Аннотация: Детективная история, основанная на реальных событиях.
Осень в Баварии в этом году была на редкость тёплой. Ноябрь, который обычно раздражал бесконечным дождем, нынче радовал солнечным светом, зеленой травой и цветами. Они красовались в нашем саду, будто собирались в последний путь, ожидая лишь ветра, который разнесет их разноцветный прах по земле. Несмотря на чудесное утро, на душе было тревожно. Странности начались еще с вечера. Заснула поздно, так и не дождавшись Ральфа с тренировки. "Обсуждает с Гюнтером свою непростую ситуацию на работе", - успокаивала я себя.
Гюнтер - партнер Ральфа по теннису, муж моей подруги Ольги, носившей теперь его фамилию Фальк. С Ольгой мы подружились еще в детском саду. Уже в том возрасте она отличалась богатой фантазией и тягой к приключениям. А в двенадцать лет ею был разработан гениальный план побега за границу. Выбор пал на Японию. Подружка заверила меня, что освоить японский не сложно, надо только добавлять к русским словам окончания типа "хун-сю, ку-сю". Не успев сесть на поезд, мы были задержаны милицией на железнодорожном вокзале. Ох, и попало нам тогда от родителей! Но дух авантюризма связал нас на все последующие годы. В начале девяностых Ольга вышла замуж за немца и уехала в Германию, а когда узнала, что мой брак распался, задумала перетащить меня из Новосибирска, где мы родились и выросли, к себе. Для начала она пригласила меня в гости на рождество.
В сумерках снежный дождь искрился в свете множества огней вечернего города. Переливаясь красками, крупные хлопья сыпались на землю, мгновенно таяли, не оставляя следа, как исчезает порой мечта, едва соприкоснувшись с реальностью. Так впервые встретил меня Регенсбург. Он напомнил мне картинку из детской цветной мультипликации: маленькие домики под черепичными крышами, утопающие в свете праздничной иллюминации, а в центре - зовущая в небо старинная башня. Человек, идущий рядом, открывал мне двери в новый мир. Высокий, худощавый, голубые глаза, тонкие губы, изогнутые в улыбке... Ральф был сама галантность, видимо, поэтому показался мне пришельцем с другой планеты. Чтобы сосватать меня, чета Фальк рассыпалась в бесконечных похвалах в его адрес, особенно старалась подруга:
- Не о себе сейчас надо думать, а о будущем своих детей! Какая у них перспектива в России, когда там непонятно что творится! Тем более, в твоем бедственном положении... А Ральф - компьютерщик, ему безработица не страшна!
Вспоминая разговор из прошлого, я недоумевала: почему тогда Ральф боится увольнения - дрожит, как осенний лист. Неприятности на работе начались, когда его выдвинули на пост председателя профсоюза. "Ты слишком сентиментален для борца за справедливость. Если так переживаешь, увольняйся сам". Рассуждая, я не заметила, как уснула.
Проснулась в семь утра. К моему удивлению, Ральфа не было дома. Как правило, он уезжал на службу к девяти часам. Опять срочный вызов? Это, как раз, не было странным - мужа могли вызвать на работу в любое время суток, если компьютерная система в супермаркете "МЕТРО", за которую он отвечал, давала сбой. Я заглянула в комнату сына. Филипп спал, по-детски подложив ладошки под щеку. Везет ему - каникулы! Сама бы еще понежилась в постели, но Тофи - наша собака, нетерпеливо скулила в прихожей. Заботы о животном лежали на Ральфе. Гулять с собакой было для него самым приятным занятием. Для этого он вставал на полчаса раньше. А сегодня получалось - Тофи лишилась утренней прогулки. "День начинается...", - с раздражением подумала я и распахнула стеклянную дверь из гостиной в сад. Собака вылетела пулей. Когда она приблизилась к садовому домику, мне стало не по себе: "Как бы не наделала у входа!" - и тут же заметила, что дверь домика закрыта, хотя Ральф всегда оставлял ее приоткрытой. Беспокоилась зря - собака пробежала мимо.
Никто не мог нарушить моей традиции по утрам выпивать пару чашек кофе. Я сделала первый глоток, и тут зазвонил телефон. Настенные часы показывали начало десятого. "Наверное, Ральф - с объяснениями за вчерашнее. Совесть проснулась!"
Я опустилась в кресло. Тут кто-то тронул меня за плечо. Я вздрогнула. Сын озабоченно заглядывал мне в глаза:
- Мама, что с тобой?
- Ральф куда-то пропал, на работу не явился. Решил уволиться? Забери собаку из сада и дверь в домике открой. А мне надо Фалькам позвонить. Может, он у них?
Сын вышел в сад. Я стала набирать номер друзей. И тут раздался истошный крик Филиппа. Я бросилась к нему. Он стоял перед распахнутой дверью садового домика, в проёме которой виднелось, висевшее под потолком тело. В ужасе мы с сыном прильнули друг к другу и завыли в два голоса.
Не знаю, сколько прошло времени, и кто конкретно приводил меня в чувство до приезда скорой и полиции. Количество выпитой валерьянки было уже неисчислимо, когда мне подсунули коньяк. Алкоголь сделал своё дело - тело поплыло, сознание погрузилось в небытие...
В нос ударил нашатырь. Я лежала на диване, укутанная в одеяло. Рядом сидели дети, по комнате бродили какие-то люди.
Что это было? Страшный сон? Галлюцинация? Судя по обстановке, становилось все яснее, что кошмар произошел наяву. Находясь в полуобморочном состоянии, я не видела, как осматривали место происшествия, как опрашивали сына, соседей, как выносили тело. Женщина в белом халате слегка похлопала меня по щекам, пощупала пульс и сказала мужчине в полицейской форме:
- Ничего страшного. Все уже позади.
Полицейский обратился ко мне:
- Фрау Шмидт, как вы себя чувствуете? Можете говорить? Пожалуйста, вспомните, как прошёл вчерашний день, когда и при каких обстоятельствах видели мужа в последний раз? Заходил ли к нему кто-нибудь или звонил?
- Нет, ни визитов... ни звонков. Было всё как обычно. Ральф вернулся с работы после шести. Мы поужинали втроем. Потом Филипп отпросился погулять с друзьями... потом позвонила дочь и попросила приехать, в чём-то там ей помочь.
- За ужином вы не заметили в поведении мужа чего-то, что предвещало бы?.. - полицейский замолчал.
- В последние дни Ральф постоянно был погружен в себя - у него были проблемы на работе, все мои попытки разговорить и успокоить его не имели успеха. В восемь часов у мужа была тренировка по теннису. Я видела, как он собирал спортивную сумку. Никакие предчувствия меня не посещали, и я спокойно уехала, - из глаз моих покатились слезы.
Инспектор, выдержав паузу, осторожно спросил:
- Кто может подтвердить, что вы уехали к дочери?
- Так я и могу подтвердить! - ответила Настя, стоявшая рядом.
- Зачем мне обманывать? - недоуменно пожала я плечами.
- Во сколько вы вернулись домой?
- После десяти, точно не помню.
- Я пришел в десять - как обещал - мама еще не приехала, - вставил Филипп.
- А как случилось, что вы не заметили отсутствие мужа вечером, ночью, утром?
Я опять пожала плечами.
- Странно... Во сколько он обычно возвращался с тренировки?
- Обычно после десяти, иногда задерживался до одиннадцати и позже. Меня это не удивило и, не дождавшись Ральфа, уснула. Проснувшись утром, подумала, муж уже на работе, - я старалась говорить быстро и четко, но в итоге не сдержалась и расплакалась. Инспектор подождал.
- Прошу прощения, сейчас у вас возьмут отпечатки пальцев. Не волнуйтесь, это стандартная процедура... чтобы не путать ваши отпечатки с чужими.
Человек в штатском проделал эту неприятную процедуру.
- Фрау Шмидт, примите наши соболезнования. О результатах вскрытия мы вам сообщим. До свидания.
Настя временно переехала к нам. Тяжелое и суматошное время: бесконечные телефонные звонки с соболезнованиями, посещения родственников и друзей Ральфа...
Через пару дней, предупредив по телефону о своем визите, порог нашего дома переступил неприятный человек. Измерив меня подозрительным взглядом, сухо представился:
- Комиссар Шульц. Я веду дело вашего мужа.
Полицейский прошел в гостиную, с неприязнью посмотрел на детей и мне стало ясно, что к нам прибыл ярый противник эмигрантов и прочих переселенцев.
Комиссар уселся за стол, разложил бумаги и обратился ко мне:
- Вы тоже присаживайтесь, разговор не будет коротким.
Как только я устроилась напротив, он без всякого сочувствия, начал излагать:
- Фрау Шмидт, я должен сообщить вам следующее: в результате судебно-медицинской экспертизы было установлено, что смерть Ральфа Шмидта произошла в промежутке с девяти до десяти часов вечера. На месте происшествия обнаружены улики, позволяющие предположить, что ваш муж умер... насильственной смертью, замаскированной под самоубийство.
Я была готова услышать все что угодно, но не это.
- Нет, не может быть. Ральф убит?!.. Ральф убит! Бред какой-то. Кому нужно было убивать моего безобидного мужа, да еще таким изощренным способом?
- Это мы и пытаемся выяснить. Поэтому возникли некоторые вопросы к вам. Ваш муж злоупотреблял алкоголем?
- Нет. А почему вы спрашиваете? - насторожилась я. Полицейский продолжал:
- Я слышал, у вас на родине водка самый популярный напиток. И среди мужчин, и среди женщин. Вы, наверное, не исключение?
- Однако... Откуда такое предвзятое мнение о России? Например, в Финляндии и Швеции пьют поболее, - оскорбилась я.
- Давайте без эмоций! - остановил меня комиссар - Отвечайте конкретно: на момент происшествия водка в доме была?
- Нет. Ральф водку на дух не переносил, я тоже. А в чем, собственно, дело? В Германии объявлена антиалкогольная компания?
- Не надо иронизировать, в вашем положении шутить неуместно. На месте происшествия найдено множество отпечатков пальцев, большинство из которых принадлежит вам...
- Не удивительно, я здесь хозяйка!
- Не надо меня перебивать. Я еще не успел сказать: при вскрытии в крови покойного обнаружено большое количество алкоголя, и в домике найдена пустая бутылка водки, которую можно купить только в русском магазине, в немецких такой нет. Ваш муж мог купить водку в местном русском магазине? Может вы её видели, трогали или сами купили? Вместе выпили за ужином?
- Ничего я не покупала, а Ральф и дорогу в русский магазин не знал. Может, ее принес убийца?
- Вот! Вы видите?
- Что? - оторопела я.
- То, что мы вынуждены вас подозревать. На распитой бутылке найдены не только отпечатки вашего мужа, но и ваши, фрау Шмидт, откуда следует - вы лжете. Это вы приобрели спиртное и принесли...
Наконец-то я поняла, куда клонит комиссар, жаль только, что осенило меня поздно.
- Вы меня подозреваете?! - возмутилась я - Получается, напоив мужа до смерти, я умудрилась подвесить его тело весом девяносто килограмм к потолку. Я похожа на тяжелоатлета?
- Возможно, у вас был сообщник. Где вы находились на момент убийства?
- Была у дочери. Она подтвердила этот факт, сын тоже.
- Алиби, обеспеченное близкими родственниками, почти всегда вызывает сомнение. В ваших интересах вспомнить, кто из посторонних людей мог вас видеть по дороге к дочери или обратно. Может, вы заезжали на заправку или заходили в магазин?
- Нет, я ведь не знала, что мне может понадобиться алиби. Ищите других свидетелей сами, если хотите напрасно потратить время. Мне незачем было убивать мужа, который материально обеспечивал нашу семью, - выдвинула я аргумент, который показался мне наиболее подходящим, но комиссар вывернул все наизнанку.
- С ваших слов получается, что основу вашего брака составляет финансовая подоплека. Вывод напрашивается сам собой: вы хотели избавиться от мужа, от которого полностью зависели материально, чтобы стать независимой женщиной.
- Для этого не надо убивать, ведь можно развестись. Я в Германии живу четыре года и постоянный вид на жительство уже имею. Звучит убедительно?
- Нет, - ответил полицейский, буравя меня взглядом. - Ваш муж не был богатым человеком. Он не имел ни собственности, ни больших сбережений. При разводе вам почти ничего не досталось бы, а вот в случае его смерти вы получаете приличное содержание до конца своих дней - вдовью пенсию, которая по вашим расчетам должна быть немаленькой, учитывая высокую зарплату и большой стаж работы мужа.
- Я этого не знала и не интересовалась, так как не собиралась становиться вдовой. А о вдовьей пенсии узнала только вчера - брат Ральфа сообщил. Он взял хлопоты по ее оформлению на себя. И пока официального документа с расчетной суммой пенсии нет, никто, в том числе и вы, не может судить о ее размерах.
- Вы не похожи на убитую горем вдову.
- А вы представляли себе все иначе: иностранка будет театрально рыдать, оправдываясь на ломаном немецком; а вы её запутаете и повесите на нее убийство. Ваша баварская спесь и неприязнь к приезжим... дальнейшие беседы будут проходить в присутствии нашего семейного адвоката, господин Шульц.
- Ваше право. Тело можете забирать, экспертиза закончена, но, пока идет следствие, попрошу вас никуда не уезжать.
Когда за полицейским закрылась дверь, я дала волю слезам.
- Мама, не надо плакать, ты у нас такая смелая и сильная! - успокаивал Филипп.
- Настоящий боец! Мы тобой восхищаемся! - подхватила Настя. - Я все время хотела прийти тебе на помощь, но ты блестяще справлялась сама. Уложила этого... гада на обе лопатки!
- Спасибо, конечно, но мне кажется ликовать нет повода. Комиссар придет снова и неизвестно, чем всё это закончится. Но вы правы - хватит нюни разводить! Надо действовать. Ты, Филипп, беги опрашивать ближайших соседей: может, кто из них видел в тот вечер постороннего человека у наших дверей? Ты, Настя, поезжай к себе и поспрашивай соседей, может, кто-то заметил мой "Опель" на парковке у вашего дома. А я поеду к Ольге, расскажу все. У неё ума палата, надеюсь, что-то подскажет.
Подруга сидела дома, находясь в отпуске по уходу за ребенком. Вообще она не отличалась эмоциональностью. Узнав о смерти Ральфа, сразу приехала меня поддержать, но оставалась скупой в проявлении чувств. Вот и сейчас, встретив меня, не причитала, ни ахала, лишь озабоченно спросила: "Ну как ты?"
Зато я, чуть ли не с порога разразилась потоком гневных слов:
- Представляешь, этот следователь такие кружева вокруг меня плетет!
- Тише ты, ребенка разбудишь. Кофе? - я утвердительно кивнула головой. Ольга разлила напиток по маленьким чашечкам:
- Теперь рассказывай по порядку.
Ольга, как правило, не позволяла собеседнику читать монологи, она многократно прерывала его в привычной для себя манере, чтобы что-нибудь вставить и тем самым подчеркнуть свою эрудицию. Но сегодня ей хватило такта, не перебивая, выслушать меня до конца.
- Да... неожиданный поворот, - глубокомысленно протянула подруга, - хотя, как подметила героиня Агаты Кристи: "В таких случаях в первую очередь подозревают мужа или жену". А ты у нас кто?
- Умеешь ты успокоить. Это из рассказа "Мерка смерти", там мисс Марпл раскрывает преступление, опровергая такую версию, легко выдвинутую полицией.
- Вот именно! Тебе и карты в руки! Есть соображения, откуда на бутылке твои пальцы?
- Нет. Вся эта история мутная. Не могу себе представить, как Ральф с его манерами аристократа, пьет водку, да еще из горла - стаканов или рюмок там не нашли. Предположим, убийца принес спиртное. Гость был знакомым, иначе мой муж не стал бы с ним выпивать. Напоив Ральфа до невменяемости, убийца подвешивает безвольное тело к потолку, стирает отпечатки пальцев с бутылки и вновь прикладывает пальцы Ральфа к ней, чтобы выглядело, будто он пил один. Потом забирает посуду и покидает место преступления.
- Агата Кристи отдыхает! Это ты здорово придумала, но выглядит твоё предположение нереальным. Как же убийца стёр свои отпечатки, но при этом умудрился оставить твои? Вот полиция тебя и подозревает - на бутылке твои пальчики, значит - мужа поила ты, а твой сообщник его потом подвесил!
- Почему же тогда я не стёрла свои отпечатки с бутылки?
- Перенервничала, забыла впопыхах или от страха. И на старуху бывает проруха, ты же не профессиональный убийца!
- Спасибо, дорогая! Ну, это же бред!!!
- Бред - я согласна. А ты не думала о том, что комиссар блефует? Воспользовался коварный русофоб твоей наивностью! Ты же все выложила ему: не держали, не покупали, не пили... а он - бац - и завернул всё в подходящую, для его версии, обертку. Может, и пальчиков никаких не нашел. Взял тебя на пушку, надеясь, что ты сразу расколешься. Поэтому умные люди сразу приглашают адвоката, чтобы не попасть в ловушку! Теперь надо исправлять ситуацию!
- Чем я и занимаюсь. Пока мы тут ломаем головы, мои дети ищут свидетелей для моего надежного алиби.
- О, частный сыщик уже и команду себе подобрал! Только алиби можно и не найти. Надо думать наперед: кому мог помешать твой муж? Ральф был святошей. Мог ли он кого-то напугать разоблачением? Ты знаешь таковых в его окружении?
- С людьми крупного масштаба я встречалась на мероприятиях по открытию или закрытию теннисных турниров. Среди них были спонсоры, бургомистры и другие...
- Понятно... - Ольга слегка махнула рукой, дескать, в эту область лучше не соваться. И тут же, резко обернувшись: - А знаешь, ведь они сами пачкать руки не будут! Скорее всего, действовал наемный убийца, который заливал ему водку насильно, под дулом пистолета! Хочешь - не хочешь, а выпьешь! Потом поставил перед выбором: давай - вешайся, а не то застрелю!
- Издеваешься! - поняла я прикол.
- Издеваюсь, издеваюсь... - не отрицала подруга - А вот ваша бдительная собачонка, как отреагировала? Она же лает на любой посторонний шорох. Ведь, это она нашла Ральфа?
- Если бы... Филипп. Бедный, так напугался! А Тофи не почуяла, что в домике мертвый хозяин.
- Странно... - призадумалась Ольга, - но, я слышала, что собаки не реагируют на самоубийство, так как это противоестественно природе.
Не успела я высказать своего удивления, как подружка, услышав плач ребенка, помчалась в детскую. Я поехала домой. Как не крути, отпечатки пальцев на бутылке мои. И как это объяснить? Чёрт! А если новость, которую я только что услышала, окажется правдой, то дело примет совсем иной оборот! Мне не терпелось покопаться в интернете - проверить, действительно ли собаки не реагируют на самоубийство. Мне нужен был компьютер Ральфа, который находился в его кабинете, куда со дня смерти мужа заходить не решалась. Собравшись с духом, я открыла дверь. Компьютер, который раньше стоял на письменном столе, исчез... "Полиция его забрала во время осмотра квартиры. Ничего указывающего на суицид, не нашли, и я попала под подозрение". Тут мой взгляд остановился на настольном календаре Ральфа - он был сдвинут. И его не обошли вниманием. Пометки мужа указывали на то, что смерть в его ближайшие планы не входила: через день после трагической даты, в предстоящее воскресенье, намечался поход в театр, а за неделю до моего дня рождения он напоминал себе: "Не забыть заказать столик в ресторане!". Читая эти записи, трудно было представить, что Ральф собирался уйти из жизни.
Во мне еще теплилась надежда, что мою кандидатуру на роль убийцы не утвердят, но, увидев грустные физиономии Насти и Филиппа, вернувшихся с задания, поняла - в поисках алиби они потерпели фиаско. Зацепка с собакой оставалась пока единственной ниточкой, ведущей к моему оправданию. Накормив детей и отправив их отдыхать, принялась размышлять: что могло подтолкнуть Ральфа к самоубийству? Проблемы на работе? У кого их нет? Нет, должна быть более веская причина. Может, Ральф нашел письма от моего бывшего любовника из России? Признаться, если бы он своевременно решился уйти из семьи ко мне, вряд ли бы я согласилась выйти замуж за Ральфа. И маловероятно то, что это открытие могло убить мужа. До встречи со мной Ральф не был монахом, и сам пережил подобную ситуацию - бурный роман с коллегой из отдела украшений, замужней женщиной, матерью двоих детей. Когда мы выбирали обручальные кольца, познакомил меня с ней. Зовут Анита, при встрече с приклеенной улыбкой жгла меня оценивающим взглядом. "Почему на ней не женился или это просто интрижка была?" - полюбопытствовала я. И Ральф признался, что просто интрижкой их взаимоотношения назвать было нельзя: "Я любил эту женщину, истратил кучу денег, доказывая, что смогу достойно обеспечить семью, но тщетно. Аниту вполне устраивал адюльтер - она не хотела потерять при разводе то, что уже имела - богатого супруга. Она и сейчас не прочь возобновить со мной любовные отношения под носом мужа, недавно назначенного к нам директором". Эти воспоминания добавили доводов в пользу того, что версия с письмами притянута за уши. И о чем надо было подумать в первую очередь, так это о том, что мой муж русским языком не владел и поэтому прочесть их не мог. Но следователь обязан проверять даже самые невероятные версии, а то, что Ральф мог воспользоваться услугами переводчика, казалось вполне вероятным. Когда возникала необходимость перевода моих российских документов, Ральф обращался за помощью к Сюзанне Райхерд, имеющей официальный статус переводчицы и которая, в свою очередь, периодически обращалась за помощью к Ральфу, если ее подводила компьютерная техника. Впоследствии их бартерные отношения переросли в приятельские. И я была уверена, что и в личных вопросах он мог довериться только Сюзанне. Я набрала номер ее телефона. Она уже успела узнать, что произошло и затараторила в трубку: "Ральф умер?! Как, почему?!" Связав, наконец, мои несвязные ответы с моим печальным положением, проявила сочувствие и замолчала. Я задала свой вопрос - она удивилась: "Какие письма? Никаких писем он мне не приносил, и сам давно не появлялся. Так и не повидались..." Версия рухнула. Только я положила трубку, как телефон вновь затрезвонил, напугав меня. Звонил брат Ральфа - Макс. Родственники мужа взяли на себя все расходы и организацию похорон, за что я была им очень благодарна. Макс сообщил:
- Тело перевезли в городской морг. Ральф будет кремирован, согласно его воле. С датой похорон пока не ясно. Извини, мне надо бежать, позвоню попозже. Держись.
- Меня подозревают в убийстве! - крикнула я вдогонку, но Макс этого уже не услышал.
Выражение "согласно его воле" покоробило меня, как будто не брат Ральфа разговаривал со мной, а нотариус оглашал завещание. На самом деле никакого завещания не существовало. Мне вспомнился эпизод полугодичной давности - мы с Ральфом посещали могилу его родителей. Мать и отец ушли друг за другом, сгорев от рака. Покидая кладбище, Ральф заметил: "Я бы предпочел кремацию". Это было предчувствие? Вот она, единственная веская причина наложить на себя руки - неизлечимая болезнь! Теперь все сходится: и то, что онкология может передаваться по наследству, и все признаки нездоровья у мужа - врожденная бледность, худоба, а в последнее время - потеря аппетита, депрессия. Узнав о страшном диагнозе, он решил ускорить события, чтобы не мучить ни себя, ни своих близких. Даже не поделился ни с кем! Хотя, есть один человек, который должен быть посвящен в тайну Ральфа - его домашний врач. Кабинет доктора Мэннэра находился на соседней улице, до закрытия оставалось полчаса, можно было еще успеть на прием. Не хотелось обсуждать такие вещи по телефону. Доктор выслушал меня внимательно и в присущей ему чудаковатой манере, ответил: "Ваши опасения напрасны. У господина Шмидта, я ничего серьёзного не находил, а вот вам, милая моя, замечу - не мешало бы таблеточки успокоительные попить. Что же касается вашего деликатного дела, скажу: с посмертным диагнозом суицид, было у меня, скажем, парочка пациентов, и все они, так или иначе, намекали родственникам об их намерениях или оставляли предсмертные записки, порой в самых неожиданных местах".
Последняя фраза доктора смутила меня: все это время я была уверена в том, что если бы Ральф написал, вернее, напечатал на компьютере, в чем у меня тоже не было никаких сомнений, предсмертную записку, то оставил бы ее на видном месте. Зачем ему путать следы? С другой стороны, адекватным человека в такие минуты не назовешь, поступки самоубийц нельзя расценивать как нормальные, логические.
Вернувшись домой, я в растерянности начала ходить по комнатам, не зная с чего начать. Дети, обнявшись, спали на диване.
- Подъем! - прозвучала моя команда - У вас новое задание!
Филипп вызвался осмотреть кабинет. Сын не очень дружил с отчимом, который заставлял его носить тапочки, спать в пижаме, есть курицу с ножом и вилкой... Опасаясь, что неаккуратный ребенок нарушит привычный порядок, педантичный Ральф запрещал ему заходить в кабинет. Теперь Филипп мог удовлетворить свое любопытство. Мы с Настей взяли на себя гостиную. Там было где развернуться, один стеллаж с книгами во всю стену чего стоил! Когда мы добрались до фотоальбомов, занимающих отдельную полку, я заметила, что одного нет.
- Кто брал альбом в синем бархате?
- Он в столе у Ральфа лежит, - ответил Филипп, пришедший к нам на помощь.
- Почему сразу не сказал? Я же просила, обращать внимание на вещи, которые находятся не на своем месте!
- Я и обратил на него внимание. Кроме фоток ничего в нем не нашел, вот и не сказал. Посмотри сама.
Вместо общей семейной фотографии на первой странице красовалось фото Ральфа с забинтованной головой.
- Ничего не понимаю, сынок. Когда ты успел перепутать фотографии? Недаром Ральф тебя в свой кабинет не пускал.
- Ничего я не путал, все так и было! - обиделся Филипп.
- А откуда она взялась тогда? - недоумевала я. Настя, выходившая из комнаты, вернувшись и услышав мой вопрос, пояснила:
- Как откуда? Ты забыла, как Ральфу компресс ставила?
- Компресс? Когда? - встрепенулась я. - Ну конечно, водочный компресс! Водочный компресс! - повторяла я в эйфории. Ральф специально фото местами поменял, это подсказка! Боже, какая досада... Почему я раньше не вспомнила случай, когда однажды у Ральфа разболелось ухо под вечер? К врачу и в аптеку мы уже не попадали, дома подходящих медикаментов не нашлось, и я поднялась к соседке. Роза переехала в Германию по еврейской линии и... у нее всегда все было. Она посоветовала сделать компресс, предложив для этого бутылку водки, заверив, что это лучшее средство. Соседка также намекнула, что помогает от чистого сердца. Я отблагодарила ее впоследствии бутылкой коньяка - она осталась очень довольной. Будучи сторонником традиционной медицины, Ральф не верил в народную и боялся испытывать её рецепты на себе. Выпить сначала, для храбрости, отказался наотрез и продолжал сопротивляться. Но, не выдержав русского напора, сдался. С повязкой на голове Ральф смахивал на раненного фрица из военного фильма. Мы все смеялись и решили сделать фотографию на память. Наутро он удивился своему быстрому выздоровлению и решил оставить водку для медицинских целей, спрятав ее в кухонном шкафу, где среди банок-склянок она не бросалась в глаза.
Со временем про бутылку все забыли. Все, кроме Ральфа. Вывод напрашивался сам собой. Я стремительно прошла на кухню и распахнула дверцы верхнего шкафа. Чтобы убедиться, что водки там нет, пришлось передвигать другие бутылки: с маслами, уксусом и прочие, теснившиеся на полке. А ведь в день смерти мужа подобным образом я нашла здесь баночку с приправой и, возможно, при этом не раз трогала и бутылку водки, не обращая на неё внимания, потому что искала другое. Вот откуда свежие отпечатки моих пальцев! Только радоваться рано, поди теперь докажи комиссару, что бутылка в шкафу действительно стояла. Рассуждая так, я вытаскивала с полки содержимое. И вдруг наткнулась на лист бумаги, сложенный треугольником. В сердце екнуло - я с трепетом развернула лист.
"Наташа, если ты читаешь эти строки, значит, я решился на поступок, который задумал давно, выжидая лишь подходящий момент. Конечно, мне страшно. Выпью водки по-русски - для храбрости. Если мне все-таки не хватит духа и сил осуществить собственную казнь, я смогу забрать это письмо, которое намеренно здесь спрятал. Не хочу, чтобы вы нашли меня мертвецки пьяным вместе с письменным признанием в супружеской измене, о которой скрывал, боясь тебя потерять, и о которой ты узнаешь только после моей смерти.
Не знаю, сможешь ли ты простить, но попытайся хотя бы понять. Свою карьеру в "МЕТРО" я начинал еще мальчишкой и за тридцать лет работы добился некоторых успехов и, чем особенно гордился, пользовался уважением среди коллег, которые избрали меня председателем профсоюза. И вдруг в одночасье мой спокойный мир рушится. За мою попытку улучшить условия труда и повысить зарплату людям, вышестоящие решают выжить меня, раздавить морально. Моим отчаянием воспользовалась Анита. Пришла в конце работы в мой кабинет, принесла вина, начала утешать, обещая осторожно повлиять на мужа, уговаривала сбросить стресс. Опьянел, расслабился... Мы и не подозревали, что работает скрытая камера. Установили незаконно - искали компромат. А тут такое! Супруг Аниты пригрозил ей разводом и отсудить детей, если она не напишет заявление, будто я до нее сексуально домогался. Она исполнила его волю. Но самое страшное в том, что я предал женщину, которую люблю - тебя, Наташа. Дело придадут огласке, и меня ожидает позор. Сейчас стою перед выбором: обрушить на нас все эти унижения и прочие трудности (разве ты о таком мечтала, выйдя замуж за добропорядочного немца?) или избавить тебя от своего присутствия. По нашим законам вдова получает пенсию за мужа. На эти деньги, пусть не богато, но можно жить, во всяком случае, тебе не придется много работать. Может, это хоть как-то оправдает меня в твоих глазах, и впоследствии ты будешь вспоминать обо мне с благодарностью. Прости. Прощай. Ральф. 25 ноября, 2002 год".
В эту ночь я не сомкнула глаз, потрясенная нелепым решением Ральфа. Капкан, который схватил его мертвой хваткой, оказался не железным, а из теста. Почему он даже не попытался его разорвать?
Прощальное письмо Ральфа было написано от руки, иначе меня могли обвинить в фальсификации предсмертной записки. Идентифицировать почерк человека - задача несложная, только отыскать его образцы, в нашем случае, было нелегко. Но мы не зря перелопатили кучу бумаг и, кроме настольного календаря с заметками Ральфа, нашли ещё несколько рукописных страниц из его семейного архива.
Прочитав письмо, комиссар изменился в лице. И куда делась надменность? Сейчас он был похож на оскорбленного человека, которого уличили в профессиональной ошибке.
- Если бы вы сразу вспомнили про бутылку... - неуклюже выкручивался он.
- Если бы вы сразу не загнали меня в угол... - парировала я.
В конечном итоге, господин Шульц принес извинения от лица полиции, а от себя добавил: "Простите, фрау Шмидт, я вас недооценил. Вы оказались крепким орешком, в отличие от вашего мужа. Примите мои соболезнования".