей семьи" отдаёт пошлостью, но это только кажется. Когда я начала общаться с этими молодыми людьми, я оценила удобство обучения именно отпрысков хороших семей, где влияние мамы и бабушки чувствуется всю жизнь, не мешая мужчине быть смелым и ловким, каким и следует быть любому мужчине.
  
   Некоторые из курсантов уже знали английский, но тоже были направлены на эти курсы. Валя спрашивала, не пора ли мне расстаться с шваброй. Но я человек осторожный, и это оказалось не лишним.
  
   Настал первый день обучения. Я была приглашена к Брусилову на кофе с пирожным. Кофе был самый лучший в моей жизни - он был привезён прямо из одной из жарких стран и правильно сварен.
  
   Конечно, волновалась. Когда вошла в зал, Брусилов закричал громовым голосом, как положено, какую-то команду, и все встали.
  
   Он сидел на первом уроке и слушал, что я говорю. Я принесла много обучающего материала в виде учебных карточек и картинок. Мне обещали помочь в изготовлении этого материала, и предполагался компьютер для индивидуальной отработки произношения и просмотра фильмов на английском языке.
  
   Все сияли в предвкушении новых горизонтов.
  
   Перед вторым уроком, как я и ожидала, кофе с пирожным меня уже не угостили и на уроке был заместитель - тоже милый человек, приветливый, умный и из хорошей семьи. В отличие от Брусилова он был огромным, кудрявым блондином с голубыми глазами и румянцем деда Мороза. Возраста он был пенсионного.
  
   Вся организация состояла из людей, служащих в ней из поколения в поколение. Продвижение по службе, подозреваю, но не утверждаю, в какой-то степени зависело от происхождения жён.
  
   Заместитель отдела, в котором я преподавала, однажды был замечен мной под дождём и снегом с зонтом в костюме и лаковых ботинках, то есть без пальто, в ожидании супруги, которая должна была подъехать на автомобиле на бал, посвящённый 23 февраля.
  
   Люди во многом жили в отделах если не как одна семья, но как одно племя. Я и сама работала программисткой в таком коллективе. Однажды видела, как офицер увольнялся на пенсию и обсуждал это в коридоре с сотрудниками. А потом наблюдала, как он у проходной встречался с ними и никак не мог наговориться - тосковал, привык...
  
   Энтузиазм курсантов пока не исчезал. Один гарный хлопец с украинской фамилией помогал мне делать учебные карточки. Другой рассказал об экспонатах их музея - филиала музея ГУГС. Возвращаясь из Африки, Южной и центральной Америки, из Индонезии и так далее, офицеры привозили всякие диковины со своими историями. Одна из статуэток - священная корова из Индии, - потихоньку какала, когда все уходили вечером и выключали свет. Птица по ночам поворачивала голову куда хотела.
  
   Все старались выполнять домашнее задание. Переживали за оценки. Один из красавцев с фамилией старого дворянского рода, гордился своим английским языком, но мало занимался. Получив четвёрку за контрольную, - я поставила, надеясь его раззадорить, - он очень переживал. У нас бывали устные диалоги с каждым из учащихся, и он похвастался мне, что какая-то высокопоставленная женщина подарила ему яхту.
  
   Прямо с занятий офицеров иногда вызывали на задание. Тогда они надевали пуленепробиваемые жилеты, но иногда, посверкивая глазами, бравировали равнодушием к пуле, особенно в жару.
  
   На передней парте всегда сидели друзья - Дъяконов и Баранов. Дъяконов был сыном одной из женщин, работавшей в комнате, в которой я убиралась. Спокойная, что было редкостью, и миловидная крупная блондинка, она рассказывала, что любит выращивать на даче берёзы, а сын - дубы из желудей и тщательно готовится к моим урокам. Я отвечала, что чувствую это. Но Баранов знал английский лучше и всегда выручал меня, если никто на занятиях не мог ответить на мой вопрос.
  
   Состав курсантов менялся. Многие увольнялись, находили более денежные места. Их места занимали новые. Я помню только одного учащегося, который не был из хорошей семьи и на поведении которого был налёт казармы в худшем смысле этого слова. Мне тогда подумалось, что он - предвестник грядущих перемен. Так и было, я накаркала, но это произошло только через пару лет, и то постепенно.
  
   В первом ряду сидел забавный молодой офицер. Не буду касаться его внешности - они все были красавцами. Он демонстрировал на уроке большую активность, но увязал в материале, ничего не делая дома. Зато я точно знала причины этого торможения: болен дядя, очень знаменитый, больны дети, в квартире ремонт, ремонт на даче, болен он сам и так далее.
  
   Нам дали компьютер! Помню, как мы всей группой радостно шагали к нему навстречу. Он стоял в углу, с микрофоном, чтобы заниматься индивидуально. Рядом стопка дисков. Я так разволновалась, что забыла там обруч, который носила на голове - так лучше выглядели мои не слишком шикарные волосы. Была тронута, что его так и оставили молча рядом с компьютером.
  
   Когда курсы заканчивались, мы с Валей пили кофе, а потом я облачалась в халат и продолжала домывать свой участок. Иногда ко мне подходили мои ученики и задавали вопросы по текущему материалу. Было смешно, опираясь на швабру, беседовать с блестящим офицером об особенностях сослагательного наклонения.
  
   Баликин просил меня перевести с английского песни с дискет, которые слушает его дочь. Он всё-таки хотел нас познакомить, но я не была уверенна, что справлюсь с ситуацией.
  
   Примерно через год после начала наших занятий Брусилов серьёзно заболел - сказывалась работа во Вьетнаме, - и ушёл по этой причине на пенсию. От начальника много зависит. Отношение к урокам сразу ухудшилось. Потом пришёл новый директор ГУГС и отдел расформировали. Уроки всё же продолжались, но на них иногда стали приходить офицеры с запахом перегара изо рта. Заместитель Брусилова остался прежним и он объяснил, что парни деморализованы. Я это видела и сама.
  
   Радовали меня тогда только четыре человека - курсанты Дъяконов и Баранов, Валя, которая стала приходить не с начала, но занималась старательно и результаты не замедлили сказаться, и ещё одна сотрудница ГУГС из другого отдела, которую отпускал на занятия начальник. Первоначальный состав почти весь разбежался, оставшиеся занимались спустя рукава, с унылыми лицами.
  
   Я чувствовала, что деньги, которые заработала на этих курсах, надо срочно потратить. Как всегда, хотелось в Великобританию, в Кентербери, Кент, в озёрный край, в Стоунхендж, на стену Адриана, в Шотландию, на острова и курорты побережья, в Уэльс, в Ирландию... Ну хоть в Лондон, на худой конец, с окрестностями. Но денег не хватало. Пришлось отправиться в Чехию. Я в детстве переписывалась с чешской пионеркой. Мечтала пройти мимо собора св. Витта. И это произошло благодаря любви Брусилова к английскому языку!
  
   Когда мы с Валей стали заниматься в отведённом для английского помещении вдвоём, мне решили прекратить выплачивать деньги. Все люди поменялись сверху донизу, и приоритеты кроме основных были другими.
  
   После Чехии у меня ещё остались деньги, и я впервые в жизни купила принтер к компьютеру! Радости не было предела. Валя спрашивала, почему я в тот же день его не опробовала. Но я доползала до дому после работы еле-еле, и уже ни на что не было сил.
  
   Ещё немного осталось денег на покупку холодильника - старый сломался. Но его удалось починить. Начала копить деньги на сканер. Всё-таки не все бывшие курсанты разбежались, и иногда я делала им контрольные по английскому языку за деньги - они учились в каких-то институтах.
  
   22. СМЕНИЛИСЬ НАЧАЛЬНИЦЫ И НАЧАЛЬНИКИ
  
   Валерия Николаевна перешла работать в другой корпус, а на её место пришла к нам другая начальница. Мы скучали без Валерии Николаевны и бегали с ней поболтать на новое место работы. Она уверяла нас, что ей на новом месте гораздо лучше. Она продолжала давать нам свой любимый совет, выслушивая про наши беды за чашкой чая: "Плюнь и разотри". Она всегда так говорила, когда женщины в комнатах, где мы убирались, капризничали.
  
   Новая руководительница Вера Степановна была молода, изящна, мила. На столе у неё появилась небольшая статуэтка Венеры. Нам это не мешало. Меня эта женщина через два года будет провожать на пенсию по моей настоятельной просьбе и с большим размахом.
  
   В отделе, где я убиралась, тоже сменилась начальница. В отдельном кабинете там сидела изящная и маленькая, всегда на шпильках, Таисия Стороженко. Она любила угостить меня печеньем и поболтать. Требований не предъявляла.
  
   Однажды я видела, как она переходила перегруженную машинами улицу в неположенном месте. За неё было страшно, потому что её не было видно за машинами. Я подняла на тротуаре руку, чтобы водители заметили Таисию. Когда она перешла улицу и приблизилась ко мне, я её отчитала - всё-таки она была моложе меня.
  
   Новая начальница была совсем не похожа на старую. Огромная, с явно выраженными формами, Анна Николаевна Ресницына была похожа на ожившую скульптуру Мухиной. У неё в кармане всегда была пачка нераспечатанных колготок. Яркая, румяная, энергичная. Любила рассказывать про свою маму.
  
   Тот начальник, с уборки комнаты которого началась моя карьера уборщицы в этом учреждении, ушёл на повышение, и вместо него появился молодой, ещё добрее прежнего, и его помошник, тоже с большим количеством звёздочек на погонах. У них на столах были интересные, но дорогие книжки по программному обеспечению персональных компьютеров.
  
   Они сочувственно давали мне их почитать домой, и отвечали на возникшие вопросы. Был на этаже в той комнате, в которой я не убиралась, офицер-программист, системщик, обеспечивавший работу сервера отдела. Он там сидел среди проводов со значительным выражением лица мага, но в общении оказался прост и даже организовал видеопоздравление моей тёти, которая жила в Ашхабаде - дело в том, что я не успела вовремя послать открытку, и боялась, что она обидится за опоздание.
  
   23 ДЯДЯ ГРИША ВСТРЕЧАЕТ НОВЫЙ ГОД С СОБАКОЙ И ЕЩЁ О ВСТРЕЧАХ
  
   С дядей Гришей познакомилась, угостившись его яблоками. На самом деле звали его армянским именем, но против дяди Гриши он не возражал. Он был офицером высокого звания на пенсии, оставлен на службе за большие заслуги. Простой в общении, добрый и умный собеседник.
  
   Мои курсанты относились к нему с тёплым почтением. Я отдыхала однажды в Армении и принесла свои туристские схемы и фотографии, чтобы обсудить с ним. Поняла, что он совершенно обрусел, хотя и любит родину предков. Выглядел он типичным армянином.
  
   Яблоки хранились в мешке в его комнате. Он доставал их оттуда и дарил. У него были дети, внуки и правнуки, но жена его умерла. Перед Новым годом я спросила, как он будет его встречать. С собакой Никой, на даче.
  
   Этот год был первым в новом тысячелетии, 2001-ым.
  
   Одна из служащих в комнатах, где я убирала, собиралась встречать новый год с пятилетним сыном. Ей было примерно 55 лет. Всю жизнь жила одна, а вот в такие годы случайно стала мамой. У неё не было близких, никто не мог ей помочь. Кроме начальницы. Начальница не отправила её на пенсию и тем самым не лишила средств к существованию. Женщина эта была толстая, незаметная, одевалась серенько. Я подарила ей свои ёлочные игрушки.
  
   После работы я сразу ехала домой, иногда только в церковь заходила рядом с ГУГС.
  
   24 ПРОФСОЮЗ И РЕМОНТЫ
  
   У нас в отделе для вольноопределяющихся, то есть не военных, был профсоюз. Без него не обходился ни один праздник. В споры с начальством представители профсоюза не вступали, но польза от них была. Председателем профсоюза был мужчина пенсионного возраста, знакомый мне по походам выходного дня от клуба туристов. Но не только мне он совершенно бесплатно чинил бытовую технику: будильник, радиоприёмник, магнитофон, проигрыватель, мог проверить, жива ли батарейка. Так что в нашей организации чувствовалось мужское начало. А если председателя не было в его кабинете, можно было спуститься в подвал. Там пахло машинным маслом, металлической пылью, крепким куревом. На стенах, правда, висели изображения полуодетых женщин, но это не мешало ремонту.
  
   Диапазон ремонтных услуг здесь был шире, а платить или не надо было совсем, или чисто символически.
  
   25 ОФОРМЛЕНИЕ ПЕНСИИ
  
   Наступил мой 55-ый день рождения. Праздновали его весело. Племянница только что приехала из Англии, где защитила второй диплом, и подарила мне японский сервиз. На работе спросили, чего я хочу, и подарили замечательную мясорубку-измельчитель фирмы Бош и дополнительно серебряные серьги с фианитами.
  
   С серьгами, правда, неудачно получилось. Подарили их в конце марта, а летом началась барщина - работа за отпускниц и больных. Однажды я особенно устала в жару и, снимая косынку, вырвала серьгу из уха - она была расстёгнута. Долго искала и не нашла. У нас тогда сделали общую раздевалку и я переодевалась не в мужском туалете.
  
   Ученики подарили мне коробки конфет и букеты.
  
   Но надо было начинать оформлять пенсию. Ещё в феврале я по совету приятельницы купила и изучила брошюру, в которой были даны рекомендации по оформлению пенсии.
  
   Подала заявление заранее. Начальница спросила меня, буду ли я работать летом. Соврала, что буду - я просто мечтала миновать эту последнюю барщину в своей жизни. Но ложь мне даром не прошла - пришлось работать всё лето, потому что документы, поданные в отдел кадров, осели там мёртвым грузом.
  
   Я оказалась в западне - если сразу уволюсь, здесь вообще никто и никогда не начнёт оформлять мне пенсию. Я ходила в отдел кадров каждый день и стучалась в закрытую дверь. Прошли те времена, когда пенсия оформлялась автоматически.
  
   Так миновало жаркое лето. В бухгалтерии мне посоветовали обратиться к их начальнику с жалобой. Посоветовал бухгалтер, который оформлял бумаги, связанные с моим выходом на пенсию. Было не понятно, откуда торможение, и я пообещала ему присниться в кошмаре. Это было жестоко - у парня была щитовидка, судя по увеличенным выпуклым глазам. Он выглядел так, словно я уже давно и регулярно ему снюсь. Но совет он дал добрый.
  
   Я пошла и неожиданно там разрыдалась, сидя перед начальником. Истерики - это не моё, но тут я выплакалась за всю жизнь. То есть я плакала в детстве, а потом перестала. Пока плакала, сбежалось всё начальство с самого мелкого до самого крупного - человек пятнадцать. Последним пришёл офицер, который должен был оформлять мне пенсию и принёс маленький чёрный комочек. Это было моё заявление, которое якобы затерялось.
  
   Дело в том, что ни одна уборщица не увольнялась из этого учреждения по собственному желанию - только если её увольняли за дело или в связи с тяжёлой болезнью - мои сотрудницы заглатывали пригоршни таблеток и шли работать.
  
   После этого мне пообещали, что можно увольняться. Но я надеялась, что замечу какое-то движение в своих бумагах - потом двигать их было бы издалека, снаружи - учреждение-то режимное, проходная, - значительно сложнее. Но бумаги на увольнение уже поспели, а на пенсию нет. Меня убедили, что пенсию мне оформят. Я поверила, устроила прощальный банкет. Мне подарили кофейный сервиз и букет цветов.
  
   Прошёл месяц. Пенсия мне не выплачивалась. Наконец пришла бумага из РУСЗН по месту жительства. Меня приглашали для оформления пенсии. Я доложила, что пенсию мне оформляют по месту работы, но вот уже полгода про неё не слышно.
  
   Наконец пришла по почте бумага - мне оформили пенсию по месту жительства, но такую, словно никогда вообще нигде не работала. Снова пришлось идти разбираться и, наконец, неведомо откуда возникло пенсионное удостоверение на моё имя, написанное таким уродливым почерком, словно это были первые слова, которые научился писать человек. Сумма пенсии начала неуверенно, как-то конвульсивно, увеличиваться и понимающие люди успокоили меня, что больше она возрастать не будет, по крайней мере в ближайшее время.
  
   Я часто вспоминала свою истерику в кабинете начальника бухгалтерии и его добрые глаза, с которых всё и началось - когда видишь такие глаза, то прорывает все заслоны и слёзы льются рекой.
  
   Пока я боролась за свою пенсию, Валю потянуло в дальние края. Уж не могла дождаться - вместе бы и ушли. Она объявила, что ей надоело работать в ГУГС, и она нашла место кладовщицы. Без неё будет тоскливо - подумала я, идя по коридору и сознавая, что забыла взять из дома завтрак. Если я не успевала поесть - в метро, перед курсами или после них перед вторым этапом мытья, - начинала болеть голова и координация движений нарушалась. Наверно, падало давление.
  
   Я заскочила в комнаты, где убиралась, и в каждой выпросила по кусочку хлеба. С этой добычей в руках меня встретила ещё не ушедшая Валя, затащила к себе, на кофе с бутербродами с форелью. Но вскоре она всё-таки уволилась. Мы перезванивались, конечно, и иногда ходили в кино и на выставки.
  
   Уволиться мне удалось только в конце августа. До этого я ещё несколько раз забывала то завтрак, то ложку для каши - банку взяла, а ложку нет. На этот случай у меня появилась новая знакомая, кладовщица Нина, которая работала в соседней комнате и была рада дать мне ложку. Напротив была комната, принадлежавшая отделу кадров, и там тоже всегда готовы были дать мне ложку, чашку и чай с сахаром.
  
   Что я думала, когда в последний раз ехала из ГУГС домой после проводов на пенсию с цветами и подарками:
  
   Что буду делать? В первую очередь отосплюсь. Буду больше времени уделять маме, гулять с ней в сквере у дома, читать Диккенса и Лермонтова.
  
   Вернусь в дошкольное детство: буду читать, не глядя на часы, запоем, и на английском тоже, писать пейзажи акварелью, делать наброски карандашом, бегать трусцой, на лыжах, каждое утро делать зарядку - я делала её всю жизнь, пока не понадобилось вставать в 3час 45мин утра. Каждое воскресенье буду ходить с мамой на литургию.
  
   Найду где-нибудь дешёвые уроки пенья, поставлю голос и научусь читать ноты с листа. Буду играть на пианино.
  
   Может быть, подчищу русский язык, особенно пунктуацию, выучу старославянский, французский, немецкий, испанский, итальянский, японский, китайский, корейский, пушту, фарси, суахили, хинди, санскрит, идиш, иврит, латынь, древнегреческий, турецкий арабский (прочту Коран) и стихи и песни на этих языках.
  
   Выучу побольше наизусть псалмов св. Давида и сонетов Шекспира, из Данте и Расина что-нибудь.
  
   Прочту основные сочинения философов, особенно христианских, но и античных, и энциклопедистов, а также индийских, китайских, персидских, арабских... Эк занесло...
  
   Однажды гостила на даче у приятельницы. Её сын, мальчик лет десяти, поливший и прополовший много грядок без всякого на то желания, сидел на корточках на дорожке и в лучах заходящего воскресного солнца и жёг список занятий, которые запланировал себе заранее. Я встречала немало людей, вынужденных ради простого заработка отказаться от реализации своих способностей.
  
   Ну, буду просто сидеть в парке на скамейке и мечтать - нет, мечтать грех, - а надеяться, как в детстве, что у нас с мамой будет свой двухэтажный дом в саду. Мне всегда хотелось иметь свою комнату. Всё моё детство мы кочевали по съёмным комнатам.
  
   В саду будет много роз, как у мамы в детстве, когда семья снимала комнату в Ашхабаде у персиянина. Персики падали на ковёр, на котором лежала мама с подругами, готовясь к выпускным экзаменам. Розы везде, розы в волосах...
  
   Мама с братом с дикими криками, размахивая томагавками,
   раскачивались на ветвях и громили вражеские вигвамы. Нет, мне вигвамов не надо. Я плохо лазаю по деревьям.
  
   В доме должна быть библиотека. Там можно лежать с книгой на кушетке или утопать в удобном кресле. Там же должен быть компьютер, к которому легко подключить принтер, не выворачивая все папки из тумбочки, где он хранится вместе с компьютерным блоком.
  
   Здесь же в углу должны быть иконы, перед которыми горит лампадка. В одном из шкафов - священное писание, жития, молитвы, акафисты...
  
   Из моей спальни можно выйти ночью на балкон и полюбоваться звёздами в небольшой телескоп. Постель простая, без фокусов.
  
   В гостиной - хороший рояль всё равно какого цвета и у стены - шкафчик с нотами. Люстра простая, но приличная.
  
   В мастерской - швейная машина, гладильная доска, шкаф с выкройками и смётанными отрезками материалов. Тут же лодка, несколько рюкзаков для разных целей, спальные мешки и палатки, ботинки, сапоги, лыжи, спасжилет, сёдла и уздечки. Или нет, уздечки на конюшне, и сёдла тоже. Лошадей в конюшне будет немного - зачем их много? Ни разу в жизни не встречала лошади, коня или жеребёнка, которые бы мне не понравились.
  
   В этой же мастерской - этюдники, палитры, краски в специальном шкафу, чтобы не пылились, велосипед, мотор к лодке.
  
   В столовой, над круглым столом, покрытым тщательно отутюженной ослепительно белой скатертью - хрустальная люстра. Как Диккенс, который в начале своей успешной карьеры стремился получше угостить
   друзей, я буду это делать.
  
   На стенах - картины брата бабушки. Он был дипломированным художником, но кормил семью, не дожидаясь славы, в качестве дипломированного инженера. Ещё картины соседа, талантливого самоучки-оптимиста, этюды подруг и мои наброски.
  
   На кухне блеск меди и более современные вещи. Сама буду варить варенье из того, что посадила в саду. По саду гуляют собаки и кошки. В пруду плавают лебеди и так далее. Вот бы залучить к себе парочку журавлей... Но как тогда быть с собаками и кошками?
  
   Дом деревянный, чтобы дышал, ничем, кроме резных наличников не украшенный, с каменным цоколем.
  
   Ну, и, конечно, терраса с самоваром. Особенно приятно там пить чай в дождь, если он не косой. Вот такой бред носился в моей хмельной голове по дороге домой. Вернуться в детство - что может быть прекраснее? Но в детстве в течение дня был один неприятный момент - надо было убирать игрушки и ложиться спать.
  
   09.12.2013
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"