Я лежал в коляске, укрывшись пледом, и смотрел в звездное небо. Рядом со мной сопела во сне Аглая. Девчонка уткнулась мне в плече своим носиком, обняла меня рукой, положила на меня ногу. При этом ее пальцы судорожно сжимали рубашку на моей груди, как будто она боялась, что воспользовавшись ее сном сбегу от нее в неведомые дали. Честно говоря, что - то где - то около этого вертелось в моей голове. Ну не готов я к серьезным отношениям. И к тому же у меня долг, миссия. Я не принадлежу себе. А тут такое на мою голову. Такой монолог, как из книжки. Мне даже жутко от того, что такая девушка... и такая любовь. И к кому? Ко мне? А я как телок. Но любовь.... Не знаю.... Наверное, это не для меня. Вокруг столько красивых. Нет не готов я ограничивать себя пусть даже самой лучшей, но единственной. Но и возразить что либо. Чертовски деликатная ситуация. Ладно. Утро так сказать вечера, и далее по тексту. Чееерт! А сон все не идет. Барашков считать, что ли?
Утро было веселым, радостным, в отличие от моего настроения. Остался последний переход до переправы. Переправа тщательно охраняется. То есть тот, кто организовал нападение, ПРОСТО ОБЯЗАН его повторить ближайшие 5-6 часов. А я не чувствую никакой тревоги. Просто нарастающая паника, но ее я связываю с вчерашним признанием Аглаи. Сегодня она молчалива и стыдливо опускает глаза. И что на нее вчера нашло? Наверное, пережитый стресс. И потом барон Сыроежкин, то бишь пардонте - Трюфель. Знать бы как он из себя выглядит. А то передам девчонку, не пойми кому. А солнце вовсю светило сквозь ветки деревьев, веселыми бриллиантами блестя в каплях росы, разбросанных по листьям жиденького подлеска, сменившего собой заросли кустов редколесья. Наш единорог, запряженный в полуторную повозку контрабандистов, прял ушами в ответ на щебетанье пичуг. Лепота! И среди этой прелести, где - то прячется смерть, ожидая, когда мы с Аглаей приблизимся на расстояние удара косой. Но почему я не чувствую нападающих. Черт, даже спина взмокла.
Два часа дня. Я со своей повозкой выехал к небольшому хутору, примыкающему к переправе. Небольшой перекус в кабаке. Моя же спутница отказалась покидать повозку. Через десять минут мы въехали на паром под бдительными взглядами охранников. Какой - то час, и паром пришвартовался к другому берегу. На пустынном берегу нашу повозку встречал отряд из полусотни бойцов. Впереди на черном единороге сидел красивый дворянин с мужественным лицом
- Граф! - сказал он, приблизившись ко мне - благодарность всего герцогства за Ваш подвиг не имеет границ. На этом Ваше путешествие закончилось. Разрешите принять на себя бремя охраны нашего бриллианта.
- Барон! - ответил я - учтивость Вашего слога делает Вам честь. Прошу предъявить верительные грамоты, не для того чтобы рассеять мои подозрения. Вы барон вне подозрений. Но для того чтобы завершить церемонию. Я, видите ли, не терплю незавершенности.
- Грамоты, говоришь, щенок! - Прошипел барон, выхватывая меч и бросая на меня единорога.
Зря он мне грубил! Здесь вам не там. Здесь я играю по своим правилам! Враг передо мной и его от меня не отделяют в этот раз никакие кусты. Делаю сальто назад с повозки. В это время арбалеты сопровождавших псевдобарона всадников, напрасно терзают чучело, закутанное в одежду Аглаи. Я же в это время перемещаюсь между ног единорогов так, чтобы между мной и всем отрядом было не больше двух противников. В правой моей руке мой верный палаш, а в левой заняла место сюрикенов дага. Мои сюрикены торчат во лбах десятерых наездников, которые уже не наездники, ибо трудно называться всадником лежа на земле под ногами собственного единорога. Единорог не лошадь спереди не зайдешь - боднет, но и мы не в трамвае рожденные. Главное перемещаться и перемещаться. Движение для меня сейчас - это жизнь. Прыжок, удар, падение кувырок, опять прыжок, но уже не вверх, а в сторону, встал на колени, удар палашом в пах, ели успеваю уклониться от удара рогом в спину, который прочувствовал, кажется даже печенью. Кувырок назад удар дагой в ноздри ох..вшему зверю, дабы нюх не терял. Единорог от боли становится на дыбы, его наездник падает, а я, пользуясь этим, прыгаю ему пятками на спину, ломая позвоночник, и сразу плашмя палашом бью другого единорога по заднице. Очумев от наглости, единорог взбрыкивает задними ногами и ударяет в бок своего собрата, находящегося сзади, всадник которого, бросив нелепые попытки перезарядить арбалет, потянулся за мечем. Но удар в бок его единорога заставляет его забыть о мече и схватиться за луку седла. Второго шанса я ему не дал. Мой палаш так замечательно нашел дорогу к его печени через незащищенный низ живота. Прям как у классика "а коротка кольчужка - то"! И снова сальто назад. А в то место где я только что стоял, воткнулись два арбалетных болта. Это что же - кто-то шибко шустрый, или в "герцогиню" стрелять не захотели? Ну как бы там ни было, а дага, покинув мою руку, втыкается в затылок псевдобарона. Это послужило сигналом. Оставшиеся в живых с криками: "Дьявол! Он дьявол!" развернули своих единорогов и, нахлестывая их, помчали вдаль, втыкая шпоры во взмыленные бока ни в чем не повинных животных. Я устало уселся на землю - ноги не держали, руки дрожали. Вокруг была только кровь. Пару тяжело раненных мной человек выли от боли, извиваясь в пыли. Уцелевшие единороги отбежали в сторону и поглядывали на меня с безопасного, по их мнению, расстояния. Надо бы подняться и добить подранков, но сил не оставалось даже на это. И что я себе думал?! Идиот! В героя поиграться решил? Почему то очень захотелось в туалет, ну пописать, как это не по - геройски звучит. Но ноги не слушались, сил преодолеть апатию тоже не было. Я сидел на берегу, тупо глядя на другой берег, и ждал, когда ко мне переправится Аглая, переодетая простой мещанкой.
С утреца, не в силах больше терпеть неопределенность, я выпряг единорога, спрятал повозку с Аглаей в ярку, на бережку родника, и помчался вперед - разведать путь. Не встретив никого, я понял - нападут на другом берегу. Поэтому прикупив одежду вольной женщины - мещанки для Аглаи, пару матрасов и одеял для чучела, я вернулся назад. Я конечно не Царители, но, по-моему, все купились!
Потом, гораздо позже, когда я добил подранков, обыскал трупы, и когда, наконец, Аглая высадилась из парома на этот берег, увидев дело рук моих, она проронила единственную фразу:
- Если бы я не гордилась так своим избранником, я бы боялась тебя всю оставшуюся жизнь. И детей с внуками научила бы тебя бояться.
Тридцать пять трупов обогатили нас полусотней золотых и не дали больше никакой информации. Все деньги лежали в кошельке одного псевдобарона. Трупы настоящих встречающих мы обнаружили невдалеке, в стогу. Причем нападавшие не сильно то и старались их спрятать. Просто сложили под стогом сена и уронили на трупы стог.