Ему снилась огромная лисья морда с большими добрыми глазами. Она раскрывала пасть и тянула язык, а Даниэль бежал прочь по белому пространству, которое сминалось складками, путалось под ногами простынёй. Он падал в постель, сжимался в дрожащий комочек, испуганно просыпался и хватал ртом затхлый воздух квартиры.

В соседней комнате сопели дети, наевшиеся в первый раз за месяц, а усталый Даниэль метался между сном и явью, между своей жизнью и огромной доброй лисой.

Кошмар этот приходил всё чаще и чаще, и, каждый раз засыпая, Даниэль боялся, что если он не будет сопротивляться, если лиса коснётся его языком, то произойдёт что-то непоправимое. Что он не проснётся, как и его жена, как тысячи других обитателей города, обречённого на медленную гибель, если только техники не успеют восстановить защиту от этих кошмаров.

Не выспавшийся Даниэль вставал по звонку будильника и брёл нетвёрдым шагом через бесконечные узловатые уровни механического города на дышавшую миазмами фабрику, которая переваривала пойманную автоматикой враждебную жизнь чужого мира в мёртвую кашицу, пригодную для вскармливания людей.

Усталость копилась и наконец прорвалась — Даниэль очнулся на койке среди белых стен медпункта. Незнакомый доктор с тёмными кругами под запавшими усталыми глазами внимательно осматривал Даниэля.

— Вас мучают кошмары.

— Да, мне снится…

— Каждому снится одно и тоже, — тоскливо прервал его доктор. — Рано или поздно вы сдадитесь от усталости, или свихнётесь от недосыпа…

— Я боюсь…

— Мы возьмём на себя заботу о вашей семье, если вы согласитесь на эксперимент. — Доктор показал белый планшет, на пластике которого тут же проявился текст. — Вот условия, ознакомьтесь пожалуйста.

Если человеку начинала сниться лиса, то жить ему оставалось от силы месяц, даже в то время, когда защита ещё работала и эти случаи были редки. Поэтому Даниэлю было всё равно. Зато у детей появлялся шанс продержаться ещё несколько недель, может к тому времени успеют починить.

Даниэль согласился. Доктор что-то колол ему, брал кровь, погружал в тело микроскопических роботов и рассказывал. Как в этот чуждый мир прибыли люди, начали обустраиваться, создали город. Как в здешних джунглях пропала экспедиция, а потом появились кошмары, которые за несколько лет забрали около сотни человек. Учёные успели построить защиту, и начались полвека осады. А сейчас всё рухнуло, и за полгода кошмары убили половину населения.

Что-то из этого Даниэль помнил со школы, что-то слышал, но сам особо не интересовался. Он ведь простой техник пищевой фабрики. Даже лис видел лишь на экране — поселенцы привезли домашних, но всех перевели вскоре после появления кошмаров.

— И напоминаю, не сопротивляйтесь. В этом суть эксперимента, — произнёс доктор напоследок.

Дверь затворилась, в комнате погас свет, только огоньки оборудования мерцали со стойки. Даниэль осторожно, чтобы не посрывать с себя датчики, повернулся на бок и почти сразу уснул.

Глаза слепило белое холодное пространство: песок и яркое бледное небо без солнца. Над лежащим голым Даниэлем стояла огромная лиса с грустной добротой в глазах.

Она высунула шершавый влажный язык, столь большой, что он накрывал обе ноги. Даниэля начало трясти от ужаса — там где касался язык, на коже прорастал рыжий мех, а ноги изгибались и выворачивались. Лиса вылизывала всё быстрее, будто очищая замызганного лисёнка.

* * *

К сидевшему у потухшего монитора доктору подошла усталая помощница, тяжко опустилась на стул рядом:

— Уже четвертый лисёнок за неделю.

— Этот вернётся, — заговорил доктор. — Он сам отец. Думаю, они найдут общий язык.

Наутро Даниэль перестал дышать. Его пытались оживить, но к вечеру доктор тяжело вздохнул и разрешил всё остановить.

Уснул доктор прямо на рабочем месте. Оказался лежащим в халате под слепящим небом белой равнины и удивился — рядом не было лисы.

Чуть поодаль сидел взъерошенный лисёнок в полтора человеческих роста. Не раскрывая пасти, он чуть улыбнулся:

— Доктор, это Контакт.

— Но почему лиса? — усмехнулся доктор.

Четвёртый Лисёнок попытался пожать плечами:

— Ответ наверное где-то в мозгах пропавшей экспедиции.