Повесть про бабушку. Гл.17. Мне надо жить долго
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Повесть про бабушку. Гл.17. Мне надо жить долго... 10.01.2012
ПАМЯТЬ ИЛИ УМ?
Перед началом учебного года, когда я должна была пойти в 9-ый класс, выяснилось две вещи: завуч железнодорожной школы, обещавший маме взять меня в класс с углублённым изучением английского языка, чего я и жаждала, и боялась, обещания не сдержал, и никаких следов этого обещания обнаружить не удалось.
Отчасти я была рада, так как здорово трусила и была уверена, что припозднилась с изучением языков - этим надо заниматься с детства.
Я представляла себе одноклассников из этого углублённого класса, которые много лет думают по-английски и способны решить задачу по физике и математике, условия которой предложены им по-английски, и географию и ботанику тоже изучают на английском языке. Как они воспримут моё появление среди них? Я не знала тогда, что моя любимая учительница английского изучала его в обычной школе, но поступила в ИНЯЗ и никто не верил, что она ни разу не была в Англии и родители её английский даже не понимают.
К тому времени я увидела на станции Лосиноостровская в газетном киоске толстенный словарь Мюллера, популярный среди изучающих английский. Помчалась домой просить разрешения на покупку у бабуси и мамы, которые ещё не вполне пришли в себя после вложений средств в моё обучение изобразительному искусству и музыке.
Словарь стоил 8 руб. Пачка мороженого стоила рубль, самое лучшее эскимо- два. Я бежала до школы минут двадцать, лыжная тренировка помогала, и мечтала, заливаясь потом, что выучу в этом словаре все слова! Деньги у меня были, но надо было уточнить, можно ли их тратить. Мне разрешили!
Обратно я летела как на крыльях, опасаясь, что кто-нибудь меня опередит. В зелёном, цвета надежды, переплёте, толстый, с золотыми буквами, он лежал и ждал меня, этот словарь. Задыхаясь, красная и потная, я положила на прилавок мокрую ассигнацию и крепко прижала к груди увесистую книгу. Через несколько дней я узнала, что в железнодорожной школе учиться не буду. Мама бушевала по поводу обмана, а я думала над второй новостью.
С девятого класса в общеобразовательных школах начиналось профессиональное обучение. В той школе, при которой мы жили, было три девятых класса: А- вычислители- программисты, Б- радиомонтажники, В - воспитательницы детских садов. Мне совсем не хотелось ломать голову над математическими задачами. Приходилось решать - чего во мне больше - памяти или ума, и я склонялась к мысли, что памяти, то есть я была зубрилкой.
Вот тогда мне и надо было заниматься английским, навёрстывая упущенное, но был ещё шанс - заменить ум памятью, запоминая то, что я нечётко осознавала. Оставалось оценить для себя - а заменит ли мне память, не такая уж блестящая, недостаток ума? Пришлось рискнуть и произвести выбор при неполном объёме информации. Как выяснилось, перед таким вопросом стояло немало девочек, поступивших в наш класс, да и мальчиков тоже.
В Бабушкине только в нашей школе был класс программистов. Со всего Бабушкина и набирали самых умных школьников, если они хотели тут учиться. Последнюю неделю перед первым сентября я практически не спала от страха. Но осознавала, какой прекрасный шанс получу при поступлении в технический вуз и по его окончании, если всё получится.
Но английский пока не бросала, - с репетитором занималась второй год. Даже уроки на пианино и в изокружке при доме пионеров я бросила не сразу, а когда поняла, что как в пятом классе могу здорово испортить себе жизнь, разбрасываясь на такие приятные вещи. Даже на велосипеде прекратила кататься. Даже спать восемь часов в сутки. Но это несколько позже.
К тому времени занятия в школе уже начались, и у меня по приближённым вычислениям, которые я по незнанию называла приблизительными, отчего Рэнин папа смеялся до слёз, я получила три тройки подряд. Звонок был внушительный, и вспомнились слёзы пятого класса.
Конечно, можно было поступить в класс воспитательниц детских садов. Там училась одна будущая медалистка Рабчук, которая была на голову выше остальных девочек, специально освободившая себе время для подготовки в педагогический вуз.
И способности педагогические у меня были. Но я видела, как трудно добиться уроков выше положенной нагрузки, и какую двойную нагрузку надо иметь, чтобы свести концы с концами, на примере мамы.
Конечно, было бы неплохо удачно выйти замуж и иметь неполную нагрузку, тщательно готовясь днём, а не ночью к немногочисленным урокам. И хорошо одеваться, в частности и для уроков. Но на танцах меня никто не приглашал, и я поняла, что этот вариант не для меня. Кроме того, я придавала большое значение окружению. В педвуз можно подготовиться в любом, даже слабом классе, а вот в хороший инженерный вуз лучше находясь среди приличных спарринг-партнёров, чтобы держаться в тонусе.
Кроме того, хотя себя я особенно умной не считала, но от окружения дур быстро уставала. Я не хочу сказать ничего плохого про девочек 9-ого "В" или воспитательниц детских садов вообще - имеются в виду дуры в чистом виде, никак не привязанные к конкретным условиям. Да я и девочек того класса не знала. Только предполагала, что там не все такие умные, как в нашем классе.
Почему я считала себя не слишком способной к точным наукам? Однажды мне досталась задача по физике, в которой надо было определить центр тяжести диска, в котором было ассиметричное отверстие. Долго билась над задачей, попросила приехать дядю Борю, он до часу ночи объяснял мне решение задачи, в результате чего я многие десятилетия помнила и задачу, и решение, но я не понимала физического смысла решения, мне было не понятно, почему решается именно так.
Дядя Боря ушёл во втором часу, пешком дошёл вдоль товарной окружной железной дороги до платформы Северянин и уехал на Чкаловскую на такси. Что творилось в его душе? Лучше не спрашивать.
Но зато, находясь в классе воспитательниц детских садов, можно было помогать маме по хозяйству, писать дневник, письма Анжеле, жарить пирожки, шить одежду, бегать на лыжах, играть на пианино, рисовать, а может даже писать стихи, ходить в театр, кино, на концерты в консерваторию, на художественные выставки и в музеи, читать книги, газеты и журналы. Просто сидеть и мечтать у открытого окна по весне.
Кто такая Анжела? Это племянница тёти Лючии, дочь её сестры. Она жила в Баку, откуда тётя Лючия родом. Мне всегда хотелось там побывать. Анжела - внучка "смолянки", рафинированная интеллигентка на 6 лет старше меня, великолепная хозяйка, которую тётя Лючия всегда ставила мне в пример. Вам бы это понравилось? Мне нет. Но девушка действительно хорошая, симпатичная, писала интересные письма.
В класс радиомонтажников я не пошла потому, что, собираясь поступать в технический вуз, не имела никакого отношения к технике. И если надеялась увильнуть от физических проблем, став программистом-вычислителем, то для радиомонтажников это было невозможно. Там собрались неглупые мальчишки, и неумные тоже, но все они что-то уже пробовали делать в технике руками, а я - нет. Девочек там было меньше десяти, и это было неуютно.
1 сентября нас повели на ВДНХ в павильон электроники. Я была в предстартовой лихорадке и плохо помню происходившее. В центре зала, на эстраде, стоял электронный клавишный инструмент. Тамара Николаева села за него и сыграла модную тогда мелодию "Маленький цветок". Кто-то из служащих потушил в это время свет и включил цветомузыку. Запах наших же духов, сумасшедшие ожидания, голоса звёзд, близость будущих гениев... Хотелось, чтобы это звучало ещё и ещё. Когда музыка кончилась и зажёгся свет, в зале оказалась французская делегация и один француз поцеловал Тамаре руку.
НАШ КЛАСС
А у нас в классе мальчиков было меньше десяти. Всего в классе набралось 27 человек. Все мы были неповторимы, эгоистичны и разобщены. Коллектива, конечно, не получилось. Но и цели такой не стояло. Космический ящик готовил себе лаборантов. Наши мальчики. Это были фигуры... Даже не знаю, с кого начать.
Володе Логвиненко мы готовили судьбу гения. Внешность его очень легко описать. Возьмите Даниэля Ольбрыхского и покрасьте в брюнета, как в "Пане Володыевском". Даже улыбка похожа. Кроме ума он обладал безграничным терпением, когда объяснял решения задач. Он всегда это делал до, после уроков и на переменах.
Володя Кулешов учился со мной у Александры Андреевны в Перловке. Черты лица у него были правильные, фигура хорошая, хотя и не спортивная, а голос был просто красив - бархатный баритон. Серо-голубые умные глаза, кожа, правда, прыщеватая, но и у меня тогда такая была.
Саша Велевко. Сын полковника. Красивее Логвиненко с Ольбрыхским вместе взятых. Ясные чистые голубые глаза, длинные ресницы и яркие брови. Был самым скромным в нашем классе.
Саша Казакевич. Единственный еврей в нашем классе. Евреек было четверо - Лена Тихая, Рэна Писецкая, Наташа Белевцева, Галя Сергутина, а еврей один. Яркие карие глаза. Большие, умные, переливчатые от обилия впечатлений. Темноволосый. Большой нервный рот. Уже на тот момент энциклопедические знания и недюжинный ум.
Витя Стебунов. У него тоже были большие яркие карие глаза, огромный подвижный рот хорошей формы. Темноволосый, высокий, как и все, о ком я говорила. Движения ловкие, уверенные. Привык нравиться.
Лёша Кириллов. Богатырь. Полный, с красивым, типично русским лицом. Вполне умён, но слабее Логвиненко, Кулешова и Миши Яковлева. Был членом маминого химического кружка. Весёлый, подвижный, любил посмеяться.
Миша Яковлев был сыном профессора. Худой, невысокий и незаметный, голос не звонкий. Но все понимали, что придёт время и он своё возьмёт. Интересный у него был почерк. Все ребята, когда писали, словно хотели облегчить понимание того, что они пишут. У нас все мальчики были как бы помощниками учительниц, разжёвывая нам то, что не донесла учительница. А Миша писал решение в одну строчку, едва касаясь бумаги, тесно ставя буквы. Ничего не разобрать.
Был у нас ещё один мальчик. Он поступил в наш класс и, получая по всем предметам тройки всю первую четверть, ушёл. Он был толстый, носил одежду, которая была ему мала, очень расстраивался из-за своих неудач. Мне было его жаль.
Лена Тихая была одной из самых красивых девочек нашего класса. Безупречные черты лица и фигура, высокий рост, чёрные кудри, тихий мелодичный голос. Она была и самой умной.
Наташа Белевцева была в начальной школе Снегурочкой на Новый год, и я ей завидовала. Её мама, заведующая библиотекой, шила ей замечательные костюмы по этому случаю. Отец Наташи был полковником. Наташа выглядела как плод настоящей любви, очень красивая. Крупная, с густыми длинными волосами, она похудела, когда превращалась из девочки в девушку. Музыкальный голос, еврейские грустные глаза, тонкий недлинный нос с лёгкой горбинкой, прекрасная кожа. Она училась играть на скрипке. Руки её были ухожены и хороши на редкость. Она это знала.
Таня Белая обладала самой длинной косой в школе. У неё были весёлые глаза северной красавицы, с лёгкой азиатчинкой, как на портрете Глазунова, который так и называется - "Северная красавица". Отец её был с Алтая, русским, челдоном. Манеры у неё были диковатые, движения резкие. Она прыгала и бегала, как дитя, на длинных худых ногах.
Лена Каткова была похожа на пушистую кошечку. Её называли "каточек". Полноватая в меру, с облаком густых светлых волос, плавными женственными движениями, ласковыми весёлыми глазами. Голос тихий. Держалась с достоинством.
Лена Белова была похожа на цыганку. Пронзительные чёрные глаза, широченные брови, короткий энергичный нос, рост маленький, ноги такие мускулистые, что казались кривыми. Грубоватая, улыбчивая, шумная, спортивная.
Галя Рощина рыжеватая, очень аккуратная и добрая, с твёрдым характером, не обладала яркой внешностью.
Саша Андрианова, её подруга, выделялась ростом и худобой, длинной шеей, но черты лица её были очень правильными. Движения неторопливы, что обычно свойственно людям с длинными руками и ногами. Родители Рощиной и Андриановой строили мосты.
Таня Бубнова дружила с Леной Беловой. Она была с большой круглой головой, невысокая, с короткими руками и ногами, очень подвижная, хорошо играла в волейбол - у неё была великолепная реакция. Цепкий ум был у неё и хорошая реакция не только в волейболе. По характеру они с Леной Беловой были похожи.
Тамара Николаева была дочерью Героя Советского Союза. В то время она ещё не оформилась в красивую и успешную женщину, которой стала потом. У неё были длинные большие глаза, неуверенные движения и интонации и не очень хорошие оценки.
Люся Мирошниченко была дочерью нашей классной руководительницы и преподавателя литературы Зинаиды Ивановны Мирошниченко. Она всегда была отличницей. Очень любила отца, он очень любил её, и они вместе ездили на рыбалку. Занималась фигурным катаньем. У неё был мелодичный голос. Окончила музыкальную школу по классу фортепьяно отлично. Но у нас ещё многие в классе хорошо играли на пианино. Зинаида Ивановна играла блестяще, а её брат и жена концертировали. Все трое окончили Московскую консерваторию.
Рая Дмитриченко была дочерью нашей учительницы физики. У неё было милое типично славянское лицо с голубыми глазами, светлые волосы. Отец её преподавал в училище пограничников, рядом с которым они и жили.
Рядом с училищем жила и Таня Некрестова. Она тоже блестяще окончила музыкальную школу, обладала умом и характером. Отец её был крупным офицером в пограничных войсках, в связи с чем одевалась она исключительно хорошо, ходила в туфлях на каблуках, первой в нашем классе одела зимние сапоги, колготки, золотые часы и серьги, перстень. При этом держалась, как правило, в тени и говорила сдержанно.
Лена и Таня Нецветаевы были двойняшки. Очень славные, с живыми карими глазами, они любили друг друга и были приветливы со всеми.
Дуся Кучерявенко была темноволоса, тщательно и модно причёсана, с взрослым выражением глаз и изящными женскими движениями. Она тоже ходила в школу на каблуках, посверкивала на мальчиков глазами и покачивала бёдрами, но и только. Училась она истово, как и все мы.
Наташа Падалко жила в том же доме, что Галя Дерюгина и принадлежала к офицерскому сословию. Она не была подругой Рэны, но была приятельницей Маши Красавиной, с которой Рэна дружила , когда училась в 8-ом классе.
Маша по происхождению была казачкой. Рэна считала Машу красивой, но с моей точки зрения она была слишком толста для этого. Играла она, правда, хорошо на пианино, и все трое - Рэна, Маша и Наташа Падалко держались как взрослые девушки, уверенно, женственно, самостоятельно.
Я пробовала вести себя так, но у меня ничего не получалось, сразу видно было подделку. Неорганично это было с моей стороны. В общем, я этих девочек к Рэне ревновала. У Наташи были синие глаза формы, доставшейся ей от печенегов или половцев. Ведь она была украинкой. Лицо вообще было азиатским, но красивыми были только глаза и брови, а остальное - обыкновенное.
Нина Ерёмина была серой мышкой. У неё были красноватые глаза, светлые мягкие волосы, шелестящий неуверенный голос. Маленького роста. Фигура рыхлая. Характером тоже не выделялась. Но добрая. Способностями не блистала. Была сиротой. Её тётя была какой-то профсоюзной фигурой в космическом ящике.
Надя Воеводская была нескладной, весёлой, полной девушкой. Училась как все.
Галю Сергутину, Рэну и Нину Волкову я описала раньше.
Мы с Рэной теперь сидели за одной партой, во втором ряду. Дисциплину в классе поддерживать было не надо, и поэтому в ней были большие послабления. Например, мы с Рэной рисовали. Она по памяти нарисовала бюст Сократа в моей тетради.
Забавное у Сократа лицо, а в интерпретации Рэны просто смешное. Это было на уроке географии СССР. Преподавала смешная старушка, над которой потихоньку потешался даже наш серьёзный класс - у неё были комические ужимки и голос. Она могла, например, произнести такую фразу: "Он правильно догадался, что машиностроение имеет большое значение".
Мы всё-таки были не совсем взрослые, смеялись по любому поводу. Я записала фразу "Он правильно догадался..." и так далее под портретом Сократа и мы никак не могли успокоиться от хохота, хотя понимали, что это жестоко по отношению к старенькой учительнице. Современные школьники играют пенсионеркой- учительницей физкультуры как мячом, потому что ей тоже хочется кушать и она не может жить на одну пенсию... Мы этого себе не позволяли.
Рэна открыла для меня стихи Блока. Бабуся любила Надсона, мама - Лермонтова и Тютчева. Блока я не знала почти. Блока Рэне читал Казакевич. А она - мне, сидя на второй парте, потихоньку. Особенно мы любили "Девушка пели в церковном хоре...". Привлекала мелодика стихотворения, но со смыслом я целиком согласиться не могла.
КАРИБСКИЙ КРИЗИС
Карибский кризис висел над всей планетой крышкой гроба, и даже те, кто не имел к нему непосредственного отношения и почти не говорил о нём, ощущали постоянно давящий ужас. Думаю, что бабуся, несмотря на болезнь, чувствовала это, так как всегда имела политическую интуицию и беспокоилась о будущем своих внучек.
Когда мне бывает тяжело, я вспоминаю родной голос бабуси, как утешала она меня плачущую, говоря: "Девочка моя..."
МЕДИЦИНСКИЙ УЧЕБНИК ДЛЯ ДЕВОЧЕК
Бабуся много думала о том, как сложится моя личная жизнь. Она была медсестрой. Воспринимала жизнь в частности и в медицинском аспекте. Однажды в туалете, рядом с нарезанными газетами - мы не покупали туалетную бумагу, а пользовались старыми газетами или ненужными книгами, - я обнаружила на отдельном гвоздике брошюру о физиологии женщины - как устроены женские органы и так далее.
Мне неприятно было думать о физиологии, и мужской и женской. Я бы предпочла, чтобы дети рождались в результате платонических отношений или ещё как-нибудь иначе в семье. Из деликатности бабуся о таких вещах со мной не заговаривала, но догадывалась, что не владею материалом и не собираюсь им овладевать. При таком положении дел можно было натворить кучу ошибок. Вот от них-то она и хотела меня предостеречь.
Воспринимая книжку как нечто глубоко неприличное, я потихоньку сделала вид, что перепутала её со старой ненужной книгой и, краснея, постепенно уничтожила.
БЭСМ-2М
Это была первая в нашей жизни вычислительная машина. Мы на ней учились программировать. Она, кажется, принадлежала космическому ящику, а может быть ЦНИИСу, который был рядом с одноэтажным зданием, в котором размещался машинный зал. Здание находилось на месте гостиницы у метро Свиблово, но метро тогда не было.
Зимой из окон строения из вентиляторов вырывался пар после охлаждения огромной машины. Её обслуживали красивые девушки в капроновых чулках, шапках из синтетического меха, от которых машина сбоила. Девушки были великолепно одеты, сверху - ослепительно-белые халаты. ПУ (пульт управления) мигал, девушки сияли, и общая атмосфера была великолепной.
ПРИБЛИЗИТЕЛЬНЫЕ ВЫЧИСЛЕНИЯ
Специальные предметы преподавали нам инженеры из ящика. Не знаю, занимались ли они методикой обучения школьников наукам, которые проходят на старших курсах технических вузов, но программирование само по себе пошло у большинства из нас легко, а приближённые вычисления только у мальчиков - кроме того толстого, - Лены Тихой и Люси Мирошниченко. Лене помогал папа, и Люсе тоже, но Люся сама призналась, что не пытается глубоко разобраться в этом предмете, а просто запоминает то, что надо делать. Нечто вроде дрессировки зверей в цирке.
У меня плохо двигался движок на логарифмической линейке, я впадала в панику при каждом случае непонимания чего-либо, в первой четверти я получила тройку по приближённым вычислениям.
Потом дядя Володя подсказал помазать воском линейку, и мне стало несколько легче. Учительницей этого в общем-то безобидного предмета была руководительница группы программистов с того же ящика Татьяна Сергеевна Целебеева. Она великолепно одевалась и была ухожена, причёсана модно и к лицу. Никак не проявляла она своего отношения к нам. Задавала вычислительные задачи.
Их я делала и днём и ночью, ночью ко мне подключалась усталая мама - на ней кроме большой нагрузки в школе были все домашние дела, и уже очень больная бабуся. Несмотря на изнурительный кашель, она обладала необыкновенной точностью в расчётах.
Мне всё равно мерещился глубокий смысл в том, что я делала и не понимала, учебника по приближённым вычислениям у меня не было, и я поехала к дяде Володе - ведь он был статистиком. Он дал мне на неопределённый срок десяток учебников и справочников, очень хороших для взрослого человека, но не для девятиклассницы, которая не знала, что такое интеграл. Но всё-таки что-то сдвинулось, у меня начало совпадать с ответом, но к концу полугодия опять замаячила тройка.
И тогда я подошла к Татьяне Сергеевне и попросила у неё возможности пересдать расчёт. Она разрешила. Я сделала расчёт, а Татьяна Сергеевна заболела гриппом и не пришла на урок. Был конец декабря. Я взяла расчёт, узнала у Рэны, где живёт Татьяна Сергеевна - городок наш застраивался "хрущобами" от космического ящика, - и отправилась к ней домой. Думала, что умру с горя, если она не примет меня и поставит тройку.
Она жила в квартире-общежитии, открыла мне с пылающим от температуры лицом и прозрачными от слабости глазами, но как всегда была элегантна в нежно-голубом модном халате. Взяла у меня расчёт, просмотрела и сказала, что у меня за полугодие будет 4. Домой я неслась как на крыльях!
СТРОМЫНКА
Но радостного дома было мало. В декабре бабусю снова положили в больницу. Она просила, чтобы я туда не ездила - "Наташе и так тяжело". Я всё-таки съездила с мамой один раз - старое, пропитанное неприятными запахами здание, бедные больные старухи в основном. Больница была на Стромынке.
Было такое ощущение, что нас троих - маму, бабусю и меня - засасывает в воронку беды, и сделать ничего невозможно, а можно только отсрочить это затягивание в круговорот.
Дядя Боря с тётей Лючией тоже приезжали туда. Мы не ходили тогда в церковь, и не носили крестов, и не молились дома, но, думаю, тётя Полина молилась за бабусю. Ведь она ходила в церковь.
Бабуся выглядела ещё неплохо, даже тёмные волосы были только слегка тронуты сединой.
В то время мама для опытов по химии принесла домой кость и держала её в каком-то растворе на подоконнике, где эта кость постепенно таяла. Я ничего не говорила, но на меня это производило тягостное ощущение - плоть исчезала на глазах, пусть и не живая уже.
К Новому году бабусю выписали домой.
ЗИМНИЕ ОБНОВКИ
Рэна появилась в новом зимнем пальто с песцовым белым воротником и в белой песцовой шапке. Мне только что в первый раз в жизни сшили зимнее пальто в ателье, а не купили готовое в Детском мире, как обычно. Пальто было из синего сукна, с белым, но не песцовым воротником, а шапка - белая, но синтетическая, а не песцовая. Потом выяснилось, что все девушки Москвы именно в этом году в первый раз сшили в ателье зимнее пальто из синего импортного сукна с белым воротником.
В ателье, на примерках, испытывала смешанные чувства. Оно находилось рядом с аптекой, куда я бегала за кислородными подушками для бабуси. Неловскость, что думаю о пальто, когда болеет один из двух самых близких мне людей. Но предыдущее пальто уже никуда не годилось.
Нежелание носить пальто с воротником - хотелось белую шубку из натурального меха, фигура позволяла. Понимание, что это непрактично. Воспоминания о прадеде - владельце ателье по пошиву верхней мужской одежды. Он любил говорить: "Портной гадит - утюг сгладит".
Запах влажного сукна под утюгом. Страх и надежда перед будущим - как же мы будем жить без бабуси? Как мне будет житься в новом пальто?
ПОСЛЕДНИЙ НОВЫЙ ГОД
Совершенно не помню, как мы праздновали этот последний Новый год в жизни бабуси. Мама хотела развлечь меня и купила билеты на балет "Эсмеральда". Он была прекрасен, конечно, сверкал яркими холодными красками, как и зима вокруг, но отвлечься полностью не удалось.
Классная руководительница Зинаида Ивановна водила нас в театры и на концерты довольно часто, а в школу приезжал её брат с женой. Они бесплатно пели для нас. Где-то продолжалась многообразная интересная жизнь, но не для нас с мамой.
Бабуся уже не могла сама ходить за хрустящими хлебцами, позволявшими ей сохранять фигуру. Она жаловалась, что подушка вытягивает из неё силы, и что по ночам ей снится ведьма.
Однажды мы с мамой хотели позвать бабусю к завтраку. Мне показалось, что она спит. Сели завтракать, а она встала и медленно, с трудом дошла до кухни, и, как мне представляется, с укором посмотрела на нас, опершись о притолоку, но ничего не сказала.
В другой раз она сидела со мной за кухонным столом и хотела поговорить. У меня было плохое настроение. Я не нравилась никому из мальчиков в нашем классе. По крайней мере, это было не заметно. Меня не приглашали танцевать. Я наряжалась, красила ресницы канцелярской тушью с помощью ручки с металлическим пером, рискуя остаться без глаза или попасться на глаза бабусе, которая не хотела, чтобы я красила глаза.
На танцы обувалась в туфли на каблуках, которые были мне малы, и с трагическим выражением лица весь вечер сидела на стуле. Пригласил меня только Саша Казакевич один раз, да и то по просьбе Рэны, да Юра Сорокин. А когда я на белый танец пригласила Логвиненко, Юра перестал меня приглашать. С танцев я всегда возвращалась в слезах и рыдала дома, обняв пальто на вешалке.
Я бы не горевала так, если бы не видела, что нравлюсь некоторым мальчикам. Но я не знала, как себя с ними вести. Вернее, думала, что это очень сложно - как-то вести себя с мальчиками, смотреть на них, делать какие-то жесты, что-то говорить каким-то голосом. В общем, усложняла проблему, волновалась. Будь попроще, дурачок.
Однажды я шла по улице неподалеку от школы. Мне шли навстречу два мальчика. Один из них сказал: "Какая краля..." Я этого слова не знала и ответила невпопад: "Сам вор". Много лет спустя узнала, что мне сделали комплимент.
А тогда, как и большинство ровесников, я не то что крутилась перед зеркалом, а пыталась понять, какая я, на что гожусь. Нос длинный - я никогда не забывала об этом. Да ещё аллергия. Глаза бывают ничего себе, если весёлые. Остальное обыкновенное. Но я же вижу, что нравлюсь иногда! Если ж нет, могу уйти в чтение, и домашнее, и в библиотеке.
НАШИ С РЭНОЙ ВЕСЕННИЕ ОБНОВКИ
Рэна купила замечательные туфли. Тёмно-вишнёвого цвета, на шпильках, лодочки. Пришла к нам домой в них. Как всякая женщина, я испытывала смешанные чувства. Хотелось такие же. Радовалась за Рэну. Она показала первую царапину - очень сокрушалась. Мама дала мне денег на новые туфли, а ещё на демисезонное пальто.
Пальто было из букле, бирюзовое. Мне было в нём настолько хорошо, насколько может быть хорошо человеку, когда болеет любимая бабушка. Рэна пришла, искренне восхищалась, и заявила, что хочет точно такое же. Я испугалась, но это оказалось шуткой.
Когда Рэна восхищается, голос у неё становится высоким и громким. Это не нравилось бабусе - она всегда была сдержанной. Мы с Рэной подозревали, что Рэна вообще не нравится бабусе. Пальто Рэна купила тоже буклированное - мода такая была, - но жёлтое в чёрную искру. Ей шло и хорошо сочеталось с моим.
ЕХАЛ ГРЕКА ЧЕРЕЗ РЕКУ
Бабуся пыталась меня утешить. Ей это было даже смешно. Она не могла поверить, что я уже взрослая, и что меня никто не приглашает танцевать. Для неё все три внучки были хороши собой. У неё такого на танцах не было. А я не могла понять, что моя больная бабуся, с кашлем, с ноющим сердцем, всё ещё следит за своей внешностью и питается сухими хлебцами, чтобы не полнеть.
Итак, я сидела, очень грустная и одинокая, на кухне и смотрела в окно мимо бабуси. А она беспомощно повторяла, пытаясь отвлечь меня: "Ехал грека через реку, видит грека, в реке рак, сунул грека руку в реку, рак за руку греку цап...".
Сознавала ли я тогда, что уходят в вечность последние дни жизни бесконечно дорогого для меня человека, и все самые симпатичные мальчики в мире не смогут мне её заменить?
Казакевич, как и Рэна - они дружили, заходил как-то к нам домой, и был удивлён выбором чтения бабуси.
Это были действительно какие-то безликие книги, не биографии, и не путешествия. Их жанр было трудно определить, но интересными они не были. Бабуся, думаю, скользила взглядам по их страницам, а мыслями была далеко.
Тётю Нюшу Петухову положили в больницу на операцию, и приходил жаловаться на судьбу её пьяненький муж. Он обнимал бабусю, а мне казалось, что он заражает её горем, и мне хотелось оттащить его.
ЧАСЫ
Мне должно было исполниться 16 лет. Я просила подарить мне часы. Они были нужны для школьных опытов по физике, химии и биологии. В нашем классе почти у всех были часы. Бабусе казалось, что ещё рано, дяде Боре были подарены часы по окончании школы. Но я настаивала, и добилась своего. На день рождения я получила женственные анодированные золотом часики с надписью "Дорогой Натуле от бабуси". Мне они всегда приносили удачу.
СКОЛЬКО ЖЕ НАДО МНОЙ БУДЕТ ЗЕМЛИ...
Весной у бабуси появилась новая фраза: "Сколько же надо мной будет земли..." Мы все словно забыли о церкви, и я не возразила ей тогда, что земля будет над её телом, а душа её будет на небе. Если она что и сделала не так, то много страдала. И ведь она училась в церковно- приходской школе и работала сестрой милосердия. Я не ставлю это в упрёк бабусе, мне бы только хотелось, чтобы она меньше страдала в жизни.
А я продолжала горевать от того, что в меня не влюблён один мальчик. То есть, может, он и был влюблён, но когда, например, влюблялись в маму, разночтений не было - это на всю жизнь! А здесь для сомнений почва была.
Напрасно Рэна говорила, что он принадлежит к тем мужчинам, которые не могут любить одну женщину. Мне как раз такие и нравились. Я надеялась, что если человеку нравятся все женщины, то смогу понравиться и я.
Мой дед Виктор Михайлович любил только бабусю, но изменял ей, и мне хотелось иметь такого же мужа. Глупо, конечно. Рэна напоминала о Стиве, брате Анны Карениной, но мне ничего не помогало.
Однажды бабуся видела, как мы разговариваем с этим мальчиком на спортплощадке, и потом, когда я пришла домой, радостно улыбнулась мне без слов - вот он? Я насупилась и не стала ничего говорить. А зря - бабуся могла бы много посоветовать. И умом не была обделена, и опытом, и женской интуицией. Думается, успех женщины в какой-то степени зависит от советчиц. Но мама тоже никогда не советовалась с бабусей о сердечных делах, и бабуся со своей мамой...
МНЕ НАДО ЖИТЬ ДОЛГО...
Эту фразу бабуся произносила несколько виноватым тоном. Мы все понимали, что рано или поздно нас переселят из квартиры при школе в обычную квартиру. За нами была записана только одна из комнат. Именно в одну и поселят, может быть, с подселением, в коммуналку.
Если бабуся к тому моменту будет жива, могут дать отдельную двухкомнатную квартиру. Изнурённая болезнями, бабуся продолжала думать о нас с мамой.
Мы все трое любили музыку Чайковского. Бабусе нравилась одна из основных мелодий балета "Лебединое озеро". Она говорила, что хотела бы умереть под эту музыку.
ЛАБОРАНТКА МАМЫ
У мамы была лаборантка. Она была дочерью полковника из дома, где жили одни военные. Дом был построен ещё до войны, основательный, не такой, в которых жили Галя Дерюгина и Наташа Белевцева. Стоял он на Осташковском шоссе, которое сейчас переименовано в ул. Лётчика Бабушкина. И лестницы там были красивые, и потолки с лепниной, и жёны работали, только если очень хотели.
Я как-то разговорилась с этой лаборанткой, Олей, и сблизилась с ней сразу в области двух интересов. Первый - как нравиться. Оля сказала, что надо больше следить за своей внешностью. Сделать модную стрижку - "Вот адрес моего мастера", делать маникюр - у меня ногти хорошей формы, кожа хорошая, фигура стройная, особенно длинные шея и ноги обращают внимание. И всё это надо уметь подать, уметь отвлекать внимание от некрасивого в своей внешности и привлекать к красивому. Она ещё много говорила, всего не упомнишь.