Аннотация: В совершенно каждой спальне должен быть шкаф. Глубокий, просторный, с множеством полочек, ящичков и... достаточно большой, чтобы вместить в себя двух мужчин.
Предупреждения: романтика, нецензурная лексика, слэш, откровенные сцены. Написано по фандому MyChemicalRomance, но даже если вы их не знаете, на чтении это никак не скажется.
Часть первая, в которой не фигурирует ни единого шкафа.
Фрэнк ещё не успевает толком проснуться, но уже по наитию поворачивается набок, нашаривая руками его горячее тело под одеялом. Вот гладкая спина, чуть выпирающие лопатки и бугорки позвонков едва щёлкают под пальцами, когда он, не раскрывая глаз, ведёт по ним ладонями.
Сонно, сладко и так хорошо. Мужчина, спящий на боку, не шевелится и дышит подозрительно ровно. Вполне возможно, что он не мастер притворства, а на самом деле ещё спит. Фрэнк медленно и широко расплывается в улыбке, носом закутываясь в тепло его кожи, в приглушённый запах ментоловых сигарет (которые тот не любит, но других вчера в магазинчике на углу просто не было), в сухую гладкость родной спины. Одна рука просто хозяйственно остаётся под лопаткой, словно там её законное место, а вторая, скользя по мягкому боку, выплывает в районе низа живота и неспешно забирается в завитки жестковатых волос.
И даже если тот правда ещё спит, его друг давно бодрствует, заставляя Фрэнка тихо хмыкнуть в кожу спины. Он прижимается к мужчине животом и бедрами, перенимая тепло и делясь своим, начиная медленно и нежно гладить совершенно проснувшуюся часть его тела ладонью. И - о, мать вашу! - это так приятно и чертовски возбуждает!
- Гнусный доставучий извращенец, - тихо хрипит немного погодя Джерард, заразительно зевая. Он почти не меняет своего положения, лишь сдвигает ногу, предоставляя лучший доступ к телу.
- Именно так, детка, - мурлыкает Фрэнк, а затем, как по команде, зевает следом и улыбается. Нехитрые действия своей же руки давно разбудили его, и теперь он с удовольствием отмечает, насколько рельефная и приятно упругая задница у его мужчины.
Джерард принимается дышать тяжелее, чуть подаваясь с каждым разом в руку, а Фрэнк, чувствуя его состояние, пытается оставить хоть какой-то след на белом холсте спины - но выходит только глупо обслюнявить, кожа настолько гладкая и не поддаётся ни губам, ни зубам.
Мужчина снова улыбается своим мыслям, оставляя попытки и прислоняясь к спине лбом, набирая темп.
В комнате сумрачно, и хотя сквозь мельчайшие ячейки плотных штор пробиваются намёки на солнечные лучи, Фрэнк уверен, что сейчас ещё слишком рано, и они должны, просто обязаны успеть...
Дверь распахивается, и с диким победным кличем индейцев в комнату врывается ураган. Он подлетает к шторам, в секунду раздвигая полотно своими маленькими ручками, и вопит:
- Доброе утро, папочка!!!
Спальню наискосок разрезает полоса утреннего солнца, и в ней прекрасно различимы мелкие танцующие пылинки и то особенное настроение, что накрывает любого в погожий весенний день в выходной.
Этих мгновений едва хватает, чтобы Джерард (чуть было не сломав руку Фрэнку) резко лёг на живот, а сам Фрэнк, отодвинувшись на приличествующее для детского сознания расстояние, повторил его манёвр, с досадой морщась и про себя извергая тысячи грязных и ругательных слов. Нет, виня только себя - что ему стоило проснуться на двадцать минут раньше?!
После это ломающее все личные границы создание нагло забирается на кровать и начинает прыгать между мужчинами, рискуя отдавить им что-нибудь.
- Доброе утро, Бэндит, - горько выстанывает Фрэнк, потому что его член, прижатый к простыне, ноет, и, по-хорошему, ему бы сейчас бочком добраться до ванной, чтобы с оттягом подрочить, но он голый, и сверху лишь одеяло, а на нём - весело скачущая пятилетняя дочка Джерарда, и он совершенно уверен, что его член или хотя бы задница - совершенно не то, на что стоит смотреть в подобном возрасте.
- Би, милая, сколько времени? - таким же горько-обломанным голосом спрашивает Джерард с другого бока, и Фрэнк, поворачивая голову, усмехается. Это (чужое неудовольствие всегда одухотворяет?) немного сглаживает ситуацию, потому что - о да, детка, - мужчина в таком же, если не более плачевном состоянии. И он протягивает под одеялом руку, чтобы нащупать его ладонь, грозясь попасться под прыгающие детские ножки, и ободряюще сжимает пальцы.
- Утро! Утро!!! Пора вставать! - горланит малышка в одном ритме с прыжками, и в целом это всё уже давно совершенно привычно и нормально. И единственное, чего никак не может уяснить Фрэнк - как этот ребёнок непонятно каким радаром ощущает, когда следует залетать к ним в спальню в очередной выходной, чтобы обломать мелькающий на горизонте секс.
- Доброе утро! - кричат ещё два голоса, наперегонки залетая в спальню. - Дядя Фрэнки, дядя Джи! Воскресенье! - детская радость до того искренняя, что теперь между их телами по одеялу прыгают целых три девочки, а это уже серьёзный аргумент. Фрэнк совсем забыл, что вчера...
... - Я не так часто прошу тебя, Пэнси, - говорит она невозмутимо, настраивая гитару.
- Но... - на самом деле Фрэнк уже знает, что проиграл этот бой сестре. Он свободен в субботу и будет последним мудаком, если откажется посидеть с любимыми племяшками. Но и сдаваться без сопротивления (а что точнее - без выторгованной награды) считает глупым. - Это ведь целая грёбанная суббота, Эш, у нас были планы!
- Я надеюсь, что две очаровательные близняшки отлично впишутся в ваши планы, - она мило улыбается, глядя на него, а глазах совершенно ясно читается: "Ну, подумаешь, не потрахаетесь ещё денёк, что в этом страшного? У меня вот больше трёх месяцев ничего не было, значит, и ты переживёшь".
Фрэнк мысленно стонет и даже патетично рвёт на себе волосы, потому что всё, о чём он мечтал в этот субботний вечер - это дожить до момента сна Бэндит и как следует... Но нет, снаружи не прорывается ни единой эмоции. Он не настолько слаб, чтобы сдавать рубежи так быстро.
- Только если ты в воскресенье сходишь с ними всеми, - он подчёркивает это "всеми", выразительно качнув бровью, - в зоопарк.
- Просто сделка, - пожимает плечами Фрэнк. Он обожает непутёвую старшую сестру и души не чает в близняшках, с которыми, между прочим, и так проводит едва ли не каждый вечер, забирая из сада и довозя до дома. Но Джерарда и, чёрт, его задницу он любит также. Только намного реже...
- Хорошо, Пэнси, - после недолгого молчания выкидывает на своих стенах белый флаг Эшли. - Я не буду обещать на все сто процентов, но знай - я постараюсь.
Фрэнк ещё какое-то время смотрит на женщину взглядом "если ты угробишь мой очередной секс, я угроблю тебя", на что та лишь хихикает и, убирая гитару в чехол, встаёт, чтобы переодеться. Сегодня у её панк-группы образовался нежданный дополнительный концерт, за который обещали неплохо заплатить. И мужчина прекрасно знал, что Эш не может отказаться. Ей было нужно это, как воздух - и возможность выступать, и чёртовы деньги. Не так-то просто растить одной двух бесконечно активных близняшек.
Вообще Фрэнк до сих пор иногда выпадал из реальности, ударяясь в размышления. Эта дурацкая привычка преследовала его со времён колледжа, и мужчина просто не знал, как от неё избавиться. Он стоял посередине кухни в небольшом (да чего уж там, просто жалко маленьком) доме сестры, сжатом с обеих сторон столь же невзрачными домами соседей, и думал, почему всё так.
Почему его Эшли, такой доброй, милой и привлекательной, улыбчивой и просто потрясающей женщине, так не везёт с мужчинами. Всю её жизнь не везёт, между прочим... Но она не унывает, работая на нескольких подработках, хоть это чертовски "не престижно", и играет в своей группе вот уже десять лет, тоже, впрочем, с переменным успехом. Эшли тридцать три, она старше на два года, и, наверное, это тот рубеж в жизни, перешагивая который, задумываешься о чём-то важном. Но Эшли не задумывалась. Она просто жила и старалась быть счастливой. Фрэнк не знал как, но и ей, и дочерям это как-то удавалось.
Он думал, почему сам так подвёл родителей. Боже, какой позор... Дочь залетела от проезжего барабанщика с длинными нечёсаными патлами и сбежала из дому, младший сын, гордость колледжа, оказался "лизателем мужских задниц и любителем членов"... Они до сих пор толком не общались, хотя прошло уже ни много ни мало, а шесть лет...
Почему жизнь расставляет подобные гнусные ловушки в целом совершенно неплохим людям, таким, как он и Эшли? Упираясь в этот вопрос, Фрэнк никогда не мог найти ответа. Впрочем, он не жаловался, о нет. Ему не на что жаловаться. Последние два года он считал себя счастливейшим "любителем мужских задниц" во всём Джерси...
Три пары ног продолжали настойчиво и вдохновенно прыгать на кровати между ними, их обладательницы заливисто хохотали и скандировали по сотому кругу: "Утро! Пора вставать! Воскресенье! Солнышко встало, птички поют!"
Это была своеобразная ментальная атака, и Фрэнк, понимая, что его член, кажется, нехотя успокоился, перевернулся на спину, придерживая свой край одеяла и поднимаясь на подушках повыше.
- Черри, Лили, шагом марш в ванную! - гаркнул он, пряча в уголках губ улыбку и смешинки в глазах. Все три девочки - темноволосые и непоседливые - вместе создавали некую субстанцию, способную разнести квартиру Уэя (да что там, может, и весь Нью-Йорк чуть позже, как подрастут?) к чертям собачьим, если дать хоть немного слабины.
- Би, и ты отправляйся... - Джерард зевнул, вяло переворачиваясь на бок, но всё же не удержал улыбку, встретившись глазами с Фрэнком и дочерью. - Чистите зубы, умывайтесь. И переоденьте пижамы, наконец. Вам уже давно не три.
- А что мы будем кушать вкусненького? - нетерпеливо спросила Бэндит, лукаво сощуривая глаза, и, о боже, становясь слишком похожей на отца.
- Блин-чи-ки! Блин-чи-ки! - тут же нашлись близняшки, снова используя матрас в качестве батута.
Джерард вздохнул. Это не была первая ночёвка всей малолетней троицы в его квартире, но единственное, чего требовали сестрички Айеро на завтрак - его фирменные блинчики.
- Будут вам блинчики, - податливо согласился он, подтягивая сползающее одеяло на голую грудь.
Фрэнк только закатил глаза. Уэй всегда был немного мягковат, на его взгляд. Но, пожалуй, именно это (а ещё то, как чертовски самозабвенно и глубоко он берёт в рот) привлекало его в мужчине.
- А сейчас умываться! - рыкнул Фрэнк, чуть подаваясь вперёд. - Иначе злой и страшный дядя Франкенштейн покусает вас за пятки! - он сделал жуткое перекошенное лицо и почти пустил бешеную слюну, как девочки, взвизгнув, слетели, наконец, с кровати и по очереди понеслись к двери:
- Не догонишь! Не догонишь! Ты голый! - хихикали и кричали они уже из коридора, но цель была достигнута, и Фрэнк блаженно откинулся обратно на подушки. Несколько минут наедине с Джерардом пусть даже в распахнутой настежь комнате (так даже лучше, хотя бы слышно, что эти бестии творят в ванной) - о, он довольно быстро научился ценить подобные блага.
Всё же, дети вносят свои коррективы в любую жизнь.
Тем более, когда их фактически трое.
Тем более, когда это непоседливые близняшки Айеро и боевая упрямая Бэндит Ли Уэй.
Пролежав несколько десятков секунд в относительной тишине (визги из ванной и мысли на тему, что там может твориться, не в счёт) и поиграв в гляделки, Фрэнк мягко опустился сверху на грудь Джерарда, увлекая того в медленный утренний поцелуй. И да, они даже не почистили зубы, но это уже казалось такой мелочью.
- Ты утренний вонючка, - сипло прошептал Джерард, облизывая слюну Фрэнка со своих губ, едва тот ненадолго отстранился. Его глаза лучились тем самым ощущением счастья, которое просто невозможно подделать, если ты не испытываешь подобного.
- О, детка, твой вкус также на высоте, - ответил тот, по-кошачьи улыбнувшись, снова мягко и как-то лениво проскальзывая языком между губами Уэя.
Они целовались всё жарче, почти отключаясь от внешнего мира, и возбуждение грозилось накатить на Фрэнка новой поглощающей волной. Хлопок двери ванной привёл их в чувство, заставляя оторваться друг от друга, тяжело дыша.
- Это было близко... - прошептал Джерард, скользя рукой вниз под одеяло.
- Я чуть не трахнул тебя при детях, - с глупым смешком согласился Фрэнк. - Но ничего, у нас ещё... - он заткнулся, понимая, что чуть не выболтал свой сюрприз Джерарду.
- Что у нас? - заинтересованно уточнил тот, но Фрэнк только загадочно улыбнулся.
- Тебе не пора пойти в ванную?
- Хотим блинчиков! - в спальню в щель между дверным косяком и самой дверью протиснулось сразу две головы.
- А ну быстро переодевать пижамы! - нашёлся Фрэнк. - Мы ещё не умылись. Переодевайтесь, и чтобы кровати были заправлены!
Головы с хихиканьем исчезли в проёме, радостно затопав пятками в носочках по коридору.
Джерард благодарно выдохнул. Он до сих пор терялся, когда одна привычно-родная девочка превращалась в трёх.
- Как ты с ними... ловко, - подметил он, скидывая одеяло и садясь на кровати. Фрэнк голодно уставился на его готовый наполовину член, почти застонав.
- Я бы лучше с той же ловкостью отсосал тебе, если бы у нас было хотя бы пять минут лишних...
- У нас их нет, - с улыбкой пожал плечами Уэй, беззастенчиво вставая и почёсывая аппетитную задницу. Хорошо, что в спальне была дверь в небольшую совмещённую ванную. Это чудо современности всегда оказывалось весьма кстати. - Я быстренько умоюсь, а потом ты...
- Может, лучше я с тобой? - Фрэнк не сдавался, тут же вспоминая последний раз, когда они попытались заняться любовью в тесной ванной, практически свернув раковину, на которую он умудрился посадить Уэя, и едва не устроив потоп в старом респектабельном многоэтажном доме на Манхэттене.
- Нет-нет-нет, - уверенно замотал головой Джерард, забирая с собой домашние вещи, довольно аккуратно висевшие на спинке кресла у огромного - от пола до потолка - окна. - Мы оба знаем, что ничем хорошим это не кончится...
Фрэнк обидчиво сдулся, спускаясь ниже на подушках. Конечно, Джерард был прав, но...
Они не оставались наедине уже такое чертовски долгое количество времени... Айеро буквально воспламенялся от трения с воздухом, когда думал об этом.
... Их история началась два года назад с того, что Фрэнк в буквальном смысле едва не убил Уэя...
Часть вторая, в которой есть дверь-убийца, и до сих пор ни одного шкафа.
... Их история началась два года назад с того, что Фрэнк в буквальном смысле едва не убил Уэя...
В один из вечеров перед их эпичной встречей мужчина в очередной раз тренировал свою выдержку в кабинете своей начальницы, а по совместительству - директрисы частного детского сада, в который ходили Черри и Лили. Самой Эш ни за что на свете было не потянуть подобный уровень, но Фрэнк работал здесь на неполную ставку фотографом уже несколько лет и хорошо зарекомендовал себя. Попробовав уладить вопрос посещения за приемлемую цену и на подходящих для обеих сторон условиях (конечно, старая грымза стребовала с него ещё несколько "левых" фотосессий в месяц практически по себестоимости, но он не расскажет об этом Эшли даже под дулом пистолета), Фрэнк добился успеха и практически чувствовал себя скрывающим истинное обличье супергероем из комикса, видя благодарные влажные глаза сестры.
Девочки без проблем посещали сад полтора года, и только в этот раз что-то не заладилось. Женщина напротив вызывала его уже третий раз подряд и говорила, говорила о том, что поведение "сестёр Айеро" далеко от должного уровня, что девочки грубы и невоспитанны, а ещё проворачивают злые шутки над другими детьми и даже воспитателями. Грымза давала на решение проблемы всего лишь выходные, а Фрэнк даже не мог понять причины смены поведения племянниц! Разве можно решить вопрос с участием ребёнка за грёбаных два дня?!
В случае неудачи предлагалось перестать водить близняшек на занятия. Более того, даже угрозы мужчины о том, что он может поискать и более интересное место работы, не помогли.
- Простите, Фрэнк. Вы отличный фотограф и родители всегда довольны, но... Мы не можем рисковать репутацией.
В тот вечер он, пыхтя гневом, словно разгоняющийся паровоз, отвёз девочек домой, намереваясь долбиться в закрытые двери детской солидарности до тех пор, пока не добьётся вразумительных ответов.
- Вы понимаете, что если не расскажете мне, больше не будете ходить в тот сад? - он заглядывал в лукаво поблёскивающие карие глаза близняшек, стараясь не повышать голос. - Мама не сможет работать, и это будет очень и очень печально для всех вас.
- И мы больше не увидим Бэндит? - с грустью спросила Лили, тут же испуганно прикрывая рот ладошкой.
- Ни Бэндит, ни кого-то ещё из тех ребят, с которыми вы успели подружиться... - начал Фрэнк, пока не спохватился. - Стоп. Кто такая Бэндит?
Спустя ещё полчаса осторожных выспрашиваний и дедуктивной работы мозга, картина предстала перед ним целиком во всей своей простоте и великолепии.
В новом учебном году в группу Черри и Лили пришла новая девочка, и звали девочку Бэндит. Отличающаяся хорошим воспитанием и примерным поведением, девочка превращалась в ураган запрещённых идей, едва стоило любой из воспитательниц отвернуться. Бесхитростные, но вполне себе активные близняшки мигом сообразили, что к чему, принимая новенькую под своё крыло. Девочки просто немного заскучали в привычной до боли группе, а с Бэндит было так весело! Новенькая стала "мозгом" в этой компании и генерировала идеи со скоростью света, пока близняшки с восторгом их воплощали.
- И папа у неё такой классный, - заметила Черри. - С помидорными волосами!
И вот вечером того знаменательного понедельника Фрэнк вёл свой старенький понтиак по пробкам в сторону детского сада на окраине Манхэттена, чтобы поговорить с директрисой и расставить все точки над "i". Он твердил про себя: "Ну попадитесь мне, чёртов мистер Уэй с помидорными волосами, уж с вами мы поговорим серьёзно, как мужчина с мужчиной..."
Он и не думал, что поговорить им в тот день не удастся, хотя встреча всё же произойдёт...
Фрэнк сидел в кабинете грымзы, задыхаясь от сладко-приторного запаха её духов, пропитавших, казалось, буквально всё вокруг. Идеально подобранный дизайнерами интерьер был безлик, зато являлся "самым лучшим". "Наш сад довольно высокого статуса, здесь мы даём детям всё только самое лучшее, - говорила женщина, вероятно намекая, что он, Фрэнк, вместе со своими племянницами является каким-то второсортным дерьмом. - И мы обязаны поддерживать этот статус всеми доступными способами. Поймите меня, Фрэнки, - она, вкрадчиво улыбаясь, мило положила свою влажноватую ладонь на его руку в ободряющем жесте, от чего мужчину передёрнуло, - мистер Уэй уважаемый человек и при деньгах, я не хотела бы обременять его..."
Дальше Фрэнк уже просто не мог слушать. Злость кипела в нём, словно лава в жерле вулкана. Его выдержки хватило только на то, чтобы скомкано попрощаться и, подлетев к двери из кабинета, яростно распахнуть её со всей своей сумаcшедшей дури, едва ли не с ноги.
Странно, но в определённый момент дверь встретила сопротивление, последовал глухой удар и громкий, полный отчаяния и боли вой.
Фрэнк просто не ожидал подобного поворота. Испуганно выглянув наружу, он увидел по другую сторону двери мужчину, сидевшего на полу и остервенело прижимающего обе руки к носу. Между пальцами стремительно прорастало красное, волшебно сочетаясь с "помидорного цвета волосами" на голове... Внутренний ценитель прекрасного, живущий во Фрэнке, замер от восхищения, оценивая картину по десятибалльной критической шкале. Испуганный плач девочки, нагнувшейся к мужчине совсем рядом, вывел его из состояния "мудак обыкновенный, одна штука" и заставил действовать.
Оторопевшие от случившегося близняшки, дожидавшиеся дядю на стульчиках неподалёку, подскочили ближе, и Фрэнк, смекнул, что сперва надо нейтрализовать испуганную Бэндит силами Черри и Лили (мужчина не думал, что в коридорах этого сада ходит так уж много мужиков с ярко-красно-вырви-глаз волосами), и тогда, возможно, выйдет помочь её несчастливо встретившемуся на пути двери отцу...
Как выяснилось позже, в отделении скорой медицинской помощи, всего одним пинком двери Фрэнк сломал "мистеру Уэю" нос, выбил половину переднего зуба и практически превратил часть лица в нечитаемую ссадину.
Джерард стонал от боли (они познакомились ещё внутри машины скорой помощи, пока Уэй страдал, а Фрэнк буквально проклинал свою непутёвость и день, в который родился), Айеро до побеления костяшек сжимал в кулаки татуированные пальцы. Это была первая ночь, что мужчина провёл у палаты практически незнакомого человека, а Бэндит и близняшки, порученные нежной опеке Эшли, ночевали в её маленьком, но уютном доме на окраине Ньюарка. Там из окна чердака, в котором располагалась комнатка близняшек, открывался потрясающий вид на ночной Нью-Йорк...
Фрэнк переживал насчёт суммы, на которую попал. Но Джерард, с поправленным носом и нарощенным зубом, подлечивший все ссадины, отчего-то был великодушен. Мужчина оказался обладателем расширенной страховки, и та без проблем покрыла медицинские расходы, которые, вероятно, ввергли бы Айеро в пучину долговой ямы.
Фрэнк ненавидел это. Ненавидел оставаться в должниках, даже тогда, когда отдача долга означала для него глобальные проблемы. Он просто предпочитал их не делать... Джерард же держался безумно холодно, отвергая все предложения мужчины и предлагая "просто забыть всё, как страшный сон".
В какой-то момент Фрэнк сдался. В конце концов, он не мог решать за двоих. Впрочем, он морально готовился к увольнению из сада и тому, что теперь придётся искать близняшкам совсем другое место. Наверное, это было достаточным наказанием за его несдержанность.
Каким же было удивление мужчины, когда грымза, вместо того, чтобы выпереть его без рекомендаций, без интереса объявила:
- Всё в порядке, Фрэнк. Все наши договорённости в силе. Мистер Уэй попросил за тебя и о том, чтобы всё замяли. Тебе очень повезло, парень.
Фрэнк, кивнув, очень аккуратно открыл дверь директорского кабинета. Вышел, столь же аккуратно, практически трепетно закрыл его снаружи. Неторопливо дошёл до понтиака, сел внутрь... И принялся остервенело долбить кулаком по рулю, понимая, что этот "помидорноголовый" в который раз подставил его, опуская очередным долгом! Опомнился он лишь тогда, когда случайно увидел предмет своей ненависти спокойно идущим к машине - дорогому "камаро", между прочим, - припаркованной на другой стороне улицы. Ребро ладони раскраснелось и ныло, что он, её обладатель, всё таки, мудак.
Размышлений практически не было.
- Привет, - чуть виновато произнёс Фрэнк, заставляя Джерарда опустить водительское стекло. - Ты сегодня без дочери?
- Привет... - холодно ответил мужчина. Даже сейчас, когда ссадины на лице ещё не до конца зажили, Фрэнк неожиданно понял, что тот был очень симпатичен. - Сегодня просто заезжал по делам. А что? - тут же напрягся Уэй, и это его недоверие выглядело столь трогательно, что Фрэнк растаял. Ведь он, хоть и просил медперсонал не говорить, почти три дня приезжал ночевать в больнице, чувствуя жуткую вину. Более того, он покупал фрукты и даже - цветы, повинуясь каким-то странным глубинным инстинктам. И сейчас осознание медленно наползало на него, словно туча на огромный древний город Иерусалим.
- Выпьешь со мной, может быть? Я знаю отличное место неподалёку, - о, Фрэнк знал десятки отличных мест по всему Манхэттену благодаря своей работе и хобби, но было одно-единственное, подходящее именно под сегодняшний случай.
- Я не пью, - быстро отреагировал Джерард, отворачиваясь.
- Брось... Я и так чувствую себя последним мудаком. Составь мне компанию, хотя бы. Я попрошу друга - он забабашит тебе фирменный безалкогольный коктейль...
И Фрэнк применил "тот самый взгляд", от которого таяли снега, солнце светило ярче, а воды, разошедшиеся по сторонам, не стремились сомкнуться над его головой. Не устоял и Джерард. Как-то смутившись, мужчина вздохнул и нехотя согласился:
- Только недолго, - сказал он, заглушая мотор и открывая дверцу шевроле.
- О чём речь! - Джерард вышел из машины, а это означало, что теперь всё в его, Фрэнка, руках. И он расстарался на славу.
Недолгая прогулка по вечерним улицам Нью-Йорка, когда свет фонарей манит, воздух прян и чудесен, а осень, как таковая, ещё не началась; когда вместе идти намного приятнее, чем в одиночку, а ни к чему не обязывающая беседа располагает открываться чуть больше, чем ты хотел того изначально.
Уютный и более чем приличный бар, где по вечерам играл живой блюз небольшой джаз-бэнд, и вокалистка, чёрная женщина в теле и обволакивающем, состоящем из одних блёсток, платье, пела потрясающие своей томностью спиричуэлсы. Много дерева, затенённых уголков и запаха дорогого курева - и медленно Джерард расслабляется, чувствуя себя "в своей тарелке", доверяясь ещё на полшага.
После безалкогольного коктейля он соглашается на мартини, в котором льда больше, чем чёртового мартини. Но даже после подобной мелочи Фрэнк отчётливо замечает разницу: появившаяся мечтательная улыбка, розовеющие скулы и глаза, которые неожиданно поблескивают в сумраке, отчего Фрэнк забывает, как дышать.
После столь же напичканного льдом стаканчика виски язык Джерарда развязывается, и Айеро узнаёт едва ли не полную историю его непростой жизни. Кажется, Уэю даже поддакивать не нужно, он говорит, говорит, говорит, а Фрэнк просто сидит напротив и наслаждается журчащим звуком его голоса, прихлёбывая третью порцию алкоголя. Ему уже хорошо, но не настолько, чтобы упустить момент, о нет. Просто тот ещё не наступил.
И Айеро узнаёт, что Джерард заканчивал художественный и очень любил рисовать. Но вышло так, что готовить фирменные итальянские блюда своей бабушки у него получалось несколько лучше, и с рисованием пришлось завязать. Зато теперь, промыкавшись несколько лет по разным заведениям и отработав еще с полдесятка шеф-поваром в известном ресторане, он смог открыть свой, переехал на Манхэттен и теперь считался "весьма уважаемым и при деньгах" человеком.
Фрэнк лишь хмыкает, слыша эту фразу не впервые. А также замечает горькую усмешку Джерарда и то, как сильнее заплетается его язык. Момент близок...
Айеро так же успевает узнать, что Джерард тяжело переживает развод. Уже больше года прошло, а этот чудак до сих пор переживает, и это при том, что семьи, как Фрэнк понял, у них с матерью Бэндит толком не вышло.
- Мы встретились случайно спустя несколько лет окончания колледжа. Я любил её когда-то. Мы переспали, - Уэй улыбнулся, словно ещё был в состоянии понимать, что говорит что-то довольно интимное. - Я забыл про это скоро, пока она не появилась на пороге моей квартиры с огромным животом. У меня не было вопросов, даты совпадали, да и Бэндит, - тут Фрэнк согласился. Девочка порой выдавала совершенно "уэевский" прищур и мимику. - Мы поженились, но она... никогда не была человеком, способным осесть в семье. Хиппи, дитя цветов... - он снова мечтательно улыбнулся. - Всё закончилось тем, что она уехала в очередную экспедицию и просто не вернулась из неё. Через месяц позвонила и сказала, что отправила документы на развод. "Чтобы больше не обременять меня".
Фрэнк сидел, задумчиво пялясь в опустевший стакан. Он и представить не мог, как бы поступил, окажись в подобной ситуации, с двухгодовалым ребёнком на руках... Поняв, что момент настал, мягко взял Джерарда за руку и потащил в сторону просторных туалетных кабинок в самый конец зала.
Уэй очнулся только тогда, когда его член глубоко и бесповоротно завяз в жарком и влажном рту Фрэнка, а тот стоял перед ним на коленях и чертовски горячо двигал головой и работал языком, втянув щёки. Сначала мужчина хотел закричать, что его насилуют, но волна тепла, предвещающая оргазм, накатила так неожиданно, что он лишь запустил свои пальцы в короткие растрёпанные пряди цвета угля и похотливо застонал, вскидывая подбородок наверх:
- Ох, блять, твою жешь мать...
Фрэнк лишь улыбнулся рифме, чувствуя, как потрясающе скользкая и приятная по всем параметрам головка в его глотке начинает пульсировать. По его подбородку блестела размазанная слюна, и он не дал отстранить свою голову, заставляя Джерарда кончить себе в рот.
Тот скулил и содрогался, словно девственник, и всё указывало на то, что у Уэя давно и бесповоротно никого не было.
Отдышавшись, Джерард вернул способность членораздельно излагать свои мысли.
- Охуеть... это было... Что это за нахер было такое? - вдруг спросил мужчина.
Фрэнк, вытирая края раскрасневшегося рта и подбородок обрывком туалетной бумаги, открыл защёлку и вышел из кабинки, хитро улыбаясь:
- Надеюсь, лучший минет в твоей жизни, - он подмигнул отражению Джерарда в зеркале, пока мыл руки и ополаскивал лицо, благо, что в туалете они оказались одни. Отражение торопливо застёгивало молнию и ремень на довольно симпатичных кожаных штанах.
- Блять... - снова ошарашенно выдохнул мужчина, заправившись. - Мне надо выпить...