Путёвку взяла в профкоме нашего НИИ. Со мной от того же НИИ ехала ещё уборщица, и все спрашивали - она моя мама? Было неловко. Неловко не потому, что уборщица, а потому что уж очень типичная уборщица.
В школе, где моя мама была завучем, она дружила с замечательной женщиной, которая в этой же школе была уборщицей. У нас в квартире не было горячей воды, и мы ходили к ней мыться.
Тётя Пелагея не блистала красотой, но была мила, умна и добра. Красивыми были её муж Василий и дети - сын и дочь. Василий был родом из одной деревни с Пелагеей и они дружили с детства. Он был из тех слесарей, без которых не взлетали космические ракеты. Их дочь училась со мной в одном классе и была похожа на Сикстинскую мадонну Рафаэля, только кожу надо было чуть подправить - и всё. Это я про уборщиц.
Теперь про путешествия с мамой. Она - домоседка. Мы несколько раз ездили вместе, это было замечательно. Если кто-нибудь задавался вопросом, какой я буду через 30 лет, он мог с удовольствием посмотреть на мою маму - мы похожи, но мама красивее.
Я ехала на Кавказ в первый раз, не считая студенческой практики в Краснодаре. Мы тогда с подружкой на несколько дней отправились в Геленджик, и оттуда можно было издали посмотреть на горы.
Списала в поезде расписание, названия станций звучали как музыка странствий. Утром, перед приездом в Орджоникидзе, обнаружила, что не могу доесть варёную курицу - мне мама целую курицу дала с собой. Сказала это вслух. С верхней койки коршуном спрыгнула женщина, схватила мою курицу и моментально уничтожила. Ну и на здоровье.
Орджоникидзе сначала не понравился дорогим рынком и бедным художественным музеем. Ещё там были новая мечеть, маленький краеведческий музей и много зелени - парков, садов, клумб, фонтанов, - как в любом южном городе.
Турбаза неплохая, просторная, уютная. С коврами, ТВ, мягкими креслами, номерами на троих.
АЛАГИР
В Алагире у нас была вылазка на природу. Сливовые деревья и ореховый лес с недозрелыми грецкими орехами. Сливы же дозрели, и когда мы трясли их, то первыми к ним бросались полудикие чёрные поросята, и нам ничего не оставалось. Так что мы приспособились есть сливы с веток. Нам рассказали, что поросят хозяева отпускают на лето в лес, предварительно пометив. Они там кормятся сами, а осенью их отстреливают усыпляющими шприцами и забирают домой. Не знаю, можно ли верить этим рассказам.
ЦЕЙ
В Цее номера без удобств, не то, что в Орджоникидзе. Всё мокрое, не посушить. По-осетински цей - нарыв. Группа состоит из людей, которые поехали потому, что в конце маршрута - море, и путёвка почти бесплатная. Активно употребляют водку со всеми вытекающими последствиями и враждебны к тем, кто водку употреблять не хочет. В Цее мне облили только что отглаженные брюки, и вообще всё складывается как-то неудачно.
В сущности, пьющие в отпуск водку люди такие же узники стереотипов, как и я. Им не представляется возможным заниматься чем-нибудь ещё, кроме водки и гульбы. А мне так ли уж обязательно в каждом городе посещать все музеи и развалины? Как говорит моя соседка: " На что тебе нужны эти старые стенки?" Два варианта ухода от действительности.
Как всегда перед поездкой, я начиталась про Осетию, аланов, поэта Коста Хетагурова и хотела посмотреть как можно больше. Мои спутники к Осетии были равнодушны, и к Аджарии тоже - у нас последний пункт на маршруте - Батуми.
Я стала раздражительной, может, перегреваюсь на солнце. Одна пожилая женщина, Зоя, которую в группе называют бабкой - у неё действительно есть внуки, - всё время ко мне пристаёт. Она выбрала себе ухажёра - Петра. Он тоже дедушка, тоже выпивает, но хотя бы не агрессивен. Надоели их вульгарные шутки, которым непременно надо смеяться.
Молодёжь ведёт себя ещё хуже - по ночам не спят, утром с распухшими лицами и выцветшими глазами ходят в обнимку с кем попало. Меня удерживают здесь только горы - они так прекрасны, что ни одно описание Пушкина не может сравниться с ними самими. Ощущение чуда, не веришь себе, что не спишь.
Даже ночью знаю, что забрались высоко, и рядом шумит река и стоят языческие святилища. Сказский ледник, ослепительно- нарядный на синем небе. Справа - страшноватая своей чернотой скала Монах, слева и справа - поросшие лесом горы. Вчера по ним ходили облака, ледника видно не было, но с него тянуло жутким холодом. Сегодня на солнце, повыше в горах, припекает, а вообще прохладно - шестое сентября. Я вышла и начала загорать в шортах. Чувствовала себя неудобно, потому что на меня уставились.
Особенно Зоя. Она сказала, что никогда бы так не оделась. Ещё бы - у неё ноги в два раза короче моих и кривые. Потом они играли в карты, и пили, а я сидела рядом и читала книгу. Подошёл Пётр со стаканом вина. Я отказалась. Он заявил: "Можешь вылить". Я и вылила.
Он предложил мне минеральную воду, а потом почему-то стал наливать в стакан вино. Я убрала стакан - несколько капель пролилось на шорты. Я подставила стакан, чтобы не пролить, но боком, и вино пролилось Петру на сандалии. Он обиделся и отошёл к основной компании: "Вот это - настоящие русские, умеют пить!"
Я убралась подальше и села рядом с наглаженной белой блузкой, а потом почувствовала, что Пётр может устряпать её вином или ещё что-нибудь придумает. У него роман с Зоей, а косится он на меня, и Зоя злится.
Все эти дрязги с Петром мешают насладиться красотой окружающих гор. И не с кем словом перемолвиться. От этого тоска, совсем не способствующая отдыху. В Орджоникидзе встретила двух девушек, с которыми разговорилась - так хорошо! Но они из другой группы.
Моя спутница из нашего НИИ одета ужасно. Её зовут Люся. Тёмная, нудная баба. Но с гонором. Она злится, когда на меня обращают внимание мужчины, но ведь мне 26, а ей - 50! Но это моя дуэнья, другой нет.
Голова болит - наверно, от высоты. И сердце колет - наверно, от Люси. Никогда я ещё не отдыхала с такой неудачной группой. Я просто боюсь идти с ними через перевал. Виды Кавказа и только - это много или мало для отдыха, который бывает раз в году?
Красив Цейдон, бегущий по камням, белый с зеленью, ледяной, шипучий, на фоне ледников, скал и зелёных гор.
Святилища менее интересны, чем можно было бы ожидать, но всё-таки любопытно посмотреть на эти деревянные строения, почитаемые многими людьми - Реком. Осетины - народ с очень древней историей. Существует мнение, что король Артур был римским воином и осетином, аланом.
В соседней группе познакомилась с несколькими нормальными девчонками и прогулялась к святилищу и за значками. Ели дыню у портретов Сталина и Хетагурова. Любовались водопадом и мостом через него. Их экскурсовод говорил много и интересно. Они мне пересказали. Я не могу удержаться и приведу здесь часть того, что сообщил экскурсовод.
Осетина нельзя оскорбить сильнее, чем спросить, богат ли он и здорова ли его жена. Ещё сильнее его оскорбит, если снять очажную цепь с котелком.
У Хетагурова есть стихотворение, где вдова обещает детям, что обед скоро сварится, а в котелке - камни ("Мать сирот")
Хетагуров описывает обычай: мужчина не может взять ребёнка на руки - это размягчает его душу. Молодой отец на мужском совете увидел ребёнка над пропастью и наступил ему на рубашку ногой.
Старших нельзя было перебивать. Полуслепой старик-отец держал речь и проткнул посохом ногу сыну. Сын промолчал до конца речи.
Невесту во время свадьбы ставили на обозрение старухам в угол, обсуждали её внешность. Считалось, что хвалить нельзя, чтобы не сглазить. У них были злые феи, чем-то обиженные раньше людьми.
На свадьбу невеста шила себе кожаные штаны и бюстгальтер. 3 дня невеста спала отдельно, охраняемая друзьями жениха. Жених прятался. Друзья его искали. Для жениха считалось позором, если его найдут. Он должен был тайно пробраться в комнату невесты.
После свадьбы невеста должна была встать раньше всех (женщину вообще не должны видеть спящей), она убирала в доме, подметала двор и соседские дворы, стирала своей семье и соседям, а потом ей давали оценку.
Преданье об охотнике, убившем тура с золотыми рогами.
Преданье о том, что святилище Реком сгорело из-за междоусобиц. Молодые не допускались на священную поляну, а устраивали игрища недалеко от Сказского (Игривого) ледника. Там и возникла междоусобица, прибежал к Рекому окровавленный гонец и битва началась на поляне. Св. Уастарджи (Георгий) увидел это и молнией зажёг Реком - святилище деревянное.
Христианство осетины принимали по нескольку раз, чтобы получить больше денег и холста в миссии в Моздоке.
Женихи бывали обычно старыми, молодым влюблённым приходилось похищать своих невест, а потом откупаться. Откупались иногда и кровники. Кровники иногда братались у Рекома. Жрец надрезал их мизинцы и они пили кровь друг друга.
Предгорные осетины называют себя иронцами и только себя считают истинными осетинами. В Орджоникидзе около 60% русских.
Жертвенный бык намечался на предыдущем празднестве, украшался лентами и год бродил недалеко от Рекома. Его старались заманить в дом, напоить и накормить. Встреча с ним была хорошим признаком. Его резал на празднестве жрец, кровь сливал в жертвенный сосуд, сосуд закапывал. Мясо предлагалось старейшинам и одному самому достойному молодому человеку. Он сидел на противоположном конце стола напротив старейшины. Могли пригласить за угон стад из Кабардино- Балкарии, за то, что много родил детей.
Многоженства у осетин не было.
Если женщина бросала между дерущимися кровниками платок, они останавливались.
Мясо резали кинжалами.
Святилища появились с 12-ого века. В 1965г на празднике в Рекоме было 300 человек.
В священной роще празднуют три воскресенья, даже движение на этой части шоссе приостанавливается и надо ехать в объезд.
В 1936г археологической экспедиции вместе с женщиной - профессором пришлось купаться в Цейдоне и обливаться молоком, чтобы их пустили на поляну у Рекома, а раскопки всё равно варварски делали сами старейшины. Нашли старинные монеты.
Ледник раньше доходил до Рекома. Сейчас Реком находится в величественной котловине, окружённой двумя ледниками и каменистыми горами, заросшими лесом. До поляны доносится громкий голос реки, совершенно белой от пены. А когда там был лёд, вид был ещё суровее и величественнее.
Мужчина не смел поднять руку на женщину. Если они разводились, это считалось позором для мужчины. Муж тогда вылезал на крышу дома и трижды кричал на весь аул: "Я не могу с ней жить".
Женщина не могла прямо обратиться к свёкру, иногда обращались через 2-3-месячных младенцев.
Осетины к чёрту не посылают - грех.
Была на леднике. Ходила с той группой, где знакомые девчонки. Дорога была красива, особенно в зоне альпийских лугов.
Ближе к леднику было трудно и опасно идти по камням, некоторые из которых качались. Начало ледника было серым, грязным, непохожим на лёд. Дальше лёд был чистым, белым, а трещины в нём просвечивали зелёным. Нас предупредили, что за инструктором надо идти след в след, что опасны "мельницы", "стаканы", "грибы", "ванны".
Инструктор, который водил нас на ледник, сказал: "Мы находимся на высоте 2115м над уровнем моря. Цейский ледник - 4-ый по площади. Я был здесь уже 215 раз. Что надо сказать? Спасибо!"
Инструктор рассказывал, как одного парня пришлось доставать из трещины, как опасно прыгать по крыше "гриба". "Стаканы" и одну "ванну" я видела. "Ванна" не впечатляет. Мелкие "стаканчики" очень хороши. Камни, образовавшие их, почти не видны, а "стаканы" светятся под солнцем россыпью зеленоватых алмазов. Стенки их гладкие, "стаканы" имеют внутри несколько отделений - ледяных корочек. Вообще было приятно, придя на ледник разгорячённой, прикоснуться ладонью к белому льду - словно встреча с затаившейся зимой.
Небо над ледником такое тёмно-синее, что кажется почти чёрным. Краски, если снять тёмные очки, неправдоподобно яркие. Там и здесь журчат тихие ручейки с кристальной водой. Пьёшь - ничего особенного, отойдёшь - опять пить хочется. Приятно отломить льдинку и любоваться её игрой на солнце. Видели ручьи, образующие исток Цейдона.
На обратном пути наелись малины.
Через день надо было с нашей пьющей группой идти на перевал. Спустился туман. Знакомые девчонки из другой группы уходят в поход.
Завтракала я одна. В спину мне смотрели двое осетин, впереди - литовец. Прошла мимо стола девчонок. Их ещё не было. Соседи из их группы улыбнулись мне приветливо.
Перед завтраком сделала попытку познакомиться с Галей в сванской шапочке. Ходила с ней и её группой на водопад. Он жиденький, но где-то выше, говорят, лучше. Вообще камни, по которым он течёт, и нависшие над ним скалы красивы, и туман делал их даже привлекательнее. На обратном пути слушали транзистор инструктора - красивого рослого осетина со светлыми волосами и глазами. Зашли в дом отдыха - там передавали Лунную сонату. Проводила уходящую в поход группу со знакомыми Танями и Аллой.
Галина группа ходила на альпийские луга, а потом они зашли в аул и их напоили очень вкусным кумысом.
Завтра мы уезжаем в Зарамаг. Жаль прощаться с Цеем.
ЗАРАМАГ
Мы едем по Военно-Осетинской дороге в сторону Мамисонского перевала по берегу реки Ардон. Её брызги иногда долетают до лица. В одном месте видели древнюю сторожевую башню. Ущелья, тоннели в горах...Въезжаем в Зарамагскую котловину. Здесь при слиянии трёх рек образуется Ардон. Котловину окружают снежные вершины. Большинство из них выше 4000м.
Зарамаг делится на Верхний и Нижний. Между ними - наша турбаза. Из окна нашей комнаты видно древнюю башню - кажется, высунешься - и можно прикоснуться!
Недалеко от Зарамага - седение Нар, родина Коста Хетагурова. Фамилия эта древняя, славная, ещё до Коста к её представителям в Осетии было особое отношение.
Я вожу с собой тетрадь с его стихами. Не то что он нравится мне больше Пушкина, но хорошие стихи. Как же я расстроилась, когда узнала, что никто из нашей группы не хочет идти в Нар посмотреть музей! Даже если они равнодушны к стихам вообще и Хетагурова в частности, то там можно посмотреть, как жили люди в горах раньше, предметы быта...
Коста Хетагуров - писатель, поэт, гуманист, публицист, художник, его росписи в церкви в Алагире нам показывали.
Я бы одна пошла в Нар, но наша инструктор, ослепительная осетинка, не советовала - всё-таки Кавказ... Она передавала нашу группу в Зарамаге другому инструктору и сообщила нам, что это последний джигит Осетии, не знающий себе равных в благородстве.
Внешне он действительно выглядел джигитом, а благородство его мне испытывать не довелось.
Группа продолжала резаться в карты и ждать, когда их отвезут на пляж. К вечеру на турбазу приехали местные милиционеры и "гудели" с некоторыми девушками нашей группы. Старенькая деревянная турбаза тряслась от их плясок и криков.
Это происходило на первом этаже, а мы с Люсей заперлись на всякий случай в своей комнате на втором. В какие-то моменты казалось, что здание развалится. Я порадовалась, что со мной рядом Люся, живая душа. Заснули поздно. Утром то ли от высоты, то ли от недосыпа у меня из носа пошла кровь.
Выяснилось, что ни медпункта, ни аптеки на турбазе нет. Есть медпункт Зарамага - вон там на холме. Я отправилась на холм, с удовольствием вспоминая "тягуны" лыжных гонок и зимний поход в Карпатах. Казалось - вот домишко, рукой подать, но посередине подъёма пришлось сбавить темп - дыхание перехватило.
В медпункте высокомерная осетинка оглядела мою заляпанную кровью из носа физиономию и сообщила, что хлористого кальция нет, но беспокоиться не надо - нас до следующей турбазы повезут на грузовике. Ещё не отдышавшись, я засверкала глазами и завопила, что не хочу на грузовике. Медичка пожала плечами и слегка подобрела.
Нас и правда повезли на грузовике, но не до самой турбазы - дорога на Калаки, где она находилась, была неважной. Инструктор не растерялся и где-то раздобыл осла, чтобы взвалить на него часть рюкзаков.
Один из туристов, при знакомстве представлявшийся штурманом из Норильска (правда внешне был похож, но совсем не был штурманом), ухватился за хвост осла и так шёл. Неужели это ему помогало?
Незадолго до прихода на турбазу инструктор показал нам нарзанный источник - прямо из травы, на лугу бил родничок, образуя лужицу. Спутники мои бросились к нему, толкая друг друга, и начали жадно пить. Не все, конечно. Отошедшие в сторону неловко переглядывались и опускали глаза перед инструктором. Пившие в первых рядах выглядели неважно - красные, потные, трясущиеся от усталости. Они были не готовы к такому пути.
КАЛАКИ
Это один из полузаброшенных аулов недалеко от Мамисонского перевала. Нам надо было тут переночевать, чтобы на следующий день пройти перевал. Турбаза состояла из одного домика.
Вечером пили чай и слушали рассказы инструктора. Было уютно. За окном свистел ветер и фыркала лошадь. Пришёл осетин - светловолосый, с большими синими глазами. Он был знаком с инструктором. Сидел с нами за столом и говорил, что хочет жениться - не пойдёт ли кто-нибудь из нас за пастуха?
Шутил, наверно, но понял, что мне в этих горах очень нравится, и он нравится - у меня горели глаза и хорошо, что не было электричества, и мы сидели за столом с керосиновой лампой, а за чёрным окном - ветер. Кто знает, может, мои дальние предки были осетинами и жили в горах. Я бы вышла замуж за осетина-пастуха, но маму это вряд ли бы порадовало.
Когда мы с Люсей вынуждены были выйти во двор, то в сенях столкнулись с фигурой в бурке. Говорят, что это инструктор оделся для смеху. Но он же посоветовал в туалет на улицу выходить с ним - девушкам одним не выходить. Мы так и не поняли, насколько это серьёзно, но до утра не выходили.
Проснувшись, обнаружила, что у меня на кровати простыня была прожжена сигаретой и не блистала свежестью. Ну, неважно - тут же нет стиральных машин!
Утром пошли на перевал. Я волновалась, смогу ли. Несчастного осла снова нагрузили. На перевал (2829м) поднялась довольно легко. Оттуда открылся потрясающий вид на Цейскую подкову гор, два ущелья рек и на три белоснежные вершины. Сентябрь. Пожухшая трава. Пахнет снегом.
Неожиданно быстро спустились с перевала. Справа сверкал ледник. Вернусь ли я ещё когда-нибудь в такие высокие горы? Идём по берегу реки. Входим в старый нетронутый топором, словно волшебный лес. Огромные стволы покрыты мхом и лианами. Сыро, но тепло. Незнакомые грибы и ягоды. Начался тёплый дождь, потом гроза. Когда выглянуло солнце, мы вышли к курорту Шови.
ШОВИ
Открыв рюкзак, я обнаружила там сверху пару кирпичей - спутники пошутили.
Мы с Люсей побродили по местному рынку и магазинам, чтобы купить сувениры и фрукты. Фрукты "кусались" - курорт. Одна торговка подарила нам по груше.
Местные мальчишки просили меня провести их на танцы, но нас на вступительной беседе предупредили, что этого делать нельзя. Мне было жаль ребят, но я последовала совету инструктора. Мы переночевали, сфотографировались у памятника Сталина, и на следующий день уехали.
КУТАИСИ
На автобусе доехали до города Они, но в нём не останавливались. Любовались рекой Риони. В Кутаиси приехали вечером. Турбаза была старая, находилась в центре города. Но в маршруте не было ознакомительной экскурсии по этому интересному городу.
Уже не говоря о пещере неподалёку, тут было что посмотреть. Кутаиси был известен даже древним грекам. Он был столицей Колхидского и Имеретинского царств. Риони протекает по Колхидской низменности. В реке добывали золото.
Приехали вечером. Вышла из автобуса - и окунулась во влажный и тёплый воздух. Запах восточных специй, фруктов и неведомых цветов. Много людей на улице. Сопровождающая предупредила - одним женщинам в город не выходить.
А мне хотелось хотя бы пройтись по набережной Риони - я про неё читала. Хотелось увидеть руины собора Богоматери и Гелатский монастырь, сходить на рынок.
Турбаза находилась среди старых построек, плавно перетекавших одна в другую. Здесь не было "пограничной полосы" и какие-то посторонние люди ходили по её коридорам. Я провожала в туалет наших девушек. На меня особого внимания не обращали. Это впервые в жизни радовало.
Всё-таки мы с Люсей вышли на улицу и дошли до ближайшей лавочки, чтобы купить какой-нибудь экзотики. Всё было дорого. Купили по кульку арахиса. Нам представилось, что он лучше московского.
На следующий день нас провезли по мосту через Риони на автобусе. Удалось увидеть мельком собор Богоматери. Мы уезжали в Аджарию, к морю.
ЦИХИСДЗИРИ
Как только автобус подкатил к старенькому зданию турбазы, даже раньше, когда показалось море, группа радостно взвыла и я впервые присоединила свой голос к общему предвкушению.
Бросив вещи и переодевшись в купальники, мы побежали на пляж - он был близко. Я не умею плавать - так сложилась жизнь, но даже просто окунуться в море - это блаженство. Загорать мне долго нельзя - облезаю, так что я гуляла по набережной, любовалась пальмами, которые покачивались от лёгкого ветерка, угощалась мороженым и тратила деньги на фрукты - они были дорогие, но зато в Осетии я здорово сэкономила - ничего не покупала. Так что решила просадить всё, что осталось.
Ещё надо было отправить лишние тёплые вещи посылкой. Для этого я прогулялась на почту одна по шпалам железной дороги. Держала посылку на голове как положено на востоке, или как артистка Лидия Смирнова в фильме "Женщины".
Было здорово идти без сопровождающих, хотя, может быть, не совсем разумно. Железная дорога шла берегом моря. Шелестели пальмы, кричали чайки. Мне никто не встретился.
За ужином кто-то легонько тронул меня за плечо. Это был Пётр. Он подошёл и молча положил передо мной грушу. Он уезжал.
БАТУМИ
В одном из рассказов Паустовского я вычитала, что в столовой редакции газеты, в которой он работал в Батуми, готовили замечательный чахохбили из курицы. Экскурсии по Батуми тоже не было: если человек умеет плавать и не обгорает на солнце, то неужели он поедет в город от моря в такую погоду?
Я поехала. Прошлась по центральным улицам, зашла в порт. Там стояли огромные корабли, сновали матросы из разных стран и гордо шествовали нарядные капитаны.
На столбе среди воды сидел негр и удил рыбу удочкой. У него было свойственное многим рыбакам блаженно- уютное выражение лица, словно он сидел на пороге своей хижины в Африке. Правда, может быть, это был афроамериканец или кубинец...Он дополнял красоту порта, делал её совершенной.
А чахохбили был ничего себе - ничего особенного, есть можно.