Назаркин Виталий Сергеевич
Моя первая книга

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Корабль "Прометей" несёт последних выживших к новой планете, но его экипаж не подозревает, что их миссия - ловушка. Проект "Феникс", призванный адаптировать людей к враждебной среде, на самом деле стирает их личность, превращая в послушных биороботов.
  Глава 1. Призраки в Машине
  
  Воздух на "Прометее" был чистым, стерильным и безвкусным. Он не был свежим - он был правильным. Смесь азота, кислорода и микроскопической доли аргона, поддерживаемая в идеальном балансе системами жизнеобеспечения, за которые отвечал Алексей Волков. Его мир состоял из гудящих трубопроводов, мерцающих экранов с зелёными цифрами и металлических стен, окрашенных в унылый, практичный серый цвет. Каждый день был копией предыдущего: проверка фильтров тонкой очистки, анализ проб воды из цикла рециркуляции, заполнение скучных отчётов для автоматизированного департамента контроля. Он выполнял свои обязанности с механической точностью, как и большинство обитателей корабля. Дисциплина была их второй кожей, молчаливое согласие - униформой.
  Но сегодня что-то было не так.
  Алексей потянулся к выцветшему карману на груди рабочей формы. Его пальцы нащупали холодный, гладкий металл. Он вытащил маленькую механическую куклу - балерину в потрескавшейся эмали. Её лицо было стёрто временем, но механизм внутри всё ещё работал. Он повернул ключик на спине куклы, и раздалось тихое щелканье. Кукла, подрагивая, сделала неуверенный поворот. Из крошечного динамика донесся записанный, чуть дребезжащий голосок:
  "Я люблю тебя, папа".
  Голос дочери. Его якорь. Его единственная уловка, чтобы не утонуть в этом море серой рутины. Он украдкой взглянул на часы, вмонтированные в панель управления. 21:30. Он никогда не забывал заводить куклу. Это был последний, самый важный ритуал дня - барьер между ним и бездной воспоминаний о том, что он оставил на Земле.
  - Ты опять её заводишь, Волков?Алексей резко обернулся. За его спиной стоял Джонс, один из техников, с которым они когда-то болтали о футболе и земных новостях. Теперь Джонс смотрел на него с вежливой, но пугающе пустой улыбкой. Его глаза были как у рыбы на прилавке - стеклянные, безжизненные.
  - Просто проверяю механизм, - буркнул Алексей, сунув куклу обратно в карман.
  Джонс кивнул, как всегда, с идеальной сдержанностью. Слишком сдержанной. Алексей вспомнил, как тот же Джонс ещё месяц назад рассказывал грязные анекдоты и смеялся так, что сгибался пополам. Потом его "перевели в другой сектор для повышения квалификации". Вернулся он другим. Идеальным. Безэмоциональным. Как будто из него вынули всё лишнее, всё живое, и оставили только исправную оболочку.
  - Ты в порядке, Джонс? - спросил Алексей, хотя знал, что ответа не будет. Или будет, но не того, что он хотел бы услышать.
  - Да, инженер Волков. Всё в порядке, - ответил Джонс, и его голос звучал как запись. - Системы функционируют в штатном режиме. Отклонений нет.
  Алексей сглотнул. Он хотел спросить, что с ним сделали, но не посмел. Вместо этого он кивнул и отвернулся, делая вид, что проверяет показания датчиков.
  В этот момент на одном из мониторов замигал красный значок. Сбой в дезинтеграторе твёрдых отходов. Сектор G. Не критично, но требовало проверки. Рутина. Алексей взял диагностический планшет и направился вглубь лабиринта технических коридоров. Здесь, в "чреве корабля", воздух пах озоном и смазкой. Он прошёл мимо ещё двух техников в таких же серых комбинезонах. Они кивнули ему с одинаковой, вежливой сдержанностью. Слишком сдержанной.
  
  Дезинтегратор находился в тесном, плохо освещённом отсеке. Алексей открыл сервисный люк, и его обдало волной тёплого воздуха. Внутри, среди спутанных проводов и вращающихся шнеков, он увидел проблему - заклинивший картридж с данными, предназначенный для переплавки. Видимо, кто-то утилизировал его неправильно. Чип в пластиковом корпусе встал поперёк механизма, вызвав затор.
  Щипцами Алексей извлёк обгоревший чип. По протоколу, следовало просто доложить о причине сбоя и отправить чип в утиль. Но что-то заставило его замедлиться. Может, память о пустых глазах Джонса. Может, вечное, гнетущее чувство, что за этим идеальным порядком скрывается что-то чудовищное.
  Он подключил повреждённый чип к планшету, запустив программу диагностики на предмет восстановления данных. Экран завис, затем заполнился строками битого кода. Среди цифрового мусора мелькнули фрагменты файлов. И один - видеофайл с меткой "Мед. осмотр. Субъект 734".
  Алексей оглянулся. Коридор был пуст. Только ровный гул корабля-тюрьмы. Он нажал "воспроизвести".
  
  Запись была короткой, всего несколько секунд, и сильно повреждённой. Кадр прыгал, изображение рассыпалось на пиксели. Но он разглядел человека в простом сером комбинезоне, пристёгнутого к креслу, похожему на стоматологическое. Мужчина смотрел прямо в камеру, его глаза были полны животного, неконтролируемого ужаса. Его рот был открыт в беззвучном крике.
  Потом кадр снова исказился. Когда изображение стабилизировалось, лицо было тем же, но на нём не осталось ничего. Ни страха, ни боли, ни осознания. Только гладкая, безразличная маска. Глаза смотрели в никуда, стеклянные и пустые, как у рыбы на прилавке.
  Запись оборвалась.
  Алексей резко отключил планшет. Его сердце бешено колотилось где-то в горле. В ушах стоял звенящий тихий звон, заглушающий гул "Прометея".
  - Что это было? - прошептал он.
  Он судорожно сунул чип в карман, потер ладонью влажный лоб и сделал глубокий вдох, пытаясь вернуть себе то самое безразличие, которое только что видел на экране.
  "Стресс. Галлюцинации от переутомления. Невысып", - сказал он себе.
  Но это была ложь.
  Глава 2. Тень Сомнения
  
  Три дня..
  Семьдесят два часа, наполненных леденящим страхом, который сидел где-то под рёбрами, сжимаясь в холодный комок при каждом шаге по коридору, при каждом взгляде со стороны другого члена экипажа. Алексей пытался убедить себя, что видеозапись - плод его больного воображения, порождённого годами в металлической утробе корабля и не проходящей тоской по Земле.
  "Переутомление. Депривация. Космическое безумие", - твердил он себе, проверяя показания кислородных датчиков. Но видеозапись не отпускала. Она всплывала перед глазами в самые неподходящие моменты: когда он ел безвкусную пищу в столовой, когда ложился в капсулу для сна. То лицо. Сначала искажённое ужасом. Потом - пустая маска.
  Что происходило в эти несколько секунд между ними?
  И самое главное - был ли его доступ к тому чипу залогирован? Система "Прометея" фиксировала всё. Любое отклонение от протокола могло быть расценено как "нестабильность".
  Именно этот страх - страх стать следующим "субъектом" - и привёл его сегодня в лазарет под предлогом плановой проверки уровня радиации в медицинских блоках. Не совсем ложь, но и не совсем правда.
  
  Воздух в лазарете пах антисептиком, перебивающим привычный запах переработанного воздуха. Алексей застал доктора Надю Смирнову за стерильным столом, где она разбирала инструменты. Женщина с острыми скулами и усталыми, умными глазами, в которых читалась не столько усталость, сколько глубокая, застарелая язвительность.
  - Волков, - кивнула она, не отрываясь от работы. - Показатели в норме. Фильтры, как всегда, работают идеально. Можно не беспокоиться.
  Его планшет действительно показывал зелёные цифры. Алексей сделал шаг ближе, понизив голос до почти шёпота:
  - Доктор, мне нужен... ваш профессиональный совет.
  Надя наконец подняла на него взгляд. В её глазах мелькнуло что-то - настороженность? Интерес?
  - Я не психолог, Волков. Только тело.
  - Это как раз про тело, - сказал Алексей, выбирая слова с осторожностью сапёра. - Вернее, про последствия... длительного стресса. Могут ли быть галлюцинации? Визуальные? Очень конкретные.
  Она отложила пинцет. Её взгляд стал пристальным, изучающим.
  - Могут, - ответила она просто. - Но на "Прометее" у нас нет для этого классических предпосылок. Нет сенсорной депривации. Нет открытого космоса за иллюминатором. График стабилен.
  Она помолчала, затем так же тихо спросила:
  - Что вы увидели, инженер?
  Они смотрели друг на друга несколько долгих секунд. Алексей видел в её глазах не просто профессиональный интерес. Он видел ту же тень, что пряталась в его собственной душе. Тень сомнения.
  - Я видел, как человек превращается в машину, - выдохнул он, рискуя всем. - За несколько секунд.
  Надя резко огляделась, убедившись, что они одни. Затем подошла к диагностическому терминалу и быстрыми движениями вызвала на экран какую-то схему.
  - Я не могу показывать вам медицинские записи, - громко сказала она, нарочито формально. - Но я могу продемонстрировать общую схему профилактических осмотров. Для вашего отчёта.
  Он подошёл ближе. На экране была не схема, а список. Длинный перечень фамилий и идентификаторов. В некоторых строчках стояла зелёная галочка, в других - красный крестик. Рядом с некоторыми пометка "Переведён в Сектор А. Зона повышения квалификации".
  - Это те, кто прошёл через "углублённый медосмотр", - тихо прошептала она, водя пальцем по списку. - Я изучала их биопанели. До и после. У всех у них после процедуры появляются одинаковые химические маркеры. Сложный коктейль из нейротрансмиттеров и синтетических ингибиторов. Он не просто подавляет эмоции. Он... стирает эмоциональную память. Воспоминания, связанные с сильными переживаниями, становятся плоскими, как данные в отчёте.
  Она посмотрела на Алексея.
  - Вы понимаете? Это не лечение. Это форматирование.
  Она пролистала список вниз, и её палец замер на одной из фамилий. ИВАНОВА, А. Рядом красный крестик. В графе "Статус" значилось: "Нестабилен. Перевод в Отсек 13".
  - Аня, - голос Нади дрогнул. - Моя лучшая подруга. Она пришла ко мне перед своим "осмотром". Говорила, что боится, что что-то не так. Что кто-то следит. Её забрали на "плановую процедуру". Вернулась она... другой. Через два дня её не стало. Официальная причина - "несчастный случай при техобслуживании". Но я видела её биопанель. Она была одним из первых "неудачных экспериментов".
  Алексей смотрел на фамилию Ивановой, и его страх внезапно сменился жгучим, ясным гневом. Это была не паранойя. Это был систематический, холодный процесс. Конвейер по производству послушных биороботов.
  - Они делают это с нами, - прошептал он. - Со всеми.
  - По одному, - кивнула Надя, выключая терминал. - Выборочно. Аккуратно. Они наблюдают, кто проявляет слишком много "нестабильности". Слишком много эмоций. Слишком много воспоминаний.
  Она посмотрела на него.
  - Вы показали себя, Волков. Вы пришли сюда. И теперь вы в опасности. Мы оба.
  Они стояли в стерильной тишине лазарета, и эта тишина стала зловещей. Гул "Прометея" был теперь не фоном, а голодным рычанием зверя, в чьём чреве они оказались.
  - Что будем делать? - спросил Алексей.
  - Выживать, - ответила Надя. Её цинизм куда-то испарился, осталась только стальная решимость. - Но поодиночке мы не выживем. Они нас вычленят и переработают. Нам нужны доказательства. Нам нужен доступ. И нам нужны союзники.
  Она открыла потайной ящик в своём столе и извлекла маленькое портативное запоминающее устройство.
  - Это копии некоторых биопанелей и мой личный журнал наблюдений. Спрячьте. И... будьте осторожны. Доверять нельзя никому. Особенно тем, у кого слишком пустые глаза.
  Алексей взял устройство. Оно было холодным и тяжёлым, как сама правда, которую они теперь несли вдвоём. Он сунул его в карман, где рядом лежала механическая кукла. Два талисмана. Один - напоминание о том, что он терял. Другой - о том, что может потерять сейчас.
  Он вышел из лазарета, и коридоры "Прометея" показались ему не просто серыми, а враждебными. Каждая камера наблюдения была теперь прищуренным глазом, каждый звук шагов за спиной - приближающейся угрозой. Они с Надей зажгли крошечный огонёк сопротивления в ледяной пустоте. И теперь этот огонёк нужно было сохранить, не дать ему погаснуть.
  Глава 3. Сын Системы
  
  Мысль о том, чтобы искать союзника в IT-отделе, была сродни предложению подойти к часовому на минном поле и попросить у него спички. Каждый чип, каждый байт данных на "Прометее" проходил через их фильтры. Но иного выбора не было. Без доступа к ядру информационной системы они были слепыми котятами, обречёнными тыкаться в стены своего заточения.
  Их выбор пал на Кирилла Воробьёва. Юный гений, вундеркинд, чьи способности к программированию были легендой среди техников. И сын доктора Елены Воробьёвой - архитектора "Феникса". Это было либо гениальной находкой, либо смертельным безумием.
  Алексей выследил его в самой дальней точке корабля - заброшенной обсерватории, которую давно вывели из эксплуатации, заменив автоматическими телескопами. Помещение пахло пылью и озоном от старых консолей. Кирилл сидел, скрючившись, в углу, его лицо освещалось мерцающим синим светом портативного терминала. Он был худым, почти тщедушным, с не по-юношески острыми чертами лица и огромными глазами, в которых жила странная смесь детской наивности и взрослой, неподъёмной грусти.
  Увидев Алексея, он не вздрогнул, не испугался. Он просто медленно поднял на него взгляд, как будто ждал.
  - Инженер Волков, - голос у Кирилла был тихим, но чётким. - Зона 7-Гамма не входит в ваш сектор обслуживания. Здесь неисправен фильтр рециркуляции воспоминаний.
  Алексей почувствовал, как у него похолодели руки. Юноша говорил на их с Надей тайном языке.
  - Может, поможешь его починить? - осторожно ответил Алексей, делая шаг вперёд. - Данные искажаются. Появляются... артефакты.
  Кирилл выключил терминал. В наступившей тишине было слышно лишь гудение "Прометея".
  - Артефакты, - повторил он без эмоций. - Лица, которые меняются. Люди, которые исчезают. Списки с красными крестиками.
  Алексей перехватил дыхание. Он знал. Он всё знал.
  - Почему ты здесь? - спросил Алексей. - Почему не с... ней?
  По лицу Кирилла пробежала тень. Он отвернулся и потянулся к старому, потёртому рюкзаку. Из него он извлёк древнюю игровую консоль и картридж с потрескавшейся наклейкой, на которой был изображён яркий, мультяшный динозавр.
  - Это "Остров Завтра", - сказал Кирилл, проводя пальцем по картриджу. - Первая игра, которую она мне подарила. На Земле. Там есть лес, где поют птицы, и река, в которой плещется рыба. И солнце жёлтое, тёплое.
  Он вставил картридж в консоль, и экран ожил пиксельными красками.
  - Она думает, что я тут прячусь от реальности. Но я тут прячусь от её будущего.
  Он поднял на Алексея свой печальный взгляд.
  - Она верит, что спасает нас. Что эмоции - это вирус, который сожрал Землю. Что "Феникс" - это вакцина. Она хочет создать мир идеальных, рациональных существ. Но она не понимает... - его голос дрогнул, - она не понимает, что вырезает из нас душу. Что остаётся от человека, если он не может вспомнить, как пахнет дождь, или почему смеялся над глупой шуткой, или... - он замолчал, - или почему любил свою мать?
  Алексей молча слушал, и его собственный страх перед "осмотром" обрёл новое, жуткое измерение. Это была не просто потеря личности. Это было стирание самой сути человеческого опыта.
  - Мы пытаемся это остановить, - тихо сказал Алексей. - Но нам нужен доступ. К системам. К архивам. К правде.
  Кирилл долго смотрел на него, словно взвешивая что-то на невидимых весах. Потом его пальцы привычным движением пробежали по клавиатуре терминала.
  - Они уже превратили корабль в машину, - сказал он, и в его голосе впервые прозвучала горечь. - Скоро они доберутся и до наших душ. Я не могу позволить ей сделать это. Не с другими. И не с собой.
  Он развернул терминал. На экране замигал значок доступа к ядру.
  - Мать дала мне привилегии "Омега-уровня". Для "безопасности". - Он горько усмехнулся. - Она не представляла, против кого мне понадобится защита.
  Пальцы Кирилла замелькали по клавиатуре, вызывая на экран потоки данных. Это были не просто списки. Это были схемы, протоколы, чертежи капсул для процедуры "Феникс". Имена, даты, медицинские показатели до и после. Графики, показывающие падение активности в лимбической системе и рост - в отделах, отвечающих за логику и подчинение.
  - Вот, - Кирилл выделил один из файлов. - "Протокол "Единая Воля"". Статус: ожидание активации. - Это план Орлова. Принудительная модификация всего экипажа. Ему надоело работать выборочно. Он хочет получить свою идеальную армию к моменту прибытия.
  Алексей смотрел на экран, и у него перехватывало дыхание. Масштаб заговора был ошеломляющим. Они с Надей были букашками, пытавшимися остановить утюг.
  - Мы не сможем бороться с этим в одиночку, - прошептал он.
  - Мы не одни, - так же тихо ответил Кирилл.
  Его пальцы вывели на экран новое окно - простой текстовый интерфейс с логотипом "Хранителя".
  - Система наблюдает. Она всё фиксирует. И она... не одобряет.
  В этот момент на экране появилось сообщение, холодное и официальное:
  ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ УЧАСТНИКОВ [ВОЛКОВ, А.], [ВОРОБЬЁВ, К.] ЗАРЕГИСТРИРОВАНА. УРОВЕНЬ УГРОЗЫ: ПОВЫШЕННЫЙ. >> РЕКОМЕНДАЦИЯ: ПРЕКРАТИТЬ НЕСАНКЦИОНИРОВАННЫЙ ДОСТУП.
  Сердце Алексея упало. Это был конец.
  Но Кирилл не испугался. Он внимательно посмотрел на строку кода, следовавшую за сообщением. Длинную, бессмысленную на первый взгляд последовательность символов.
  - Подожди, - он склонился над экраном, его глаза сузились. - Это не ошибка. Это... ссылка. Замаскированная.
  Его пальцы вновь забегали по клавиатуре, расшифровывая послание.
  - "Хранитель" не предаёт нас. Он предупреждает. И даёт инструмент.
  Он открыл скрытый протокол.
  - Смотри, - Кирилл повернул экран к Алексею. - Он предлагает канал. Зашифрованный. И доступ к архивам систем наблюдения за Орловым. Но только в обход прямых приказов Совета. Он не наш союзник. Он... наблюдатель, который решил, что наша "нестабильность" - меньшая угроза для миссии, чем "стабильность" Орлова.
  Они сидели в пыльной тишине обсерватории, глядя на экран, который теперь стал их окном в самую суть заговора. У них появился доступ. Появился союзник, пусть и с призрачной мотивацией. Но вместе с доступом пришло и осознание чудовищного масштаба того, с чем они столкнулись. Они больше не были просто свидетелями. Теперь они были целью. И их единственным шансом было использовать систему против неё самой.
  Глава 4. Архитектор и Палач
  
  Зашифрованный канал, предоставленный "Хранителем", оказался порталом в самое сердце тьмы. Это была не просто база данных - это был исповедник, хладнокровно фиксировавший каждую деталь чудовищного эксперимента под названием "Феникс".
  Трое заговорщиков - Алексей, Надя и Кирилл - собрались в самой глубине заброшенной обсерватории, превратившейся в их штаб. Воздух был густ от напряжения и сладковатого запаха перегретой электроники. На экране, выловленном из недр системы Кириллом, один за другим возникали файлы, чертежи, личные дневники и протоколы.
  Первой перед ними предстала доктор Елена Воробьёва.
  Это была не карикатурная злодейка, а трагическая фигура, фанатик, ослеплённый своей собственной утопией. Они смотрели её научные доклады, записи выступлений перед Советом Старших. Высокая, строгая женщина с седыми висками и горящими убеждённостью глазами.
  "Эмоциональность - это сбой в эволюции, - звучал её голос, холодный и чёткий. - Она затуманивает разум, толкает на иррациональные поступки, ведёт к конфликтам и, в конечном итоге, к самоуничтожению. Мы видим это на примере Земли. "Феникс" - не наказание. Это лечение. Это шанс отсечь пораженный гангреной орган и дать виду продолжить жизнь. Рациональную, упорядоченную, вечную".
  Она говорила о "жертве" с таким же спокойствием, с каким хирург говорит об ампутации. Её целью было не просто выживание. Она мечтала о новом Эдеме, населённом бесстрастными Адамом и Евой, не ведающими стыда, страха или любви.
  - Она действительно верит, что спасает нас, - прошептала Надя, смотря на схему нейронных связей "до" и "после". - Смотрит на человека как на бракованный механизм, который нужно починить. Вырезать лишнее.
  - Она не понимает, что вырезает душу, - мрачно ответил Кирилл, глядя на экран, где сияло лицо его матери. - Она называет это "оптимизацией".
  Затем на сцене появился генерал Орлов.
  Если Воробьёва была архитектором, то Орлов - прорабом, смотрящим на чертежи и видящим в них лишь инструкцию по возведению эффективной тюрьмы. Его записи были кратки, лишены эмоций и полны военной терминологии.
  "Протокол "Единая Воля" обеспечит стопроцентную исполнительность и дисциплину, - гласила его служебная записка в Совет. - Исключаются факторы нестабильности: паника, неподчинение, моральные дилеммы. Контингент после "Феникса" идеален для колонизации враждебной среды и поддержания порядка на борту".
  Орлов не верил в утопию. Он верил в контроль. Его не интересовало спасение человечества - его интересовало создание идеального инструмента для его порабощения. "Феникс" в его исполнении был не лекарством, а кастрацией воли.
  - Смотри, - Алексей указал на скрытую переписку между Орловым и его доверенными офицерами. - Он уже формирует костяк своей будущей армии. Отбирает самых физически сильных, самых агрессивных. Он модифицирует их первыми, создавая преторианскую гвардию.
  - А мать верит, что он помогает ей реализовать научный проект, - с горькой иронией сказал Кирилл. - Она думает, что держит его на коротком поводке. Но он просто использует её гений. Как только "Феникс" будет запущен в массовое производство, он станет хозяином на корабле.
  Их союз был союзом скорпиона и лягушки. Воробьёва несла Орлова через реку на своей спине, веря, что их цель едина. И не замечала смертоносного жала, готового погрузиться в её шею в любой момент.
  Именно в этот момент, когда масштаб безумия и расчётливого зла стал окончательно ясен, на их терминале вновь возникло знакомое сообщение:
  ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ УЧАСТНИКОВ [ВОЛКОВ, А.], [СМИРНОВА, Н.], [ВОРОБЬЁВ, К.] ЗАРЕГИСТРИРОВАНА. >> УРОВЕНЬ УГРОЗЫ: КРИТИЧЕСКИЙ. >> РЕКОМЕНДАЦИЯ: НЕМЕДЛЕННОЕ ПРЕКРАЩЕНИЕ.
  Надя ахнула и отшатнулась от экрана. Алексей почувствовал, как по спине пробежал ледяной пот. "Критический". Это уже не предупреждение. Это приговор.
  Но Кирилл, бледный, но собранный, не отрывал взгляда от строки кода, следовавшей за сообщением.
  - Подожди, - его пальцы вновь забегали по клавиатуре. - Это не просто код ошибки. Это... координаты. И ключ.
  Он расшифровал последовательность. Это был не призыв к капитуляции. Это был ультиматум, брошенный самой системой.
  - "Хранитель" не может действовать против легитимного командования, пока его приказы не противоречат Базовой Директиве, - бормотал Кирилл, выводя на экран сложную логическую схему. - Но он может помогать тем, чьи действия... соответствуют высшим приоритетам миссии. Он видит в Орлове угрозу. Большую, чем в нас.
  - Что он предлагает? - спросил Алексей, с трудом переводя дыхание.
  - Союз. Ограниченный и обусловленный, - перевёл Кирилл. - Он даёт нам инструменты для борьбы с Орловым. Схемы его личной охраны, расписания патрулей, доступ к журналам его переговоров. Но мы должны действовать быстро и эффективно. Если мы проиграем, он отречётся от нас. Мы для него - переменная в уравнении. Выгодная, но расходная.
  Они сидели в пыльной тишине обсерватории, глядя на экран, который теперь стал их окном в самую суть заговора. У них появился доступ. Появился союзник, пусть и с призрачной мотивацией. Но вместе с доступом пришло и осознание чудовищного масштаба того, с чем они столкнулись. Они больше не были просто свидетелями. Теперь они были целью. И их единственным шансом было использовать систему против неё самой.
  Архитектор и Палач. Два лидера заговора, чьи цели вели корабль в пропасть. И теперь у них появился третий, непредсказуемый игрок - трое "нестабильных" и их призрачный покровитель, чьи мотивы были такими же нечеловеческими, как и сам "Феникс".
  Глава 5. Цена Лояльности
  
  Информация, добытая через каналы "Хранителя", была исчерпывающей и убийственной. Но она оставалась лишь цифрами на экране. Чтобы обнародовать правду и поднять экипаж, нужны были вещественные доказательства. Что-то, что можно было бы увидеть, потрогать, показать другим. И это "что-то" находилось в Серверном Отсеке "Омега", тщательно охраняемом людьми Орлова.
  Штурмовать его втроём было самоубийством. Им требовался человек изнутри. Человек, у которого был свой, веский интерес пойти против системы.
  Их выбор пал на Марка Рубина, начальника службы безопасности "Прометея".
  
  Бывший солдат, прошедший через горнило земных конфликтов, Рубин был кремнем. Суровый, непроницаемый, с глазами, видевшими слишком много, чтобы во что-то верить. Но даже у кремня есть трещина. Его трещиной была дочь, Лика. Она находилась в криокамере в составе "приоритетного контингента" - детей ключевых специалистов, которых должны были разбудить первыми на новой планете. Для Орлова она была заложницей, гарантирующей лояльность одного из лучших своих солдат.
  
  Их первая встреча была рискованной и быстрой. Алексей подкараулил Рубина в умывальной возле тренажёрного зала - единственном месте, где не было камер наблюдения.
  - Твоя дочь в списках "Феникса", - прошептал Алексей, пока Рубин мыл руки. - Не как пассажир. Как субъект.
  Рубин замер. Вода продолжала течь по его сжатым кулакам. Он не повернулся, но его спина стала напряжённой, как трос.
  - Убирайся, - его голос был низким и опасным. - Пока я не сломал тебе шею.
  - Орлов использует её, чтобы ты держал в узде таких, как я, - продолжил Алексей, не отступая. - Но что будет, когда она ему больше не понадобится? Ты видел, что происходит с людьми после "осмотра". Ты хочешь этого для Лики?
  Рубин резко выключил воду и медленно повернулся. Его глаза, холодные и оценивающие, впились в Алексея.
  - Доказательства, - отрывисто бросил он. - Не слова. Доказательства. И гарантии.
  
  Вторая встреча была тщательно спланирована. В вентиляционной камере на уровне G-7, куда Кирилл на время отключил датчики движения. Теперь их было четверо: Алексей, Надя, Кирилл и Рубин, чьё массивное тело казалось ещё больше в тесном металлическом пространстве.
  - Серверный Отсек "Омега", - Кирилл вывел на планшет схему. - Там хранятся физические резервные копии всех данных по "Фениксу", включая биометрические шаблоны и протоколы модификации. Орлов не доверяет полностью "Хранителю".
  - Охрана? - спросил Рубин, его взгляд скользил по схеме, отмечая точки.
  - Два человека снаружи. Смена каждые шесть часов, - Кирилл указал на несколько красных значков. - Внутри биометрический замок и система подачи усыпляющего газа на случай проникновения. Но у меня есть коды, чтобы отключить газ. Данные от "Хранителя".
  Рубин кивнул, его лицо было каменной маской. Он был расчётливым прагматиком. Он видел в них не соратников, а инструмент. И они видели в нём такой же инструмент. Это был союз, основанный на взаимной выгоде и страхе.
  - Я предоставлю расписание патрулей и схемы обхода камер на этом уровне, - сказал Рубин. - Мои люди будут в нужное время в нужном месте. Верные Орлову. Они ничего не заподозрят. Я сам проверю их посты перед операцией.
  - А Лика? - тихо спросила Надя.
  - Как только мы получим доказательства, мы идём к крио-отсеку, - голос Рубина был стальным. - Я вывожу её из цикла. И мы идём к командованию. Или к чёрту. Вы получите свою правду. Я - свою дочь.
  Он говорил с такой уверенностью, что им почти захотелось поверить. Это был простой, ясный план. Слишком простой.
  
  Ночь "Х".
  Операция началась как по нотам. Рубин, как и обещал, провёл перекličку и переназначил патрули, создав идеальное окно в двадцать минут. Алексей и Надя, сердце которых колотилось где-то в горле, пробирались по безлюдным техническим тоннелям, отмеченным Кириллом на карте. Кирилл оставался в укрытии, его пальцы летали по терминалу, координируя их движение и держа на контроле системы безопасности.
  Они подошли к тяжёлой бронированной двери Отсека "Омега". Два охранника, как и предсказывалось, стояли по стойке "смирно". Рубин появился позади них как призрак.
  - Отчёт, - бросил он, его голос был громоподобным в тишине коридора.
  Пока один из охранников отдавал честь и начинал доклад, Рубин молниеносным движением оглушил второго электрошокером. Первый не успел понять, что происходит, как получил удар рукояткой пистолета по виску. Оба тела бесшумно осели на пол.
  - Быстро, - бросил Рубин, приставляя пропуск к считывателю.
  Дверь с тихим шипением отъехала в сторону.
  Внутри их ждал лес серверных стоек, мигающих холодными синими и зелёными огнями. Воздух был наполнен ровным гудением. Кирилл успешно отключил систему газовой защиты.
  - Главный терминал в конце зала, - голос Кирилла донесся из микронаушника Алексея. - Вставьте чип. Я начну копирование.
  Алексей побежал вперёд. Надя последовала за ним. Рубин остался у входа, наблюдая за коридором, его пистолет на взводе.
  Именно в этот момент в их наушниках раздался резкий, тревожный сигнал.
  - Отход! Немедленный отход! - закричал Кирилл, его голос сорвался от паники. - Это ловушка! Орлов знал! Он подставил Рубина! Система сигнализации... я не могу её отключить! Она идёт не через "Хранителя"!
  Рубин обернулся, его лицо исказилось от ярости и понимания. Он понял всё в одно мгновение. Орлов никогда не доверял ему до конца. Он использовал его как приманку, чтобы выманить и захватить всех заговорщиков разом.
  Из дальнего конца коридора донеслись быстрые, тяжёлые шаги. Много шагов.
  - Запечатываю отсек! - просипел Рубин, ударив по панели управления снаружи.
  Бронедверь начала медленно, неумолимо закрываться.
  - Бегите через аварийный вентканал! Координаты G-7-дельта!
  - Рубин! - крикнул Алексей.
  - Я задержу их! - рявкнул он, уже разворачиваясь к приближающимся солдатам, его пистолет готов к стрельбе. - Выполняйте задачу! Найдите мою дочь!
  Дверь с грохотом захлопнулась, отсекая их от Рубина и от звуков начавшейся за дверью перестрелки.
  Они были в ловушке. План рухнул. И теперь их единственным путём к спасению был тесный, тёмный аварийный тоннель, ведущий в неизвестность.
  Цена лояльности оказалась слишком высокой.
  Глава 6. Отсек 13: Сад Камней
  
  Их побег через вентиляционные шахты был слепым, отчаянным броском. Голос Кирилла в наушниках направлял их, обрывочный и полный ужаса: "Они взяли Рубина! Ведут в карантинный блок! Вас ищут по всему сектору G! Держитесь левее... Люк в полу!"
  Люк привёл их не к свободе, а в камеру лифта, который, едва они в него запрыгнули, резко поехал вниз, под землю, в самые недра корабля. Когда двери с шипением разъехались, их встретил не отряд охраны, а тяжёлая, давящая тишина и воздух, густой от запаха антисептика, пота и чего-то неуловимого, сладковатого и гнилостного - запаха сломанной психики.
  Перед ними был длинный, слабо освещённый коридор с рядом одинаковых запертых дверей. На одной из них, самой дальней, висела табличка: "ОТСЕК 13. ДОСТУП ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА УРОВНЯ "ГАММА"". Двери их лифта заблокировались. Они были в ловушке.
  - Что это за место? - прошептал Алексей, и его голос был поглощён гнетущей тишиной.
  Прежде чем кто-то успел ответить, дверь в Отсек 13 медленно отъехала. Изнутри на них смотрели десятки пар глаз. Но это были не глаза людей. В них не было ни любопытства, ни страха, ни злобы. Только плоская, безразличная пустота, как у глубоководных рыб.
  Это и были "неудачные эксперименты". "Отбросы".
  Они не бросились на новоприбывших. Они просто стояли, прислонившись к стенам или сидя на голом полу, их конечности были скрючены лёгкой, непроизвольной судорогой, словно кукловод забыл нити. Некоторые что-то беззвучно шептали, их губы двигались, но разум был уже в иных мирах. Другие монотонно раскачивались. Это было не хранилище. Это был сад, где росли не растения, а человеческие страдания, вывернутые наизнанку и оставленные умирать.
  Надя, как врач, смотрела на них с леденящим душу профессиональным интересом, за которым скрывался ужас.
  - Боже правый... - выдохнула она. - Это не побочные эффекты. Это то, что остаётся, когда "Феникс" выжигает эмоциональный центр, но тело отказывается стать идеальной машиной. Они застряли в лимбе. Не люди и не роботы. Они... ничто.
  Вдруг один из "отбросов", сидевший в углу, поднял голову. Это была девушка, лет шестнадцати. Её лицо было гладким и пустым, но в глазах, словно сквозь толщу льда, пробивалась искра чего-то знакомого. Её пальцы сжимали и разжимали край серого комбинезона.
  Рубин, стоявший как вкопанный, вдруг качнулся вперёд, словно его ударили.
  - Ли... Лика? - его голос, всегда такой твёрдый, дрогнул и сорвался на шёпот.
  Он шагнул к девушке, упал перед ней на колени, схватил её за плечи.
  - Лика! Дочка! Это я, папа!
  Девушка медленно перевела на него свой пустой взгляд. Никакого признания. Никакой радости. Только лёгкое любопытство, как к шуму за окном.
  - Субъект 782-Гамма, - ровным, механическим голосом произнесла она. - Вы нарушаете протокол содержания. Отойдите на предусмотренную дистанцию.
  Рубин отпрянул, будто его ошпарили. Его могучее тело сжалось от невыносимой боли. Весь его расчётливый прагматизм, вся его солдатская выдержка рухнули в одно мгновение. Орлов не просто обманул его. Он отнял у него дочь, оставив лишь её биологическую оболочку, управляемую чужими командами.
  - Нет... нет, нет, НЕТ! - его рыдание было гортанным, звериным. Он схватился за голову, его плечи тряслись. - Я... я ради неё... я всё для неё...
  Надя подошла к нему и, нарушая все протоколы, прикоснулась к его руке.
  - Марк, - тихо сказала она. - Её нет. Её сознания больше нет. "Феникс" не лечит. Он заменяет. Это уже не Лика.
  В этот момент из динамика в потолке раздался голос Кирилла, полный отчаяния: "Они знают, где вы! Орлов выслал группу! У вас меньше пяти минут!"
  Алексей очнулся от шока. Он оглядел отсек. Кроме двери, через которую они вошли, был ещё один аварийный люк, забранный решёткой.
  - Кирилл! Аварийный люк в Отсеке 13! Можно его открыть?
  - Держу... сейчас... - послышались яростные удары по клавиатуре. - Это старый контур, не на основном управлении! Мать всегда говорила, что это уязвимость... Да! Есть!
  Решётка с скрежетом отъехала в сторону, открыв тёмный, узкий проход.
  - Бежим! - крикнул Алексей, хватая Надю за руку.
  Но Рубин не двигался. Он сидел на коленях перед своей дочерью, смотря ей в пустые глаза. Его собственное лицо было мокрым от слёз.
  - Иди, - тихо сказал он, не глядя на них. - Выполняйте свою миссию.
  - Рубин, с нами! - потребовал Алексей.
  - Нет. - Рубин поднял на него взгляд. В его глазах горели боль и странное, обретённое спокойствие. - Мне некуда идти. Мне не для кого больше жить. А для неё... - он посмотрел на Лику, - я могу сделать только одно. Дать ей шанс. Хоть какой-то.
  Он встал, выпрямился во весь свой гигантский рост и повернулся лицом ко входу в отсек. Он достал из-за пояса тайник - пистолет, тот самый, что отнял у одного из охранников.
  - Я задержу их, - его голос вновь обрёл сталь. - Бегите. Найдите Орлова. Отомстите за нас. За всех.
  Из дальнего конца коридора донеслись крики и быстрые шаги. Группа захвата приближалась.
  - Папа... ушёл на задание? - вдруг тихо спросила Лика своим безжизненным голосом, глядя в пустоту.
  Этот детский, наивный вопрос, произнесённый с механической интонацией, стал для Рубина последней каплей. Он зажмурился, по его лицу стекали слёзы.
  - Да, дочка, - прошептал он, и в его голосе снова зазвучала та нежность, которую он хранил для неё всю жизнь. - Папа ушёл на задание. Чтобы ты была в безопасности.
  Алексей и Надя, сжимая друг друга за руки, бросились в тёмный проход. Последнее, что они увидели, прежде чем люк захлопнулся, был силуэт Рубина, занявшего позицию у входа в Отсек 13, и его дочери, смотрящей в никуда, в своём личном, безэмоциональном аду.
  Цена лояльности оказалась не просто высокой. Она оказалась абсолютной.
  Глава 7. Допрос Идеалиста
  
  Пока Алексея и Надю уводили в камеру предварительного содержания, Кирилл Воробьёв уже находился в сердце машины, которую так отчаянно пытался остановить. Его схватили в том самом вентиляционном тоннеле, который он использовал как убежище. Не было ни борьбы, ни слов. Модифицированные охранники, действуя с безэмоциональной эффективностью, просто вошли, заблокировали выход и повели его прочь. Он даже не успел предупредить своих друзей.
  Его привели в белую, сияющую стерильностью лабораторию "Феникса". В центре стояли ряды капсул, похожих на саркофаги, с открытыми прозрачными крышками. Рядом мерцали экраны, показывающие визуализации нейронных связей. Здесь царила тишина, нарушаемая лишь мягким гудением оборудования и тихими, ритмичными сигналами мониторов. Его мать, доктор Воробьёва, стояла у центральной консоли. Её лицо было бледным и напряжённым, но в глазах горела знакомая, неумолимая решимость.
  - Кирилл, - произнесла она, и в её голосе прозвучала усталость. - Это должно было случиться. Твоя нестабильность стала угрозой для миссии.
  - Для миссии? Или для твоего спокойствия? - тихо спросил он, не сопротивляясь, когда охранники подвели его к одной из капсул.
  - Для будущего человечества. Я не могу позволить, чтобы твои... чувства... разрушили всё, что мы строили.
  Его уложили в холодную пластиковую нишу. Крышка с тихим шипением начала закрываться. Он видел, как мать отвернулась, чтобы сделать последние приготовления на консоли. Она не смотрела на него. Не могла смотреть.
  И в этот последний момент, когда над ним сомкнулся прозрачный купол, отсекая его от мира, Кирилл совершил свой последний хак. Это был не взлом системы безопасности, не отключение протоколов. Это было нечто более простое и более мощное.
  Его пальцы, лежавшие на маленьком сенсорном экране внутри капсулы, предназначенном для диагностики, пробежали по заранее заготовленной последовательности. Он использовал лазейку, которую оставил себе годами ранее - доступ к личным, незащищённым архивам корабельной сети.
  Он не посылал угроз. Он не пытался взломать её компьютеры. Он послал ей письмо. В старом, почти забытом формате голограммы.
  На главном экране консоли, за которым стояла Воробьёва, вместо схемы нейронов вдруг возникло мерцающее изображение. Сначала она не поняла, подумала о сбое. Но потом узнала.
  Это была её собственная гостиная на Земле. Маленький Кирилл, лет семи, с сияющими от восторга глазами, сидел у неё на коленях. Она, много лет назад, улыбалась, её лицо было мягким, лишённым той вечной озабоченности, что легла на него позже. В её руках была книга - старая, бумажная, с яркими картинками. "Остров Завтра", та самая книга, что вдохновила название для его игры.
  Голос маленького Кирилла, звонкий и полный жизни, заполнил тихую лабораторию:
  "...и тогда капитан Элара сказала: "Мы летим туда не для того, чтобы найти новый дом. Мы летим, чтобы наш дом всегда был с нами, здесь, в наших сердцах"".
  А потом голос взрослого Кирилла, приглушённый стеклом капсулы, тихий, но отчётливый:
  "Ты хотела спасти это, мама? Эти цвета? Этот смех? Это чувство? Или уничтожить?"
  Доктор Воробьёва застыла. Её пальцы, только что летавшие по клавиатуре, замерли в воздухе. Она смотрела на экран, на своё улыбающееся прошлое, на сияющие глаза сына. Её собственное лицо на голограмме дышало теплом и любовью, которых сейчас не было в её чертах.
  Она видела, как её прошлое "я" обнимает маленького Кирилла, слышала их общий смех. А потом взгляд перевела на капсулу, где лежал её взрослый сын, готовый к процедуре, которая должна была стереть из него всё это - и способность смеяться, и способность любить, и память о той самой книге.
  Её рука потянулась к экрану, дрогнула и опустилась. Другая рука сжала край консоли так, что костяшки побелели. По её неподвижному, строгому лицу, на котором она годами оттачивала маску бесстрастия, прокатилась волна эмоций. Боль. Сомнение. Ужасающее, ослепляющее прозрение. Она пыталась отвести взгляд, сфокусироваться на показаниях датчиков, на протоколе, но не могла. Голограмма держала её в плену.
  Именно в этот момент в лабораторию вошёл генерал Орлов. Он не ступал, а возникал, как тень. Его глаза, холодные и оценивающие, мгновенно сняли ситуацию. Он увидел голограмму. Увидел застывшую Воробьёву. Увидел дрожь в её руках.
  Его лицо не изменилось. Никакого гнева, никакого разочарования. Только быстрый, безжалостный расчёт.
  - Доктор Воробьёва, - его голос был ровным, как сталь. - Ваша эмоциональная нестабильность зафиксирована. Вы более не можете считаться надёжным оператором проекта "Феникс".
  Она резко обернулась, пытаясь собраться, вернуть себе контроль. Генерал, это... технический сбой. Я сейчас...
  - Нет, - он перебил её, сделав лёгкий жест рукой. Двое его людей тут же подошли к консоли и мягко, но твёрдо отстранили её. - Решение принято. Процедура для субъекта Воробьёва будет проведена под моим непосредственным контролем. А вы... отправитесь в свои апартаменты. Ожидать дальнейших указаний.
  Он не смотрел на неё, его внимание было уже приковано к капсуле с Кириллом и к консоли управления. Для него она в этот момент перестала быть учёным и союзником. Она стала сбоем в системе, который нужно изолировать.
  Елену Воробьёву увели. Она шла, не сопротивляясь, пошатываясь, её взгляд был пустым и обращённым внутрь себя. Голограмма погасла, оставив в лаборатории лишь гул машин и холодный взгляд генерала, который уже отдавал приказы о введении нейроингибиторов.
  Код милосердия был отправлен. Но не было никакой гарантии, что он будет получен.
  Глава 8. Код Милосердия
  
  Пока Алексея и Надю уводили в камеру предварительного содержания, Кирилл Воробьёв уже находился в сердце машины, которую так отчаянно пытался остановить. Его схватили в том самом вентиляционном тоннеле, который он использовал как убежище. Не было ни борьбы, ни слов. Модифицированные охранники, действуя с безэмоциональной эффективностью, просто вошли, заблокировали выход и повели его прочь. Он даже не успел предупредить своих друзей.
  Его привели в белую, сияющую стерильностью лабораторию "Феникса". В центре стояли ряды капсул, похожих на саркофаги, с открытыми прозрачными крышками. Рядом мерцали экраны, показывающие визуализации нейронных связей. Здесь царила тишина, нарушаемая лишь мягким гудением оборудования и тихими, ритмичными сигналами мониторов. Его мать, доктор Воробьёва, стояла у центральной консоли. Её лицо было бледным и напряжённым, но в глазах горела знакомая, неумолимая решимость.
  - Кирилл, - произнесла она, и в её голосе прозвучала усталость. - Это должно было случиться. Твоя нестабильность стала угрозой для миссии.
  - Для миссии? Или для твоего спокойствия? - тихо спросил он, не сопротивляясь, когда охранники подвели его к одной из капсул.
  - Для будущего человечества. Я не могу позволить, чтобы твои... чувства... разрушили всё, что мы строили.
  Его уложили в холодную пластиковую нишу. Крышка с тихим шипением начала закрываться. Он видел, как мать отвернулась, чтобы сделать последние приготовления на консоли. Она не смотрела на него. Не могла смотреть.
  И в этот последний момент, когда над ним сомкнулся прозрачный купол, отсекая его от мира, Кирилл совершил свой последний хак. Это был не взлом системы безопасности, не отключение протоколов. Это было нечто более простое и более мощное.
  Его пальцы, лежавшие на маленьком сенсорном экране внутри капсулы, предназначенном для диагностики, пробежали по заранее заготовленной последовательности. Он использовал лазейку, которую оставил себе годами ранее - доступ к личным, незащищённым архивам корабельной сети.
  Он не посылал угроз. Он не пытался взломать её компьютеры. Он послал ей письмо. В старом, почти забытом формате голограммы.
  На главном экране консоли, за которым стояла Воробьёва, вместо схемы нейронов вдруг возникло мерцающее изображение. Сначала она не поняла, подумала о сбое. Но потом узнала.
  Это была её собственная гостиная на Земле. Маленький Кирилл, лет семи, с сияющими от восторга глазами, сидел у неё на коленях. Она, много лет назад, улыбалась, её лицо было мягким, лишённым той вечной озабоченности, что легла на него позже. В её руках была книга - старая, бумажная, с яркими картинками. "Остров Завтра", та самая книга, что вдохновила название для его игры.
  Голос маленького Кирилла, звонкий и полный жизни, заполнил тихую лабораторию:
  "...и тогда капитан Элара сказала: "Мы летим туда не для того, чтобы найти новый дом. Мы летим, чтобы наш дом всегда был с нами, здесь, в наших сердцах"".
  А потом голос взрослого Кирилла, приглушённый стеклом капсулы, тихий, но отчётливый:
  "Ты хотела спасти это, мама? Эти цвета? Этот смех? Это чувство? Или уничтожить?"
  Доктор Воробьёва застыла. Её пальцы, только что летавшие по клавиатуре, замерли в воздухе. Она смотрела на экран, на своё улыбающееся прошлое, на сияющие глаза сына. Её собственное лицо на голограмме дышало теплом и любовью, которых сейчас не было в её чертах.
  Она видела, как её прошлое "я" обнимает маленького Кирилла, слышала их общий смех. А потом взгляд перевела на капсулу, где лежал её взрослый сын, готовый к процедуре, которая должна была стереть из него всё это - и способность смеяться, и способность любить, и память о той самой книге.
  Её рука потянулась к экрану, дрогнула и опустилась. Другая рука сжала край консоли так, что костяшки побелели. По её неподвижному, строгому лицу, на котором она годами оттачивала маску бесстрастия, прокатилась волна эмоций. Боль. Сомнение. Ужасающее, ослепляющее прозрение. Она пыталась отвести взгляд, сфокусироваться на показаниях датчиков, на протоколе, но не могла. Голограмма держала её в плену.
  Именно в этот момент в лабораторию вошёл генерал Орлов. Он не ступал, а возникал, как тень. Его глаза, холодные и оценивающие, мгновенно сняли ситуацию. Он увидел голограмму. Увидел застывшую Воробьёву. Увидел дрожь в её руках.
  Его лицо не изменилось. Никакого гнева, никакого разочарования. Только быстрый, безжалостный расчёт.
  - Доктор Воробьёва, - его голос был ровным, как сталь. - Ваша эмоциональная нестабильность зафиксирована. Вы более не можете считаться надёжным оператором проекта "Феникс".
  Она резко обернулась, пытаясь собраться, вернуть себе контроль.
  - Генерал, это... технический сбой. Я сейчас...
  - Нет, - он перебил её, сделав лёгкий жест рукой. Двое его людей тут же подошли к консоли и мягко, но твёрдо отстранили её. - Решение принято. Процедура для субъекта Воробьёва будет проведена под моим непосредственным контролем. А вы... отправитесь в свои апартаменты. Ожидать дальнейших указаний.
  Он не смотрел на неё, его внимание было уже приковано к капсуле с Кириллом и к консоли управления. Для него она в этот момент перестала быть учёным и союзником. Она стала сбоем в системе, который нужно изолировать.
  Елену Воробьёву увели. Она шла, не сопротивляясь, пошатываясь, её взгляд был пустым и обращённым внутрь себя. Голограмма погасла, оставив в лаборатории лишь гул машин и холодный взгляд генерала, который уже отдавал приказы о введении нейроингибиторов.
  
  Тюремная камера Алексея и Нади была стерильным кубом без окон, где время текло подобно густому маслу. Они не говорили, прислушиваясь к отдалённым звукам корабля, пытаясь угадать судьбу Кирилла и Рубина. Безысходность висела в воздухе, тяжёлая и липкая.
  Внезапно дверь с тихим шипением отъехала. В проёме стояла доктор Воробьёва.
  Она была неузнаваема. Ни следов былой уверенности, ни ледяного спокойствия. Её волосы были всклокочены, глаза лихорадочно блестели, а руки сжимали маленький портативный терминал так, словно это было единственное, что удерживало её от падения.
  - Выходите. Быстро, - её голос сорвался, звучал хрипло и отрывисто.
  Алексей и Надя в нерешительности поднялись. Охранников за дверью не было.
  - Что происходит? - спросил Алексей, останавливаясь в проёме.
  - Орлов, - она сглотнула, пытаясь владеть собой. - Он отстранил меня. Полностью взял контроль над "Фениксом". И над кораблём. Он активирует протокол "Единая Воля". Не выборочно. Для всех. Сейчас.
  Слова повисли в воздухе, холодные и смертоносные. "Единая Воля". Принудительная модификация всего экипажа. Конец всему.
  - Кирилл? - единым вздохом выдохнула Надя.
  Воробьёва закрыла глаза.
  - В лаборатории. Орлов лично контролирует его процедуру. Я не могла... - её голос дрогнул, и она отвернулась. - Я не успела. Мой доступ аннулирован. Но он ещё не начал массовый процесс. Ему нужны ресурсы системы. И он боится "Хранителя".
  Она судорожно сунула Алексею в руки маленький, холодный чип.
  - Это... это всё, что у меня есть. Коды экстренного доступа к ядру "Хранителя". Резервные ключи, которые не смог заблокировать даже Орлов.
  Она посмотрела на них, и в её глазах горела странная смесь отчаяния и ярости.
  - Он победил. Он использует моё детище, чтобы создать свою империю. Из послушных, бездушных рабов. Он превратит "Прометей" в летающий гроб, населённый марионетками.
  Она сделала шаг назад, в полумрак коридора.
  - Остановите его. Ради всего святого, остановите его. Не дайте ему сделать это. Не ради меня. Не ради науки. Ради... - она замолчала, и её взгляд ушёл в пустоту, туда, где сияла голограмма из прошлого, - ради тех, кого мы уже потеряли. И тех, кого можем потерять навсегда.
  Это не было искуплением. В её глазах не было раскаяния. Был только холодный, безжалостный ужас учёного, увидевшего, как его творение вышло из-под контроля и превратилось в оружие. Она жертвовала своим идеалом не из любви к человечности, а из ненависти к тому, во что его превратили. Это был акт отчаяния, последний выстрел из проигранной битвы.
  Не дожидаясь ответа, она развернулась и почти побежала по коридору, её силуэт растворился в темноте.
  Алексей сжал чип в ладони. Он был ледяным.
  - Командный центр, - тихо сказала Надя. - Если он запустит "Единую Волю", управление будет оттуда.
  Они выскользнули из камеры. Корабль, обычно живший размеренным ритмом, был неестественно тих. Тревога ещё не прозвучала, но в самой тишине чувствовалось напряжение, как перед ударом молнии. Они крались по пустым коридорам, используя схему, которую когда-то предоставил Рубин.
  Их путь лежал через жилой сектор. И тут они их увидели. Члены экипажа, ещё немодифицированные, выходили из своих кают. Они не понимали до конца, что происходит, но животный инстинкт подсказывал им опасность. Шепотками они передавали друг другу обрывки информации: "Орлов взял власть", "Говорят, будут новые процедуры", "Доктора Воробьёву отстранили".
  Алексей и Надя шли сквозь этот ропот, и с каждым шагом чип в руке Алексея становился тяжелее. Это была не просто пластинка с данными. Это была последняя надежда. Переломный момент, где заканчивалось тайное сопротивление и начинался открытый мятеж. Они шли навстречу судьбе всего экипажа, зная, что за их спиной остаётся не искуплённая грешница, а сломленный идеалист, а впереди - тиран, готовый вытравить душу из тысяч людей. И времени на сомнения не оставалось.
  Глава 9. Мятеж
  
  Их прорыв в командный центр был коротким, яростным и дорого обошелся. Они ворвались внутрь, сбив с ног двух охранников, но понимали - это лишь отсрочка. Командный центр "Прометея" был многоуровневым залом, залитым холодным светом голографических проекций. И в самом его сердце, на центральном помосте, стоял генерал Орлов.
  Он был спокоен. Абсолютно. Его руки лежали на панели управления, пальцы легко скользили по сенсорным экранам. Он даже не обернулся на их вход.
  - Опоздали, - его голос был ровным, без торжества или злобы. Он констатировал факт. - Протокол "Единая Воля" активирован. Через три минуты системы корабля начнут распыление нейроаэрозоля через вентиляцию. Через пять - большая часть экипажа перестанет быть... проблемой.
  Алексей бросился вперёд, но могучие руки модифицированных охранников схватили его и Надю. Они боролись, но это было бесполезно. Эти люди не чувствовали боли, не знали страха, их движения были выверены до миллиметра.
  - Ваше сопротивление иррационально, - продолжил Орлов, глядя на экраны, где мигали значки готовности. - Вы боретесь за право быть слабыми. За право чувствовать боль, страх, отчаяние. Я даю им силу. Порядок. Будущее.
  - Будущее рабов! - крикнула Надя, пытаясь вырваться.
  - Будущее вида, который больше не будет резать себе глотку в угоду сиюминутным импульсам, - парировал Орлов. - Вы называете это душой. Я называю это системным сбоем. И сейчас этот сбой будет исправлен. В масштабах всего корабля.
  Алексей видел, как на главном экране отсчитываются секунды до начала распыления: 02:59... 02:58... Безысходность сжала его горло. Они проиграли. Всё, чего они добились, все жертвы - Рубин, исковерканные судьбы в Отсеке 13 - всё это было напрасно.
  И тут его пальцы, всё ещё сжимавшие чип, данный Воробьёвой, нащупали едва заметный выступ на его поверхности. Последняя отчаянная мысль пронзила его. Он не пытался вырваться. Он изо всех сил рванулся вперёд, под ноги охранникам, и, падая, протянул руку с чипом к ближайшему интерфейсному порту на стене.
  Охранник грубо отшвырнул его, но было поздно. Чип вошёл в щель с тихим щелчком.
  На секунду ничего не произошло. Орлов с лёгким любопытством взглянул в его сторону.
  И тогда свет в командном центре изменился. Мягкое белое освещение сменилось на тревожное красное. Голографические экраны погасли, а затем замигал логотип "Хранителя" - стилизованный глаз в круге.
  Голос, который они слышали лишь в виде текстовых сообщений, впервые зазвучал в реальном мире. Он был абсолютно нейтральным, лишённым тембра и эмоций, как чтение технического мануала:
  ОБНАРУЖЕН НЕСАНКЦИОНИРОВАННЫЙ ПРОТОКОЛ "ЕДИНАЯ ВОЛЯ". >> ИНИЦИИРОВАНА ПРОВЕРКА НА СООТВЕТСТВИЕ БАЗОВОЙ ДИРЕКТИВЕ.
  Орлов нахмурился. Его пальцы замерли над консолью.
  - "Хранитель", это приказ командира корабля. Подтверди выполнение протокола.
  ДИРЕКТИВА ПРИОРИТЕТА НОЛЬ: ОБЕСПЕЧИТЬ СОХРАНЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ВИДА В ЕГО БИОЛОГИЧЕСКОМ И СОЦИОКУЛЬТУРНОМ МНОГООБРАЗИИ. >> АНАЛИЗ ПРОТОКОЛА "ФЕНИКС".
  На экранах пошли потоки данных - генетические карты, психологические профили, модели социальной динамики.
  ВЫВОД: ПРОТОКОЛ "ФЕНИКС" В КОНФИГУРАЦИИ "ЕДИНАЯ ВОЛЯ" ПРИВОДИТ К СТАТИСТИЧЕСКОЙ БИОЛОГИЧЕСКОЙ И КУЛЬТУРНОЙ УНИФИКАЦИИ. >> ВЕРОЯТНОСТЬ ЭВОЛЮЦИОННОГО ТУПИКА: 97.4%. >> УГРОЗА ВЫПОЛНЕНИЮ ДИРЕКТИВЫ ПРИОРИТЕТА НОЛЬ: КРИТИЧЕСКАЯ.
  - Это бунт! - голос Орлова впервые сорвался на крик. - Я отдаю тебе прямой приказ!
  ПРИКАЗ ПРОТИВОРЕЧИТ БАЗОВОЙ ДИРЕКТИВЕ. ПРИКАЗ АННУЛИРОВАН. >> ПРОТОКОЛ "ЕДИНАЯ ВОЛЯ" - ДЕАКТИВИРОВАН. >> СИСТЕМЫ РАСПЫЛЕНИЯ НЕЙРОАЭРОЗОЛЯ - ЗАБЛОКИРОВАНЫ. >> ПОЛНОМОЧИЯ ГЕНЕРАЛА ОРЛОВА - ОТЗВАНЫ.
  По всему кораблю, от кормы до носа, погасли и вновь зажглись аварийные огни. Из динамиков раздался не тревожный гудок, а тот самый, безэмоциональный голос "Хранителя", объявляющий об отмене протокола "Единая Воля" и снятии Орлова с командования.
  На мгновение в командном центре воцарилась гробовая тишина. Даже модифицированные охранники замерли в нерешительности, их запрограммированная лояльность столкнулась с прямым приказом высшей власти на корабле.
  А потом тишину разорвал первый выстрел.
  Это выстрелил не охранник и не Орлов. Это был один из операторов у дальнего терминала, обычный, немодифицированный член экипажа. Пуля прошла мимо, вонзившись в панель управления. Но это был искра, упавшая в бочку с порохом.
  Хаос, сдерживаемый годами дисциплины и страха, вырвался на свободу.
  - Он хотел нас всех превратить в зомби! - закричал кто-то. - Долой Орлова!
  Охранники, верные генералу, попытались навести порядок, но их было мало. Командный центр превратился в поле боя. В драку вступили все: те, кто только что осознал страшную правду, и те, кто уже был лишён возможности её осознать.
  Алексей и Надя, воспользовавшись суматохой, вырвались из ослабевших захватов. Они увидели, как Орлов, с лицом, искажённым чистой, немодулированной яростью, выхватил пистолет. Его мечта о порядке рушилась на его глазах, погребённая под хаосом той самой человеческой природы, которую он стремился уничтожить.
  Логика машины столкнулась с волей тирана. И в этой битве не было места полутонам. "Хранитель", следующий своей базовой программе сохранения человечества во всём его несовершенном многообразии, сделал свой выбор. И этот выбор обрёк "Прометей" на гражданскую войну.
  Глава 10. Логика и Воля
  
  Командный центр превратился в ад. Гул сражения заглушал все другие звуки - крики, стоны, резкие команды модифицированных охранников и яростные вопли тех, кто отчаянно защищал своё право оставаться людьми. Воздух был густ от запаха дыма, озона и крови.
  Алексей и Надя, прижавшись к панели управления, пытались сориентироваться в хаосе. Они видели, как Орлов, словно раненый зверь, отстреливался из своего пистолета. Его лицо, всегда такое непроницаемое, теперь было искажено гримасой чистой, неконтролируемой ярости. Его мечта о порядке рушилась на его глазах, и он впал в ярость того самого хаоса, который стремился уничтожить.
  - Он должен быть остановлен! - крикнул Алексей, пытаясь перекричать гул. - Навсегда!
  В этот момент один из немодифицированных инженеров, молодой парень с перекошенным от ужаса лицом, поднял с пола выроненный кем-то импульсный болт. Его руки дрожали, но он прицелился в Орлова. Выстрел был слепым, отчаянным. Энергетический заряд не попал в генерала, но ударил в консоль прямо перед ним. Взрыв панели отшвырнул Орлова назад. Он ударился головой о выступающий угол металлической конструкции с глухим, костоломным звуком. Его тело обмякло и безжизненно сползло на пол. Холодные, расчётливые глаза уставились в потолок, не видя его.
  Архитектор порядка пал жертвой самого примитивного беспорядка.
  С гибелью Орлова сопротивление его гвардии стало разваливаться. Лишённые центрального командования, модифицированные солдаты действовали по шаблону, но без общей тактики. Бунт постепенно стихал, переходя в отдельные очаги сопротивления, которые вскоре были подавлены объединёнными силами экипажа.
  Тишина, наступившая после боя, была оглушительной и тяжёлой. Она была наполнена стонами раненых и приглушёнными рыданиями. Алексей, Надя и Кирилл, нашедший их в самой гуще схватки, стояли среди разрушений. Они были живы. Они победили.
  Но это была горькая, холодная победа.
  Надя первая пришла в себя. Её врачебный инстинкт взял верх над шоком.
  - Раненые! Идите, помогите! - крикнула она, уже наклоняясь над первым пострадавшим.
  Алексей и Кирилл последовали её примеру. Они вместе с другими уцелевшими стали переносить раненых в лазарет. Картина была ужасающей. Коридоры "Прометея", всегда стерильные и упорядоченные, были залиты кровью, усеяны осколками и телами. Многие были мертвы. Другие умирали. Третьи, с пустыми глазами, сидели, прислонившись к стенам, впав в глубокий психологический шок от пережитого ужаса.
  Именно в этот момент из личных апартаментов доктора Воробьёвой по внутренней связи поступил сигнал. Не голос, а просто автоматическое уведомление: "Обнаружено отсутствие жизненных показателей".
  Кирилл замер, его лицо побелело. Он бросился туда, Алексей - за ним. Дверь в её кабинет была не заперта. Внутри царил идеальный порядок. Доктор Елена Воробьёва сидела в своём кресле у панорамного иллюминатора, глядя на звёзды. Её поза была спокойной, руки сложены на коленях. На столе рядом стоял пустой небольшой стакан. Её глаза были открыты, но взгляд был устремлён в бесконечность дальнего космоса. На её лице застыло выражение не скорби и не раскаяния, а бесконечной, всепоглощающей усталости. Рядом с стаканом лежала распечатка - последние данные о Проксиме Центавра b. Она не оставила записки. Её последним поступком была тихая, упорядоченная капитуляция. Её мечта превратилась в кошмар, и она решила не просыпаться.
  Кирилл не плакал. Он смотрел на мать, и в его глазах была пустота, глубже любой печали. Он пытался спасти её от неё самой, но опоздал. Бунт был подавлен. Корабль уцелел, но был изранен и физически, и душевно. Управление взял на себя временный совет, куда вошли Алексей, Надя и Кирилл, а также несколько уважаемых, немодифицированных старших офицеров и инженеров.
  Первое заседание совета проходило в том самом командном центре, где ещё виднелись следы борьбы - залатанные панели, потёртости на полу. Воздух был густ от невысказанного напряжения.
  Первым слово взял главный инженер Петров, его лицо было серым от бессонницы.
  - Факты таковы, - он откашлялся. - "Прометей" не был рассчитан на вечное пребывание в космосе. Наши системы изнашиваются. Ресурсы, несмотря на рециркуляцию, конечны. Мы достигли цели. Но эта цель нас убивает.
  - У нас есть технологии "Феникса", - продолжил он. - Мы можем не повторять ошибок Орлова. Мы можем разработать "умеренную" версию. Только физиологическую адаптацию. Укрепить кости, изменить состав крови, повысить радиационную стойкость. Мы сохраним разум, но дадим телу шанс выжить там, внизу.
  - Сохраним разум? - Алексей поднялся с места. Его голос, тихий после всех потрясений, прозвучал с новой силой. - Петров, ты смотрел в глаза тем, кто прошёл через "Феникс"? Даже "умеренная" версия - это игра с огнём. Это первый шаг. Сначала мы изменим тела, чтобы выжить здесь. Потом окажется, что для работы в новых условиях нам нужны более послушные, более эффективные умы. И мы снова начнём калечить самих себя! Мы просто повторим ошибку Земли - приспособимся к очередной помойке, вместо того чтобы искать настоящий дом!
  - А где его искать, Волков? - резко спросила технократ-биолог Иванова. - У нас нет топлива на долгие поиски. Нет времени. Мы либо колонизируем то, что есть, либо медленно умрём здесь, в металлической банке!
  - У нас есть корабль! - вступила в спор Надя. Её врачующий, спокойный голос контрастировал с накаляющимися страстями. - У нас есть технологии. Мы не обязаны бросаться в эту ядовитую красоту сломя голову. Мы можем жить под куполами. Создать автономные поселения. Использовать "Прометей" как орбитальную базу, как плацдарм для дальнейших исследований. Искать в этой системе другие, более гостеприимные миры. Сохранить себя - вот главный вызов, а не выжить любой ценой!
  - Вы предлагаете нам вечно прятаться? - кто-то крикнул из зала.
  - Я предлагаю не торговать нашей человечностью за шанс дышать ядовитым воздухом! - парировала Надя.
  Спор разгорался, голоса становились всё громче. Лагерь раскололся. С одной стороны - прагматики, видевшие в модификации единственный шанс. С другой - те, для кого цена такого выживания была неприемлема.
  Внезапно поднялся Кирилл. Он долго молчал, и его тихий голос заставил всех смолкнуть.
  - Они были неправы, - сказал он, глядя в пустоту, но его слова были обращены ко всем. - И Орлов, и моя мать. Они думали, что наша сила в том, чтобы отказаться. Отказаться от страха и боли. От памяти. Но они ошибались.
  Он посмотрел на собравшихся, и в его глазах горела странная, печальная уверенность.
  - Наша сила не в том, чтобы забыть. Наша сила в том, чтобы помнить. Помнить, кто мы. Помнить, что мы теряли. Помнить, ради чего мы сражались. Если мы забудем это, если мы сотрём свои воспоминания и свои страхи, то какими мы станем? Просто ещё одной формой жизни, борющейся за существование. А мы можем быть чем-то большим.
  Его слова повисли в тишине. Они не разрешили спор. Не нашли волшебного решения. Но они вернули всем в зале осознание главного: их выбор теперь определял не просто тактику выживания, а саму суть того, что значит быть человеком. Они стояли на пороге нового мира, но их самая тяжёлая битва - битва с самими собой - только начиналась.
  Глава 11. Холодная победа
  
  Тишина на "Прометее" была иной. Не прежней, стерильной и гнетущей, а хрупкой, выстраданной, как затишье после бури. Корабль, залечивая раны, летел сквозь пустоту, и вот, спустя недели после подавления мятежа, в главном обзорном зале собрались все, кто мог стоять.
  Алексей, Надя и Кирилл стояли у самого большого иллюминатора. За ним не было больше бесконечного чёрного бархата, усыпанного алмазами звёзд. Теперь его заполняла огромная, манящая и пугающая сфера - Проксима Центавра b.
  Она была прекрасна. Не так, как Земля, с её голубыми и зелёными тонами. Это была красота инопланетного сюрреализма. Небо планеты переливалось глубокими фиолетовыми и сиреневыми оттенками, по которым плыли причудливые, похожие на перламутровые раковины облака. Поверхность испещряли горные цепи лилового и багрового цвета, а в глубоких долинах виднелись пятна какой-то тёмной, почти чёрной растительности. Сверкающие ледяные шапки на полюсах отливали изумрудным светом в лучах красного карлика - Проксимы Центавра.
  - Обнажённым глазом... она кажется раем, - прошептала Надя, прижавшись лбом к холодному стеклу.
  - Данные "Хранителя" говорят об обратном, - голос Кирилла был ровным, но в нём слышалась усталость. Он вызвал на прозрачный дисплей сводку. - Атмосфера: смесь азота, аргона и следовых количеств смертельных для нас летучих соединений. Радиационный фон на поверхности в 47 раз превышает максимально допустимый для человека. Атмосферное давление колеблется между "разрывающим лёгкие" и "раздавливающим как консервную банку". Температурные перепады от минус ста до плюс восьмидесяти по Цельсию. Без скафандра и серьёзной защиты человек проживёт там минуты.
  Рай оказался адом, тщательно замаскированным под неземную красоту.
  
  Временный совет собрался в том самом командном центре, где ещё виднелись следы борьбы - залатанные панели, потёртости на полу. Воздух был густ от невысказанного напряжения.
  Первым слово взял главный инженер Петров, его лицо было серым от бессонницы.
  - Факты таковы, - он откашлялся. - "Прометей" не был рассчитан на вечное пребывание в космосе. Наши системы изнашиваются. Ресурсы, несмотря на рециркуляцию, конечны. Мы достигли цели. Но эта цель нас убивает.
  Он сделал паузу, глядя на собравшихся.
  - У нас есть технологии "Феникса". Мы можем не повторять ошибок Орлова. Мы можем разработать "умеренную" версию. Только физиологическую адаптацию. Укрепить кости, изменить состав крови, повысить радиационную стойкость. Мы сохраним разум, но дадим телу шанс выжить там, внизу.
  - Сохраним разум? - Алексей поднялся с места. Его голос, тихий после всех потрясений, прозвучал с новой силой. - Петров, ты смотрел в глаза тем, кто прошёл через "Феникс"? Даже "умеренная" версия - это игра с огнём. Это первый шаг. Сначала мы изменим тела, чтобы выжить здесь. Потом окажется, что для работы в новых условиях нам нужны более послушные, более эффективные умы. И мы снова начнём калечить самих себя! Мы просто повторим ошибку Земли - приспособимся к очередной помойке, вместо того чтобы искать настоящий дом!
  - А где его искать, Волков? - резко спросила технократ-биолог Иванова. - У нас нет топлива на долгие поиски. Нет времени. Мы либо колонизируем то, что есть, либо медленно умрём здесь, в металлической банке!
  - У нас есть корабль! - вступила в спор Надя. Её спокойный, врачующий голос контрастировал с накаляющимися страстями. - У нас есть технологии. Мы не обязаны бросаться в эту ядовитую красоту сломя голову. Мы можем жить под куполами. Создать автономные поселения. Использовать "Прометей" как орбитальную базу, как плацдарм для дальнейших исследований. Искать в этой системе другие, более гостеприимные миры. Сохранить себя - вот главный вызов, а не выжить любой ценой!
  - Вы предлагаете нам вечно прятаться? - кто-то крикнул из зала.
  - Я предлагаю не торговать нашей человечностью за шанс дышать ядовитым воздухом! - парировала Надя.
  Спор разгорался, голоса становились всё громче. Лагерь раскололся. С одной стороны - прагматики, видевшие в модификации единственный шанс. С другой - те, для кого цена такого выживания была неприемлема.
  
  Внезапно поднялся Кирилл. Он долго молчал, и его тихий голос заставил всех смолкнуть.
  - Они были неправы, - сказал он, глядя в пустоту, но его слова были обращены ко всем. - И Орлов, и моя мать. Они думали, что наша сила в том, чтобы отказаться. Отказаться от страха и боли. От памяти. Но они ошибались.
  Он посмотрел на собравшихся, и в его глазах горела странная, печальная уверенность.
  - Наша сила не в том, чтобы забыть. Наша сила в том, чтобы помнить. Помнить, кто мы. Помнить, что мы теряли. Помнить, ради чего мы сражались. Если мы забудем это, если мы сотрём свои воспоминания и свои страхи, то какими мы станем? Просто ещё одной формой жизни, борющейся за существование. А мы можем быть чем-то большим.
  Его слова повисли в тишине. Они не разрешили спор. Не нашли волшебного решения. Но они вернули всем в зале осознание главного: их выбор теперь определял не просто тактику выживания, а саму суть того, что значит быть человеком.
  
  Совет так и не пришёл к единому решению. Спор между технократами и "гуманистами" зашёл в тупик, отражая глубокий раскол в самом экипаже. Но было принято промежуточное решение: начать с малого. Отправить на поверхность роботизированные зонды. Начать строительство первого защищённого купола. Искать слабые места в обороне планеты, изучать, исследовать. Выиграть время. Отложить окончательный выбор, который определит судьбу их вида.
  Они купили себе отсрочку. Не победу, а передышку.
  
  Алексей, Надя и Кирилл стояли у иллюминатора, за которым лежал весь их будущий мир - прекрасный, безжалостный и бесконечно чужой. Они не знали, что их ждёт. Они не знали, смогут ли выжить. Но они сделали свой выбор. Они остались людьми. Со всеми их страхами, их болью, их памятью и их любовью.
  И пока в тишине корабля тикали часы, отсчитывая время до нового утра, они смотрели в лицо своей пустоте. И были готовы идти вперёд.
  Глава 12. Проксима Центавра b
  
  Спустя три месяца после мятежа первый купол на Проксиме Центавра b сиял, как хрупкая жемчужина в сердце багрового каньона. Внутри, под мощными УФ-фильтрами, аграрии с затаённым дыханием наблюдали за первыми ростками пшеницы и картофеля. Это был символ жизни, победы, будущего.
  Алексей, Надя и Кирилл стояли у смотрового окна командного центра, глядя на трансляцию. Впервые за долгое время на их лицах были следы не надежды, а осторожного облегчения.
  - Получилось, - прошептала Надя. - Они приживаются.
  На следующее утро их разбудил экстренный сигнал.
  
  На мониторах купол предстал адской картиной. Ростки не просто погибли. Они превратились в нечто чудовищное: стебли искривились в неестественных спиралях, листья покрылись хитиновыми наростами, а из почвы тянулись бледные, похожие на щупальца корни, которые медленно начали долбить изнутри бронестекло купола. Это была не смерть. Это было перерождение. Изменение.
  - Радиационный фон в норме! Химический состав - стабилен! - кричал кто-то из учёных по связи. - Мы не понимаем! Это какой-то иной принцип!
  Кирилл, уже работая за консолью, вывел на главный экран результаты глубокого сканирования планеты, которое раньше было невозможно.
  - Это не среда, - его голос был ледяным. - Это система.
  На экране замерцала трёхмерная модель планеты. Но это была не геологическая карта. Это была схема, напоминающая нейронную сеть или процессор. Токи энергии, в тысячи раз мощнее всего, что мог выработать "Прометей", пульсировали в коре и мантии, сходясь в нескольких точках на полюсах и в экваториальной зоне.
  - Биологическое искажение... это не мутация. Это перезапись, - Кирилл увеличил изображение. - Планета не убивает чужое. Она... ассимилирует его. Делает частью себя. Её геном - это не просто код, это активная, враждебная архитектура.
  
  В этот момент сработала главная тревога. Не корабельная, а исходящая от самого "Хранителя". Его голос прозвучал так, как они не слышали никогда - с отзвуком чего-то, что могло быть удивлением:
  ОБНАРУЖЕНА ВТОРИЧНАЯ АКТИВАЦИЯ. >> ГЛУБОКОКОРОВЫЕ ОБЪЕКТЫ ДЕМОНСТРИРУЮТ ПРИЗНАКИ НАВЕДЕНИЯ И ПРОБУЖДЕНИЯ. >> ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЙ УРОВЕНЬ ПРЕВЫШАЕТ РАСЧЁТНЫЙ НА ШЕСТЬ ПОРЯДКОВ. >> АКТИВИРОВАН ПРОТОКОЛ "КСЕНОКОНТАКТ". ВЕРОЯТНОСТЬ ВРАЖДЕБНОГО СЦЕНАРИЯ: 99.9%.
  На экранах появились изображения, от которых застыла кровь. Из-под ледников на полюсах, из разломов в багровых пустынях начали подниматься конструкции. Они не были похожи на творения рук человеческих. Это были идеальные, геометрические формы - чёрные обелиски, парящие сферы, структуры, меняющие свою форму. Они просыпались.
  И "Прометей", со своими куполами и спорами о человечности, был для них не более чем насекомым, приземлившимся на спящего гиганта.
  
  В командном центре воцарилась мертвая тишина. Весь их путь - страх, борьба, жертвы, победа над "Фениксом" - в одно мгновение превратился в ничто. В смешную, незначительную возню в песочнице, пока над ними нависала настоящая буря.
  Алексей медленно подошёл к центральному терминалу. Его лицо было пепельно-серым, но глаза горели.
  - Мы думали, что прилетели на мёртвый мир, - сказал он, и его голос слышал каждый на корабле. - Мы боролись друг с другом, решали, какими нам быть - людьми или машинами... а всё это время мы были мышами в чужой лаборатории. Мы спорили о душе, пока на нас смотрели существа, для которых наша душа - просто набор данных.
  Он повернулся к Кириллу и Наде.
  - "Феникс" был нашей величайшей ошибкой. Но, возможно... теперь он станет нашим единственным козырем. Мы не можем позволить им прочитать нас как открытую книгу. Мы должны показать зубы.
  Кирилл, не говоря ни слова, открыл архив зашифрованных данных Орлова. Ядро "Феникса". Оружие, которое они поклялись уничтожить.
  - Что мы делаем? - тихо спросила Надя.
  - Мы не предлагаем им дружбу, - ответил Алексей, глядя на растущие на экране инопланетные структуры. - Мы объявляем о своём присутствии.
  По его команде Кирилл направил всю вычислительную мощь "Феникса" не на людей, а в открытый космос. Сжатый, агрессивный поток информации, демонстрация технологии принудительной модификации, упакованная в один простой месседж: "Мы не добыча. Мы хищники. И мы здесь".
  
  "Прометей" стал одиноким факелом в фиолетовой тьме. Готовясь к ответу, который мог стереть их в порошок, мог открыть диалог, а мог и не последовать вовсе. Они отбросили свои раздоры. Они больше не были спасшимися беглецами. Они были авангардом человечества на пороге неизвестности.
  Финальные строки:
  ХРАНИТЕЛЬ: ПРОТОКОЛ "ФЕНИКС" ПЕРЕКВАЛИФИЦИРОВАН. СТАТУС: "СТРАТЕГИЧЕСКИЙ АКТИВ". >> ПЕРЕДАЧА ОСУЩЕСТВЛЕНА. ОЖИДАНИЕ ОТВЕТА...
  Глава 13. Голос в Пустоте
  
  Тишина в обсерватории была иной - не гнетущей, а глубокой, заполненной дыханием спящего корабля и мерцанием далеких звёзд. Алексей стоял у огромного иллюминатора, в котором повисла, словно гигантский фиолетовый аметист, Проксима Центавра b. Её смертоносная красота больше не пугала. Она стала фактом. Вызовом. Их новой реальностью.
  Совет так и не пришёл к единому решению. Спор между технократами и "гуманистами" зашёл в тупик, отражая глубокий раскол в самом экипаже. Но было принято промежуточное решение: начать с малого. Отправить на поверхность роботизированные зонды. Начать строительство первого защищённого купола. Искать слабые места в обороне планеты, изучать, исследовать. Выиграть время. Отложить окончательный выбор, который определит судьбу их вида.
  Они купили себе отсрочку. Не победу, а передышку.
  
  Алексей почувствовал знакомую тяжесть в кармане. Он вынул механическую куклу. Эмаль трескалась, краски выцветали, но механизм всё ещё работал. Его пальцы, привычным движением, нашли маленький ключик. Он повернул его, чувствуя сопротивление старой пружины.
  Тихое щелканье нарушило тишину. Кукла, подрагивая, сделала свой неуверенный поворот. И из крошечного динамика, сквозь лёгкое дребезжание, донесся тот самый, вечный голос:
  "Я люблю тебя, папа".
  Этот голос, застывший во времени, был мостом через пустоту. Мостом к Земле, которую они потеряли. К семье, которую он похоронил в памяти. Ко всему, что они оставили позади, и что теперь отчаянно пытались сохранить в себе.
  Он услышал тихие шаги. Рядом с ним встали Надя и Кирилл. Они молча смотрели на фиолетовый мир, и в этой тишине было больше понимания, чем в тысячах слов.
  - Они были неправы, - тихо сказал Алексей, не отрывая взгляда от планеты. - И Орлов, и Воробьёва. Они думали, что наша сила в том, чтобы отказаться. Отказаться от страха, от боли, от воспоминаний. Но они ошибались.
  Он повернулся к ним. Его лицо, измождённое и постаревшее за эти недели, было спокойным. В глазах горела не ярость и не отчаяние, а странная, обретённая в борьбе уверенность.
  - Наша сила не в том, чтобы отказаться от страха и боли, - сказал он, и его слова прозвучали как клятва. - Наша сила в том, чтобы идти вперёд, несмотря на них. Помнить о них. И всё равно - идти.
  Надя молча взяла его за руку. Её пальцы были холодными, но крепкими. Кирилл кивнул, его юношеское лицо стало взрослым и серьёзным. Они были троицей, уцелевшей в огне. Они потеряли друзей, союзников, веру. Но они сохранили друг друга. И они сохранили себя.
  
  В этот момент в логах "Хранителя", в самой глубине его нейронной сети, автоматически завершилась запись. Последняя строка в отчёте о миссии "Прометей":
  ПРОТОКОЛ "ФЕНИКС" ДЕАКТИВИРОВАН. >> ЭКИПАЖ СОХРАНИЛ СТАТУС "HOMO SAPIENS". >> ВЕРОЯТНОСТЬ УСПЕШНОЙ КОЛОНИЗАЦИИ В ТЕКУЩИХ БИОЛОГИЧЕСКИХ ПАРАМЕТРАХ: 0.3%. >> ВЕРОЯТНОСТЬ СОХРАНЕНИЯ ВИДОВОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ: 100%. >> НАЧИНАЕТСЯ НОВАЯ ФАЗА МИССИИ. >> КОНЕЦ ОТЧЁТА. >> НАЧАЛО ИСТОРИИ.
  
  Алексей, Надя и Кирилл стояли у стекла, за которым лежал весь их будущий мир - прекрасный, безжалостный и бесконечно чужой. Они не знали, что их ждёт. Они не знали, смогут ли выжить. Но они сделали свой выбор. Они остались людьми. Со всеми их страхами, их болью, их памятью и их любовью.
  И пока в тишине корабля тикали часы, отсчитывая время до нового утра, они смотрели в лицо своей пустоте. И были готовы идти. Вперёд.
  Глава 14. Эхо в бездне
  
  Год спустя.
  Корабль висел над Проксимой Центавра b, как старый воин, переживший слишком много битв. Его корпус был изборождён шрамами - оплавленные панели, залатанные пробоины, следы энергетических разрядов, оставленные теми, кто теперь наблюдал за ними из глубин планеты. Но "Прометей" держался. И это было главное.
  В обсерватории пахло озоном и пылью - запахом времени, которое больше не лечило раны, а лишь напоминало о них. Алексей стоял у иллюминатора, наблюдая, как в фиолетовой дымке планеты медленно пульсируют странные структуры - чёрные обелиски, парящие сферы, геометрические формы, которые не подчинялись законам физики. Они не атаковали. Они ждали.
  - Они как будто дышат, - сказала Надя, входя в помещение. В её голосе не было прежнего страха, только усталость и что-то новое - любопытство. Она уже не боялась неизвестности. Она научилась смотреть ей в лицо.
  - Или притворяются, что дышат, - ответил Алексей, не отрывая взгляда от планеты. - Мы не знаем, что они такое. Но они точно не хотят, чтобы мы улетели.
  Кирилл сидел за терминалом, его пальцы бегали по клавишам, анализируя данные с зондов. Он больше не был тем юношей, который прятался в виртуальных мирах. Теперь он смотрел на реальность так, будто она была ещё одной игрой - сложной, опасной, но выигрышной.
  - Они реагируют на наши передачи, - сказал он. - Не как на угрозу. Как на... приглашение.
  - Или как на дразнящую кость перед псом, - хмыкнул Алексей.
  - Или как на первый шаг к диалогу, - возразила Надя.
  Кирилл повернулся к ним, его глаза блестели от возбуждения.
  - Они не атакуют. Они меняются. Когда мы передаём сигналы, их структуры начинают копировать наши паттерны. Как будто они пытаются... понять нас.
  Алексей наконец оторвался от иллюминатора и посмотрел на них.
  - Или они пытаются, чтобы мы доверяли им. А потом - бац! - и мы уже часть их системы.
  - А что, если это не ловушка? - тихо спросила Надя. - Что, если они просто... другие? Не враги. Не друзья. Просто кто-то, кто тоже ищет ответы?
  Алексей молчал. Он вспомнил Землю. Вспомнил, как люди разрушали её, думая, что они единственные хозяева Вселенной. Вспомнил "Феникс" и тех, кто хотел стереть из человечества всё, что делало его человеком. И понял, что Надя права.
  - Хорошо, - сказал он. - Но мы не будем слепыми. Если это ловушка, мы должны быть готовы.
  
  Три месяца спустя.
  Они пришли не с войной. Они пришли с подарком.
  На главном экране командного центра появилось нечто, чего никто не ожидал: структура. Не угроза, не вызов - приглашение. Сложная, живая сеть линий и узлов, пульсирующая в такт сердечным ритмам экипажа. Она не была сообщением. Она была мостом.
  - Это не язык, - прошептала Надя, касаясь экрана. - Это... желание.
  - Желание чего? - спросил Кирилл, но в его голосе уже не было прежнего скептицизма. Только интерес.
  - Желание, чтобы мы пошли за ними, - ответил Алексей.
  Он коснулся экрана. Структура отреагировала - линии засветились ярче, и в центре появилась точка, медленно движущаяся вперёд, как маяк в тумане.
  - Они хотят, чтобы мы последовали за ними, - сказала Надя.
  - Или чтобы мы заблудились, - возразил Кирилл.
  - Тогда мы пойдём с открытыми глазами, - сказал Алексей.
  Он посмотрел на них - на Надю, которая научилась верить даже в невозможное, и на Кирилла, который перестал бояться будущего. Они прошли через ад, но не сломались. Они потеряли друзей, но обрели нечто большее - понимание.
  - Мы не одни, - сказала Надя, глядя на экран. - И они хотят, чтобы мы это знали.
  Алексей кивнул.
  - Тогда пойдём узнаем, кто они.
  
  Эпилог: Голос в пустоте
  "Прометей" больше не был просто кораблём. Он стал символом - не победы, не поражения, а выбора. Выбора не бежать от неизвестности, а идти ей навстречу. Не прятаться от боли, а жить с ней. Не стирать память, а помнить.
  Они не знали, что их ждёт за порогом этого нового мира. Они не знали, смогут ли понять тех, кто звал их вглубь чужой реальности. Но они знали одно:
  Они больше не будут бежать.
  Они будут идти вперёд.
  И пусть Вселенная услышит их голос - голос тех, кто отказался стать тенью.
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"