Аннотация: Шестой и, наверное, самый неудачный и слабый рассказ...
Вот уже два часа, как по крыше дома исступленно бьют тугие струи ливня, и звук этот эхом отдается в моей голове, невольно заставляя вернуться на девять лет назад...
Я тяжело вздыхаю и, перевалившись на спину, ухожу в прошлое...
* * *
Я не люблю лето. Более того, - я его попросту ненавижу.
Так повелось ещё с самых детских времен. Да и что тут особо любить? Жара, пыль, духота, комары - я что, мазохист, чтобы всё это любить? А остальное... - да чихать я на все это хотел с высокой колокольни!
Вот и июнь автоматически попадает в этот список. Да с какой стати он должен быть отсюда исключен? Хоть и каждый новый июнь не похож на свой прошлогодний аналог, - всё равно любая его вариация не слишком-то хороша. Поверьте, как-то мало удовольствия доставляет ходьба по сухому лесу, когда с каждым твоим шагом по всему лесу эхом раздается треск веток и хруст листвы. А усыхающая с каждым днем речка? Что хорошего во внимательном наблюдении за смертью водоема и, само собой, большей части его обитателей? А эта потемневшая (а кое-где и посеревшая) от пыли и солнца трава, на которую даже ступить противно?
Единственное, что ещё хоть как-то доставляет радость в это время, это, как это ни странно, дожди. Просто невозможно не любоваться грозным, но быстрым ливнем, или унылым и долгим, но таким грибным мелким дождиком! Пожалуй, только ради грибов и стоит жить в такое тяжелое время...
Одним из таких непонятных дней мы с Дедом пошли за грибами; ушли ранним ясным утром и, естественно, спустя каких-то полчаса попали под неплохой "грибной" дождичек. Дождичек был в четверг? - не помню, да и не в этом соль.
Поход был довольно удачным. Красивые березовые белые грибы, подберезовики, сыроежки, лисички, пара луговых опят - что еще нужно грибнику для признания похода удачным? Отмахав километров десять, мы уже возвращались по этой резко переменчивой погоде через поле домой, как параллельно с нами из-за леса начала выплывать огромная мертвенно-синяя туча. Она быстро вклинивалась между нами и селом, заставляя прибавить шагу.
Это было одновременно и манящее, и устрашающее зрелище. Вспыхивающие над лесом впереди нас зигзаги молний казались игрушечными, - вот только никакие игрушки не заставляют покрываться холодным потом от страха... Именно это нахождение на грани между покоем и опасностью, между спокойствием и бурей делало все ощущения ещё более насыщенными, - теперь я это понял. Как оказывается, несмотря на свою робость и боязнь подобных явлений; несмотря на свою страсть к грибам я все равно не могу не замирать от восторга перед подобными природными невзгодами: ведь это всё лучше чем глотать полуденную пыль...
* * *
Так произошло и сегодня. Ближе к вечеру страшная темно-темно синяя туча медленно выползла из-за леса, сотрясая воздух еще далеким громом и еле заметными молниями. Но стоило этой туче закрыть солнце, как она из черно-синей сразу же обесцветилась до темно-серой, и, явно разозлившись, все быстрее и быстрее выползала из-за кромки леса, пока не нависла прямо над домами. Молнии. Сначала далекие и нестрашные стали сверкать всё чаще и всё ближе, сопровождаясь жутким, выворачивающим внутренности грохотом.
И только тогда, когда, казалось бы, уже невозможно было существовать вне укрытия, наконец-то начался ливень. Он не лился, нет - он падал, закрывая своей пеленой даже соседние дома; и сверкали молнии, ударяясь чуть ли не в дом; и грохотал гром, заставляя трястись стекла...
Так продолжалось и ночью, и даже сейчас я лежу в кровати и периодически обмираю от близких раскатов грома. Я пытаюсь вспомнить все те детские дни: хорошие и не очень, интересные и скучные; пытаюсь - и не могу. Всё, - за исключением жутких ливней и грибов, - спрессовалось в один бело-черный и грустно-веселый комок...
Теперь, глядя на загубленный и медленно перерождающийся лес и на алкоголика-деда, я в июне я целиком и полностью живу воспоминаниями, лишь изредка разбавляя их походами на оставшиеся грибные и ягодные места. Но практически ничего из этого и никогда меня уже не трогает.