После мультика Франчески Ярбусовой и .............................................................Юрия Норштейна "Ёжик в тумане" все .............................................................ёжики мира поделились на две .............................................................категории: первая - похожие на того .............................................................ёжика, вторая - остальные. Тот, кто хочет .............................................................ввести в повествование ёжика, рискует .............................................................стать плагиатором, если его ёжик обладает .............................................................хотя бы частью тех душевных черт, .............................................................которыми обладал ёжик из мультика. ...............................................................................................................................................................................Какой-то человек.
Ёжик бежал вверх по дорожке, не чуя ног от радости. Они вернулись! Конечно, они не могли оставить его тут одного - ведь он так скучал! Ну да, он взрослый, вполне самостоятельный парень, и знает, как приготовиться к зиме. Но он привык к их вниманию, неспешным вечерним чаепитиям у костра, когда ему перепадал кусочек печенья или пирожка. Ещё эти двое пели песни под гитару, читали стихи. Когда они оглядывались на ёжика, то почему-то часто произносили это слово: Экзюпери. Ну откуда знать лесному животному, кто или что это такое. Но интонация нравилась.
В один из дней в начале сентября 2004 года вечером мы должны были ехать в отпуск на Великолукском поезде в Кунью. Я сидела в зале ожидания, пока не объявили посадку. На экране показывали теракт на Рижской площади. У входа в метро Рижская - море цветов в память о погибших. Игнат уже начал волноваться, когда я подошла к поезду.
В Кунье поезд стоит две минуты. Проводница разбудила во - время, но я её не совсем поняла, думая, что ещё остановимся в Артёмово, и там выйдет крупная рыжая весёлая рубаха - женщина. А она указывается, выходила в Кунье, вместе с нами. Я ешё пошутила, что она может прозевать, а прозевала сама. Кондукторша случайно взглянула в мою сторону: "А вы что сидите? Кунья!" Игнат спал.
Я крикнула: "Игнат! Кунья!" Он вскочил, одел очки, обулся, оделся и собрал рюкзак. Я ждала у вагона, поставив ногу на нижнюю ступеньку. Проводница сказала: "Уберите ногу! Это не работает!" И посветила фонарём машинисту первого вагона.
Игнат вышел. Я посмотрела на проводницу на подножке и рассмеялась. Она - мне в ответ. Интересно, она знала, что я каждый раз после возвращения из отпуска пишу благодарность проводникам великолукского поезда?
В темноте раннего утра прошли к автобусной остановке, встретили там опять рыжую, которая пыталась взять такси, а таксист уговаривал её подождать рейсового автобуса. Не везде такое услышишь. Он же сказал, что остановку перенесли к вокзалу.
Мы с рыжей вернулись к вокзалу, где ждали своей порции кошка и собака. У меня хватило только для кошки - я дала ей вылизать коробку из-под фаршированного перца. Рыжая сказала, что тоже любит животных -
сейчас приедет и её оближет огромный пёс. У неё в саду розы. Она вывозит маму с дачи. У них там волки бегают за коровами - играют, не дерут, ласковые. Их развёл в питомнике один чудак, а потом у него деньги кончились.
Она здорово выпила вчера в поезде. Десять лет работает стюардессой, однажды упала с лестницы самолёта. Второй муж. Объездила весь свет. Уже может на пенсию. Но любит своё дело. Хотя пассажиры пошли трудные. Она поехала дальше, держа в руках бутылку пива и уже найдя новых собеседников, а я пересела ближе к Игнату - он позвал, когда освободилось место.
Вышли в дер. Слепнёво, где в прошлом году с Лопатиным заходили в сельпо за печеньем и мороженым. Слегка накрапывало, сыпались жёлтые листья, все сидели по домам.
Наконец появился один мужчина, что - то Игнату объяснил, и мы пошли по дороге, по [которой пытались попасть в Борок в прошлом году. Нас подбросили на грузовике, в кузове, до Люткино. Я спрыгнула шустрее Севы, но ведь у него больная нога.
Я отошла в кусты и тут же наткнулась на роскошные подосиновики. Посидели, посмотрели карту, и пошли потихоньку мимо того места, где ночевали в прошлом году. Дороги снова развезло, но кое-где подсыпали. Дошли до грибка для туристов, перекусили. Оттуда была дорога на Кретивлю и Сосны.
По живописному хвойному лесу добрались до поля, за которым оказались Сосны- небольшое живописное местечко среди заболоченных берегов озера. Стоянки были обжиты - с местом для сушки рыбы, столом с сидениями. В одном месте даже сохранилась полиэтиленовая крыша и что-то вроде сервировочного столика.
Игнат осмотрел ещё "лагерь буржуев" - медички Кати и автомеханика Саши, - там тоже был стол, берег выше, стол больше, вид красивее, и потом я даже обнаружила что-то из брёвен для укрепления берега и великолепную лестницу с деревянной стеной - куда там набережная в Ялте! Это всё, наверно, сделал Саша для своей Кати... Были ещё развалины фанерного дома с голубыми обоями в цветочек.
Игнат долго выбирал место для палатки, усталость чувствовалась, ночью я спала плохо. Наконец решили, что на буржуйском месте стоять не будем, и посмотрели несколько мест на взгорке. Одно из них и выбрали. На берегу были сходни. От нашего места открывался простор - вода и камыши, но купаться было холодно, да и вода была грязновата. Перекусили и "распрямились" - так Игнат называет отдых в лежачем положении после хождения с тяжёлым рюкзаком. Ещё он при этом говорит: "Добрались до койки". "Волки из питомника", - смеялся Игнат.
Но вечер ещё не наступил. Приплыл из села Шеляпы буржуй (так Игнат называет людей богаче себя) Анатолий, обещал картошки и позвонить моей маме - у меня мобильник не брал, потому что под Куньей поддерживается только МТС, а билайн - нет. Анатолий действительно позвонил моей маме и спросил, замужем ли я за Игнатом. После чего мама стала волноваться.
Картошка, которую привёз Анатолий, оказалась не выращенной трудолюбивыми местными крестьянами, а купленной в московском супермаркете. Она была польской, мне долго было от неё нехорошо.
Когда я в первый раз говорила с Анатолием, его интерес ко мне был так очевиден, что Игнат позвал: "Таня, подойди ко мне..." Я посчитала это чудачеством - что я, девочка, что ли? Но потом наслушалась историй про художества местных землевладельцев. Игнату интуиция никогда не отказывает.
Ужин был торжественным, с шампанским. Небо очистилось от туч, ветра не было и крупные звёзды плавали в озере у наших ног.
На следующее утро сверкало солнце, но ветер холодный. Белый иван-чай на синем небе. В тот день мама упала, вставая с дивана, но я об этом узнала, только когда вернулась домой.
По озеру волны с барашками. Двухсотлетние шишкинские сосны. Мы занимались йоговским дыханием, сидя на наклонной над водой живой берёзе. По краю озера росли простенькие лиловые цветы из тех, что были подарены мне Игнатом во время нашей поездки с Толей Лопатиным на машинах на Киржач. Букет этих изящных, неярких цветов простоял у меня дома в вазочке две недели.
Наш лагерь в глубине леса, за бугром. К палатке от озера ведут вверх по склону две крутые тропинки. У начала дороги к палатке от берега растут маленькие, словно прячущиеся, белые грибы. Я пометила их палочкой, и жду,
когда подрастут, и боюсь забыть съесть - мы же скоро уходим. А может, оставить грибы ёжику? Он топает около палатки.
Все лагеря вдоль берега грамотно обустроены. Выгребные ямы предыдущих туристов закопаны.
После завтрака Игнат ушёл прогуляться и чуть не заблудился. Мне казалось, что я слышала его голос, но почему-то я не откликнулась. Потом начала беспокоиться.
Проезжали на своём замечательном, индивидуальной сборки, внедорожнике Саша и Катя. Дорога для машин идёт по краю озера. Катя сообщила, что в Борке нет яблок. Я забыла описать красоту Кати и Саши - она яркая брюнетка, он великолепный славянин, богатырь. В глазах - воля, характер, радость жизни.
Потом я отправилась гулять и собрала много великолепных белых. Игнат просил принести очитка - он его использует в салат, и я временно положила грибы у опушки и забыла о них - очитка было много.
Я не могла дозвониться до мамы. Игнат даже сделал длинную палку с площадкой для мобильника, чтобы повыше был. Это уже потом выяснилось, что в Кунье только МТС. А до этого мы занималась акробатикой - я влезла на плечи Игнату, подняла палку с привязанным к площадке включённым мобильником, но он всё равно не ловил.
Собирали зверобой и мяту. Так прошла светлая часть вечера. А когда стемнело, нам вздумалось сфотографировать окружающую красоту, но ничего не получилось.
Когда же совсем стемнело, я вспомнила про груду белых грибов на опушке. Туда надо было идти по глинистой разъеженной дороге вдоль берега, поросшего колдовскими ивами, и пришлось отправиться одной. Было страшновато. Грибов я не нашла, хотя взяла фонарик. Мне казалось, что из леса за мной наблюдают какие-то животные, может быть и ласковые волки.
Была безлунная ночь. Я была одна, до палатки было с километр. Вернулась без грибов по разбитой глинистой дороге с лужами мимо живописных ив.
Была рада, что благополучно вернулась, хотя и без грибов. Завтра мы должны уходить отсюда на Борок. В Борок хочется, а покидать Сосны - нет. В Соснах нет дров и большой пилы у нас тоже нет.
На следующее утро проснулись под звуки моросящего дождя. Из палатки вылезать не хотелось. Ели холодные лук и грибы, пили хвойные иголки со зверобоем (Игнат сломал ветку у палатки - она мешала ходить).
Поход отложили на завтра. Поднялся ветер. Выспались. Гуляли, фотографировались. Игнат ушёл на несколько часов. Приплыли на моторке два парня. Мне представилось, что они приехали за мздой - сейчас бывает, что хорошие места на берегу можно занимать не бесплатно. Лагерь наш неплохо спрятан, могли бы и не найти. Но если бы нашли меня в палатке, неизвестно, как обернулось бы дело.
Сначала пряталась от них у палатки, но потом подумала, что они могут похозяничать на кухне у берега, спустилась к ним с нарочито наивным лицом, и они помогли вынуть и заправить плёнку в фотоаппарате.
Они уплыли, довольные тем, что они такие умные и снисходительные. Пришёл Игнат и показал место, где ожидал увидеть гнездо цапли. Он видел, как она взлетала. Снова фотографировались и снова в сумерках.
Ночью опрометью по тропинке вверх к нашей палатке бежал ёжик, сильно топая. Я представила - кончился сезон, осень. Он привык, чтобы его ласкали и прикармливали туристы. И вдруг палатка! Он так был рад! Может быть, его приручили Катя и Саша. Сначала, как выяснилось утром, он сунулся в мешок с туалетной бумагой. Игнат потом сообщил, что ежи устраиваются на зиму, зарываясь в тряпьё. Потом он учуял молотые семечки, о которых я предупреждала Игната, чтобы положил в палатку или подвесил. Наш незваный гость довольно много скушал, чему я была даже рада, потому что Игнат не верил, что ночью кто-то ходит у палатки.
Но мы же видели надкусанную сыроежку ! Ещё ёж поел нитратной картошки, и я беспокоилась о его здоровье, но всё-таки отнесла ему недалеко от помойки остатки картошки. Игнат предложил этого не есть грибов, которые окаймляли дорожку от костра у воды к палатке: грибов полно и так, а это украшение. Ёж их тоже не ест, ждёт, когда вырастут. Пусть растут. Игнат иногда поражает меня душевной тонкостью!
Ночью, как и в 2000-м, тогда под селом Нежильское, слышала, как охотятся на уток. В тот раз утка - мама осталась жива. А в этот раз, наверно, нет. Я слышала, как она подала голос - коротко, предупреждая, и одновременно сознавая, что хоть и коротко, но рискует, и, скорее всего её убьют. Был этот, словно против желания, её возглас, потом выстрел, и затем долго галдели утята, а голоса утки больше не слышно было.
На следующее утро погода для отправки в Борок была подходящая - чистое небо, прохладный ветерок. В какой-то момент, уже в дороге, налетели свинцовые тучи, и разразилась гроза с градом. Недалеко от села Поташево встали в хвойных посадках передохнуть. Игнат пошёл посмотреть лагерь Саши и Кати. Их там не было, и лагеря тоже.
В Кретивле звонила маме по чужому мобильнику. Игнат деликатно отошёл подальше.
Игнат горевал, что ёж съел много семечек. Послал меня в Большие Потёмки за картошкой. Познакомилась с угрюмым мужчиной и его хозяйкой с седыми кудряшками. Кудрявая спросила, нет ли с нами детей. Видимо, приняла нас за бомжей. Я объяснила ей, что мы так отдыхаем в отпуск, но она отказалась поверить. Вот соврала бы я - и получила картошку для несчастных детишек.
Рядом пепелище - хозяйка уехала в Великие Луки. Детская коляска, форма моряка и печная труба. Картошки дала зеленоградка Женя - яркая брюнетка, к которой я обратилась, несколько раздражённая предыдущими отказами. 8 кг бесплатно и соль. Когда возвращалась, уже от края деревни слышала, как зовёт Игнат. Ночевали на перекрёстке по дороге к мельнице. Там есть дорога к орешнику.
Игнат долго не мог найти уютной полянки для ночлега, встали в темноте среди бурелома - такое у нас редко бывает. Мимо метрах в ста проехали через перекрёсток Саша с Катей. Хотела попросить их подбросить - у Игната зверски болит нога, - но не успела выскочить, чтобы заметили. А может, они и не хотели нас замечать.
Шли мы к Борку большую часть дня по насыпи, с помощью которой хотели спасти Борок, чтобы его не покидали местные жители. Огромные деньги и здоровье людей были вбуханы- построить такую насыпь среди болот. Прямо по Некрасову. Мне всё казалось, что где-то волки.
Пришли наконец.
При входе я сидела с рюкзаками, а Игнат выбирал место для лагеря. Ждала я у крайнего дома, вернее, плодовых деревьев, которые от него остались. Но они не плодоносили. А место уютное. Вдоль дороги немного ежевики.
Лагерь Игнат устроил не на берегу. На опушке леса, перед холмом, заросшим разноцветными мхами и подосиновиками с маслятами. Наверху - то ли церковь - это я так думаю, в окружении берёз, то ли стекольный завод - так думает Игнат, а может, стоянка неандертальцев была. Сейчас только мох, грибы, огромные заросли бессмертника. Как связано это - церковь и бессмертник.
Игнат нашёл чистую воду под вывороченным пнём. Лужа большая, с заливами. В одном месте вода для чая, в другом умылась и постирала. По дороге к луже Игнат нашёл много белых. Затем ушёл на разведку ягод. Погода переменная, без дожяя пока.
На следующее утро Игнат ушёл на клюкву. Тусклый день. Потом распогодилось. Не спится днём, хотя усталость, недосып и простуда. Игнат вернулся и доложил, что урожай клюквы плохой. Пугал, что добираться до клюквы опасно, бобры нахозяйничали. Беспокоился, как выберусь, если с ним что-нибудь случится.
Вечером ходили на место прошлой стоянки, трясли сливы, яблоки, видели шиповник и зверобой, фотографировались. Но опять солнце садилось, и снимки вышли плохие. Еще мы смотрели на голубой камень. Там сохранились дырявая кастрюля и детский горшок. А костршце наше заросло.
На следующее утро он ушёл на клюкву, мне предложил пойти с ним, чтобы собрать шиповник. Показал, где входит на клюквенное болото. Набрала шиповника, зверобоя, слив и яблок. Возвращаться одной мимо огромных лип и высокой травы было страшновато - кто-то кашлял в кустах - я на всякий случай зарычала.
Игнат потом сказал, что кабаны и олени кашляют. До этого ещё раз любовалась голубым стеклом - мне мерещилась в нём загадочная глубина. Страшно было к нему прикоснуться. У той стороны поляны, которая ближе к Борку, в березняке, нашла уйму белых, часть уже сгнила - никто не собирал. А наша, дальняя сторона поляны, была вся в театрально-живописных соснах.
Сходила за водой, сварила от души шиповник - ложка стояла. Птицы вокруг галдели, когда мы ели этот шиповник. Бросила им ягоды и посадила косточки слив. Мелко нарезала грибы.
Холм, на котором стояла церковь, был живописен при любом освещении. Я поднялась наверх, к яме, в которой был фундамент, и робко запела "Херувимскую" Чеснокова. Неожиданно хлынули слёзы. Потом пела "Аве Мария" Баха-Гуно и ещё кое-что. Голос постепенно окреп, слёзы высохли.
Небо вдруг начало расчищаться, всё вокруг засияло, благодатно стало вокруг.
На следующий день мне надо было уезжать на профилактическую проверку к врачу. Игнат мог оставаться ещё несколько дней, но решил проводить меня до автобусной остановки мимо медведей и волков, а потом ещё побыть на природе. Уходить не хотелось. Погода наладилась.
Отправились к Большим Потёмкам. Когда проходили большие лужи - почти до краёв высоких сапог, а лужи от края и до края, не обойдёшь, - зачерпнула в сапог. Потом остановились на развилке, Игнат пошёл разведать бруснику, а я сушила ногу и сапог в лучах довольно жаркого солнца.
Хотели остановиться на карьере, но Игнат встретил грибников, и решили встать опять в чаще и буреломе, тем более что Игнат задумал лагерь законсервировать - не тащить палатку. Вечером был завершающий ужин. Съели шоколадку, халву и конфеты (часть я отдала ему на оставшиеся дни).
Лагерь успели поставить до темноты, но чай пили в темноте. Игнат был рад, что я принесла картошку - он велел выбросить в Борке. Пока ходили вокруг костра, я заметила у ствола дерева, на продолжении которого мы сидели, за кустом, несколько палочек, которыми обычно разжигают костёр.
Они были прислонены к этому стволу, точно так же, как с другой стороны, у нашего костра, были прислонены запасные палочки Игната. Те, не наши, были покрыты мхом, и, наверно, рассыпались бы, если бы к ним прикоснулись. А на месте, где должен быть костёр, пышно рос папоротник. Это почему-то произвело сильное впечатление - сколько лет прошло с того костра? Кто был человек, что разжигал костёр? Он был один? Он просто посидел и ушёл или был несколько дней? Куда он пошёл дальше? О чём думал, глядя на огонь? Как сложилась его жизнь? Жив ли он сейчас? Счастлив ли?
Утром ели финики. Отправились потихоньку к Большим Потёмкам - Игнат провожал. По дороге встретили Наташу с её мужем-лесником и его сотрудниками. Хорошие трезвые мужчины. Наташа говорила о покосах - с любовью говорила, - и о рыбе - её не стало в озере. Наташа с мужем организовали кооператив, ловили рыбу и продавали. Но озеро стало грязным и рыба вывелась - она не могла жить в пене от стирального порошка и шампуня. А парни говорили о деньгах. Начальство их дурит, вырубает леса, а деньги кладёт в карман. При этом тем, кто непосредственно рубит, перепадает мало.
Игнат показал ковш для сбора клюквы своей конструкции и хвастался тем, что растения от этого не страдают, не вырываются с корнем. Мне представляется, что Игнат вообще гениальный конструктор. Он тщательно и по многу раз продумывает каждую деталь. Да и назначение его разработок о чём-то говорит: он участвовал в создании лунохода, атомный ледокола...
Я закричала: "Игнат, ты с ума сошёл, ты понимаешь, что показываешь ковш для клюквы леснику?" Сбор ягод ковшами категорически запрещён. Лесники равнодушно поулыбались и уважительно подержали ковш в руках.
Светило солнце, и вырубка среди леса благоухала травами и даже кое- где цвели колокольчики и ромашки. Дул по-летнему ласковый ветерок. Словно и нет никакой трагедии в вырубках.
Наташа рассказала, что сын вернулся из армии и женился. Она видела ласковых волков из питомника - правда, очень милые, но оголодают - озвереют.
Добрались до Больших Потёмок. Игнат познакомился с Женей из Зеленограда, которая дала нам картошки. В этот раз она предложила нам хорошей привозной воды из артезианской скважины. В деревне вода в колодце плохая. У неё было три операции по поводу мастопатии, у мужа в 91-ом году был инфаркт. В Кунье лежат в больнице мать и соседка. Гнилой колодец - некому чистить, одни больные старухи остались. Женя так легко произнесла при мужчинах слово мастопатия, что мне стало легче признаться, что на проверку я еду именно для профилактического осмотра на предмет мастопатии. Это потом я узнала, что такой контроль хуже его отсутствия.
Игнат посоветовал Жене варить синий йод и дал рецепт, как его сделать. Обменялись телефонами.
Дорога с полными рюкзаками клюквы была длинной - несколько раз отдыхали. Игнат забыл, что дорога минует три поля, а не два, и заныкал клюкву далеко от остановки. Он спрятал её в окопе, а окопов там много, с трудом нашёл потом.
Вот наконец автобусная остановка. На ней никого нет. Попрощались. Тут подъехал лесовоз, и Игнат на нём отбыл.
Сильный холодный ветер и яркое солнце. Постепенно одеваю тёплое. Ждать полтора часа. Прошла хромая старушка с полным ведром белых груздей. Я восхитилась - очень люблю белые грузди! Она предложила мне взять целое ведро. Объяснила, что всё придётся тащить на себе. Она предупредила, что автобус может не прийти.
Одела ещё один свитер, оранжевый, связанный мамой, очень тёплый. Заметила, что где-то метрах в трёхстах на краю шоссе стоит форд, и к нему приближаются мужчина и женщина с вёдрами грибов.
Бросаю на остановке рюкзак с клюквой, потому что в свитере с рюкзаком мне точно не успеть до их отъезда. Бегу. Хорошо бегу, красиво - бывшая спортсменка. Хозяина машины зовут Володей, он из Великих Лук: "Садитесь!"
"А сколько это будет стоить?"
"Нисколько, садитесь быстро!"
Он ястребом развернулся и успел к остановке с рюкзаком прежде, чем его оприходовал кто-нибудь ещё - машины притормаживали.
Разговор в машине был интересный - говорила в основном я. Даже задавала вопросы - эта красивая девушка рядом с ним - она ему кто? Никто, знакомая. Я грустно вздохнула.
Доложила, что проводила тут отпуск с приятелем: "Надо было ехать из Москвы, чтобы отдыхать на развалинах завода!"
"Какого завода?", - заинтересовался Володя. Рассказала. Я пожелала им удачи, выходя в Кунье. Они поехали на Великие Луки. Что бы и мне с ними не отправиться? Ведь там лучше с поездами.
В Кунье первое, что увидела - сидит кто-то и машет ногами. Это была старушка Нина из Нелидово, которая вместе с кассиршей и Светой из Куньи предупредила, что я могу не сесть в московский поезд, а других поездов на Москву не будет. Ночью в Кунье деваться некуда - зал ожидания запирается.
Я выслушала Нину. Потеряла обоих родителей при фашистах в Белоруссии, когда была ребёнком. Оказалась в плену. Потом чуть не спилась и не сошла с ума. Есть сын, дочь и внук, который учится в институте. Советовала ехать через Тверь. Но мне надо завтра на маммографию. Никогда больше не буду ездить отдельно от Игната. Во-первых, он бы употребил своё обаяние и добыл билеты на поезд. Во-вторых, если бы он их не добыл, отошли бы подальше в лесок и поставили на ночь палатку. А теперь куда деваться?
Пришла очередь Светы рассказывать свою жизнь. Очень худая, всё время озирается. Была венчана с новым русским, у него здесь недалеко особняк, но пьёт, бьёт её арматурой. Детей отдали бабушке. Дочь с пороком сердца. "Не завидуйте, Танюша, если кто замуж выходит, ещё неизвестно, как всё сложится. Помолитесь за меня в церкви. Я ведь что оглядываюсь - он ищет меня, хочет убить, отбил все лёгкие".
Еду в сумерках на автобусе до Великих Лук. Из серой мглы на остановках выплывают люди. Красивый вид с горы на мост, город и реку Ловать. Мы неправильно ставим ударение в названии этой реки. Надо на первый слог. Есть что-то трогательное в звуках этого слова - благодарность реке за рыбу, которую она даёт. Небо вдруг расчистилось. Вода в реке, купола соборов - всё мягко засияло золотом.
На автовокзале мы с Севой были в 94-ом - прошло десять лет. По памяти в полной темноте дошла до вокзала. Чуть не прошла мимо - шоссе было параллельно железной дороге, но она загорожена невысокими зданиями типа складов, привокзальными служебными постройками. Выручило то, что у вокзала было ярче освещение - прожектора. Вовремя заметила в темноте открытый канализационный люк.
Спросила у прогуливающейся пары, где вокзал. Они показали. "Вы меня не проводите?" - "Тут близко".
Вошла в зал ожидания. Кто-то из пассажиров заявил насмешливо: "А ваш поезд уже ушёл". "Мой поезд ещё не пришёл". Деньги на фирменный рижский экспресс у меня были отложены. А Великолукский и правда ушёл - я не стала на него надеяться.
Света из Куньи тоже добралась сюда. Я проводила её на какой-то поезд и обещала молиться. Она собирается работать в детском саду воспитательницей в Курской области и взять туда детей. Пока они живут у бабушки в Москве.
В зале сидел наркоман с парочкой друзей. Эту компанию пасли два милиционера. Как вы догадываетесь, я нечасто бываю на вокзале в эту пору - мне было всё интересно. Парочка друзей только что выкупила наркомана у милиционеров. У него под глазом было бледное пятно. Милиционеры рассматривали меня вопросительно, но доброжелательно.
На лавке лежали чьи-то вещи без хозяина. Туалет моют даже ночью - чистота! В буфете кофе и мороженое. Заказала и то, и другое.
Вышла на пути первая. Машинист сильно гудел при виде моей одинокой фигуры - думал, бомж. В рижском экспрессе всё прекрасно, уютно. Только деда в Ржеве разбудить забыли, а его там встречали. Остановка была ещё только в Волоколамске и всё. Деда обещают приютить и отправить до Ржева по высшему разряду. Он не ругается.
Я попросила кофе, но мне предложили только рижский бальзам. Но в вагоне точно пахло кофе, бальзамом не пахло, а ещё пахло дезодорантом. У меня в огромном рюкзаке места для дезодоранта не нашлось. Две недели не мылась. Пахло от меня, надеюсь, дымом от костра. Народ не шарахался от меня в плацкарте, и это радовало.
На Рижском вокзале в Москве встречали таксисты с фигурами и лицами не то бандитов, не то спецназовцев - крутые, в общем. Я прошла мимо них в подземный переход и подумала, что неплохо бы купить маме подарок из отпуска.
В одном из ларьков продавались наручные часы-будильник, а маме ночью почему-то надо было знать, который час. Часы были корейские, со множеством возможностей. Время высвечивалось, сообщалось милым девичьим голоском. Будильник имел множество окрасок - нам больше всего нравился петушок. Я залезла с головой в окошечко, и молодой человек продемонстрировал мне все возможности и показал инструкцию. Пока это происходило, продавщица из соседнего ларька забеспокоилась - потом я поняла, что так иногда происходят ограбления - в окошечко молча всовывается пистолет и денежки переходят к новому владельцу. Продавщица облегчённо вздохнула, когда я отошла - она явно имела виды на соседа. Часы маме очень понравились.
Мы их с удовольствием осваивали. Но мама просила больше так далеко не уезжать - она упала с дивана один раз, пока я была в отпуске.