Наталья Патрацкая
Стихи от семи строф






Поэтам

Так получилось, что поэты
Нам открывают в мир окно,
Дают на чувства нам ответы,
Все начиналось так давно.

Нам не забыть, как жил Некрасов,
И славен будет вечный Фет,
И Баратынский в мире красок,
Державин даст на все ответ.

И лига Пушкина настала,
Его величество поэт,
Жаль рано Лермонтов растаял,
Но стих его - бессмертный свет.

Еще одна плеяда славно
Облагородила свой век,
То Блок, Есенин просто лавой
Обрушили нам рифмы бег.

Ахматова писала четко,
И ей Цветаева вторит,
А их стихи, как будто четки,
Их очень любит алфавит.

И Маяковский неустанно 
Писал на окнах - рифмы текст.
И Пастернак собою статный,
Пролил стихами добрый век.

Потом эпоха Евтушенко,
И в Вознесенский в мире грез.
Стих - концентрация сгущенки,
Дает истории нам срез.

"Не зря мы классиков читали",
Годами слушали стихи, 
Мы понимать их не устали,
Их рифмы в мудрости легки.
09 ноября 2024

Отголоски осени

Любовь проснулась в золоте листвы,
когда у клена лист прозрачно-желтый,
когда с тобой мы не были на Вы,
когда с улыбкой сквозь листву и шел ты.
Листва краснела словно от стыда.
Листва летела ярким ожерельем.
И я влюбилась именно тогда,
а красный лист над нами тихо реял.

Вот надо было выпить нам вина
под кленом, забуревшим поневоле.
Так это клена яркого вина,
что стали мы красивыми на воле!
Одни среди златистой тишины,
под ярким солнцем временного счастья!
И ты забыл глаза своей жены,
а я забыла, что у мужа часть я.

Осенняя вина давно прошла,
давно исчезли все воспоминанья.
А совесть не особо меня жгла...
И вновь летит листва, несет страданья.
Теперь листва лежит сплошным ковром,
и клена лист темнеет понемногу.
Я редко покидаю теплый кров,
теперь не до любви, ступило в ногу...

Дремота на душе и на земле.
Твой голос я не слышала лет двадцать.
Давно все изменилось и в семье.
И снег летит, но мимо, мимо пальцев,
которые когда-то обожгла 
чувствительность мгновенного порока.
Летит снег за окном и рано мгла,
забылась в ту листву моя дорога.
07 ноября 2024

Мой ковид

Болезнь подкралась как змея 
тяжелой нечестью,
когда совсем не встала я,
жизнь стала вечностью.
И кислород в носу моем
шумел не медленно,
в реанимации не ной,
жизнь стала бледною.

КТ - четыре у меня,
от легких только шум,
и всю исследуют меня,
у медицины - ум.
Я вся подключена была
к приборам, трубочкам.
Порой в воде своей плыла
гусем иль курочкой.

Лежать все время на боку,
дышать сквозь усики,
я в Боксе ела на духу,
подгузник - трусики.
Какой-то дикий маскарад,
и новогодний плен,
но доктор вдруг сказал, что рад,
я победила тлен.

И на девятый только день
лежу в палате я.
И кислород в носу как тень,
но слабость знатная.
Еще почти я не хожу,
дыханье звонкое,
но я в палате, я лежу.
А иглы тонкие.

Короче, что тут говорить,
недели три прошло,
когда я вышла из ворот,
И я пошла, пошла...
Прививки были у меня,
и даже целых две,
но заболела, не кляня,
и так шла по судьбе.

Не так все радужно пошло,
на МРТ мой путь,
ковид в мозги мои вошел,
и это просто жуть.
Мозги и сердце берегу,
и пью таблетки я,
я от себя не убегу,
хожу как в клетке я.
22 января 2022

Событиям 1941 года 

Разрезав карту на две части,
бойцы стояли под Москвой,
Восточной не было в ней масти,
лишь канонады слышен вой.

"И не сдавать фашистам Истру!"
Приказ был Жукова: "Стоять!"
План Рокоссовского неистов,
но Клин пока не удержать.

Еще осталась им на сдачу
всего лишь несколько шагов,
"Рубеж армейский" шел сквозь дачи,
и Истра вмерзла от врагов.

"Тайфун" панфиловцев тревожил,
загнал их насмерть, жизнь-табу.
Штаб Рокоссовского в миг ожил,
приказ: Все танки на судьбу!
	
И Катуков пришел на помощь,
он танки в Крюково прислал,
два дня боев, и вражья немощь,
на минном поле был аврал.

Бои шли в Каменке глухие
сквозь минометные огни,
и пулеметы здесь лихие,
стрелки сражались не одни.

У Малино остались танки,
все искорежены судьбой.
Боев неделя, прах, останки,
был выигран самый важный бой!
4 декабря 2021

Морской ветер

Догоняет ветер волны,
разгоняя тучи прочь.
У волны есть гребень сольный
белый-белый, день не ночь.
Мощь безбрежная качает
белый парус на волнах.
Капитан один не чает
уцелеть на бурунах.

Ветер вольный сильно дует,
прячу уши в капюшон.
Только тихо реют туи,
ветер им не в унисон.
Берег временно безлюден,
кошки прячутся в траве,
дует ветер в мае лютый,
все деревья в суете.

А вчера здесь грело солнце,
тишина и благодать,
и купанье в море с солью,
загорали все на пять.
Вот оно простое чудо:
просто ветер и песок,
но порывы ветра пудом
ударяют в мой висок.

Повернуться к морю трудно,
круто дует мне в лицо.
Ладно, ладно, слишком нудно,
вот гостиницы крыльцо.
Номер. Тихо и привольно
лишь колышется трава
за окном, ей ветер вольный.
Она вьется как волна.
9 мая 2021

Высокий берег

Цветут и ирис, и сирень,
вдали мелькает парус.
И дует ветер сквозь мигрень,
на берегу Икарус.
Цвет моря яркой бирюзой 
взмывает над волнами.
Деревья мелкою листвой
меж берегом и нами.

Какой простор из бирюзы!
Цвет моря замирает.
А берег, словно из слюды,
в нем годы пролетают.
И чайки вьются над волной,
а лебеди украдкой
подходят белой сединой,
и корм для них - зарядка.

От бирюзы не отойти,
волна не отпускает.
Каштан пытается цвести,
он взгляды привлекает.
Вот сакура цветет, цветет
и просится на фото,
и каждый с ней как тет-а-тет,
сплошной из кадров смотр.

И только ветер вездесущ,
он царь и самодержец.
И только нет дождя, а суш
собою ветер держит.
Курорт, отель, пансионаты,
и санаториев венцы,
различны эти все пенаты,
в них всероссийские гонцы.
6 мая 2021

Коротко ДР

Где-то там, где мать училась,
и родился Алексей,
она многого добилась,
и ребенок был лишь с ней.
Вот отец окончил вуз,
что физтехом назывался,
он уехал в город Туз,
там и Алекс жить остался.

И семья тройною стала:
мать, отец и Алексей.
В детский сад его послали,
и ходил он без соплей.
Он не ныл и не был плаксой,
он спокойно мир встречал,
чистил обувь нужной ваксой,
и готовил свой причал.

Так случилось-получилось
школу лихо он прошел,
Алексея жизнь лучилась,
но до армии дошел.
На учебе был на Волге,
заграницу полетел.
А потом учился долго,
и о прошлом не жалел.

Жизнь текла вполне пристойно
и родился малый сын.
Паренек учил достойно,
и физтех им снова был.
Все немного повторилось,
но не все еще открылось.
6 мая 2021

***
Улетела шляпа
от порыва ветра,
в моде был Шаляпин
и немного гетры.
Лыжники на склоне,
шляпа на морозе,
прошлому поклоны,
лыжникам две розы.

И куда в морозы
направлялись люди,
чувствуя угрозы?
Их не позабудут.
То ли их ракета
невзначай задела,
то ли их прикладом
с некого отдела.

То ли за пушнину
отвечали люди,
ели солонину
в вечер очень лютый.
Да, удача, видно,
к ним была нечуткой,
темнота, не видно,
спали очень чутко.

Кто брезент разрезал,
кто порезал руку,
или был истерзан,
замерзая в крюку.
А теперь герои,
реплики на Дзене,
фильм из них весь скроен,
шляпа лишь на сене.
19 ноября 2020

***
Центральный дом литературы,
точнее ЦДЛ,
Он ловчий слов и пик  культуры,
в нем много лик и дел.

Издательство - предвестник славы,
точильный инструмент,
его забрасывают лавой
синопсисов, анонсов лент.

Есть Самиздат - парник поэтов,
ростков миниатюр.
И конкурсы - Богов приветы,
как мода от Кутюр.

А вот сам Автор многогранный,
раздвоен он в делах.
Он - словом лечит сердца раны,
с фантастикой в мечтах.

Куда потом ему податься
с огромной кипой слов?
Да в Самиздат, конечно, сдаться,
тут каждый двух голов...

Любимцы здесь идут по курсу,
их издают везде,
а все не проданное - мусор,
что рубят в решете.

Центральный дом литературы
мне вовсе не понять,
полезный мир макулатуры
нам надо покупать.

Но захожу волнуясь
в тот самый ЦДЛ.
Я фотами любуюсь.
Здесь мир поэтов цел.
24 мая 2010

Море-лето 2010
1.
Сурепка. Бабочки. Волна. 
И за окном дары речные, 
осока крепкая видна, 
и гальки белые, сухие. 
Вагон стоит. Окно в природу 
открыто иве у реки. 
Эх, подойти, нырнуть бы в воду. 
И мотыльки. И мотыльки. 
Еще немного. Путь неблизкий 
через леса, поля, мосты. 
И небосвод повсюду низкий 
всегда один, под ним листы 
природы дикой и домашней. 
Платки в корзинах на еде. 
Соленый плеск воды в Сиваше. 
Наедине. Наедине. 
Одна с собой, окном и ручкой 
спокойно еду, налегке. 
Еще чуть - чуть надену брючки, 
И с сумкой выйду на руке. 

2.
Пронзительны лучи жары, 
они впиваются мне в кожу, 
и обжигают изнутри, 
и превращают мысли в прозу. 
Горит загар на коже красный, 
и кожа пышет от жары, 
но все равно песок здесь влажный, 
и дети лепят с них шары. 
И море разное такое, 
с утра все смотрится до дна, 
а позже забурлит волною, 
медуза выплывет одна. 
Она, как шар односторонний, 
или как купол киселя, 
и щупальца ее просторно 
шевелят воду бытия. 
Иду на берег. Их все меньше. 
Не любят берег кисели. 
Залягу в воду, станет легче. 
Ведь я сегодня на мели. 

3.
Прозрачное море пронзают медузы.
Жара закупорила воздух и шлюзы.
Какой безграничный на море обзор!
Медузы почистили воду, прочь сор.
В душе очень пусто без добрых друзей,
как будто попала в чужой я музей.
Без связи с друзьями закрыт горизонт.
Остался на пляже заброшенный зонт.
Темнею на солнце, почти запеклась.
У солнца и моря своя в жизни связь.
А я? Все при всем. Поплыву средь медуз,
и сброшу я свой одиночества груз.

4.
Воскресенье. День погожий.
Солнце. Море. И песок.
Ласточки у моря кружат
и летят под козырек.
Здесь их дом и птичий гомон.
Вновь бакланы над водой.
Они важные, их стоны
словно крик: "А ты постой!
не ходи за птичьей стаей,
остров птичий не волнуй"!
Вон и чайки в море тонут.
А, нет! Всплыли над волной.
А в воде одни медузы,
бело - синие круги,
и круглы как те арбузы,
но их щупальца долги.
Жгут они, не раня кожи, 
а в руках как снежный ком.
Моря важные вельможи
охраняют лепет волн.

5.
Степной полуостров уткнулся в лиман,
там аист живет и фазан великан.
Тот аист стоит на столбе у дороги,
он видит, кто едет, его взгляды строги.
Так, что он заметил? Вдоль берега зелень.
Дома небольшие. И море, и мели.
Зимой людей мало, но больше весной.
А летом все едут сюда на постой.
Прельщает всех море чуть выше колена.
Для маленьких деток нет в море предела:
купайся, играй и лечись средь травы,
что в море растет, просто так для молвы.
Раздолье для маленьких деток, больших,
а отдых, загар здесь совсем за гроши,
что лучше не выдумать. Море без волн.
Июль наступил. Пляж людьми снова полн.
И как безграничны на море обзоры!
Медузы почистили воду, нет сора.
В душе очень пусто без добрых друзей,
как будто попала в чужой я музей.
лето 2010

Хоста-лето 2008

1.
Оторвусь я от Земли,
пролечу по небу птицей,
рев моторов - соловьи,
жизнь моя - синица.
Турбулентность - есть гроза,
мимо пролетаем с дрожью,
не видны внизу леса
и поля с пшеницей, рожью.
Развернулся самолет,
под крылом вода мелькает,
чувство легкое - полет,
а внизу - люд загорает.
Пальмы бросились в глаза
и цветы больших магнолий.
Кипарисы. Чудеса
в воздухе так много соли.
Оторвусь я от Земли,
пролечу по небу птицей,
рев моторов - соловьи,
жизнь моя - синица.

2.
От березок до магнолий 
лету ровно два часа,
где лазурной водной соли
в горизонте нет числа.
Море дивное различно,
то оно пленит волной,
то щекочет пятки лично,
то ставиться стеной.
То оно зовет лазурью,
то обрадует теплом,
то затянется все мутью,
то опять лежит слезой.
То облизывает гальку,
то бросается волной,
то запрыгнет в чью-то майку,
то отпрянет синевой.
От березок до магнолий 
лету ровно два часа,
где лазурной водной соли
в горизонте нет числа.

3.
Уазик - это не машина,
Уазик - это альпинист,
ему подвластны гор вершины,
он, в общем, горный пианист.
Играет он на ваших нервах,
и тащит вас в адреналин,
на серпантине вечно первый,
а где-то вид речных долин.
А вы на круче, над обрывом,
Уазик тенет вас к снегам,
вам страшно очень до надрыва,
Уазик едет к берегам.
Да, да, не спорьте, водопады
зовут к себе - назло судьбе,
и капли их сродни петардам,
и на вершине вы в себе.
Уазик - это не машина,
Уазик - это альпинист,
ему подвластны гор вершины,
он, в общем, горный пианист.

4.
Газ - две шестерки - это что-то,
он любит дно речных долин,
он мчит по гальке, в брызгах кто-то,
и брызги в платьях балерин.
Такой машине мир подвластен,
что за вершинами течет,
вас потрясет до сладострастия,
но неизвестность - всех влечет.
Потом пойдете к водопадам,
по краю древности и грез,
где глубина веков - услада,
где мед, вино и шерсть из коз.
Какое таинство вселенной,
запрятано за суетой!
тут только не было в вас лени,
а впечатлений простой той!
Газ - две шестерки - это что-то,
он любит дно речных долин,
он мчит по гальке, в брызгах кто-то,
и брызги в платьях балерин.

5.
Вечерний город взмыл в сиянье
своих безумств - в красе огней,
где карусельное сверкание,
всех видов красок и страстей.
И крики бурные бравурно
вращают карусельный мир,
потом билеты лягут в урны,
но страсти в парке - жизни пир.
Огни ночные, лица, тени
и полумрак ночных аллей!
Тут звери - куклы все же звери,
они из прошлого. Налей
себе немного местной страсти,
немного сказочных огней,
здесь люди ходят разной масти,
но вместе в сказке жизнь мудрей.
Вечерний город взмыл в сиянье
своих безумств - в красе огней,
где карусельное сверкание,
всех видов красок и страстей.
лето 2008

Нечто

Я сегодня повстречала
позабытую любовь,
всей душой ему кричала,
но не дрогнула и бровь.

Вот спасибо, так спасибо,
надоела нелюбовь.
Ты стихом меня спаси-ка,
в рифмах старь и редко новь.

Амфибрахий - солнце в бликах,
вот анапест в проводах,
он блокирует все лики,
и катается в ветрах.

Ну, а ты? Сидишь и таешь
от моих простых речей.
Ты меня стихом поманишь,
ритм искрится горячей.

Я пошлю тебе флюиды
по хорею, по стихам.
Только ты, не уходи ты,
у меня так много ямб.

Я люблю в тебя влюбляться,
и в любви рождать стихи,
так могу я закаляться.
А грехи? Мои стихи!

Актюарит солнце в бликах,
и биморфит в проводах,
и блокирует все лики,
и катается в ветрах.

Я не буду слать флюиды
в твои мерзлые мозги.
Да иди, иди, иди ты...
Ты с мозгами из розги.

Я найду себе другого,
кто умней тебя в сто крат.
Да, другого дорого.
Ну, а ты? А ты ведь рад,

что тебя послали к черту
по бионовым путям.
Мы с тобой любовь не чертим,
мы обходим чувства ям.
10 мая 2007

Зеленоградская звезда

Хорошо ли жить в Зеленограде?
Я об этом знаю и пою,
здесь любой в тени живет, в прохладе,
я об этом прямо говорю.
Солнечные тропки всем известны,
солнце до краев наполнит вас.
Это разве очень интересно?
И наука здесь не про запас.

Я люблю проспекты, водоемы,
блики на воде в подлунный час.
Я люблю приборные разъемы
те, что лишь припаяны сейчас.
Капелька росы, припой отличный,
платы зеленеют, как листва.
Господи, да все у нас отлично!
Разве в этом мудрость не права?

Знаете МИЭТ? О, это чудо?
Переходы в зданьях микросхем,
в нем всегда прекрасно, тихо, людно,
а потом Зенит или Ангстрем.
Компонент помашет звездной елью,
запоет тихонько Элион,
а за ними Элма станет тенью,
и баском откликнется Протон.

Припев:
Зеленоградская звезда,
взошла над миром и сияет.
Зеленоградская звезда,
своими знаньями мерцает.
Зеленоградская звезда. Звезда.
02 июля 2007

***
Ты изменяешь прямо на глазах,
изображая ненависть и страх!
Ну, надоела! Так вот и скажи,
и это будет лучше для души.
Идешь с другою дамой до тоски.
Ты с ней пройдешь до гробовой доски?
Деревья сохнут, глядя на тебя,
а ты забылся весь внутри себя.

Не лучший выход уходить в нирвану,
отдайся лучше старому дивану.
Смеешься? Грех, опять забыл меня!
Уйду одна я, лишь себя виня.
Да вру, конечно, не уйду, мне лень.
От вас двоих чудовищная тень!
Моя тень лучше. Не коварна - да!
Да у тебя видна лишь седина!

Мой вид с улыбкой отразит твой взгляд.
О, Господи, пошли, ты лучше их назад.
Нет, погоди! Мне без него не жить,
Мне надоело жить и не дружить!
Все, съем таблеток горсточку иль две,
пошли мне воду при живом - вдове.
Забыла все, ходите средь листвы,
ведь я не вы, я не пойду на ВЫ!

Я объявляю вновь свою войну,
обидно мне, измену не пойму!
А надо бы понять и позабыть,
как надоело волком тихо выть!
Натешился и бросил, бог простит.
А я тебе пошлю простой отит,
чтобы не слушал женщин по кустам,
подальше бы держался ты от дам.
15 августа 2007

Сын генерала 

Где-то в жарком регионе 
среди ветра и песка,
среди танков полигона,
он родился для броска
в новый век иных идей
среди пары лебедей.
Ездил с папою и мамой
по прекраснейшей стране.

Гарнизоны были домом,
рос на танковой броне.
И однажды он подрос,
в голове возник вопрос:
'Кем же быть на этом свете?
Быть как папа генералом?
Быть ли летчиком как ветер?
Или схем всех адмиралом?'

И однажды он решил,
что достигнет он вершин.
Он поехал в город - лес,
где МИЭТ краснел боками
среди лиственных чудес.
Он был принят в мир Богами.
Он учился, он учил, 
и диплом он получил,

где почти не пахло пудрой,
изучал науки мудро.
И однажды он на танцах
Встретил девушку одну,
и она женою стала.
Полюбил ее. Да ну?
Да, любил. Родились дети.
Он чертил из схем все сети,

что на платах, словно карты,
для диодов, микросхем.
И с женою вместе парой
создал фирму из дилемм.
Год от года жизнь все круче,
он идет всегда на кручи
новых фирменных проблем.
В мировой системе Блиц

создавая свой раздел,
охраняемых им лиц.
Фирму создал, свой удел,
в ней всегда так много дел!
Где-то в лучшем регионе
среди леса и домов,
на зеленом стадионе
плат, как вестников веков.

Дифирамб ему писала, 
но пошло все вкривь и вкось.
Умер он и кончен сказ, 
жизни был он не указ... 
7 ноября 2007

Сто метров

Сто метров. Тормоз. Ехать.
Сто метров. Тормоз. Путь.

Москва стоит рядами авто пробок.
Водители несутся по кольцу,
машины едут и стоят бок об бок,
и на венчанье не успеть к венцу.
Стоит Москва, столица автостопа!
Стоит Москва под снегом и потопом!

"А я не поеду, не поеду в Москву!
А я не хочу, не хочу стоять в пробках.
Я лучше у леса примну всю траву.
Я лучше пешком пройду тихо и робко.
Стоит Москва, столица автостопа!
Стоит Москва под снегом и потопом!

А я не хочу тормозить по сто метров.
А я не хочу ехать тихо и метко,
Всегда у кого-то стоять за спиной.
О, Господи, Боже! Да, что ж ты, не стой!
Ну, дай мне проехать, дай выйти на волю,
Давно я не ела, терплю я до боли.

Москва стоит, стоит моя столица,
уж лучше бы ты ехала на спицах.
Велосипеды меньше места занимают.
Велосипедисты меж собой не лают".
- Так пела сидя девушка в авто.

А тут один, устал стоять по пробкам,
из пистолета стрельнул и не робко.
Стрелял он в тех, кто ехать так мешал,
и с кровью свою нервность он смешал.
"А я пойду пешком без автостопа,
Нырну в метро, где нет машин потопа",
- Мечтала девчонка, сидя в пробке.

Для столицы нужны новые машины,
Надо в них удобства все вместить.
Люди - роботы столичные мужчины,
"Тормоз - ехать" - две команды в них внедрить.
Очень трудно быть в столице на колесах,
не уснуть бы за рулем в забвенье грезах.

Дружные потоки столицу покрывают,
целые потоки мучаются зря,
нервы и здоровье за рулем срывают,
и за руль садятся, чуть взойдет заря.
Стоит Москва, столица автостопа!
Стоит Москва под снегом и потопом!

Вот она - столица, странная девица,
косы распустила, словно шлейф дорог,
и сидит девица за рулем, как львица,
и давно сомкнула от молчанья рот.
Нет, не успевает, венчанною не быть,
на алтарь упала солнечная пыль.

Сто метров. Тормоз. Ехать.
Сто метров. Тормоз. Путь.
9 ноября 2007

Супруга

Супруга милая была,
честолюбивая, красива.
Она в любовь всегда плыла
своей невиданною силой.
Она всегда была верна
неугасимою любовью,
в душе ее идет борьба,
но без запалов с лютой солью.

Она спокойна и горда,
всегда права в своих поступках.
Супруги пусть идут года.
Они вдвоем на всех уступах:
своей любви, своей семьи,
своих детей ведут по жизни.
В работе вместе, тихий мир,
и скромность - главное в их жизни.

Пройти по жизни как она!
Такое - многим не под силу.
Супруга все еще сильна,
она красива, рядом - милый.
Как много чистой похвалы,
но как она его ругала!
Кило мы съели с ней халвы,
людей спокойно увольняла.

Я говорю: "Он за рулем,
ругать его совсем не надо".
Она ответила рублем,
уволила меня. Досада.
Любовь их все-таки прошла,
муж не дожил совсем немного,
с больным всегда была она,
но он ушел. И жизнь - полога.
12 декабря 2007

Ода компьютеру	

Программа копирует файлы,
конструктор остался без дел,
не посланы в пропасть все мейлы,
и грифель вновь пишет, как мел.
Давно ли жизнь вся - мой компьютер?
А надо же, как прикипел!
И мысли тихонечко вьются,
компьютер еще не запел.

Меняются платы сегодня,
идут изменения всегда,
начало собачьего года
тихонько меняет года.
Зачем мне уныние лихое?
Напишем стихи на века,
мне выпало счастье простое
жить с рифмой, а жизнь с ней легка.

Вот ты заглянул на секунду:
'На месте ли я или где?'
На месте сегодня я буду,
пишу я рукой на листе.
В руках покручу микросхему,
на выводы ей посмотрю, 
и как же ввести ее в схему?
Как жизнь схему я рассмотрю.

Потом все поставлю как надо,
читается схема моя.
Меняются платы для склада,
заказчиков тихо маня.
Завял мой компьютер, синеет
его голубой лишь экран,
и строчка стоит, файлы реют.
Мой нужный компьютер, мой пан.

Смеются ребята, что в ссылке
сижу за чужим я столом,
разбросано все, нет лишь вилки,
в порядке тут страшный облом.
Здесь умный сидит разработчик,
придет он еще не сейчас.
Строчит карандашик наводчик,
ведь есть на поэзию час.

Мой плоттер завис молчаливо,
он слушает стрелки часов,
программы меняют лениво,
компьютер закрыт на засов.
Мой стол вновь свободен и что же?
Желтеет загрузки строка,
компьютер - великий вельможа,
и жизнь без него так строга!

О кульмане вспомним мы всуе,
был кульман из дерева весь,
и рама железная, всунут 
в нее был еще дикий вес.
Чертили на ватмане люди,
чертила и я много лет,
никто труд такой не осудит,
наброшен истории плед.

Сменилась работа, другая
система оценки труда.
Немного она дорогая,
но меньше в процентах руда.
Все мысли идут на компьютер,
исчез копировщиков труд,
и плоттер работает круто,
чертеж на компьютере мудр.

Как в книге выходит чертежик,
как в книге прекрасны СП,
конструктор уже не чертежник,
а как разработчик СБ.
Программа копирует файлы,
желтеет полоска труда,
пять лет не меняли, устали
мозги электронные, да!

Вновь будет умнее компьютер,
и память усилят ему.
Мне станет немного уютней.
Еще много дел я сверну.
А так без него - без работы,
и нет кульманов, циркулей,
с компьютером жизнь беззаботней.
Чайку за компьютер налей!
12 января 2006

Приключения Адама

Платина, золото и серебро
в слитках по миру. Адам и ребро.
Волосы, ногти, ребро от Адама
вышла одна красивейшая дама.
Вышла к Адаму, в чем мать родила,
яблоко съела, сама родила.
Золото бедный Адам ей нашел,
перстень ей сделал, чтоб пальчик вошел.

Ева надела сей перстень. И вот,
прочь он пошел. От ворот поворот.
Долго Адам наш по миру бродил,
где-то у Нила поймал крокодил.
Шкуру Адам с крокодила всю снял,
Еве принес и за плечи обнял.
Юбку из кожи строчил ей всю ночь.
Утром он послан был Евою прочь.

Вновь пред Адамом дилемма стояла,
где прикупить для той дамы хоть сало.
Вынул Адам из груди лишь ребро,
дал его Еве как бы серебро.
Но из ребра, как еще из полена,
вышла на свет всех прекрасней Елена.
Ева раскрыла от крика свой рот.
Лена его закрывает, как грот.

Видит Адам, что теперь дамы две,
быстро бежит он от них вдруг к вдове.
Вдовушке жалко Адама, она
долго кочует без мужа одна.
Тут на Адама с небес снизошло:
было ли, не было, все и прошло.
Стрелы амура Адам наш берет,
роет он землю как сказочный крот:

Золото, платина и серебро,
вдовушка, Ева, Елена - ребро.
03 мая 2006

Шоу Дом 2 от 2.11.06

Заревели короли и королевы,
Накричались, изругались, как могли,
Подрались Алена с Маем, как умели,
И глаза у них горели, как угли.
Только стыдно все смотреть без перерыва,
Олю Моцак истерзала всю Дашко,
Не хватало им бурлящего обрыва,
Поделили все вершки и корешки.

Лейла бегает и плачет, и боится,
Так сидела бы у мамы за спиной,
То к Антону она кошечкой прельститься,
То его ругает некой сатаной.
Солнце тянется к Димону, словно зелень,
Словно вьюн ползет по телу мужика,
Каждый день свои права на шоу мелет,
А живет уже, как верткая жена.

Боня умница, богатая невеста,
Степа тоже в общем славный, не дурак,
Он не бьет ее как палочка оркестра,
И у них весьма приятный шоу - брак.
Тори с Рассолом дерутся, словно тигры,
А потом сидят, как суслики в ночи,
Это тоже называют шоу - игры,
Где костер пылает пламенем свечи.

У Собчак весьма приятные манеры,
Она знает, как извлечь людскую страсть,
Совершает все словесные маневры,
Доводя до безрассудства свою власть!
3 ноября 2006

Охранник

Мой охранник от меня закрылся, 
надоело всюду быть со мной. 
Ладно, хоть сегодня он побрился, 
но теперь мне быть опять одной. 
Он не смотрит, и отводит очи, 
он не любит, молча, мысль таит. 
За стеной свои проводит ночи, 
ладно, что охранник не храпит. 

Чур, меня. Соседи мне сказали: 
'Твой-то твой, опять прошел вперед'. 
Знали б кто такой, так промолчали, 
ведь охранник, это вечный гнет. 
Плохо, что охранник не кухарка. 
Плохо, то ли есть он, то ли нет. 
Я ведь не мудрейшая знахарка, 
не узнаю, сколько нынче лет 

нашим неприметным отношеньям, 
нашим стоеросовым мечтам, 
и какие вынесет лишенья 
он еще за стенкой где-то там. 
Чудо, как всегда пришло случайно, 
вышел вдруг на кухню мой сосед, 
и сказал, что треснул утром чайник, 
и вообще, есть ужин и обед. 

Пиццу приготовили мгновенно, 
поделили, съели сразу всю. 
Сразу заструилась кровь по венам. 
Дал бы сто очков он карасю. 
Он не рыба, чувствую, мужчина, 
жаром обдало со всех сторон, 
вот она обычная причина. 
И любовь обрушилась, как сон. 

Муж очнулся, стал обыкновенным, 
вновь лежу на миленьком плече. 
Но бывает он плохим и скверным, 
если уподобится свече. 
30 июня 2005

Ночная поэма

1.
Медовая ночь заблудилась в постели,
все клеточки словно в раю,
мы пьем свои чувства, мы фибрами спели.
Ты любишь. И я ведь люблю.
Как трудно одно, отойти друг от друга,
как будто навек потерять,
и трудно разнять из объятий мир круга,
медовая ночка на пять.

2.
Мы с тобой лежали на постели. 
Звезды улыбались за окном, 
на постель-то лечь уже успели, 
не успели мы забыться сном. 
   
Просто оставалась еще ласка, 
губы задевали близкий рот, 
просто источали неги смазку, 
начинался тихо секс и спорт. 
   
Руки обнимали все сильнее, 
тело телу делало массаж, 
мышцы становились все вольнее, 
амплитудой заходили в раж. 

3.
Твоя любовь под хлопья снега, 
что заблудились за окном... 
Нас выгибается ласки нега. 
И не объяты мы вином! 
   
Такая тяга притяжения, 
что не отпрянуть, не уйти! 
И вот оно - любви скольжение! 
И нет ведь лучшего пути! 
   
Ты рядом, здесь, и ты со мною! 
И как жила я без тебя? 
Ведь летний зной у нас зимою 
от ласки нег всю жизнь любя! 

4.
Уснула я, забыв разнять объятья, 
и провалилась в негу без тебя. 
А ты не спал. И ласки, и проклятья 
остались без любви. И ты скрипя, 
   
Своими не уснувшими костями, 
пошел в другую комнату. И там 
лежал ты между ленью и делами, 
как будто на боку их делал сам. 
   
И интернет молчал от жгучей лени. 
А я спала спокойно. Злился ты. 
Скрипели неодетые колени. 
И тихо спали белые листы. 

5. 
Я тебя любила еле - еле, 
а любить не кухне не могла, 
мы с тобой салатику поели, 
все потом убрали со стола. 
   
Ты сказал: 'Пойдем и погуляем'. 
Я без лишних слов пошла с тобой, 
ходим мы по лесу, размышляем, 
а в желудок стонет, как прибой. 
   
И пошли с тобой по магазину, 
там продуктов целая гора, 
и набрали целую корзину, 
и домой нести ее пора. 
   
Вот теперь действительно поели, 
и опять забылись на постели. 
2004- 2005 

Крылья стрекозы

Крылья стрекозы, 
дым вьет из трубы,
ясен небосвод,
пруд замерзших вод.
Снова я и ты,
снова мы не мы,
скучно так, пойми,
грусть мою уйми.

Перебор любви,
недобор любви.
Я не стрекоза,
слез моих роса
вспыхнет возле глаз.
А ты быстро слазь,
сгинь с моей судьбы,
мы же не столбы,

снова я и ты
стали дружно - мы.
Перебор любви,
недобор любви.
Стрекозы букет,
лепестков просвет,
и любви амур,
он в букетах бур.

И холодный свет,
как любви привет.
Когда я и ты,
одним словом - мы.
Перебор любви, 
недобор любви.
17 февраля 2004

Дуэт и соло

Мы завоевываем мир
без орудийных залпов.
Мы просто огненный сапфир
великий свет на запад.

Мы дышим воздухом весны
и исцеляем души.
Приманкой светимся блесны.
На постаментах - Пушкин.

Мы многоликой красотой
спускаемся с туманом.
Мы расстаемся с высотой,
мы жизни - талисманы.

Без нас нельзя, мы - эликсир,
мы вечный пламень жизни.
Без нас не выживет кумир,
без нас не едут шины.

Мы - человечество земли,
мы - вечные изгои,
мы - ласки теплые семьи,
интриги и погони.

Мы все, что нам дает земля.
Мы все, чем светит космос.
Мы просто звуки: ля, ля, ля.
Мы даже листьев косы.

Мы - океаны и моря,
мы - горы, степи, солнце.
Пока мы живы: ты и я,
пока дуэт и соло.
23 февраля 2004

Тройное чувство

Тройное чувство спорно для мужчин,
влюбившись в женщину однажды,
не зная в доме прочих величин,
идет он к ней с любовной жаждой.

Встречает женщина другая,
она моложе и милей.
Мужчина, всех чертей ругая,
готов сказать: чайку налей!

И вот готовая оплошность,
он шел ни к ней, он шел к другой,
соображая сразу плохо,
готов на все махнуть рукой.

Но тут выскакивает третья.
Мужик заигрывает с ней.
Ну не хотите, и не верьте,
и к третьей тянет все сильней.

Забыв про жажду и стремленья,
и заблудившись среди трех,
он вдруг впадает в умиленье:
и чай бывает смертный грех.

Как обойти беду такую?
Все двери вовремя закрыть,
когда вдруг тетерев токует,
чтоб усмирить мужскую прыть.

Тройное чувство спорно для мужчин,
влюбившись в женщину однажды,
не зная в доме прочих величин,
идет он к ней с любовной  жаждой.
24 февраля 2004

Хохма 

Очень много лет встает меж нами,
очень много зим и много лет,
мы прекрасно это знаем сами,
дама - я, а ты еще валет.

Просто друг, переходящий в нечто,
или жизнь такою быть должна,
перед нами день, а может вечность,
и задачка лет всегда сложна. 

Есть неразрешимая проблема,
очень трудно выбрать верный путь.
Диаграмма лет как жизни схема,
кто-нибудь кого-нибудь - забудь.

Вот тебе смешно, а мне не очень.
Разница приличная во всем,
все равно, что я - Москва, ты - Сочи,
я огромна, ты же - невесом.

Хохма все. Простите ради Бога,
но, однако, в этом что-то есть,
думать о различиях - убого,
каждое признание, словно лесть.

Или ладно, и о чем здесь думать,
если есть любовь, так пусть живет.
Будет у меня любовь как турман,
пусть и однодневною слывет.

Улетит, так может так и надо.
Прилетит, прекрасно лучше нет.
Мы ведь человеческое стадо,
но в душе все брезжит дивный свет.

Можно не решать такой задачи,
выпала, так лучше уж люби.
А любовь? Так это ведь - удача!
Счастье, где всегда судьба на БИС!
28 февраля 2004

Дивное утро

Вхожу я в лес прекрасным, дивным утром.
Вверху маячит солнце, синева,
я словно окунаюсь в сказку. Будто,
здесь вечность одиозная права.

На каждой ветке - зелень благородства,
на елях молодые бубенцы,
и даже между елями есть сходство,
есть разность как зеленые ключи.

На каждой ветке - маленькая шишка,
огромная сосна дала плоды.
Красива, уникальна эта фишка,
оставит на земле она следы.

На каждой ветке - белые букеты,
рябина запрокинула главу.
В букетах - красных ягодок секреты,
сейчас букеты эти на плаву.

На каждой ветке липы - просто листья.
Она поторопилась, отцвела.
Ей хочется лишь зеленью делиться,
семян - стрекоз еще в мир не дала.

Осина побросала клочья ваты,
они лежит снегами у ствола.
Все эти украшения староваты,
она листву зеленую дала.

Похоже, все, листвы прошла дорогу,
открылось небо, поле, города.
Осталось мне сказать спасибо року,
что лес красив безбожно иногда.
2 июня 2004

Временный упадок

Жили - были разработчики
и еще конструктора,
они в технике наводчики,
но не все ведь из ребра.

Помертвели кабинеты,
установки стали хлам.
Десять лет прошли куплетом,
был научных лет бедлам.

Просто в жизни все стареет
от науки до людей,
коль финансы их не греют,
то растет лишь сельдерей.

Помертвела часть заводов,
и затихла часть НИИ,
и заводов этих своды
у станков стоят одни.

Очень жутко, когда в цехе
нет станочников, одни
лишь станки ржавеют, цену
не дают себе они.

А когда-то все в работе
были цехи и НИИ.
Только в технике как в спорте,
только сильные сильны.

Стали сильные сильнее,
частный сектор силу дал.
Задышали все вольнее,
и завод из тьмы восстал.

Изменились и НИИ,
их структура стала новой.
Люди все - таки сильны,
задышали цехи снова.

*
В научном мире рестораны -
одни леса, да их поляны.
В научном мире их квартиры,
размером в ванну у кумира.
В научном мире их машины,
одни автобусы кручины.
15 июня 2004

Медвежонок

Жил медведь в лесу дремучем,
он бродил по краю тучи,
он умел в лесу колючем

отыскать пчелиный рой.
"Мед в дупле найди, открой.
Улей ты потом закрой", -

и медведица медведю,
не давала пообедать.
Говорила: "Мед не светит?

Знаешь, милый, есть малина,
горьковатая калина,
а пройти всего долину".

Медвежонок улыбнулся
и калачиком свернулся.
Он уснул. Потом проснулся.

А медведица с медведем
все мечтали о победе,
все хотели пообедать.

И подумал медвежонок,
что бы съел здесь лягушонок,
или рослый верблюжонок?

Медвежонок встал на лапы,
уколол когтями папу,
в улей сунул быстро лапу.

Медвежонок, медвежонок, 
милый, чудный медвежонок
вырос быстро без пеленок.
22 июня 2004

Богатырь

Русский, местный богатырь.
Чем он занят, где бывает,
где его сегодня тыл,
где он груши оббивает?

Он идет среди гантелей,
среди штанг и тренажеров,
гордо носит ноги, тело.
Богатырь, он словно джокер.

Кто не справится - поможет,
штанги двигает спокойно.
Кто-то скажет: "Ну и что же?
Рядом с ним все так достойно!"

Слух еще был, что бывает
он волшебником всех саун,
кто уже и в них взвывает,
а при нем молчит про аут.

Он зашел, подлил водицы,
голова под потолком.
Пар готовил для девицы,
и махал одним платком.

Все тепло перемешалось,
пот полил из всяких мест,
люди еле помещались,
помолились, был бы крест.

Вот зашла: худа, красива,
и на полку улеглась.
Он взял веник, но чуть льстиво,
и пустил свой веник в пляс.

А жара такая стала,
что все дальше - без меня!
Я с той сауны сбежала,
будто бы как от огня!
13 сентября 2004

Мостовая

На Красной площади идут по мостовой.
Рубиновые звезды мерцают как желанья,
пройдя потоки лет, сегодня я с тобой,
вишневые лучи нам отдают мерцание.

И сердце с сердцем здесь в лучах еще сильней
забились в унисон любви и предков славы.
Вот ветер пробежал, и дышится вольней
на площади страны, одной из самых главных.

Наш мирный поцелуй в знак счастья и любви
у древних стен Кремля нам добавляют радость.
А, вот теперь, дружок, машину ты лови,
уедем, унесем домой мы счастья сладость!

Поток машин бежит асфальтовой волной,
несется мимо лиц прохожих, их улыбок.
Дома, дома, дома идут сплошной стеной,
и старые дома, внизу как слепок глыбы.

Архитектура вновь ускорила реванш,
домов прекрасный вид как ноты для оркестра.
Машины здесь шуршат, играя новый марш,
а вон студент спешит из некого семестра.

Вонзился в небеса шпиль дома на века,
но новые дома тот шпиль перерастают,
архитектура так божественна легка,
что где-то в облаках чужие окна тают.

А мы с тобой летим по шумной мостовой,
машина впереди от нас уходит вправо,
свободен путь домой, у перекрестка сбой,
дорога меж домов достойна слова: "Браво!"

Реликвии веков и новые дома,
и новых окон блеск нам в вышине сияют.
Дома, всегда дома, в них жизни есть тома,
и многие тома как поцелуй растают.
23 декабря 2004

   Шалость в пене 

Бассейн, мрамор, свет из ниши... 
Голубоватый солнца блик.
Под зеркалом, чуть-чуть пониже,
лежали камни - сердолик.
Русалка, Ниночка младая,
блестела каплями воды,
а волосы, ручьем спадая,
по полу сеяли следы.

Она немного утомленно
накинула халат, идет.
Вот дверь открыла изумленно:
за дверью принц небесный ждет.
Не ожидала видеть гостя,
лихой дворец ее закрыт,
однако встретила без злости,
дорожной пылью он покрыт.

'Откуда Вы? - она спросила, -
Кто Вас сюда, зачем пустил?'
Губу внезапно прикусила...
В халат принц руки запустил...
Смешалась пыль и влага.
'Нина', - и снова замолчал.
- Ты не сердись, меня б помыла'.
И от блаженства - замычал.

Вода стонала пузырьками,
и пена шла за валом вал,
они вошли в нее шажками.
Мужчина просто ликовал.
Любовь в воде, всегда вторична,
но неизменна чистота,
а в пене несколько лирично,
и бесконечна пустота...

Вот из воды выходят двое,
идут к двери. Снаружи шум.
Открылась дверь, вдруг кто-то взвоет.
За дверью их встречает шут.
Шут говорит: 'Я третьим буду,
Принц, не отдам я Нину вам!
От вас, мой принц, и не убудет.
В бассейне, этом сколько ванн?

Так поделитесь, я серьезно!'
И меч взлетает из-под ряс.
Событие вполне курьезно,
шут перед принцем жестью тряс.
Опять вода бурлит, вскипая,
а пена бодростью томит.
Шут полюбил, а страсть слепая
едва ли Нину утомит.

Их трое плавает страдая,
и меч, как шашка - наголо.
Тут Нина в панику впадает,
ей, право слово, нелегко.
Они умны, довольно живо
втроем встают, идут из волн.
Их сладострастие явно лживо,
И тот, что принц и шут - не вол.

Однако ладно, трое - голы,
и в полотенцах держат путь.
Но жизнь таит в себе приколы.
Дверь приоткрылась, пусть чуть- чуть.
За дверью дама с нетерпением
сказала: 'Шут, иди за мной!'
Вздохнули двое с облегчением,
от дамы шел целебный зной.

Однако дама всем сказала:
'Давайте в воду, господа.
Подать шампанского из зала!
Идемте в воду! Все сюда!'
Уж сил у Ниночки осталось
едва к той пене подойти.
Ее неволили. Усталость.
Ей захотелось вдруг уйти.

Она рванулась к тайной двери,
но из нее идет борец,
качает мышцами, те звери,
готов идти хоть под венец.
Схватил он Нину крепко с силой,
и в воду бросил: пусть плывет.
Один разок купаться с милой,
она и помощь не зовет.

Еще резвятся словно черти,
еще одни кошмар души,
фигуры в пене воду чертят,
а помощи тут не ищи.
Красива Ниночка не в меру,
и чтобы выжить без греха,
ей надо выдумать химеру,
или простого жениха.

Она согласна хоть за черта,
чтоб ей остаться бы самой,
но жизнь в той пене стала черной,
а без той пены жизнь с сумой.
Красив дворец, сверкают окна,
лежит повсюду сердолик.
И волосы у Нины сохнут.
Вид утомлен. Печален лик.

Она на пену не смотрела.
Усталость двигалась волной.
Любовь натянуто звенела
печально порванной струной.
14 января 2004

Сказка о трех стрелах

Царь устал кормить весь двор,
люд ленивый, полный вздор.
Надоело хлеб им печь,
захотелось просто лечь.
Трех сынов своих зовет,
наставление дает:
'Сыновья, берите стрелы
и стреляйте! Вот прицелы.

Каждый вмиг найдет жену!
Быть сказал я посему!'
Братья лук, стрелу берут,
поклонившись, прочь идут.
Первый тянет тетиву,
он проснулся наяву.
Полетела прочь стрела,
до невесты довела.

А она толста, красива,
улыбается всем льстиво.
Но доволен старший брат,
есть купеческий уклад!
Средний брат по свету ходит,
натянул, стрела уходит
прямо к княжеской постели.
Фу ты ну ты как успели!

Средний рад: невеста ропщет,
строгая, сухие мощи.
Но по нраву братцу та,
то ль невеста, то ль жена.
Третий взял свою стрелу,
прислонил ее к углу,
и лениво стрельнул в воздух.
И стрела упала к возу.

У телеги на беду - 
была лужа, ту, ту, ту.
А невеста - то лягушка.
Нет, стрелял бы у опушки,
может, в лисоньку попал,
лиса больше, чем карман.
Брат поднял жену в ладошку,
положил в карман как блошку.

'Господь, смилуйся!' - сказал,
братьям чудо показал.
Братья в смех, царевны то же,
улыбнулись все вельможи.
Да, напутал младший брат,
но как люд честной был рад!
Смех идет, бредет по царству,
все довольны в государстве.

Царь сказал, стоя у чана:
'Я доволен, но венчание -
будет позже. Должен я - 
угадать: годна ль жена?
Дам я каждой три задачи,
коль решат, всем терем - дачу'.
Сыновья невест приводят,
и они к царю подходят.

Одна очень уж толста,
а вторая - то худа,
третью вовсе не видать.
Да и где лягушку взять?
Царь сказал: 'Всем хлеб испечь,
на него ладошкой лечь!
Коль хлеб встанет, как и был,
весь красивый, жар чтоб плыл'.

Разошлись все со двора,
ребятишкам спать пора.
Утро встало из-за туч,
Взгляд царя уже колюч.
Принесла пирог толстушка,
а он мягкий как подушка.

Царь пирог слегка нажал,
а он вмялся, как кинжал.
Засмеялся добрый царь,
у второй - то тортик цап.
Руки вымазал в узоре,
и сказал: 'Я не в дозоре,
где здесь хлеб? Однако вкусно.
Ладно, пусть, не все капуста'.

Третья девица подходит,
Царь глаза уж не отводит:
'Кто ты есть? Ведь ты лягушка?
У тебя с собою плюшка?'
А девица не смеется,
лишь луною улыбнется,
и подносит каравай.
Царь кричит: 'Давай, давай!'

Смял он хлеб что было сил,
хлеб же стал таким как был.
Царь доволен: 'Хорошо!
Победила'. Что еще...
Царь опять дает задачу:
'Шаль связать как шелк, чтоб значит.
Жду всех завтра ко двору!
Всех втроем, а не одну'.

Утро вскоре наступает,
царь с крыльца в народ шагает.
Все дивятся: рад старик,
он стал молод, хоть на миг.
Три невесты в дом идут,
все с собой в руках несут:
у одной платок как скатерть,
у второй из петель каша,

третья вовсе без всего.
Царь сказал: 'А ты, того,
что лягушка без платка?
Очень ноша уж легка?'
А девица вдруг взмахнула,
словно крыльями порхнула,
подает царю платок - 
очень тонкий как листок,

кружевом в кольцо прошел,
видно, тонкий словно шелк.
Счастлив царь: 'Вот красота!
А лягушка еще та!'
Третью царь дает задачу:
'Всем жениться, не заплачу.
Сжечь одежду у лягушки,
и лишить ее кормушки.

Быть лягушкой во дворе?
Не бывать так при дворце!'
И сожгли одежду жабы,
так решили в доме бабы.
Вдруг исчезла та девица.
А народ стоит, дивится.
Младший брат пошел искать,
да пропал, не тещин зять.

Долго он плутал в лесах,
шел в болотах, на холмах.
Но однажды появился,
он нашел жену, женился.
То - то радость и царю!
Я все правду говорю.
Медовуху там пила,
сказку вам я подала.
8 февраля 2004

Последняя поэма
 
Ты мне не снишься, просто рядом, 
твоя улыбка и глаза, 
а все проблемы камнепадом, 
а все нападки - за глаза. 
Но все соседи против пары, 
у многих смех и икота, 
а ты со мною как с гетерой, 
и жизнь вся с нового листа. 

Пусть дождь колотит по сусекам, 
по крышам местных алкашей, 
судьбы моей видны успехи, 
и стуки медные грошей. 
Но я не буду против пары: 
против себя, против тебя, 
и струны дождика - гитара, 
и я живу тебя любя. 

Мир привыкает к нашей паре, 
и солнце светит иногда, 
мы не идем в любовь в угаре, 
мы просто рядом, как всегда. 
Колышет ветер занавески, 
колышет дождь любовь мою, 
но доводы для жизни вески, 
о счастье с милым я молю. 

Тебя я долго отвергала, 
и не пускала просто в дом, 
тебя гоняла как шакала, 
но не виновен ты уж в том. 
Ты так стучал - я не пускала, 
ты так звонил, а я молчок. 
И не было зубов оскала, 
но дверь закрыла, я - крючок. 

И ты ушел ходить по лесу, 
ходил сквозь ели без дорог, 
страдания все были к месту, 
ты без меня в лесу продрог. 
Был две недели ты в метание, 
на телефоне лишь слова, 
все о любви почти сказания, 
и где-то корчилась молва. 

Устал любить березы, ели. 
Дрозды в лесу не соловьи... 
И мне гонения надоели, 
а ты устал искать любви. 
Ты позвонил: "Я скоро буду!" 
А я сказала: "Приходи!" 
А что сказать соседям, люду? 
Но не тебе ведь: "Уходи".

И ты пришел, как не бывало: 
обид, гонений и звонков.
Ты лег со мной на покрывало, 
ушел в любовь. Ты был таков. 
Забыли вечер, ночь и утро, 
устали сами от себя. 
Но встали бодро, и как будто, 
всю ночь не корчились любя. 

Вот тут мы вспомнили о загсе, 
а ты пошел и взял квиток.
Переболели чувством завтра, 
сегодня шел супругов ток. 
Вот паспорта, и вот бумажка, 
квиток оплаченной любви. 
И наше имя как Ромашка. 
Бред помолчи, в судьбу зови. 

А после загса снова мысли, 
мы думали одеться, где 
мы от злословия отмыты, 
наряды смотрим мы везде. 
Берем журнал, что в загсе дали, 
листаем моду всю подряд, 
на счастья судьбы загадали, 
теперь мы ищем лишь наряд. 

А кольца мы уже купили: 
два одинаковых кольца. 
Торговлю мы не удивили, 
а кольца так, для образца. 
Проходит день, берем костюмы: 
тебе весь черный с полосой, 
Себе найти - сплошные дюны, 
нашла пиджак - я в нем лисой. 

Все платья против счастья в загсе.
Найти наряд? Нет, не найти.
Пройди хоть все в тряпичных залах, 
спокойно можно мне уйти. 
А башмаки - все остроносые, 
их модельерам на носы, 
а если носики курносые, 
то не налезут на усы. 

На полках встала глупость моды, 
она для моды не впервой, 
и не найти в коробках брода, 
от узкой обуви хоть вой. 
Не все невесты - худощавы, 
не все худые и с ноги. 
Эй, кто над модою вещает, 
не с той ведь встали вы ноги! 

Я пропускаю мысли с модой, 
у них худышки на уме, 
помою лучше ложки с содой, 
пора подумать о еде. 
А, где нам встретить люд великий? 
Куда согнать своих врагов? 
Где посмотреть на женщин лики? 
Ведь праздник - таинство веков! 

Врагом мне стала вдруг подруга, 
она пошла против меня, 
и не нашла мой выбор другом, 
и говорит: "Он - не родня". 
Восстала мама против загса, 
чуть не надрала молодца.
Вражды вращают люди вальсы, 
а мне не пить любовь с лица. 

Решила я позвать поэтов, 
собрать их летом не с руки.
Мы остановимся на этом, 
приходят трудные круги. 
Потом прочту для всех поэму. 
Потом, потом, но не сейчас, 
останемся вдвоем на схеме, 
пока идет наш трудный час. 

А час труднее с каждым часом, 
прибиться плотно нелегко, 
в своих болезнях люди асы, 
но от людей мы далеко. 
Смириться с чьей-то надо болью, 
ты будешь муж, почти родной. 
Мы проживем ведь рядом столько, 
пока не скажет кто-то: "Ой!" 

Твои болезни - стали наши, 
твои проблемы - груз проблем. 
Испить болезней чью-то чашу? 
Но человек бывает смел. 
Потом нет, нет, мы осмелели.
Мы стали вместе горе пить, 
пока совсем не заболели... 
А, может, нам к врачам сходить? 

Эй, где вы пары первогодки, 
их в загсе видно за версту, 
им и письмо - перегородки, 
в заявлениях грусть прочту. 
Все что-то правят, не согласны, 
чужое имя брать - своим. 
Его фамильное всем ясно, 
а будет скоро уж твоим. 

Труднее нет любви задачи, 
но до нее как до луны, 
еще побудешь просто прачкой, 
и приготовишь ты блины. 
Еще поймешь, что кто-то рядом, 
здесь бродит с ночи до утра, 
и будешь врать немного складно, 
где путь помойного ведра. 

Отчалить можно за кулисы, 
уйти от мужа хоть на час, 
но для того нужны мне визы, 
он должен знать про все подчас! 
Муж должен знать про все проблемы, 
о ваших взглядах и чулках, 
где ваши спрятались вдруг вены, 
о синих пятнах на ногах. 

Сто раз подумайте до брака, 
сто раз пройдите жизни путь, 
пусть минут вас: разборки, драки, 
до брака все так просто сдуть... 
Но жизнь закрутит - не уйдете, 
но жизнь завертит - не сбежать, 
и вместе с кольцами пойдете, 
и будите ладошки жать. 
13-16 июля 2004 

Баллада

Где взять балладу строк на тридцать,
в каких просторах, где она?
О, Боже, просто... было тридцать,
тогда была я не одна.
Их было четверо, простите:
мой муж любимый.  Надо три?
Опять покорно извините,
тогда в сегодня посмотри.
Мне много больше, три найдется.
Сегодня - в тайне остается.

Я вспомню годы молодые
и восемнадцать полных лет,
с Володей были мы литые,
всегда в одежде, жизнь без бед.
Друг друга знали только внешне,
лишь поцелуй на посошок,
рук не совали под одежду,
и на губах его пушок.

Так получилось, что однажды,
мы сели в поезд, свой кулон
я отдала как каплю жажды,
но оказалась на поклон.
Он вышел раньше. Мой путь дольше,
меня завез в прекрасный мир,
где Толя русский, но из Польши,
был для меня всегда Сатир.

Нетерпеливость в нем искрилась,
хватал меня за все и вся.
Я, правда, вовремя отбилась,
и с ним водилась, но не мстя.
Он так вошел во все, что рядом
он просто был вокруг меня,
не отпускал меня и взглядом,
в любовный мир меня маня.

Я им жила, а он жил мною,
мы друг от друга без ума.
Так было летом и весною,
такая, стало быть, судьба.
А что же Вова? Он женился,
но не на мне, всю жизнь звонил.
А в этот год? Он, что отбился?
Он в Волгоград летел без сил?
А как же Толя? Годы вместе
прожили мы без лишних слов,
и нет его. Кто занял место?
Ушла баллада трех углов.

Возможно, и знаком со мной Надым, 
меня туда, лишь книжкой завозили.
Не отдал мне с Надыма друг калым, 
и только лишь звонки его звонили.
Привет Алтай, Галина, добрый час, 
там мать твоя совхозом управляла. 
Как химик очень умный и подчас, 
ты выставки науки выставляла. 
О, Пенза друг, ведь ты всегда со мной, 
годами наша дружба не стареет, 
и Чаадаевки волшебный зной, 
десятилетья рядом со мной веет.
 
Привет, Иртыш, привет мои друзья, 
я помню вас, скучаю вечерами, 
без памяти, и вас в душе нельзя, 
но книги уж не шлю давно дарами. 
О, Питер, друг, родня моя, родня, 
и вас я безнадежно позабыла, 
и дождалась. Сижу теперь одна, 
смотрю на Крым, там солнце покрывало.
6 сентября 2004

Лиса и ее друзья

Лис - лисица рыжей масти.
Ох, хитрющая она!
Ей без зайца света мало,
ей без зайца жизнь скучна.
 
Шел к ней заяц длинноухий,
он прекрасен словно снег.
Прибежал к лисе без стука,
крикнул тихо ей: 'Привет!'
   
Лис - лисица рыжей масти.
Ох, хитрющая она!
Без медведя света мало,
Вот кричит ему она:
   
- Эй, медведь, идешь ты в гору,
ношу тяжкую несешь,
не уйдешь без разговора,
и меня с собой возьмешь.
Зайца мы с собой прихватим,
будешь кумом, заяц - сватом.

Лис - лисица рыжей масти.
Ох, хитрющая она!
Петушка для счастья мало,
но зовет к себе она:
   
- Петушок, родной, любимый,
подойди ко мне дружок.
Голосок услышь мой льстивый.
Съешь вершок иль корешок.
   
Хочешь зернышко простое?
Так пойдем ко мне быстрей,
будешь жить ты на постое,
и беги ко мне скорей.

Лис - лисица рыжей масти.
Ох, хитрющая она.
Без собаки света мало,
Не зовет ее она.
   
Лает верная собака,
и лисе она не брат.
Ведь собака, как бродяга,
много лает - толку нет.

Лис - лисица рыжей масти.
Ох, хитрющая она!
Ей без кошки света мало,
и без кошки тишина.
      
Кошка, лапочка родная,
ты с лисой одной красы,
от проделок не страдая,
знаешь хитрости лисы.

Вот и все лисы друзья:
вместо волка - друг собака,
заяц, кошка и медведь.
петушок им будет петь.
2004

Диалог в Рождество

- В народе в моде... 
- Что?
- Гаремы. Один мужчина на двоих.
Такие парные системы,
давно бытуют. 
- Да ну их.
- Есть в этом некая система,
одна с кольцом, другая - так.
- Что это, временная схема?
Иль он силен на все мастак?
- Однако так, бывает много
модификаций всех систем.
С моралью все же в мире строго.
Так может, скажем, нет и тем?
- Однажды в ночь под Рождество
одна ушла к другому.
- Зачем? Там было пиршество?
Иль в горло боль по кому?
- Да, как сказать... Ей надоело,
что дома очень пристают.
- А, то есть с первым охладела.
А со вторым они поют?
- Вот в том и юмор, новый - слабый
и к ней совсем не лезет он.
- Ха, не поймут такого бабы,
ушла от секса в бастион.
- Так слушай дальше, ставит тесто
мадам на кухне у него.
- Что на дрожжах? Им там не тесно?
Так без любви. А он чего?
- А он еще дрожжей подсыпал,
и тесто стало - тополя!
- А первый ей за ночку всыпал?
Вот чудеса, песком пыля!
- Зачем ей нужен был второй
и тесто, да в чужой квартире?
Все было некою игрой,
а вот закончилось - разрывом.
- Осталась дамочка одна?
- Без двух, сплошная тишина.
7 января 2003

О морском чуде 

Волны ласкают и волны казнят.
Волны взлетают и гладят фрегат.
Волны смели новобрачных в пучину.
Шторм на мели уничтожил мужчину.
Он одинок в своей доле несчастной,
волны прибили разбитый фрегат.
Девушка нежная, славное счастье.
Было и не было, взор как агат.

Стан-монумент и такой он печальный.
Волны ласкают совсем как она.
Море решило женой быть. Венчание?
Море капризно. И волны она.
Море волшебно, в нем сила морская.
Волны в томление припали к ногам,
и исступленно ласкают, ласкают.
Чайки кричат из-за них крик и гам.

Он встрепенулся, шатнулся от моря.
Нет, не Нептун он, обычный моряк,
и потемнел весь, охваченный горем.
И только думал: "А, где она? Как?"
Вдруг он заметил, что чайки над морем,
что-то несут над волнами к нему.
Сверток белеет и видно он мокрый,
и непонятно виденье ему.

Чайки пред ним опустились на берег.
Девушка в свертке лежит на песке,
саван-фата и весь лик ее белый.
Он побледнел в неуемной тоске.
Он наклонился, припал к ней губами,
страх, забирая, несущий их в рай.
И сквозь ресницы мечта голубая,
вздрогнув, взглянула - люби, забирай.
19 января 2003

Переменная

Красивая и скверная 
дорога переменная.
А наша жизнь обычная, 
понурая, привычная,
то в радости с салютами 
и с фейерверком грез,
то словно с камнепадами, 
с крутыми водопадами,
она в долине слез.

Красивая и скверная 
дорога переменная.
Мечты, друзья - приличные,
дела всегда - отличные,
а то вдруг обрываются
любые все дела,
подруги забываются,
мужья в других влюбляются -
сама их отдала.

Красивая и скверная 
дорога переменная.
Здоровье все колеблется,
качается и верится,
то словно сталь могучее,
то будто грязь в руке,
то нотами певучими,
то птицами летучими,
то хрип на сквозняке.

Красивая и скверная 
дорога переменная.
И я сама, то верная,
то, как осина нервная.
Бывает, улыбаюсь я,
когда влюбляюсь вновь,
потом немного каюсь я,
и новая Любовь!
23 января 2003

Банкет любви

1. Пройдем по мостовой.

Отметим? Двадцать лет любви
забытой фразой,
из памяти ты позови
любви рассказы.
Пройдем еще по мостовой.
Ты не споткнулся?
Здесь был когда-то постовой.
Ты что замкнулся?
Пройдем по старым пустырям
любви и быта,
поклонимся монастырям
полузабытым.
Ты видишь, там идет трамвай?
Был на подножке?
Тогда иди, быстрей давай!
Подставил ножку?
Кому? Коряге. Корни - чьи
глядят сквозь землю?
Да, мы с тобой давно ничьи.
Я мыслям внемлю.

2. Проедем?

Сорок три - тридцать четыре,
и плывет жара.
Душно очень, как в квартире.
В воду, что ль, пора?
Проезжай дорогой этой,
там ты проезжал.
В светофоре мало света?
Тормоз завизжал.
По оврагам, по корягам,
пролегла она.
Как ее дорога. Рядом
леса седина.
Остановка, как парковка,
и лесной пейзаж.
Шины - это не подковка.
Что на счастье дашь?
Сорок три - тридцать четыре -
это ты и я,
Сорок три - тридцать четыре -
стали мы родня.

3. Любовь земная...

Ты даешь такую силу,
что взлетаю я.
Ты становишься мне милым,
таю, таю я.
Ну, подвинься, опрокинься.
Господи, краса!
Взглядом всю меня окинул,
словно небеса.
От затменья. От плененья
радостная тишь.
От любви одни волненья.
Ну, комарик, кыш!
От такого дорогого
трудно отойти.
Не найду себе иного.
Все, пора идти.
Да куда там, притяженье
до земной поры.
Вновь упала. Есть скольженье.
Рук твоих дары.

4. Пещерный банкет.

Постелем шкуру мамонта,
умоемся водицей.
В простой пещере каменной
и люди - бледнолицы.
Костер горит. Колышутся
их тени - от волненья,
под сводами так дышится,
как в древних поколеньях.
Тепло здесь или холодно,
уютно или нет,
и сытно здесь и голодно,
но здесь москитов нет.
Баран над жаром крутится,
все меньше, тоньше, ярче,
и шкура точно кружево.
Снимай с углей, Команчи!
И зубы в мясо врезались,
и рвут, и мечут губы,
а зубы, точно фрезами,
на части мясо губят.
3 февраля 2003

Мужчина

ВАУ! Класс! Какой мужчина!
Он так манит на любовь.
Подскочил под стать пружине,
у него играет кровь.
Он почувствовал, ответил,
ловко руку взял мою.
Осветил душой и светом.
Губы я его ловлю.

Затяжной прыжок в пространство,
мы не чувствуем земли.
Уж не слишком это рьяно?
Миг - рождения семьи.
Пульсы бьются учащенно.
Нет вопросов, есть любовь.
Узнаю, завороженный,
взгляд в тебе я, милый, вновь.

Хороши такие чувства,
если вовремя они,
когда все во мне так чутко,
словно светятся огни.
Поцелуй души словами:
'Я хочу так быть с тобой'.
'Я согласна, милый, с Вами'-
пел морской любви прибой.

Подожди чуть-чуть свиданья,
подожди сквозь будни снов,
посмотри без опозданья
сновиденья добрых снов.
Волны мыслей полетели,
словно воздух по волнам
тех, что памятью назвали,
тех, что так подходят нам.

'Я люблю', - сказали оба.
'Я люблю' - тепло души.
Поцелуй словесный, чтобы
мы отлипли от души.
Только двое, только вместе
могут жизнь земную дать.
Поцелуй души словесный,
но как с ним приятно спать...
2 мая 2003

Россия

Кто знает сильную Россию
всю от начала до конца?
Кто знает тропки все лесные?
Кто знает прелести крыльца?
Среди равнин, лесов, болот
есть склоны гор, а есть овраги,
есть ленты ровные дорог
для всех машин, они как маги.

Россия мощная страна,
огромные ее просторы
не обойдешь ее одна,
и не залезешь на все горы.
Над нею можно пролететь,
увидеть склоны и долины,
и изгородей мелких клеть,
и пашен черные картины.

И ехать долго мимо рек,
Проехать мост, перила рядом,
и за окном - деревьев бег,
и у домов краюшки грядок.
Въезжать в другие города,
считать перроны отправлений,
и улыбаться иногда
от очень разных объявлений.

И снова в путь. На колесе.
На колесе, пусть обозрения,
и видеть мир во всей красе,
архитектурные творения.
Потом по центру походить,
где Кремль, где площадь, и музеи,
пусть не везде вам заходить,
пройдя охрану мавзолея.
25 июня 2003

***
Жизнь вся - сплошное ожидание,
ведь постоянно что-то ждешь,
то ждешь всего одно свиданье,
то ждешь, когда утихнет дождь.
Боюсь я ждать, гоню все встречи,
боюсь терять твою любовь,
боюсь встречать свободный вечер,
но не боюсь влюбиться вновь.

Я жду, не зная телефона,
не зная номер твой совсем,
не зная смех и говор звонкий.
Тебя я жду. И вновь меж тем
я рада каждой новой встречи,
я рада взгляду и кивку,
я рада рядом быть весь вечер.
Ты знаешь, милый, я не лгу.

Возможно, я люблю условно,
ревную к каждой, кто с тобой.
Я помню речи все дословно,
что ты сказал лишь мне одной.
Я жду тебя, когда светлеет.
Я жду тебя, когда темно.
Я жду тебя! Закат алеет.
Люблю тебя в душе давно.

Как глупость - ожиданье:
ждать, верить, думать не о чем.
Потом пройдет одно свиданье,
и ты в нем будешь не причем.
Мне надоели ожиданья,
мне надоела чехарда
твоих безропотных признаний,
а наши встречи - ерунда.

Когда к любви мы не готовы,
то встреча вроде ни к чему,
но для стихов она подкова,
а сердце рвется все к нему.
20 июля 2003

СКАН

Сканировал микробы ртом,
целуя губы сладострастно.
Тор вдруг сказал: "Счастливый дом,
как хорошо, что в нем есть счастье".
Катрин смотрела на него,
прикрыв глаза от возбужденья,
пройдя с ним путь любви легко,
познала прелесть вожделенья.

Катрин проникла в тайны губ,
пила слияния нектары.
Тор не был нежным, не был груб,
но не касался лишь гитары.
Тор был силен. Азарт любви
искал все новые кроссворды.
В слиянье пели соловьи,
Тор от любви был очень гордый.

Катрин в конвульсиях к нему
от страсти нервно приникала.
Не понимала почему,
лишь рядом с ним она такая?
Катрин отставил, закурил.
Пошел на кухню ставить чайник,
достал вино, но не кутил,
не пил Тор редко, да и часто.

Бокала два и чашки две,
еда в тарелках, хлеб кусочки.
На кухне ярко, сильный свет
совсем не к месту в этой ночке.
Тор долго ел, потом курил.
Катрин заснула без эмоций.
Тор что-то много говорил.
Ей надоел. Нет, он не боцман.
20-21 августа 2003

Царская дама 

1.
Царь прикоснулся к знатной даме,
сказал ей нежные слова,
и намекнул: 'Не будь упрямой,
сегодня стонет голова'.
И дама вспыхнула очами,
и повернулась вся к царю:
'Мой царь, я жду лишь Вас ночами!
Коль буду взята ко двору'.

Царь не обиделся, напротив,
ей улыбнулся всей душой,
но встреча их была короткой,
пока ведь царь ей был чужой.
Пришел царь к даме без охраны.
Она его в ночи ждала.
К ней прикоснулся, словно к ране,
он так хотел, чтоб не ушла.

Она прелестна без корсета,
с каскадом огненных волос.
Царь полюбил ее кадетом,
и молодел, почти до слез.
Обнявшись нежно на прощанье,
оставив огненную страсть,
царь поспешил на заседание,
где он был все, где он был власть.

2.
Ложе утопало в кружевах.
Шелк светился в красном балдахине.
Дама не нуждалась в куче свах,
бедра были стянуты бикини.
Талии изгиб таил красу
нежного и стройного создания.
Она гребнем трогала косу,
ожидался царь, опять свиданье.

Взгляд, сверкая, плыл из-под ресниц.
За окном гремело. Звук кареты.
Топот лошадей и крик возниц.
Ей хотелось тронуть сигарету!
Царь вбежал, ботфортами скрипя,
шпага зацепилась вмиг за штору.
Стулья полетели, всех слепя,
словно бы вулкан ворвался в нору.

Быстро взял красивый бледный стан,
ослепил улыбкой лучезарной.
Царь был и в любви слегка педант,
не терпел он реплики базарной.
Он сорвал случайно ожерелье,
он порвал всю видимость одежд.
Царь любил с высоким вожделением,
в трепете ласкаемых надежд.

3.
Канделябры на камине,
отблеск зарева свечей.
И царя уж нет в помине,
тишина сплошных ночей.
Боже, стук коня в подворье!
Ропот слуг и суета.
Дама встала с изголовья.
Без прически. Жизнь проста.

Хрупких плеч прикосновение
царь в томление ощутил,
вновь впадая в наваждение,
от проблем он с ней остыл.
Дамы ласки, просто сказки,
упоительно остры,
не нужны здесь власти маски,
их движения быстры.

Встречи час проходит быстро,
царь седлает вновь коня.
Даме дни глухого быта,
быть должна всегда одна.
Ставни окон закрывают,
все задвижки на запор,
к даме прочих не пускают,
слуги всем дают отпор.

4.
Узнала однажды царица
от верных подружек и свах,
что в тереме, словно в темнице,
живет царя дама, да, крах!
К сопернице не было злобы,
а чувство свободы - пришло,
о князе вдруг вспомнила, чтобы
ей ревности чувство не жгло.

Был князь, что знакомый ей с детства,
красавец, усатый брюнет,
от ревности нет лучше средства:
измена к измене. Иль нет?
Гонца посылает с нарочным:
'Явись ко мне, князь, на крыльцо,
и чувство мое к тебе - прочно,
храню я твое лишь кольцо'.

Царица и князь развлекались,
когда появился вдруг царь.
Конечно, они испугались,
и царь вдруг царицу-то цап.
Она притворилась невинной:
'Да князь-то к тебе заглянул'.
Дары князь царю шлет с повинной,
и пир на весь мир царь загнул.

5.
Три четверти года прошли как мгновенье,
царевич у дамы рождается в срок.
Царица отстала без лишних сомнений,
и князь народился, как добрый оброк.
Слегка перепутаны карты столетия,
истории путы совсем не впервой.
Прошло у двух пар очень бурное лето,
но каждый считал: 'Там, где надо, там свой'.

И все-то отлично. Живут, подрастая,
два сильных парнишки на общем дворе,
и вместе страной они той управляют.
А кто из них главный? Да общий дворец!
Один, коль на троне, другой, как советчик,
другой если воин, то первый монарх,
природа смешала, и только разведчик,
мог все разгадать, где родителей прах.

И только однажды ребята вцепились,
и чуть не до драки тут дело дошло.
Они, всем понятно, в царевну влюбились.
И все тут смешалось. Ну, значит, дошло.
Все стало похоже на прежние пары,
все вновь перемешано, словно тогда.
Царь даму любил. И царевна - князь - пара.
Одним словом, стало? Да так, как всегда.
20-21 сентября 2003

От лиса до енота

Лис полоскал белье, как вату
енот полощет, невдомек
что сахарной была награда,
или от прошлого лишь клок.
Коньячный привкус поцелуя,
любви пьянящий аромат,
и тело, пагубно танцуя,
держало в мышцах автомат.

И голова несла надменно
мужские, крепкие черты.
Оттенок кожи светло медный,
но волосы еще черны.
Рука коснулась вдруг лисицы,
дышала нежно слишком грудь,
рука щипнула ягодицы,
тем, говоря: "Про все забудь".

Лиса дышала возбужденно,
их танец близился к концу.
Они, сжимаясь напряженно,
легли подобием свинцу.
И застрочил Лис пулеметом,
так ускоряя ритм и темп,
и попадая очень метко,
был поцелуем сладким хмель.

Коньяк ласкал внутри забвением,
про все на свете забывал.
Вдруг озарился мозг как светом:
белье он ванне полоскал.
Лис полоскал белье, как вату
енот полощет, невдомек
что сахарной была награда,
или от прошлого лишь клок.
 11 октября 2003

Тролли

Сказки, тролли и принцессы
в сто десятом королевстве.
В замках древние процессы
полны таинства и лени.
Королевы, псы и слуги,
силачи любых времен,
и крестьянин в поле с плугом,
и величие имен.

Круг за кругом, год за годом,
солнце всходит над землей,
изменяется погода,
а портниха за иглой.
Что-то вечное в природе:
тот герой, тот господин,
есть придворные, народы,
а мудрец всегда один.

Звездочеты, лекарь, повар,
посетили много стран.
Разный век и разный говор,
есть ученый, дилетант.
Счастлив кто, скажите люди?
Сколько стран! Людей! И лет!
Где тепло, где холод лютый.
Кто живой, а кто скелет.

Жизнь проходит по цепочке
сквозь любые времена,
и весной припухнут почки,
осень даст нам семена.
И меняются эпохи,
люди, званья, господа,
у кого от счастья крохи,
кому жизнь сказала: "Да".
28 октября 2003

НЛО

Следил мужик за облаками,
искал средь них он НЛО.
Он был седой, а не с висками,
не стрижен был он наголо.
Знавала Толю почтальонка,
шалаш стоял, где сеновал.
Она была почти девчонка,
Он людям лекции читал.

Он собирал людей поляны
среди уральской красоты,
и на заброшенной делянке
мышам закручивал хвосты.
Они его там донимали,
от гнуса пухла голова,
он слеп с подземным поддувалом,
и людям нес одни слова.

Его снабжали лишь картошкой,
туристы сбрасывали хлам,
он жизнь свою в лесу итожил,
но не был он по жизни мал.
Проходят годы чередою,
исчез мужик в рассветной мгле,
на сенокосе нет удоя,
и все растаяло во тьме.

Он в землю врос? Иль все же выжил?
О том молва не говорит,
Деревни слепок сердцем выжег,
и гордой памятью горит.
Не верю я, что он бессмертен,
не верю я, что он живой,
растет его земная смена.
А может он лежит больной?
В уральском странном треугольнике, 
где красота земной коры, 
не скажут правду о покойнике, 
где не сносил он головы.
13 ноября 2003

В камине замка

В камине замка - хрустит огонь.
Подходит к замку спокойный конь.
Летит внезапно паж из окна.
Прыжок в падение. Катрин одна.
Летят над степью конь и седок,
копыта быстро скок еще скок.
Немного снежных дорог в мороз,
а синий иней в усах пророс.

Кто паж? Откуда? Зачем? Куда?
Что там случилось? Так ерунда.
Но в зимний холод открыть окно?
Любовь откроет. Ей все дано.
Всегда бывает Катрин и паж,
а кто-то третий не входит в раж.
Тогда зимою и мчится конь.
В камине гаснет любви огонь.

Паж был веселым, привез конфет,
стихи читал ей - упрямый Фет.
Катрин скучала, огромный дом
зимой холодный, да ветра стон.
А кто был третий? Совсем никто,
не паж, а сторож бил в домино.
Кого боялся прыгучий паж?
Спустится мог бы он на этаж.

Но сторож строгий мог не пустить,
Хозяин важный мог не простить.
И фантик лихо летел в огонь,
Катрин спасала пажа и трон.
2002

***
Туфли, медленно бледнея, 
робко подошли к дверям.
В туфлях девушка не фея,
что сегодня ей терять?

Вот рукою приоткрыла
дверь в заветное крыло.
Вырастали счастья крылья.
Двое в комнате, и лоб

должен думать о заданье.
Курсовой проект... Что там?
Из заданья вдруг свиданье 
получилось, и ногам

предстояло развернуться,
сбросить туфли невзначай.
Он обнял. Он повернулся.
На столе забытый чай.

Вот и все. Они забылись
в очень нежной тишине,
среди радости и быта,
и летали, как во сне.

Где заданье? Где проблемы?
Все забыто. Кто они?
На столе у чая схемы...
Но они? Они одни.

Были туфли, некий полдень,
брючный, красочный костюм.
Вседозволенность? Нет, полно...
Просто страсти первых дюн.
2002

Пир

Десятки сумок вышли из машины, 
их взяли в руки. Двери. Лифт. Этаж. 
Для входа в дом для них бы двери шире, 
похоже, кто - то входит в дикий раж. 
 Бутылки вин, воды, консервы, водка.
Свекла, морковь и зелень, и икра.
Торты и хлеб, естественно, селедка, 
и мясо, рыба, курицы сестра. 

Все это моют, варят, заправляют, 
и майонез везде заветный гость, 
шампанским оживленно так стреляют.
Пока готовят, соли ухнут горсть. 
И все готово. Сдвинуты все стулья. 
Стоят столы под пледом скатертей. 
Но вот давно, совсем не варят студень, 
салаты, вина, рыба - для гостей. 

Хрусталь бокалов искренно сияет, 
хрусталь салатниц - солнечный магнит, 
и на столе, в салатах скрыты яйца, 
салфеток ряд под вилками вдруг сник. 
Приходят гости. Радость оживленья. 
И каждый гость - подарок для судьбы. 
Хозяева за день не знали лени, 
теперь награда в их заветный быт.
 
Пришли цветы и роза в сарафане. 
Пришел альбом, огромный, как портфель.
Пришла цепочка, крестик - эти званы.
Пришла игра, и в детских ручках зверь. 
Собрались гости, сели очень чинно, 
и первый тост, за крестик на цепи. 
И крестный - это все - таки мужчина, 
и крестная в семейной есть цепи. 

Туда - сюда. Все скромно и спокойно. 
Еще часок - и громче голоса, 
и вот уже фужер один расколот, 
и над столом из рук одни леса. 
Все пили, ели. С рокотом - курили. 
Смеялись гости. Мусор возрастал. 
От чистоты остались лишь руины. 
'За крестницу!' - последний тост настал. 
26 сентября 2002

Летний пыл

Плыл яркий теплый день и шла людей планида
на солнечных полях, на грядках со свеклой.
В купальнике она шла с тяпкой, звали - Лида.
Фил на нее смотрел, рот варежкой закрой.
И было на полях всех инженеров с сотню,
но только между двух вдруг искорка пошла.
А грядка со свеклой была сестрою сводной,
которая всю жизнь навечно обожгла.

Фил сам к ней подошел, сказал: "А ты не куришь.
Я к дому подвезу, машина рядом есть".
Еще пару людей в авто успели юркнуть.
Да кто подумать мог, что он готовит месть?
Поехали они, других Фил выпускает,
а девушке уйти он вовсе не дает.
И вот они вдвоем, как август рядом с маем,
и между них уже слегка расплавлен лед.

Привозит Фил ее на славную речушку,
был берег одинок и теплая вода.
Фил Лиду приподнял как легкую игрушку,
и в воду потянул. В купальнике она.
Как цапли на воде вдвоем они стояли,
не тронул Фил ее не рук и не лица.
В машину вновь пошли, она была им ялик,
не вспомнили они ни мать и ни отца.

Виолончель и альт играли в исступление,
все струны пели гимн мелодии любви.
И это был фурор! Вот это выступление!
Под сводами лесов успех любви лови!
Настал последний миг, они лишь улыбнулись,
и Фил вдруг вскинул вверх красивую главу,
а Лида хочет пить, она уж поперхнулась.
Ей было так впервой. Перевернем главу.

Сиял осенний день, весь в золото окрашен,
вновь сели на часок в остывшее авто.
Потом Фил жал на газ, сам черт ему не страшен,
а с Лиды сбросил он осеннее манто.
Что это в них за страсть среди пустого поля,
где по краям стоял осенний, дивный лес?
Они в расцвете лет. Последний выплеск что ли?
Иль первая любовь под взглядами небес.

Фил ехал по шоссе по самой середине,
сам просто жал на газ к столичным берегам,
плутал по городам. Но Лида не следила.
И быстро, наконец, подъехали к домам,
где Фил и жил один, он Лиду как хозяйку,
забросил на часок, а сам опять исчез.
И стало жутко ей: она здесь заяц, зайка,
а за окном краса - чужих кварталов лес.

Какая-то тоска среди чужих предметов,
и чуждым Фил ей стал, и хочется домой.
Но вот звенит звонок. И голос слышит: "Где ты?"
Как хочется домой и ей теперь самой!
Она идет к двери. Навстречу входит Фил к ней.
Нахлынул чувств поток. Любовь была зимой.
В нем было много сил, любовных вензелей.
И Лиде спорт-любовь понравилась самой.

Весенняя любовь прошла в престижном центре.
Огромный чинный дом чиновничьих удач.
Все было как во сне, как у последней цели. 
Последняя любовь. Пришла пора отдач.
Фил ехал по шоссе по самой середине.
Но выскочил с шоссе по встречной полосе.
Фил врезался в авто. Глаза с небес следили.
Любовь оборвалась во всей своей красе...
20 октября 2002

Хризантемы в снегу

Из неких девственных лесов 
приехал Савва на неделю, 
в рубашке черной - черта зов, 
у щук просить, как тот Емеля. 
Что он хотел? Любви и злата 
в другом лесу, где фея - Лада. 
Без дум и мыслей о шампанском, 
и без проклятия шамана. 

Умен, хитер и поворот 
любых доходных, диких мыслей, 
тот Савва знал все наперед, 
в своих делах он знал все выси. 
Но Лада, Лада в рестораны 
с ним не ходила - там капканы. 
Он не поил ее шампанским, 
он стал как призрак от шамана. 

Да, коль есть общие дела. 
То жизнь двоих сведет уж точно. 
А Лада - девушка смела, 
но в те леса ей ехать срочно. 
У Саввы там есть дом могучий, 
нам ним и лесом бродят тучи. 
Где он ее споил шампанским, 
он знал все таинства шамана. 

Звонил ей Савва каждый раз, 
когда с визитами являлся, 
в делах он словно водолаз, 
и сам он в щуку превращался. 
Он хризантемы Ладе нес.
В снегу стояли, как овес. 
Он не споил ее шампанским. 
Она с ним стала за шамана. 
23 октября 2002

Взгляд Гира

Гира карие глаза.
Поцелуй, объятья, что-то,
ласки, стоны. Гир лобзал,
а Катрин прогнулась кротко.
Гир лежит, Катрин в плечо
задает ему вопросы.
Пистолет, кулак, мячом
и ответы словно осы.

Гира карие глаза
устремились просто в точку
ожиданья, дум. Лоза
женских рук просила ночку.
Двое рядом, этим все
сказано сквозь тайну мыслей.
Им вдвоем опять везет?
Есть вода, шампуни, мыло...

Гира карие глаза
позабыли про подружку:
пистолет, удар, роса,
чьей-то крови льет на руки.
Гир отбился, Гир спасен!
На кота направил дуло.
Страхом, взглядом Гир спасен,
он к Катрин лицо притулил.

Все не просто в мире зла.
Вот идут, в карманах руки.
Зрелище, как хлебный злак,
оружейные науки.
Гира карие глаза.
Он в прицел опять стреляет.
Стекла, грохот и гроза,
и огонь, и все пылает.

Вновь Катрин. Гир снова жив,
повернулся, рядом ноги.
Крики, стоны, смог ли
кто-то быть таким, как Гир?
Фильмов видела немало.
Гир успех любовных игр.
А Катрин?  Любви им мало.
Гира карие глаза...
Не влюбиться в них нельзя.
14 декабря 2002

Скалистая порода. Поэма
 1.
Сверкали озера в скалистой породе,
а сосны спускались к воде.
Здесь так романтично при летней погоде,
прозрачность царила везде.
Но были озера с песчаным подходом,
и дачи по всем берегам,
А там, где есть дачи, из фруктов восходы,
свобода разутым ногам.
2.
Еще была речка так близко от дома,
что видно ее из окна.
А речка - не море, покорна без шторма,
но к ней не ходила одна.
С торца была школа. И дом, словно город.
На улице Сталина дом...
И рельсы бежали так близко от горок,
а с горки слетал детский ком.
3.
Но нет, был штакетник меж детской площадкой
и блеском железных дорог.
Местами штакетник был чуточку шаткий,
но бабушкин голос был строг.
В семь лет от Урала на северо-запад
поехала с мамой она.
Далек Ленинград, там, где Невские залпы,
его обошла не одна.
4.
Две длинных косы по спине разбежались,
фонтаны взмывали, струясь.
Сквозь сны она помнит: под "Солнцем" бежали,
и капли стекали искрясь.
С каким-то азартом, не зная погоды,
вставал перед ней Ленинград.
Ее восхищали дворцовые своды,
а дома был папа и брат.
5.
Пройдут еще долгие школьные годы
Урала, казахских степей,
и снова она под дворцовые своды
шагнет, словно бы воробей?
Но нет, это девушка с длинной косою,
спортивной фигурой и лбом
размером в шесть пядей, пройдут полосою,
дворцы и музеи потом.
6.
Поездка на море, где жил Айвазовский,
в двенадцать, как солнечный блеск.
Цветы и каштаны, блины и черешня,
простого купания плеск.
И память оставила теплые ночи,
и блики огней на волне,
и стук мостовых очень древних и прочных.
Все счастливы были, вполне.
7.
И только одно угнетало немного,
что мама хотела здесь жить.
Она на работу устроилось. Долго
здесь ей не хотелось уж быть.
И сразу ей душно здесь стало,
и впору средь пальм захотелось реветь.
Вот так, море, море, но нервы - из стали,
от волн они стали ржаветь.
8.
Она оставаться не хочет на юге,
здесь душно и воздуха нет.
И мама увидела дочери муки,
Урала сюда проник свет.
Приехала с моря красавица просто,
стройна, загорела и вот
дом моды построен, железная хватка,
он девочку эту берет.
9.
Жизнь стала ее заполняться делами,
из школы в Дом моды, домой.
И подиум. Женщины ходят, как лани.
Ходить так приятно самой.
В тринадцать с Урала всей дружной семьей
уехала в дальнюю степь,
и жизнь становилась не горной - степною.
Впредь песни казахские петь.
10.
А зеркало как-то разбилось в дороге,
и девушка с русой косой
виднелась в зеркальных надломах, с порога
накинув пальтишко с лисой.
А лыжные гонки, морозные ветры
почти по бесснежной лыжне.
Спортивный костюмчик и черные гетры
вели ее к новой весне.
11.
Весна разливалась меж льдами речными,
лыжня уходила под лед.
У братика голуби были ручными,
но редко был полным их слет.
И "Турмана сердце" из книжной новинки
пленило мальчишек сердца,
на крышах сараев виднелись их спинки,
не видно их было лица.
12.
Теплейшее лето с казахской природой
пленили, как брег Иртыша.
Девчонки - подружки ходили в походы,
где водные лыжи - душа.
И остров по кругу, так в десять км,
они пробегали легко,
в купальниках просто, без кед если мог,
и редко бывал в горле ком.
13.
На ялах, на шлюпках, байдарках ходили
они по покорным волнам.
Однажды их ветры в пучине топили,
но выплыли, горести - снам.
Песчаные бури и пух тополиный,
и солнца неистовый свет.
В начале июля исчез волос длинный
но все обошлось и без бед.
14.
Все было так просто, почти прозаично,
не дрогнула чья-то рука,
садовые ножницы стригли трагично,
коса становилась легка.
И так героине отрезали косу,
упала на грядки коса.
На пойме виднелись трава и покосы,
а в сердце возникла слеза. 
15.
Кем будет: строитель, электрик, механик?
Сидела над бланком она.
Но рядом сказали: "Конструктор - механик",
похоже, что это судьба.
Механикам дали прекрасное здание,
другие не хуже, и все ж
не очень и трудными были задания,
а ум был на что-то и гож.
16.
"Веселая роща" совхоз назывался,
студентов прислали помочь.
Гоняли с пшеницей в степи самосвалы,
и звездами грезила ночь.
Для девушек домик отдали - правленье,
студенток всего было семь.
Среди трактористов - они, как явленье,
но в двери ломились не все.
17.
И все же дверь сняли, и с петель сорвали,
пришлось всем идти к кузнецу,
и в мощные скобы засовы совали -
спокойствие было к лицу.
А дни шли за днями. Студентами стали.
Был лекций приятный концерт.
И все инструменты точили из стали.
Станками увлек всех доцент. 
18.
Но жизнь не подкупишь, она прозаична,
и практика - местный завод,
знакомились с цехом порой хаотично,
а то походили на взвод.
Дойти до завода, где третья лишь смена,
она была в паре не прочь.
А небо похоже на карту иль схему,
работали в цехе всю ночь.
19.
Подругой по цеху ей стала дивчина,
она пригласила к себе,
она все природу хвалила. Кручина
была не знакома судьбе.
Ей так захотелось в те тихие ночи,
где "ставок" - "ставок" - слово - пруд.
Закончили практику, едут, короче,
в ее город красный от руд.
20.
Конечно, руда где-то есть под полями,
и родичи к шахтам близки.
А дома, а дома представились сами
Три брата. Седые виски...
Умнейший мужчина, студент из столицы,
да, это дивчины был брат.
И письма, экзамены - славные блицы,
он встрече немедленной рад.
21.
На зимних каникулах выпала встреча.
Где быть? Ну конечно Урал.
А город к приезжим не очень доверчив,
мороз до костей пробирал.
И иней ложился на лица, озера,
по ним проходила лыжня,
и снега крупинки похожи на зерна,
и скорость на лыжах важна.
22.
Потом он приехал к ней в город лучистый, 
у мая крутой ветерок.
А путь из Москвы к ней довольно неблизкий,
но чувства скопились уж впрок.
А что было дальше? Муж едет в столицу,
она в своем городе. Да.
Он любит ее, как жену, как девицу,
но будет ли это всегда?
23.
В большом океане заморское чудо,
и светится, как светлячок.
Мужчина, влюбленный, о, это так круто.
Он светится, как маячок.
И было так славно, когда он был рядом,
любимый и сильный супруг,
и волосы падали с плеч водопадом
на плечи его и на грудь.
24.
И он так любил ее длинные косы,
и шею, и губы, и грудь.
А пятна на шее, как будто укусы,
она закрывала, как путь.
И утро вставало, и солнце будило.
Шли лекции, жил институт.
Ее не пускал и в болоте был илом,
лежи рядом с ним, и будь тут.
25.
Вот вырвалась смело одежду погладить.
Включила спокойно утюг.
Он сзади схватил, да и кто с ним поладит?
Унес и любил. Запах тут.
Горел, тлел утюг, захлебнувшийся кофтой,
столешница стала пылать.
Огонь потушили, чернеет коростой
все то, что сгорело. Кровать.
26.
Она, как магнит, иль сироп, но для мухи,
с нее не уйти, не сбежать.
Любовь превращалась в сладчайшие муки,
а пресс все качать да качать...
В степи казахстанской есть горный, массивный,
неведомый рай для двоих,
где озеро чистое с рыбкой красивой,
светило под солнцем для них.
27.
Палатка на склоне, очаг на природе,
залив из зеркальной воды,
где жизнь протекает в волшебной погоде,
лесные деревья - сады.
Загар был одеждой на крепких фигурах,
и мускулы секса в борьбе.
И камни вокруг, а мужчина был ГУРА,
готовил жену он себе.
28.
И быт первобытный венчался успехом:
любовь полонила сердца,
никто той любви не мешал. Без помехи
шли дни и без капли винца.
Ныряли и плыли, лежали под небом,
и кофе холодный стакан.
Готовили пищу, не все ели с хлебом.
Мужчина любимый - гигант.
29.
Двенадцать дней кряду: любовь и природа.
И солнце: восход и закат.
Тогда и возникло продление рода,
а кто же был в том виноват?
Так были вдвоем. Никаких мужчин рядом,
и все же потом нет, да нет,
он все ревновал: 'Кто отец?' Словно ядом
Ее отравлял целый свет.
30.
Пришла жизнь с кольцом, очень ровным и круглым,
и летом в вишневых садах.
И рядом мужчина, и нет уж подруги.
Он сильный и мудрый Адам.
Вся жизнь в подчиненье, вся жизнь на пределе,
а дома и спорт как любовь.
Еще нет квартиры, но что б ты не делал,
судья над тобой - муж же твой.
31.
Еще одна свадьба, еще одна ночка,
продлила свиданье с родней.
Где стала женой, не сестрой и не дочкой,
и выбор весь сделан. Не ной.
Они ведь студенты и лето предельно,
им надо разъехаться вновь.
Вокзал, город энский...  Им ехать раздельно.
У мужа не дрогнула бровь.
32.
Она разревелась, как будто белуга,
иль в ней надорвалась струна.
Ушли по вагонам, в душе слезы юга,
и только осталась одна.
На станции радость: увидела мужа,
там встретились вновь поезда.
Он был ей родной, безраздельно ей нужен.
Отстал он от поезда. Да.
33.
Семейная жизнь, это встречи, прощанья.
Ноябрь приближался. И что?
В Москве намечали вновь встречу. Вещанье.
В его общежитие ток.
Снег мокрый, московский, тепло и прохладно.
Театры, музеи - Москва.
Он сильный, хороший и все было ладно.
Его институты. Москва.
34.
Вдвоем подышав, погуляв, вновь расстались.
Беременность, третий шел курс.
Она вдруг простыла и ртуть уж за сорок.
Две скорые, где ж ее пульс?
Ее и в палату боялись отправить.
Лежит в коридоре. Капель
бежит в ее руку, иглу не поправить.
А где же любимый был? Мель.
35.
Когда стало лучше, увидела розы,
мужскую улыбку в окне,
и сразу исчезли отчаянья грозы,
и месяцы жизни во сне.
Рождение сына. Доились, как козы.
Ребенок, он спал и сосал.
И вновь за окошком прорезались розы
и час лучшей встречи настал.
36.
Она вновь рассталась с родным институтом.
Ребенок. Прекрасный малыш.
Еще год учебы, и в жизни все круто:
два курса за год. Что, шалишь?
Сверкали озера в скалистой породе,
здесь поезд опять проезжал,
да два чемодана, коляска, их трое.
Ребенок смотрел, не визжал.
37.
В Москву вновь явились. Слегка непонятно,
куда и зачем им идти,
купил муж билеты, совсем не обратно,
чтоб всех к себе в дом увезти.
А сам он остался в столице любимой,
а сын и она шли к родне,
конечно, его, где их встретили мило,
где были недолго одни.
38.
Потом путь в столицу второго захода,
им больше уже повезло.
Приехали в город до солнца захода,
где вмиг растопилось все зло.
День теплый, все чисто, квартира, но чья-то,
им комнату снять удалось.
Идет на работу без всякого блата:
он - физик, семья, все сбылось.
39.
Их взяли в НИИ по каким-то мотивам:
им нужен конструктор. Она
нашла в НИИ место и все позитивы.
Их трое, их трое - родня.
Сверкала столица одним горизонтом,
другим уходила в леса.
Здесь все хорошо: солнце, тучи и зонтик,
и города чудо- краса.
40.
И дома халат по размеру рубашки,
и ноги, что б лезли в глаза,
и грудь что б видна, и почти нараспашку,
у мужа свои чудеса.
И сын сам, что б ел, одевался и бегал.
Науки любви и еды,
уборка квартиры. Любовные бесы
опять довели до беды...
41.
Как тут объяснить...  оставлять не могли, но
учеба, работа, дела.
Она успевала, и вышла из тьмы, но,
но только болеет она.
Однако, работа, конструктор и мысли.
Конструкции первых станков.
Учеба ее, с ней до неба вверх взмыли,
опять в Казахстан без долгов.
42.
Училась, летала меж двух континентов.
Ребенок освоил детсад,
они получили квартиру, где ленты
обоев полоски висят.
Прошел еще год, и она защитилась,
окончен был курс, институт.
И вскоре она на себе ощутила,
что новый ребеночек тут.
43.
Сверкали озера в скалистой породе,
Володи глаза, как они.
А лоб очень гладкий, хорошей породы,
с таким только рядом усни...
Уральские корни, а где же столица,
где связь с Петербургом была?
А был в жизни поезд, и были возницы,
семья неоседлой слыла.
44.
И в Шушенском жили, в степях за Уралом,
и знали они Ленинград,
и связи родства оседали здесь рядом,
Окольничим всякий был рад.
А дальше история старой России,
немного закрыта вся мглой,
и в жизни все были довольно красивы,
дед знал и работу иглой. 
45.
Работал Володя на лучшем заводе,
станочник уральский он был.
В войну, он как все, был невольно на взводе:
отсрочка, станочникам - тыл.
Но он добровольцем был вскоре на фронте:
разведка, пехота, стрелок.
Был много раз ранен, и сам был в ремонте,
и госпиталь, временный полк.
46.
Писал он все письма лишь только стихами,
стихи и домой присылал.
Война продвигалась на запад с полками,
разведчик дороги все знал.
А после войны он опять на заводе,
увидел Катюшу на нем.
Осталось им звезды считать в небосводе,
спуститься на землю, потом.
47.
Катюша была из курганской глубинки,
отец у нее был шофер,
однажды детей посадил он в кабинку,
привез на челябинский двор.
И жили они в очень маленьком доме,
на улице Чкалова дом,
и воду с колонки носили в бидоне,
в большом доме жили потом.
48.
В войну Катерина была очень малой,
подросток с огромной косой,
красивой, приятной с улыбкой шалой,
не девушка - солнечный зной.
И Катя решила: пойдет медсестрою 
она добровольно на фронт,
но казус с ней вышел, его я не скрою,
и вместо окопов и рот...
49.
Директор училища выбрал Катюшу...
Еду пусть несет в кабинет...
И Катя подумала: 'Ладно, не струшу,
пойду, почему бы и нет!'
В тарелку кладет от селедки кусочек,
и манную кашу берет.
Директор взглянул и расстроился очень,
подумал, да как заорет:
50.
'Не быть тебе, Катя уже медсестрою,
Учиться иди в повара'.
Такая случайность решает порою,
что ей не уйти со двора.
Сверкали озера в скалистой породе...
Варваре четырнадцать лет,
к ней сваты за сватами, все при народе,
высокая девушка. Свет.
51.
Красива девица и с русой косою,
"Посмотрит - рублем подарит",
она со скотиной, она и с косою,
в очах отблеск солнца горит.
И вышла она за Андрея, красавца,
и Бог им дочурку послал,
но в русско-японскую битву двух наций...
С войны этой кончился лад.
52.
Еще одна дочка. Муж умер. Все тихо.
А Варя? Мир полон чудес.
Сейчас это может быть даже 
И дико: Артем прислал сватов, вдовец.
Ему от жены рождено было трое,
у Вари две дочки свои.
Так пять малышей, и Артем дом свой строит
в Сибири. Их к ссыльным свели.
53.
И ссыльный учил ребятишек, как в школе,
четверка детей родилась.
Средь них и Володя. Вот женская доля!
А жизнь шла и прямо, и вкось.
Сверкали озера в скалистой породе,
Артем был портной, всем хорош.
Не будем о детях, мужчина в народе.
Работал, он шил, денег - грош.
54.
Урал и Сибирь, времена: жизни нужен.
И смена сплошная властей.
Фамилия ссыльного, он просто загружен,
а с ним не прожить без затей.
Артем вскоре стал председатель совета,
за что был прикладами бит.
Кто были врагами? Все темное - светом,
но с толку уж не был он сбит.
55.
Такой был Артем и как сокол огромный,
с большою и сводной семьей,
всех выходил, выкормил с Варей негромкой.
Потом, до конца жить одной.
Эх, Варя, Варвара, проблем стало больше,
в ней редкая сила была,
сынов проводила в войну, стало тоньше,
и редкого такта слыла.
56.
А после войны рядом встала Катюша,
Володи родная жена,
и с ними, и с внуками. Яблони. Груши.
Варвара была не одна.
От младшего сына правнучка дождалась,
и год поднимала его,
когда внук уехал, и с жизнью рассталась.
И сердце, и нет ничего.
57.
Сверкали озера в скалистой породе...
Прочла я в архивах родни
кто жил, и как жил, все они из народа,
так было, так было в те дни.
Полина, мать Кати, и жизнь вся короче,
Детей было трое. Война.
Но тридцать три года - работа в колхозе,
на фабрике - мастер, швея.
58.
И помню я домик ее, мастерскую,
когда вдруг она умерла,
и погреб с картошкой, проросшей вслепую,
когда в доме жизнь замерла.
Отец Алексей, он шофер из Тюмени,
в колхозе простой тракторист,
его я не помню, не ела пельмени
в семье Катерины. Артист.
59.
О нем я лишь помню, что часто твердили,
как умер мой дед Алексей.
Пошел как-то в баню, напарился... пива,
Холодного выпил, не пей.
Короткие жизни, короткие смерти,
короткий был век у родни.
Но Катя, Катюша умела век мерить,
и с Варей жила свои дни.
60.
А жизнь так прекрасна, любовь - отчужденье,
прошло, пролетело, ушло,
Осталось от жизни одно наважденье.
Вы все прочитали? Дошло?
Тенистые клены с листками березы
внизу, под окном говорят,
а к нам беззаботное солнце, как грезы,
в окно заглянуло, ребят
61.
оно своим светом едва ли разбудит,
они отвернулись и спят.
Лет двадцать назад все, наверно, так было,
лучи, словно памяти яд.
Что есть и что будет, что было когда-то?
Был сильным и умным мой муж.
Над мамой теперь небеса: синь и проседь,
и стены на кладбище. Треск...
62.
Портрет так светился на солнце и в дождик,
теперь наклонился. Гора.
Она на портрете, как я иль похожа,
а крест под плитою, как бра.
Ребята цветочки уже посадили,
она помогла их растить,
и словно бы память мою разбудили,
цветочкам так хочется пить...
63.
Увы, но сегодня, семь лет, как нет мужа,
и мамы моей тоже нет.
Не знаю где он, он живой или стужа
его заморозила след.
Исчез и растаял в уральских походах,
гранит там под ним, иль на нем.
Семь лет прокатились, похоже, что годы,
горят этим утром огнем.
64.
Вот, память, какая корявая штука,
как корни деревьев любых,
Осталось одна я без мужа и друга,
но мне и не надо других...
Я думала все, напишу я в Канаду,
должны же быть там мужики,
теперь знаю точно, так делать не надо,
у нас тоже есть ямщики.
65.
И вот я столкнулась с прекрасным брюнетом,
название книги с него,
с ним, пальцы сомкнулись, как будто букеты,
я с ним разбежались легко.
А надо бы было вцепиться в ладони,
и взять, увезти за собой,
а мы испугались, теперь - он не тронет,
а в чувствах коварный прибой.
66.
Мужчина он в белом и черном, и красном,
он, словно маяк на пути.
Не верю с ним в счастье. О чем мы? О разном.
Друг другу... Нам лучше уйти.
Не гоним друг к другу. И нет телефона.
И возраст. И разность. Отбой.
Ох, встреча с мужчиной на лиственном фоне.
На клене листочки с тобой.
2000-2002

Соперницы. Венок сонетов

1.
Не защищают звери антилоп,
Не защищают люди всех людей,
И добрый чист и властвует злодей,
Хозяин прав, а может быть холоп.

Определить кто сильный, а кто слаб?
Меняются года и взгляды, власть,
Наговориться может каждый всласть,
Пока не остановит хватка лап.

Иссякли силы, трудно говорить,
Сжимают лапы, с болью завопить?
Иль замолчать. Почуяв силу льва?

Есть красота печальных антилоп,
А жертву лев в пещеру уж увлек.
Гиена некрасива, но сильна.

2.
Гиена некрасива, но сильна,
А помощь не попросит и у льва,
Никто не оборвет ее слова,
Не будет же она кусать слона?

Быть может, безобразный внешний вид
Ее спасает в жизни от любви?
Ей не поют страданья соловьи,
И не терзают множество обид?

Обида антилопы: хлеб и жизнь.
Для красоты нет слова: воздержись!
А антилопа? Смотришь, уж больна.

Гиена же не брезгует ничем,
Мозги ее слабы, но пасть - мечом.
Она в саванне действовать - вольна.

3.
Она в саванне действовать - вольна,
Как режиссер всех действий антилоп,
Стада из них летят во весь галоп,
Пока не остановит нитка льна.

Они идут, бредут на водопой,
К таким красивым ревности и нет,
Не в юности. Да и на склон лет,
Кусают травку, бегают гурьбой.

И власть приобретает красота?
Простите, нет, у власти - высота.
Ее захватит умный, не холоп.

Гиену госпожой не назовешь.
И может, тогда мысли оборвешь.
Она не тронет антилопы лоб.

4.
Она не тронет антилопы лоб,
Гиена для вредительства умна.
Вот антилопа бегает одна,
И светится, сверкает, виден лоск.

И в этот миг она видна для всех,
Она отстала, травы и покой,
И баобаб над нею, зонт рекой.
У всех следящих шансы на успех.

Сегодня лев не ищет антилоп,
Он сыт, спокоен, вовсе не холоп.
Гиена собирает свой оброк.

Что ль жертву отогнать еще одну,
Как будто тянет бедную ко дну.
Она захватит кровожадно бок.

5.
Она захватит кровожадно бок, 
Любовницы для мужа на "сейчас",
Гиена искрометная подчас,
Она для всех несчастных, словно рок.

Так в жизни две соперницы всегда,
Не знают, кто же был вчера у льва?
Не верят в уверения и слова,
Для антилопы ревность - вся беда.

Так кто из них добыча и мираж?
Зачем они заходят на вираж?
Зачем им лев? Лекарство от любви?

Как стан у антилопы неуклюж!
И это для погони явный ключ.
Агония - Красивая в крови.

6.
Агония - Красивая в крови.
А может это капли, секс и сон?
И все со львом творится в унисон?
А рядом из травы лежит нефрит.

Забудь, что было. Чудо. Лев хорош!
И день, и ночь утехи. Сладок миг!
И чист, и бесподобен счастья лик!
От наслаждения дрожь, а то мороз

В саванне зной, тепло, а что ни так?
И лев умен, и в сексе красный рак.
Красиво все, мгновения - лови!

Гиена - то была женою льва,
Богатая и сильная. Молва.
Над ними нет взаимности, любви.

7.
Над ними нет взаимности, любви.
У льва с гиеной плачет ангелок.
Как ни красив их счастья уголок,
Как ни поют им в клетках соловьи,

И роскошь их огромного дворца,
Не даст им счастья личного до дна,
И только ревность явная видна,
Нет прока от венчания и кольца,

Когда любовь - расчет и пустота.
Тогда гиена думает: "А та,
Что уж взошла сегодня на порог?"

Быть может, антилопа и глупа,
А красота, все та же скорлупа.
А сотворил погоню гений, Бог.

8.
А сотворил погоню гений, Бог,
Скорее, наблюдения за игрой,
За поведением над земной корой,
Где лев у антилопы гладит бок.

Над ними разливается мираж.
И неба ослепительного зной.
Лев говорит: "Родная, будь со мной".
Из тел лежит распластанный витраж.

И антилопа счастлива вполне,
Они со львом сейчас наедине,
Но что-то диск у солнца очень желт.

Гиена заподозрила льва вдруг,
И стала обходить своих подруг.
Гиена кровожадно пастью щелк.

9.
Гиена кровожадно пастью щелк
Костяшками своих могучих лап,
Подумала, что лев стал что-то слаб,
Хотя послушен как прекрасный шелк.

А лев и совесть были не в ладах,
Он для гиены все вносил в их дом,
Подарки для гиены - лучший бром.
Лев семьянин, а стало быт - монах.

Что любит он другую, мысль была,
Здесь антилопа бегала, пыля.
Но от подарков мысли те не жгли.

Все так устали. Тихо и жара.
Возможно, отдохнуть им всем пора.
А остальные в стаде и ушли.

10.
А остальные в стаде и ушли.
Какая авантюра без слона!
Гиене надоело, что она
Как таможня домашняя. Дни шли.

Она себе наметила слона.
Такой могучий, модный и крутой.
И хобот к ней снижается дугой.
А под слоном проходит вся сама.

Что ждать, когда вернется сильный лев,
К ней через чащу блудных, сонных лет?
Чтоб исполнять супружеский свой долг?

Гиена позабыла антилоп,
И головой в слоновьи ноги - хлоп.
От помощи других не виден толк.

11.
От помощи других не виден толк.
Любовь слона и маленькой гиены
Заслуживает слов или поэмы,
Их счастья бы хватило и на полк.

Любовь отрада для двоих была,
Она всего ребенок для него.
И он ее крутил, вертел легко!
Он так велик! Она совсем мала!

Мне это испытать не суждено.
Но некоторым все - таки дано,
От этого на сердце легкий гнет.

Гиена, слон, он для нее и душ,
Он для нее защитник, чуткий муж.
И антилопа гордая умрет.

12.
И антилопа гордая умрет?
Да, пусть живет, гиене все равно,
С кем лев ее гуляет и давно,
И отношения с ним просто рвет.

Вот так дела, когда все, все вот так,
Все перемешаны, и невпопад,
Не жизнь ведь это, это сущий ад!
Все в жизни перепутано. Пустяк?

Пусть лев найдет лишь львицу для себя,
И будет жить лишь милую любя,
Она пусть бережет очаг, углы.

А слон слониху выберет себе,
И будет все прекрасно в их судьбе.
А зубы прокусили и прожгли.

13.
А зубы прокусили и прожгли,
Весь воздух поцелуем от любви,
Когда семья одна, ее люби,
И складывай очаг, храни угли.

Гиене есть партнер среди гиен.
Она среди гиен, ее размер.
Когда все хорошо, муж - супермен!
И жизнь их протекает без измен!

И в очаге огонь, их страсть сильна,
И здесь она красива! Сердцем льнет.
А на столе вино и дивный торт.

Гиена средь гиен живет легко,
Им просто повезло, невысоко.
Но вот кусочек первый просто стерт.

14.
И вот кусочек первый просто стерт,
И антилопа в стаде антилоп,
Она себе поглаживает лоб.
И торт ласкает рот. Ведь это торт!

А антилопу любят и друзья,
Она красива, солнечно - добра.
Ей хватит только зеркала и бра.
Ее же не любить совсем нельзя.

Король, красавец в стаде антилоп,
Решил, что им пора, что нужен плот
Для их семьи. Ведь он совсем неплох.

И антилопа с сильным вожаком,
Ей страх угрозы явно не знаком.
Не защищают звери антилоп.

15. МАГИСТРАЛ

Не защищают звери антилоп,
Гиена некрасива, но сильна,
Она в саванне действовать - вольна,
Она не тронет антилопы лоб.

Она захватит кровожадно бок.
Агония, красивая в крови,
Над ними нет взаимности, любви,
А сотворил погоню гений, Бог.

Гиена кровожадно пастью щелк,
А остальные в стаде и ушли,
От помощи друзей не виден толк.

И антилопа гордая умрет,
Уж зубы прокусили и прожгли,
И вот кусочек первый просто стерт.
2002

Бурая медведица. Венок триолетов

1.
У бурой медведицы новый прикол,
Ей хочется очень блистать как снега,
Такого желанья не знали века,
У бурой медведицы новый прикол.

И с другом - медведем намечен раскол,
И между медведями встала река.
У бурой медведицы новый прикол,
Ей хочется очень блистать как снега.

2.
Ей хочется очень блистать как снега.
Да где же взять краску? А, знает, ага.
И мысль от надежды порхает легка.
Ей хочется очень блистать как снега.

С медведем надменна и даже резка,
Олень - он красивей, какие рога!
Ей хочется очень блистать как снега.
Да где же взять краску? А, знает, ага.

3.
Да где же взять краску? А, знает, ага.
У бурой медведицы новый прикол.
Всю жизнь за мечтою поставит на кон.
Да где же взять краску? А, знает, ага.

Торпеда, медведь, кортик или наган.
Да, эврика! Вскрик, ее радостный гонг!
Да где же взять краску? А, знает, ага.
У бурой медведицы новый прикол.

4.
У бурой медведицы новый прикол.
Медведь рядом с нею и кортик как кол.
В торпеде от кортика вмятина, скол.
У бурой медведицы новый прикол.

И мысли быть белой, они словно горн,
А бурый медведь, он же гол как сокол.
У бурой медведицы новый прикол,
Медведь рядом с нею и кортик как кол.

5.
Медведь рядом с нею и кортик как кол.
В торпеде есть краска, добыча легка.
Но твердая сталь оболочкой легла.
Медведь рядом с нею и кортик как кол.

Медведю не справиться в горле как ком,
И сильный медведь, а оленьи рога.
Медведь рядом с нею и кортик как кол.
В торпеде есть краска, добыча легка.

6.
В торпеде есть краска, добыча легка.
У бурой медведицы новый прикол.
Торпеда, как крепость, металл - частокол.
В торпеде есть краска, добыча легка.

А перекись краски в сосуде легла.
Сосуд в оболочках. Успех здесь не скор.
В торпеде есть краска, добыча легка.
У бурой медведицы новый прикол.

7.
У бурой медведицы новый прикол.
Ей хочется очень блистать как снега.
Что б вся была белой, как та седина.
У бурой медведицы новый прикол.

А белый медведь! Будет милым как кот!
Быть белой медведицей! Быть белой всегда!
У бурой медведицы новый прикол.
Ей хочется очень блистать как снега.

8.
Ей хочется очень блистать как снега.
У бурой медведицы новый прикол.
Нет краски, отваги, торпеда - не гол.
Ей хочется очень блистать, как снега.

И, просто, в фату облачилась она.
И бурый медведь без торпеды погон.
Ей хочется очень блистать как снега.
У бурой медведицы новый прикол.

9. МАГИСТРАЛ
У бурой медведицы новый прикол.
Ей хочется очень блистать как снега.
Да где же взять краску? А, знает, ага.
У бурой медведицы новый прикол.

Медведь рядом с нею и кортик как кол.
В торпеде есть краска, добыча легка.
У бурой медведицы новый прикол.
Ей хочется очень блистать как снега.
2002

***
Розы, розы, розы на столе,
сильные вишневые бутоны.
Можно чудо вырезать в свекле,
только неживые в сердце тоны.

Побеждает прелесть свежих роз,
жаль, такая молодость мгновенна.
Горделивость роз их милых поз,
уступает вялости посменно.

То одна поникнет головой,
в лепестках ее возникла сухость, 
это так природа манит в бой,
и казнит за срезанную глупость.

Пять красавиц роз стояли в вазе.
У одной засохли лепестки,
стебель у второй согнулся в джазе,
третья - почерневшие листки.

У четвертой? В меру осторожно
держится и вянет лишь чуть-чуть.
Пятая красавица, все можно,
все еще цветет и можно дуть.

Лепестки ее крепки, надежны,
не слетает крайний лепесток.
Распустилась роза осторожно.
Иглы - уколись, проводят ток.

Горько наблюдать роз увядание,
можно в руку взять все лепестки.
До свиданья, розы, до свиданья!
Розы - календарные листки!
14 марта 2001 

Мужчина в красном

Когда мужчина как закат
оделся в красное, так легче,
беру я чувства напрокат,
и он партнершей обеспечен.
Закат на краешке земли
подернут облаком вечерним,
вот тучки солнышко смели,
из карт остались только черви.

Немые зрители небес
стоят деревья над рекою.
Мужчина в красном, он воскрес,
и я машу ему рукою.
Застыла речка в неглиже,
рука в бинтах как ветка в снеге.
В бассейне жизнь на вираже,
он где-то рядом, полный неги.

И вот плыву, бинтов уж нет,
и боль в руке, и в ритме сбои.
Ковбойку сбросил. Волны - след.
Морскому волку нет прибоя.
Ныряет он диагонально,
он многогранен, вездесущ.
Я рядом буду тихой ланью
с больной рукою, в этом суть.

Мораль любого увлечения
до одиозности старит,
с гарантом чувства привлечения
в холодном воздухе парит.
В такие редкие минуты,
когда от разума труха,
когда влюбленность лезет в путы,
и в прозаичные меха.

Забыв в мгновенье благонравие,
стремишься сердцем лишь к нему,
встречаешь лед над разнотравьем.
Удар, ушиб, рука в плену.
Рука в плену, но не ладоней,
а гипса, шины иль бинта.
А Он поднимет, слыша стоны,
стряхнет весь снег, а ты не та.

А у тебя лишь боли, боли
от перелома, трещин, травм,
затмят любовные юдоли.
И провидение - страшный Мавр.
Почем все стоят увлечения?
Где перелом, где аэропорт,
а где простых людей суждение,
где по врачам хождение - спорт.

Бывает так, сдают все нервы,
пока душевно отойдешь,
бывает боль в цветенье вербы,
и всех несчастий не сочтешь.
Иль ночь без сна в дыму угарном
под чей-то нудный разговор.
А если парень сердцу гарный,
на годы думам приговор.

Так сколько раз душа влюблялась?
Не счесть. Не высказать. Одна.
Одна, однако, вновь осталась,
мужчины поняты до дна.
Мужчин немного в жизни было,
одни стихи, скорей мечты.
Их руки с кожи смыло мыло.
А что в стихах? А ты прочти.

Отдать бы должное мужчине,
что с внучкой весело играл.
Он находил для игр причины,
когда ее за ручку брал.
Ведь ни отца, ни деда рядом,
девчушка грустная растет.
Пусть растрепались в играх пряди,
но как веселость им идет!

И смех его звучит счастливо...
Играет, бегает, шалит,
и танцевать идет ретиво,
и их дуэт азартом слит.
Немного грустно и приятно
смотреть на милую возню.
Все, что творят они - занятно.
Их шалость в память я возьму.

Мужик дельфином с ней резвился,
акулу мог изображать.
А может то амур так вился?
Ему бы руку мне пожать!
14 декабря 1999

Мужской шик

На Вас давно дана наводка,
что Вы прекрасны и Ваш час
взойти в поэзию так ходко,
как Вы идете в ранний час.

То затаитесь непреступно,
то неотступно виден взор,
и вижу я слегка попутно
в глазах лишь маленький укор:

Не в том болоте Вы искали,
и возраст Вам моложе дан.
И странно то, что Вы попали
своей стрелой в мой статный стан.

А вот сегодня Вы не в белом
и черный бархат Вам идет.
О, Господи, какой Вы смелый!
И к черту возраст! Ток идет!

Вы не Поэт? Так я ошиблась!
Вы, кто? Актер? Вы так хорош... 
Вы инженер с прекрасным шиком? 
Вам вместо галстука бы - брошь! 
1998
P/ S
И вот прошло лет двадцать пять,
Иль четверть века,
И я ошиблась вдруг опять,
Нет человека.
На СВО он был, пропал...
Не верю, боже!
Он не пропал, по духу пан.
Он был вельможа.
Ему пошел бы и сюртук,
Камзол и куртка.
А он ушел со взводом вдруг,
Спасла бы бурка.
Надеюсь вышел из беды
Надеюсь - выжил,
Но затерялись все следы,
Он в небо вышел.
24.02.2024

Летний монолог

Любить тебя иль обходиться,
надрыва чувств не извергать,
все может в жизни пригодиться,
не надо чувствами играть.

А на природе нынче жарко,
там солнца теплого печать.
Одежды цвет лишь белый, маркий,
за все нам в жизни отвечать.

А я люблю опять зеленый,
и город в зелени листвы,
и облик города холеный,
там, где-то ходят ты и Вы.

Тебя сегодня не тревожу,
тебя влекут свои дела.
Ты - неслучайный, ты прохожий,
у нас похожие тела.

Тебя я что-то забываю,
у нас есть общие дела,
я от любви не завываю,
не прикасаются тела.

А вот и остров знаменитый.
Горит костер, трещат дрова,
слегка закрытые ланиты,
слега истоптана трава.

Вода вкруг острова святая.
Плывешь по ней. Тебя люблю,
но от любви давно не таю,
пусть губы милые ловлю.

Спасибо, милый за науку,
мне легче жизнь переносить,
забыла я с тобой про скуку.
Пора и жать, пора косить.

Красиво там, где ты все любишь,
плачу любовью за любовь.
И рада, что меня не судишь,
и в наших чувствах - снова новь.

Я оценю твои усилия
в запасе добрые дела,
нас не покинули все силы,
еще крепки наши тела.

Еще любовь не позабыта,
еще ясны глаза любви,
нам не страшны проблемы быта,
и горячо еще в крови.

Есть кабинет и это чудо,
что нет людей, спокойно мне.
Судьба летит куда-то круто,
мечтой пришел ко мне во сне.

Побудь один. Давай простимся,
и будем там, где есть всегда.
Мы от разлуки утомимся,
от ожидания нет следа.

Ты где? Ты как? И что с тобою?
А я одна. Я здесь пишу.
Я не хочу лишь в сердце сбоя.
Нет, не хочу: 'Забудь, прошу'.

Побудем врозь. Так видно нужно.
Побудем врозь. Судьба - судьбой.
Свой воз везу давно натужно,
еще выдерживаю бой.

Еще мой мозг вполне хороший,
еще есть память, разум, жизнь.
Есть у меня и ты, пригожий,
ты от уныния - воздержись.

Твоя любимая природа
слегка открылась для меня.
А из нее за одой - ода.
Живу, тебя я, не виня.

Живи и все. Смотри на воду.
Люби себя. Цени других,
не обижай шальную моду,
живи без дум, без дум плохих.

Слова любви плывут по миру,
бывают тут, бывают там,
порой прихватывают лиру,
иль капают по всем местам.

Прошли года, сменилось время,
сама старею по часам,
и поднимаю жизни бремя,
свой вес, сверяя по весам.

И не хвались - я не хвалюсь.
Вчера страдала от мучений,
сегодня лучше, я клянусь,
не ввергну дом я в поучения.

За мной следят? Наш мир просмотрен,
в ученом мире мы давно,
и многим в нем бывают смотры,
и даже там, где кимоно.

Живу и все. Жизнь на подъеме,
лишь бы придумать все и вся,
и не запутаться в разъеме,
и не живу, тебе я мстя.

Ведь месть ползет змеей ползучий,
ее нельзя носить в себе,
то станешь вечно невезучей,
будь доброй в собственной судьбе.
9 августа 1994

Прощальный дождь

Прекрасен дождь. Привет, родной,
тебя сегодня мы не ждали,
а ты пришел сплошной стеной,
мы от тебя слегка устали.

Дождь так пошел, что пузыри
красиво бегали по пене,
и от зари, и до зари
на небе облачная смена.

Умылся город, лист, трава.
И дома с пеной убирала.
Ты закруглил свои права,
уехал вновь в края Урала.

И я одна. И чистота.
Везде и всюду - все едино.
Здесь капли капают с листа,
и едут вдаль твои седины.

Что будет дальше? Скажет кто?
Куда? Насколько отлучился?
А дождь идет. Тебя никто
любить еще не разучился.

Дождинок в небе пелена
и грома слышатся раскаты.
А я одна. Пишу одна.
А дождик моет чьи-то скаты.

Устали мы. Кто от кого?
Привычки давят нам на плечи.
И все же дышится легко.
Стоят нетронутые свечи.
11 августа 1994

Неведомые буйства 

А любовь? Она слегка полога,
не вбирает все, что есть в крови.
Если ты святая, недотрога,
все равно есть бунт в любой любви.

Все равно в тебе вскипают чувства
бунта, чрезмерной немоты.
Вот смирить неведомые буйства.
Да, для этих чувств и нужен ты.

Не пугать людей своим вниманием,
чрезмерной тягой ко всему,
чтоб вопросы не были дознанием,
продолжением к вещему же сну.

Резюме от жизни - нахлобучка.
Обойти все колкости. Но как?
Если нет могучей рядом кучки,
то не брать советы у макак.

Поняла, что ты опять творила?
Вот скажи: зачем и почему?
Что, кому, когда ты говорила?
А зачем звонила ты ему?

Очень просто. Есть в крови излишки
из эмоций, чувств и красоты,
и умы, и мелкие умишки,
ищут для них вечные мосты.

Прикоснись - уйдут любые токи,
поцелуй - и буйство в тишине.
Знают тебя руки, знают ноги,
знает все спокойствие во мне.

Где найду я тишь, где наказание?
Где любви неведомый итог?
Что за чудо есть в твоих лобзаниях?
Как меня добиться только смог?
18 августа 1994

Простить мужчин

Нельзя жить жизнями мужчин,
у них совсем другая доля,
их не зови и не кричи,
от них бывает много боли.

Что их душа? В них солнце? Мрак?
Кому? Когда они светили?
И очень умный и простак:
любовь пройдет - тебя забыли.

С годами явственней, видней,
что циклы жизни удлинились.
Он скорпион иль водолей?
Какой в том смысл? Когда-то вились.

Когда-то ты была нужна,
тебя нещадно домогались,
но постарели. Жизнь прошла.
В душе стихов они остались.

Понять момент. Простить мужчин.
Они ни в чем не виноваты.
И старость - довод всех причин,
они теперь и сами сваты.

Они еще так хороши,
они сильны еще, но прежде
любви все жалкие гроши
все чаще отдают надежде.

А ты? Они тебя любя
обидеть могут ненароком.
Оставь их, молча, не скорбя,
ведь все равно не будет прока.
21 августа 1994

Дойди до телефона

Мне хочется звонить по телефону!
Мне не дает покоя голос твой,
но я боюсь, реакции трезвона,
и не хочу я слышать вновь отбой.
Как долго ты меня собой тревожил,
твой взгляд безумно звал меня всегда.
Мой мир спокойный словно ожил,
и ты звонил, пусть редко, иногда.

Морозило сегодня понемногу.
И чаще слышу я звонки других,
и если рассудить излишне строго,
то память в узелках весьма тугих.
Ты где? Когда? Не подводи итога.
Молчи. Пройду по солнечным снегам,
приду домой и сразу от порога
услышу телефона крик и гам...

Вода, вода замерзла от мороза.
Загадочный мой друг, ты мой герой,
тряхни-ка ты мне веточкой мимозы,
и позвони вечернею порой.
Звонок чужой. Дойди до телефона,
и позови, услышь мою любовь.
Года бегут без речи, без трезвона,
и ты меня забыть вполне готов.

Конечно, ты однажды дозвонишься, 
но будет поздно. Просто опоздал. 
Ты у судьбы своей не извинишься, 
уж лучше бы ты вовремя страдал.
1993

Абрикосы

В район вокзала в разгар июля
идти зачем?
Здесь все в тюках: ковры и тюли,
все с кое-чем.
Все ерунда, но вы, как чудо,
в стране лесов.
Хочу сказать: "У вас я буду,
но жизнь - засов".
Я не приду к вам, вы не ждите,
все ерунда.
Челнок я ныне, вы идите,
нужна еда.
И вот я еду за посылкой.
Вокзал. Перрон.
Воз абрикос, моя косынка.
Вновь Электрон.
Люблю я мысленно, заочно,
мне так верней,
а абрикосы, сливы сочно...
Я черт бы с ней...
Тебя не встречу, не отвечу
твоим глазам,
и не пойду я больше в Вече,
не верь слезам.
Прости мне дружное семейство -
мои стихи,
могу писать, мечтам не смейтесь,
люблю грехи.
Но лишь в стихах, статьях и фото,
хоть на столбе,
сама в сторонке я, ну что ты,
я вся в себе.
Меня не надо рвать на части,
ведь я одна,
мне все равно, какой вы масти,
мне жизнь видна.
Со всеми можно поработать 
в течение дня,
но через мерные заботы
не для меня.
И потому сегодня любо -
ведь я одна,
а все сотрудники могли бы
уйти со дна.
Я отдохну в своей работе
без лишних слов,
не умываясь в глупом поте,
чертеж - улов.
1993

Дожди любви

Любовь, дожди проходят мимо,
пусть по ночам грохочет гром,
возможно, жизнь еще терпима,
читай стихи - не нужен бром.

Напрасно я Вам позвонила,
совсем не то хотела я,
поймите, Вас я не винила.
Забыла Вас, Отелло - я.

Я не ревную. Все спокойно.
На небе будней пелена.
Живу, тружусь весьма достойно,
бывает редко, что одна.

Кто Вы? О, право, не напрасно
я задаю такой вопрос,
Вы многолики и прекрасны.
Не нужен каверзный допрос.

Мне не нужна любая ревность,
хочу я быть с собой честна,
влюбляюсь мысленно, и верность
всегда лишь там, где я одна.

А вот влюбиться ненароком -
опасно, Боже, ты спаси.
Любила много. Вышло боком.
От чувств сильнейших упаси.

Мужчин так много, и красивых,
и женщин уйма вокруг них,
пусть будут счастливы и льстивы,
средь них невеста и жених.

А я? Я женщина крутая,
и выгляжу еще вполне.
И потому, не увядая,
люблю я быть наедине.

Наедине с собой, работой,
все, выполняя для других.
Проникнув тысячной заботой,
я ухожу от дней лихих.

А за окном ветла с листвой
о чем-то вечно говорит,
а я в работе и без боя
во мне все чувствами горит.

Но дождь - дождлив, идет так часто,
что уж вполне спокойна я,
а быть спокойной не опасно,
и жизнь тогда - достойная.

Дожди прошли, любовь осталась,
в стихах осталась навсегда.
Возможно, это жизни шалость,
застыли строчки на года.
1993

Парк

Водный ветер, шум фонтана,
солнца теплый водопад,
танец листьев вьет у стана,
блестки в тысячу карат.

Солнце землю охватило,
окунуло в небеса,
снегом очи ослепило,
и проснулись в миг леса.

Парк прекрасен в теплом мае,
ожил новенький каскад,
на пруду из лодок стаи,
и скамейки в ряд стоят.

Льются струи водопада
по ступенькам и шумят,
а детишки ходят рядом
и в фонтан встать норовят.

Воздух ласково и нежно
кисти веток целовал
и весну встречал. Безбрежно
шла она в девятый вал

в новом парке, где деревья
очень малой высоты,
а была здесь деревенька,
когда мерили версты.

А девятый вал фонтана 
извергался в вышину, 
опускался вниз спонтанно, 
нарушая тишину. 

Я иду в порывах ветра, 
очи щурю от лучей, 
в парке нет и километра, 
но от счастья - сто ключей.
1989

Волны тепла

Светлая стрела дороги,
темнота родной зимы
и рабочие чертоги,
и заботой полны мы.
На работе - все в работе
от усталости гудят,
некогда вздохнуть зевоте,
но со смехом говорят.

Хозрасчет влетает лихо,
будоражит ум людей,
и часами очень тихо
все сидят без новостей.
Ни к чему нам муки ада,
надоела суета.
Да, вот так в работе надо:
все в работе - нет поста.

Дом, работа, телевизор,
дети, кухня, муж, стихи.
Развлечений в жизни - мизер,
и к любви слова глухи.
Но однажды, но однажды
рядом вспыхнуло тепло,
и отчаянно, отважно
до меня оно дошло.

Плавно двигались на воле
волны жгучего тепла,
то любовь попала в поле,
холод выгорел дотла.
Молчаливо и упрямо
ток бежал к тебе, ко мне.
Средь людей, сидящих прямо,
были мы наедине.

Да и мы для них прохладны,
ток совсем не виден им,
внешне даже благородны,
и в любви не виден дым.
А меж нами расстояние.
Как же прыгал ток ко мне?
В чем мы видели признание
на глазном, прекрасном дне?

Нет, лучились каждой клеткой,
понимали между строк.
Ток не видела соседка,
да и сам Илья - пророк.
Надоела дрема всуе,
в суете рабочих тем.
Эх, забыться в поцелуе!
Но как вредно! И мед ем.
1989

Институт

Флюгером застыли на деревьях
три сороки. Смотрят свысока
на людские и свои пороки
без волнений, творческих стремлений.
С высоты взирают не дыша,
смотрят на людей - а те спешат.

В ясном небе пьедестал морозный
в инее от дышащих берез,
в этот день так мало льется слез,
и так часто смех звучит задорный.
На сороках модные цвета -
те, что в моде годы и века.

Стекла, кирпичи, часы, уступы
собрались в единый институт,
а внутри подъем, он очень крут,
и с него уходят с думой скупо
на глаза всевидящих сорок,
в армию служить обычный срок.

Армия вбирает людей умных,
тех, кто может думать и дерзать,
тех, кто может очень много знать,
забирает из компаний шумных.
И кричат, кричат тогда сороки,
сокращая жизненные сроки.

И пустеют группы без ребят,
зря резвятся полы на разрезах
юбок, что на ножках очень нежных,
ладно и заманчиво сидят.
И с тоской глядят тогда сороки -
отошли их молодые сроки.

В институте двери закрывают.
Что там изучают - я не знаю.
Знаю то, что знают лишь доценты,
ассистенты, аспиранты и студенты.
Кто же я? Профессор всех наук?
Нет, я стихотворец этих мук.

Мне по нраву топот в коридорах,
или пустота моих дорог.
Тогда слышно: чей-то голос строг,
объясняет что-то без укора
тихим и доверчивым студентам,
ходит взад, вперед в апартаментах.

Улетели строгие сороки,
ветерок уносит иней прочь.
Красота лесов - мороза дочь -
в институт идет давать уроки:
холода, терпенья, белой склоки.
Потеплев, уходит тихо прочь.
28 января 1988

Командировка

Командировок тысячи в стране -
они источник деловой работы,
кто едет разбираться в кутерьме.
Кто бегает по складам? Как во тьме.
Кто план перемещает с криком: "Что, ты!"

И самолеты, поезда, машины
порою заменяют телеграф,
и остаются, чуть плаксиво жены,
скрывая раздражительные тоны,
в довольно непокорный нрав.

И я, их редкий представитель,
лечу и еду, сбросив страх.
Потом расскажут, кто с кем видел,
и не поможет черный свитер,
и не спасет обычный брак.

А я люблю уйти с дороги
и делать в жизни первый шаг,
и перепрыгивать пороги,
пресечь словесные ожоги,
и думать, мысленно - я маг.

А за окном чернеет ночь,
и стук колес, почти не слышен,
и еду я с огнями прочь,
и говорю я лишь про дочь,
про волосы ее в цвет вишен.

А вот и цель. Морозный воздух
приятно щеки холодит,
и новый город - это отдых
от всех заброшенных обид.
И сердце с городом парит.

Стучат трамвайчики по рельсам,
везут людей на свой завод -
такие сказочные рельсы
бегут сюда из года в год.
В дороге знающий народ.

Люблю узнать я новый город,
и новый цех, и стаю мыслей,
и для стихов есть новый повод -
они над головой зависли,
иль просто в памяти повисли.

Я не одна. Со мною - люди,
чей опыт разумом пронизан,
идут вопросы по карнизам,
ответы - лестницей прелюдий.
Командировка вышла в люди.
5 февраля 1988

Улыбки весны

Милый мой городок, потонувший в лесах,
вдоль дорог липы очень красивы,
и деревья стоят в затвердевших слезах,
только дочь улыбается мило.

В жизнь вступила она своей легкой ногой,
темный волос сверкает на солнце,
с баскетбольным мячом и любимой игрой,
и мелькают пред ней щиты, кольца.

И весна у нее еще в снежных речах,
и для листьев пора не настала,
но улыбка ее на прекрасных губах,
чуть взрослея, с весной расцветала.

Потеплела вода, засмеялась весна,
забурлили потоки живые,
и струится вода, по протокам чиста,
и несет свои воды речные.

На лесных великанах весна прилегла,
и повисли без снега иголки,
почернела земля от притока тепла,
но становится снег утром колкий.

Улыбнитесь поэты, зачем горевать?
К вам весна - гимн красавице едет,
и не надо стихи свои льдом покрывать -
она лед тот лучами приметит.

Где по снегу, бывало, свободно прошли -
там осталась тропа снеговая.
А весной, вы попробуйте снегом пройти -
след наполнит вода снеговая.
19 марта 1988

Держись

Бантик розоватый в небе сером
мне напомнил, что прекрасна жизнь.
Да, совсем не сладко людям зрелым,
только и командуют: "Держись!"
Да, держусь, но хочется в пространство
полететь в уютность наших встреч.
Надоела мудрость постоянства -
я хочу услышать нашу речь.

Где-нибудь, на голубых дорогах,
выйди мне навстречу не спеша,
увези туда, где рвутся слоги,
где поет от радости душа.
Не томи сердца наши разлукой,
оторвись от прозы будних дней.
Солнце, счастье, свет будут порукой,
что вдвоем в любви душа сильней.

Знаешь, милый, мы с тобой живучи!
Наши мысли, чувства и дела
все относят к более везучим,
а все это - нам любовь дала.
Пусть зима дохнула нам разлукой,
унесла от страсти наших встреч,
но плывут по миру счастья звуки,
нас с тобой стараясь уберечь.

Да вернись ты даже на мгновенье!
Брошусь я - не помня ничего -
это будет сердца повеленье -
нашего и больше ничьего!
1988

***
Как интересны все дома
внутри Садового кольца,
архитектура, цвет, тона
и нет похожего дворца.
Большой дворец Кремлевский -
алмазный фонд страны,
здесь мудрость дел московских,
здесь лучшие умы.

Дворец съездов светом залит,
дарит праздник и добро,
излучает волю, разум,
счастьем здание полно.
Соборы древнего Кремля -
история России,
здесь жили русские цари,
свои дела вершили.

Оружейная палата,
как шкатулка дорогая,
бриллианты в ней и злато,
и сама резьбой богата.
Корона русского искусства -
Академический большой,
театр голоса и чувства,
полета танца над страной.

Высотные здания столицы
на русский кокошник - похожи,
ведь он украшал женщин лица
и их назначения схожи.
23 января 1987

Лесное спокойствие

Моя первая весна 
без сердечного надрыва, 
я спокойна и вольна, 
без запретного прорыва.

Каждый день иду к тебе 
и знакомлюсь с чудом эха,
эхо то живет во мне, 
отголосками привета.

Ива редкой красоты, 
в желтых одуванчиках,
подарила мне цветы 
в своих ветках-пальчиках.

Подарила мне сережки 
добродушная ольха,
пробежала мимо кошка, 
от тебя несла слова.

Вот кустарник неизвестный 
мне ладошки протянул,
по весне красавец местный 
лист цветочками загнул.

Старый дуб, слегка надменен, 
в небо отдал всю листву,
но его с лихвой заменит - 
вздох, терзающий струну.

Это ты меня встречаешь, 
ты с надеждой ждешь меня,
ты в волнение замираешь. 
Милый лес, я жду тебя!
1987

Спасение

Зима летает над землей
и май к себе не подпускает,
природа заодно со мной -
она меня не отпускает.
Я от природы - плоть и кровь,
частичка не людского мира,
и убеждаюсь вновь и вновь -
природный я посланец в мире.

Пишу в лесу, деревья рядом,
они диктуют мне слова.
Иголки кажутся мне садом -
в лесу живет моя строфа.
И вот меня спасли деревья:
березы с белою корой,
у них справляла новоселье,
и перешла я в мир лесной.

Мне трудно жить среди людей,
коварство их мне не понятно,
и снег, и лес в сто раз милей,
а среди них и мне занятно.
Теперь я поняла отца:
он в сад бежал от всех людей,
и был до самого конца
среди деревьев, птиц - сильней.

Как "рак" его в болезни грыз!
Он добирался в сад больным,
он видел в этой жизни смысл:
чтоб быть живым, чтоб быть живым!
Он много боли перенес,
не стал известным он поэтом,
но жил в своем он мире грез,
и я люблю его за это.

Так вот когда писать я стала!
В год смерти своего отца!
То моя очередь настал -
ей буду верной до конца.
И пусть стихов чужие волны
идут печатною рекой,
мои стихи садятся в челны -
плывут природною волной.
1987

Лесной вечер

Вечер. Одна среди леса и тьмы.
Месяц мне светит с макушки ели.
Он не забыл про меня в забытьи
и заглянул в мои темные сени.
И, как хозяйка лесного дворца,
я перед месяцем низко склонилась:
Так посмотри на меня ты с венца,
с болью потери давно я смерилась.

Видишь, друзья собрались у меня:
вербы в пушистых своих одеяниях,
ласка березы в сережках звенит,
и привлекает любое внимание.
Вот посмотри: деревца молодые,
первый свой день зеленеют листом.
Нет, не подумай, они непростые,
скоро сверкнут и природным умом.

Долго кустарник одеться не может,
красные ветви красны от стыда.
Старый он стал и характером сложен.
Рядом с ним пень, он стоит чуть дыша.
Стары дубы, нет дубков молодых,
мхом поросли, да белесым грибком.
Стали беззубы и нет золотых,
Листья в прическе остались венком.

Милый мой месяц, сбежал ты от ели,
к дубу пробрался, к зеленой постели.
Что ж, я неволить тебя не могу,
мне твой покой - дорогое табу.                
1987

Облако

В желтом облаке заката
белым шаром сердце село,
перевязано шпагатом,
чтоб совсем не улетело.
Ты куда мое сердечко
убежало всех быстрее?
Видишь в облаке уздечка?
Возвращайся поскорее.

Ждет тебя конь с гривой белой,
розовый весь от любви,
в поднебесье мчится смело,
ты его и позови.
По сиреневому небу,
с бело-розовым конем
я к любви своей поеду
за потерянным ключом.

Мы промчимся над лесами,
оставляя белый след
и замерзшими устами
поцелую толщу лет.
Отогреется дыханьем
в дали лет мое окно,
и увижу под страданием
заблестевшее стекло.

А в нем прошлое трепещет,
отдает к любви мне ключ.
Кто его так крепко держит?
Конь-огонь, как ключ - колюч!
Не достать мне этот ключик.
Замечаю солнца след.
Взять у солнца ключик - лучик?
Но прошло так много лет!

Я смотрю в воспоминания,
сквозь обычное стекло,
и в заоблачных скитаньях
затуманилось оно.
Май 1987

Гладиолусы

Гладиолусы зеленые
распустились на ветвях,
И деревья, в меру стройные,
изменились на глазах.
Очень милые бутончики,
чуть проснувшихся листов,
И похожи листьев кончики,
на раскрытый клюв птенцов.

Только их деревьям -
матушкам прокормить легко листки,
Как волне бежать по камушкам,
их пути всегда легки.
Прихожу я, к их беспечности
посидеть на берегу,
И вдыхаю воздух вечности,
и снимает лес беду.

Вспоминаю день Победы,
огонь вечный сквозь звезду,
Он возносит искры света
для салюта в черноту.
И мерцали эти искры
в поднебесной вышине,
В честь погибших здесь на Истре,
в честь погибших на войне.

И сходились все живые
посмотреть салютный блеск,
Разносился над землею
от салюта звонкий треск.
Набегал могучий ветер,
холодом пронзал людей,
Искрами в народ он метил,
и в лесах шумел быстрей.

День Победы был вчера,
а сегодня тишина,
И бурлит моя река,
и спокойно спит листва,
И ко мне с небес спустилась
синеглазая мечта,
Вся спокойствием укрылась -
не растает до утра.
10 мая 1987

Русский лес

Русский лес, какой ты разный,
ты похож на наш народ,
ты рабочий лес, не праздный,
много есть в тебе пород.
Есть как сосны - великаны,
люди старых поколений,
шли по жизни только прямо,
не боялись столкновений.

Наши женщины России
белолицые березы,
они ласковы, красивы,
пусть их минут в жизни слезы.
Есть, как ели величавы,
верностью они горды,
ходят стройно словно павы,
вырастают из среды.

Есть осины, что трясутся
от любого ветерка.
Нет, вас беды не коснуться,
вам одуматься пора.
Есть мужчины, словно кедры,
силой, мужеством, умом,
они, в общем-то, не редки,
но растут лишь не кругом.

Вот дубы, как коренасты
эти крепкие стволы!
Не страшны им все несчастья -
только молнии одни.
Клен стремится только к солнцу,
гордый и красивый клен,
счастье пьет, не смотрит в донце -
он упрям и тем силен.

Подрастают поколения
новых, молодых лесов,
лишь военное затмение
не прибавило кустов.
Но живучий русский лес,
к солнцу тянется и к счастью,
голубых своих небес
он сторонник, не несчастья.
1987

Черемухи цвет

Детство, отрочество, юность -
белой черемухи цвет.
Беды, разлуки, заботы -
их еще нет, нет, нет.
В детские пухлые годы
в пышных волосиках бант,
только и было заботы,
где разместить кукол стан.

Где раскачались качели,
где появился песок -
новости эти летели
быстро в девичий висок.
Стоило чуть подрасти ей,
руки белы от мелков.
Вей ветер мой, вей, вей
ноги стройней от прыжков.

Прыгалки, куклы. Подружки...
Белой черемухи цвет
падал на детства подушки.
Брезжил отрочества свет.
Бантик растаял бесследно,
зеркало манит их в плен.
Страсти: что модно, что бедно,
кто что одел, кто же смел.

Лишь телефонная трубка
прыгает часто к ушам.
Тают в расспросах минутки,
трудно вернуться к делам.
Что-то меняется в детях.
Белой черемухи цвет
ветер в девчонке приметил
в темной косе место лент.
17 мая 1987

Август

Прозрачное утро потрогало небо,
едва окунаясь в клубы облаков,
оно улыбается спелому хлебу,
оно пробегает по шелку листков.
И солнце холодные лучики нежит
на листьях зеленых-зеленых садов,
еще через месяцы вьюга и снежность,
но осень крадется, не ждет холодов.

Спокойно среди переспелой листвы,
она свой зрелостью ум не тревожит,
притихли все мысли до новой строфы,
когда листопад здесь тоской мир закружит.
Созрели в лесах голубика, черника,
зеленые ягоды клюквы лежат,
осталась без ягод листва земляники,
в малинники сладости мишек висят.

В такие же дни моей юности доброй
с тобой повстречалась средь южной листвы,
была я наивной и очень уж скромной,
теперь в сердце август и нет той поры.
Еще помню в город белеющих зданий,
вернулись мы с сыном из дальних степей,
и город ворвался, и мчался в сознание,
зеленой листвой и с любовью своей.

А солнце сверкало и бегало в окнах,
балкон наш летел над зеленой землей,
гоняли мячи, в загороженных кортах,
а мы поселились впервые семьей.
Давно это было, но август - планета
приходит к нам в каждый взрослеющий год,
приносит нам радость холодного света,
приносит плоды в человеческий род.
5 августа 1987

Стихия

Гроза зарницею сверкала,
ей с грозным ревом вторил гром,
природе грома явно мало -
шел по деревьям сильный шторм.
Деревья гнулись и качались,
бросая листья ветру в след,
лесные волны быстро мчались,
дождь раздавал им свой привет.

Когда стихия отбушует,
придет неведомая тишь,
сознание стоном забунтует
от всех семейных, старых крыш.
Так жизнь прекрасной чередою:
грозы и грома, дождя, стона
идет, идет всегда за мною,
идет без дружественного тона.

Светлеет маленький кусочек
среди свинцовых облаков,
так солнце пробует носочком:
'Готов ли путь к земле? Готов'.
И ветер тут же изменяет
грозе и грому, и дождю,
все тучи в сторону сдвигает
и солнце говорит: 'Прошу!'

Все в нашей жизни по законам,
но чьим, каким и почему?
Есть место в них сердечным стонам.
А как мне быть? Я не пойму.
Наверх забраться можно? Можно.
Коль солнце лучик свой подаст.
Верх по лучу? О, осторожно.
А если он тебя продаст?

Так и живем: к земле поближе,
и ходим там, где твердый грунт,
и давим тех, кто еще ниже,
и избегаем носки унт.
И знаем все. И судим всех
под крышами, где нет стихии.
Гроза и гром, и солнца след
за окнами. А мы тихи.
7 августа 1987

Лабиринт

Немилосердно тяжелы - 
памяти виденья,
Ходит тень твоя живая 
в мозговых владеньях.
Лабиринты, лабиринты, 
ты в них заблудился.
Мозговые лабиринты, 
в них любви добился.

Господи, немилосердно, 
это наказанье:
жить и в смерть твою не верить - 
горькое признание.
Наказанье, наказанье 
за немые речи,
Нелюбезное изгнанье - 
слов плохих картечи.

Как же так? За что мученья 
в яркий, светлый день? 
Неприятностей стеченье, 
увлекают в тень. 
Люди, люди не умолкнут - 
память в них живет, 
а пока они не стихнут - 
счастье не придет. 

Ладно. Все. Утихли страсти. 
На осине пляшет лист.
Кто был редко в жизни счастлив, 
тот и слышит жуткий свист.
26 августа 1987

Память

Память помнит каждую подробность
встреч, разлук и горечь от досад.
Помнит, как выбрасывала скромность
и бросалась, без сомнений в ад.
Долгих дней немую отчужденность,
каждый миг, заполненный тобой.
Свет из глаз, двоих - завороженность,
а затем преследований боль.

На весы поставь две разных чаши:
положи любовь мою в одну,
на вторую - все несчастья наши,
я их молчаливо перегну.
Что же пересилит в чашах этих?
Беды? Что бросались все на нас?
Нет, любовь, она прекрасно светит
и она светила каждый час.

До сих пор кидает кто-то камни,
хоть давно в святые перешла,
были бы какие-нибудь ставни,
чтоб сквозь них беда к нам не прошла.
От любви идут седые нити
памяти, прошедшей сквозь беду.
Говорят, танцуют на Гаити,
я же не танцую, а бреду.

Помню хохот, словно волны Дона,
демон в них резвился молодой,
сердце разрывалось уж от стонов,
не могло кричать оно: "Постой!'
Нет, мне не забыть рожденья ада,
пересказ не может раскрыть все,
как рождались звери зоосада
и молчала трубка. Вот и все.

Все схлестнулось: правды и неправды,
расплескались за моей спиной,
разгадать бы кто же в этом главный,
Да и бросить в омут: жизнь. Не ной.
Но вода его отвергнет сразу,
пусть живет от скверны чуть живой.
Господи, да дай же ты рассказу
стать спокойным, он же все же свой.

Нет веселых, добрых песнопений,
только боль и только стон души.
Было бы иначе? Без сомненья.
Было бы? О, бог мой, не скажи.
Все как есть, душа жила в смятение.
А теперь? Есть боль прошедших дней.
Ропот и людей недоумение
смотрят и преследуют: " Не смей!"

Шепот за спиной, косые взгляды.
'Слышали?' 'Да, слышали'. 'Она'.
Стали шире рамки зоосада.
Но как прежде я в нем не видна.
1987

Дети

Солнцем залитое небо,
в чистых росах каждый лист,
каждый знает свое кредо,
светлым утром разум чист.
Вспомнить бы года былые,
чем и жила и чем дышала,
и какие дни лихие
я, чуть дрогнув, провожала.

Очень сильно я болела
за два месяца до сына.
Сорок градусов терпела,
а болезнь страданьем крыла.
Ждали к маю, вышел в мае,
сын на мир наш посмотреть,
он родился в степном крае,
где арбузам сладко спеть.

Были в окнах: муж и розы,
мать, отец и круг друзей.
Мы доились словно козы,
и стремились в дом быстрей.
Тронуть я боялась сына -
страх пред ним меня сводил.
Появились следы клина -
муж их в жизнь нашу вонзил.

Воспитанье. Воспитанье
по журналам и по книге.
Бабок страшное молчанье:
'Мол, от книги только сдвиги'.
В восемь месяцев сын ходит,
в десять месяцев бежит,
ложку с кашей в рот заносит
и что надо говорит.

Рос малыш наш крепышом,
загорал он голышом,
с папой змей пускал на даче,
в жизни было все удачно.
Дед души не чаял в внуке,
бабушки его голубят.
Папа строго учит в письмах,
Мама вся в заботах чистых.

Год промчался добрым эхом,
едим жить в Зеленоград.
Наш отъезд был чьим-то крахом,
кто-то был ему не рад.
Помню, бабушка металась
по квартире, спрятав стон,
она в сборах разрыдалась,
это был последний стон...

Жаркий день Зеленоградский
встретил в солнечных лучах,
встретил ласково, по-братски,
город был в младых годах.
Сын знакомился с друзьями,
знал, где детский городок,
нас снабжали все вестями,
что он крепок и здоров.

Развивалась речь ребенка
по наукам и без них,
в зоопарке видел львенка,
с 'краном' 'Р' свою постиг.
Говорил он хорошо,
буквы все учил исправно.
Хорошо - то, хорошо -
папа был учитель главный.

Сколько слез в то воспитанье
проливала я порой,
не давалось мне молчанье
и за сына я горой.
Папа, папа, в нем есть сила,
он для сына - власть и Бог,
я удила закусила,
да какой уж в этом прок.

Родилась у нас дочурка -
Леся - девочка - цветок,
много кукол, а не чурок
ей дарили, будто впрок.
Дочь росла совсем иначе,
и трудней стали задачи.
Норов в ней... родился с ней.
Да, природе жизнь видней.

Сын и в сад ходил с добром.
Дочь росла с другим нутром.
Подрастали оба дружно,
брат с сестрой всегда в ладах,
было все у них, что нужно,
ноги крепли их в лесах.
По грибы, по ягоды
с двух ходили лет.
Ягоды, вы ягоды
добрых детских лет.
1987

Любовь ли это?

Что с человеком делает любовь?
Его меняет.
Еще недавно протекала кровь.
Вдруг сильно тает.
Спокойны были дни и вечера.
И все пропало.
А дома позабытые дела.
Все, где попало.

И люди были милы и добры.
Вдруг - все злодеи.
И шутки были мудростью остры.
Теперь плебеи.
Какие чертежи чертить могла!
Теперь - все рвутся.
Какими мыслями была полна!
И вот все жгутся!

Природа тайны открывала мне.
И все забыто.
Добра и ласкова - бывала я.
Теперь забита.
От "Здравствуйте!" - звенели голоса.
И вот все стихло.
И жизни мирная шла полоса.
И жизнь - поникла.

Я людям отдавала всю себя.
Про них забыла.
А мысли черные текут не зря.
Теперь в них - сила!
Какая память у меня была!
Все забываю.
А сколько книг читать могла.
Теперь листаю.
 1986

Осенняя карусель

Долго осень к зелени лесной
не могла найти тропинки малой,
но красивый клен в воскресный зной,
осени листву отдал удало.
Пышная и буйная листва -
результат сырого очень лета,
зелена могучая ботва,
сочною травой земля согрета.

Ярок, золотист кленовый лист,
он один средь зелени сияет,
взгляд его наивен и так чист,
что березка цвет сменить решает.
Ох, стройна березка и бела,
но померкла в желтеньком наряде -
осень до раздумий довела
о былом, о свадебном наряде.

Липу и осину, словно фей,
взгляд, горящий клена, привлекает -
изменили зелени ветвей,
а он их попутно забывает.
И зеленый покраснел кустарник:
жалко увядающих подруг.
Ветер - этой осени наставник -
разметал их листики вокруг.

Смотрит на доверчивую ель
осени любимец так нескромно.
Как поет осенняя свирель!
А какой он взгляд бросает томный!
Цвету изумрудному она -
не сломил он ель, не изменила.
Осень все истратила до дна
или сразу к краскам всем остыла.
1985

Навет

Мелькнуло лето ярким цветом
в калейдоскопе бледных лет.
Я, неподвластная - наветам,
взошла на женский свой расцвет.
Была тиха жизнь в эту пору,
текла равнинною рекой,
от чувств рывок куда - то в гору,
и резко - в пропасть, рок какой.

За летом с шумом бродит осень,
молва людская все сильней,
а сердце все уюта просит,
но кровь струится все вольней.
Страданья осени златистой
мне трудно ныне передать,
но жизнь вся облачна, все мглисто,
мне блеска солнца не видать.

Пришла зима. Река застыла.
А жизнь была тиха, скромна,
мое сердечко поостыло,
но спячка зимняя пришла.
Идет весна. Бодрящей силой
она врывается в сердца,
Ваш облик счастья не приносит,
и драма силу набрала.

Молва сердца перехлестнула,
реки еще не взломан лед,
плотина нервная взметнула,
и воды в море не идут.
1984

Приезд мамы

Жизнь моя слегка перевернулась,
изменилась на какой-то миг:
мамочка ко мне опять вернулась,
ум спокойствие постиг.
Отдых, как воздух, необходим,
он добавляет жизненных сил,
сил для борьбы, для работы, семьи,
сил, чтоб самой от себя не уйти.

Нервы мои не всегда отдыхали,
много трудились и часто вздыхали,
то увлекалась любовью я,
то о работе все были слова.
Как изменился мой взгляд на мир!
Мама приехала в мой антимир.
Все переставила мне по - порядку,
вновь разрешила себе я зарядку.

Я о любви много пела недавно,
в ней я искала забвенье свое,
и находила, и часто теряла,
горько теряла, и вновь за свое.
Сколько несчастья мне это несло.
Да, но и это однажды прошло.
Я изменилась, пусть временно, пусть.
Грусть позабыть бы, любовь не вернуть.

Да, и зачем возвращать и мечтать?
Раз отгремело, ушло и прошло?
Тяжко мне было с детьми и садами,
как безнадежно всегда уставала!
И улыбалась, и плакала я,
я и счастливой, несчастной была.
Все пролетело, прошло, отшумело,
вот и сижу, и пишу я несмело.

Молодость вся отгуляла, прошла,
зрелость приходит тихонько сама.
Зрелость, все знаешь о жизни, да все, то,
что не знаешь, то знать - не дано.
Помню, пришла я девчонкой совсем,
тихой была и спокойнее всех.
Сын уже рос, я училась еще,
но я спокойной была все равно.

Но постепенно крутились года,
я изменилась для ада сама.
Дети росли и давила работа,
спать постоянно мне было охота,
Я уставала в дали или близко,
и утомлялась от мелочи жизни,
и суетилась, любила, страдала,
и постоянно почти горевала.

Нервы мои напряженные были,
силы мои на семью уходили.
Плохо мне было. Ох, худо. А я?
Я лишь работу меняла всегда.
Мама нужна, пусть мне тридцать уже,
мама нужна наяву и во сне.
Милая мама, ты месяц была,
к жизни вернула и силы дала.
02 апреля 1982

Час отдыха

Нам 20, 30, 40 лет
работаем все вместе,
мы инженеры - технари,
конструктора. Вот вести:
стоим у кульмана порой
иль у соседа за спиной -
помочь в работе надо,
хоть мы и не бригада.
Лаборатории состав,
Естественно, различен,
но кто-нибудь, кому-нибудь,
возможно, симпатичен.
Работе время отдаем,
но где же час веселья?
Ведь дома ждет всех нас семья,
и там не до безделья.
Кругом работа и забота,
но отдохнуть-то всем охота.
И для ума нужна разрядка,
для ног конструктора - зарядка.
Решили праздник вместе встретить,
день конституции отметить,
но ресторан не по средствам,
квартиру нам никто не дал.
Уговорила мужа я.
Согласна вся моя семья,
что годовщину Октября
мы встретим точно у меня.
С годами тает часть друзей,
коль общей нет работы,
а город наш он молодой,
и близкие - далеко.
Желанный вечер создан был,
все дружно говорили,
и в танцах не остыл наш пыл -
все веселы мы были.
И вновь работа, кульмана,
но взгляды потеплели,
нужны такие вечера,
чтоб душу нашу грели.
1980

Медведь

Сияло солнце в яркой синеве,
плыла река в оранжевой листве,
дышала холодом природа,
здесь не было совсем народа. 
В прозрачном воздухе лесном,
то было явью или сном:
в красе лесной, среди берез,
мелькнул Медведь, и он был прост.

В лучах волшебного тепла,
где речка тихая текла,
случайно встретил он меня,
на склоне осени и дня.
Глаза его небесной синевы,
назло природе и молвы,
проникли в очи тайной глубины,
не выдав и хоть капли слабины.
Две сини разойтись уж не смогли -
его ладони руки жгли.

Любовь бурлила и стонала,
как - будто многого желала.
Природа подарила лучший миг,
когда вдруг появился этот лик,
когда лучи тепла и света,
проникли сквозь забрала веток.
Медведь, красив в любви желаний,
и нет совсем других закланий,
где солнце освещало желтый лист,
и путь наш не был так тернист.

Он так стремителен и смел,
что я как - будто не у дел.
Но я всю жизнь его искала,
в лесу случайно повстречала.
Медведь мне чувство дал одно,
которое не дал никто,
хоть я любила и не раз,
но Безрассудство - в первый раз.

Да, боже мой! Хоть иногда
бывает в жизни красота,
сквозь тучи жизни, тягот, круч,
вдруг промелькнет волшебный луч!
То страсть, в душе не умещаясь,
в порыве чувств, слегка смущаясь,
к любви губами вдруг прильнет,
и сладко, томно негу пьет.
В красе лесной, среди берез,
Медведь был чуден и непрост.
Он вновь вернется, сердце говорит,
мы встретимся, любовь заговорит.
16 октября 1980

Женщина

У женщины полно забот
и их, конечно, полон рот:
семья, любовь, квартира,
работа, спорт и лира.
Знакомьтесь, вот моя семья:
мудрейший муж ее глава,
он физик от физтеха
и в жизни не помеха.
Наш сын идет стопою мужа,
ему не страшен ветер в стужу,
велосипедное седло
с кровью отца ему дано.
А дочка наша ходит в сад,
она у нас милейший клад,
хотя добра, но то не диво,
но вот капризна и плаксива.
Вот просит сын связать пилотку
или купить игрушку - лодку,
а я хочу себе жилет,
но дочка просит уж берет.
А сесть вязать смогу тогда,
когда закончены дела.
Смотрю кино, вяжу - берет,
как - будто дела больше нет.
Бывают, выпадают дни,
когда с детишками одни,
тогда могу и шить, и штопать,
хоть дети будут рядом топать.
И если юбку шью к весне,
то дочь кричит: "А когда мне?"
И кухня часто меня видит,
квартиру надо не обидеть.
То надо мыть или варить,
то чистоту вещам дарить.
Успеть самой все, что за диво?
Не будет жизнь тогда красивой.
Мои помощники растут
и часть забот себе берут.
И пусть не кончены дела,
но на работу мне пора.
Дочурку собираю в сад
и это просто сущий ад.
Готовлю завтрак и обед,
с едой чтоб не было бы бед.
И если время еще есть,
то утром бегаю я в лес.
Зарядка силы мне дает,
фигуре стройность придает.
Теперь косметика лицу
и я готова хоть к венцу.
И вот НИИ, где я конструктор.
В моих изделиях есть редуктор.
Мой кульман шорох издает.
тихонько радио поет.
Работа так не утомляет,
когда мечта над ней витает.
Два стука в спорте я люблю
и звуки милые ловлю:
стук волейбольного мяча,
до сей поры влечет меня.
И милый сердцу лыжный стук,
спасает от любых недуг.
В часы душевного тепла,
душа становится светла.
Когда вдруг пишутся стихи,
портретов пишутся штрихи.
У женщины полно забот,
порой их просто полон рот.
Семья, Любовь, Квартира,
Работа, Спорт и Лира...
20 октября 1980

Лесник

1.
Мягко снежинки играют,
падая в вальсе большом,
снегом они покрывают
ели, березы и дом.

Дом лесника огорожен,
лают собаки на нас,
путь наш в сугробах проложен,
в вихре снежинок под вальс.

Ветер суровый не дует,
так, ветерок небольшой.
Снег на лице быстро тает,
тает снежинкой сплошной.

Гордость немного теряя,
мы наклонили лицо,
лбом снегопад рассекая,
тихо взошли на крыльцо.
2.
Хозяин - лесник необычный,
бывший учитель детей.
К лесу он с детства привычный.
И он всей душой за людей.

Учил он, детей уважая, 
когда наступила беда,
здоровья остатки спасая,
он в лес возвратился, сюда.

Лесник обращается к людям
с одной и единой мольбой:
"Гуляйте, пожалуйста, люди,
гуляйте одни и гурьбой.

От воздуха леса и воли,
в мозги войдет сила ума,
не будет в глазах ваших боли,
не будет застоя ума".
03 декабря 1980