Предложенный Константину рассказ был довольно объемен, но занимателен. Некий молодой человек попал в город машин - ни одной живой души. Тем не менее, заводы и фабрики выпускали продукцию - пищевые продукты, одежду, бытовые приборы... Все это поступало на склады и в магазины, в которые никто не ходил. По истечении срока годности или установленного срока списания товара они утилизировались. Жилища стояли пустые, но с действующими коммунальными удобствами. После долгих выяснений - кто создал этот город в пустыне, вначале принятый им за мираж, герой пришел к выводу, что ждали здесь именно его - неудачника, сбитого советским истребителем, когда война только начиналась, посреди монгольских степей. На оборудовании значились его инициалы, одежда и обувь имела только его размеры, а еда была лишь та, которой он предпочитал питаться дома. Гюнтер не знал чем себя занять - уйти отсюда он не мог, - насколько ему было известно, на многие километры вокруг простирались безводные пространства. Книг здесь не было, других развлечений тоже, кроме странных игр - стрелялок - усовершенствованное подобие тира, - где на экран (совсем не такой, как в кино) выводились почти реальные люди, танки, самолеты. Вначале они ему нравились, но вскоре азарт пропал, хотелось чего-то более спокойного - хотя бы тех же кроссвордов или простеньких пасьянсов. Бездумно он бродил по пустынным улицам, набирал в магазинах горы продуктов, новую одежду, взамен неизношенной старой, но это занятие не могло его порадовать. Однажды в канцтоварах от нечего делать пилот взял папку бумаги, карандаши и решил писать письма всем, кого он сколько-нибудь знал, пусть даже они уже и покинули белый свет - родителям, школьному другу, тем, с кем он когда либо работал, сослуживцам.
Написав их несколько, Гюнтер принес из того же канцелярского конверты и стал с удовольствием вкладывать в них испещренные его корявым почерком листы и надписывать адреса или хотя бы только имена адресатов. Потом со всей этой кипой он исходил город вдоль и поперек в поисках почтового отделения. Тихая контора с автоматами вместо людей примостилась на углу небольшой площади. Отправив письма, Гюнтер еще отбил пару телеграмм начальству - о том, где он и что с ним произошло. Обратный адрес изобретательный молодой человек проставил так: "Город машин. Гюнтеру Пфогелю до востребования". Через пару дней он, не утерпев, зашел проверить - не пришла ли корреспонденция? И дрожащим голосом спросил у машины-почтовика: "Нет ли на мое имя письма или телеграммы?" Ему были выданы одно письмо от школьного товарища и телеграммы от начальства. Друг писал, что он погиб еще в сороковом во Франции и потом, как будто заевшая пластинка, повторял строку за строкой: "Была перестрелка и пуля попала мне в левый глаз. Была перестрелка и пуля попала мне в левый глаз. Была перестрелка..." - и так пока лист не кончился. Начальство подозревало его в дезертирстве и приказывало немедленно вернуться в полк. Их он решил больше не тревожить. В течение следующего месяца он продолжал отправлять и получать письма. Особенно поразил его ответ матери, которая скончалась пять лет назад: "Мой дорогой сын! Я бы хотела еще разок тебя увидеть, ты, наверное, очень повзрослел и не бегаешь в соседнюю киношку на глупые комедии. Было бы неплохо, если бы ты научился экономить деньги. Думаю, моя тихая кончина не слишком огорчила тебя. Я не горевала по твоему отцу - на все воля Божья - кто дал тот и взял. Надеюсь, ты будешь хорошим мальчиком, и Бог простит твои невольные прегрешения, и райские врата откроются пред тобою. Удушье, удушье, удушье..." И так опять до конца листа.
После четвертого отклика с того света Гюнтер решил поинтересоваться у погибшего товарища, что там за гробом, но ответ ничего ему не дал - можно было подумать, его друг бесконечно переживает момент своей смерти: "Была перестрелка..." Он попытался выяснить некоторые моменты прошлого у матери, просил прощения за обиды, но в ответ получал уже только: "Удушье, удушье..." И все.
С живыми адресатами дело обстояло сложнее. Они писали как будто не совсем ему, Гюнтеру Пфогелю, а кому-то совершенно постороннему, - все, что он хотел знать об их жизни ими освещалось, а вот обращаясь к нему, знакомые словно путали его с кем-то, спрашивая о несуществующих родичах, девушках, путали места его службы, хотя имя везде ставили его. Его историю с попаданием в Город машин все без исключения игнорировали. И через некоторое время это взаимное непонимание ему осточертело. Бывший пилот пришел на почту и в ярости стал пинать почтовика, который жалобно хныкал: "Что я вам сделал, горожанин? Все ваши письма дошли по адресу, и ответы были вручены вовремя". Гюнтер очень старался и остановился, лишь когда автомат жалобно звякнул, скрипнул и с грохотом, вырывая из пола кабели повалился на бок. Гордый своим успехом он плюнул в умолкнувший динамик. С письмами было покончено. Молодой человек попытался вернуться к играм, но смертельная скука сковала все его тело, лишь он услышал привычную музыку, сопровождавшую его убийственные подвиги. С игротекой он обошелся не менее жестоко, чем с почтой.
Через неделю сокрушительного безумства, когда Гюнтер набрасывался на любой чем-то раздраживший его автомат, он пришел в себя и затосковал даже по бестолковой переписке - он не мог ни о чем думать, перепел все известные ему песни, вспомнил десяток бульварных книжонок и любимые фильмы, стал складывать в уме трехзначные числа и, в конце концов, написал письмо самому себе.
"Дорогой Гюнтер!
Я с большим прискорбием хотел сообщить тебе, что в твой дом попала бомба, милая старушка - соседка - погибла под обломками. Русские перешли в контрнаступление, а американцы и англичане открыли второй фронт.
Теперь и не знаю, когда закончится наша молниеносная война. Если вернешься домой, не забудь сходить к молочнику - ты задолжал бедняге за последний литр молока. Помнишь ли ты Эмхен из дома напротив? Милая была девушка, пока не вышла замуж. Муж ее совсем застращал: бедняжка осунулась, перестала следить за собой - когда ты видел ее в дырявых чулках и неглаженой юбке? Что-то с ней сталось теперь? Ее половина - этот скот Хассель - тоже на фронте, но я слышал от приятельницы Эмхен, что гад живет не тужит при полковом госпитале - заведует хозяйством. Не желаю ни кому зла, но чтоб его достал снаряд - надеюсь, никто больше не пострадает. Ну, вот и все, друг Гюнтер.
Твой Г.П."
Запечатав конверт, он написал свое имя и адрес: "Горд машин. До востребования". Молодой человек пошел на почту, - как он успел заметить - разбитые им автоматы восстанавливались.
Со всей вежливостью обратившись к обновленной машине, он опустил в прорезь письмо и тут же услышал: "Горожанин! Вы Гюнтер Пфогель. На ваше имя получена корреспонденция". Гюнтер очень удивился - на все отправленные им ранее письма он уже получил ответ. "Я могу забрать?" - спросил он, - из прорези высунулся уголок конверта. Имя отправителя и адрес были его: Гюнтер Пфогель. Город машин". Поспешно вскрыв письмо, он прочел следующее:
"Друг Гюнтер!
Недавно получил твое письмо и сразу решил ответить. Я ничего не слышал о несчастье с моим домом и русские все еще отступают. Хотя, согласен, блицкрига не получилось, и мы основательно завязли в этих проклятых просторах. Видел ли ты на карте Сибирь? Страшно подумать, что придется завоевывать и ее. Старушка Блюме еще жива и все так же временами болтает сама с собой. Конечно я помню Эмхен. Не беспокойся о ней - у нее появился кавалер из офицеров, - знаешь, этих - в черной форме. Твое пожелание о смерти Хасселя исполнилось не совсем так, как ты мечтал - госпиталь передвинулся еще ближе к фронтовой линии и его развернули рядом с бывшим минным полем. Наши саперы, олухи, не слишком хорошо поработали и пара - тройка мин на нем все-таки сохранилась. Бедняга Хассель подорвался на одной из них, - остальные после этого случая обнаружили. Ну, вот и все, дорогой Гюнтер.
Твой Г.П."
Пилот схватился за голову - может он лежит в том самом прифронтовом госпитале и все это лишь горячечный бред? Нет!.. Ну, пусть даже и так - ему отсюда не вырваться, - умрет ли он, придет ли в себя или необозначенный на карте город заметит случайный самолет, и сюда кто-нибудь явится, - это от него нисколько не зависит. Ему оставалось лишь ждать. Кто же писал ответы на все его письма? Последнее подтверждало - не те люди, которым они были адресованы. Чтобы получше узнать этого шутника - возможно то был какой-нибудь дурацкий автомат? - Гюнтер решил писать себе и дальше. Письме на пятом он надумал спросить по какому адресу в городе проживает его закадычный друг Пфогель... Возможно им стоило бы встретиться - дома или в каком-нибудь кафе: посидеть, поговорить, а не заниматься перепиской - живой разговор всегда лучше бумаги. Ответ пришлось ждать несколько дольше, и там, в качестве адреса его оппонента, значился его собственный, - Гюнтер поселился в случайно выбранной квартире - все они были на один манер. На встречу Г.П. не согласился, отговорившись делами. Наивная хитрость не удалась. В следующем послании неудачливый солдат попытался задеть тезку грубой руганью, обвинял его в зазнайстве и настаивал назваться своим настоящим именем: "Гюнтер Пфогель - это я! В городе нет больше ни одного человека!" Ему ответили: "Дурак, скотина, не смей меня больше оскорблять! Я еще припомню все твои гадкие дела! Я бы набил тебе морду, если бы увидел на улице. Ты хотел встретиться? Что же, я жду тебя по ранее указанному адресу". После этого бедный Гюнтер побрел к себе домой и первое, что он увидел с порога - огромное зеркало, которого прежде не было, - его отражение вздрогнуло, потом рассмеялось и стало показывать на него пальцем. Подойдя ближе, молодой человек понял, что его провели - это не зеркало, а экран (похожий на те - в местном тире). С остервенением он треснул кулаком по стеклу - двойник опять согнулся в приступе беззвучного хохота. Пилот взбесился - это Город, сам Город похитил его имя, решил свести его с ума! Он схватил стул и изо всех сил ударил в кривляющегося фантома. Экран взорвался - все померкло в глазах Гюнтера.
Первое, что он увидел - переплетение проводов перед собой. Тела он не чувствовал - и было ли оно у него? Постепенно припомнилось все с самого начала - вздрог резкого пробуждения, слабое понимание своей цели, ощущение соединенных с ним механизмов, первое имя и память об ином мире - за ним следовала череда горожан - ни один из новых блоков не принес счастья узнавания задачи. Он по-прежнему оставался зеркалом своего нового жителя.
"Похоже, сколько бы их ни было, ему никогда не стать чем-то большим", - промелькнула у кого-то неприятная мысль.