Очень скоро по улице к башне паромеханика герра Франца потянулись экипажи. Неприметные с одной стороны, они всё же несли на своих дверцах знаки Высокого дома, к которому относились. Потому что обычные горожане не могли позволить себе содержать даже одну лошадь. В какой-то мере количество и состояние лошадей было той самой мерой, которой Высокие дома пусть и не явно, но соперничали друг с другом.
Экипажи встречал у двери одинокий огонёк свечи, для надёжности запрятанный за стекло фонаря. Приблизившись достаточно, можно было разглядеть и невысокую старуху в опрятном нарядном переднике - ей оказалась ключница паромеханика ларра Берта. Женщина попадала в ореол света не полностью, и от этого казалось, что руки, держащие фонарь, принадлежат госпоже темноте.
Ни один из экипажей, которые словно старались не встречаться в узком мощёном проулке, не останавливались возле пожилой ларры надолго. Позволив пассажирам и женщине у дверей перекинуться парой слов, они продолжали свой путь, чтобы высадить господ у старого нежилого дома. Это было здание небольшого театра, который порой давал кров приезжим труппам, чтобы те показывали привезённые спектакли и после ехали дальше. Все театры на Ацелоте являлись передвижными, потому что ни один из городов-крепостей был не намерен кормить своих актёров круглый год.
Очередной экипаж задержался возле башни чуть дольше.
- Ларра Хелена? - старуха Берта с достоинством кивнула показавшейся из-за шторок женщине, в ответ получив такой же кивок и тёплую улыбку.
- Ларра Берта, доброй ночи. Как ваше здоровье, когда почтите наш дом своим присутствием? - женщина, тон которой оказался очень мягким, по-особенному выделила слова "наш дом", и уголок губ ключницы в это мгновение еле заметно дёрнулся.
- Благодарю за беспокойство, ларра Хелена! Слава Всевышнему Отцу, всё в порядке. Вот только хозяин приболел, поэтому аукцион решено провести без его непосредственного присутствия в здании старого Театра. Это совсем недалеко.
- О, я помню этот дом. Такой мрачный... Он всегда навевал мне тоску и даже вызывал изжогу своим видом. Как здоровье герра Франца?
- Не слишком хорошо. У него жар и сильный кашель, порой он бредит. Думаю, это пустынная лихорадка.
Глаза женщины в экипаже округлились.
- Но ею же несколько лет никто не болел? Она жутко заразная, а после такая слабость...
- Хозяину не повезло, - вздохнула Берта. - Зато, переболев один раз, её можно не страшиться. Так что надеюсь, герр Франц совсем скоро поправится.
- И вы, конечно, не расскажете, для чего организован этот таинственный аукцион? - женщина, которую ключница назвала ларрой Хеленой, изящно приподняла тёмную бровь, что придало её кругловатому лицу крайне любопытствующее выражение.
- Об этом будет сказано перед началом, так что вы, ларра Хелена, удовлетворите своё любопытство, если поторопитесь.
Женщина в экипаже кивнула.
- Быть может, вас подвезти до театра? Думаю, я последняя, а ходить по тёмным улицам нашего города нынче стало небезопасно.
- Не стоит беспокоиться, - вежливо отказалась старуха, выразительно поправляя передник. О спрятанном под ним в лёгких ножнах ноже мало кто догадывался. А о том, что миловидная пожилая ларра прекрасно им владеет, из ныне живущих знал только Франц. - Мне следует подождать ещё немного, вдруг кто припозднился. Аукцион герра Франца открыт для всех решившихся его посетить.
- Что ж, тогда до встречи, ларра Берта, - женщина в экипаже склонила голову, и ткань шторки опустилась, скрывая за собой лицо. Лошадь всхрапнула, и колёса чуть скрипнули, начав движение по неровным камням мощёной дороги.
- До скорой встречи, - тихо ответила ключница, провожая экипаж цепким взглядом. - Всевышний, помоги. Пускай всё уладится наилучшим образом, - прошептала женщина, оставшись в темноте улицы наедине со своей догорающей свечой. Когда фитиль коснётся лужи расплавленного воска, она должна будет покинуть свой пост и отправиться в театр к началу аукциона. Ей не помешают чернота теней и безлюдность подворотен. Женщина давно перестала бояться и научилась давать самый жесткий отпор своим страхам и обидчикам. Она волновалась только об одном, сможет ли её Франц поладить со светловолосым незнакомцем и принять необходимость того, о чём сама старуха догадалась не так давно.
****
В полутёмной зале старого театра говор и перешёптывания затихли лишь тогда, когда на пустовавшую сцену вышла сухонькая старушка в опрятном переднике и тяжёлой связкой ключей, прилаженной к поясу сбоку серого форменного платья. Она замерла с краю и словно ждала, пока на неё обратят внимание и перестанут увлечённо переговариваться. Это была ключница герра Франца ларра Берта, и многие сидящие в зале знали её, если и не в лицо, то по рассказам других людей.
- Хочу поприветствовать вас на нашем тайном аукционе, - начала она, когда в зале стихли последние шепотки. Её голос, негромкий, но очень уверенный и совершенно не старческий, запросто разлетался по зале, добираясь до последних занятых рядов. Акустика в помещении театра оказалась замечательной, как и атмосфера чего-то торжественного и таинственного. - Я хотела бы сразу извиниться, многоуважаемые герры и ларры, что самого виновника аукциона не будет среди нас этой ночью. К сожалению, герру Францу нездоровится, известия об отзыве лицензии очень подорвали его здоровье и спокойствие, как вы понимаете. Есть вероятность, что он заболел пустынной лихорадкой, - по залу разнёсся вздох удивления, - но на его решение устроить аукцион болезнь не повлияла.
Женщина переступила с ноги на ногу, и к ней из темноты кулис подошёл пожилой и очень высокий мужчина с седыми бакенбардами и гладко выбритым подбородком. Его кустистые брови добавляли суровости и твёрдости взгляду небольших глаз, сидящих под ними. Он что-то сказал женщине, и когда та кивнула, тут же скрылся в темноте закулисья, чтобы выкатить оттуда передвижной длинный столик. На нём пошатывались и подпрыгивали первые лоты аукциона - небольшие механические куклы, как бабочки распятые на неподвижных подставках.
- Сегодня мне поможет герр Анцио, - мужчина, остановившийся рядом с ней, кивнул залу. - Он доверенное лицо одного из всем известных Высоких домов, и он будет следить за тем, чтобы все сделки на сегодняшнем аукционе проходили согласно правилам.
- Это смешно, ларра Берта, - выкрикнул лоснящийся дороговизной одежды полный мужчина с третьего ряда. - Мы все знаем, за чем пришли сюда, на ваш "тайный аукцион". О каких правилах вы говорите? Покажите нам гуны, никто не собирается покупать третьесортные заводные куколки герра Франца, это нас не интересует.
Женщина какое-то время молчала, но её сухие, в перетяжках змеистых вен, кисти сжались в неприветливые кулаки.
- И вам доброй ночи, герр Пандоло, - ответила она, наконец. - Согласно воле учредителя аукциона, - медленно сказала женщина, чеканя каждое слово, - гуны не будут представлены к торгам до тех пор, пока не найдут хозяев все остальные лоты. Так пожелал герр Франц, и если вы с чем-то не согласны, никто не в праве задерживать вас здесь помимо вашего желания.
Ключница ответила учтиво и вежливо, но мужчина с третьего ряда зло крякнул, словно давясь заготовленными словами.
- Не слишком ли вы самоуверенны для прислуги человека, которого лишили городской протекции и лицензии? - подала голос молодая женщина, увешанная драгоценностями по дорогой ткани платья, с другой стороны зала. - Даже если герр Франц надеется продать все свои безделушки, как долго вы проживёте на вырученные средства? Без лицензии никто не будет работать с ним напрямую, а через посредников заключать сделки крайне невыгодно, тем более в вашем положении...
- Ларра Лейро, если не ошибаюсь? - женщина на сцене прищурилась, вглядываясь в сумрак. Она знала всех представителей немногочисленных Высоких домов, их хозяев и отпрысков, и постоянно пополняла свои устные досье на каждого из этих людей сплетнями, подолгу гуляя по продуктовому рынку и общаясь со своими знакомыми товарками. - Дело в том, ларра Лейро, что в воспитанном обществе не принято интересоваться материальным состоянием и планами человека, попавшего в опалу власти, или этот пункт уже стёрли из свода этикета в вашем Доме?
Ларра Лейро лишь отвернулась, не желая больше говорить на эту тему. Только сидящие рядом с ней могли бы отметить поалевшие скулы женщины и блеск стыда и обиды в её глазах.
Ларра Берта кивнула, и мужчина рядом с ней ударил небольшой палочкой с мягким наконечником по переносному гонгу. Глубокий звук пронёсся над рядами, и женщина провозгласила:
- Тайный аукцион герра Франца объявляю открытым. Первый лот - механические куклы. Начальная ставка - три кредита за экземпляр. Как видите, цены у нас не кусаются, - старушка улыбнулась, смело и даже с каким-то вызовом глядя в зал. - Ну же, уважаемые. У всех вас есть либо дети, либо иные родственники, не откажущиеся от подобного замечательного подарка. Поскорее закончим с промежуточными лотами и перейдём к тому, что вас всех так интересует, - женщина договорила, и уголок её тонких губ изломался в хищной усмешке.
- Четыре кредита за танцовщицу в алом платье, - подняла руку женщина с задних рядов.
- Три с половиной за солдата Эпохи Увядания, - пробасил мужчина с самого края первого ряда.
Торги начались, а это означало, что их план начал приводиться в действие. "Только бы всё сработало как надо", - стучало хрустальным молоточком в голове Берты. Но женщина не сомневалась в том, что её мальчик всё правильно рассчитал. Скорее всего, так проявлялось волнение сродни нервному возбуждению, охватывающему актёра перед выходом на сцену. Впрочем, для Берты спектакль уже давно начался.
****
- Но это возмутительно! - закричал герр Пандоло после перерыва, в который всем присутствующим на торгах аукциона были поданы согревающие напитки - середина ночи на Ацелоте резко окатывала холодом, заползая в старое здание театра, и цепко тянула ледяной сыростью от каменного пола. - Вы издеваетесь над нами?!
Голос полного мужчины рокочущим эхом прокатился по залу, гасясь в длинных и пыльных бархатных портьерах занавеса. Причиной его гнева был гун - тот самый ртутный экземпляр, за который пришли побороться как представители Высоких домов, так и механики побогаче. Проблема была лишь в том, что гун выставлялся на торги в разобранном виде несколькими лотами. Это вызвало недоумение у всех, сидящих в зале.
- Это воля герра Франца. Если присутствующих она не устраивает, мы можем снять лот с торгов, - спокойно и чётко проговорила Берта, внутренне ликуя и аплодируя своему паромеханику. Только её мальчик мог додуматься до такой шутки - сцепить между собой всех, кто желал завладеть ртутной смертью в единоличное пользование.
По залу прокатилось эхо недовольных переговоров. Планы многих были расстроены последней новостью, но это совершенно не волновало сухонькую пожилую женщину в строгом форменном платье и опрятном переднике.
- Если всех устраивают условия дальнейших торгов, думаю, стоит продолжить? - спросил герр Анцио, подходя к другому краю стола с ящичками, в которых мирно и совершенно безобидно лежали части от смертоносного оружия. - Лот первый. Рукоять и спусковой механизм. Начальная цена - двадцать кредитов.
- Двадцать один, - тут же донеслось из зала.
- Двадцать три, - крикнул женский голос.
Берта смотрела на этих людей, чьи лица были едва видны в сумраке скудного освещения, и пыталась понять, что с ними не так. В них не проглядывало ни тени сомнений или нерешительности. Желание завладеть оружием, которое, по сути, убивало себе подобных, более того, невиновных ни в чём людей, что еще неделю назад могли ходить по улице и кивать головой в знак приветствия, поглотило их целиком. Скажи им Берта правду сейчас, и её назвали бы выжившей из ума старухой, сказочницей, подняли бы на смех. Словно заводные механические куклы, люди дёргано вскидывали руки и называли всё новые ставки, пытаясь перекричать друг друга. Их алчные взгляды были обращены к сцене, на матово блестящие коробочки с частями ядовитой смерти на передвижном столе. И им не было дела ни до чего другого.
Тихий упругий толчок заставил здание театра вздрогнуть, а людей внутри зала - удивлённо замолчать.
- Что это было? - поинтересовался герр Пандоло, счастливый обладатель трёх частей гуна из пяти. Его Дом был очень богат и влиятелен. Поговаривали, что этот полный мужчина даже метит на пост градоуправителя.
- Вероятно, подземный толчок? - как можно спокойнее предположила Берта, про себя отметив: "Началось".
Когда последняя часть гуна ушла к пожилой ларре в чёрном богатом вдовьем платье, Берта объявила торги законченными. Дальнейшая судьба оружия её мало интересовала. Чертежи герр Франц не продавал, сказав, что грамотный механик сможет воссоздать их, имея в руках образец. Вот только части образца были теперь в разных руках, и дальнейшие интриги между Высокими домами уже не волновали старуху ключницу. Всё сложилось как нельзя удачно.
- Отец Всевышний, что это? - ошеломлённо вскрикнула женщина в синей шляпке, вышедшая в ночь одной из первых.
В стороне башни паромеханика, вырываясь из-за близлежащих домов, полыхал огонь. Он окрашивал кофейный сумрак ацелотской ночи в кроваво-оранжевые оттенки. На улицах уже собирались люди, послышался отдалённый вой пожарной повозки - та спешила по узким мощёным проулкам, чтобы начать тушить пожар. Огонь голодными языками вырывался из треснувших круглых окон, лизал каменную кладку стен, просачивался дымом из-под конусообразной крыши с чугунным флюгером в виде ворона.
Едва выйдя на улицу и увидев происходящее, Берта схватилась за сердце и уже было побежала в сторону башни, но её остановила уверенная рука герра Анцио.
- Отпустите, молю вас, отпустите, - вырывалась пожилая женщина, и на её глазах, почти выцветших от груза лет, блестели слёзы. - Там же он, мой мальчик! И ещё этот помощник, которого он нанял недавно... Они же оба погибнут!
- Ларра Берта, успокойтесь, - громко твердил мужчина, никуда её, конечно, не отпуская. - Сейчас подъедет пожарная повозка. Разве в силах вы в одиночку совладать с таким огнём? Одумайтесь. Вполне вероятно, что герр Франц и его слуга давно выбрались оттуда. А если нет, то... там уже некого спасать, - твёрдо закончил он. - Слишком жаркое пламя.
Услышав последние слова, пожилая ларра взвыла, оседая в хватке рук на колени, марая платье в песочной пыли мостовой. "Мой Франц, мой дорогой Франц, как же так?" - приговаривала она между рыданиями.
Замершая было толпа, выплывшая наружу из театра после аукциона, потянулась ближе к пожару в башне, чтобы увидеть происходящее своими глазами. Она обходила рыдающую женщину, словно поток воды обтекает камень, упавший в русло.
Башня пылала всеми окнами, от каменной кладки стен ощутимо жарило, словно от раскалённого камина. Люди наблюдали за огнём, стоя в ближайших переулках, не рискуя подходить ближе. Всё же башня механика, мало ли, что могло быть внутри неё. Да и воздух рядом был слишком раскалён.
Вскоре подъехало три пожарных повозки с большими баками пенной смеси. Люди в огнеупорных плащах настроили механизм и принялись за поршень, заставляя жидкость устремиться по холщовому шлангу. Никто не знал, есть ли кто внутри или нет. Все любопытствующие в молчании наблюдали за борьбой пенной воды и огня, и в многочисленных глазах зрителей отражались алые всполохи.
****
Утренние газеты оповестили весь город о трагическом несчастном случае на севере Вотерхайма. "... Башня паромеханика выгорела изнутри дотла, оставив пожарным лишь обглоданные огнём закопченные стены и пару человеческих останков на тех этажах, где были спальни. Замки подвальной лаборатории вскрыть пока не удаётся, и существует мнение, что туда огонь не добрался. Герр Франц, лучший паромеханик города признан погибшим в жутком пожаре, как и его помощник, которого называли Джерардом. Церемония похорон назначена на утро следующего дня. Детали и причины возгорания уточняются. Все, желающие проститься с талантливым человеком, представителем лучших мастеров нашего города, приглашаются на церемонию похорон к северным воротам города. Останки будут преданы песку в закрытых гробах из-за неприглядного вида..."
Франц хмыкнул, уже не читая принесённую Бертой газету, а пробегая глазами последние строчки. Женщина недавно ушла - ей предстоял допрос с пристрастием, который она должна была выдержать с достоинством.
"Дохлую крысу вам в кладку, а не мою лабораторию", - подумал паромеханик с весёлым злорадством.
Они сидели за небольшим столом на кухне городского смотрителя ледника, места, куда переправляли так или иначе появлявшиеся в городе трупы. Специально оборудованная комната в подвале позволяла поддерживать очень холодную температуру, которая не давала телам портиться слишком быстро.
- Как вы считаете, герр Денир, - обратился механик к полному низенькому мужчине, по просьбе Берты приютившему двух беглецов на несколько дней в своём крайне безлюдном и спокойном доме. - Присутствовать на собственных похоронах - это очень странно?
На самом деле Франц хотел бы спросить об этом беловолосого, что сидел напротив в какой-то напряжённой позе, переплетя пальцы рук и устроив этот замок на столешнице. Но тот бы не ответил. Он стал каким-то задумчивым и будто нервным после произошедшего устроенного ими пожара, почти перестал разговаривать.
- Нет-нет, герр Франц, ни в коем случае, - эмоционально зачастил мужчина, от чего его второй и третий подбородок слегка затряслись. - Я не отпущу вас, да вы и сами должны понимать. Ларра Берта с меня голову снимет, если с вами что-нибудь случится...
- И как долго нам здесь прятаться? - он обвёл взглядом скромно обставленную, но опрятную кухню герра Денира. Сегодня в доме не было даже кухарки - мужчина отпустил её, чтобы та не мешалась под ногами и не знала о скрывшихся беглецах. - Несколько дней? Неделю? Или целый месяц?
- Этого я не знаю, не знаю, - заговорил герр Денир, не замечая, как по привычке в волнении начинает повторять слова. - Может, день-другой, а может и подольше. Когда вернётся ларра Берта, тогда и обсудите. А сейчас она сказала, нужно сидеть "тише воды, ниже пустынной колючки".
Франц не мог не заметить, как беловолосый приподнял голову и скользнул по нему взглядом. Тот был очень решительным и тёмным, заставляя что-то сжаться внутри. Словно чудовище всё давным давно решило, и теперь... только поджидает удобного момента.
У них было время до вечера - должна была вернуться Берта. Часы текли мучительно медленно, и Франц то и дело поглядывал на настенные часы, отрываясь от скучной книги по анатомии человека - единственной, что нашлась у смотрителя ледника. Джерард неподвижно сидел в кресле рядом с закрытыми глазами и, казалось, дремал.
Наконец, Франц захлопнул книгу и потёр усталые глаза. Герр Денир выделил им небольшую каморку, обставленную старой мебелью, где не было даже окна. Масляная лампа светила тускло, и глаза болели от непривычно малого количества света. Он посмотрел на беловолосого, грудь которого мерно вздымалась от дыхания. "Спит... Хотел бы и я поспать, да только ни в одном глазу из-за нервов..." - подумал паромеханик.
- Зачем ты отдал всё той... девочке? - вдруг спросил Джерард, не открывая глаз.
- О чём ты? - удивился Франц. Это было неожиданно, как вопрос, так и вообще зазвучавший голос беловолосого, которого он не слышал, кажется, целую вечность.
- Ты отдал девочке в башне... свои чертежи и инструменты.
- Мне они не нужны, - пожал плечами паромеханик, понимая, наконец, о чём его спрашивают. Вариант, который значился как "я думал, ты этого хотел, когда положил руку мне на плечо", он благоразумно не озвучил.
- Но почему? - беловолосый открыл глаза и даже сел повыше в кресле. Зевнул, обнажая островатые клыки. - Ты больше не собираешься заниматься... своим делом?
Франц только усмехнулся. Кому теперь нужно его дело, когда он и живым-то не считается. В этом городе для него всё закончено. Бесповоротно. От этого осознания что-то внутри заныло, будто разбуженное от долгого сна. Что теперь вообще будет с ним? С ними всеми?
- Потому что мне эти чертежи не нужны. Они все тут, - паромеханик едва ощутимо постучал себя по голове. - А ей могут пригодиться. Мне кажется, что девочка талантлива. Инструменты у меня свои, личные, и они всегда со мной, не волнуйся. Кстати, почему ты вообще спросил?
- Ты должен... доделать свою шкатулку, - спокойно ответил беловолосый, глядя глаза в глаза, не моргая.
Франц на мгновение вскипел гневом. Каков наглец! Как это чудовище может вообще говорить ему, что он должен?! А потом как-то неожиданно вспомнился керамический горшок, тёплое свечение и выращенное за считанные минуты зелёное растение. Он прикусил язык, заставляя бранные слова остаться внутри, застряв в глотке. Паромеханик только отвернулся, чтобы не видеть этого пробирающего до глубины души взгляда зеленоватых глаз, и снова открыл книгу наугад, на середине.
Он не заметил, как Джерард оказался прямо за его спиной.
- Мне нужно... уходить, - тихо, но очень уверенно проговорил беловолосый. - Моё время... истекает.
- О чём ты? - взволнованно обернулся Франц, отмечая, как беловолосый осел вниз и словно ещё больше напрягся, сдерживая себя. - Ты голоден? Тебе нужна кровь?
- Мне нужно, чтобы ты пошёл со мной, - неожиданно ровно сказал беловолосый, заглядывая в глаза снизу. Они словно засветились жёлтовато-зелёным светом, опрокидывая паромеханика в видения тех счастливых дней, когда он с упоением мастерил свою чудесную музыкальную шкатулку.
- Зачем? Куда?.. - растерялся мужчина, выныривая из тумана воспоминаний.
- Разрешишь мне? - беловолосый взял его запястье, прижимаясь к нему носом и губами. - Невозможно пахнешь.
Франц успел только мимолётно кивнуть, как тонкую кожу снова вспороли левым клыком и припали к тёплой струйке губами. Больно не было. Было как-то сладко, и сонливая тяжесть растеклась по всему телу.
- Если ты не пойдёшь - я уйду один, - тихо проговорил беловолосый перемазанными в крови губами, через мгновение снова приникая к уже затягивающейся ранке. - Я не знаю, хватит ли у меня сил... дойти без тебя. Без твоей крови, - сказал он чуть позже, приглаживая уже зарубцевавшийся шрамик большим пальцем. Через пару часов и от него не останется следа. - Но я должен идти. Меня там... ждут.
- Кто? - словно из забытья спросил Франц, не осознавая, что все его вопросы остаются без ответов.
- Я не знаю, - глухо ответил беловолосый перед тем, как паромеханик заснул глубоким сном, уронив голову на руку, покоящуюся на столе рядом с книгой. - Но я должен... вспомнить.
Берта появилась в доме смотрителя ледника ещё засветло, ласково поздоровавшись с отчего-то раскрасневшимся герром Дениром у порога и тут же отправляясь в каморку, где ждали её возвращение двое беглецов. Открыв дверь, женщина нос к носу столкнулась с беловолосым, на плече которого висела тощая холщовая сумка. Он явно собирался уходить.
- И далеко ты собрался, Габриэль? - спросила она, прищуриваясь и наступая по шажочку вперёд, что мужчине пришлось снова вернуться в комнатушку.
Беловолосый вздрогнул, услышав своё истинное имя. Единственное, что он помнил о себе достаточно ясно. Он не то чтобы боялся эту бойкую старушку, но не хотел поднимать шума, чтобы не будить так сладко уснувшего за его спиной мужчину. Тот нервно мерил каморку шагами всю ночь, не соизволив поспать ни минуты. Порой Франц ненадолго останавливался, морщился и прислушивался к голосам и шуму с улицы, пока город стоял на ушах из-за устроенного им представления.
- Мне нужно идти, - твёрдо произнёс беловолосый, когда Берта зашла в комнату достаточно далеко для того, чтобы прикрыть за собой дверь. Разговор был не для чужих ушей. И только тогда стоящий напротив мужчина почувствовал запах - металла, пороха, какой-то еды и слежавшейся ткани.
- Никуда ты не пойдёшь один, тем более сейчас. Вотерхайм до сих пор гудит, градоуправитель рвёт на себе волосы оттого, что башня так сильно выгорела изнутри, и, вероятно, вместе с тайниками, полными чертежей, - старушка хмыкнула. - Тебя, такого подозрительного, просто не выпустят за ворота. Или, возможно, тебе понравилось отдыхать на Площади Наказаний, грея голову на чурбаке, пропитанном чужой кровью?
Беловолосый только помотал головой и вздохнул.
- Но я не могу оставаться тут... ещё дольше, - тихо и уныло прошептал он, наблюдая, как Берта подходит к паромеханику и ласково теребит его за плечо. - Моё время... быстро истекает.
- Значит, отправишься так скоро, как это станет возможно и безопасно. А сейчас посиди и помолчи, Габриэль. Иногда уговорить этого мальчишку на то, чего он и сам подсознательно желает, просто до невыносимого трудно, - женщина вздохнула, с какой-то материнской заботой приглаживая тёмные жестковатые волосы на макушке и затылке, наблюдая, как Франц неторопливо просыпается, поднимая голову с книги.
- Я заснул? Берта? Берта! Как хорошо, что ты вернулась! Как всё прошло? - сонно поинтересовался мужчина, растирая глаза пальцами.
- Всё прошло отлично. Они, конечно, задавали много вопросов, но я стойко изображала потрясённую горем няньку-ключницу.
- И что дальше? - устало спросил Франц.
- А дальше тебе нужно собираться, мой мальчик. Нужно выбраться за стены Вотерхайма сегодня ночью, когда холодные часы начнут сменяться рассветным теплом, - невозмутимо ответила старушка, приглаживая седые волосы, чуть растрепавшиеся по бокам у ушей.
- Что? - опешивше выдохнул Франц, округляя глаза и совершенно просыпаясь. - О чём ты вообще говоришь?
- Ну же, Франц, ты же умный мальчик. Тебе нужно уходить из этого города и начинать новую жизнь. Тут ты умер, тебя лишили лицензии как паромеханика, твои услуги в этом дрянном городе больше не нужны. Ты понимаешь, в какой ситуации оказался?
- Я... но куда? И как же ты? - слишком много свалилось на мужчину за последние дни, его голова звенела и тянула книзу от всего, что ей приходилось переваривать за такой сжатый срок.
- Я не пропаду, - улыбнулась Берта, с любопытством поглядывая на воспитанного ей мужчину. Она помнила множество эмоций на этом лице. Гнев, радость, смех, задумчивость, злость, удивление, даже страх. Но такое искреннее непонимание и растерянность женщина видела впервые. - У меня всё же есть семья, хоть я и не рассказывала тебе. Я ушла из семьи еще в юности, чтобы не мешать сестре стать женой хозяина одного из Высоких домов. Мне, конечно, не будут рады, это долгая история... Но за дверь всё же не выставят - весь город знает, в каком положении оказалась "несчастная, потрясённая небывалым ударом, потерявшая главного кормильца и доброго хозяина ключница ларра Берта". Постесняются осмеяния и шума вокруг своего Дома. Так что не думай обо мне, Франц, я-то жива, - старушка хитро подмигнула.
- Но... как я без тебя? - словно хватаясь за соломинку, мужчина вцепился в сухие, перевитые вздувшимися венками запястья.
- Очень просто, мой мальчик, очень просто, - Берта улыбалась, поглаживая пальцами кожу на руках Франца. - Я уже не в тех годах, чтобы запросто вынести переход по пустыне и приключения. Но ты справишься. Тем более, ты же пойдёшь не один? - она выглянула из-за плеча паромеханика, рассматривая безучастно прислушивающегося к разговору беловолосого. - Отправитесь в Удсток. Там найдёте мою племянницу. Она поможет разобраться, что к чему в этом странном городе контрабандистов.
- Племянницу? - удивлённо выдохнул Франц, тут же отпуская запястья женщины и хватаясь за голову, останавливая жестом руки открывшую было рот Берту. - Нет, постой-ка, хватит с меня на сегодня. Слишком много всего, я будто сплю, и мне снится фантастический сон, в который меня втянули помимо моей воли. Это всё нереально, невозможно, я... я просто не готов никуда идти! - закончил Франц на повышенных тонах.
- В истерику впадёшь потом, - строго ответила Берта, не по-женски крепко сжимая плечи паромеханика, который сейчас казался совершенно растерянным ребёнком. Она хотела бы обнять его, подбодрить, но знала, что от этих проявлений её чувств тот только больше расслабится и распустится, начиная уповать на несправедливость судьбы. Какая разница, какая она, эта судьба? Если ветер весело и игриво тычется в обвисшие паруса, у корабля есть только один выбор - плыть. На скалы ли, или к райскому необитаемому острову - тут уж как повезёт с капитаном. Но Берта всегда надеялась на лучшее - так было принято у всех уроженцев с предгорий. - А сейчас поужинаем, и собирайтесь. Кое-что я попросила достать герра Денира, кое-о чём позаботилась сама. Всё будет в порядке, Франц. Выше нос.
Мужчина уныло вздохнул и, бросив взгляд на молчаливого беловолосого, отправился в умывальную - освежиться перед ужином.
- Почему вы... решили, что нам с ним по пути? - спросил оставшийся сидеть в кресле мужчина.
- А разве не так? - приподняла бровь Берта, присаживаясь на обитый кожей стул, ещё тёплый от недавнего присутствия на нём Франца. - Ты появился в нашем доме, и тут-то всё пошло наперекосяк. И Франц сам не свой стал. Только слепой не углядит закономерности. Значит, тебе и нести ответственность за происходящее. Ответственность. Понимаешь это слово? - женщина сощурилась, глядя холодно и пристально в зеленоватые глаза.
- Ответственность, - беловолосый прокатил слово на языке, словно пытаясь распробовать - каково оно на вкус? - Я понимаю... ответственность.
- Вот и славно, Габриэль, вот и славно. Ты говорил, что тебе нужно на запад, ты хочешь попасть на Хейм? Удсток - единственный город-порт на Ацелоте, так что вам с Францем в любом случае по пути. Позаботься о нем, а он позаботится о тебе, - сказала женщина и встала, словно подводя черту под разговором. Её платье еле слышно зашелестело, касаясь стула и шкафа, когда она пошла к выходу из комнатки. - Скоро ужин, не опаздывай.
****
Двое мужчин стояли на высокой массивной стене, окружающей город Вотерхайм, и вглядывались в ещё серое небо и блёкло-оранжевые пески у подножия каменной кладки. За их спинами уже розовело, теплело, и самый край просыпающегося солнца показывался над ровным горизонтом там, далеко, за башнями и шпилями ещё спящего внизу города.
Двое мужчин просто стояли и смотрели вперёд, словно никак не решаясь на очередной шаг. Стараниями одной бойкой старухи они были экипированы полной амуницией вольных охотников - широкополые шляпы, позволяющие лицу не обгореть в пустыне, дыхательные маски со сменными фильтрами, дающие свободно дышать даже во время песчаной бури. Длинные кожаные плащи до лодыжек, открывающие высокие походные полусапоги. Цвет у одежды был странный - серо-коричневый, пятнистый, чтобы не слишком выделялся на фоне оранжевых дюн. На обоих крест-накрест висели набитые полезным сумки и оружие на поясе - необычное, авторское. Берта не стала продавать один особенный комплект, который Франц делал специально по заказу одной симпатичной ларры, что впоследствии отказалась покупать гуны из-за "нехватки средств". "Слишком дорого", - сказала она. Франц хмыкнул, закрыл кейс и вышел вон, даже не собираясь обсуждать снижение цены. Она едва покрывала себестоимость оружия, а ларра слишком надеялась на свою внешность и красивые миндалевидные глаза.
- Ты готов? - мрачно спросил мужчина пониже ростом, разминая пальцы в механических перчатках. В них же был встроен нож, кресало, несколько видов отвёрток "починить на скорую руку" и складная лупа.
Стоящий рядом человек кивнул. Для него весь этот лишний вес на плечах, грубоватая одежда, снедь в сумках, оружие чувствовалось крайне непривычно и слегка мешало двигаться естественно. Он то и дело перебирал плечами, пытаясь привыкнуть, но получалось плохо.
- Я никогда раньше не был за стенами... вот так, - снова подал голос Франц, имея ввиду, что никогда прежде не покидал надёжное убежище городских стен и не бежал в пустыню практически в одиночку. В первый и последний раз это был серьёзно подготовленный отряд из стрелков, навигатора, наблюдателя и повара. Одинаковым в прошлом и нынешнем походе была лишь цель - крепость-порт Удсток, путь в который начинался с железнодорожной станции, до которой было чуть меньше дня пешего пути по опасным пескам пустыни. Мужчина вздохнул. Это будет просто невероятное чудо, если они дойдут хотя бы до платформы. Благостью Всевышнего Отца, осенением крыла ангела. Франц почти не верил во всё это. Почти.
- Не бойся, - тихо сказал мужчина, чьи белёсые, неровно обрезанные волосы теперь были спрятаны под шляпой. - Я чувствую, ты... боишься. Не нужно, - повторил он. - Я помогу. Черви и птицы не трогают меня... Не тронут и тебя.
- Хорошо, - вздохнул Франц спустя несколько мгновений тишины и ветра, гуляющего над зубцами каменной кладки. Вспомнив уроки юности, затянул хитрый узел на верёвке, прежде мотком висевшей у пояса. Потом накинул петлю на один из выступов, сцепил края карабином и подёргал, проверяя на прочность. - Ты сильнее, - неохотно признал он. - Подстрахуешь меня сверху, это сложнее. Я подстрахую снизу, когда будешь спускаться. Смотри внимательно, как. Не торопись.
Франц мысленно помолился, снова поблагодарив Берту за давние уроки плетения узлов и лазанья, и, покрепче вцепившись перчатками в верёвку, осторожно перекинул ногу на другую сторону. Высота завораживала и ненадолго выбивала воздух из лёгких. Теперь для них с чудовищем начиналась совсем другая история. И Франц не мог бы сказать, что даже в теории был готов к ней.