Дождь накрапывает с самого утра, но начинает лить стеной ровно через десять минут после того, как парень отправляется в университет. Фило матерится, но возвращаться ровно с полпути за зонтом - тупо. Надежды на то, что дождь кончится после обеда, проваливаются. Тучи свинцово-тёмным покрывалом окутывают несчастный Окленд, будто мстя ему за что-то. Радует его только одно - Майкс, этот умник-химик, что решает проявить заботу и одалживает ему свой зонт. Когда Фило спрашивает, как он сам пойдёт домой, тот туманно отвечает, что "будет не один".
- Оу-оу, полегче, крошка, великий Казанова и соблазнитель всех времён и народов. У тебя новая цыпочка? - оживлённо интересуется Фило.
Но Майки только показывает ему средний палец и скрывается в пролёте лестниц; их химические опыты ещё не подошли к концу. Кажется, он даже с братом не видится с того раза, когда они ели пиццу. Уже почти три недели прошло? Если не больше... А единорог так и не закончен. Фило как-то свыкается с этой мыслью, и она уже не вызывает взрыва бури негодования в душе. С мыслью об единороге. Ладно уж, хрен с ним. Пусть живёт. Единственное, что парень решает для себя - больше не смотреть, как выглядит тату, до того момента, пока Артур не закончит с ним.
За почти полторы недели, что мастер набивает колибри на запястья девушке, Фило ни разу не видит чужих людей у Артура, как не видит его голым в потёках спермы. И, кажется, даже соскучивается по этому зрелищу. Да и сам Артур делается более тихим. Поток его колкостей становится очень скуп, он общается с ним только по делу и даже это, кажется, требует от него усилия. Фило видит, что происходит что-то странное, и даже пытается расспросить Майки, нормально ли это, на что тот отвечает, что не знает ничего. Но обещает на выходных проведать брата.
Сегодня Артур работает над парой небольших обычных тату. Профессионально, точно, но без огонька - это Филок сразу видит. "Коньяка недопил, что ли?" - думает он, стандартно подгадывая сделать свежий кофе к окончанию работы мастера. Вечером должна прийти девушка с колибри, и вроде сегодня планируется завершить её татуировку. Фило предвкушает, он хочет полюбоваться итогом этой работы, которая больше походит на искусство.
В ожидании они молча сидят и пьют кофе. Артур - устало и с закрытыми глазами, Фило - с любопытством разглядывая крашеного красноволосого мужчину. Кажется, за последнее время он осунулся и неважно спал, если верить кругам под глазами. Это, естественно, его дело, но не хочется, чтобы он сдох. Несмотря ни на что, Фило успевает проникнуться к нему уважением и старается не обращать слишком много внимания на эпатажные выходки.
Колокольчик предупреждающе тренькает, и в салон заходят двое. Одна - уже известная девушка с колибри, а с ней... Очень странная спутница. Она выглядит плохо: бегающие глаза, бледная тонкая кожа, сальные волосы и худоба, которую плохо скрывает даже свободная одежда. Черты лица заострены и вызывают только неприязнь. На фоне первой девушки, которая сейчас выглядит более чем привлекательно (Фило даже подумывает: "Не пригласить ли её в кафе?"), это особенно ярко бросается в глаза.
Артур всё так же сидит с кружкой и не поднимает век, иногда поднося её к губам.
- Зачем ты её привела? - безразличный голос застигает мнущихся девушек на пороге.
- Ей... нужна ваша помощь, мистер Кейн.
- Мой салон похож на клинику для наркозависимых? - выплёвывает он в воздух, открывая глаза.
Смотрит перед собой, достаёт и закуривает сигарету. Медленный вдох, задержка... Фило даже про себя считает иногда: "Раз, два, три...". Неторопливый выдох и пауза перед новой затяжкой. Он точен в этом настолько, словно робот.
- Но вы набили мне...
- Ты пришла сама. Ты хотела этого.
- Но Лилу... Ей всё хуже. Она не может остановиться. И нечем оплатить клинику для неё, - дрожащим голосом говорит девушка, и кажется, до Фило что-то начинает доходить.
- А кто оплатит её тату? - мастер поворачивает голову и зло смотрит на них.
- Я... Я теперь всё смогу, - съёживается от взгляда девушка. Потом собирается с духом и добавляет: - Мне просто нужно время для этого, вы ведь знаете, я никуда не денусь теперь, пока не расплачусь. Я лучше умру, чем допущу повторение истории.
- Ты теперь не умрёшь. А вот она - да, - Артур снова отворачивается. Потом произносит: - Бутылка в кладовой справа на полке. Двигай задницей, Фил, - прикрикивает он, когда парень не срывается с места в ту же секунду.
Фило снова чувствует себя, как под гипнозом. Его напрягает разворачивающаяся сцена, но сделать хоть что-то он не в силах, даже двигается сейчас только потому, что этого захотел мастер. Бутылка пыльная, и жидкость внутри переливается красивым шоколадным цветом. Кухня, обтереть, открыть... Возвращается и вручает её Артуру, который тут же присасывается к горлышку.
- Я прошу вас, прошу... Сделайте для Лилу то же, что сделали для меня. Я заплачу столько, сколько вы скажете, обращусь к родителям, знакомым, пожалуйста... - не сдаётся девушка, в то время как её спутнице глубоко плевать на разговор. Она перебегает глазами с одного человека на другого, не в состоянии сфокусировать взгляд, и даже не следит за разговором.
- Ты слышишь меня, детка? - отрывается от бутылки Кейн, который, кажется, начинает терять своё безразличное выражение лица. - Я сказал, она умрёт. Сдохнет. И очень скоро. И её это совершенно не волнует. Понимаешь?
Девушка сползает по стеклянной двери, у которой всё это время стояла. Её рука выпадает из руки второй девушки, которую она держала за ладонь. Та с непониманием смотрит на осевшую подругу. Слёзы большими крупными шариками набухают в уголках глаз, она шепчет:
- Не. Говорите. Так... - а потом повторяет уже очень громко: - Не говорите так!!!
- Это просто правда. Ничего личного.
Девушка срывается с места и оказывается около мастера. Падает на колени между его ног и почти трясёт за полы рубашки.
- Но вы же можете помочь ей, - пуская дорожки слёз, она всхлипывает и дрожит сейчас.
- Не могу.
- Но почему?! Почему, чёрт вас подери?!! Она умирает, человек умирает! А вы можете спасти... спасти жизнь, - поникает она, выпуская из ладоней ткань, видя, что лицо Артура не меняется. Он только заглатывает коньяк из горла и между этим затягивается табаком, и снова - никаких эмоций на лице.
- Если человек решил сдохнуть - он должен сдохнуть. Ему ничто не поможет до тех пор, пока он не передумает.
Вдруг Артур разражается диким, вызывающим хохотом. Это выглядит тем страшнее, что между его ног стоит на коленях заплаканная девушка, а вторая, с трясущимися руками, непонимающе наблюдает за этим.
- Но загвоздка в том, что обычно в тот момент уже поздно. Всё. Точка невозврата пройдена, - неожиданно прерывая смех, заканчивает Артур свою мысль. Эта резкая смена эмоций вызывает в Фило поднимающуюся тошноту. Он до сих пор не до конца понимает то, о чём тут говорят. От этого попахивает какой-то чертовщиной, а он далёк от мистики.
Артур поднимается, скидывая с себя руки девушки, и, выедая взглядом её глаза, произносит:
- Всё, что ты можешь сделать для неё - убить быстрее, чтобы она не мучилась и не мучила тебя ещё какое-то время. Я сегодня не буду заканчивать тату, всё настроение испоганено вашим эффектным появлением. Придёшь завтра. Или проваливай, пока не соберёшь сумму. Я могу вообще оставить всё как есть. Правда, не знаю, чем это обернётся для тебя в итоге, - разворачивается и уходит к чёрной двери.
Девушка просто вне себя. Она и в гневе, и расстроена, сломлена до невозможности. Фило думает, что, будь у неё в руках нож, она наверняка бы всадила его в спину Артуру по самую рукоять - таким взглядом она смотрит ему вслед. Он хочет как-то утешить её, помочь подняться, как неожиданно вторая девушка сама разряжает обстановку. Она просто разворачивается и выходит из салона. Горько всхлипнув, клиентка бросается следом, догонять её:
- Лилу, стой! Подожди меня, Лилу!
Фило поднимается наверх. Надо прояснить ситуацию. Он нанимался работать, а не становиться зрителем непонятных сцен. Это напрягает его, и ещё больше напрягает то, что он не может никак адекватно реагировать на происходящее - только наблюдать.
Он находит мастера в кресле. Пластинка кружит танец на вертушке, и из колонок доносится душеразрывающее: "Confutatis maledictis...", слышное ещё с лестницы. Фило морщится от этой музыки.
- Что это за нахрен было сейчас внизу? Мне кажется, что я чего-то не понимаю. Это трахает мне мозг, объяснись, будь добр...
Молчание служит ему ответом.
- Я увольняюсь.
- Иди проспись, Фил. Ты неадекватен.
- Сука! Хочешь сказать, что ты адекватен? Хоть когда-нибудь?
- Я не решаю на горячую голову.
- А я просто прошу: объясни мне, что тут происходит!
- Я не могу.
- Какого хрена?
- Ты или сам поймёшь... со временем. Или не поймёшь. И тогда всё напрасно, - Артур обнимает губами горлышко бутылки и делает большой глоток. Она уже почти пуста, коньяк уходит, словно тыквенный сок...
- Хорошо, блять, объяснил. Не придерёшься.
- Просто уйди сейчас, Фил. У тебя есть все шансы разобраться самому. Я не объясню тебе, просто потому, что не знаю, что объяснять и как.
- Охренеть... - шипит Фило и быстрым шагом уходит из этой квартиры.
Его несёт оттуда огромная злость и раздражение. Знакомый зуд разрывает тело, и ноги по давно известному маршруту добираются до пирсинг-салона.
- Нос, - говорит он, садясь в кресло. - Без анестезии.
****
Едва за парнем закрывается дверь, Артур опрокидывается с кресла. Гладкий паркетный пол. Его рвёт. Рвёт дорогим коньяком, смешанным с желчью и желудочным соком. Судорога сводит тело снова и снова, пока хор нежными голосами ткёт над его головой мелодию: "Oro supplex el acclinis cor contritum quasi cinis, gere curam mei finis."*
- Ты жалок, Артур...
Мужчина только горько и сдавленно стонет в ответ.
______________________________
Confutatis maledictis (лат.) - "Ниспровергнув злословящих". Здесь - часть из музыкального Реквиема, в данном случае, авторства Моцарта.
*"Молю, коленопреклоненный, с сердцем, разбивающимся в прах, дай мне спасение после моей кончины." (лат.)
Часть первая. Глава 8. Affettuoso assai
Он пьян. Проколотая ноздря болит. Эта боль сладко тычется во все уголки тела.
В наушниках дикая, раскачивающая пульс музыка. DESTROYA. Он шагает и дёргает головой в её ритме. Идёт со всей жестокой уверенностью, что сегодня вытрясет все кишки из этого недоговаривающего ублюдка.
Пары заканчиваются немного позже, после них - выпивка в баре с сокурсниками. Намеренный прогул работы. И много мыслей в голове. Как итог - решение, которое движет его ноги к салону в ритме уничтожения. Хочется рвать и метать, но установка задана иначе: "Спокойно. Поговорить".
Он пьян в той степени, что больше всего нравится ему. И очень редко удаётся эту грань поймать. Когда чувства обострены и ярки, и ощущения от этого наточены до предела. Тронь - и пойдёт кровь. Алые бусинки. Кап-кап... В голове приятный шум, мешающий думать логично. К херам логику. Ещё ни разу она не спасла его. "Покажите, что в этом мире происходит логично, и я покажу вам свою голую задницу прямо посреди Четырнадцатой улицы", - думает Фило. Он не в порядке сейчас. Он снова вернулся к пирсингу. Он снова радуется неправильным ощущениям. Он снова откатился назад, и виной всему этому - красноволосый мудак с замашками психа.
Салон уже закрыт. Фило приходится обойти здание и зайти с чёрного входа. Приоткрытая дверь в квартиру и странные звуки из спальни. Не церемонясь, просто проходит внутрь, не снимая лёгкую куртку.
На кровати Артуру отсасывает какой-то парень с длинными светлыми волосами.
- Надо поговорить, - невозмутимо бросает Фило, стягивая наушники с долбящей ударными и басом музыкой.
Парень с членом во рту давится, прерывается и оборачивается на него в недоумении. Артур же совершенно неадекватен. Кажется, он наконец-то пьян настолько, что находится в полубессознательном состоянии. Это сколько же надо выпить, зная его таланты, чтобы выглядеть так? Глаза затянуты размытой пеленой, и не понятно, тут ли он, или ему кажется, что всё происходящее - сон.
Фило сам не вполне трезвый. Он чувствует безнаказанность. И решает стать королём ситуации. Сейчас или никогда.
- Я не уйду, - кидает он парню. - Если хочешь - можешь трахать это тело при мне, а потом я буду говорить. Но лучше бы ты съебался отсюда сейчас.
Парень зло смотрит на него, потом медленно поднимается. Торопливо собирает разбросанные вещи и уходит.
Артур наблюдает за ними из под прикрытых век, не подавая особых признаков жизни. Голый, разметавшийся по простыням. Красные волосы в беспорядке раскинуты по подушке. Фило видит это, как пятно крови от пущенной в лоб пули. Эрекция Артура выглядит вызывающе и пошло. Невольно Фило вспоминает, что только что мужчине отсасывали, а он прервал их. Какого хрена он делает? Но уже поздно...
- Я решил, что ты объяснишься со мной сейчас, - говорит он в лицо мужчине, присев сбоку и нависнув над ним. - Собери свои мозги в кучку, старичок, и выдай что-нибудь вразумительное, что у тебя происходит за херня с этими татуировками. Хватит трахать мне мозги всей этой мистикой, я не понимаю её.
Зрачки Артура неожиданно сужаются. Будто он - вдруг - узнаёт парня. А потом он начинает хохотать. С хрипами, расплёвыванием слюны и стонами. Он хохочет так самозабвенно, что Фило почти забывает о своих установках и просто хочет со всей дури вмазать ему, чтобы он заткнулся. Но тут мастер Кейн открывает рот.
- Миленький маленький мальчик Филли снова колет себя иголками? И как тебе это? Заводит? - рука Артура нагло забирается на пах парня и начинает делать развратные движения пальцами и всей ладонью. - Долго же ты держался, мазохист-извращенец! Сделал себе новую дырочку? Ты считаешь, что стал лучше? Или красивее? Может, твоя душа от этого поднялась на пару ступеней в развитии? Или ты приблизился к просветлению и мокше*? Так что, Филли? Что из этого всего ты выберешь ответом? Или же ты просто-напросто маленький, хорошо скрывающийся псих, который возбуждается и кайфует от того, что калечит своё тело?
Фило зло сбивает руку Артура, которая уже умудрилась довести его до эрекции. Все чувства обострены и усилены лёгким опьянением, и Фило ненавидит себя за эту идею - выпить сегодня. Слова красноволосого рвут его на части. Эти слова так точны, словно иглы дротика. И каждое попадает ровно в десяточку. Все эти слова, что он сам боялся сказать себе. Он ненавидит сейчас этого человека всем сердцем. Как ещё можно относиться к тому, кто открывает нам всю правду о нас самих? Неприглядную, противную, чёрную. Которую хочется спрятать подальше. Обозвать красивыми именами. Выдумать оправдания. Пользоваться ей в темноте, сумраке, потому что стоит вытащить эти кучки говна на свет - как сразу становится понятно, что это такое и что из себя представляет. Гнев, злость, раздражение, страх - волнами накатывают на Фило. Безумные глаза мужчины сверлят его мозг, не давая сосредоточиться ни на чём.
- Ты сорвал мои планы, мальчик Филли. Я не трахался две недели, потому что делал эту чёртову татуировку маленькой девочке-на-героине. Сегодня я закончил, когда ты был хер знает где. И я намеревался хорошенько оторваться после этого. Может, ты свалишь отсюда со своими умными идеями? Или лучше сделаешь всё за того парня? - Артур настойчиво обхватывает Фило руками и заваливает его на кровать, прямо на себя. Его язык горячо, нагло прописывает строку по солёной шее. Впивается в кожу зубами, засасывает.
У Фило мутится сознание. Он не понимает ничего, не понимает, что вообще происходит. Ощущает лишь, как пульсирует в паху и как пьяный вдрызг Артур ставит глубокий засос на его шее. Глаза заволакивает кровавой пеленой. Не понимая, что делает, парень хватает мужчину за руку и резко разворачивает спиной кверху. Больно заводит локоть так, что тот не может толком пошевелиться. Свободной рукой скидывает с плеч куртку и расстёгивает ширинку штанов, освобождая член.
- Больно! Отпусти, Фил! Какого хера ты творишь?
Лицо Артура вжато боком в подушку. Фило крепко держит его с заломленной рукой. Задница приподнята. Окидывает взглядом, в котором только гнев и похоть, поверхности у кровати. Дотягивается до тюбика и, не торопясь, размазывает содержимое по члену и между ягодиц.
- Стоп, Фил! - кричит Артур. Он начинает паниковать, пьяная шутка зашла слишком далеко.
Фило уверенно и как можно глубже вгоняется в него.
Поставленная на повтор DESTROYA на полную громкость орёт из валяющихся на полу наушников.
"Да, вот так. Моя музыка. Моё удовольствие. Ты этого хотел?" - бессвязно думает парень, отдаваясь неадекватным порывам, бешено толкаясь в задницу мужчины, бессознательно подстраиваясь к ритму музыки.
Артур не издаёт больше ни звука. Уже поздно, всё произошло... Губа закушена, и из закрытого глаза к подушке стекает еле заметная влажная дорожка.
Фило долбится в него сзади, постепенно сбиваясь с темпа и ускоряясь. Его ведут накатывающие ощущения, он близок к тому, чтобы кончить. Вот, вот... Ещё...
Вгоняется до самого основания, прижавшись яйцами, и коротко резко стонет от сильного оргазма, запрокинув голову, широко округлив губы.
- Проваливай, - тихо и зло шепчет Артур.
Фило медленно приходит в себя от этих слов. Дыхание сбито, а мысли перепутаны.
- Проваливай! - орёт Кейн из последних сил.
Парень вынимает член и обтирается лежащей тут же майкой. Застёгивается, хватает куртку, наушники. Ещё не понимая до конца, что натворил, быстро уходит из квартиры.
Хлопок двери.
Артур со стоном заваливается на бок, разминая затёкшую от силового захвата руку.
- Всё повторяется, не так ли?
Артур закатывает глаза и молчит. Только его тяжёлое дыхание разносится по комнате.
- Может, проблема всё-таки не в них? Ведь уже не первый раз ты...
- Заткнись!!! - не выдерживает Артур, рыча. Такое долгожданное опьянение покидает его огромными семимильными скачками. Дойти до него требовало немалых усилий, и всё - насмарку.
- Посмотри правде в лицо. Проблема не в них. Она в тебе. Ты провоцируешь вместо того, чтобы просвещать.
Мужчина, собираясь с силами, неловко встаёт с кровати. Пошатываясь, идёт к вертушке. Первая попавшаяся пластинка ложится на чёрный блин. Сперма Фило тёплыми потёками тянется по внутренней стороне бёдер.
Всё равно, что. Громче... Громче! Громче!!!
_____________________
Affettuoso assai (муз. обозначение характера исполнения произведения) - с чувством, чрезмерно.
*мокша (санскр.) - освобождение из круговорота рождений и смертей (сансары) и всех страданий и ограничений материального существования.
Часть первая. Глава 9. Con rammarico
"Профессор сошёл с ума. Или я сошёл с ума? А может, это мир сошёл с ума. Это бы всё объяснило..."
Распределение тем для доклада проходит быстро и без фактического участия мозга Фило. Телом он присутствует там, но вот уже несколько дней не участвует в протекающей мимо него жизни. Не может.
"Ушёл в себя. Съебался из реальности".
Ему достаётся то, что никто не захотел брать. Детская сказка? "Охеренно. Уайльд и сказки писал. Боюсь открывать первую страницу". Но ему приходится, выступление на конференции по малым формам литературы через два дня.
Он сидит в самом дальнем углу полутёмной университетской библиотеки. Тут всё такое... невозможно серьёзное. "Не говорить. Не дышать. Не пускать газы". И всё в этом духе... По идее, эта серьёзность должна настраивать на определённый лад. На работу мозга. Он пытается читать в старой потрёпанной книге выпавшую по жребию небольшую историю. Рассматривает иллюстрации к "Счастливому принцу". Старается складывать в осмысленные предложения разрозненные и тяжёлые слова. Его мироощущение зациклено, оно раз за разом возвращается к отравляющему чувству вины.
Сначала оно будто бы забывается на какое-то время. Но потом Фило резко окатывает жаром отчаяния, так горячо, что от этого кипятка выступает испарина и потеют ладони. Он усилием воли прогоняет эту муть из своего нутра, но это ненадолго. Делает вид, что может так и дальше, да как нехрен делать, сколь угодно долго. В голове ни единой мысли. Только разъедающее кишки чувство сотворённой громадных размеров херни.
Фило преследует эта миссия - творить херню. Почти что с рождения. Он в этом грёбаный Моцарт. Но ещё никогда - в таких масштабах. Фило не силён в классике, но начитан и эрудирован. Можно сказать, что неделю тому назад был написан его личный Реквием. Его лучшее произведение. Грандиозное. Можно теперь и сдохнуть для приличия, не дело отходить от великого жизненного пути гениев.
Неделя, как не ходит в салон. Неделя, как всеми правдами и неправдами избегает Майки. Неделя, как желудок и внутренности несколько раз в сутки обжигает ядовитая кислота накатывающего осознания.
Сука... Эта сказка - его личный ад. Кипяток ошпаривает его слабое тело почти от каждой фразы. Слова, наконец, складываются в осмысленные построения, и они доставляют почти физическую боль.