- Оля, просыпайся, уже Лашутино. Следующее - Зуйково, а я не знаю, где там поворачивать. Слышишь, просыпайся! - Костя настойчиво тормошил свою спутницу за плечо.
Ольга открыла глаза, и тут же снова закрыла. Эту процедуру пришлось повторить несколько раз. Ее сознание всегда с неохотой возвращалось из сновидений в реальный мир. Она осмотрелась. Действительно, Лашутино. Вот в этом доме они с Юлькой, доехав сюда на велосипедах, просили попить воды. А какая-то вредная бабка заявила, что воды у них нет - червивая вода в колодце. Забавное словосочетание. Оля до сих пор не знала, может ли такое быть на самом деле - "червивая вода"...
Сознание вернулось в реальный мир окончательно.
- А я вовсе и не сплю! - заявила Оля, зевая и потягиваясь.
- Еще скажи, что и не спала.
- И не спала! - она охотно кивнула.
- Вот и женись на такой. - Костя на секунду оторвал свой взгляд от дороги и улыбнулся Оле своей голливудской улыбкой. - Мало того, что уснула и оставила меня одного бороться с придурками, которые дальний свет не выключают, так еще и врет бессовестно!
- Где ж ты видел безгрешную женщину? А главное, на кой черт она тебе была бы нужна? - заговорщицки подмигнула та в свою очередь.
Но вот уже показалась табличка "Зуйково", и Оле стало не до словесных перепалок. Надписи в темноте еще не было видно, но она-то точно знала, что это именно Зуйково. И это знание заставило ее всю сжаться, замереть в ожидании, в догадках, что же именно она сейчас увидит.
- Смотри, это уже указатель, поворот практически сразу же за ним, его просто за березой не видно, так что внимательно, не проскочи. А дорога там совсем плохая, имей в виду, - Костя даже обернулся, настолько резкой была смена тона с игриво-шутливого на такой серьезно-деловой. Ольга, впрочем, не обратила на это никакого внимания. Теперь для нее перестало существовать все, кроме этой дороги.
Наконец они повернули, и машина осторожно сползла с трассы на грунтовку. Здесь начинались дворы - угрюмые останки давно почившего колхоза. Пока Костя тихонько, практически наощупь, старался объехать бесчисленные дорожные ухабины, Ольга напряженно всматривалась в темноту, стараясь разобрать знакомые с детства очертания. Вот покосившийся сарай - на удивление до сих пор не рухнул, хотя стоит уже под углом градусов в шестьдесят, если не меньше. Водонапорная башня тоже на месте. Интересно, на ней и сейчас живут аисты или улетели? А вот небольшая лачужка с таким сказочным названием - "нарядная". Оля усмехнулась, вспомнив, как она была разочарована, когда узнала, что в этом маленьком домишке люди, оказывается, не наряжались, а получали от председателя колхоза наряды на очередной трудодень.
- Кость, там скоро мостик должен быть, - Оля старалась, чтобы ее голос звучал спокойно и как бы равнодушно.
Да, действительно, вот и мостик. Речушку, правда, совсем не видно: вся покрыта ряской, ни одного сантиметра чистой воды, наверно, уже не осталось. Но все равно - это же тот самый мостик, который всегда говорил о том, что до деревни осталось каких-то километра полтора, а это - штук пятнадцать пригорков и спусков, только и всего.
Ветки деревьев стали царапать стекла автомобиля. Как все-таки заросла дорога. Оля вспомнила, как в детстве ходила вместе со старшей сестрой в зуйковский магазин, работавший три раза в неделю по два часа. Они всю дорогу мучились от жары, и на протяжении всего пути спасительная тень встречалась раза три, не больше. Сейчас же верхушки деревьев практически смыкались над дорогой. Как давно, как непозволительно давно она здесь не была!
Серебристый "форд" уже взбирался на предпоследнюю горку. Когда-то она доставляла массу неприятностей маме, которой потребовалась не одна попытка, чтобы научиться въезжать на нее на смешном зеленом "запорожце". Вот спуск, еще один подъем, поворот, и уже должен быть виден дом. Но это когда светло, а сейчас его, конечно же, не видно. Да и днем, наверное, тоже не было бы видно. Непонятно, как за какие-то неполные пять лет все успело так зарасти. Поднявшиеся молодые сосенки как будто специально, из ревности или обиды, прятали от Ольги очертания недавно построенного дома. Но вот и они отступили. Поворот направо, теперь уже точно самый последний подъем, и машина, наконец, останавливается.
- Мы приехали! Мы приехали! - Оля захлопала в ладоши, чмокнула Костю в щеку и выскочила из автомобиля. - Правда, здесь воздух совсем другой? Чувствуешь?
- Чувствуешь, чувствуешь... - Костя снисходительно улыбнулся и стал вынимать вещи из багажника.
Проснулась Ольга в пять утра - всего через час после того, как легла. Ее разбудило какое-то непонятное чувство тревоги, как будто на ухо кто-то шепнул, что нужно проснуться обязательно, иначе пропустишь что-то очень важное. Она прислушалась. За окном пели соловьи. Это и было то самое - то, чего никак нельзя пропустить. Она толкнула Костю:
- Кость, там соловьи поют, пойдем послушаем.
Но он лишь просопел что-то непонятное, видимо, из своего сна, и повернулся на другой бок.
- Костя, миленький, пойдем слушать соловьев!
На этот раз Костя ответил вполне членораздельно, правда, глаза так и не открыл:
- Оля, ты ненормальный человек. Я шесть часов за рулем провел. Какие соловьи?
Ольга вздохнула, закуталась в плед и отправилась на крыльцо. Там, провозившись некоторое время, она, наконец, устроилась на узкой перекладине перил. Рядом стоял вполне надежный, хоть и бабушкиных времен, стул, но это неустойчивое положение, каждую минуту грозившее падением с двухметровой высоты, привлекало Ольгу намного больше. Все-таки стул - это как-то по-городскому. Как будто ты в театре... или перед телевизором. Как посторонний - наблюдаешь, что происходит - ТАМ. Ольге же хотелось быть непременно ЗДЕСЬ, внутри, в самом центре этой спокойной и величественной силы. Эти соловьи, эти деревья, это солнце, только-только бросавшее первые лучи, роса на траве, шелест листьев, это ясное, необъятное небо - все это было и будет всегда. Ты можешь уехать в шумный город, можешь сделать головокружительную карьеру, можешь разориться, можешь стать самым влиятельным человеком на земле - вот этим соснам на все это наплевать. Ты вряд ли станешь значить для них больше, чем какая-нибудь букашка.
Ольге казалось, что она понимала эту бесконечную энергию вокруг, а значит, была с ней практически на равных. Сейчас, в эту самую минуту, она знала весь порядок мироустройства: все его законы и правила, парадоксы и аномалии. Она была в самом центре вселенной, и восторг от этого спокойного летнего утра захлестывал ее с головой.
Сидеть на перилах все-таки было неудобно. К тому же Ольга немного замерзла. Ей хотелось непременно сделать какую-нибудь глупость. Она зашла на веранду. Там, над дверным проемом была небольшая полка, где отец хранил пачку "Marlboro" на "черный день".
Оля пробовала курить классе в восьмом. Тогда, на школьной дискотеке, выбежав во двор, подальше от учительских глаз, они с подружкой по очереди затягивались одной сигаретой. Она втягивала в себя горький дым и всем своим нутром ощущала, как он льется по носоглотке, наполняет собой легкие, задерживается в них и, наконец, сочится обратно тонкой струйкой. После четвертой затяжки Ольга отчетливо поняла, что ей это не нравится. Невкусно. Да и эффект слишком сильный. Появившееся головокружение скорее напоминало предобморочное состояние, чем приятную эйфорию.
Сейчас же ей хотелось сделать глупость. Отметить ею, впечатать в свою память это утро - и шелест листьев, и пение соловьев.Затея покурить была глупостью абсолютной, а значит, идеальной для такого случая. Не основанной ни на чем, необъяснимой и беспричинной. Ольга пошла на кухню за спичками. Она перевела половину коробка, прежде чем ей удалось раскурить сигарету. Затянуться никак не получалось, и поэтому в конце концов она ее просто подожгла. Как и много лет назад, четырех затяжек оказалось более чем достаточно. В ушах уже стоял звон, и Оля почувствовала острое желание побыстрее где-нибудь прилечь, прежде чем она просто-напросто упадет. Смеясь и хватаясь за стены, она отправилась обратно в постель, счастливая от собственного безумия.
Костя встал, как обычно, в 9:30 и вскоре отправился варить свой кофе. Он ловко поймал ту самую долю секунды, когда кофейная пенка поднялась до самых краев джезвы, но еще не убежала за ее пределы. Костя перелил ароматный напиток в чашку, вытряхнул ситечко в мусорное ведро, убрал джезву в раковину, достал сахар и чайную ложку и, наконец, устроился за столом. Все его действия были выверенными и точными, как и всегда. Правда, одну оплошность он все-таки допустил: еще когда зажигал конфорку, не сразу сообразил, что здесь, в деревне, прежде нужно повернуть вентиль газового баллона. Впрочем, эта ошибка была простительна любому городскому жителю.
Кофе был вкусным, и он наливал себе уже вторую чашку, когда на кухне появилась Ольга.
- Доброе утро!
- Доброе утро, соня. Кофе будешь?
- Да, спасибо. Что значит "соня"? Это ты соня, а я еще в пять утра вставала, чтобы послушать, как соловьи поют. Потом, правда, покурила и пошла обратно спать.
- Что ты сделала? - Косте показалось, что он ослышался.
- Покурила, - Ольга с улыбкой наблюдала за его реакцией.
- Ты же не куришь?
- Не курю. Но сегодня в пять утра захотелось, - она явно получала удовольствие от Костиного замешательства.
Он посмотрел на нее долгим серьезным взглядом и молча пожал плечами.
- Это еще что... Ты ведь вообще многого про меня не знаешь. Например, ночами я бальзамирую трупы... - Ольга постаралась придать лицу таинственное выражение.
- Так вот для чего вам два подвала в доме... - от серьезности не осталось и следа, Костя уже тоже дурачился.
- Интересно, когда ты успел их посчитать?
- Когда живешь с девушкой, бальзамирующей по ночам трупы, всегда лучше осмотреться, куда она тебя привезла...
Они встретились четыре года назад. Он вышел из офиса, радуясь удачному контракту. Ольга как раз проходила мимо, погруженная в свои мысли. Костя решил познакомиться просто так: из-за хорошего настроения и спортивного интереса - доказать самому себе, что в этот день ему удается все. Он не стал особенно оригинальничать: начал со стандартного "девушка-а-можно-с-вами-познакомиться". Но Ольга, видимо, была в настроении абсолютно противоположном. Даже не обернувшись, она отрезала:
- Молодой человек, у меня скверный характер и большие материальные требования.
- Я хорошо зарабатываю. Я профессиональный оценщик, - не к месту сказал Костя. Он решил не отступать, хоть и понимал, что выглядит глупо.
Ольга шла молча, не обращая на него никакого внимания, а он еле за ней успевал. Чтобы прервать дурацкое молчание, он выдал очередную банальность:
- А вы знаете, что вы очень красивая?
- Это вы мне как профессиональный оценщик говорите? Я, знаете ли, предпочитаю непрофессиональных ценителей.
Костя набрал воздуха в легкие и досчитал до десяти. Потом сказал просто:
- Мне жаль, что у вас плохое настроение. Язвить вы, конечно, умеете на пять с плюсом. Но вы действительно очень красивая.
Ольга, наконец, смягчилась. Этот вполне симпатичный молодой человек ведь в самом деле ни в чем не виноват.
- Простите меня. Вы правы, я просто не в духе. Извините, если испортила вам настроение. Хорошего дня, - она села в машину и уехала прежде, чем Костя успел что-то ответить. Через минуту ее автомобиль уже скрылся из виду, но Костя успел запомнить номер. Этим же вечером он уже знал и как зовут эту неприветливую девушку, и где она живет.
В следующий раз они встретились вроде как случайно в ближайшем к ее дому супермаркете. Потом - на заправке возле работы. Еще чуть позже сходили в ресторан. А сейчас у них оставалось три дня до свадьбы.
После завтрака они решили отправиться на озеро. Костя долго перебирал всевозможные рыболовные снасти, пытаясь выбрать наиболее подходящие. На самом деле он мало чего понимал во всех этих блеснах, воблерах и виброхвостах, но знал парочку популярных фирменных названий, то ли вычитанных из модных журналов, то ли просто где-то услышанных. К его разочарованию в полупрозрачной пластмассовой коробке этих наименований не оказалось, поэтому он просто выбрал наиболее симпатичные и правдоподобные муляжи мелких рыбок, полагаясь на свою интуицию. Ольга же просто надела купальник и взяла полотенце - больше на озере ей ничего понадобиться не могло.
Они шли по деревне, и Оля рассказывала о местных достопримечательностях. Впрочем, достопримечательностями они были только для нее, а так - самые обыкновенные камни, деревья, дома.
Когда маленькая Оля училась кататься на велосипеде, она съезжала вот с этой, как ей тогда казалось, очень крутой горки, и катилась так долго, как только было возможно. Пользоваться педалями было абсолютно бессмысленно - на старом, потрепанном жизнью "школьнике" они прокручивались безбожно, поэтому, когда сила инерции была исчерпана, она слезала с велосипеда и катила его обратно в горку. Вот здесь, в этом самом огороде, вечно ковырялись баба Тоня с Василием Ивановичем, и Оля здоровалась с ними столько раз, сколько скатывалась с горы.
А вот этому большому черному дому больше ста лет. Его построил какой-то мужик, вернувшись с русско-японской войны.
А эти ржавые почтовые ящики они с подружками использовали для шифрованной переписки. Шифр обычно прилагался к письму, но это нисколько не умоляло степень таинственности.
А если встать под этой огромной липой, поднять голову вверх и прислушаться, то услышишь жужжание, наверно, тысячи пчел.
А вот здесь останавливается автолавка. По крайней мере, раньше останавливалась. Сейчас Ольга точно не знает.
А это - дом ее дальних родственников. И вообще, практически вся деревня - это ее дальние родственники. В начале XIX века здесь жили два брата: одного звали Мартин, а второго сейчас уже никто и не помнит, как звали. От их внуков, Ефима Никифоровича и Тимофея Григорьевича, которые в середине позапрошлого века родились, практически все жители этой деревни и пошли. Вот этот дом как раз Тимофеевых. Здесь жил двоюродный брат ее бабушки, дед Миша. Олина прабабушка, Елена Тимофеевна, ходила в школу в Лашутино и учиться ей нравилось. Родители же ее (Тимофей Григорьевич со своей супругой то есть) посчитали, что трех классов образования для их дочки вполне достаточно будет, а то ведь хозяйство большое, за скотиной ходить надо, огород с садом держать, да на всю семью еду готовить. Тогда Елена Тимофеевна со своим школьным учителем в Петербург пешком ушла. Или это Петроград уже был? Дед Лазарь, школьный учитель этот, даже учебник по арифметике написал. А Елена Тимофеевна университет закончила, биологию преподавала, уже в советское время орденом Ленина как заслуженный учитель была награждена. Только вот с семьей своей никаких отношений с тех пор, как из деревни ушла, не поддерживала. И только после ее смерти Олина бабушка, Надежда Лазаревна, в деревню письмо написала: так, мол, и так, вроде здесь наши родственники должны жить, давайте знакомиться. Дед Миша своей двоюродной сестре и ответил. Вот и стали сюда ездить. Папа Олин все каникулы здесь проводил; потом, как вырос и остепенился, дом купил, чтобы летом было, куда с детьми приезжать. А сестра бабушки, Валентина Лазаревна, замуж вышла тоже за выходца из этих краев...
Когда они подошли к озеру, Костя уже окончательно запутался во всех этих родственных узах и просто молча улыбался, выслушивая историю про купца Абакшина, чей потомок стал мужем Ольгиной двоюродной бабушки. Интересно, она, правда, думает, что он успевает все это понимать и запоминать?
Они сели на берегу. То есть села Ольга, а Косте ничего не оставалось, кроме как к ней присоединиться. Он никогда не понимал это ее обыкновение - ни с того, ни с сего прервать череду понятных и логичных поступков, остановиться как-то вдруг и заняться бессмысленным созерцанием. В такие моменты сдвинуть Ольгу с места было невозможно. Он мог взывать к ее рассудку, мог даже угрожать, но Ольга была непреклонна. Она могла просидеть так две минуты, а могла - полчаса, но выходила из этого состояния она только по своему собственному решению.
Вода была спокойной, но вдруг налетал ветер, и она тотчас же покрывалась темно синей рябью. Ветер налетал стремительно, непонятно откуда, и точно так же исчезал непонятно куда, чтобы в следующий раз накинуться с абсолютно противоположной стороны. Но он хоть ненадолго приносил какую-то прохладу. Солнце пекло. Оно сочилось отовсюду: вливалось в тело, залезало в уши вместе с отчаянным стрекотанием кузнечиков, нагло слепило глаза, не обращая внимания даже на закрытые веки. Ольга улыбалась. Она сознательно мучила себя этой жарой, вся пропитывалась ею, чтобы когда-нибудь в холодный зимний вечер вспоминать эти минуты.
Костя не выдержал и пошел купаться один. Поворчал по поводу того, что дно илистое, и стал медленно спускаться с приделанной к мосткам лесенки. Потом фыркнул как-то по-собачьи и поплыл. Плавал Костя плохо - быстро перебирал руками и ногами и никак не мог выровнять дыхание. Он устал уже через пять минут и, решив, что накупался вволю, вылез из воды и стал быстро обтираться полотенцем.
Ольга посмотрела на него с прищуром:
- Ну, как водичка?
- Нормально. Жалко только, что там ил везде - не поплавать по-человечески.
Оля усмехнулась чему-то своему и спросила:
- Ты сейчас рыбачить будешь? Вот наша лодка, - она указала на небольшое жестяное суденышко с гордым названием "Сибирячка", - плыви на ней.
- Что значит "плыви"? - не понял Костя, - А ты? Ты разве со мной не поплывешь? Давай, я подожду, пока ты искупаешься, и вместе поедем.
- Я тоже поплыву. Только не на лодке, а сама - вплавь. Встречаемся у второй губы.
- Где? - Костя уже вообще ничего не понимал.
Ольга терпеливо объяснила:
- Смотри, вот видишь, там камыши растут, как будто ворота образуют? Это первая губа. А дальше еще вроде как одни такие же ворота есть - это вторая губа. Тот берег, который справа, "Лабзин" называется. Мне до него обязательно сплавать нужно. А ты меня там на лодке подберешь...
Костя посмотрел на дальние камыши, куда указывала Ольга. Потом перевел взгляд на нее:
- Ты с ума сошла? Здесь же метров четыреста, не меньше, и, я так понимаю, очень глубоко.
- Ты все правильно понимаешь. Ну, и что? Я туда первый раз плавала, когда мне лет восемь было. И теперь всегда плаваю, когда в деревню приезжаю. Можешь считать это моей традицией. Я и так в этот раз только в одну сторону поплыву, а обратно - с тобой на лодке.
- Ты уверена? - Костя все еще смотрел на нее неодобрительно.
- Абсолютно. Не волнуйся, пожалуйста, я же тебе говорю, что уже сто раз туда и обратно плавала. Залезай в лодку. Там как раз и щуки ловятся, так что успеешь поймать чего-нибудь, пока я до тебя доплыву.
Костя был недоволен. Во-первых, он действительно волновался. А во-вторых... А во-вторых, ей обязательно показывать ему, насколько она лучше плавает? Вот уж приперло: нужно ей доплыть до этого Лабзина и все тут. Бред какой-то.
Он понимал, что злится на пустом месте, и даже придумывал себе аргументы, чтобы успокоиться. Работая веслами, он спорил сам с собой, то обвиняя Ольгу, то оправдывая. Обвинять, правда, у него получалось лучше.
Сама же Оля уже была наполовину в воде - съежившись, привыкала к разнице температур. Наконец, набралась смелости и резко окунулась. В этот момент, когда прохладная вода накрывает тебя с головой, когда от неожиданности (а ведь сколько не готовься, это все равно неожиданность) захватывает дух, когда понимаешь, что уже нельзя повернуть назад, в этот самый момент ты всегда чувствуешь себя немного героем - и Ольга сейчас была горда этим геройством. Теперь самое страшное было уже позади, а впереди - только водная гладь. Ольга плыла размеренно, не спеша, рисуя руками и ногами размашистые круги. В ее детстве этот стиль назывался "лягушачьим", и только много лет спустя она узнала, что на самом деле это брасс.
Она не оглядывалась назад, постоянно держала в поле зрения тот берег, до которого нужно доплыть. Костя был уже около него - с лодки забрасывал спиннинг в надежде поймать какую-нибудь неосмотрительную щучку.
"А ведь он, похоже, обиделся, - мелькнуло у Ольги. - Может, и не стоило устраивать такой показательный дальний заплыв? Хотя... хотя я ведь не могла не устраивать..."
И она плыла дальше, все так же не оглядываясь. Она знала, что здесь глубоко - метров десять, наверно, - и знала, что если вдруг она начнет тонуть, никто не успеет прийти ей на помощь. Это ее ничуть не беспокоило. Конечно, она доплывет. Другого варианта ведь просто нет - кроме как доплыть.
Ольга помнила тот день, когда впервые сплавала на такое расстояние. Тогда ее время от времени охватывали приступы ужаса, и она вцеплялась в плечо своей старшей сестры, безмятежно плывущей рядом. На следующий день она уже поплыла на Лабзин одна. Страх и ужас тогда стали просто бесполезными - ведь рядом не было никого, кто бы их оценил. В самом деле - нет другого варианта, кроме как доплыть, так что и переживать по этому поводу особенно не стоит.
Эта формула была такой простой и универсальной, что Ольга иногда поражалась, почему в обычной жизни не всегда хватает мудрости ею пользоваться. Папа вот, например, то и дело переходит на крик по поводу и без. Но ведь он все равно всегда будет папой. Так и нужно ли переживать по этому поводу?
Когда Ольга доплыла до лодки, Костя уже успокоился и был полностью сосредоточен на рыбалке. Он пока что ничего не поймал и успокаивал себя тем, что сразу ведь ничего не случается. Но тут он, наконец, почувствовал, как леска многообещающе натянулась - в душе встрепенулась уже угасшая было надежда. Приоткрыв рот от сосредоточенности, Костя начал крутить катушку. Спиннинг согнулся дугой, предвещая крупную добычу, и ему требовалось немало усилий, чтобы поворачивать ручку.
Ольга с интересом вглядывалась в воду в ожидании развязки. Вот уже добыча была у самой поверхности, и Оля не смогла не рассмеяться. Пойманная рыба оказалась обыкновенным окунем средних размеров. Крючок блесны зацепил его поперек спины, обеспечив большую сопротивляемость воды, поэтому Косте казалось, что там как минимум трехкилограммовая щука.
Он, конечно, расстроился. Буркнул свое "ну блииин" и сделал несчастное лицо.
- Да не переживай ты так, - Ольга все еще смеялась. - Я все равно терпеть не могу рыбу чистить, а этого хоть соседскому коту отдадим.
- Ладно, - проворчал Костя. - Да и вообще, к черту эту рыбалку, давай так на лодке по озеру покатаемся.
И они поплыли по озеру. Солнце все так же слепило глаза, и приходилось жмуриться, корча смешные рожицы. Мимо них летали маленькие голубые стрекозки, и одна села Оле на коленку. Цвета медного купороса, она была как будто живой частичкой озера - такая искристая, радостная, беспечная.
Зазвонил мобильный телефон. Этот звук был настолько нелогичен и неестественен, что оба невольно вздрогнули.
Звонила Татьяна. Да только она и могла звонить - Ольга с Костей предусмотрительно оставили свои старые сим-карты дома, предупредив всех, что два дня их нет ни для кого. Новый же номер был известен только Тане, на которую они бессовестно свалили весь процесс подготовки свадьбы.
Ольга сняла трубку:
- Да, привет, Танюшка.
Танюшка была старше ее на пятнадцать лет, что совершенно не мешало им быть лучшими подругами.
- Привет! Ну, как вы там отдыхаете?
- Отлично!
- Ясно. Послушай... - это "послушай" было коронным Таниным словом. Оно означало полную сосредоточенность и серьезность, что Ольгу всегда веселило.
- Послушай, давай пройдемся по всему свадебному дню.
- Давай пройдемся по всему свадебному дню, - Оля задорно согласилась, наблюдая, как погрустнело Костино лицо: по всей видимости, разговор коротким не будет.
- Утром просыпаетесь, Костя отправляется за букетом, к тебе приходит парикмахер. Ты же уже договорилась с парикмахером?
- Нет, я еще даже его не выбрала, - беспечно ответила Оля.
- Ты офанарела? - Татьяна умела очаровательно сердиться. Ольга жалела, что сейчас не может видеть ее лицо - такое возмущенное, с гуляющей где-то в уголках глаз улыбкой.
- Со мной все хорошо. Ну что я, за день парикмахера не найду? Как будто ты меня не знаешь. И парикмахера найду, и платье куплю, и вообще все успею...
- Ты хочешь сказать, что платья у тебя тоже нет?
- Нет пока что платья. Не беспокойся по этому поводу, пожалуйста, все будет.
- Ты все-таки на всю голову больная. Послушай, но у тебя хоть какие-то варианты с платьем есть?
- Вариантов куча. Все свадебные салоны Питера мои. Неужто не найдется ни одного платья, которое бы мне понравилось? Ну зачем из этого процесса целую эпопею устраивать? Пришла, увидела, померила, купила... И все счастливы...
- Юлий Цезарь ты мой, - проворчала Татьяна. - Ладно, давай сначала. Утром Костя идет за цветами, ты одеваешься (надеюсь, все-таки не в джинсы). Потом приходит парикмахер-визажист, делает тебе прическу и макияж. Потом...
- Потом мы едем на прогулку с фотографом.
- Да. Лимузин я заказала, с фотографом поговорила - подтвердила заказ. Послушай, я его на всякий случай предупредила, что ты его убьешь, если он предложит фотографию в духе "невеста на ладошке у жениха".
- Правильно. Какая ты у меня заботливая, Танюшка. Уберегла бедного фотографа от верной гибели.
- Ага. Регистрация у вас в три часа. Вам там нужно быть в два пятнадцать, гости подъезжают попозже. Не забудьте паспорта.
- Это актуально. Я могу, - ухмыльнулась Ольга. В самом деле, она могла. Когда в школе они с классом ездили в Германию, Оля забыла дома загранпаспорт. Хорошо, что вспомнила, еще пока не успели далеко уехать.
- Пусть будущий муж за паспортами проследит.
Ольга кивнула заскучавшему Косте:
- Будущий муж, тебе велено следить, чтобы мы паспорта дома не оставили.
- Прослежу. Не пройдет у тебя этот фокус, - Костя погрозил пальцем.
- Говорит, проследит. Ладно, в три часа регистрация, где-то в четыре, наверно, вынос тела и посыпание лепестками роз... Что там с рестораном?
- Да, ресторан вчера оплатила. Давай, я тебе сейчас меню зачитаю?
- Нет, нет, Танюшка, не надо. Увольте меня от этих подробностей. Не сомневаюсь, там все по высшему разряду.
- Подлизывайся, подлизывайся, хитруля. Послушай, ты уверена, что вам не нужен тамада?
- Ну какой тамада, Тань? - Ольга поморщилась. - Где я, и где тамада? Ты можешь представить, чтобы я вскакивала каждые 15 минут под крики "горько"?
- Не очень.
- Вот именно, поэтому забудь про тамаду. Ладно, Костя на меня уже очень косо смотрит. Что-нибудь еще есть срочное?
- Послушай...- Таня задумалась. - Ну, вы там хотя бы хорошо отдыхаете?
- Мы - отлично! Ладно, передавай всем привет. А то ведь ты одна этот номер знаешь. И, Тань, спасибо тебе. Ну все, пока...
Ольга положила трубку. Все-таки приятно, что Татьяна так обо всем беспокоится. Платье, прическа, тамада какой-то... Причем, сама-то она не замужем, хотя уже 16 лет со своим Сергеем живет. Их сын в восьмой класс ходит, но пресловутого штампа в паспорте как не было, так и нет. Недавно хотели вроде бы расписаться и даже в ЗАГС собрались, но в последний момент про кольца не договорились. Сергей сказал, что их можно вообще не покупать, ну или самые простенькие. Татьяна на это послала его в одно всем известное место и замуж выходить передумала. Вместо свадьбы они друг друга "миленький" и "миленькая" стали называть.
Костя уже направил лодку к берегу. Поймать они, конечно, так ничего и не поймали, кроме несчастного окуня. Отдали его Ваське, соседскому коту, который принял дар как должное и даже взглядом не удостоил подносителей.
Обедали на крыльце. Потом пили зеленый чай. Оле было немного грустно от этого. В ее детстве, летом в деревне после обеда всегда пили молоко. Это был непререкаемый закон, какой-то культ, чуть ли не обряд. С молоком ели самые вкусные вещи на земле - например, булку с земляничным вареньем. Или малиновым. Или черничным. А может - яблочным. А еще в молоко можно было накрошить сладких сухариков или сушек, а потом, когда они размякнут, вылавливать их чайной ложкой, ловить ртом, не давая упасть обратно в кружку. А когда молоко закончится, и на дне еще останутся сушки, можно было налить себе еще и проделать все с начала.
Сегодня после обеда она пила зеленый чай с шоколадными конфетами. В деревне уже не осталось ни одной коровы и даже в других деревнях округи не осталось. А магазинное молоко и магазинное варенье - это же совсем не то. Так что - зеленый чай.
Зато, отобедав, пошли отдыхать - совсем как в детстве. Заснуть было просто и совсем естественно, хоть ни Ольга, ни Костя обычно днем не спали. Сон захватил их почти сразу, растекся по телу, затуманил разум. Оле снился ее любимый сюжет - она летала, совсем невысоко, может, на высоте полуметра, но это было настолько в порядке вещей, что Ольга искренне удивлялась, почему она каждый день не пользуется этим умением.
Косте снилась свадьба: какие-то незнакомые люди, горы букетов и чудовищное платье с воланами. Ольгу он почему-то не видел, да и вообще все в этом сне было полной противоположностью запланированного праздника. Он проснулся и тихонько толкнул Олю:
- Скажи, а ты в самом деле платье еще не купила?
- В самом деле.
- А как ты относишься к платьям с воланами?
- Ты с ума сошел?
- То есть плохо относишься, я правильно понял?
- Конечно, плохо!
- Слава богу! Я тоже плохо отношусь.
- Странный ты, - зевнула Ольга, - смотри, а на улице погода, похоже, испортилась, - она кивнула на окно. - Пойду, посмотрю, что там делается.
Она вышла на крыльцо и, как и утром, заняла свое излюбленное место на перекладине перил.
В воздухе висело что-то неспокойное. Ветер гулял в листве деревьев, шуршал в траве. Солнце наполовину спряталось за тучу и светило оттуда как-то надменно и отстраненно. Уже не было ни стрекотания кузнечиков, ни летающих бабочек, ни пения птиц. Был только ветер, который как человек, впадающий в ярость, все набирал и набирал обороты. Он уже заставил раскачиваться могучие сосны, трава заметалась под его порывами. А он все усиливался, хотя казалось, что дуть сильнее уже невозможно. Он стремился подчинить себе все, абсолютно все частички живого и неживого.
Ольга вцепилась в перила и пыталась понять, что она чувствует. Она боялась такой мощи и злилась на нее за это. Возмущало это стремление ее подчинить, но она была в восторге от этой безудержной силы. Оля уже не могла усидеть на месте - она соскочила с перил и побежала - просто потому, что захотелось бежать. Она не боится! Не боится! Не боится! Она такая же, как он!
Громкий треск заставил ее обернуться: сломалась большая, раскидистая ветка яблони и упала за Олиной спиной. Через секунду откуда-то появился Костя - на нем не было лица.
- Где тебя носит? Какого черта ты сюда поперлась? Я думал, тебя этой веткой придавило! - он схватил ее за руку и потащил в дом.
Оля смеялась:
- Костя, миленький, ну что со мной может случиться?
- Ты посмотри, какой ветер! Тебя вполне могло придавить этой веткой.
- Вот именно потому, что ветер такой, со мной никак не могло ничего случиться. Ты не понимаешь!
На них уже падали первые крупные капли дождя - сначала редкие, потом, как-то в один момент, они превратились в сплошной водный поток. Ветер внезапно исчез, но ливень обладал не меньшим отчаяньем. Где-то вдалеке сверкнула молния. А через минуту раздался гром. Он прогремел где-то высоко, а потом звук стал стремительно падать на землю - все ниже и ниже... Казалось, сейчас ударит по голове, собьет с ног, раздавит. Ольга интуитивно присела и закрыла голову руками, а Костя все тащил ее в дом, и она хохотала от собственной глупости.
Костя сидел перед камином, наблюдал за языками пламени и молчал. Ольга тоже молчала. Она расположилась чуть поодаль - переводила взгляд с огня на Костю и обратно. Сколько еще будет длиться эта дурацкая тишина? Ссоры вроде как не было, и просить прощения тоже было не за что. Пожалуй, она не будет сейчас думать об этом. Хорошо, что хоть поленья в камине потрескивают.
- Ты прямо как Татьяна начинаешь говорить, - Оля улыбнулась.
- Возможно. Я тут не так давно с Мишкой разговаривал. У него интересное предложение есть.
- Это какое? - Ольга подняла брови.
- Можно очень выгодно купить дом на берегу моря, в Болгарии. Настолько выгодно, что нужно очень торопиться.
- У тебя где-то завалялась пара миллионов?
- На самом деле в Болгарии недвижимость намного дешевле, чем у нас. Если продать этот дом с участком, то доплата будет совсем небольшая. Оформим, естественно, все на тебя, - поспешил заверить Костя, - как имущество, приобретенное на средства, полученные до брака. Так что в случае чего, дом у моря тебе достанется.
Ольга смотрела на него и только моргала глазами. Она никак не находилась, что сказать. Казалось, сотня мыслей мелькает у нее в голове одновременно: они сталкивались друг с другом, разбегались, как люди на пожаре. А потом стало спокойно и ясно. Простое решение как будто высветилось в сознании, выдвинулось на передний план, заслонив рой других мелких мыслей.
За окном шел самый обыкновенный дождь. В нем уже не было ни ярости, не безрассудности, ни отчаянья. Просто дождь. Посмотрев две минуты на бесчисленные струи воды, Ольга повернулась к Косте, который все ждал ответа. Взглянула на него прямо, несколько секунд собиралась с духом и, наконец, выдохнула:
- Костя, я не выйду за тебя замуж, извини.
Его лицо как-то резко обмякло, расплылось, и Ольга видела уже только одно сплошное пятно.
- Оль, ты чего? Не хочешь продавать дом, не будем продавать. Черт с ней, с этой Болгарией. Свадьба-то тут причем?
Костины глаза бегали, пытались зацепиться за что-то, но никак не могли остановиться.
Он не поймет. Даже если захочет понять. Как ему объяснишь? "Как объяснить слепому: слепому, как ночь, с рожденья, буйство небесных красок, радуги наважденье? Как объяснить глухому, с рожденья, как ночь, глухому, напевность виолончели или угрозу грома?.." - стихи Друниной пронеслись в голове, и Ольга лишь грустно улыбнулась, так и не ответив на Костин вопрос.
Она взяла телефон. Звонить Тане не хотелось - тоже ведь нужно будет что-то объяснять - что-то, что совершенно ясно ей, и абсолютно непонятно окружающим. В конце концов, она просто набрала SMS-ку "свадьба отменяется, со мной все хорошо, не беспокойся" и нажала на кнопку "отправить". Нужно успеть его выключить до того, как Татьяна начнет перезванивать. Готово.
Теперь она найдет плед, заварит зеленый чай, устроится в кресле на крыльце, будет смотреть на дождь и стараться не реагировать на Костины расспросы. И ведь даже плакать не хочется.