Ясеневка - станция одной из подмосковных железных дорог. Анна жадно смотрит в окно электрички. Не промелькнёт ли знакомое лицо? Помнит эту станцию с раннего детства. Тогда на ней не было подземных переходов, и можно было неторопливо пройти с чемоданом вон от того заросшего лопухом, теперь товарного пути до дома Елены Иосифовны Зацепы.
Мама Анны тогда снимала комнату то здесь, то там, и при переезде с места на место иногда прямо с вещами (их было немного) приезжали в её ослепительно чистую, с белыми чехлами квартиру. Семья Анны состояла из трёх женщин: бабушка, мама и маленькая Анечка.
Елена Иосифовна жила с сыном- богатырём, похожим на Варяжского гостя, по имени Никодим. Она звала его Ника. Анечка была в него влюблена с первого взгляда, хотя ей было 5 лет, а ему уже перевалило за 30.
Он приезжал в гости на мотоцикле и с грохотом носился по тихим дачным улочкам. Он участвовал в запуске первых космических спутников.
Позже Анечка с бабушкой бывала в Подлипках, покупая продукты на рынке. Вот заржавевшая лестница, которая не используется уже лет десять, где раньше торговали семечками, грибами и ягодами.
Привокзальная площадь с лозунгами, универмаг... Жаль, что на платформе нет знакомых лиц. Поезд тронулся. Проплыл Дом быта, его не было, когда Анна работала здесь. Вон тем путём она ходила на спортбазу, а этим - возвращалась с тренировок. И соревнований. Странно - она жалеет, что эта часть жизни миновала?
2. Начало дипломной практики
Талант, как парашют:
Хорошо, если он раскрывается вовремя.
М.Генин
В институте Анна училась старательно, но не из любопытства, а от страха оказаться не первой( в начале обучения) и последней (все остальные годы). Поступила в технический вуз по необходимости - инженеры были нужны больше, чем гуманитарии, следующий выпуск был двойным и на шее у мамы - они жили вдвоём на её учительскую зарплату, - засиживаться не хотелось.
Анна сделала попытку поступить в ИНЯЗ, но не прошла по конкурсу и, убеждённая классной руководительницей в бесполезности дальнейших попыток, подала документы в МЭИ. Успела на вечерний, училась изо всех сил. После первого семестра перевелась на дневной, на факультет автоматики и вычислительной техники, о которой получила представление в школе с математическим уклоном. Анна там практиковались на задыхающейся от перегрева БЭСМ-2М.
Ей всё ещё мерещился антураж научно-фантастического романа, нечто ослепительно-яркое, опасное и требующее человека целиком.
Училась Анна как все - не хуже и не лучше. Когда на одном из собраний группы её спросили, что она собирается делать по окончании института, Аня сначала не нашлась, а потом опустила глаза и промямлила: "Буду исполнителем..."
В этом огромном городе-институте некоторые студенты чувствовали себя потерянными. Преподаватели не стремились научить чему-либо, за исключением трёх - четырёх лекторов, в лучшем случае соглашались отвечать на вопросы. Студент считался априори ленивым и не заинтересованным в своём обучении. Многие и в самом деле были инертны.
Анна не забыла, как одна из лекторш смеялась, встретив её с подругой до начала занятий - девушки проигрывали вкратце план предстоящей лабораторной работы: "Они, оказывается, хотят что-то знать!"
Анна однажды видела, как лежал на рельсах перед трамваем бывший медалист и надежда школы.
А практика - 40 дней в Краснодаре! - пинцетом вводили резиновую прокладку в соответствующее место на корпусе измерительного прибора.
Благодарность Анна испытывала к лекторше по физике - красивой седой курильщице лет пятидесяти с голосом Эдит Пиаф, а также лекторам по специальности, которые начали преподавать с четвёртого курса.
Больше всех старался мастер, обучавший сварке металлов. Он научил сваривать металл паяльной лампой, хотя это ни разу не пригодилось. И физкультурник был хороший - Владимир Александрович Киселёв.
Конечно, надо было что-нибудь делать полезное при кафедре, лучше своей, но Анна тратила на дорогу полтора часа в один конец - ей даже хотели на четвёртом курсе дать общежитие.
Таким образом, в вузе она не научилась самому главному - работе по специальности, а курсовую работу провела в блаженном ничегонеделании, переводя за деньги с английского и даже немецкого, которого не знала, статьи из научных журналов для обаятельного яхтсмена с другого факультета. Купила на заработанные деньги английские сапоги с цигейкой.
Своей кафедры Анна избегала с 3-его курса, когда пришла туда на учебно- исследовательскую работу и кто-то сказал, что девушки пришли искать женихов. Анна боялась, что кто-нибудь на кафедре догадается, что она ничего не знает и не умеет. Особенно - язвительного преподавателя Возмущённого, вполне соответствовавшего своей фамилии. Где-то его позиция была понятна - за версту было видно, что Анна с большинством однокурсников никакие не инженеры. Правда, было несколько толковых студентов, успешно работавших на кафедре с первого курса.
Когда настало время распределения перед дипломом, у Анны опять поплыли в голове голубые научно-фантастические мечты. Она попросилась в овеянную космическим ореолом Ясеневку. Надеялась, что родные места помогут.
В то время Анна жила в Москве, у Зацеп не была лет десять, а когда поехала в отдел кадров, то городок не узнала. Белые огромные корпуса НИИ были похожи на океанские лайнеры. Они стояли в глубине территорий за высокими заборами, а по улицам за проходной в обед с гордым видом ходили юноши и девушки в белых халатах.
Анне дали пропуск и она с волнением переступила порог деревянной проходной. За ней была территория НИИУУ с цветниками, плодовыми деревьями и аллеями.
--
Никто меня не понимает, рассудок мой изнемогает
Сектор, в котором наша героиня собиралась работать над дипломным проектом, размещался на третьем этаже, в огромной комнате с одним окном - бывшем машинном зале. Кроме её сектора там сидело ещё три.
Руководителем дипломного проекта был назначен Пётр Иванович Селезнёв - высокий нескладный мужчина предпенсионного возраста. Седые волосы с хохолком на темени, кустистые брови, лохматые уши, большой нос картошкой, руки и ноги, слишком длинные для костюмов, которые он носил. Последнее производило впечатление, что он ещё разовьётся когда-нибудь, купит себе приличный костюм и научится говорить внятно, не слишком размахивая руками.
Позже Анна узнала, что он так же, как и она, в юности увлекался астрономией и тоже, видимо, недалеко ушёл в этом увлечении. Его любимой темой было воспоминание о том, как уговаривала жениться на себе его жена: "Когда уговаривала, то обещала..."
Её другая будущая сотрудница Таня Тихонова работала с Александром Ивановичем раньше и говорила, что его проекты отличались избыточностью элементов. Таня была кругленькой девушкой с коротенькими ручками и ножками, серьёзной и немногословной.
Анна обрадовалась ей - она была всего на три года старше. В этом секторе женщин тогда больше не было. Но попытки Анны сблизиться с ней успеха не имели. Она была доброжелательна и вежлива, но держалась на расстоянии. Её брат, офицер в чинах, снабжал её любыми книгами, какие только пожелает, и она читала их на работе, аккуратно завернув в белую бумагу и пряча в ящик стола по приходе начальства.
Начальник, Степан Кондратьевич Поваренко, был тем альтруистом из мизантропов, которые на всё махнули рукой и предоставили событиям развиваться своим чередом, короче, был человеком пассивным. Его девиз: "Всё зависит от партнёра".
Анна видела его раньше, в отделе кадров. Не слишком грамотная речь и простоватая внешность неприятно подействовали на воображение. Большие глаза с красноватыми белками, нос уточкой, большие губы, небольшие бачки, шляпа, спортивная куртка.
В дальнейшем он оказался человеком неглупым, но каким-то потерянным.
Ещё в секторе было двое мужчин - Титов и Ильин. Про Титова Степан Кондратьевич говорил, что он в космосе - у этого Титова были постоянные трения со Степаном Кондратьевичем из-за отсутствия конкретной работы. Кроме того, Степан Кондратьевич имел привычку в те моменты, когда он не разглядывал карту Лондона под стеклом или фотографию жены (там же) смотреть с тоской прямо перед собой, сложив руки.
На пути этого взгляда сидел иногда Титов и тихонько при каждом вздохе посвистывал носом - такой у него был нос. Степана Кондратьевича передёргивало от этого звука.
Титов мечтал накопить денег и купить машину, чтобы "катать девушек". Черты лица у него были правильные, но он обрюзг и полысел, а глаза приобрели водянисто- разочарованное выражение. Он был единственным евреем в отделе.
Однажды он безошибочно напел основной мотив "Маленькой ночной серенады" Моцарта. Анне стало жалко его - когда-то кудрявого красивого мальчика. Почему-то она представляла его в чёрной бархатной курточке, посещавшего музыкальную школу и подававшего надежды.
Однажды Анна сидела в другом углу этой огромной комнаты. Радио всегда было включено. Раздалась "Маленькая ночная серенада". Она появилась как порыв свежего воздуха, как весеннее пенье синицы. Анна переглянулась с Титовым - никто и не заметил, что эта музыка звучит!
Через год после появления Анны в НИИУУ он ушёл, а года через четыре Анна встретила его в консерватории. Он помогал надеть пальто сияющей спутнице и радостно мурлыкал.
Был в секторе ещё Ильин. Старше Ани лет на пять, умный и уверенный, он сидел за столом у Степана Кондратьевича, когда она вошла в первый раз, и сразу громко предупредил: "Я женат!".
В первый день задание на диплом Ане не дали, и спросили - может быть, она напишет его сама? Но она не знала, чем занимается сектор и отдел, и установить это оказалось делом нелёгким, потребовавшим не одного года.
Пётр Иванович плевался, как верблюд, узнав, что ему придётся консультировать диплом, и всё боялся, что ему не оплатят эту работу. Его любимая фраза была: "Да вы что?"
Из-за стенда на Аню, сидящую с начальником за столом, смотрела его жена Сима и обменивалась с ним улыбками. У неё были ярко-синие глаза, мальчишеская стрижка и хорошая фигура. Она почти всегда носила прекрасные английские костюмы и, несмотря на маленький рост, поглядывала на всех свысока. Про вновь поступивших сотрудниц она обычно говорила: "Не девушка, а пирожное!"
Анна так робела поначалу, что даже стеснялась спросить, где столовая, а найдя, есть не могла и глотала куски, не дожевав.
Её не слишком огорчало отсутствие задания в первую неделю - она устала от бестолковщины своей учёбы в институте, где сначала учёба давалась ценой огромного напряжения и отказа от всех радостей жизни, а потом, с пятого курса, о тех, кто работал вне кафедры, вообще будто забыли. Даже фотографии группы нет.
И вот теперь постепенно всплывали забытые мечты: актёрская студия, студия художественного слова, литературное объединение, курсы английского языка, занятия музыкой, спорт.
Но Аня решила сначала защитить диплом. Раздирали противоречия: родственники привыкли отдавать себя работе целиком, не оставляя времени даже на отдых. И ей бы хотелось с головой уйти в какую-нибудь работу, где она могла быть полезной и немного повзрослеть - мучила незрелость, аморфность.
С другой стороны, в институте было принято не слишком уважать людей, увлечённых наукой, особенно девушек - это было не престижно. Увлекались тряпками, косметикой. Аня вместе со всеми изучала состав масок и старалась придерживаться режима труда и отдыха, гулять, делать зарядку, не нервничать и не слишком переутомляться.
Этот взгляд на себя выработался не сразу, а примерно к 3-ему курсу, когда Аня впервые познакомилась с экзистенциализмом, написала по нему не слишком созревшую работу по философии и приняла его на вооружение. В ней боролись эти два принципа - наследственный и "современный" взгляд на труд и на жизнь, и конца их борьбе видно не было.
То Аня объявляла будущим сотрудникам, что хотела бы получить такую задачу, чтобы в метро, в трамвае - везде думать о ней, - то думала о работе только как средстве существования для того, чтобы окунуться в чтение и просто наблюдение за жизнью.
Ещё хотелось научиться шить, вязать и вышивать - навыки, которые всегда связывались с идеалом женщины. Но это плохо согласовалось с желанием отдаться целиком работе или литературе.
Таким образом, её требования к жизни были самыми расплывчатыми; она, как всегда, хотела объять необъятное.
Перед дипломом Анна чувствовала себя как скаковая лошадь, остановленная на полном скаку.
Но что в её мечтах было совершенно определённо - это найти друзей, подруг, ровесников среди сотрудников.
Первые несколько дней Анну обступали сотрудники комнаты и сидели, глядя, как она читает документацию или учебник (позже её надоумили, что на дипломе каждый день ходить на работу необязательно), но Ане надо было выбить из Степана Кондратьевича техническое задание.
Ей становилось неловко под любопытными взглядами, она поднимала голову и смотрела на обступивших сотрудников, а они, удобно устроившись, продолжали молчать.
Так вели себя девчонки в деревне, в которую Аня приезжала отдыхать с мамой и бабушкой - пригласили в избу, сидели молча, разглядывали и хихикали. Аня, как тогда, пыталась завязать разговор, но в смущении выбирала темы, о которых они не говорили. Она хотела быть с ними простой, откровенной, и выворачивала душу наизнанку как могла. В результате они решили, что Аня - кривляка.
Правда, Толя Дъячков, высокий красивый парень, заметил: "Если вы не понимаете человека, это ещё не значит, что он плохой".
Они - это чернобровая красавица Люда Ежова, сорокалетняя Тонечка, которая оживлялась только тогда, когда надо было мыть окна, Рита Дъячкова, изящно одетая 30-летняя девушка с плохим цветом лица, Витя Прокладкин, стол которого был рядом со столом, за которым Аня сидела, когда делала диплом. Галя Серова, Наташа Светлова, Зина Фомина, Надя Штучкина.
Анна узнавала их постепенно, и людей из других комнат отдела тоже. Вот вошёл молодой человек примерно её возраста, спортивный. Спросил Люду Ежову, посмотрел на Анну и вышел. Никакого впечатления не произвёл, и Анна на него, кажется, тоже. Это был Валера Багряев из лыжной секции.
В те дни, когда не надо было идти на работу, Анна спала до 11час - как никогда в жизни, разве что в каникулы. Она всегда немного занималась лыжами и здесь навела справки о лыжной секции - кажется, у Багряева.
Консультанты по диплому были и на кафедре. Они просили Анну разузнать об одной из систем в НИИУУ, а результаты сообщить Савельеву. Он руководил лабораторными работами и практикой, был на год старше и охотно помогал в учёбе. Объяснял он не только хорошо, но интересно. Ему Аня всегда отвечала на 5.
Результатом её разведывательной деятельности был его переход в НИИУУ. Но во время подготовки к диплому Анна этого не знала. Вот тут был шанс распределиться к нему в группу. Это было бы прямо по специальности.
Но в том-то и дело, что она чувствовала слабинку в своём специальном образовании. Она не имела многих навыков работы с аппаратурой и решила бежать от своей специальности в неясную для неё, но знакомо звучащую (удостоверение лаборанта- вычислителя) область цифровой вычислительной техники и вычислительных комплексов. Часто думалось - а вдруг кто-нибудь догадается, что она по натуре гуманитарий?
Короче, сменила область, в которой знала хоть что-то, на область, в которой не знала ничего. Её остановило ещё то, что Савельев был во всех отношениях привлекательным бабником, хотя и женатым.
Анне наконец сформулировали задание на диплом и времени сразу стало не хватать - слишком много его было упущено. Пётр Иванович Селезнёв никакой помощи не оказывал, только однажды принёс клей. Анна плакала, он грубил, кричал. Она бродила по отделу, приставая ко всем с вопросами. Ей посоветовали обратиться к Багряеву, но он ничего толком не сказал. Помогал Слава Кобзарь из сектора Дуброва.
Первоначально предполагалось, что результатом дипломной работы будет теоретический анализ и сопоставление вычислительных комплексов, но кафедра требовала разработки и отладки конкретной схемы, что и было сделано с грехом пополам.
Практическую часть курировать было некому, теоретическую дали списать частично на ВЦ, частично у Серёжи Скворцова, другого дипломника в этом отделе, который сам списал это, будучи в командировке в другом НИИ.
На ВЦ Анну отвёл Селезнёв. Там ей широко улыбался Слава Кипящев - сын начальника какого-то отдела, обаятельный наркоман. Чтобы понравиться ей, он лазил на окна под потолком и выпил на спор с кем-то огромное количество газированной воды.
С ним было приятно поболтать - он был неглуп и галантен. Глаза у него были красные, изначально голубые, лицо странного оттенка, от него пахло кислятиной, но сложен он был прекрасно. В его манере поведения было что-то судорожное. В семье у них было горе - так говорили.
Нравиться он хотел всем, и всем рассказывал про свою наркоманию, и про то, что он бросил наркотики ради своей Зойки. О ней он говорил с неудержимым восторгом. Анна завидовала ей немного.
Серёжа Скворцов, у которого Анна списала расчёт схем, был милый мальчик с голубыми глазами, светлыми волосами, розоватыми носом и ушами, серьёзный и чистенький. Он женился на однокурснице и они каждое утро, взявшись за руки, шли перед Анной по коридору.
4. Защита
В ноябре ездили отделом в Суздаль. Все деньги Аня потратила на значки и на обратном пути, ночью, ехала на такси от Мытищ до Лося. Денег не хватило, значки таксисту были не нужны, и он довёз до автобусной остановки бесплатно.
В декабре Аня много нервничала из-за диплома. Она чувствовала себя беспомощной, ненужной, одинокой в этом НИИ, где не было ни одной знакомой души. И в городе не было - с Зацепами в то время связь прервалась.
Мама Анны лежала в больнице - ей собирались оперировать грыжу. Весь месяц моросило. Аня стояла на привокзальной площади напротив универмага и ждала автобуса. Площадь была пуста, темнело, и мир представлялся пустыней. Знобило.
В последние дни перед защитой всё как-то внешне образовалось. Хотя Аня
понимала, что её дипломная работа гроша ломаного не стоит, но ей также было известно, что некоторые вообще сдули дипломный проект с начала и до конца, не помнили даже о чём он и направились защищать его в один день, друг за другом.
Маму Ани выписали из больницы, и она увеличила ей папку с дипломной работой - слишком много написала листов. На Новый год не было снега.
Анна обычно шла через проходную, не оформляя специального разрешения на вынос в первом отделе не только папки, но и чертежей - прятала тубус под пальто. Однажды он вывалился, но женщина на проходной её пожалела и сделала вид, что не заметила.
В один из дней перед самой защитой Аня забыла тубус с 14 чертежами у кассы на вокзале в Москве, доехала до Ясеневки, вспомнила, и вся красная неслась назад. Тубус дожидался её у окошечка.
Накануне Аня ещё раз проверила, сколько минут займёт её устное сообщение и собрала развешенные по комнате чертежи. Они были красивые, после защиты даже спрашивали, не обводила ли Аня их тушью. Нет - просто любит мягкий карандаш.
Часть чертежей ей перенесли с наброска на ватман девчонки из комнаты, в которой она сидела.
Когда Аня подписывала диплом у начальника отдела Петра Александровича Захарова, похожего на красивого капитана корабля, и предупредила, что, вероятно, не сможет защититься на отлично, он возмутился, что в отделе такого ещё не бывало, чтобы на защите была не пятёрка и послал с ней руководителя диплома Селезнёва.
Он же заметил, что окончательный вынос диплома с чертежами надо всё-таки оформить через первый отдел - они могут заметить, что диплом защитила, а не выносила.
Когда на защите Аня всё по диплому рассказала, довольно бойко, то отправилась на место и её подруга с места закричала: "Куда пошла! А вопросы?"
Вопросы выявили, что в комиссии никто ничего не понял. Селезнёв несколько раз вставал и объяснял, размахивая руками, как мельница. Тема была далека от работы кафедры? Да вроде нет. Заметили, что Аня забыла изобразить источник питания. Это у неё наследственное - отец тоже на защите не изобразил его.
Получила "отлично", но радости не чувствовала, а опустошение. Защитились все, кто как мог.
Праздновали окончание института в гостинице "Россия". Там у Вовика из группы Ани было знакомство. Аня купила светлый костюм в нежно-зелёную клетку. Всё прошло как во сне.
Толя Семёнов хотел подарить набор ручек старшему преподавателю Гиацинтову, Алла Ефремова из злорадства отобрала, и Аня с трудом уговорила набор вернуть. Вовик, Толя, Алла... Пять лет вместе, каждый день. Не хотелось расходиться. Студенчество неотвратимо отдалялось.
Ане бы догадаться, что надо было подарить что-нибудь начальнику отдела Захарову, одна из сотрудниц рассказывала, что при поступлении подарила ему бутылку коньяка. Ну, хоть книгу по искусству. Но мама была на бюллетене, а Аня ещё ничего не заработала. И что-нибудь испечь было некогда.
Позже один инженер ей рассказывал, что по окончании техникума пришёл работать на стройку и не поставил мастеру бутылку. Тот бегал за выпускником с палкой по двору и жутко ругался. А парню хотелось что-нибудь подарить маме.