Небо В Глазах Ангела : другие произведения.

Драконьи танцы на битом стекле(1-8)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 4.57*6  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Продолжение истории масочников и драконов, рассказанной в "Драконьих грезах радужного цвета"

Драконьи танцы на битом стекле

  
   Пролог
  
   Шут умирал. Лекарь не знал, чем помочь. Метался между ним и аптекарской кухней, все искал лекарство. Безуспешно. Мальчишка метался по влажным простыням, бился в агонии, что-то исступленно шептал в бреду. А иногда, открывал измученные, помутневшие глаза и сердце Радужного дракона замирало на полувдохе. Шельм улыбался ему, едва заметно, почти нежно, просто желая успокоить, приободрить, а потом снова проваливался в горячечный бред. И Ставрас грел дыханием его озябшие пальцы, стирал испарину со лба, целовал бледные губы, мокрый лоб. И просто не знал, как жить дальше. Как жить без него?
   На пятый день он принял решение. Все просто, только одно существо сможет ответить на его вопрос. И тогда он ушел, не зная, когда вернется. И оставил своего мальчика на попечение единственному, кому смог бы доверить его жизнь беззаветно. Макилюнь, Палач Масок покачал головой и обещал не отходить от Шельма. Они с Эром поселились в Драконьей Аптеке, а Ставрас улетел. Думая, что все еще бредящий шут, даже не заметит его ухода. Но, когда радужный Дракон исчез из этого мира, голубоволосый мальчишка очнулся. Встал с постели, пока Димитрий и его дракон были внизу, и долго смотрел в окно на закат. Вернется ли? А что если нет?
   Его нашли на полу без чувств и снова уложили в постель, вот только бороться за жизнь сил у шута почти не осталось.
  
   1.
  
   Странный дом, под выгнутой крышей, пение соловья в саду. Цветущая вишня, роняющая нежные лепестки звездопадом теней на фоне полной луны. Легкий ветер, треплющий волосы, мир, не знающий снежных зим, шорох крыльев ночных бабочек возле бумажных, круглых фонарей с неведомыми письменами. Но ему не нужно знать язык этого мира, чтобы поговорить с тем, к кому он проделал столь длинный путь. Молчаливая женщина, все понявшая по глазам. Такой ночной гость мог прийти лишь к её мужу. Прогибающиеся, пружинящие под ногами половицы, вместо дверей разъезжающиеся в стороны ширмы из тонких планок и светлого шелка, непривычно, но от этого кажется еще более изыскано. И хозяин дома, поднявшийся навстречу гостю. Субтильный, жилистый, еще совсем не старый. Мужчина в странном одеянии, напоминающем халат, если бы не был так богато расшит и раскрашен цветами и... драконами, больше похожими на крылатых змей. Глаза внимательные, черные, как сама ночь, лишившаяся звезд по прихоти коварной непогоды, волосы, цвета вороньего крыла, длинные, но поднятые в высокую прическу, тонкие, почти бесцветные губы. Незнакомые черты, но узнаваема душа.
   Кто сказал, что Радужный Дракон, передавший свой пост стража могильных курганов, умирает? О, нет, он просто уходит в другой мир, выбрав себе в нем жизнь по вкусу. В этом мире, в котором Ставрас нашел своего предшественника, тот был человеком. Обычным человеком, имел семью и детей. Вот только даже женщина, что взял он в жены, не знала, что муж её и не человек вовсе, а существо, помнящее все свои перерождения. В этом мире его звали Фа Юнь, и Ставрас пришел к нему за советом.
   Бывший Радужный дракон не узнал его, хотя Драконьему Лекарю казалось, что не так уж и сильно он изменился. И пришлось представиться по всей форме, позволив заглянуть в саму душу и посмотрев в ответ. Фа Юнь прозрел, но долго еще просто смотрел на существо, сидящее перед ним на коленях за одним столом. Его молчаливая жена принесла им легкие закуски и поставила на стол два кувшинчика рисового вина и набор пиал. Хозяин дома молча разлил вино и заговорил лишь после третьей пиалки.
   - Что привело тебя ко мне?
   - Мой человек.
   - Помниться, ты уже как-то приходил ко мне ради человека, давно, в другой мир, в другую жизнь.
   - Это другой человек.
   - Догадываюсь. И вижу, что этот, новый, куда больше для тебя, чем нечто проходящее в бесконечно длинной жизни. Вы близки?
   - Да.
   - Насколько?
   - Иногда мне кажется, что ближе уже невозможно.
   - Опасная близость.
   - Я знаю.
   - И все равно не позволяешь ему отойти хоть немного?
   - Это сильнее меня. Он сильнее. Я не могу без него, но он... умирает. Я не знаю такой болезни.
   - Тогда это не болезнь. - Отозвался Фа Юнь и снова разлил вино.
   Долго пили молча. Ставрас знал, что спрашивать больше не о чем. Если хозяин дома захочет ответить, он даст ответ. Нет - никто его не сможет заставить сделать это. Даже он.
   - Сколько ему?
   - Двадцать второй год. Но он не совсем человек, он масочник.
   - Масочник?
   - Они пришли в наш мир почти через полторы тысячи лет, после того, как ты навсегда покинул Вересковую Пустошь.
   - И ты запечатлил мальчишку, не принадлежащего тому миру, который породил тебя?
   - К тому времени мир уже принял их.
   - Давно?
   - В ночь его рождения.
   - А другие драконы сходились уже с ними?
   - Да.
   - Значит, жди проблем.
   Снова выпили. Закуски просто не лезли в горло. А вино пилось как вода.
   - Вы перестраиваете друг друга. Их магия не такая как ваша, и сейчас, с того момента, как ты, Радужный Дракон, выбрал себе масочника, началась перестройка двух видов магии. Да, возможно, это болезненно, но, я уверен, что не смертельно.
   - А у других? С ними будет так же?
   - Возможно. Я бы даже сказал, скорей всего. Но симптомы могут отличаться, ведь магия масочников тоже разниться, не так ли?
   - Так. - Отозвался Ставрас, понимая, что это путешествие дало ответы, но их можно было бы получить и не оставляя Шельма одного. Просто переждав. Но он так волновался. Так боялся, что сделать уже ничего нельзя.
   - Я не обижусь, если ты покинешь меня, не дождавшись зари, - тонкие губы Фа Юня тронула улыбка. Черные глаза смотрели прямо, и в них рождался свет. - Я не узнал тебя Ставрасейригултирвиль, потому что ты изменился, но не внешне, а внутренне. Стал цельным. Не думал я, что увижу тебя таким. Доброго пути, странник, и пусть дорогу твою освещает свет твоего сердца.
   - Благодарю тебя, Ушедший, что принял и разъяснил.
   И он исчез оттуда где стоял, так и не разогнувшись из ритуального поклона. Но путь назад предстоял ему еще долгий.
   Ставрас ушел из мира в конце осени, они как раз заканчивали перевозить мертвые яйца в Драконарий, и в одно из посещений Драконьим Лекарем Радужного Дворца, выяснилось, что жена королевича ждет ребенка. А вернулся он уже весной, когда и снег уже стаял, и травка проклюнулась, робкая еще, несмелая, но нежная и жаждущая жить. В аптеке его встретил Мак. Хмурый и задумчивый он сидел на табуретке в кухне и ждал, пока на маленькой горелке подогреется молоко, налитое в жестяную кружку. Ставрас, приблизившийся почти беззвучно, замер в дверях, не зная, как окликнуть Палача Масок, а тот его не замечая, вздохнул, поднялся и затушил огонь. И, двигаясь, словно в дурмане, потянулся к кружке голой рукой.
   - Осторожней, горячо. - Произнес лекарь тихо, Палач резко повернулся к нему, зажмурился на миг и глубоко вздохнув, снова открыл просветлевшие глаза.
   - Рад, что ты вернулся.
   - Что-то с Эром?
   - Ты... уже знаешь?
   - Насколько сильно твоя магия отличается от магии обычного масочника?
   - Достаточно сильно.
   - Поэтому в вашем случае твоя магия перестраивает его.
   - А в вашем?
   - Моя.
   - Шельм полностью оправился к марту. Эр слег почти сразу же после него.
   - В человеческой форме?
   - Да. Это плохо?
   - Не знаю. Но обычно бронзовым нельзя долго не трансформироваться. Сейчас конец апреля. Третий месяц - это долго.
   - Ты сейчас пойдешь к Алексу?
   - Нет. К Эру. Если Шельм оправился, то он и без меня найдет, чем заняться.
   - Зря ты так, он ведь все это время ждал тебя.
   - Уже не ждет?
   - Ты же знаешь, что ждет.
   - Значит, он уже знает, что я вернулся. Он поймет меня.
   - Да, он поймет. - Губы Палача тронула улыбка впервые за много дней, как понял Ставрас, тоже улыбнувшийся в ответ ободряюще и немного грустно. И они оба пошли в комнату на первом этаже аптеки, которую занимали Мак и его дракон.
   Эр лежал на кровати неподвижно, словно и вовсе не был живым существом, а всего лишь какой-то человекоподобной куклой. Но нет, он был жив. Он дышал, слабо, прерывисто, но дышал. Ставрас подошел, опустился на кровать рядом с ним и положил ладонь на сухой и горячил лоб мальчика-дракона. Закрыл глаза.
   "Эрнестримомлильс... Эр!"
   И увидел, как тот летит во тьме, отчаянно вздымая раз за разом исполинские, кожистые крылья, как крутит головой на длинной шее, как всхрапывает от разочарования, словно и не дракон вовсе, а норовистый конь, как трубит, силясь голосом своим прогнать темноту, как ищет выход, что близко, просто рукой подать, всего лишь дотянуться, но он не видит его. Смотрит, но не видит.
   Лекарь распахнул глаза и посмотрел на застывшего рядом с ним масочника.
   - Зови его Мак. Очень громко зови. Он не видит выхода из тьмы, но, можно попытаться вывести его, заставив идти на голос. Веди.
   - Я понял, - кивнул Палач Масок, и они со Ставрасом поменялись местами.
   И как до этого Драконий Лекарь, масочник положил ладонь на лоб своего дракона, закрыл глаза и закричал. Не вслух, мысленно, но громко-громко. И мальчик-дракон услышал родной, волнующе-знакомый голос, и пошел за ним.
   Ставрас постоял, постоял рядом с ними, вздохнул и вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Если получится, он узнает, почувствует, что Эр очнулся, значит, можно теперь позаботиться и о своем сердце. Можно вернуться к тому, кто ждал его все это время и, хочется верить, все еще ждет.
   Ставраса без проблем пропустили во дворец и без особого приглашения на званный ужин. Кто же додумается задержать у ворот Драконьего Лекаря, тем более, когда оба сторожевые дракона, на которых гвардейцы патрулировали небо над дворцом и городом, спустились поприветствовать его? А во дворце играла веселая музыка и в ярко освещенных окнах танцевали тени. Ставрас не знал, по какому случаю Палтус собрал всех этих людей у себя, но его это мало интересовало. Веселье было в самом разгаре, поэтому ему удалось проскочить незамеченным даже мимо камердинера и распорядителя. Поэтому никто из присутствующих толком и не осознал, что Драконий Лекарь, исчезнувший еще осенью, вернулся.
   Так, стараясь не попадаться на глаза людям, знающим его лично, Ставрас, скрываясь в тени колонн, пересек зал, свернул в один коридор, из него в другой, прошел по небольшой, короткой балюстраде, и вышел к открытой веранде, чувствуя, что близок к цели. И так и застыл, незамеченным, в тени густого плюща, оплетающего тонкие, резные колонны на входе в веранду, возвышающуюся над Зимним садом. Здесь, несмотря на то, что за стенами дворца совсем недавно наступила веста, все круглый год цвело и благоухало. Когда-то этот сад подарил своей будущей жене один из королей Драконьего Королевства, теперь его магию поддерживали и продляли его потомки. Садик был небольшим, но просто необыкновенно красивым. Палтус с супругой и сыном, когда Веровек еще пешком под стол ходил, частенько здесь завтракали, теперь можно надеяться, что довольно скоро тут будут играть и так же завтракать с родителями дети Века и Роксоланы. А сейчас, под звездным небом, безучастно смотрящим вниз сквозь прозрачный купол крыши ветреный шут, Шельм Ландышфуки, целовал прекрасную девушку. Её платиновые локоны, свободно ниспадали на обнаженные плечи, грудь и спину, платье незнакомого покроя начиналось на груди, обтягивая её и подчеркивая, и струилось широкими складками книзу, придавая облику и без того миниатюрной барышни просто невероятную женственность и хрупкость. А на изящной, лебединой шеи красовалось вычурное ожерелье из темно-зеленых изумрудов, заключенных в плен черненного серебра, украшение было массивным и, казалось, могло бы испортить весь образ нежной барышни, показавшись неуместным, лишним в её наряде, но на удивление гармонично смотрелось на ней. Ставрас не знал, кто эта девушка. Cудя по наряду, барышня прибыла из Верлиньи, небольшого королевства, граничащего с Драконьем с северо-запада. Но оттого, как Шельм бережно, почти нежно обнимал её, поддерживая за талию одной рукой и вынуждая выгибать спину в поцелуе, склоняясь над девушкой все сильней и сильней, и при этом перебирал тонкие пальчики в другой руке, у лекаря потемнело в глазах.
   И он отступил назад, борясь с непреодолимым желанием бросить все, расправить крылья и взлететь, пробивая мощным телом преграду камня и стекла, взмывая в небо, чтобы навсегда проститься с этим миром.
   "Только посмей", - голос в голове прозвучал так четко и звонко, что лекарь вздрогнул всем телом и рассеянно моргнул, прежде чем отозваться.
   "Шельм?"
   "Имей в виду, я не последовал за тобой лишь потому, что знал, что ты вернешься. Уйдешь совсем, пойду следом".
   "Не уйду".
   "Вот и отлично. Подожди меня, я сейчас закончу, и вот тогда поговорим".
   "И долго мне тебя ждать?"
   "Уже дождался".
   - Милая леди, вы просто волшебница, - раздался со стороны веранды мурлыкающий голос шута, - Вы и эта ночь, пьяните, словно бокал вина. У меня кружиться голова, и мне хочется совершать глупости...
   - Ну, что вы, Шельм, вы мне льстите, - отозвался ему в ответ певучий, звонкий голосок. - Вы знаете, у меня на родине, каких только слухов о вас не ходило, одни забавнее других.
   - И каким же поверили вы, моя леди?
   - Я верю лишь тому, что видят мои глаза.
   - И что же они видят?
   - А вот это... - девушка сделала искусно выверенную паузу, и послышался легкий шелест веера, который, по всей видимости, ударили по шаловливым рукам не в меру прыткого шута, - Секрет! - объявила чаровница, звонко расхохоталась и очень по-женски поспешила улизнуть.
   Ставрас вовремя скользнул за колонну. Девушка его так и не заметила, зато обнаружил Шельм, вышедший вслед за ней. В голубых глазах, встретившихся с драконьими желтыми, застыло странное выражение.
   - Идем, - Шельм схватил его за руку, и потащил за собой.
   - Может быть, сначала ты мне хоть что-нибудь объяснишь? - Бросил Ставрас ему в спину, но затормозить даже не попытался.
   - Видел у нее украшение?
   - Да.
   - Не просто дорогая побрякушка, а какой-то артефакт. Я к нему нить привязал, это раз. А потом прощупал уже тактильно.
   - И? - Ставрас помнил, как это выглядело, и, только вспомнив, понял, что очень близок к тому, чтобы по-настоящему разозлиться, чего с ним не случалось уже много веков подряд.
   - Как думаешь, что могло понадобиться Жрице Оракула, представленной, кстати, как младшая сестра посла, в нашем медвежьем углу? - Шельм произнес все это легко и непринужденно, до боли знакомым насмешливым тоном, когда они уже поднимались на третий этаж дворца. Он так и не обернулся, но Ставрас встал, как вкопанный, и обернуться пришлось.
   - Я думаю, что это может означать лишь то, что у вас тут без меня появились какие-то проблемы. Что вообще произошло?
   - Много чего. Например, я очнулся, а тебя рядом нет. - В глазах Шельма не было ни тени насмешки, лишь пугающая глубина и горечь, притаившаяся в зрачках.
   - Я ушел искать лекарство, - попытался оправдаться Ставрас, но даже ему показалось, что голос при этом прозвучал неубедительно.
   - Нашел?
   - Узнал, что ты будешь не единственным из масочников, кому придется пройти через это.
   - Я уже знаю. И ты бы знал, если бы остался.
   - Да, - не стал лукавить Ставрас, не отводя взгляд.
   Шельм снова отвернулся и дернул его за руку, утягивая за собой, - Идем.
   - Куда? - спросил Ставрас, послушно следую за ним. На душе было пусто и одиноко, а так хотелось снова разделить её на двоих.
   - Повыше, - лаконично отозвался Шельм.
   И они продолжили восхождение. Ставрас сильнее сжал в ладони его пальцы, но ответного пожатия не почувствовал, это почему-то очень сильно огорчило его. Он сам не понимал, что с ним твориться. Душу словно подцепили каким-то странным, непонятно откуда взявшимся крюком, и тянули, и тянули, выворачивая наизнанку изнутри. Сердце стучало о ребра, и почему-то хотелось, чтобы оно уже было драконьим, и не таким живым и трепетным, как человеческое. Но обратиться в дракона прямо во дворце он не мог, по крайней мере, не на узкой лестнице, иначе снес бы своей тушей половину северного крыла. И эта человечность мучила его сейчас, как никогда в жизни. Он помнил, как сам прошлым летом говорил с Шельмом о возможности будущих детей, о связи с женщиной, красиво говорил, правильно. Но вся правильность мыслей рассеялась, когда в ход пошли чувства. Он никогда не опускался до ненависти к человеку, до длительной ненависти, но в данный, конкретно взятый момент, ненавидел. Ненавидел платинакудрую девчонку, посмевшую претендовать на того, кого он уже давно считал своим.
   Шельм замер перед дверью, распахнул её и склонился в поклоне, с вызовом глянув из-под шутовского колпака, зазвеневшего бубенцами.
   - Прошу, - обронил он, с положенной долей почтения.
   Ставрас даже не улыбнулся. Молча вошел и не обернулся, даже увидев, как на секунду промелькнул, змейкой струясь по стенам к единственному окну, магический контур.
   - Что ты задумал? - тихо спросил он.
   Но шут не ответил. Обошел его и шагнул к окну. Распахнул его в ночь, перегнулся через узкий подоконник, и вернулся обратно в комнату. Ставрас к тому времени оказался от него в двух шагах. Шельм улыбнулся грустно и в тоже время по мальчишески, провел ладонью по лицу, запустил пальцы в волосы, неудачно сдвинутый колпак полетел вниз звеня в воздухе бубенчиками. Но то, как он приземлился на мягкую траву, Ставрас уже не услышал, потому что в этот момент от Шельма, стоящего на фоне ярко освещенного луной и звездами оконного проема, осталась только голова. Точнее, так ему показалось в первый момент, и Ставрас растерянно моргнул, и лишь потом понял, что вместо одежды шут теперь был завернут в непроглядно черное покрывало. И магия его, на миг проявившая себя, уже не показалась такой чуждой, как прежде, напротив, почувствовалась родной. Он шагнул ближе, и тяжелый, черный бархат соскользнул к ногам обнаженного тела, повиснув на подоконнике, волнами свернувшись на полу. Белоснежная кожа на фоне луны, отражая и впитывая её свет, засеребрилась, превратив обычного вздорного мальчишку в мифическое существо с блестящими ночными бликами глазами и ореолом тайн, спрятанных за шутовской душей. Последний шаг и губы в губы.
   - Я так боялся тебя потерять.
   - Так держи меня, иначе я упаду, - прошептал Шельм в ответ, садясь на подоконник и обхватывая плечи Ставрас руками. И добавил, не отрывая глаз от потрясенного взгляда, - Я доверяю тебе, больше чем себе. Если уронишь, я умру.
   И резко откинулся назад, Ставрас чудом удержался от крика, подхватывая его и не давая упасть. И снова глаза в глаза и доверительно с улыбкой.
   - Я, правда, умру.
   Лекарь посмотрел на не такую уж далекую землю у него за спиной и увидел выросшие из травы ледяные иглы, на одной из которых застыл молчаливым подтверждением его слов, проткнутый насквозь пестрый колпак. Мальчишка затеял смертельно опасную игру.
   - Ты, переигрываешь, - с трудом скрывая собственное волнение и... нетерпение, с должной строгостью в голосе, пробормотал лекарь в шею шуту.
   - Нет. Ведь ты когда-то удержал возлюбленную. Неужели теперь не удержишь меня?
   - Это было очень давно, и мы говорим о драконах.
   - О да, я - не дракон. Я намного легче.
   - Трудней, - припечатал лекарь, но мальчишка его не услышал, вскинул ноги на талию и скрестил щиколотки за спиной.
   Одна его рука проскользнула между ними, и Ставрас дернулся, попытавшись втянуть его обратно в комнату, но не успел. Позади него словно бы выросла невидимая стена, а Шельм и одной рукой легко справился со всеми застежками на брюках. Лекарь запаниковал. Запаниковал, словно мальчишка. Такого в его жизни еще не было, и сердце заныло от испуга и почти щенячьего, недостойного мужчины восторга.
   - Я пораню тебя, - прошептал он едва слышно, уже зная, что не сможет отказаться от него сейчас, просто не сможет. Как не смог не вернуться, не смог не спешить, не смог не полюбить и измениться, изменяя и его, ради этой любви. - Пораню... если ты, конечно...
   - Нет. Только с тобой. - Отозвался мальчишка, и в голосе его мелькнула насмешка, но лекарь не успел ответить на нее, потому что шут весь выгнулся в его руках и вскрикнул, - Ближе!
   Мелькнула мысль, что Шельм не зря вспомнил про защитный контур, теперь их никто не услышит, и не увидит даже с улицы. И он подчинился, но, помня, что может причинить боль, не спешил. Не толкаясь резко и входя до упора, а проникая медленно, осторожно раздвигая узость горячего, молодого тела, и вслушиваясь в тихий иступленный шепот над ухом, вслушиваясь и впитывая его в себя до последнего слова.
   - Не могу без тебя... не могу... я умирал тут один, а ты... я умирал...
   - Прости... прости... прости, - сцеловывая шепот с губ, щек и даже с глаз, сцеловывая страхи и отчаяние, поселившееся в сердце, шептал он в ответ и умирал в этот момент, становясь не собой, а кем-то, в чьей груди сливались две души, и два сердца бились в унисон, подчиняясь немыслимому, почти мучительному в своей нарочитой медлительности ритму двух разгоряченных тел, стремящихся слиться друг с другом.
   И он держал его над пропастью, как истинный дракон, перед которым не покорились, нет, которому доверились и сложили крылья. И он рычал в тонкую шею, рычал, чувствуя соль и горечь чужих слез на своих губах. И когда мальчишка забился в его руках, захныкал, как новорожденный младенец, подхватил его под бедра, отступил на шаг, и протрубил в открытое окно человеческим горлом драконий клич любви, который сорвал магический контур, словно и не было его, нисколько не заботясь, что могут подумать сородичи, если его услышат. Драконы все поняли правильно и промолчали. Радужный вернулся и счастлив, что этот мир даровал ему любовь.
   Ставрас держал Шельма на руках, сидя под окном, завернув все еще обнаженное тело в черный бархат. Он дышал глубоко и ровно, зарывшись лицом в растрепанные, голубые волосы, и с жадностью вдыхал до боли знакомый, ни с чем не сравнимый собственный запах его тела. А мальчишка-шут, пробравшись ладонью под его рубашку, положил её туда, где мерно стучало успокоившееся сердце, и сонно сопел на ухо.
   - Шельм?
   - М?
   - Насчет той девушки...
   - Если хочешь, я брошу эту затею.
   - Её подослали именно к тебе?
   - Да. Но у них разведка явно сплоховала, они, представляешь, до сих пор не ухом, не рылом, что я масочник, это раз. А, во-вторых, они все еще думают, что слух о том, что я с тобой, всего лишь удачный ход с моей стороны, ну или затянувшаяся шутка.
   - И ты этим воспользовался?
   - Да. Но я же сказал, если не хочешь...
   - Обидишься, если скажу, что хочу?
   - Нет. - Шельм открыл глаза и приподнял голову, - Я тоже подумал, что ты если и разозлишься, то простишь и поймешь, что это ради интересов государства.
   - Да? А, по-моему, уж больно удачный момент ты выбрал, чтобы прижать её в темном углу. К тому же, если она Жрица Оракула, вряд ли она на самом деле так уж стремилась непосредственно к физическому контакту.
   - О, да, - насмешливо протянул шут, - Они же там все такие непорочные скромницы. Но вообще, должен же я был высказать свое веское "фи" некоторым чешуекрылым.
   - То есть я прав, и ты нарочно это подстроил?
   - Ага. Понравилось?
   - Еще как. Я, знаешь ли, как никогда близок к тому, чтобы тебя придушить.
   - Вау, милый, что я слышу? Это сцена ревности?
   - Нет. Это сцена возмездия, за праведные муки...
   - Совести?
   - Шельм!
   - Что Шельм? Должна же быть хоть какая-то моральная компенсация?
   - У кого? У тебя или у меня?
   - У меня, конечно!
   - А возле окна - это сейчас, что было?
   - Она и была. Моя компенсация.- Нахально объявил шут, за что и получил подзатыльник.
  
   2.
  
   - Стой и не вертись! - потребовал Ставрас, но Шельм словно нарочно (ну, конечно, нарочно, как еще?) обернулся на его голос. И лекарь почти зарычал, ему все никак не удавалось закончить хотя бы первичный осмотр.
   - Да, ладно тебе. Живу и здравствую, что тебе еще нужно? - объявил шут, поставленный на небольшую скамеечку, чтобы лекарю было удобнее водить руками вдоль его тела, не прикасаясь.
   Ставраса грела только одна мысль, что этого неугомонного мальчишку все же удалось убедить не раздеваться ко сну, прежде чем начать осмотр на предмет перемен в магических уровнях, циклах и прочего. Пока результаты его только радовали, но он все равно считал, что было еще рано обольщаться. Все действо проходило в Радужном дворце, где их оставили на ночь чуть ли не насильно. Просто после того, как Шельм отвел Ставраса к уже готовящейся ко сну Рокси, и та со счастливым смехом побежала обниматься. А Ставрас ошалело моргал, осознав, наконец, как много он пропустил, ведь жена королевича сейчас уже была на седьмом месяце беременности и смотрелась просто очаровательно с округлым животиком, легким, здоровым румянцем на щеках и сияющими глазами. Вот только даже обнимая её в ответ, лекарь остался лекарем. Отстранив от себя девушку, он вздохнул и подвел её к кровати, усаживая.
   - Тебя смотрел кто-нибудь из магов? - очень мягко произнес он, держа её за руку.
   Роксолана тут же насторожилась.
   - Ставрас, в чем дело?
   - Так смотрел?
   - Нет. Мы все ждали тебя. - Призналась она, перевела глаза на Шельма, вставшего у окна её спальни, пока служанки ожидали у дверей, когда можно будет переодеть госпожу ко сну, и пояснила. - Мы боялись сглазить.
   - Сглазить? - Ставрас тоже посмотрел в спину шуту, тот повел плечом, но не обернулся.
   - Что, если мы попытаемся научиться жить без тебя, ты и вовсе не вернешься. - Произнесла королевна.
   Ставрас вздохнул и снова посмотрел на нее.
   - Роды будут тяжелыми, Рокси. У тебя близнецы, мальчики, но оба с первичными зачатками магии. Даже подарить миру одного мага бывает не просто. Ведь первично силу они черпают из матери, а уж двоих...
   Он ожидал увидеть страх, волнение, возможно даже боль, но вместо этого увидел, как лицо девушки просветлело, и она улыбнулась нежно и спокойно.
   - Но теперь ты снова с нами, и все будет хорошо.
   Саврас улыбнулся одними глазами.
   - Ты очень смелая, Рокси. Я рад, что Веровек выбрал тебя.
   Поднялся, и они вместе с Шельмом покинули покои королевича и его жены, и собирались уже вернуться в аптеку, где Мак все так же звал Эра, а тот все никак не просыпался. Но буквально на выходе их перехватили Палтус и Веровек, зажали в тиски и не пустили. Конечно, Ставрас попытался отшутиться, сослаться на срочные дела, но король и королевич слышать ни о чем не желали. А уж когда до будущих деда и отца стараниями Шельма донесли новость, что ждать им двойню, разговор был коротким.
   - Вы остаетесь, и точка. Король я или не король? - объявил Палтус, надвинув на лоб корону, надетую по особо торжественному случаю, и даже Саттаврасу пришлось проглотить свое возмущение. Драконы всегда чтили чужие традиции.
   И вот теперь, перед сном, лекарь решил все же выяснить, насколько сильно повлияла его магия на Шельма. А тот вертелся так еще и комментировал все подряд.
   - Кстати, - произнес Шельм с какой-то подозрительной задумчивостью во взоре бирюзовых глаз, - Ты знаешь, я Корнелиуса вызвал.
   - Зачем?
   - Ну, тебе же понравилась его книга? Вот я и предложил ему продолжить изыскания, но уже как бы из первых уст.
   - И как успехи?
   - Не поверишь, но он умудрился заразить её идеей всех, даже Палтуса и гвардейцев, ну и, конечно, драконов. Видел бы ты, как тут в начале марта во дворе Миль позировал, попутно комментируя чем они, черные, отличаются от других, и вообще, какие они самые крутые. А остальные наслушались, и им тоже захотелось и высказаться, и попозировать. Так что Корнелиус у нас теперь местная знаменитость, и, кстати, спелся с придворным магом.
   - А Вербер здесь при чем? Нет, я понимаю, что придворный маг в нашей стране это скорее дань традициям других стран и общественному мнению. И заняться ему по сути своей нечем. Разве только в лаборатории своей запираться день то дня и эксперименты ставить. Но чем он может помочь Ковьелло, исследующему драконов?
   - Тем, что Вербер Гриндсиль тоже питает слабость к драконам. И вообще, как ты думаешь, кто помог Биму и Бому переместиться за Гиней и Муром?
   - Это был он?
   - Ага. Им же эту идею пересказали Сапфира и Руби, а они придворного мага знали в лицо и просто не стали размениваться на других. И да, к слову, у Гини все нормально, и у его Бома тоже. Но, если ты говоришь, что перестройке подвергнутся все...
   - Бом был запечатлен еще в яйце, возможно в этом причина. К тому же, и само яйцо его было оживлено с помощью вашей магии, поэтому он изначально более адаптирован к таким вот переменам.
   - Гладкое объяснение, - одобрил Шельм, но ему уже порядком надоели эти хождения вокруг да около, он резко развернулся и закинул руки на плечи лекаря. Тот вздохнул и поднял голову. - Так что там у меня?
   - Магия изменилась, стала менее чуждой, теперь я чувствую её как нечто и свое тоже.
   - И все?
   - Нет.
   - И долго я буду из тебя в час по чайной ложке вытягивать, а? - возмутился Шельм.
   Ставрас улыбнулся, в этом весь шут, непоседливый, живой и задорный, как же ему было одиноко без него, как же сильно он боялся потерять это маленькое личное чудо.
   - Сначала ты.
   - Почему это?
   - Потому что я и так уже ответил на один твой вопрос.
   - А я и без того много чего уже рассказал.
   - Много, но все не то. Ты говоришь только о хорошем и не очень значительном. Что с Драконарием?
   - Уф! Я уж думал ты про барышню с бабочкой спросишь... - с мнимым облегчением выдохнул шут.
   - С бабочкой?
   - А с Драконарием все просто отлично. Правда, ребята там на Зимнепраздники шухера навели, причем подговорив драконов, так что по шапкам получили все, насколько я знаю, так как банально продрых все веселье, но ничего, у нас еще будет время, скоро Папаротников День. - Легкомысленно проговорил Шельм, делая вид, что не видит, как застыло лицо лекаря, но не от истории о бесчинствах в его обожаемом Драконарии, вовсе нет.
   - Шельм, ты хоть сам понимаешь, что целовался не просто со Жрицей, с куколкой, а с одной из Хранительниц Оракула, с полноценной Имаго. Иначе она не имела бы права носить почетную татуировку.
   Шельм вздохнул, и, наконец, слез со своей скамеечки на самом деле являющейся обычной подставкой для ног. Ставрас отступил, но потом снова вернул руки ему на талию, привлекая к себе.
   - Ответь мне, - попросил он.
   Шельм прикрыл глаза, спрятав взгляд под ресницами.
   - Я читал об их системе оракулов и о разделении эклиптики на тринадцать Созвездий Лепидоптера. Ну и конечно о Жрицах Бабочках и предсказаниях судьбы.
   - Ты рассмотрел её бабочку?
   - Э... тактильно.
   - Шельм.
   - Ну, извини, как-то принято закрывать глаза, когда блаженствуешь, целуя барышню. К тому же, её татуировка было под этим ожерельем. Как у нее только шея не переломилась, таскать такое?
   - А ты бы не блаженствовал назло мне, а делом бы занимался.
   - Но ведь так же совсем не интересно! К тому же, ты сам сказал, что не против...
   - Чтобы блаженствовал и дальше, против, - отрезал лекарь, понимая, что если еще раз узрит нечто подобное тому, что увидел на той веранде, сцены ревности Шельму не избежать, вот бы еще рядом никого не было, а то еще заденет ненароком. - А вот чтобы собрал информацию об этой незваной гостье, очень даже за.
   - А как же моральная компенсация за труды? - притворно возмутился Шельм, которому на самом деле было очень приятна его ревность, которую лекарь, смирившись, уже даже не пытался скрыть.
   - Не волнуйся, я постараюсь тебе все-все компенсировать.
   - Это каким же образом?
   - Хочешь, крылья сложу для тебя? - все так же улыбаясь, полюбопытствовал Ставрас. И Шельм замер, широко распахнув глаза. Но лекарь все так же улыбался, и бедному шуту ничего не оставалось, как поверить в серьезность его предложения.
   - Ты... ведь пошутил, да? - робко выдавил он из себя и попытался высвободиться из объятий. Ставрас легко отпустил его.
   - А это похоже на шутку?
   - Да как ты вообще себе такое представляешь! - вскричал Шельм, у которого в голове все смешалось от такого его предложения.
   - Я, знаешь ли, еще сутки назад не представлял, что вообще можно вытворить нечто подобное в человеческих телах, - усмехнувшись, Ставрас отошел к кровати и сел на нее, уперев локти в колени и положив на переплетенные пальцы подбородок.
   - А что, правда, получилось? - не удержавшись, самодовольно полюбопытствовал Шельм.
   - Что именно?
   - Ну, как у вас, драконов?
   Ставрас посмотрел на него очень внимательно, потом улыбнулся и протянул руку, подзывая. Шельм принял, подходя к нему.
   - Не совсем. Но мне понравилось на вкус твое доверие.
   - Правда?
   - Да.
   - И какое оно?
   - Пахнет ландышевой горечью.
   - Ну, кто бы сомневался, - фыркнул шут.
   - Но разве тебе не любопытно?
   - Что?
   - Каково на вкус мое?
   Шельм растерялся. Желтые глаза смотрели внимательно, ждали ответа и смущали, он буквально всей кожей чувствовал, как по щекам расползается жар. И в горле сразу как-то пересохло, и заговорить сразу не получилось, а когда он все же сумел вытолкнуть из себя слова, они прозвучали почти жалобно и совсем на него не похоже.
   - Пожалуйста, давай не сейчас...
   - Как хочешь, - легко согласился лекарь, притягивая его к себе на колени. - Кстати, хочешь хорошую новость?
   - Хочу.
   - Эр пришел на зов.
   - Он очнулся?
   - Да.
  
  
   На утро Ставрас первым дело отправился инспектировать Драконарий и вместо толком не обустроенного сада обнаружил идеально выверенные, изгибающиеся плавными лентами дорожки, посыпанные мелким щебнем и огороженные низеньким кованным заборчиком, словно сплетенным из множества цветущих венков. А за заборчиком над только-только начавшей проглядывать травкой возвышались каменные яйца, причем разложены были так, что сразу угадывалась некая система и неоспоримый эстетический вкус того, кто так искусно сумел подобрать яйцевидные камни разного оттенка и разложить их в художественном беспорядке, который, тем не менее, радовал глаз.
   Дождя этим утром не было, хоть небо и хмурилось слегка, но Ставрас прогуливался по дорожкам сада, заложив руки за спину, и удовлетворенно оглядывал свои владения, номинально считающиеся вотчиной королевича и его молодой жены. Да, ребята тут без него постарались на славу. Чувствовалась твердая рука. Ему даже стало любопытно за кем все же оставалось последнее слово. Он считал, что в паре масочника и оборотня все решает последний, хотя внешне и создается впечатление, что вечно молчаливый Мур инфантилен и безразличен ко всему, что происходит вокруг, в то время как неугомонный, как и все Коломбины, Гиня носиться как угорелый и всем мозолит глаза. Глянув на Шельма, идущего рядом, лекарь не удержался и полюбопытствовал.
   - И кому я обязан всем этим великолепием?
   - Как кому? - нарочито разыграл удивление Шельм, - Гине, конечно. - И подмигнул. - Кстати, они с Муром тут, между прочим, не одни ишачили, если тебе интересно, конечно.
   - Мне все интересно. И кто же помогал? Эти ваши детки Белоголовник, Мята и Чебрец?
   - И они, кстати, тоже, - ответствовал шут, - И нечего ухмыляться. Да, помогали, - оскорбился он за своих, - Они не только на шалости способны.
   - Охотно верю. Вы вообще народ творческий, я уже понял, - усмехнулся Ставрас, и поинтересовался, - А кто еще?
   - Гвардейцы, к примеру. Дормидонт Фомич специальный график составил, чтобы они парами в свободное от дежурств время еще и у нас тут в помощниках числились. На добровольных началах, между прочим.
   - О, даже так? - искренне удивился Ставрас, - И что же, не роптали?
   - Напротив, Гиня говорит, они чуть ли не из кожи вон лезли, чтобы помочь и все здесь обустроить.
   - Молодцы. А детки ваши что же?
   - Ну, им-то про то, что это яйца никто так и не сказал, - отвел глаза шут.
   - Считаешь, что я не прав с этим запретом?
   - Нет, - усмехнулся Шельм, и снова повернул к нему голову, - Считаю, что потом сюрприз будет, если кто из них миру приглянется, и он его драконом одарить решит.
   - Вот и мне так кажется. Да, и любит ваша братия сюрпризы. Это я уже понял.
   - И когда только успел?
   - Да, вот буквально... - начал Ставрас, но в этот момент они как раз подошли к высокому подъездному крыльцу с желто-каменными столбиками и ступенями из разноцветного, покрытого темным, особым лаком дерева, ведущими к главному входу в загородный дворец королевской семьи.
   Двери распахнулись неожиданно, но еще большей неожиданностью стал трубный глас, раздавшийся в небе. Ставрас аж подпрыгнул, в отличие от Шельма и других людей, он как дракон, прекрасно понял, что он означает, и с чем именно его поздравляют собратья, приветствуя. Сжав зубы и натянуто улыбнувшись в ответ на восторженный взгляд Шельма, который сразу же снова посмотрел в небо, где выделывали немыслимые фигуры три боевых дракона без седел и седоков, но самое смешное, что, увлекшись зрелищем, оба забыли, что двери дворца тоже распахнулись. Поэтому Ставрас, просто не ожидал, что кто-то, подкравшись сзади, закроет ему глаза ладонями.
   - Ну, и что я должен сделать? - бросил он раздраженно, не шелохнувшись.
   - Например, пойти передо мной, не открывая глаз, - прошептал томный девичий голос ему на ухо.
   Больше всего Ставрас, как ни странно, возмутило неожиданное бездействие Шельма, который, вообще-то должен был стоять где-то рядом и лицезреть все это безобразие, но тот, похоже, не собирался возмущаться или еще что-нибудь предпринимать. А к нему тут в наглую пристают, между прочим. И вообще, лекарь очень не вовремя задумался о том, что он-то все время ревнует своего голубоволосого мальчишку, а вот Александр явно совсем не питает к нему собственнических чувств. Размышляя об этом, он, разумеется, даже не подумал пошевелиться и выполнить просьбу невидимой барышни. И тут же томный голосок обиженно зашептал.
   - Ну, дядя Ставрас, чего тебе стоит?
   Вот после "дяди" лекарю поплохело окончательно, и он осознал, что если так выйдет, что Шельм причастен ко всему этому безобразию, на одного Вольто в мире станет меньше, и плевать, что он вообще-то у них тут один такой. Грозно рыкнув, и с трудом удержавшись от трансформации, лекарь рывком развернулся и перехватил тонкие запястья. Глаза девицы лет семнадцати широко распахнулись, цвета морской волны они необычно смотрелись в компании такой же сине-зеленой челки, поставленной с помощью особого воска торчком, и черной, смоляной косой до колен, ведь основной цвет волос девчонки-масочника был именно черным.
   - Мятамилш, а тебя не учили, что старых и вредных дяденек пугать не хорошо? - осведомился Ставрас, узнав юную бестию.
   - Но разве ты злой, дядя Ставрас, - протянула девица, надув губки, на что лекарь лишь коротко фыркнул.
   - Кэт, - еще раз попробовал строго посмотреть на нее он.
   Девчонка высвободила руки и трагично вздохнула.
   - Вот надо же быть таким вредным, а? - протянула она. - Такой сюрприз испортил, а мы ведь так старались.
   - Сюрприз? - в голосе лекаря появилась заинтересованность, обернувшись, он обнаружил, что его шута и след простыл, пообещал себе непременно как следует расспросить мальчишку относительно ревности и взял юную Скарамуччу за руку. - Ну, раз сюрприз, тогда веди.
   Мята сверкнула глазами, почти хищно улыбнулась и повела, как и просили. Драконарий встретил Драконьего Лекаря настораживающей тишиной. Ставрас вздохнул, покосился на провожатую, встретился с подозрительно невинным взглядом, и понял, что стоит готовиться ко всему. Если драконьи гвардейцы и не могли похвастаться особо богатой на каверзы фантазией, то уж масочники, особенно принадлежавшие семейству Икуф, её недостатком абсолютно не страдали. Поэтому можно лишь с содроганием предполагать, что еще ему уготовил товарищ Мяты Белоголовникфуки, двоюродный брат Шельма, Зеленый Арлекин.
   Но Ставрас был разочарован. Все оказалось до банальности просто, в обеденном зале его ждал богато накрытый стол, и вся честная компания работников Драконария в полном составе. Гиня, как всегда был юн и неунывающ, Мур серьезен и сдержан, Дормидонт, начальник Драконьей Гвардии не иначе по случаю импровизированного праздника был облачен в парадный, темно-зеленый мундир с тонкими золотыми лампасами на брюках, заправленных в сапоги, и укороченном мундире, специально спроектированном так, чтобы не мешал взбираться на дракона. В таких же мундирах были и трое его подчиненных, стоящих чуть поодаль, похоже, именно их драконы устроили тот полет, который отвлек его настолько, что он пропустил и явление Мяты, и пропажу Ландыша. Так же рядом со столом стояли двое других масочников - самый младший из трех, включая Мяту, Тай Белоголовник Икуф был как всегда растрепан, с торчащими во все стороны темно-фиолетовыми волосами, и парадном облачении масочников, зеленом, по цвету маски, вот только даже оно на нем сидело как-то кособоко, похоже, зеленоглазый мальчишка одевался в большой спешке. А рядом с ним, словно в укор ему, стоял безупречный, как всегда Чебрецмилш, старший брат Мяты, Тарталья. Он был старше Кэт и Тая, и при первой встрече понравился Ставрасу куда больше двух других, потому что показался достаточно серьезным. Это потом он выспросил у Шельма отличительные черты его маски, и понял, что парень не так-то прост, как может показаться. Но в отличие от Мяты и Белоголовника, которые только и делали, что развлекались в столице напропалую, Вольф, подойдя к своей миссии куда более ответственно, всячески старался создавать у окружающих только положительное мнение не только о себе самом, но и о масочниках в целом. Вот только неугомонная сестричка, наученная Таем, и сам Зеленый Арлекин не давали ему вздохнуть спокойно, и все последствия их шалостей он принимал очень близко к сердцу. Он тоже был облачен в традиционный наряд цвета осенней листвы, его светлые, почти пепельные волосы были аккуратно зачесаны назад и слегка приподняты спереди. Вольф Шлим был благообразен, как всегда. И лишь Мята, все еще стоявшая рядом со Ставрасом, была одета не по традициям масочников, а в простое темно-синее платье, облегающее фигуру, и от бедра расходящаяся к низу складками. Чем было вызвано такое её пренебрежение к традиционному костюму, Ставрас не знал. И хорошо, потому что Мята от него свой истинный наряд масочника старательно скрывала, не потому что стеснялась, о нет, просто не хотела раньше времени переубеждать лекаря в том, что то платье до середины икры, в котором предстала при дворе Лидия Икуф является стандартным для всех масочников женского пола.
   Оглядев всех присутствующих, Ставрас хмыкнул в ответ на их пафосные лица и вытянувшие по-военному фигуры и, наконец, перевел взгляд на то, что просто не могло не броситься в глаза. Огромный торт, стоящий посередине стола, белый, пятиярусный, с волнами и завитушками воздушного крема, он возвышался над всеми, как дворцовая башня, и спереди был украшен ярко-красной надписью, гласившей - "С возвращением!". Ставрас тяжко вздохнул и глянул исподлобья на самых старших. Гвардейцы стояли с каменными лицами, Мур в ответ на его взгляд лишь пожал плечами, а Гиня подмигнул. И вот именно это подмигивание натолкнуло Ставраса на мысль, что это еще не все. А потом снаружи раздался слаженный драконий рев, в котором чуткое ухо Радужного Дракона уловило голоса аж пяти взрослых драконов и четверых юнцов, и под вот такой аккомпанемент верхний ярус торта неожиданно начал съезжать в сторону и накреняться, медленно, но неуклонно. Ставрас, неожиданно испугавшись, что эти доморощенные "певцы" своими лужеными глотками сейчас все испортили, и ребята только зря старались, его приветствуя столь необычным, но, разумеется, приятным способом, кинулся спасать ситуацию, то есть, ловить этот самый кремово-бисквитный ярус.
   Все затаили дыхание. Где-то непременно в такие моменты должна была послышаться барабанная дробь, и... Торт лопнул. По крайней мере так показалось в первый момент Ставрасу, оказавшемуся вымазанным в сливочном креме с ног до головы.
   - Та-дам! - раскинув руки в стороны, возвестил Шельм, наполовину высунувшись из кремового безобразия. Улыбался он при этом так, что у Ставраса руки зачесались придушить мерзавца прямо здесь и сейчас.
   - И? - тихо, но грозно вопросил лекарь.
   - Лучший твой подарочек, это я! - объявил шут во всеуслышанье и полез обниматься, не обращая внимания ни на крем, ни на бисквит, но не дотянулся.
   - Убью, - коротко бросил Ставрас и кинулся к нему явно не с самыми лучшими намерениями.
   Шельм, быстро смекнув, вылетел из погибшего торта стрелой, и помчался к противоположному выходу из обеденной залы, остальные покатывались с хохоту, не каждый раз такую мину на лице Драконьего Лекаря увидеть можно, в небе все так же трубили драконы, видя все происходящее в зале глазами своих людей. И лишь Белоголовникфуки был обманчиво безмятежен, покровительственно улыбаясь, глядя на весь этот бедлам. Тай был счастлив, задумка удалась, а что еще нужно для счастья Арлекину?
   Разумеется, пройдоха-шут был отловлен, но, конечно, не сразу. Ставрасу пришлось как следует побегать и, к тому времени, когда они все же вернулись в общий зал, там уже во всю гудела маленькая пирушка, но, нагуляв драконий аппетит, Ригулти даже отругать зачинщиков и участников забыл, и просто, усадив рядом с собой Шельма, который их обоих очистил от крема магией буквально перед входом, набросился на еду, наслаждаясь теплом и уютом, каких давно уже не испытывал. Гиня что-то старался втолковать ему насчет окончательной редакции правил Драконария, юные масочники, особенно Тай, пытались ненавязчиво выспросить хотя бы у него, раз остальные давно и с упорством баранов молчали, какова же истинная цель создания этого места. Муравьед, как всегда помалкивал, время от времени перебрасываясь словами с Дермидонтом и Вольфом, а Шельм напару с Таем сыпал остротами и заваливал комплементами единственную даму в их тесном, домашнем кругу. Правда, кроме их с братом, Мяту старательно обхаживали и молодые гвардейцы, которым было прекрасно известно, что девушка масочник, но их давно уже это не волновало, так как они не первый месяц дежурили вместе, и уже свыклись с мыслью, что даже признанный враг, может стать другом, при наличии обоюдного желания, терпения и понимания с обеих сторон. Да, мир решительно сходил с ума, поймал себя на мысли лекарь, вот только катился при этом не под откос, а наоборот, в гору, все выше и выше сквозь тучи и облака к ясному, незамутненному солнцу. И как же здорово было присутствовать при этом искреннем стремлении к высоте, открытости и примирению. Разве можно быть счастливее?
   - Ты что-то сказал? - прошептал Шельм, склонившись к его уху.
   - Нет. Просто подумал, - отмахнулся Ставрас, и улыбнулся. - Хорошо вы тут устроились без меня.
   - И без меня, - фыркнул Шельм, - Я только полтора месяца, как ходить самостоятельно начал. Так что пропустил почти столько же, сколько и ты.
   - Я должен был остаться с тобой, - неожиданно вырвалось у Ставраса. Но Шельм, у которого тут же посерьезнели глаза, ответить не успел.
   - Кстати, дядя Ставрас, - вмешался в их разговор неугомонный Тай, всегда державший ушки на макушки, - А где это вы так долго пропадали, а?
   - Слушай, - не утерпел лекарь, - Что это еще за мода называть меня дядей?
   - Ну, как же, - с нарочито невинной мордашкой принялся объяснять Арлекин, - Вы же такой старый и мудрый, вот как я весь такой маленький и ничего еще из себя не представляющий буду звать вас на "ты", так еще и просто по имени?
   - Молча, как и все.
   - Не, - протянул мальчишка, - Я так не могу. А вдруг это вы сейчас так говорите, когда пьяный и добрый, а наутро схарчить вздумаете?
   - Я же не дракон, тебя харчить, - тут же уловив подвох (не зря же у него уже был опыт общения с тем же Шельмом) осторожно обронил Ставрас, отпивая вино из кубка.
   - А вы точно не дракон, дядя Ставрас? - вмешалась Мята, отвлекшись от одного из обходительных гвардейцев, и нарочито старательно захлопала сине-зелеными ресничками.
   Ставрас про себя лишь хмыкнул, но внешне остался непроницаем.
   - А вы знаете дракона, способного стать человеком?
   Тай и Кэт переглянулись и были вынуждены отрицательно покачать головами, но юный Икуф сразу же хитро прищурился и уточнил.
   - А вы, дядя Ставрас, знаете?
   - Я же уже сказал, что никакой я вам не дядя. И вообще, не такой уж старый.
   - Правда? А нам сказали, что Драконий Лекарь живет в Столице с момента её основания, а это почти полторы тысячи лет.
   - А вы уверены, что вам не соврали?
   - Как можно, умные книжки не врут.
   - Зато прекрасно могут слегка приврать для красоты словца их авторы, - хмыкнул лекарь, полюбовавшись на разочарование, мелькнувшее в глазах Тая, который явно надеялся припереть его к стенке, но понял уже, что не получится. Но все равно лекарь оказался не готов к посерьезневшему взгляду и вопросу, заданному обманчиво ровным голосом.
   - Вы все еще считаете, что мы предадим?
   - Я считаю, что пока вы не заслужили моего полного доверия.
   - А успеем заслужить, ведь год подходит уже к концу.
   - До августа еще есть время, Тай. И я очень надеюсь, что успеете, - тихо произнес лекарь и ответил прямым, честным взглядом.
   Потом перевел его на Вольфа, тоже внимательно прислушивающегося к разговору, и уже потом на Мяту. Последняя поджала губы и отвела глаза. Она, как Скарамучча, всегда более остро чем брат или Тай реагировала на любое проявление недоверия, ведь как бы они не шалили, как бы не подсмеивались над всем и вся, они все очень хотели быть принятыми в тот маленький круг знающих людей, в которых их пока не пускали. Не отталкивали напрямую, нет, но давали понять, что они еще не заслужили полной откровенности. И эта мягкость в открытых намеках, и взгляды, бросаемые через их головы украдкой, огорчали и ранили сильнее любого оружия. Но кто говорил, что будет легко? Все они учили в Семинарии Масок историю клана, все они знали и о подавленных мятежах и о провалившихся попытках переворота, поэтому не возмущались, не кричали, не порывались бросить все и уйти, возвратиться домой. Они ждали и надеялись, верили, что рано или поздно их оценят. Но были слишком юными, поэтому и желали всего здесь и прямо сейчас, но в жизни так не бывает. Всего надо добиваться терпеливо и долго, но все трое были достаточно упертыми, чтобы несмотря ни на что, идти до конца. Лекарю они тем и понравились, когда он утвердил именно их кандидатуры на первую партию маосчников, отправившихся вместе с ним и Шельмом покорять Столицу. И до сих пор, не смотря на все шалости, о которых ему уже успели поведать, он о своем выборе не жалел, и надеялся, что не пожалеет и в дальнейшем.
   - Скажи, Тай, а вы выходите в город? - Полюбопытствовал Ставрас, переводя разговор на другую, мене щекотливую тему.
   - Угу, - отозвался тот, ковыряя вилкой в тарелке, потом усмехнулся горько и как-то по-взрослому, и поднял глаза. В них притаилась печаль, но он замаскировал её улыбкой. Если бы Ставрас уже не насмотрелся на такие вот улыбки у Шельма, он бы не знал, где искать, но сейчас легко обнаружил скрытую грусть. К сожалению, пока он этому ветреному мальчишке, так напоминающего ему его собственного масочника, помочь ничем не мог. Но хотел, и это уже было половиной дела. - Мы даже успели завести некоторые приятные знакомства.
   - Правда? И каких же? - вместо задумавшегося лекаря, полюбопытствовал у брата Шельм.
   - Ну, к примеру, девушку я себе нашел еще осенью, - объявил Тай, вальяжно откинувшись на спинку стула.
   - И? - заинтересованно глянул на него шут, в глазах его сверкали лукавые искорки.
   - И был в тот же день бит её младшим братом, - вместо Тая ответил Вольф, неодобрительно посмотрев на того. Тарталье явно не нравился небрежный тон Арлекина при общении со старшими. - Если бы не Кэт, ходить тебе с двумя фонарями на лице.
   - А чем же Мята помогла? - оживился Ставрас, которому на самом деле стало любопытно.
   - Ты что, - возмутился Шельм, - Я же тебе рассказывал.
   - О чем?
   - О Масках Иль Арте, и об их особенностях, - отозвался Шельм, мерея его возмущенным взглядом, - Я же тебе говорил, что Скарамуччи лучшие бойцы клана. Не знаю, что там за парень на Тая напал, но если вмешалась Мыта...
   И тут на Шельма со всех сторон зацыкали масочники, даже Гиня. Шут захлопал глазами, не понимая в чем проблема. Мята тяжко вздохнула, и с немым укором глянула из-под ресниц, и вот тогда очень осторожно решил уточнить Дермидонт, который всегда умел вовремя смекнуть, что к чему, даже если информации было совсем не много, за что и был ценим Палтусом.
   - Скажите, леди, а как вы поддерживаете боевую форму здесь, у нас? Ведь, наверное, вам нужно тренироваться?
   - Я тренируюсь с братом.
   - Ваш брат носит ту же маску?
   - Нет. Но он тоже недурственный боец. - Мило улыбнулась Мята.
   - Да, ладно, капитан, - вмешался один из гвардейцев, - Что вы к девушке с расспросами пристаете. Ну, может барышня за себя постоять, если что, так кому от этого хуже?
   Но Дермидонта было не так-то просто сбить со следа.
   - Леди, вы не откажите мне в спарринге завтра утром?
   - Откажу. - Еще милей улыбнулась Кэт, помешивая ложечкой в фарфоровой кружечке чай.
   - Могу я узнать причину? - Дермидонт мог быть настойчивым, тем более, когда чувствовал, что нащупал нечто важное.
   - Конечно, - легко кивнула та, и сверкнула взглядом из-под ресниц, - Просто завтра утром я планировала проснуться не в своей постели. - Сделала эффектную паузу, дав возможность мужчинам хорошенько пофантазировать на этот счет, и продолжила с притворной печалью в голосе, - А это, как вы понимаете, совершенно не располагает к дракам с утра пораньше.
   И только договорив последнюю фразу до конца, Кэт подняла глаза на капитана гвардии, в них было столько немого осуждения, за столь неуместную настойчивость, что тот подавился всеми словами, которые уже были готовы сорваться с его губ и... о чудо, но он покраснел. Не очень заметно, всего лишь слегка порозовев щеками, но пытливый взгляд легко приметил это изменение в оттенке, и юная леди поспешила закрепить результат.
   - Ну, что вы, капитан, не стоит смущаться. Ведь я понимаю, вы, наверное, приняли меня за того война, что уже дважды намял бока вашим парням. Но увы мне, разве вы можете представить меня в обычной уличной драке?
   - С трудом, но могу, - переборов смущение, вскинул взгляд кареглазый капитан, встречаясь с глазами цвета морской волны.
   Девушка опечаленно поджала губы.
   - Как жаль вас разочаровывать, но у вас такая буйная фантазия, капитан.
   - Еще посмотрим, - многообещающе бросил тот, и больше в её сторону даже не взглянул, осознав, что на любое его слово у девицы найдется десяток опровержений.
   Но он не собирался отказываться от этой, пусть сумасшедшей, но все объясняющей идеи. Ведь они уже измаялись искать парнишку, худенького и гибкого, как лоза, обманчиво хрупкого в своих мешковатых одеждах, который, дважды столкнувшись с подвыпившими после ночной смены гвардейцами, умудрился, как выразилась барышня, намять им бока и морды. Это было равносильно потери чести мундира. Ведь Драконьи Гвардейцы всегда считались армейской элитой. К тому же у самого Дермидонта просто руки чесались оттащить этого юного пострела в Военную Академию, чтобы талант даром не пропадал. Но если это все же был не самородок из простых, а юная Скарамучча, которая, кто бы мог подумать, носит маску элитных бойцов клана масочников, то тогда тем более стоило сразиться с ней, ведь любой опыт в бою будет не лишним.
   А Шельм сидел молча и переглядывался с Гиней, через Ставраса и Бома выспрашивая, что вообще у них здесь происходит. На самом деле, все это следовало бы ему сделать еще раньше, сразу же, как он очнулся, но он был так погружен в свои личные переживания, что на окружающих его уже просто не хватало. А остальные его старались особо не трогать и не обременять, все понимали, как ему сейчас не просто, ведь его покинул не просто возлюбленный, а запечатленный на него дракон, и еще неизвестно, вернется ли он, ведь всем была известна историю, как Радужный Дракон покинул королевство во время правления Августа Первого. И вот теперь шут спешно наверстывал упущенное, оказывается, детки тут уже развернулись по самое не могу. Даже у Ставраса чуть ли глаза на лоб не полезли, после рассказанной Гиней в лицах повести "Юная скучающая Скарамучча и выводок пьяненьких гвардейцев". Получалось смешно. Ну, еще бы, рассказывал же Гиня! Но смеяться было нельзя. Оставалось только кашлять через раз и давиться собственным смехом. Когда на них обоих стали уже заинтересованно поглядывать все те же детки, Ставрас решительно выбрался из-за стола и объявил, что пойдет проведает как там развлекаются драконы. К тому же, он еще не видел Бима с Бомом, да и королевских Сапфира с Руби, поэтому собирался наверстать упущенное, ведь малыши должны были солидно подрасти. За ним поднялся и шут.
   - Дядя Ставрас... - понеслось в спину.
   - Что, малыш, - елейным голоском отозвался Ставрас и получил ту реакцию, на которую и рассчитывал.
   - Эй! Я не малыш! Я уже совершеннолетний, у нас ведь...
   - Вот и я не дядя, - фыркнул Ставрас, не дослушав вопль юной души, и скрылся за дверью, Шельм выскочил следом, подмигнув брату, а тот даже покраснел, поняв, что его провели. Да, с лекарем связываться себе дороже, однозначно.
  
   3.
  
   За прилавком Драконьей Аптеки их встретил улыбающийся Эр, в душе лекаря проснулась ностальгия.
   - А я уж думал, ты не вернешься в родные пенаты, - радостно возвестил он, обращаясь к Ставрасу.
   - Не дождешься, - фыркнул тот, очарование момента прошло, и поток воспоминаний оборвался, - А Палач твой где?
   - К себе под холм ускакал, - все так же легко откликнулся дракон, но глаза его погрустнели, - Он и так из-за меня у своих уже несколько месяцев не был.
   - В смысле, ускакал?
   - В том смысле, милый, - вместо Эра пропел ехидно Шельм, отправившийся было на кухню, - Что пока я спал, а ты летал незнамо где, Макилюнь сдружился с Вересковым Шелестом, какие-то там у них общие интересы нашлись. Вот теперь с ним под Холм Могильный и мотается со стойкой периодичностью. Он же глава общины Палачей.
   - Шустер, - одобрил Ставрас и подошел к Эру, тот сразу же отлип от стойки и нервно сглотнул.
   - Я...
   - Не бойся, я просто посмотрю, что его магия в тебе изменила, - мягко обронил лекарь и бросил через плечо, - Шельм, а принеси-ка нам чаю.
   - Будет исполнено, муженек, - отозвался тот и весело подмигнул, выглядывая из-за двери.
   - Шельм!
   - Все, все, бегу, бегу. - Поспешил ретироваться шут.
   И так за сегодня он уже, похоже, исчерпал лимит терпения своего дракона. Шельм и сам чувствовал, что после оказанного ему приема Ставрас весь на иголках, все время ждет очередной каверзы. Отвык, бедняжка, за время странствий. Ландышфуки его даже жалко немного стало. Все-таки мало ли что, вдруг и правда по-настоящему обидится. Заваривая чай, Шельм пообещал самому себе хотя бы сегодня больше Ригулти не подкалывать. И полез за особой добавкой из лекарственных трав, найденных в драконьих закромах во время затеянной им где-то с месяц назад генеральной уборки, в ходе которой они на пару с Макилюнем сделали несколько прелюбопытнейших открытий относительно самой аптеки. И Шельму уже не терпелось расспросить об этом самого Драконьего Лекаря и его помощника, который прожил здесь почти двадцать лет. Но не успел он об этом подумать, как на кухню, словно вихорь, влетел чем-то сильно рассерженный Ставрас. Шельм не понимающе округлил глаза, когда тот молча отобрал у него заварочный чайник и пакет с травами, и, отложив все в сторону, неожиданно елейным голосом протянул.
   - А скажи-ка ты мне, мальчик мой, чем ты тут занимался, пока меня не было?
   Шельм растерянно моргнул, но быстро нашелся.
   - По бабам ходил, как ты и завещал! - бодро отрапортовал он. Ну, что поделаешь, если шут всегда остается шутом, и сдержать мысленное обещание, только что данное самому себе, он просто не смог. Не удержался. Ставрас так забавно, на его взгляд, хмурился и сверкал глазами, что не подколоть его в очередной раз было просто ну никак нельзя.
   - Знаешь, - все тем же голосом, даже не изменившись в лице, промолвил лекарь. Шельм напрягся, он явно в чем-то проштрафился, раз Ригулти даже размениваться на подначку не стал, а Ставрас продолжил, - Я могу даже баб твоих пережить...
   - Что ж ты вчера не пережил? - перебил Шельм, всегда предпочитающий защите нападение.
   - Не ожидал просто, - слегка покривил душой лекарь, - Так вот, я могу пережить даже твоих барышень, но не уборку в своей аптеке. - Он сделал четкое ударение на слове "своей", и глаза шута неприязненно сузились, улыбка исчезла с его лица.
   - Хорошо. В следующий раз я непременно это учту, - отчеканил он, и, как ни в чем не бывало, принялся разливать чай по чашкам.
   Эр намеренно не спешил входить к ним. Все прекрасно расслышав, он решил, что сейчас лучше не вмешиваться, эти двое должны разобраться сами. Ставрас смерил шута растерянным взглядом, но быстро понял в чем дело, вздохнул и опустился на табуретку, глядя, как Шельм колдует над чашками. Тот на него даже глаз не поднимал.
   - Шельм...
   - Я все понял, не нужно объяснять, - отозвался тот и придвинул к нему его чашку из черного, вулканического стекла, как и вся посуда в доме лекаря.
   - Ничего ты не понял, - припечатал лекарь и обхватил его запястье пальцами. Шельм дернулся, попытался высвободить руку, но Ставрас не дал, тогда мальчишке все же пришлось посмотреть на него. - Я слишком долго, даже по драконьим меркам, жил один, - очень тихо произнес Ставрас и потянул его к себе еще ближе. Шельм подумал и шагнул к нему. Лекарь улыбнулся и обхватил его бедра руками, - Ты слишком многого хочешь от меня сразу.
   - Да, хочу, - вскинул голову Шельм, в глазах у него задрожали блики от заходящего за окном солнца, - Я хочу тебя всего и сразу. Да, хочу.
   - Какой же ты у меня еще... юный, - вовремя поменял последнее слово лекарь, и вжался лицом ему в живот.
   Шельм вздохнул слегка печально и положил руки ему на плечи.
   - Я не могу тебя ревновать, знаю же, что на других, даже драконих, ты просто не посмотришь, но... - Он запнулся. Голос жил собственной жизнью, он совсем не собирался рассказывать Ставрасу об этом, но настроение, бывшее в начале дня и во время празднеств в Драконарии таким радужным и безмятежным, неожиданно переменилось, к горлу подступил ком из невысказанных слов, и он заговорил, не в силах больше держать их в себе. Просто не в силах. - Я... ревную, - прошептал он, глядя в стену за спиной лекаря.
   - К кому? - изумился тот и поднял голову, заглядывая ему в лицо, Шельм глаза так и не опустил. Закусил губу, замер, несколько раз часто и рвано втянул воздух через нос, и выпалил на одном дыхании.
   - К тем, другим мирам. Ты же все время уходишь от меня к ним.
   - Шельм, это глупо. - Тихо рассмеялся Ставрас, почувствовав неожиданный прилив нежности, и снова зарылся лицом ему в живот. Это же надо было до такого додуматься, да ему ни один мир не нужен, без этого мелкого шельмеца, даже тот, что ему самому дал жизнь.
   - Да, знаю я, - с досадой отозвался шут, - Думаешь, не знаю?
   - И все равно ревнуешь? - голос лекаря прозвучал глухо, запутавшись в плотных складках темно-синей рубашки шута.
   Шельм поджал губы, подумал и все же тихо подтвердил.
   - Да.
   - Вот и я, - откликнулся Ставрас, и прежде чем мальчишка успел хоть что-нибудь спросить, поднял лицо, - И как тебе две пространственные воронки в подвале?
   - Знаешь, нас с Макилюнем больше потряс твой чердак. - Честно признался Шельм, улыбнулся и принялся обводить его брови пальцем.
   - Хм, и туда, значит, добрались?
   - Ага. Но трогать, честно, ничего не стали. Хотя некоторые артефакты, что под стеклом, Мак чуть ли не с лупой готов был рассматривать, а уж про книги в твоей библиотеке я вообще молчу. Думаю, он тебя о них еще спросит.
   - А как же горы золота и брильянтов, не привлекли?
   - Да, ну их, что мы с Маком золота что ли не видели? Зато теперь понятно, как выглядит настоящая драконья пещера, о каких в сказках рассказывают.
   - И как вам моя?
   - Ну... - глаза шута снова заискрились смехом, - Бедновато как-то.
   - Ах, бедновато, - протянул Ставрас, его драконьи глаза тоже смеялись, - Что же ты такого бедного драконы себе выбрал?
   - Ну, помниться, выбора мне этот самый дракон не оставил... - протянул Шельм, - К тому же, я же к тебе тоже без приданного.
   - Да? А целый клан первоклассных магов, бойцов и ученых уже не в счет?
   - Ну, не весь же клан одобряет такую политику, - пробормотал шут, - Вон, к осени Совет Иль Арте планирует отпустить Лютикмилша из Мраморного Сада.
   - Давно пора.
   - Ты так думаешь?
   - Я на самом деле вообще бы его вам не стал отдавать. Пусть бы посидел тут у нас, мне бы спокойнее было.
   - С ума сошел, из Сада сбежать нельзя, - возмутился за такое недоверие к сородичам шут.
   - Да, я не о том, - поспешил пояснить Ставрас, - Просто у меня до сих пор перед глазами эти ваши живые маски, вмурованные в камень стоят. В конечном итоге, парень не сделал ничего совсем уж непоправимого...
   - Но мог бы сделать.
   - Все равно. Если бы ваш Совет его обратно не потребовал, Палтус был бы не против просто какое-то время его в королевской тюрьме подержать.
   - Постой, так ты поэтому про масочника, что с подельником яйца воровал не сказал ничего?
   - Да, - кивнул Ставрас и отпустил его, - Ладно, давай чай пить, а то остынет, и Эра зови.
   - Угу. Только они сейчас с Маком сами придут.
   - Да, уже и сам вижу, - кинув взгляд на окно, выходящее во двор и сад, где в том числе была конюшня, отозвался лекарь.
   И все бы ничего, вот только на душе у обоих было не спокойно, что-то уже закручивалось вокруг, и они оба это чувствовали. Что-то странное и пока непонятное, его еще рано было бояться или тревожить товарищей непонятными предчувствиями, но это что-то обязательно очень скоро даст о себе знать, иначе мир бы не замирал в ожидании, иначе сердце не замедляло бы биение, иначе не появилась бы при Дворе юная барышня с бабочкой на груди.
   А утром, когда Ставрас возился на кухне, отправленный туда под предлогом, что теперь его очередь готовить завтрак, но ему в этом все равно помогал всегда встававший рано Мак, на пороге неожиданно нарисовался растрепанный со сна Шельм, завернутый в одно одеяло. Он был явно растерян, но ухмылялся, держа на пальце коричнево-пятнистую бабочку.
   - Что это? - Нахмурился лекарь, подспудно подозревающий, что от бабочек можно ждать лишь беды.
   - По-моему, - честно признался Шельм, - Более изящного приглашения на тайную встречу я еще не получал.
   - От кого это? - полюбопытствовал Мак.
   - От барышни, что прибыла с послом Верлиньи и была представлена при Дворе, как его младшая сестра. - Ответил за Шельм Ригулти.
   - А на самом деле?
   - У нее татуировка бабочки на груди, которую она старательно скрывает под особым ожерельем.
   - Имаго?
   - Скорей всего, - подтвердил Ставрас, и подошел к шуту, одной рукой придерживающему норовящее сползти одеяло.
   К бабочке лекарь прикасаться не стал, знал, что растает, как дым, словно и не было её, элементарная предосторожность, иначе встреча не получилась бы тайной.
   - Я не знаю, что это за вид, - задумчиво произнес он, - Но можно полистать в справочнике.
   - На чердак полезешь? - сразу же оживился шут.
   - Полезу, - кивнул лекарь и поднял на него взгляд, - Что, систему пространственных заклинаний тоже уже обнаружили?
   - Даже успели изучить, - вместо шута, подтвердил Палач. - Поражаюсь, как тебе удалось их все завязать друг на друге.
   - У меня просто был почти неограниченный запас времени. Аптека же все равно меняла свой облик вместе с городом за эти полторы тысячи лет.
   - Понимаю, - кивнул Мак, - Ты... позволишь мне изучить книги в твоей библиотеке?
   - Конечно. Странно, что ты еще не читал их.
   - Без хозяина, я бы не стал, - в глазах масочника мелькнуло осуждение.
   Лекарь улыбнулся.
   - Я знаю. Иначе не стал бы вызывать для него, - он посмотрел на притихшего Шельма, все еще удерживающего свою бабочку, - В няньки именно тебя.
   - Не такая уж хорошая из меня вышла нянька, - Мак хмыкнул.
   - Отнюдь, - убежденно отозвался Ставрас, проигнорировав возмущенное фырканье шута, - Самая лучшая.
   Палач на это уже ничего не сказал, кинул еще один взгляд на бабочку, и произнес.
   - Я знаю этот вид. Это Серпокрылая.
   Глаза Ландышфуки округлились, а Ставрас взъерошил волосы, осматривая парня с ног до головы.
   - Да уж, - прокомментировал лекарь, - Похоже, в Верлинье что-то действительно назревает, иначе Жрица в ступени Имаго никогда бы не покинула пределы Оракула.
   - Серпокрылые - это ведь как наши Скарамучча, так? - тихо спросил у Макилюня Шельм.
   - Да. Ходят слухи, что это лучшие войны королевства. Никто не может сказать наверняка, они не оставляют живых свидетелей.
   - Ясно. - Кивнул шут.
   - Когда назначена встреча? - спросил Ставрас напряженно.
   - Сегодня в полдень на том же месте.
   - В Зимнем саду дворца?
   - Да. - Кивнул Шельм, а потом вскинул голову и посмотрел в глаза лекаря решительно и твердо. - Я пойду один, а ты отправишься в Драконарий, как и собирался.
   Первой попыткой Ставраса было возмутиться, навязать свое мнение, снова все решить за обоих, но он сдержался. Посмотрел в голубые глаза мальчишки спокойно, без надрыва, и тихо уточнил.
   - Уверен?
   - Да. - Кивнул Шельм, - Только...
   - М?
   - Кэт мне в подмогу дайте.
   - Сам возьмешь, - хмыкнул лекарь, - В конечном итоге, кто у нас Вольто, ты или я?
   - Знаешь, - вмешался Мак, пряча в глазах улыбку, - По-моему, уж лучше был бы ты. А то этот мальчишка...
   - Да, я хоть сейчас готов отказаться! - возмутился шут.
   - Одеваться иди, отказник ты наш, - фыркнул лекарь, - И Эра на обратном пути разбуди, нечего дрыхнуть, когда тут судьбы мира вершатся.
   - Тоже мне, судьбы мира, - бросил уже повернувшийся к выходу Шельм, - Пока речь только о моей судьбе.
   - Если я правильно понял из объяснений Эра, - произнес Мак задумчиво, - Теперь ты вне судьбы, Алекс.
   - Вот-вот, - важно покивал тот, - И ты, кстати, тоже.
   - Тем лучше, - откликнулся Палач, - Даже Имаго не под силу просчитать судьбу дракона и его человека. Поэтому, будем надеяться, чтобы барышня не задумала, играть ей придется на нашем поле...
   - И по нашим правилам, - многообещающе бросил Шельм и ушел одеваться.
   Лекарь и Палач переглянулись.
   - Присмотришь за ним?
   - Присмотрю.
  
   Александр Ландышфуки никогда не любил излишне драматизировать и нагнетать обстановку. Вот и сейчас отправлялся на встречу, которая могла бы оказаться роковой, с легким сердцем и веселым насвистыванием. Мятамилш незамеченной следовала за ним по крышам, она вообще любила смотреть на мир с высоты, недаром еще в детстве ей дали имя, что в переводе с древнего языка масок означает "кошка". Она была вся в нем, в этом имени. Но Шельму не нужно было её видеть, он её чувствовал, наконец, вспомнив, что он Вольто, и маски видит внутренним взором, и даже может с ними говорить не вслух, а словно маска с маской. Но сейчас он шел ко дворцу не Вольто, Арлекином. Бесшабашным и предвкушающим отличное развлечение. Серьезным ему быть сейчас было просто нельзя. Он всегда закрывался именно Арлекином, когда знал, что его слова и действия могут повлиять на чужие судьбы, да даже если не на судьбы, а просто на жизнь или смерть.
   Он подошел к дворцу не через парадные ворота, а со стороны Драконьего Дома. В других городах и в личных замках и поместьях дворян некоторые Драконьи Дома могли выглядеть как большие ангары с выложенным мощными камнями полом и лишь слегка присыпанным сеном. Некоторые, если дракон еще не достаточно большой и взрослый были похожи на дома, полностью лишенные внутренних стен. Некоторые, как в Замке Бернгс были созданы спонтанно, к примеру, из переделанных под Драконий Дом конюшен. На территории же Радужного Дворца драконий Дом был настоящим чудом света, ведь именно здесь обитали многие поколения драконов, прилетевших вслед за своими людьми. Поэтому нельзя было не восхититься полетом строительной и магической мысли, сплавившей воедино камень, дерево и вулканическое стекло. Здание Драконьего Дома было просто огромным, по размерам в несколько раз превосходившим сам Радужный Дворец. Оно было сложено из черного, скального камня, насквозь пропитанного магией, и больше всего напоминало каскад природных пещер, вот только природными в них были лишь материалы, из которых его создавали. Огромные арки, распложенные полукругом, перед которым было поросшее невысокой, коротко стриженной травой поле, на которое и приземлялись драконы. Каждая арка представляла собой одну из секций, в которых одновременно могли находиться сразу три-четыре дракона. При этом, не смотря на то, что каждому из них отводилось свое отдельное место, некоторые из ящеров предпочитали спать на крыше, любуясь звездами и удобно зацепившись хвостами за шпили, венчавшие каждую арку. А некоторые и вовсе проводили часы сна на поросшем травой луге, наслаждаясь стрекотанием кузнечиков.
   На самом деле шут специально шел ко дворцу самой длинной дорогой, потому что после осмотра Ставрасом Бима, Бома, Руби и Сапфира, невероятно вымахавших с прошлого лета, в душе шута, словно бы очнувшегося от летаргического сна после возвращения его дракона, появилась пронзительное ностальгическое чувство, и ему неожиданно захотелось вспомнить деньки, когда он, еще совсем юный, только-только появившийся во дворце, прибегал сюда хоть краем глаза взглянуть на прекраснейших из созданий этого мира. Его в ту пору интересовало все, что было хоть как-то с ними связано. Особенно, поначалу, он слился понять, почему их, во-первых, никто не кормит, по крайней мере, он ни разу процесс драконьего кормления не застал. А, во-вторых, где те стада, которыми можно было бы прокормить этих просто-таки огромных проглотов, ведь не могут же они святым духом питаться?
   Смешно, но оказалось, что очень даже могут. Правда, чтобы узнать это, пришлось не в книжках читать, так как приличных книг, посвященных только драконам, Шельм так и не нашел, как не пытался. Наверное, все дело было в том, что все и так всё про них знали, и в книгах не нуждались и знания эти передавались от поколения к поколению. Поэтому Шельм был вынужден спросить у знающего человека, правда, для этого пришлось вокруг этого знающего ходить кругами полторы недели кряду, пока Рамират Томассо, бессменный распорядитель в королевском Драконьем Доме, сам к нему не подошел, подловив над очередным подглядыванием за драконами.
   Вот тогда юному шуту и пришлось проявить все грани изворотливости и шутовского таланта, Рамират оказался редкостной язвой, и юмор у него был несколько специфичен и мрачноват, но тем не менее, даже к нелюдимому распорядителю Шельму удалось найти свой подход. Это теперь от Ставраса он знал, что на самом деле истинное имя того Рамираттиллатомассикось и он один из тех драконов, что старше даже самого нынешнего Радужного, и имя, соответственно, ему давал вовсе не Ставрас. Но в отличие от большинства бронзовых драконов, которым не рекомендуется быть в человеческом обличии дольше определенного времени, Рамират легко мог не принимать истинную форму очень и очень долго, по-видимому, это было как-то связано с его почтенным возрастом. В человеческом же обличии он выглядел довольно молодо, разве что в смольно-черных волосах ровно посередине лба струилась белоснежная седая прядь, придавая облику поджарого и жилистого мужчины со смуглой кожей и живыми синими глазами некую пикантность и необычность. Надо ли говорить, что Рамират всегда нравился женщинам. Причем, как человеческим так и драконьим. И постоянно жил в драконьем доме, вот уже много веков, и никому не приходило в голову задавать вопросы относительно его происхождения, все просто давно уже не представляли Драконий Дом без этого человека, легко спорящего даже с драконами, которые, о чудо, его всегда слушались. Правда, все это не отменяло то, что Рамират обладал специфическим чувством юмора. И нередко его шутки могли выйти окружающим боком, но, если на самом деле возникал конфликт, старый дракон всегда сам же брался его разрешать, и это у него получалось с минимальными потерями со всех сторон. Все же с высоты его возраста, легко можно было найти компромисс даже в самой безвыходной ситуации.
   - Ну, и куда же нынче ходят замужние шуты, все из себя такие довольные? - Полюбопытствовал Рамират у мимо проходящего Шельма, даже не подумав подняться из травы, в которой лежал, глядя на небо и покусывая травинку.
   - Как куда? - Разыграл недоуменнее тот, - Замужние шуты так ходят только рога своим благоверным наставлять.
   Рамират встрепенулся и даже сел, посмотрел испытующе.
   - А Ставрас знает?
   - Как можно? Тогда откуда бы взяться рогам? - расплылся в широкой улыбке притормозивший шут.
   - Уверен? - в глазах дракона мелькнуло искреннее беспокойство, но Шельм давно был с ним знаком, поэтому и сам посерьезнел.
   - Все нормально. Не беспокойся.
   - Это радует, - хмыкнул Рамират, и снова откинулся на траву. - "Ты поосторожнее там, маленький шут, если что зови. Любой из нас придет тебе на помощь".
   "Спасибо, но меня уже есть кому охранять".
   "Хорошая девочка, мне понравилась, да и Дормидонту Кузиному, кажется, тоже".
   "О! Неужели на старости лет ты решился в сводники податься?"
   "А почему бы нет? Я парень холостой, так хоть друзей под венец отправлю с чистой совестью".
   "А сам чего же?"
   "Слишком стар я для людей. Вы умираете так быстро... Это больно".
   "А для драконов?"
   "Я не хочу детей. Но самок сбрасывать на камни не желаю".
   "Сурово. Но разве у вас после этого дела всегда детки рождаются?"
   "Всегда малыш, всегда. Беги, по-моему, там дама сердца твоя не одна пришла, а с подружками".
   "Да и я не один".
   "Это радует, малыш. Это радует".
   Зимний сад встретил его солнечными лучами, льющимися через прозрачную крышу прямо на мясистые листья деревьев, зеленым глянцем встречающие его веселые блики. Хмыкнув, юный шут прошел дальше той самой верандочки, на которой всего пару дней назад целовал Жрицу в ступени Имаго. Леди Вивьена Мольтс ждала его возле тутового дерева, с задумчивым видом изучая соседнюю клумбу, на которой цвели ирисы, темно-фиолетовые с желтыми сердцевинами и нежно-сиреневые - с розовыми. Шельм и сам любил эти цветы.
   - Леди, вы прекрасны, - объявил он, склоняясь в галантном поклоне.
   Он не лукавил, девушка, действительно, была очаровательна в темно-зеленом платье с глубоким вырезом и все тем же неизменным ожерельем на шее, правда, на этот раз ему в комплект были надеты массивные серьги и кольцо. Он поцеловал изящную ручку, которую барышня благосклонно ему протянула, пряча глаза под ресницами, и почувствовал, какие холодные у нее пальцы. Шут усмехнулся и, распрямившись, руки уже не отпустил, да и девушка не пыталась её у него отобрать.
   - О чем вы мечтаете, леди? - не дав ей самой задать вопрос, полюбопытствовал Шельм.
   - Вы удивляете меня, мой милый, о чем может мечтать девушка?
   - О, разве уже ваш? - в глазах Александра промелькнуло лукавство, Вивьен его уловила, и улыбнулась чуть шире, явно собираясь до конца играть роль наивной дурочки с романтическим взглядом на жизнь.
   - Но ведь могли бы стать моим, - прошептала она с почти томным придыханием.
   Шельм улыбнулся, шагнул ближе, демонстрируя, что повелся. А сам подумал, что барышне, похоже, не легко дается эта роль, ведь она по определению просто не может быть такой вот наивной дурочкой, которую пытается из себя строить.
   - Все зависит от того, - задумчиво произнес он, - О чем все же вы мечтает юная леди?
   - О любви, ведь она так прекрасна, - с искусно разыгранным восторгом прошептала девушка и прильнула к его груди.
   Шельм продолжал улыбаться, глядя в чуть прикрытые темно-карие глаза, сжал изящную ручку в ладони чуть сильнее, и произнес со льдом мелькнувшим в глубине глаз.
   - Разве вам положена смертная любовь, Имаго?
   Глаза девушки застыли, зрачок расползся уродливым дымом и заслонил собой радужку, но Шельм все равно успел отпрыгнуть в сторону за долю секунды до удара, хлесткого, смертельного, ребром ладони метившего в шею. Шут расхохотался в лицо Жрицы легко и непринужденно сбросившей маску и перешедшей в боевой режим. Такое состояние у Серпокрылых называли трансом, оно было сродни безумию берсерка, вот только контролировать себя в этом состоянии Жрицы Бабочки могли даже лучше, чем вне его. Она наступала, а он улыбался.
   - Ты знаешь об Имаго, шут, - голос показался чужим, холодным и режущим, словно клинок. - Но не узнал во мне Серпокрылую.
   - Не беспокойся, сам не узнал, нашел у кого спросить. - Отозвался Шельм, снова легко ускользая от удара, а потом неожиданно нанес удар сам, но лишь обозначил его. Девушка замерла, выгнув бровь, она поняла, что он только играет, и заинтересовалась его игрой. Шельм увидел, что бить она пока не собирается, и снова легкомысленно шагнул почти вплотную. - Ответишь мне, Вивьен Мольтс, Серпокрылая Жрица в ступени Имаго?
   - Смотря, что ты хочешь узнать, Шельм Ландышфуки.
   - Я же уже спрашивал леди, а вы забыли, - укоризненно покачал головой шут, тонкие светлые брови девушки слегка нахмурились, парень медленно склонился к её щеке, не отрывая взгляда от страшных, лишившихся радужки и белка глаз. - О чем вы мечтаете, леди?
   - Это все, что ты хочешь узнать?
   - Да.
   - Тогда у меня тоже есть вопрос.
   - Договорились, - скользнув губами по бархатной коже щеки, прошептал шут, девушка отстранилась и почти брезгливо передернула плечами.
   - Раз ты такой подкованный, шут, то знаешь, что для меня физический контакт с мужчиной нежелателен.
   - Да, я и не настаиваю.
   - Неужели? - в глазах напротив мелькнуло презрение, - Что же ты так пылко целовал меня два дня назад?
   - Ну, скажем, были у меня скрытые мотивы. - Отозвался Шельм, лукаво щурясь.
   Девушка нахмурилась сильнее.
   - Не обижайся, - подмигнул ей Шельм, - Ты хорошенькая, просто... не в моем вкусе.
   - Хорошенькая? - Да, девушка всегда остается девушкой, особенно, когда уверена в своей привлекательности. - Это все, что ты можешь сказать?
   - Да. И, кстати, это уже второй вопрос.
   - Что?
   - Ну, ты же сказала, - невинно захлопал ресницами шут, - Что у тебя есть вопрос, заметь, в единственном числе. И спросила, почему я так пылко целовал тебя. Я ответил.
   - Не играй со мной шут. Это не тот вопрос! - она повысила голос.
   Шельм пожал плечами, посмотрел огорченно.
   - Откуда мне знать, тот, не тот, я мысли не читаю, не дракон же.
   - А драконы читают?
   - Это тот вопрос, ты уверена?
   - Нет!
   - Тогда не скажу.
   - Ты просто невыносим, шут. И я убью тебя, как только это будет целесообразно.
   - Без сожалений? А жаль. - В исполнении Шельма прозвучало легкомысленно.
   - Ты настолько не ценишь свою жизнь?
   - Нет, просто сомневаюсь, что тебе под силу заставить меня с ней расстаться. Кстати, я снова ответил на твой вопрос или это опять был не он?
   - Нет! - вскричала Жрица и в очередной раз нанесла молниеносный удар, и снова шут увернулся.
   - Какая жалость, - прокомментировал он с относительно безопасного расстояния. - Так задай уже его, наконец, чтобы я мог задать свой.
   - Как ты относишься к масочникам?
   - Что?
   - Ты разучился слушать, шут?
   - Ну, нормально отношусь, а что?
   - И ты считаешь, что это нормально, так издеваться над этим прекрасным народом?
   - Прости, что делать с народом?
   - Издеваться! - глаза Жрицы ожили, чернота зрачка съежилась, обнажая белок, затем радужку.
   - И кто же над ними издевается?
   - Вы, все. Драконы эти ваши - кровожадные монстры. Они же, масочники, пришли из другого мира, им надо помочь, а вы травите их драконами, они жрут их детей, жгут своим огненным дыханием их дома, уничтожая как вид. Но мы, Жрицы Оракула готовы принять их, я пришла за ними.
   - За кем?
   - Ты так резко поглупел, шут? За ними, за масочниками,
их магия прекрасна, она имеет право жить.
   "Ставрас, лапочка..."
   "Ты заболел?" - опешил от такого обращения лекарь, обсуждающий с Гиней и Муром очередную редакцию правил пользования резервами Драконария, сидя на высоком крыльце и наблюдая за тем, как Бим и Бом резвятся в саду камней вместе с юными масочниками. Конечно, в основном усердствовал Тай, но и Вольф не оставался безучастным, хоть и не принимал особого участия в их играх, предоставляя младшему товарищу свободу действий.
   "Ага" - Признался Шельм, - "Ты знаешь, драконы, оказывается, жутко кровожадные твари. А мы, все такие белые, пушистые и прекрасные, а нас жрут, жгут и истребляют..."
   "Кого это нас?"
   "Масочников".
   "Ну, знаешь, у вас и самих рыльце в пушку по самое не балуйся. И вообще, мы никогда вас не ели, уж это-то я точно знаю. К тому же, ты даже не представляешь, сколько нам крови попортили ваши предыдущие поколения, нас достать не могли, так над людьми нашими глумились...". - Начал Ставрас и только высказавшись, понял, что неспроста Шельм про все это разговор завел, - "И кто тебе сказал всю эту чушь?".
   "Леди Бабочка".
   "С чего это она с тобой откровенничать решила?"
   "Ну, я сказал, что знаю, кто она..."
   "Ты, что?"
   "Да, ладно тебе, лапушка, не хмурься".
   "Придушу, как только увижу".
   "За что?"
   "За лапушку и лапочку", - отчеканил лекарь мысленно.
   "Да, ладно, меня тут и без тебя в тонкие лоскутки нарежут".
   "Шельм?"
   "Я хочу показать ей Драконий Дом, там ведь сейчас как раз Корнелиус..."
   "А что ты будешь делать с куколками, что её сопровождают?"
   "Ими займется Мята".
   "Уверен, что ей..."
   - Тебе открыли глаза мои слова? - вмешался в мысленный диалог голос Жрицы.
   - А?
   - Ты слишком долго молчишь, шут.
   - Со мной такое бывает.
   - Не замечала.
   - Ты слишком мало меня знаешь. - Хмыкнул он и подошел ближе, девушка не отстранилась, - Но у тебя есть шанс...
   - Я не нуждаюсь...
   - Правда? Неужели не хочешь узнать мнение с другой стороны баррикады?
   - Между нашими странами нет баррикад... пока.
   - Пока? Ну, что ж, тогда, - Шут галантно согнул руку в локте, - Мне непременно стоит провести для вас небольшую экскурсию, леди.
   Но Жрица колебалась. Тогда шут выгнул бровь и полюбопытствовал.
   - И где же лихое безрассудство Серпокрылых?
   - Я - Имаго, а не глупая гусеница, - вскинула голову та, принимая предложенную ей руку.
   - В таком случае, вам нечего бояться, леди, разве не так?
   - Я не боюсь, шут, твои ужимки неуместны.
   - Отнюдь. Ведь с ними куда как проще жить. Да кстати, - выводя её из Зимнего сада, в котором был выход и на улицу тоже, полюбопытствовал Шельм, - А кто же вам мозги запудрил, леди, всеми этими сказками про масочников и драконов?
   - Никто мне ничего не пудрил, - обманчиво тонкие пальцы впились в запястье, но лицо шута так и не покинула улыбка.
   - И все же?
   - Об этом знают все в Верлиньи, и мы готовы принять масочников на наших землях.
   - Уверена, что захотят они уйти?
   - Конечно, да.
   - А вот и нет. Но все же, давайте по порядку, леди.
   И шут повел её в сторону громады Драконьего Дома, переливающейся на солнце гранями вулканического стекла. Знакомство с драконами должно было стать еще тем развлечением. Ведь Шельм уже выяснил у Рамирата через Ставраса, что сейчас в Драконьем Доме отдыхают четыре дракона, если считать и самого древнего бронзового, и все они живут среди людей достаточно давно, чтоб оценить весь тонкий юмор ситуации. Да, заскучавшим ящерам, предстояла сегодня еще посмеяться и поволноваться. Но, зная эту хвостато-чешуйчатую братию, Шельм был уверен, что они будут только рады неожиданному развлечению, впрочем, как и Корнелиус. Ну а Имаго за высокомерие и это пренебрежительное "шут", все же следовало проучить, не будь он Арлекином.
  
   Леди Вивьен Мольтс уже показывали легендарный Королевский Драконий Дом, и в ответ на восторженные отзывы сопровождающих, она лишь сморщила носик, разглядывая исполинское здание. Но в глубине души Жрица прекрасно понимала, что как бы её не хотелось убедить себя в том, что на нее это строение совершенно не произвело впечатления, это все же было совсем не так. Драконий Дом завораживал. И пусть в тот раз, впрочем, как и сейчас, вышагивая под руку с насмешливым паяцем, ей не удалось увидеть ни одного дракона рядом с чернокаменными арками, но все равно, здание притягивало взгляд и манило тайнами, что сотни лет скрывали его стены. А еще оно пугало, впрочем, к страху и одиночеству, что сопровождали юную Жрицу в этом странном королевстве, она уже начала привыкать. Здесь не было потоков Судьбы, точнее, конечно, были, но так удручающе мало, что ей лишь изредка удавалось перехватить их, и еще реже проследить хотя бы на пару лет вперед. А все почему? Драконы. Да, во всем были виноваты именно эти чешуйчатые монстры, которые и сами были вне Судьбы, и все королевство тащили за собой в бездну Хаоса, который невозможно ни спрогнозировать, ни предсказать.
   И все равно у нее не получалось их ненавидеть. Ни людей, ни драконов. Особенно её раздражало именно последнее. Ведь Жрица из столичного Оракула Сасакия Чаронде, что прибыла к ним несколько месяцев назад, так убедительно рассказывала об ужасах, что творят в соседнем государстве с одним из таинственнейших и талантливейших народов, проживающих в этом мире. Ей просто невозможно было не верить. А потом Вивьен по настоятельному совету все той же Жрицы прибыла сюда вместе со своими верными куколками, которые были представлены всем, как её личные служанки и дуэньи, и первым, кто предстал перед ней, стоило ступить на мраморные ступеньки Радужного Дворца, стал Придворный Шут. Она не верила ни единому слову паяца, но в душу все равно закралось сомнение. Непозволительная роскошь для Серпокрылой. Их учат убивать не раздумываясь, если это целесообразно для исполнения воли Судьбы, но она заколебалась. И не смогла убить. Хотя, пусть ей и не хотелось в этом признаваться, шут явно был подкован в искусстве боя. И это тоже не давало ей покоя. Зачем бы это глупому шуту? И так ли глуп этот парень с необычным цветом волос? А еще, она никак не могла заглянуть в его Судьбы, как и у большинство людей в этом городе, чьи жизни достаточно часто пересекались с драконьими, поток шута она нащупать так и не смогла. И это удручало. В конечном итоге, немаловажной особенностью боевого стиля Серпокрылых была их тайная способность предвидеть удары противника, но применить её к Шельму Ландышфуки у Вивьен так и не получилось. Значило ли это, что даже придворный паяц в этом королевстве имел личного дракона, девушка не знала, но была убеждена, что вовсе не значит. Действительно, кто бы позволил какому-то там шуту запечатлеть исполинского ящера?
   А Шельм шел рядом и изредка поглядывал на нее, ловя суровый взгляд темно-зеленых, под цвет камней в ожерелье, глаз. Жрица молчала, строго сжав губы, шут улыбался, предвкушая развлечение, ведь от Рамирата, с которым связался через Ставраса, он уже знал, что в этот конкретный момент в одной из секций Драконьего Дома Корнелиус делает наброски белого дракона, точнее, драконихи. И со слов её самой записывает отличительные особенности драконов этого цвета для своей книги. А наблюдают за всем этим действом еще трое чешуекрылых, если считать Рамирата, зеленый Кузьма, дракон Дормидонта, и черный Тиль, запечатленный с Его Величеством Палтусом. Отрываются они там конечно, по полной. Учитывая, что в свое время каждый из них, кроме древнего бронзового, уже послужил моделью для Корнелиуса, и все пытались доказать, что их вид самый наисильнейший и наимилейший из всех драконьих. Но старый масочник был беспристрастен, за что драконы его очень уважали, но все равно не упускали возможности побахвалиться перед друг другом.
   - Прошу, моя леди, - открыв небольшую дверцу, сделанную специально для людей, а не для драконов, шут склонился в галантном поклоне. Это тоже стало проверкой для Вивьен, и она её прошла, бестрепетно шагнув с темный дверной проем вперед него. Шельм усмехнулся про себя, и зашел следом, прикрыв за собой дверь. Представление начинается, просим всех занять свои места.
   Больше всего это помещение напоминало огромную пещеру, причем Жрица Бабочка сразу поняла, что без магии здесь точно не обошлось. Удивительно, как только умудрились сплести столь тонкое межпространственное кружево. Но поразмыслить над этим ей не позволили хозяева дома.
   - О! - воскликнул шагнувший в ним навстречу молодой мужчина в потертой кожаной крутке и широких штанах, заправленных в высокие сапоги с ботфортам. - Так вот с какой барышней ты Ставрасу изменяешь, - весело произнес он и подмигнул шуту.
   Вивьен напряглась, имя "Ставрас" было ей хорошо знакомо, ведь посол Верлиньи, который официально представил её при дворе, как свою сестру, долго рассказывал не только о порядках, что приняты в этом королевстве, но и об особо известных и важных людях. После королевской семьи он назвал именно Ставраса Ригулти, Драконьего Лекаря.
   - А, то! - отозвался Шельм, и представил свою спутницу, - Познакомься, Рамират, это леди Вивьен. А это, моя госпожа, Хранитель Королевского Драконьего Дома Рамират Томассо.
   - Для меня честь... - начал тот, склоняясь к ее руке, но в этот момент их прервали.
   - Что значит изменяешь? - вопросил белоснежный дракон, который до этого сидел недалеко от входа полностью неподвижно, и Вивьен по незнанию приняла его сначала за искусно вырезанную из мрамора статую. Но нет, чудовище повернуло к ним мощную голову на длинной шее и уставилось прямо на них пронзительным взглядом ярко-синих глаз, прочерченных вертикальными зрачками.
   - Ну, знаешь, как это бывает, - развел руками все такой же веселый и бесшабашный шут.
   - Нет, не знаю, - в голосе дракона прозвучало уже не удивление, а сталь. - Как ты можешь изменять ему, когда он ради тебя только два дня назад Взывал к Миру?
   - Что? - Шельм склонил голову на бок и перевел взгляд с дракона на Рамирата, тот пожал плечами.
   - Разве он тебе не сказал?
   - Так, - протянул шут, но в этот момент откуда-то с другой стороны от белого дракона появился Корнелиус.
   - Александр! - воскликнул он, подходя ближе, в руках пожилой масочник держал планшет и грифель. - Молодец, что зашел. У меня есть к тебе несколько вопросов.
   - И вам здравствуйте, - откликнулся Шельм, - Извините, вы не познакомите Вивьен с Жерель и остальными, пока я переговорю кое с кем?
   - О, конечно, конечно, - отозвался масочник, - Позвольте представиться, юная леди, я - Корнелиус Шлим.
   - Простите, вы художник? - полюбопытствовала Вивьен, указав взглядом на планшет и рассмотрев на бумаге эскиз драконьего крыла.
   - Не совсем.
   - Скорее писатель, - вмешался Рамират, - Ну, что, леди, готовы познакомиться с остальными?
   - Остальными?
   - А вы не видите?
   - Белого Дракона?
   - Трех.
   - Что?
   Она не могла так ошибиться, чутьё не могло обмануть. Но Вивьен на самом деле не почувствовала ни опасности, ни, что еще более странно, чужого присутствия. Нет, ну, положим, белый дракон был слишком неподвижен, позируя. Но как она могла не заметить еще двоих, оказавшихся крупнее, но как-то так умудрившихся расположиться вдоль стен, наблюдая за белокрылым товарищем, что она приняла их не за живых существ, а за каменные, грубо-выточенные из камня предметы интерьера.
   Первым пошевелился черный, встал на все четыре лапы, потянулся, словно кот какой на завалинке, и шагнул в их сторону. Глаза у него были красными, как кровь, и Вивьен с трудом подавила в себе желание отшатнуться. Да, даже выучка Серпокрылой давая сбой рядом с этим чудищем из страшной детской сказки. А потом ожил и второй, зеленый, чешуйчатый, с нахальной мордой и оранжевыми, почти рыжими глазами. Но подходить не стал. Зевнул во всю пасть, обнажая пугающе белые и просто огромные зубы, и повернулся в сторону входа, возле которой застыла вся честная компания. А Вивьян все изводила себя, ну, вот как она могла их не заметить? И только потом, когда белый дракон, подойдя совсем вплотную, с любопытством стал оглядывать её с ног до головы своими синими глазищами, она задумалась о том, зачем вообще шут притащил её сюда? Не на корм ли этим чудищам чешуекрылым?
   "Лапа моя", - тем временем, отойдя в сторону, шут сосредоточился на внутреннем диалоге.
   "Вот только приди домой, самолично придушу", - рыкнул Ставрас, в данный конкретный момент спускающийся с крыльца Драконария, чтобы прогуляться по саду и заодно проинспектировать мертвые яйца, которые непосвященные искренне считали обычными камнями, по прихоти монарха притащенными с гор непонятно зачем. Действительно, что в таком вот саде может быть интересного, а?
   "Да? А, может, для начала, честь по чести объяснишь мне необразованному и обреченному на жуткую смерть от удушья в твоих лапах, что значит Воззвал к Миру?"
   Ставрас не ответил, Шельму это совсем не понравилось. Вздохнув, он прислонился плечом в черной стене Драконьего Дома, прикрыл глаза ладонью и почти устало, совсем не похоже на себя спросил.
   "Может быть, просто скажешь мне, эквивалентом чего является это ваше Взывание? Я же помню этот твой то ли рык, то ли вопль, тогда, во дворце. Он мне даже мелодичным показался, словно последний аккорд песня..."
   Лекарь продолжал молчать. А шут начал злиться. Но Ставрас вовремя почувствовал это, и ответил до того, как Ландышфуки придумал, как уколоть побольней.
   "Брачных обетов".
   "Что?"
   "Это невозможно контролировать, как в случае с этими вашими тотемными цветками. У драконов в плане продолжения рода все просто и легко, сам уже знаешь. Но иногда появляются пары, которых связывает нечто большее, чем простая физиология, и тогда, забыв обо всем на свете, удерживая возлюбленную или возлюбленного над скалами, дракон Взывает к Миру, прося засвидетельствовать их союз и переплести жизни прочнее, чем любое из запечатлений. Это происходит неосознанно, понимаешь?"
   "Возлюбленного?"
   "Да, у нас тоже бывают однополые пары", - подтвердил лекарь, - "Это все, что тебя беспокоит?"
   "Нет. Мне совсем не нравится, лапа моя", - припечатал Шельм, отстраняясь от стены, - "Что без меня меня женили. Но я с тобой об этом еще дома поговорю, а то у меня тут, знаешь ли, Леди Бабочка уже, похоже, в легкой прострации от знакомства с твоими сородичами".
   "Ничего. Пусть привыкает", - отозвался лекарь, - "И, пожалуйста, давай ты все же прекратишь этот бред с лапочками, лапушками и прочим. Я и твоих милого с дорогим с трудом переваривал, а тут у меня скоро заворот кишок случиться, если ты продолжишь в том же духе".
   "Ничего", - отмахнулся шут, в душе взыграла даже не обида, а полновесная злость, - "Не случиться. И вообще, лапа моя, за тобой должок".
   "Я же уже сказал, что это..."
   "Нельзя контролировать? Я слышал и понял, не сомневайся. Но сказать-то ты мне мог? Почему о своем, так называемом, замужестве, я должен был узнать от кого-то постороннего?"
   "Я не..." - растерялся Ставрас.
   "Все. Делай, что хочешь, а у меня дела", - отрезал Шельм и вытолкнул его из себя, как делал когда-то.
   И пусть в этот раз стало больно не только Ставрасу, но и ему самому. Физически больно. Шуту даже пришлось за стену схватиться, чтобы сознание не потерять, но все равно, его душили злость и обида, поэтому он упрямо вскинул голову, стиснул руку в кулак, ломая ногти о черный гранит, и скрипнул зубами. Несколько раз моргнул и вернулся к Вивьен, перед которой рассыпался галантный до невозможности Корнелиус, всячески стараясь смягчить некоторые двусмысленные намеки Рамирата, последний, похоже, умышленно взращивал в девушке уверенность в том, что её сюда к драконам на заклание привели.
   - Ну-с, что я пропустил? - с обманчивой веселостью, полюбопытствовал Шельм.
   - О, ничего особенного, уверяю тебя, - протянул Рамират с такой улыбкой, что шуту только и осталось, что вздохнуть.
   - Леди, вы же еще не познакомились с нашими друзьями! - воскликнул он.
   - Благодарю покорно, - отчеканила Вивьен, - Мне вполне хватило знакомства с людьми. Уважаемый Корнелиус, уверяю вас, к вам это не относится, - поймав на себе взгляд старика, опомнилась девушка. - Но с некоторыми, - она выразительно посмотрела на ухмыляющегося Томассо, - Я предпочла бы в этой жизни знакомства не сводить.
   - Как грубо, леди? Где ваше воспитание?
   - Потеряла, пока добиралась к вам.
   - Ой-е-ей, какая незадача! Нельзя же в вашем почтенном возрасте быть такой растеряшей, - отозвался бронзовый, явно напрашиваясь даже не на скандал, на знатную драку, но вовремя вмешался шут.
   - Почтенном возрасте? - Серпокрылая почти зашипела.
   - Конечно, почтенном, - объявил Шельм, подхватил взбешенную девушку под руку, и потащил в сторону драконов. - Знакомьтесь леди, это Жерель, она, как вы можете видеть, белый дракон. Их подвид считается одним из самый изящных и летучих.
   - Летучих?
   - Мы лучше всех танцуем в воздухе, - отозвалась дракониха с нотками гордости в голосе.
   - Как это в воздухе? - Вивьен не хотела это спрашивать, она вообще не желала общаться с кем-либо из этих кровожадных тварей, но не удержалась.
   Да, Имаго она стала совсем недавно, поэтому холодность и отстраненность в себе приходилось все еще воспитывать, правда, пока получалось с трудом. К тому же весь этот мир, открывшийся вперед ней в Драконьем королевстве, настолько сбивал с толку, что просто не получалось строить из себя ледяную глыбу. А так хотелось...
   - Ну, - протянула дракониха и посмотрела на Корнелиуса, у которого глаза тут же загорелись неподдельным интересом, - Может быть, сегодня ближе к вечеру покажу.
   - Серьезно? - воодушевился шут, - Я тоже хочу это увидеть!
   - Если пообещаешь больше Ставрасу не изменять, - резко посерьезнела Жерель, - Со всякими там бабочками...
   - Как ты узнала? - ошеломленно прошептала Вивьен и прижала ладонь в груди, прикрывая и без того скрытую ожерельем татуировку.
   - О чем? - не поняла белая.
   - Эй, а с нами ты барышню познакомить собираешься? - возмущенно обратился к шуту Тиль, подобравшийся совсем близко.
   - Конечно, - с энтузиазмом кивнул Шельм, не желая обсуждать с Жерель вопросы своих измен лекарю. - Познакомься, Тиль, это леди Вивьем Мольтс, Жрица бабочка в ступени Имаго.
   - Да? А Имаго - это которые у них самые старшие?
   - Говорят, да, - подтвердил шут.
   - А Эр тут слух принес, что она еще и боец знатный, - раздался от стены голос Кузьмы, который все же соизволил приподняться с нагретого места.
   - Ну, вы и сплетники, - восхитился Шельм.
   - А что? - из-за спины к нему подошел Рамират, - Им же здесь все равно заняться нечем, вот и собирают самое любопытное отовсюду.
   - Откуда вы... откуда? - пробормотала раскрытая в своем инкогнито Жрица.
   - А что такого-то? - заинтересовался Миль. - Ну, прибыла ты к нам из этой вашей Верлиньи, ну Имаго ты там, или еще кто, нам то с этого что?
   - Я - Серпокрылая.
   - Ага, - подтвердил Кузьма, который, как и его человек, был неравнодушен к бойцам и воинам, способным продемонстрировать какой-нибудь новый, еще невиданный им стиль боя. - Говорят, вы там самые-самые. Покажешь?
   - Что?
   - Ну, какой ты боец.
   - И с кем мне сражаться, с тобой что ли? - с вызовом бросила Вивьен, которой начало казаться, что коварный шут как-то сумел её отравить и теперь у нее просто галлюцинации, никаких драконов тут нет и в помине. Ну, не могут же они быть такими, правда? Монстры такими не бывают.
   - Не, ну со мной, конечно, не получится. Кстати, меня можно Кузьмой звать, - отозвался зеленый. - А вот как ты с Шельмом поиграешь, я бы посмотрел.
   - Но-но, - вмешалась белая, - Лекарь тебя потом живьем съест, если эта бабочка нашего шута поранит.
   - Съест? - насторожилась девушка, - А разве Драконий Лекарь не человек?
   - А кем ему еще быть? - вовремя вмешался Рамират, строго глянув на всех трех драконов, - Ну не драконом же?
   - А разве он не исчез полгода назад?
   - Он вернулся.
   - Когда?
   - Да пару дней назад, - выразительно посмотрев на Шельма, отозвался бронзовый, - Как раз во время бала.
   Лицо девушки застыло.
   - Так вот какими были твои скрытые мотивы, - произнесла она тихо и подняла глаза на шута.
   Тот развел руками.
   - Ты очень удачно подвернулась.
   - И бабочку мою, значит, ты увидел?
   - Скорее, ощутил, - губы шута дрогнули в улыбке. - Да не переживай ты так, никто тебя тут линчевать не собирается.
   - Да, неужели? Если у вас тут так ментальная связь налажена, то, небось, эти ваши разноцветные монстры, уже в курсе, что я о них думаю. - Она с вызовом вскинула голову и посмотрела на драконов. Те переглянулись.
   - Почему это монстры? - почти обиженно протянул Тиль.
   - Да, за что? - поддержал товарища Кузьма.
   Белая промолчала, лишь громко фыркнула и отвернулась, позволяя стоящему рядом Корнелиусу как следует рассмотреть лобовые пластины, которые у их подвида были несколько иной формы и напоминали маленькую корону с пятью остренькими шишечками наверху. Масочник, тоже собиравшийся вставить свое веское слово в защиту обожаемых чешуекрылых, тут же отвлекся, перехватил поудобнее планшет и начал быстро зарисовывать увиденное.
   - Вы измываетесь над масочниками!
   - Что?! - взревели все трое, и вместе с ними Рамират, правда человеческим голосом, а у Корнелиуса от такого откровения дернулась рука, карандаш прочертил неверную, уродливую линию, Масочник выругался себе под нос от досады, вырвал листок из зажимов планшета и, смяв его, отшвырнул в сторону.
   Все смотрели прямо на нее. Девушка растерялась от такой реакции на свои слова, но виду старалась не подавать.
   - А что, скажите, нет? Будите меня тут убеждать, что вы все дружно невинные овечки, которым только колокольчики на шейки осталось навешать и будет полная идиллия?
   Зеленый и черный переглянулись, глянули на шута, тот щелкнул пальцами и оба дракона начали активно кивать, чтобы колокольчики на красных лентах, что появились на их шеях благодаря магии Ландышфуки, зазвенели. Девушка сначала опешила, а потом с трудом удержалась, чтобы не расхохотаться, даже щеку прикусила изнутри, такой забавный вид был у этой черно-зеленой парочки.
   - Ладно вам паясничать, - неожиданно строго прикрикнул на них Рамират, - А то понахватались тут у некоторых околпаченных!- бросил он и произнес уже спокойнее, когда драконы все обратились в слух, а колокольчики исчезли. - Может быть, леди, вы для начала объясните, чем это мы над ними измываемся, если вспомнить, что Клан Масочников вот уже больше тысячи лет живет на территории нашего королевства, и даже процветает, я бы сказал.
   - Ну, не то чтобы процветает, - вмешался Корнелиус, убрав планшет подмышку, - Но, по крайней мере, не вымирает, это точно.
   - А то, что вы заставляете их вам дань детьми платить - это нормально?
   - Как это детьми? - Рамират, не смотря на весь свой почтенный возраст и немалый опыт, опешил.
   - Ну, как же, - досадуя, принялась объяснять бабочка, - Вы же на все праздники им детей масочников скармливаете, как особый деликатес.
   - Александр, мой юный друг, - заговорил Корнелиус неожиданно мягко, - Я плохо знаю порядки в этих их Оракулах, но ты случаем не в курсе, может их там водой какой опаивают или грибочками кормят?
   - Да, вроде нет, - отозвался шут, - А что?
   - Тогда мне не понятно, барышня, - обратился пожилой масочник к Имаго, - Кто вам так мозги промыл, что вы такие глупости тут несете?
   - Я. Вам. Не верю. - Припечатала она и резко развернулась к выходу.
   - Да, что вы говорите? - старик заступил ей путь.
   - Вы все врете!
   - Да? Алекс, продемонстрируй, пожалуйста, нашей гости, что, не закончив разговор, от масочников уходить не стоит, ибо не вежливо.
   - А может не надо?
   - Надо-надо. Девочке полезно будет.
   - Масочников? - глаза Вивьен широко распахнулись, но было уже поздно.
   Она не хотела этого, тело само развернулось обратно и шагнуло к Жерель, которая сидела ближе всех из драконов. Жрица попыталась заставить себя не делать этого, но не смогла. Что-то, или кто-то перехватил контроль над телом, и сейчас заставлял ей идти к драконихе, которая с любопытством наблюдала за ней. Рука поднялась сама, прикоснулась к чешуе, казалось, пальцы должен был кольнуть холод, но вместо этого под ладонью сконцентрировалось тепло. Не ведая ни что происходит, ни как спастись от этой напасти, Вивьен погладила белый бок и зажмурилась, последнее сделала она сама, а не чужая воля, вселившаяся в руки и ноги. Но потом её заставили обернуться, и глаза распахнулись сами, когда в повисшей тишине раздался голос Рамирата.
   - Знаешь, - произнес бронзовый задумчиво, - Если бы я не знал, какими смертоносными могут быть нити марионеточника, я бы сказал, что это красиво.
   Вивьен открыла глаза. Он её рук и ног к ладони шута, простертой в её сторону, тянулись тонкие, полупрозрачные нити. Тянулись и мерцали, оканчиваясь на подушечках пальцев. В голове мелькнула лишь одна мысль, почему их пять, ведь у нее всего две руки, и две ноги. Она медленно опустила голову и с трудом подавила крик. Пятая, самая тонкая, почти невидимая, оканчивалась у нее на груди, точно над татуировкой. Она вскинула голову, и нити тут же обвисли. Но она даже не подумала выхватить оружие, которое, как и у всех Серпокрылых, всегда было при ней. Просто смотрела на голубоволосого улыбчивого парня огромными, полными тихого ужаса глазами, а тот, словно нарочно, больше не улыбался, посерьезнев и, кажется, повзрослев.
   - И, правда, красиво, - выдохнул Кузьма, который, казалось, и вовсе затаил дыхание. - Ни разу не видел. Ты их специально видимыми сделал, да?
   Шут кивнул, не отрывая взгляда от зеленых глаз Жрицы Бабочки.
   - Но как же так... - прошептала она непослушными губами.
   К ней подошел Корнелиус и бережно взял за руку.
   - Как видишь нас, масочников, тоже нельзя назвать белыми и пушистыми. В нашей совместной с драконами истории было много крови, уж поверь мне, пережившему ужас последнего из Мятежей Масок. Но никто из нас тебе не скажет, несмотря на поражение, что виноваты во всем драконы. Вовсе нет. И восстания мы поднимали не потому, что нас притесняли и не давали жить спокойно, а, скорее потому, что сами все это время тянулись к ним и понимали, что никогда не сможем дотянуться. Но теперь...
   - Теперь мы учимся не просто жить рядом друг с другом, - закончил за масочника Рамират, - А понимать, слушать и... дружить. Мы тянемся друг к другу, и пусть не сразу, но, кажется, теперь у нас даже получается дотянуться. - Его глаза светились в этот момент мудростью, которую никогда не увидишь у человека, люди просто столько не живут, но Вивьен была слишком ошарашена всем услышанным, увиденным и испытанным, чтобы заметить этот странный взгляд. А потом Тамассо лукаво улыбнулся, - К тому же, барышня, драконы не только детей не едят, но даже драконоборцев когда-то, в давние временя, еще до Драконьего королевства, ели лишь из вредности, чтобы впредь неповадно было пиками в их бока тыкать и брюха мечами чесать.
   - А что едите? - тут же вопросил Корнелиус, и смутился, поймав на себе изумленный драконьи взгляды, - Ну, я уже понял, что вас как-то по особому кормят, потому что, сколько бы я не приходил к вам даже ранним утром или ночь, ни разу не застал за приемом пищи. К тому же, я так и не нашел, где можно было бы содержать весь тот скот, что мог бы пойти вам на корм...
   Вместо драконов ответил Шельм.
   - Спросил бы у меня, я с детства знаю.
   Корнелиус вскинул на него пытливый взгляд.
   - Они не нуждаются в мясе, да и в другой человеческой еде тоже, хотя, под настроение, и могут чего-нибудь пожевать.
   - Но как же тогда вы живете, чем питаете свои тела?
   - Магией, - отозвался Рамират, - Странно, что ты не знал. Хотя, я понимаю, что у вас, у масочников, про нас какие только легенды не ходят. - Улыбка бронзового стала грустной, - Мы - сгустки магии этого мира. И пусть мы рождаемся из яиц, вместе с нами рождается и магия. И если, когда-нибудь, не останется ни одного дракона...
   - Не станет и магии, - полушепотом закончил за него старик. - Пугающая перспектива.
   - И не говори, - подтвердил Шельм и снова посмотрел на притихшую Вивьен. - Я убрал все нити, кроме той, что привязал к твоему ожерелью еще на балу.
   - Зачем? - девушка резко подняла голову, впившись взглядом в его лицо.
   - Что зачем? Нити убрал или ту оставил?
   - Зачем ты вообще её ко мне привязал?
   - Ну, должен же я знать, чем ты у нас тут заниматься собралась, - отозвался шут.
   - Значит, для слежки.
   - Значит.
   - И когда ты и её уберешь?
   - Когда ты в Верлинью вернешься.
   - Хорошо, - кивнула девушка. И тихо вздохнув, неожиданно отвернулась к Жерель, все еще сидящей у нее за спиной и, шагнув ближе, уткнулась лбом в теплый драконий бок. Дракониха опешила.
   - Эй, ты чего? - растерянно спросила белая.
   - Извини, - опомнилась бабочка, отстранилась и снова повернулась к шуту, не увидев какими глазами посмотрела на Шельма Жерель.
   "Не обижай девочку".
   "Я еще даже не начинал".
   - А мои куколки?
   - А что с ними?
   - Ты и их на нитки свои подсадил?
   - Вот еще, - фыркнул Шельм. - Зачем бы мне это?
   - Но они не пришли за мной.
   - И не придут. Слишком заняты.
   - Чем?
   - С ними танцует Мята.
   - Правда? - встрепенулся Кузьма, они с Тилем снова переглянулись, и одновременно расправили крылья.
   - Кто такая... - начала Вивьен, но тут до нее дошло, - Вы что, взлетать собрались?
   - Ага, - отозвался один из драконов и они на самом деле почти одновременно оттолкнулись от каменного пола мощными лапами и взмыли вверх, прошли сквозь потолок, словно он был лишь оптическим обманом и исчезли.
   - Это нормально, не волнуйся, - успокоил девушку Рамират, и кивнул к выходу, - Ну, что, посмотрим, что там за танцы наша девочка с вашими устроила?
   - Наша? - поняв все правильно, тихо уточнил у дракона Корнелиус.
   Тот улыбнулся и кивнул. И все поспешили к выходу. Жарель же последовала примеру Кузьмы и Тиля и вылетела через крышу. А на поле перед Драконьим Домом танцевала Скарамучча, не подпуская двух бабочек ближе той черты, что прочертила для себя сама, и в руках у нее звенела цепь, оканчивающаяся на концах тяжелыми шарами-гирями, которыми она вращала над головой с пугающей непринужденностью. У бабочек в руках мелькали парные кинжалы, быстро, разяще, безжалостно. Но каждый раз не достигали цели, и не могли оставить даже царапины. И Скарамучча танцевала, облаченная в ритуальное одеяние, которое девушки-масочники имели право кроить под себя, оставаясь в цвете своей маски. У Кэт это были высокие, обтягивающие сапоги из нежно-кремовой кожи до середины бедра, но без каблуков, лишь на тонкой, гибкой подошве, короткая юбка цвета морской волны, под цвет челки, как всегда стоящей торчком, обтягивающая черная маечка, не скрывающая пупка, в котором горела на солнце изумрудная капелька сережки, и укороченная, черная куртка с рукавами три четверит и воротничком-стойкой. Не девушка, а мечта. И да, её танец был прекрасен.
   А Ставрас в это время разнимал в каменном саду двух мальчишек, катающихся по каменистой дорожке и отчаянно молотящий друг друга почем зря. Мальчишки были юными, дети еще совсем. Даже Тай, хоть и считался среди масочников уже взрослым, сейчас был сущим ребенком. Второго драчуна Ставрас видел впервые, но вразумлять их решил кардинальным способом.
   - Пусти! - вскричал пятнадцатилетний масочник, когда его оторвали от противника и подняли за шкирку, как нашкодившего котенка.
   - Да! - поддержал его второй мальчишка, светловолосый и сероглазый, с разбитой губой, и хлюпающим кровью носом. Он тоже оказался вздернут над землей, повиснув в железной хватке Ригулти.
   И оба мальчишки снова попытались дотянуться друг до друга. Но лекарь встряхнул их как следует, и все поползновения прекратились. В горячке драки ребята просто не сразу поняли, кто их разнимает. Незнакомый парнишка притих и попытался втянуть голову в плечи, Тай же, напротив, вскинул глаза на лекаря с вызовом, вот только Ставрас слишком хорошо успел изучить манеру Арлекинов.
   - Объяснись? - коротко бросил он.
   - С какой это стати?
   - Потому что я тебя прошу, Тай Белоголовник Икуф.
   Мальчишка-масочник замер и опустил глаза. Ставрас вздохнул и поставил обоих на землю.
   - Я слушаю?
   - Он хотел украсть мой камень.
   - Нет! - запротестовал светловолосый, - Я не вор!
   - Тогда кто? И зачем ты здесь? - строго вопросил лекарь.
   - Я... - мальчишка замялся, зажмурился на секунду и снова поднял взгляд, отчаянно стиснув руки в кулаки, - Я просто пришел взглянуть на него.
   - На кого?
   - Ну... на камень.
   - Какой?
   - Вот этот, - парнишка показал в сторону одной из клумб с мертвыми драконьими яйцами.
   - Подойди и покажи какой именно, - скомандовал лекарь.
   - Этот, - послушно исполнил мальчишка, перешагнув через низенькую оградку, подошел к одному из яиц, замер на секунду, и любовно огладил гладкий, покатый бок. Ставрас покосился на Тая, тот скривился, наблюдая за мальчишкой.
   - А ты? - тихо спросил лекарь.
   - Мне тоже нравится этот камень, вот и все, - как всегда с вызовом бросил Арлекин.
   - Плохо, - вздохнул лекарь. Мальчишка-масочник отвернулся. Он слишком хорошо помнил, как Ставрас сам подтвердил, что они тут до сих пор на птичьих правах. Ригулти легко уловил ход его мыслей и криво усмехнулся. Второй мальчик, который выглядел не старше Тая, смотрел на них обоих растерянно и даже виновато. - Ладно, - решил лекарь, - вынимайте его, будем думать.
   - Кого? - не понял Тай.
   - Камень свой, - пояснил мужчина, - Сейчас придет Гиня, он мне срочно нужен, а кто-нибудь из мелких слетает за Шельмом, тот мне нужен еще больше.
   - А мы? - спросил незнакомый мальчишка.
   - А вы, молодой человек, для начала представьтесь и кровь утрите. Тай, присмотри.
  
  
   5.
  
   За Шельмом отправились Бим и Бом. Вот только к тому времени, как они подлетели к Драконьему Дому, свой танец Мята даже и не думала заканчивать, а к зрителям подоспело пополнение в лице Дормидонта, вызванного к месту событий Кузьмой, который вместе с Тилем и Жерель вольготно развалились на черной, покатой крыше, спроектированной специально для такого вот времяпрепровождения обитателей Драконьего Дома. А Скарамучча все так же танцевала свой танец, не позволяя бабочкам приблизиться к себе ни на шаг, ни на пол шага. И начальник Гвардии смотрел на все происходящее такими ошалелыми глазами, что Шельм, из людей заметивший его первым, прыснул, а потом расхохотался в голос.
   - Мята, солнце, - весело объявил он, - Заканчивай, а то, похоже, нас уже ждут.
   И в этот же миг Скарамучча опустила руки. Металлические шары, скованные цепью рухнули к её ногам. Бабочки переглянулись и бросились вперед, но замерли, так и не приблизившись.
   - Что ты с ними сделал? - холодно осведомилась у Шельма, стоявшая рядом с ним Имаго.
   - Я сделал? - с непередаваемым ехидством в голосе осведомился шут, - О, нет, моя дорогая леди, я тут совершенно не при чем, - заверил Шельм, и бросил Скарамуччи, - Мята, отпусти.
   Бабочки ожили. А Кэт сжав цепь чуть сильней, крутанулась вокруг себя, вновь поднимая в воздух шары, и оружие испарилось из её рук, словно его и не было. И только после этого взгляд девушки-масочника стал таким же глубоким и осмысленным, как прежде, словно до этого она вообще была лишена способности видеть и сражалась в полной темноте.
   - Так, значит, это все же была ты? - холодно вопросил Дормедонт, подойдя со стороны пораженно застывших куколок.
   Девушка перевела на него взгляд и нарочито мило улыбнулась.
   - Думаете, я стала бы опускаться до уличной драки?
   - Думаю, мои гвардейцы несколько приврали. Это была не драка, а избиение младенцев.
   - Как самокритично, капитан! - воскликнула Кэт с притворной прилежностью хлопая ресницами, - Что скажут ваши подчиненные, о столь не лестной оценке их боевых навыков?
   - Когда увидят тебя в деле, промолчат.
   - Думаете, я стану так танцевать для каждого встречного-поперечного? На потеху?
   - Думаю, ты задолжала мне танец смерти, Кэт Мятамилш.
   - Вы так необразованны, мой капитан, - Глаза девушки перестали улыбаться, - Танец Смерти танцуют единственный раз в жизни, зная, что жить уже не получится, и после него с поля боя уже не встают.
   - В таком случае, я вынужден вас просить, юная леди, в самое ближайшее время заняться моим образованием.
   - Хорошо. В таком случае я совсем не против станцевать с вами завтра Танец Жизни.
   - Благодарю.
   А потом они с Шельмом забрались на Бима и Бома, уже достаточно выросших, чтобы унести на себе изящную Скарамуччу и нетяжелого шута, и улетели в сторону Драконария. На прощание, уже находясь в воздухе, Шельм крикнул.
   - Рамират, не дай леди Вивьен заскучать!
   На что древний бронзовый усмехнулся так, что Имаго пришлось усилием воли подавить в душе порыв шарахнуться в сторону от подошедшего к ней мужчины. Вместо этого, она со светским выражением на лице позволила ему поцеловать ей руку.
   - Прошу вас, леди, позвольте мне сопровождать вас, - склонился в галантном поклоне Томассо, и как не старалась Вивьен, так и не смогла определить, где в этом его жесте скрывалась издевка. Но она была, это определенно.
   Понимая, что особого выбора у нее нет, она приняла его руку и, коротко глянув на черноволосых куколок-близняшек с абсолютно одинаковыми раскосыми карими глазами, пошла вместе со своим провожатым в сторону Радужного Дврца. Те последовали за ней.
   - На вас столь сильное впечатление произвел танец моей правнучки? - неожиданно полюбопытствовал Корнелиус у задумчивого Дормдонта.
   К ним с крыши спустился Кузьма, тоже прислушивающийся к словам старого масочника.
   - Простите? - очнулся от задумчивости гвардеец и поднял на старика глаза, полные непонимания.
   - Я просто хотел вас предупредить, что Кэт, как и все Скарамуччи, сложный ребенок, и мне бы не хотелось, чтобы вы случайно или с умыслом обидели её.
   - Я никогда... - с жаром начал нахмурившийся Дормидонт и резко оборвал себя, уточняя, - Ребенок?
   Корнелиус вздохнул и перевел взгляд на виднеющийся из-за деревьев Дворец.
   - Экзамен на Скарумуччу проходят в двенадцать лет. Если он успешен, то ребенку позволяют пройти через Посвящение и обрести маску досрочно, и продолжают обучать Искусству Танца Отражений уже целенаправленно.
   - Сколько ей сейчас?
   - Семнадцать. Но дети с её маской внешне уже взрослые, но на самом деле их души взрослеют очень медленно.
   - Но во время последнего мятежа...
   - Да, очень многим, погибшим в той бойне Скарамучча, не было и двадцати.
   - Как можно отправлять на верную смерть детей?
   - Сложный вопрос. А как можно забирать на войну отца семейства, обрекая малышей и их мать на голодную смерть? Как можно бросать против специально обученных бойцов армию смертников из вчерашних крестьян, никогда не державших в руках оружия, страшнее вил и лопаты?
   - Прошу прощение, я...
   - Еще слишком молоды и горячи, мой друг, - печально улыбнулся Корнелиус, - Вы до сих пор не разучились верить в высшую справедливость нашего мира, и это прекрасно.
   - Не так уж и молод, если подумать, - с непонятной ему самому горечью, отозвался Дормидонт.
   - Насколько я помню, еще зимой вся гвардия отмечала ваше двадцативосьмилетие. Какие ваши годы?
   - Пожалуй, вы правы, - согласился с масочником гвардеец, но в его голосе не прозвучало убежденности. Он повернулся к своему дракону и предложил, - Полетаем?
   Кузьма сразу же выставил по-особому переднюю лапу так, чтобы другу было удобнее взобраться ему на спину, и пригнул голову к земле. Они взлетели, и Корнелиус еще долго смотрел на быстро удаляющуюся крылатую точку на горизонте, а потом вернулся в Драконий Дом, куда к нему спустилась Жерель. Миль же так и остался на крыше, задремав под лаской весеннего солнышка.
  
   - Ну, что тут у вас? - требовательно вопросил Шельм, недоумевая, что могло такого произойти, раз понадобилось вмешательство Мура, в данный конкретный момент укрывшего всех от посторонних взглядов, как со стороны, так и с небес, приняв форму уже знакомого макового поля.
   - Посмотри на них, - первым заговорил Гиня и кивнул в сторону Тая и неизвестного Шеьму паренька. - Эти двое устроили тут настоящую битву, не на жизнь, а насмерть.
   - Неправда, - резко вскинул голову Тай.
   - Да! - поддержал его сероглазый мальчишка, который оказался на пол головы выше младшего масочника.
   - Да? - вмешался Ставрас, отворачиваясь от Шельма, глаза которого поймать так и не сумел. - И чем е вы тут так самозабвенно были заняты, когда я вам прервал.
   - Обжимались! - объявил Арлекин.
   - Да! - по инерции подтвердил сероглазый, и не вовремя спохватился, - Что?
   - А что? Он вот мне все накостылять пытался, когда я к его сестре в окошко забирался, а я, глупый, постеснялся сказать, что я вообще-то не к ней, а к нему. - Заявил Тай, до безобразия невинными глазами уставившись на взрослых.
   - Вот скажите, это у вас семейная традиция, как что, так обжимашки приплетать, или это все же общеарлекинская политика? - полюбопытствовал Ставрас, покосившись на Шельма.
   Тот скрестил руки на груди и устремил свой взор на двоюродного брата. Ригулти ожидал его вердикта и... дождался.
   - А что, - весело заявил Ландышфуки, - Мне нравится твой выбор, брат.
   После этого на сероглазого стало жалко смотреть.
   - Вы ведь... шутите, да? - с надеждой спросил он, заглядывая в бирюзовые глаза шута. Тот ослабился и подмигнул ему. После этого стало понятно, что мальчишка, придерживающий одной рукой так приглянувшееся ему яйцо, сейчас просто грохнется в обморок.
   - Да, ладно тебе, - видя его состояние, неугомонный Тай приобнял бедолагу за плечи, и нарочно зашептал прямо в ухо, - Чего ты расстраиваешься, радоваться же должен, я тебя такому научу...
   - Нет! - вскричал тот и попытался вырваться, но обманчиво хрупкий на вид Арлекин вцепился мертвой хваткой, все так же многообещающе улыбаясь в почти испуганные серые глаза.
   - Ты его еще поцелуй, - посоветовал Гиня, от которого, как Ставрас уже понял, в таких ситуациях тоже было бесполезно ожидать что-нибудь разумного, светлого.
   И, разумеется, Тай тут же воспринял его слова, как руководство к действию, и потянулся к губам сероглазого, тот моргнул, все еще не веря, что все это происходит с ним, и не стал сопротивляться, полагая, что это только шутка. А Шельм, не был бы собой, если бы в тот момент, когда губы мальчишек соприкоснулись на мгновение, причем оба совершенно не ожидали, что ни один в последний момент не отвернется, так вот, Шельм простер руку в сторону все еще стоящего между ними яйца и выпустил нити.
   - Ты больной? - спросил сероглазый подозрительно спокойным голосом. Так говорят за миг до истерики или за секунду до обморока.
   - Нет, кажется, - в голосе Арлекина, растерявшего весь смех и ужимки, прозвучала неуверенность, а потом все дружно расслышали треск.
   Мальчишки отскочили друг от друга в разные стороны, и камень, что стоял между ними рассыпался каменным крошевом, являю миру угольно-черного дракончика. Малыш смотрел на мир огромными кроваво-алыми глазами, влажно-блестящими, словно он готов был вот-вот расплакаться, и с трудом пытался поднять крылья, запутавшиеся и переплетенные друг с другом. Сероглазый мальчик там где стоял, там и сел на траву, сминая маки и колоски, а Тай, оказавшийся чуть более стойким, растерянно спросил, обращаясь к лекарю, как к единственному оплоту разумности в стане взрослых.
   - Это что?
   - А ты не видишь? - полюбопытствовал Ставрас и подошел к Шельму, обогнув Гиню. - Вот объясни, - тихо и проникновенно начал лекарь, сжимая пальцы на локте нахально улыбающегося ему шута. - Ты это мне назло, да? А о них, - он кивнул в сторону растерянно хлопающего глазами дракончика, и двух мальчишек, смотрящих на него просто дикими глазами, ведь начало проявлять себя запечатление и крепнуть рожденная вместе с драконом связь, - Ты подумал?
   - А что такого? Значит, одному человеку можно быть запечатленным с двумя драконами, а чем дракон-то хуже? Что за дискриминация, я не пойму?
   - Дискри... - попытался выговорить лекарь, со злости не смог, и прорычал, так и не произнеся мудреного слова, - Короче, я прав, и ты сделал это специально.
   - Ну, ты же мне ничего не объяснил, что да как, поэтому я решил, а почему бы нет?
   - Ох, уж мне эти твои эксперименты! - Ставрас был зол, но пока все еще пытался сдерживаться, зная, что у них сейчас с шутом и без того разлад в отношениях из-за неожиданно открывшейся ситуации с Взыванием.
   - Дядя Ставрас, - неожиданно вмешалась в их перепалку Мята, молчащая с того самого момента, как Бим и Бом приземлились не в каменном саду, а на маковом поле. - А где сад камней? И что, в нем каждый камень - это...
   - Яйцо драконье, мертвое. - Ответил ей Гиня, - А садик наш сейчас на том же месте, где и должен быть, просто мы, немного не там.
   - А где? - Поинтересовалась Скарамучча, видя, как Тай опускается на колени пред дракончиком и несмело протягивает к нему руку.
   - Ну, вы же никогда не интересовались...
   - Не интересовались? - Тай резко обернулся через плечо, так и не дотянувшись до молчаливого малыша, - Да, это вы решили, что нам доверять нельзя!
   - А что, можно? - вопросил Ставрас, и масочник прикусил губу, но в этот момент маленький дракон ткнулся мордочкой ему в ладонь, и Арлекин сразу же переключил все внимание на него.
   - Ну, здравствуй, хороший мо... - начал он, но спохватился, поднял глаза на все еще сидящего неподвижно сероглазого, и поправился с тихим вздохом, - Наш.
   - Как это... как это наш? - спросил мальчишка, до сих пор не решаясь подобраться поближе.
   - Я тебя слышу и его тоже, - пожал плечами Арлекин, - Значит, наш.
   - Но ведь так не бывает, правда?
   - Угу, а парни не целуются, тоже факт.
   - Я тебя не целовал!
   - Но и не сопротивлялся.
   - Да, потому что думал, что ты не станешь!
   - Ну, а я вот стал, - глаза Тая сузились, а его недавний противник сжал кулаки, но в этот момент вмешался дракончик, встав между ними, и закурлыкал. Мальчишки опомнились, и оба, как по команде, отвели глаза.
   - Ладно, потом поговорим, - бросил Тай, поглаживая малыша по ребристой спинке.
   - Когда потом? - с горечью спросил сероглазый, и все же погладил драконыша по головке, которую тот охотно подставил под его ладонь.
   - В доме, - ответил за Тая Ставрас, - И ты мне так и не сказал, кто ты, забыл?
   - Я Савелий Терлунович, мы с родителями тут неподалеку живем.
   - Здесь поблизости нет деревень.
   - Мой отец королевский лесничий.
   - Отлично! - обрадовался Шельм, - Теперь-то мне хоть кто-нибудь может объяснить, что здесь происходит?
   Ему собирался ответить Гиня, но в этот момент заговорила Мята.
   - А у меня тоже есть камень, который мне нравится больше других...
   Гиацинт переглянулся со Ставрасом и оба посмотрели на Шельма. Тот вздохнул.
   - Лучше сразу, а то, зная некоторый чешуекрылых, не факт что я до завтра доживу. - И покосился на Ставраса.
   - Вот и мне так думается, - отозвался тот и обратился к мальчишкам, - А вы берите свое чудо, он сейчас станет сонным и уснет на какое-то время. Справитесь?
   - Да! - с энтузиазмом кивнули оба, и в этот момент макового поля не стало, зато за спиной Гиацинта появился Муравьед.
   - Ищите, а потом я опять вас прикрою. Нечего посторонним видеть что да как.
   - Прикроешь? - встрял Тай.
   Шельм покосился на него, и объявил.
   - Да, братцы-кролики, попали вы под раздачу.
   - Что это значит? - настороженно спросил Савелий, поднявший на руки черного малыша.
   - Лишь то, что разговор предстоит долгий, - откликнулся Ставрас и обратился уже к Кэт, - Ну, что, показывай, где твой камень.
   - Вон там.
   И все пошли за ней. Но спокойно дойти до места назначения им не дали, потому что от высокого крыльца бывшего загородного дворца к ним уже спешили Вольф и прилетевший на Кузьме Дормидонт.
   - Где вы его взяли? - изумленно вопросил Тарталья, во все глаза глядя на драконыша, которого нес на руках Савелий.
   - Там где взяли, больше уже не дают, - хмыкнул Тай, стоявший рядом с недавним противником.
   На что Чебрецмилш лишь повел плечами, но промолчал, зная, что с истинным Арлекином спорить себе дороже и посмотрел на Ставраса. Тот вздохнул.
   - Мы все вам объясним, но для начала, попробуем оживить еще одного.
   - Оживить?- изумленно переспросил юный масочник.
   - Неужели вы все же решились сделать это снова? - вмешался Дормидонт, разглядывая черного дракончика, который уже ощутимо клевал носом и засыпал на руках у одного из своих человеков.
   - Ну, скажем так, - ответил за лекаря Гиня, покосившись на Шельма, - выбор был не велик. Кстати, у него два человека на одного.
   - Что? - опешил капитан гвардии. - Но, как такое могло случиться?
   - Как-как, - ворчливо отозвался Драконий Лекарь, - Есть у нас тут один любитель сомнительных экспериментов и поборник высшей справедливости, вот у него и спрашивай "как"?
   - Шельм?
   - А что, Веровеку, значит, можно, а драконышу нельзя?
   - И как ты только его терпишь? - прогудел серьезный как никогда Кузьма, глядя на молоденьких Бима и Бома, сидящих позади всех рядом со своими людьми.
   - Пока молча, - отрезал Ставрас, не желая с кем бы то ни было обсуждать свои отношения с Шельмом. На что тот тихо фыркнул и отвернулся.
   - Так что там за возможность оживить еще одно мертвое яйцо? - поинтересовался Дормидонт, кинув какой-то странный взгляд на Мяту. Но та на него не смотрела.
   - Да, есть тут одна маленькая, но все-таки вероятность, - неопределенно бросил Гиацинмилш, покосился на Скарамуччу, но та вообще ни на кого не смотрела и была погружена в свои мысли. - Ну, что, может, пойдем уже? - спросил он, обращаясь к лекарю, как к предводителю всей честной компании.
   - Идем, - кивнул тот, подхватил шута за локоть и настойчиво потянул за собой.
   Шельм послушно последовал за ним, но в глазах его при этом появилось непонятное выражение. Остальные двинулись следом. Даже драконы, во главе с Кузьмой, которым тоже было безумно любопытно, а кто же родиться в Драконарии следующим и для кого.
   Мята привела их к небольшой клумбе с камнями, выложенной в стороне от основного каменного сада. Перешагнула через низенький заборчик, и подошла к одному из яиц. Протянула руку, провела по покатому боку, закусила губу, но, прежде, чем кто-то успел хоть что-то сказать ей, резко обернулась и всмотрелась в лицо Ставраса.
   - А, может быть, все же не надо?
   - Мята? - искренне удивился Ригулти, считавший, что любой масочник спит и видит быть запечатленным с драконом.
   - Я... не уверена, что смогу...
   - Сможешь что? - вмешался Домидонт и только после этого смог встретиться с ней глазами.
   - Быть хорошим другом.
   - Глупости, - убежденно отрезал гвардеец, - Я уверен, что все у тебя получится.
   И за спиной девушки яйцо отозвалось треском каменной скорлупы. Никто даже не заметил, как быстро втянулись обратно в пальцы шута полупрозрачные нити, похоже, с каждым разом, ему давалось оживлять драконьи яйца, все легче и быстрей. Мята резко отскочила в сторону и обернулась, а через миг раздался тихий, почти щенячий возглас маленького, белоснежного дракончика, шагнувшего к ней. Девушка инстинктивно сделала шаг назад и... начала оседать на землю. Все произошло так неожиданно, что успел сориентироваться только Дормидонт, стоявший к Скарамуччи ближе всех, и вовремя подставил руки, не позволяя ей упасть без чувств на кованную ограду и серьезно пораниться.
   Белую малышку пришлось взять на руки Ставрасу, никому другому она просто не далась, а Дормидон унес бесчувственную Мяту в здание Драконария, все же Корнелиус, действительно, и не думал врать или преувеличивать, называя масоочников с маской Скарамучча внешне взрослыми, но в душе сущими детьми.
  
   Войдя в комнату, еще прошлой осенью отведенную специально для Кэт, с девушкой на руках, капитан драконьей гвардии как мог аккуратно уложил её на постель, решая, как можно было бы наиболее эффективно привести бесчувственную масочницу в сознание. Кроме поцелуя ничего разумного в голову, к сожалению, не приходило. Да и это вряд ли можно было назвать хорошей идеей, на фоне того, что барышня могла бы очнуться в самый ответственный момент и тогда уж точно пришлось бы не просто по морде получить, а отбиваться на полном серьезе от разгневанной фурии. Тяжко вздохнув, Дормидонт присел на краешек кровати рядом с ней и кинул взгляд на приоткрытую дверь. Но что-то никто не спешил приходить ему на помощь. Все были слишком заняты новорожденными, поэтому о нем и Мяте на какое-то время просто забыли. Тогда он посмотрел на девушку, которая словно бы спала сейчас, и просто не сумел себя заставить отвести взгляд. Он всегда, с первого взгляда, знал, что Кэт очень красива. По крайней мере ему в тот памятный день во дворце, когда женился Веровек, а Ставрас с Шельмом представляли королю трех юных масочников, она показалась ему чуть ли не самой красивой девушкой на всем белом свете. Это потом уже очарование момента пропало, и Дормидонт с неохотой осознал, что девушка нисколько красива, сколько своенравна и горда. А еще смела, если верить тем характеристикам, что дали Шельм и Корнелиус всем маскам, что на данный момент входили в Совет Иль Арте.
   Но сейчас снова вернулось то самое чувство, вынудившее сердце когда-то, почти пол года назад, замирать от восторга и... предвкушения. Он сам не понял, когда успел склониться над ней так низко, как почти касаясь губ, коротко выдохнул и возжелал хотя бы на одно мгновением преодолеть разделяющее их пространство из невесомого в своей прозрачности воздуха.
   А Мята взяла и открыла глаза. И желанию было не суждено сбыться.
   - Тебе не понравится, - произнесла она почти беззвучно.
   Дормидонт замер.
   - Что?
   - Не понравится целовать меня.
   - Почему? - гвардеец моргнул и отстранился, но совсем чуть-чуть, так, чтобы в том случае если девушка все же передумает...
   - Потому что я не умею, - ответствовала Мята, посмотрела не него внимательно и немного грустно и отвернулась.
   - Прости? - Дормидонту показалось, что он резко растерял все мозги, раз до сих пор не понял, о чем это она.
   - Я не умею целоваться, - ответила девушка и повернулась на бок, спиной к нему, прижав к груди колени.
   - Понятно, - кивнул мужчина и быстро поднялся. - Не задерживайся. Тебя все же твой дракон ждет, - напомнил он уже от двери.
   - Я сейчас приду, - голос масочницы прозвучал отстраненно и почти холодно.
   Дормидон на это уже ничего не сказал, а просто взял и вышел. Ну, вот как он мог бы поверить в такую чушь, как неумение целоваться, когда она сама при всех, между прочим, четко дала понять, что нередко предпочитает ночевать в чужих постелях, а? Глупо, конечно, но гвардейца душила обида, больше похожая на ревность, но в последней он себе самому признаваться категорически не желал. Это кому же успела отдать ветреное сердце гордая Скарамучча, что такой избитой отговоркой отшила его? А Мяту душили слезы, но капитану гвардии знать об этом было точно ни к чему.
  
   - Скажите, Рамират, - обратилась Леди бабочка к мужчине, когда они оба неспешно прогуливались по дворцовому саду, - А драконы умеют принимать человеческий облик?
   На самом деле Вивьен спрашивала далеко не из вежливости, а потому что после знакомства с драконьим обществом только сейчас начала приходить в себя, и ей на ум неожиданно пришли некоторые совсем уж странные оговорки, допущенные наглым и совсем необходительным Томассо, который её откровенно раздражал этой свой нарочитой грубостью.
   - С чего вы это взяли, леди? - с подозрительно вежливой, на взгляд Вивьен, улыбкой откликнулся тот.
   На самом деле Рамират в этот момент внутренне весь напрягся, неужели он так привык общаться только со знающими все тонкостями людьми, что так банально проговорился посторонней, так еще и гипотетическому врагу. Хотя он сам даже не старался воспринимать Вивьен как серьезного противника. Леди Жрица виделась ему лишь неразумной девчонкой, запутавшейся или намеренно запутанной кем-то сведущим, и вот с последним он бы очень даже не отказался потолковать.
   - Говоря о драконах, - тем временем пояснила Имаго, все еще позволяющая вести себя под руку, - Вы несколько раз употребляли местоимение "мы".
   - Вот как? И что же вас удивляет? - все оказалось не так страшно, как могло быть, Рамират даже позволил бы себе улыбнуться, если бы печаль, что он намеренно напустил на себя, позволила бы такое вот поведение.
   - Хотя бы то, - чувствуя что-то неладное, Вивьен начала злиться. Недаром их клан считался самым горячим среди других, великие войны, наивные, как дети, но, сражаясь, всегда идущие до конца, то есть, до победы, полной и безоговорочной, или такого же полного поражения. - Что вы выглядите, как человек, и ощущаетесь им же в нитях судьбы, которые в вашем случае постоянно ускользают сквозь пальцы, словно морской песок.
   - О! Вы были на море? - с живым интересом полюбопытствовал Томассо, но сбить этим девушку ему не удалось.
   - Не заговаривайте мне зубы, - зашипела на него Жрица, вмиг превратившись из миловидной и даже красивой девушки, в настоящую фурию.
   - Ну, хорошо, - Рамират демонстративно отвел глаза в сторону, глядя на небо, на котором неизвестно откуда начали скапливаться облака, хотя еще утром оно было безоблачным и лазурным. - На самом деле, очень редко в этой жизни случается так, что не дракон переживает своего человека, а наоборот.
   - Вы хотите сказать...
   - Да. Если дракон умирает раньше человека, то последний в какой-то момент начинает полностью отождествлять себя с ним, словно часть драконьей души вселяется в него.
   - Но это же ужасно! То есть дракон сжирает душу человека и замещает её?
   - Конечно, нет, - Рамират не удержался и фыркнул, чуть не выйдя из образа. - Просто драконы по натуре своей материалисты и эгоисты, а вот люди все же мечтатели и им свойственно самоотверженность. Поэтому, в неосознанном желании продлить жизнь друга в этом мире, они сами перестраивают себя.
   - То есть вы признаете, что ваши драконы...
   - Не передергивайте леди, - Томассо демонстративно поморщился, тем самым демонстрируя недовольство её назойливостью. - Я всего лишь сказал, что когда-то потерял друга, - "И не одного", - с уже неподдельной печалью пронеслось у него в голове, но эти мысли древний бронзовый предпочел снова затолкать подальше.
   - И вы, правда, отождествляете себя с ним?
   - Нет. Я просто... - он сделал многозначительную паузу и почти искренне закончил, - Скучаю.
   - О нем?
   - О том, что было когда-то. Кстати, леди, раз уж вы теперь все выяснили, когда назад?
   - Что? - Вивьен вскинула на него недоуменный взгляд.
   - Ну, вы же сюда пришли разведать, что да как. Разведали. И что теперь? Когда вы возвращаетесь в родные пенаты?
   - А вам-то что за дело? - довольно грубо бросила бабочка и отвернулась.
   Она бы предпочла задержаться. Конечно, драконы и масочники выглядели очень убедительно, но вдруг это был лишь маленький фарс, разыгранный специально для нее одной? Конечно, самой Вивьен в это верилось плохо, но все же, раз уж именно ей доверили такую непростую миссию, не мешало бы убедиться в безошибочности своих выводов.
   - Да, вот, в провожатые набиваюсь, - легкомысленно отозвался Рамират, внутренне радуясь, что удалось так легко, не сказав ничего конкретного и ничего не подтвердив, обойти подводные камни скользкой темы его принадлежности к драконьему роду.
   - Что?! - девушка была так удивлена и раздосадована одновременно, что почти непроизвольно повысила голос.
   - Ну, должен же я убедиться, что вы пересекли нашу границу в целости и сохранности, так и до Оракула этого вашего я бы не отказался вас проводить.
   - Благодарю, - ледяным тоном отчеканила Жрица, - Но со мной мои куколки, и я не нуждаюсь в ваших услугах.
   - Да? А вот Драконье Королевство в моих личных услугах уж точно нуждается, - в глазах Томассо сверкнули льдинки, - Объяснить почему?
   - Объясните! - запальчиво отозвалась Вивьен.
   - Извольте, - губы мужчины дрогнули почти в издевательской усмешке. - Если вы не доедете до места назначения, то рискуете стать более чем удачным поводом для развязывания конфликта, к которому нас попытались подтолкнуть самим вашим появлением на территории Драконьего Королевства. Вы так не считаете, - осведомился Томассо тоном учителя, обращающегося к нерадивой ученице, и добавил с еще большей издевкой, - Леди?
   Вивьен чуть ли зубами не скрипнула и резко отвернулась, попыталась высвободить руку, но Рамират легко придержал её, и девушка замерла рядом с ним, глядя на возвышающийся перед ними прекрасный в своей строгости и величии Радужный Дворец. Все же с её стороны было наивностью полагать, что как только она покинет пределы столицы этого безумного по всей своей сути государства, её мучения закончатся. С таким спутником, как Томассо, они рискуют затянуться, это даже сомнению не подлежит.
  
   - Может быть, хвати уже? - бросил Тай раздраженно, наблюдая за тем, как Савелий, которого масочник окрестил просто Лий, устраивается на полу рядом с уснувшей на подушке драконихой. Да, да, их черный дракон на поверку оказался девочкой, как разъяснил им Ставрас только недавно.
   На самом деле у Белоголовника, впрочем, как и у Мяты с Чебрецом, до сих пор в голове не укладывалось все то, что вывалили на них взрослые за какой-то час с небольшим. Конечно, юный Икуф подозревал, что им рассказали далеко не все, но и этого им всем вполне хватило. Особенно тяжко пришлось Лию, к родителям которого, после всех разъяснений, Драконий Лекарь отправился лично. Вернулся через пару часов вместе с угрюмым мужчиной средних лет, чем-то неуловимо напоминающим самого Лия. Точнее, это Савелий был похож на него в чем-то, возможно, в манере держаться, отстраненной и даже независимой, потому что это был никто иной, как его отец. Такой же светловолосый, вот только глаза у него были темными, почти черными, а не серыми, как у сына. Лесник вывел сына в сад поговорить наедине, и именно в этот момент долго молчавший Дормидонт, сидящий в одном из глубоких кресел возле разожженного магией масочников камина, вверг всех в некое замешательство, объявив, что теперь, по всем законам, и Тай и Лий обязаны поступить в Драконью Академию королевской гвардии, раз уж у них теперь имеется дракон, пусть и один на двоих.
   - О чем ты? - отозвался светловолосый с пола, подняв глаза на развалившегося на огромной кровати масочника, и тем самым вывел Тая из задумчивости.
   - Ты так и собираешься там на полу спать?
   - Да, - утвердительно кивнул Лий, отвернулся к нему спиной и уткнулся лицом в шею спящей малышке.
   Тай какое-то время наблюдал за их мнимой идиллией, прекрасно зная, что на голом полу, хоть и выложенном деревянной мозаикой, так еще и без одеяла, просто нереально уснуть в довольно прохладные весенние вечера, а потом перевернулся задом наперед, удобно устроившись на животе и опершись подбородком на сложенные перед собой руки, и полюбопытствовал до неприличия невинным голоском.
   - Боишься, да?
   - Ничего я не боюсь, - тут же буркнул Лий, даже не пошевелившись.
   - Ой, ли? - с сомнением протянул Тай, - Как же ты со мной в одной казарме в академии ночевать собираешься?
   - Одной казарме, а не на одной постели.
   - Поверь мне, в казарме, если верить Донту, это почти одно и тоже. - Объявил масочник, но придумать еще какую-нибудь колкость не успел.
   - Я вообще не хочу в академию. - Объявил так и не обернувшийся Лий и тяжко вздохнул.
   - Неужели все же меня боишься? - не утерпел окончательно развеселившийся масочник.
   - Нет, - отозвался тот и даже головой покачал, а потом и вовсе повернулся к нему, приподнявшись, - После того, как узнал, что ты масочник, мне, наверное, уже ничего в этой жизни не страшно. - Он сказал это без какого-либо намека на улыбку, и Тай тут же посерьезнел и даже на кровати сел.
   - Тогда почему?
   - Потому что не стоит оно того, - пояснил в ответ сын лесничего довольно расплывчато.
   - Объясни все толком! - потребовал Белоголовник, хмурясь.
   Савелий вздохнул, повернулся к мирно посапывающей во сне драконихе, провел ладонью по чешуйчатому боку и все же поднялся на ноги. Тай наблюдал за его приближением с кровати.
   - Ладно, - демонстративно махнул рукой Лий, но щеки его при этом все равно окрасились в красный, - Раз уж ты настаиваешь...
   - Позвольте, когда это я настаивал? - встрепенулся коварный Арлекин и ловко увел подушку, к которой потянулся светловолосый мальчишка, прямо у него из-под рук.
   Тот потерял равновесие, и чуть не упав, уперся руками в кровать.
   - Тай! - возмутился Савелий, но тот лишь победно ухмыльнулся, устраиваясь сразу на двух подушках. - Ну и ладно, - буркнул Лий, и улегся на своей половине кровати без подушки, отвернувшись от масочника спиной, и обиженно засопел.
   Тай же лежал, лежал, а потом решил, что так совсем не интересно, да и спать как-то не хочется, уж больно взбудоражили душу услышанные сегодня откровения. Поэтому, не долго думая, коварный Арлекин, отодвинул подушки в сторону и подкатился к соседу, обнимая со спины, вот только ответный тяжелый вздох, который испустил Лий, ему совсем не понравился.
   - Прекрати, - почти строго проговорил светловолосый мальчишка, - Это даже уже не смешно.
   - Может быть, мне просто холодно и я хотел погреться, - пробурчал раздосадованный масочник куда-то ему между лопаток.
   - А тебе холодно? - вопросил Савелий, и тут же добавил, - Только честно.
   - Нет, - отчего-то, удивляя себя самого, не стал лукавить Тай, - Просто скучно.
   - И что же мне теперь тебя всю жизнь развлекать?
   - Почему это только меня? Вон, у нас теперь еще Таша есть.
   - Кто? - от удивления Лий даже обернулся к нему через плечо.
   - Ну, - масочник смутился и отвел глаза, - Должны же мы её хоть как-то называть?
   - Но имена драконам дает Радужный! - запротестовал светловолосый, и перевернулся к нему лицом. Они оказались слишком близко друг к другу, и Таю пришлось отползти, заодно он вернул украденную у Савелия подушку.
   Устроившись удобнее, они оба внимательно уставились друг на друга.
   - Так что там с именем? - нетерпеливо вопросил Лий.
   - А почему бы нет? - отозвался Белоголовник, - В конечном итоге, когда еще этот Радужный нас осчастливит, а называть её просто драконом или драконышем меня не прельщает.
   - Почему?
   - Потому что она для меня не просто дракон, а мой дракон, вот почему.
   - Не твой, а наш.
   - Пусть так, и все же.
   - А если Радужный или еще кто из старших драконов рассердиться?
   - Тогда придется обращаться к братцу. - Почти хищно усмехнулся Тай.
   - Это к шуту что ли?
   - Ага. Думаешь, он не сможет нас отмазать если что? - осведомился он весело.
   - Отчего же, - фыркнул Лий, переворачиваясь на спину и закидывая руки за голову, - Этот, по-моему, сможет если не все...
   - То очень много, - подтвердил Тай, придвинулся чуть ближе и закрыл глаза. - Кстати, если хочешь, можем поставить две кровати, раз уж Таша у нас одна и ночевать рядом с ней хочется нам обоим.
   - Угу, - уже зевая, отозвался Лий, - Завтра поищем в дворцовой мебели.
   - Зачем завтра? - заразившись от него зевотой, отозвался Арлекин невнятно.
   - Сейчас никуда не пойду. - Отрезал Лий непреклонно.
   - А зачем идти? - Тай даже глаза открыл и наткнулся на внимательный взгляд повернувшегося к нему паренька.
   - Ты о чем?
   Масочник тяжко вздохнул и щелкнул пальцами. В тот же момент их одна на двоих кровать разделилась на равные половины и превратилась в две кровати, отстоящие друг от друга на расстояние ладони. Савелий чуть ли не подпрыгнул, резко садясь. В его глазах не мелькнуло ни тени страха, лишь вселенское изумление.
   - Ты что же, маг?
   - Я вообще-то масочник, - ворчливо напомнил ему Тай, подкладывая под щеку ладонь и опираясь на локоть.
   - Я помню, - Кивнул Лий, - Просто... - он снова опустился на подушку, - Не думал, что вы можете и так.
   - Не все мы. Просто, я Арлекин, и у нас с природной магией порой даже лучше, чем у Докторов Чумы.
   - А кто это?
   - Еще одна маска, входящая в совет Иль Арте.
   - Расскажешь мне потом об этом?
   - О чем?
   - Ну, обо всем. О вас.
   - Посмотрим, может, и расскажу. - Отозвался Арлекин неопределенно и хотел уже перевернуться на другой бок, но потянувшийся к нему через промежуток между кроватей Савелий, неожиданно поймал его за рукав пижамы.
   - А давай сегодня пока обратно все вернем, - попросил он робко в ответ на почти возмущенный взгляд.
   Глаза масочника сначала недоверчиво распахнулись, а потом в них снова родилось уже привычное Лию ехидство.
   - А если опять приставать буду?
   - Ну, раз снова погреться приползешь, то мне ничего не останется...
   - И что ты будешь делать? - уже по-настоящему заинтересовался Тай, возвращая кровать в исходное состояние.
   - Греть, - лаконично отозвался Лий, закрыл глаза и уткнулся носом в подушку, так и не отвернувшись от опешившего от его заявления масочника.
   - А ты расскажешь? - тоже укладываясь, спросил Тай.
   - О чем? - не открывая глаз, уточнил Савелий сонным голосом.
   - Что тебе сказал отец?
   - Расскажу, - отозвался парнишка со вздохом и признался с неохотой, - На самом деле ничего хорошего.
   - Это я уже понял. Тогда... завтра поговорим?
   - Угу.
   И на этот раз они оба почти тут же уснули, не увидев, как их маленький дракончик, приоткрыл один глаз, окинул спящую на кровати парочку одобрительным взором и тоже улетел в мир сновидений, искать в нем те тропы, по которым уже начали бродить его неспокойные, но просто замечательные человеки. Как же здорово, что ему достались именно они.
  
   - О чем ты думаешь? - тихо спросил Мур, забираясь к Гине под одеяло, масочник на его появление рядом с собой отреагировал крайне неопределенно, так и оставшись лежать на спине и невидящим взглядом смотреть в потолок.
   - Знаешь, - со вздохом отозвался тот, - По-моему, Бом снова переживает из-за своего имени, а как Бим?
   - Биму точно все равно. Единственное, что он попросил, так это придумать ему хоть какую-нибудь фамилию или хотя бы отчество, как у людей, иначе во втором облике, как он утверждает, ему будет неудобно.
   - Логично, между прочим. И что ты?
   - Предложил если что называться моим отчеством.
   - Сиявич?
   - Да. Но он, загоревшись этой идеей, сказал, что будет Бим Мурович.
   - А что, звучит, - одобрил масочник.
   - Ну, не то что бы, - пробурчал Мур и подгреб его к себе, утыкаясь носом в шею. - В такие моменты чувствую себя отцом семейства, - честно признался он.
   - Ага. Есть такое, - с улыбкой согласился Гиня, зарываясь пальцами в его жесткие и густые волосы, - А я вот обычно вспоминаю как у нас все начиналось, - неожиданно признался он, и Мур даже голову поднял, чтобы заглянуть в его алые, блестящие в свете луны глаза.
   - А конкретнее? - потребовал разъяснений оборотень.
   - Ну, - протянул масочник многозначительно, в его глазах появилось лукавство, - Помнишь, как мы пришли в деревню, и я объявил, что хочу остаться?
   - Нашел, о чем вспоминать, - отозвался Мур почти смущенно, на самом деле он тоже часто вспоминал именно этот момент.
   Небо в тот день было таким же весенним и безмятежным, как сегодня утром. Они скитались вместе уже почти полгода, и все не могли определиться, как жить дальше. Расставаться уже не хотелось. Мур привык к красноволосому масочнику, так беспардонно ворвавшемуся в его жизнь и слишком резво определившему в ней место только для себя одного. Оборотень даже опомниться не успел. Но на самом деле Муравьед сопротивлялся довольно долго, полагая, что он прекрасно чувствует себя и в одиночестве и всякие там люди, пусть и трижды масочники, ему абсолютно ни к чему, но в какой-то момент все равно поймал себя на мысли, что привык. Привык к чужому теплу в своих согретых солнцем колосьях, ровному, обманчиво сонному дыханию, в на маковых цветах. Привык, что его дверьми, прорубленными в бревенчатых стенах домишек, порой хлопают о косяки, и скрипят под поступью ног половицы. Привык, что когда Гиня на самом деле спит, а не притворяется, карауля его и подспудно изучая, как тот еще естествоиспытатель, лучше стать просто травой и льном, цветущим в ней. Ведь на грубых колосьях масочнику, обладающему столь светлой и нежной кожей, совсем не так удобно, о чем тот как-то раз сообщил ему, пошутив о жесткости и повышенной колкости чьих-то боков.
   Но в этот день они вышли к одной деревушке, и Гиня вдруг объявил, что хочет остаться. Оказалось, что у них тут старый мельник скоропостижно в эту зиму скончался, а сын его безразумный хозяйство бросил и в город подался уже по весне. И вот стоит теперь мельница, пустует, и где они будут зерно молоть, как лето на исходе будет, никто из селян не знает, полагаясь на тот самый всем известный драконий авось.
   - Но ты же не умеешь молоть муку, - запротестовал Мур, подходя со спины к Гине, оглядывающему свое будущее хозяйство.
   - Я научусь, - отозвался тот с широкой улыбкой на губах, - Я ведь не такой уж и дурак, как ты мог подумать.
   - Я и не думал, - отозвался оборотень, - Но ведь это просто адский труд - таскать мешки, запускать жернова...
   - Возьму помощника.
   - Кого? - Мур неожиданно подумал, что ему хотелось бы, чтобы масочник сейчас назвал его имя, точнее, попросил остаться и помочь.
   - Я тут возле колодца мальчишку приметил. - Разочаровал его Гиацинт, - Дурачок деревенский, но если правильную матрицу наложить, может вполне приличным человеком стать.
   - А если о твоих фокусах узнает кто?
   - Кто например? В этой глуши дракона в небе-то и раз в год не встретишь, не то что на земле. Так что некому тут.
   - И что потом?
   - Буду жить.
   - Женишься, детишек нарожаешь... - Мур очень старался сдержаться, но в голосе все равно прорезалась горечь.
   - Не женюсь, - неожиданно убежденно прошептал Гиня, подойдя к покосившейся двери и прижимая ладонь к треснувшему в двух местах косяку. - А детей у нас от людей не рождается, даже если очень хотеть и... любить.
   - А почему не женишься? - Мур, еще сам не до конца понимая свой порыв, шагнул к нему и замер почти вплотную, отчего алая прядка, выбившаяся из низко прихваченного "хвоста" шелохнулась, щекоча кожу на шее масочнника. Гиня не обернулся, но улыбнулся так, что Мур почувствовал эту улыбку, даже не видя её.
   - Знаешь, я мог бы тебе соврать, сказав, что не хочу обрекать будущую жену на бездетность, но... - Гиацинт Шлим сделал паузу, украдкой выдохнул через нос и продолжил, - Коломбины, если уже узнали, что такое любовь, не могут жить с тем, кого не любят.
   - У тебя кто-то остался там... дома?
   - У меня на данный момент нет дома, но я собираюсь его построить. - Отозвался на это масочник и больше ничего не сказал, но и не спешил отстраняться.
   И Мур, всегда считавший себя слишком непохожим на человека, чтобы быть подверженным таким вот странным и непонятным чувствам, уже ни о чем не думая, просто чувствуя и живя лишь эмоциями, шагнул совсем вплотную, накрыл его изящные, аристократические пальцы, так и замершие на косяке, массивной ладонью и уткнулся лицом в алый затылок, с жадностью вдыхая запах корицы, исходящий от длинных, шелковистых волос.
   - Позволишь мне построить его с тобой? - спросил он с робостью, а сердце в тот момент застыло в ужасе от вероятности отказа.
   И вместо ответа Гиня резко развернулся и встретился с ним взглядом. В его алых глазах мелькнула легкая паника, и Мур испугался, что масочник все же не примет его. Он резко убрал руки, которые успел положить ему на талию и отступил, пятясь назад. Гиня же шагнул навстречу.
   - Мур?
   - Извини, я ошибся. - Отозвался тот, продолжая отступать.
   - Мур! - воскликнул масочник почти с осуждением, и, наплевав на все хваленые принципы неприступной Коломбины, бросился ему на шею, целуя в нос, щеки, губы, быстро-быстро, словно боясь ненацеловать вдосталь, словно, как и оборотень, страшась отказа.
   А Муравьед стоял, опустив руки вдоль тела, и боялся поверить своему счастью. И это напугало уже Гиню, он дернулся, замер, заглядывая ему в глаза, что-то прочитал в них и попытался отскочить в сторону. Но этого, опомнившийся оборотень, ему уже не позволил - легко подхватил на руки и, распахнув покосившуюся дверь ногой, внес в мельницу на руках, как невесту, неотрывно глядя в смеющиеся от облегчения алые глаза.
   Магии Гини хватило лишь на матрас с глухим хлопком шлепнувшийся на доски пола, поднимая облака пыли, но от последнего, их обоих защитил уже Мур, преобразив все внутреннее помещение с помощью природной магии, убрав пыль и остатки когда-то давно просыпавшейся муки. И они целовались, упав на тот самый, полосатый матрас, и срывали друг с друга одежду, и до сих пор, по прошествии стольких лет, с нежностью вспоминали именно эту ночь, самую первую, самую сладкую, потому что такой она могла быть лишь один единственный раз.
  
   - Шельм, послушай, - начал Ставрас, когда они вернулись в аптеку, поужинали и поднялись на второй этаж в спальню.
   - Потом, - неожиданно жестко отрезал шут, повернулся к нему спиной и начал стягивать с себя одежду.
   Лекарь, оставшийся стоять у плотно прикрытой двери, смотрел на его обнажившуюся спину и размышлял, что можно сделать такого, чтобы этот невыносимый в своём упрямстве мальчика все же простил ему Взывание, точнее, сокрытие оного. И надо же было драконам так его подставить. Конечно, Жерель двигали лишь самые лучшие побуждение, вот только как теперь все это расхлебывать, лекарь не знал. Так еще этот дракон, которого Шельм умудрился подвести к тому, чтобы запечатлить на двух мальчишек разом, и он, Ставрас, сорвавшийся на него в тот момент. В общем, в отношениях явно наметилась трещина, которая лекарю совершенно не нравилась, но он пока не знал, как бы её так законопатить, чтобы потом она и вовсе исчезла, а не продолжала разрастаться.
   - Шельм, - попытался Ставрас снова, но в этот момент шут, оставшийся в одних штанах, причем даже сапоги он уже с себя стянул, обернулся.
   - Давай ванну примем, а? - предложил он почти просительно и лекарь, растерявшись, сначала несколько раз моргнул, прежде чем уточнить.
   - Вместе?
   Шельм кивнул, вынул из сундука одно из полотенец, и попытался выскользнуть за дверь, пройдя мимо него, но лекарь придержал его за локоть.
   - А как же Мак и Эр?
   - Они не услышат, - шут хитро улыбнулся, - Я позабочусь.
   - О! - воскликнул лекарь, подхватив его игривое настроение, - Тогда уж лучше я. - И они оба в одно мгновение оказались в светлом полумраке той самой пещеры, в которой когда-то один не в меру ретивый Радужный дракон задумал привязать к себе своевольного шута, запечатлив.
   - Ух, ты! - восхитился Щельм, - Не думал, что ты можешь путешествовать по мирам и так.
   - Я просто очень люблю этот мир, - отозвался Ставрас и притянул его к себе, хотел поцеловать, но шут не дался.
   - Но вода, вообще-то здесь просто смертельно холодная, проверено, - заявил тот.
   - Так, подогрей, - приказал лекарь и все же поймал губами его губу, пока шут, прикрыв глаза от удовольствия, махнул ладонью в сторону подземного грота, и от воды в нем к потолку стал подниматься пар.
   Они забрались в воду, забыв и про одежду, и про все на свете, кроме поцелуев и ненасытно скользящих вдоль тел рук. Они вжимались друг в друга, словно деревья, вздумавшие прорасти в самих себя. Они ласкали, впитывали, позволяли воде обтекать их тела, и погружались порой с головой, с наслаждением, чуть позже, глотая прохладный воздух пещеры, стоило только на миг прервать соприкосновение губ и вспомнить, как дышать, выныривая, поднимаясь на поверхность. И тела словно жили своей собственной жизнью, поглощенные друг другом, а разумы отошли на второй план. И даже признания, срывающиеся с губ попеременно, слышались лишь эхом, далеким отголоском, тех чувств, что бушевали в крови, плескались под кожей, скручивали внутренности в жгуты и разрывали сердца, неспособные принять всю глубину и чувственность, на части. И засыпали они уже на мягкой траве одного из полей, что появились на Вересковой пустоши, после рождения драконов из мертвых яиц. А просыпались в собственной постели, но до пробуждения сейчас было еще далеко, поэтому, они просто любили, потому что уже не могли не любить.
  
  
   6.
  
   Ставрас проснулся поздно, подавив в себе нездоровый порыв понежиться в теплой постели подольше. Наволочка пахла Шельмом, называть шута настоящим именем лекарь так и не привык. Лаванда, жимолость, немного диких специй, душистый горошек и что-то неуловимо горчащее на языке. Такой родной и приятный запах, будоражащий душу более чем приятными воспоминаниями о прошлой ночи. Но самого шута рядом уже не было. Ставрас разочарованно выдохнул, зарывшись лицом в его подушку, и рывком поднял себя с постели. Раз Ландышфуки уже встал, то и ему не резон тянуть с этим.
   Кухня встретила Ригулти скворчащим маслом на сковородке, запахом трав и легкомысленным мотивчиком, насвистываемым Шельмом, возящимся у очага. Не задумываясь, Ставрас подошел к нему, обнял со спины и уткнулся лицом в шею. Шут замер с деревянной ложкой в руках, которой только-только собирался помешать почти готовую снедь.
   - Что-то тебя, лапа моя, - промурлыкал он, покосившись через плечо, - На нежности с утра пораньше потянуло. - На что лекарь, в очередной раз возмущенный таким к себе обращением, тихо рыкнул и не сильно укусил его за в плечо. - Ай! - вскрикнул шут, которому было не сколько больно, сколько обидно, и со всего размаха треснул его по лбу ложкой. Лекарь от такой наглости впал в легкий ступор.
   - Ну, знаешь, - начал он, отстранившись, и потирая ушибленный лоб, - Это уже слишком.
   - А кусаться, значит, не слишком, да? - откликнулся Шельм, взмахом руки туша огонь в очаге. Удобно быть магом.
   Ставрас не знал, что ему ответить, а пока придумывал, в кухню вошел встрепанный со сна Эр и замер на пороге.
   - Э... Ставрас? - с какими-то странными интонациями недоверчиво выдохнул он.
   - Что? - рыкнул лекарь и посмотрел на него возмущенно.
   Шут же из-за его спины сделал страшные глаза, Эр увидел и спохватился, неожиданно приняв сторону коварного масочника, а не старшего сородича.
   - Да, нет. Ничего такого. Просто испугался, что ты его от переизбытка чувств прямо здесь схарчишь без соли и перца.
   Ставрас фыркнул, слишком рано расслабившись.
   - То есть при наличии соответствующих специй, ты вовсе не против, чтобы я позавтракал им? - полюбопытствовал Ригулти у молодого дракона.
   Тот, не иначе как подсмотренным у Шельма жестом, картинно закатил глаза к потолку.
   - Не, очень даже буду. - Расплылся в улыбке Эр, - Твой шут мне нравится, и, судя по всему, не мне одному. Так что...
   - Предатель! - пожурил его лекарь, наблюдая, как улыбающийся Шельм раскладывает омлет со шкварками и травками по тарелкам.
   - И ты даже себе не представляешь какой, - неожиданно от дверей раздался голос Макилюня.
   Все тут же посмотрели в его сторону, но палач встретился взглядом лишь со Ставрасом. Ригулти вопросительно выгнул бровь, посерьезнев и заподозрив неладное, а масочник лишь покачал головой в ответ.
   - Ты хотя бы, сначала, мне фору дал отбежать подальше, - проворчал на все это Шельм, ставя на деревянную подставку всю сковородку сразу и больше не заморачиваясь с раскладыванием харчей по тарелкам.
   - Вот еще! - откликнулся палач, - Во-первых, он тебя все равно догонит, дракон как никак, а во-вторых, вам Арлекинам только дай волю.
   - Та-а-а-ак, - протянул лекарь. - Что я пропустил?
   - Ты себя сегодня в зеркало уже видел? Мне вот думается, что еще нет.
   - Шельм?
   - А я что? Я ничего, - невинно захлопал ресницами тот.
   Лекарь с подозрением прищурился и легко намагичил небольшое зеркало прямо перед собой. Взглянул в него и обмер. Теперь понятно, почему Эр так отреагировал. Зрелище, действительно, было не для слабонервных. Зеркало полетело на пол, но разбиться не успело, растворившись за несколько мгновений до того, как соприкоснулось с половицами. В повисшей тишине раздался проникновенный, уже не человеческий рык, утробный и страшный, вот только Шельм к тому времени оказался уже у выхода и непременно бы сбежал, если бы входная дверь со всего размаха не врезалась в косяк прямо перед его носом. Шут вздохнул и остался стоять ко всем спиной.
   - Мак, - прозвучал обманчиво спокойный голос Ригулти, - Позавтракайте с Эром во дворе.
   - Нет уж, - отозвался палач, - Лучше вы. А то, боюсь, как бы после вашего совместного завтрака, нам до обеда не пришлось собирать твою аптеку по всему городу, как верлиньскую головоломку.
   - Ты прав, - с силой стиснув локоть шута, бросил лекарь, не оборачиваясь, и повел притихшего мальчишку в сад.
   В этот раз Шельм в своих извечных шалостях все же изрядно перестарался.
   - Ты сам виноват, - Ландышфуки не дал ему даже слова сказать, напав первым.
   - Да, неужели?
   - А ты думал я так легко забуду то, что ты со мной сделал?
   - Начинаю понимать, почему тебе всучили все же Арлекина, злобного и тупого.
   - Ах, вот значит как?
   - Скажешь, не так?
   - Во-первых, не всучили, а маска сама выбрала меня. Во-вторых, с каких это пор я туп, пусть и порой умею злиться, как сейчас. И, в-третьих, - Шельм на этих словах шагнул совсем вплотную. Лекарь, прожигая его взглядом, не шелохнулся, причем в этот момент Ригулти уже совсем не смущал весь его комичный, по вине шута, облик, с разделенным на пробор гребнем из вечно стоящих торчком волос на макушке и двумя закрепленными специальным воском рогами, в основании каждого из которых красовался миленький такой красный бантик.
   - В-третьих? - напомнил лекарь, когда пауза затянулась, а Шельм все так же неотрывно смотрел ему в глаза.
   - Я приглашаю тебя, - отозвался тот неожиданно тихо и кротко.
   Лекарь недоуменно моргнул и в тоже мгновение задохнулся, когда рука шута вонзилась ему в грудь под солнечное сплетение и прошла насквозь, словно была лишь призраком несуществующей плоти. В шею с левой стороны словно оса ужалила. Он непроизвольно вскинул руку, зажимая саднящий участок кожи, а Шельм моргнул и отшатнулся. Глаза у него при этом были испуганными.
   - Ставрас?
   - Что ты сделал? - привлекая его к себе, поинтересовался лекарь, а когда шут неосознанно прижался ближе, обнял и успокаивающе провел ладонью вдоль спины. И все же, какой же он еще мальчишка! - подумалось лекарю с нежностью, и он улыбнулся. - Так все же, что?
   - Пригласил на карнавал...
   - И все?
   - Не уверен.
   - Ну-ка, объясни.
   - Давай, лучше Маку покажем?
   - Что покажем? - удивленно моргнул лекарь, заглядывая в глаза шута. Тот вздохнул и провел подушечкой указательного пальца по тому месту, в котором кожа все еще саднила.
   - Её.
   - Кого?
   - Твою татуировку.
   - Ну, знаешь, это уже какой-то форменный беспредел, - отозвался лекарь с тяжким вздохом, - сначала рога эти твои с бантиками, теперь еще и татуировка. Надеюсь, она-то хотя бы приличная. Как хоть выглядит-то?
   - Как две мои маски щека к щеке, смеющийся Арлекин и серьезный Вольто.
   Лекарь нахмурился. Уж очень ему не понравилось такое описание новоприобретения.
   - Что это значит для вас, масочников?
   - Кажется, я предложил тебе обменяться масками, но это невозможно.
   - Угу. И снять матрицы кукловодов невозможно, и мертвые яйца оживить тоже, да и вообще, любить масочника и вовсе из разряда сказок, так?
   - Я не знаю, честно, - Шельм ответил твердым взглядом, - Поэтому и предлагаю показать палачу.
   - Зачем ты вообще это сделал? - беря его за руку и утягивая обратно в дом, поинтересовался Ставрас, которого неожиданно захватила идея ритуала с обменом самками, который ему очень хотелось бы увидеть, впрочем не только его.
   - Я злился. И до сих пор, между прочим, злюсь. - Бросил Ландышфуки ему в спину.
   - Ну, и злись себе на здоровье, - фыркнул лекарь, - Только не забывай, что когда-нибудь могу разозлиться и я.
   - И что тогда будет?
   - Забуду, что я старый и мудрый и выдеру, как сидровую козу.
   - О, милый, а я и не знал, что ты любишь и так, - промурлыкал Шельм, после чего они со Ставрасом еще несколько задержались, прежде чем вернуться на кухню к мирно завтракающим Макилюню и Эру. А что, превращать поцелуй в поединок порой бывает очень даже приятно.
   Макилюнь был, мягко говоря, в шоке.
   - Алекс, ты сам-то понял, что сделал?
   На это Шельм лишь тяжело вздохнул и отвернулся.
   - Он меня довел.
   - Не убедительно.
   - Ну, хорошо, - под всеобщим молчанием сдался Ландышфуки, - Я просто хотел показать, как я буду танцевать.
   - Тебе уже прислали приглашение? А не рановато они подорвались? - тут же заинтересовался палач, на что обоим присутствующим при разговоре масочников драконам только и оставалось, недоуменно переглядываясь, переводить взгляд с одного на другого. Мак вынужден был объяснять. - Весенний карнавал традиционно открывает танец Изабеллы и Арлекина, на самом деле это всегда просто фееричное зрелище, призванное быть украшением всего праздника. Приглашение на танец рассылаются как правило за несколько недель до оного, чтобы дать возможность Маске принарядиться и настроиться. Кстати, на осеннем карнавале танцуют уже Коломбина и Бригелла.
   - Значит, в этом году танцевать будет Шельм? - живо заинтересовался Эр.
   - Судя по всему, да. - Подтвердил Мак, - На самом деле весьма логичный выбор для распорядителя карнавала, если вспомнить события прошлого лета.
   - А кто танцевал прошлой осенью?
   - Никто.
   - Как это? ты же сказал...
   - Весть о том, что первый, рожденный в этом мире Вольто при смерти, разнеслась очень быстро, так что карнавал отменили, как делали когда-то после каждого из мятежей.
   - Значит, этот праздник будет особенным, да?
   - Конечно.
   - Тогда я тоже хочу это увидеть! - воскликнул молодой дракон с жаром.
   - Понимаешь ли, Эр... - начал палач с сожалением в голосе, его дракон сразу же насторожился.
   - Нет, постой, - прервал его Шельм.
   Мак перевел на него вопросительный взгляд.
   - А что если можно и для других что-то придумать?
   - Ты о чем?
   - Ну, я ведь как-то смог пригласить Ставраса. Честно, я и не думал, просто само как-то вырвалось, словно маска под руку шепнула.
   - Какая из двух?
   - Арлекин.
   - Почему ты так уверен?
   - Ну, мне кажется, Вольто не стал бы проявлять себя так явно, а Арлекин...
   - Арлекин и есть, - с улыбкой отозвался Мак. - Ладно, что ты предлагаешь?
   - А ты представь себе такую же татуировку как у Ставраса только со своей маской, и пусть у Эра она будет временной и сойдет сразу после карнавала.
   - И как, по-твоему, я такое сделаю? Нет, я понимаю, что у вас природных, это получается вроде как само собой, у вас вся магия такая. Но мой дар иной.
   - Ну, и что. Все равно магия всех масочников хоть и проявляет себя по-разному, в общем схожа. Может быть, все же попробуете? - Воодушевленно предложил Шельм.
   - Мак? - вопросительно протянул Эр.
   - Ну, хорошо, - сдался тот, вставая. - Иди сюда.
   Эр тут же подорвался со стула и остановился ровно напротив него.
   - Что дальше? - спросил палач у Шельм, даже не взглянув на него. Эр, бывший на голову его ниже, заглядывал в глаза своему человеку преданно и взволнованного, отвести взгляд у палача просто не получилось.
   - Попробуй сжать ладонью душу, как когда...
   - Я понял, - откликнулся Мак, протянул руку и прежде, чем доверчиво смотрящий на него Эр успел что-то понять, погрузил в его грудь ладонь. Глаза мальчишки-дракона широко распахнулись, он запрокинул голову и закусил губу, испугавшись непривычных ощущений. Но Мак успокаивающе ему улыбнулся и прошептал.
   - Не бойся, малыш, просто верь мне.
   Эр рвано выдохнул и медленно кивнул. Масочник произнес фразу, ставшую ритуальной с легкой руки непоседливого Вольто.
   - Я приглашаю тебя.
   Эр вскрикнул, дернулся и схватился за шею с правой стороны. Мак вздохнул, убрал его руку в сторону, обхватив пальцами запястье, и посмотрел на миниатюрную маску, выписанную прямо в коже магической нитью. Красиво, невзирая на крючковатый нос маски палача.
   - Да, - протянул Макилюнь, и посмотрел уже не на Шельма, а на внимательно следящего за всем происходящим Радужного. - Похоже, теперь у нас есть способ приглашать на карнавал не только своих.
   - Что значит своих, - возмутился Эр, - А мы что же, не ваши? А я у тебя?
   - Конечно, наши, - вместо палача поспешил его успокоить Шельм. - Просто, раньше на карнавале не могли присутствовать те, кто не принадлежат клану.
   - А мы разве теперь к нему не принадлежим? - не унимался Эр.
   - Если им удастся обменяться масками, то это будет значить, что уже принадлежите. - Ответствовал Мак задумчиво.
   - Но у меня нет маски, - тихо произнес Ставрас.
   - Знаешь, номинально, да, скорей всего, нет. Но теперь я тебя ощущаю несколько не так, как прежде, до этих татуировок.
   - А подробнее?
   - Словно в тебе все же есть какая-то маска, правда, не такая, к каким мы все привыкли, особенная, специально для тех, кто масочниками не рождался, но связан с нами узами.
   - И откуда бы такой маске взяться?
   Мак на это даже отвечать не стал, лишь на Шельм выразительно покосился.
   Тот отвел глаза и вздохнул. Он сам не знал, что именно умудрился сотворить со злости, и только сейчас начал осознавать, чем это может грозить им всем. Но больше всего его сейчас смущало то, что он наконец понял, какую силу дарует безликая маска над всеми другими масками.
   - Ладно, - бросил лекарь, вставая, - Сначала эти ваши приглашения стоит попробовать еще к кому-нибудь применить, а там уже думать будем пугаться или радоваться. И, кстати, я с удовольствием посмотрю на твой танец, - склоняясь к Шельму произнес он негромко, - И обменяюсь с тобой масками еще охотнее.
   Мак и Эр оба, как по команде, отвернулись, когда шут медленно поднял на него глаза, но целоваться они в этот раз не стали.
   Подождав, пока лекарь и шут дожуют свой завтрак, они все вчетвером отправились в Драконарий, поделиться новостью про новый ритуал и узнать, не успело ли чего случиться с новорожденными малышами и юными масочниками в их отсутствие. На полпути к порталу, спрятанному не в саду, как предлагал когда-то Веровек, а в подвале аптеки, Ставраса нагнал зов Рамирата.
   "У меня к тебе деловое предложение". - Возвестил древний бронзовый.
   "И?". - Откликнулся лекарь, притормозив на ступенях, ведущих в подвал, сзади ему в спину ткнулся не успевший остановиться Шельм.
   "Хочу показать этой настырной барышне вашу идиллию".
   "Это ты о чем?"
   "О детках, конечно. Да и сам, признаться, не отказался бы взглянуть и на наших и на ихних".
   "Знаешь, у нас тут только что вроде как высказано было предположение, что уже нет наших и ихтих, есть просто наши".
   "О, как! Ну, в таком случае, я тем более имею право с ними познакомиться, ты так не считаешь?"
   "Конечно. И бабочку свою, так и быть приводи".
   "С чего ты решил, что она моя?"
   "Да, вот думаю, что давненько тебя люди не заинтересовывали, пора бы уже от спячки очнуться".
   "Ты так считаешь?"
   "А ты нет?"
   "Возможно", - неопределенно откликнулся Рамират, но Ставрас все равно уловил в его голосе согласие, - "Я приведу её к вам через пару часов, подойдет?"
   "Вполне".
   "Тогда до встречи, Радужный. До скорой встречи".
  
   Драконарий встретил делегацию из драконьей аптеки сонным царством, причем Манкилюнь оказался в загородном дворце, переоборудованном под сад камней, впервые. Их даже драконы не встретили, мирно посапывая в небольшом Драконьем доме, выстроенном вместе с летней резиденцией для драконов личной гвардии короля. Ставрас был неприятно удивлен. Он как-то надеялся, что детей не настолько распустили. Но, оказывается, пока Шельм болел и тосковал, а он сам пребывал за пределами этого мира, воспитанием подрастающего поколения никто толком не занимался, попросту пустив все на самотек, поэтому, чего же теперь удивляться, детки, что масочники, что дракончики, вконец обнаглели. Поэтому Ставрас поднимался по высокому крыльцу с мыслью, что пора навести порядок в этой богадельне. И вообще не мешало бы составить воспитательную программу, а то такими темпами из детей получится вообще незнамо что.
   Поэтому, недолго думая, Ставрас переглянулся с Макилюнем, прикрыл на миг глаза и выдавил из горла такой жуткий, нечеловеческий звук, что на верхних этажах дворца молодые масочники повыскакивали из постелей, как по команде. Савелии же вообще успел схватить на руки малышку-дракониху, закрывая её собой. Безразличными к недовольству Драконьего лекаря остались лишь Гиацинт и Муравьед, которые тоже проснулись, но без паники. Гиня даже потянуться вдоволь успел, прежде чем Мур, ворчащий под нос в адрес Ставраса не очень лестные эпитеты, все же поднял его с кровати.
   К тому времени, как они спустились, внизу лекарь уже устраивал разнос всем и вся, не обращая никакого внимания на свой препотешный вид. Нетрудно было догадаться чьего авторства рожки и бантики у него на голове, но, судя по всему, неугомонный Тай уже успел вякнуть на этот счет, и ему досталось по первое число, так что теперь юный Арлекин обижено сопел, косясь на мальчишку-человека, стоящего рядом с ним с черным драконышем на руках. Савелий слушал молча, являя собой молчаливый укор невоздержанности, как всегда, горячего Тая.
   - Совсем вы обнаглели, братцы кролики, - распинался Ставрас, намеренно не обращая внимания на Шельма, сигнализирующего ему из-за детских спин непонятно о чем. - Уже не просто солнце на дворе, но и за полдень перевалило, а вы тут все дрыхнете. Слишком мало забот, я так понимаю? Не вопрос, устроим для вас, дорогие мои, счастливые трудовые будни на благо любимого королевства.
   - Если любимый рога наставил, нечего на нас злость срывать! - стоило Ставрасу перевести дух, как влез неугомонный Тай.
   Лекарь замер, и до него, наконец, дошло, что именно ему пытался без слов сказать шут. Он посмотрел на него так, что улыбка, успевшая наползти на лицо Шельма, тут же померкла.
   - Дорогой мой Арлекин, - начал лекарь проникновенно.
   - Это ты ему или мне? - вопросил тут же Тай. Лекарь глянул на него, и стало понятно, что как раз ему, масочник притух.
   - Так вот, Белоголовникфуки, раз уж вы не считаете мой авторитет и возраст достаточным поводом для уважения, думаю, стоит сыграть по вашим правилам, как вы на это смотрите?
   - Каким таким правилам?
   - Ну, что может быть естественней для Арлекина, чем шантаж? - Ставрас мило улыбнулся. От этой его улыбки у большинства присутствующих, не считая разве что Макилюня, кровь застыла в жилах. Даже Шельм поежился.
   - И... чем ты будешь нас шантажировать, дядя Ставрас? - уточнил Тай, но голос все равно выдал его внутреннее напряжение.
   - Ну, хотя бы карнавалом. Ведь вас отпустили сюда под мою полную ответственность, так? Значит, я вполне могу запретить вам являться на карнавал в этом году.
   - Нет! - вместе с Таем и Мятой вскричал даже вечно невозмутимый Вольф.
   - Но ведь так не честно! - воскликнул Тай прочувствованно.
   - А жизнь вообще несправедливая штука, - отозвался Ставрас самодовольно. Полюбовался на потерянные лица юных масочников, хотел уже было сказать, что просто пошутил, но неожиданно в тишине все отчетливо расслышали бормотание Савелия.
   - Ну, вот и хорошо, - выдохнул мальчишка и замер, когда все дружно резко на него посмотрели. Он же встретился глазами с Таем и стушевался. - А я что? Просто нам же на ваш карнавал не попасть, а мне бы...
   - Почему это? - перебил его Эр. Все масочники, даже Гиня, прячущий зевок на плече непрошибаемого Мура, тут же обернулись на него. Дракон в ответ оттянул ворот рубашки и продемонстрировал татуировку в виде миниатюрной маски палача, - Я свое приглашение уже получил.
   - Что? - изумленно выдохнул вместо всех Вольф, и посмотрел на Макилюня, - Кто он тебе?
   Палач глянул на Ставраса, увидел едва заметный утвердительный кивок, и ответил.
   - Мой дракон.
   - Что?! - вскричал Тай.
   - Не кричи, братец, - весело заявил Шельм, со спины положив руку ему на плечо. - Просто бронзовые драконы умеют превращаться в людей, всего-то! И приглашения теперь можно раздавать всем, кого ты посчитаешь нужным, привести с собой.
   - А... - прошептала Мята, прикрывая рот ладонью, - дядя Ставрас?
   - Ну, когда-то я был бронзовым, - отозвался тот с улыбкой. Все же хорошо, что они не рассказали деткам все подробности еще вчера, ограничившись лишь сведениями общего толка, иначе они бы еще долго от такого потрясения не отошли.
   - А теперь? - взволнованно вопросил Тай.
   - Кстати, а тебе братец какое имя больше нравится Эрнестримомлильс или Бом, ну или Бим.
   - Эрнест... чего, прости?
   - Эрнестримомлильс, - услужливо повторил Шельм, ввергнув в легкий шок даже Мака, который до сих пор не умел так легко произносить полное имя своего дракона.
   - А это кто?
   - А это Эр, если полным именем, которым Радужный с перепугу наградил, называть.
   - Почему это с перепугу? - возмутился Ставрас, сдирая бантики с волос.
   - А что нет?
   - Ставрас, ты что, Радужный? - Тай пошатнулся, все же Арлекины всегда были очень эмоциональны, но его вовремя успел поддержать Савелий, правда теперь на нем висел и масочник, и черный дракончик, но последний уже отчаянно просился на пол, и мальчишка его отпустил. Девочка-дракон, удовлетворенно курлыкнув, уселась у их с Таем ног.
   - Ну, все может быть. Вот присниться сон, в котором вашей девочке имя дадут, тогда и узнаете. - Объявил тот многообещающе, и возмущенно обратился к Шельму безрезультатно пытаясь пригладить все еще стоящие торчком рога. - И что мне теперь с этим делать?
   - А, что хочешь, милый, - промурлыкал шут, и обратился к брату, - Поэтому, я и спрашиваю, какое имя тебе больше нравится, братец.
   - Конечно Бим или Бом, нечего ребенка обзывать, словно выругался кто, - убежденно отозвался Арлекин, но его перебил сын лесника.
   - Нет, - отрицательно замотал головой Савелий, все еще поддерживая его, хотя Тай вообще-то уже вполне мог бы стоять и сам, но продолжал, из вредности что ли, всем телом опираться на него. - Лучше пусть будет нормальное имя, а не этот жалкий обрубок. В конечном итоге, каким бы оно не было, его всегда можно сократить.
   - Вот! - никто и не заметил, как в зал, в котором проходил разнос, устроенный Ставрасом, через окно заглянул Бом. - А вы... - выдохнул подросший дракон, и исчез.
   Гиацинт тяжело вздохнул, переглянувшись с опешившим Шельмом, и поспешил к выходу. Ведь кому как не ему успокаивать своего малыша. Мур тяжко вздохнул и побрел за ним, где Бом, там и Бим, и хоть последний пока ничем не выдал то, что ему не нравится его имя, но мало ли что.
   - Ладно, пусть будет длинным, а мы уж как-нибудь сократим, - быстро поменял свое мнение Тай.
   - А моей девочке? - тихо спросил Мята, подойдя к лекарю и заглянув ему в глаза.
   Тот растерялся.
   - Что твоей девочке?
   - Ей тоже будешь давать имя ты?
   - Да, - не стал на этот раз лукавить лекарь.
   - Тогда, раз уж мы знакомы, могу я попросить для нее имя?
   - В смысле?
   - Ну, можно, её назовешь ты, а имя придумаю я?
   - О! - воодушевился Шельм, - Отличная идея!
   - Ты думаешь? - скептически отозвался все еще рогатый лекарь.
   - Ты можешь попросить чего-нибудь взамен, - провокационно предложил шут, весело подмигнув девушке.
   - Например? - настороженно уточнил Ставрас.
   - Ну, к примеру, я уверен, что у Кэт есть средство, противодействующее тому воску, что я у нее одолжил для твоих просто замечательных рожек... милый. - Ласково пропел Ландышфуки, и лекарь с трудом подавил в себе порыв треснуть его со всего размаха по голубоволосой макушке.
   - Ой! - спохватилась Мята, и в глазах её, наконец, появились смешинки, - У меня ведь и правда есть.
   - Так, - возмущенно начал лекарь, - По-моему, вы, масочники, вконец оборзели. И как, по-вашему, это называется?
   - Кумовство, - не моргнув глазом, объявил Вольф, но как никогда даже у него глаза на этот раз смеялись, - Имея в друзьях и соратниках самого Великого и Могучего Радужного дракона, было бы невероятной глупостью не воспользоваться бы этим в своих корыстных целях.
   - Масочники! - фыркнул лекарь, словно обругал.
   Ребята весело переглянулись, и прыснули, расхохотавшись, их даже Савелий поддержал.
   - Ну, так что там с именем для дракончика Мяты? - отдышавшись, поинтересовался Шельм.
   - Я подумаю, - объявил лекарь важно, - Так где там твое средство?
   - Я сейчас! - встрепенулась девушка, и убежала. Кроме того, дракончика она оставила досыпать в комнате, и ей уже не терпелось её проведать.
   - А вами, - посмотрев на Тая, Савелия и Вольфа, заявил Ставрас твердо, - Пора как следует заняться.
   - Это чем, к примеру?
   - Тренировками. Ведь, если вас возьмут в Академию, это уж точно лишним не будет.
   - А если мы в академию эту вашу не хотим? - запальчиво уточнил Тай, посмотрев на притихшего Савелия.
   - Тогда тебе придется самому сказать об этом Дормидонту. Не уверен, что он вас поймет.
   - Придется понять, - довольно резко отозвался Арлекин.
   - Все равно, заниматься вам придется.
   - Да, мы не против, - поспешил загладить возможный конфликт Вольф, - только мне-то академия в любом случае не светит.
   - Отчего же? Яиц-то вон сколько, может, где-нибудь в одном из них спит и твой дракон, - тихо произнес Шельм, и удивленно посмотрел на юного Тарталья, когда тот, помолчав, заговорил.
   - Я не думаю, что готов к подобной ответственности за новорожденное существо. Если бы мир запечатлил меня на какого-нибудь уже взрослого дракона, это одно. Но если это будет такой же вот малыш, - он кивнул в сторону черного драконыша, сидящего у ног Тая и Лия, и внимательно прислушивающегося к разговору. - Я не справлюсь, - подняв на лекаря твердый и решительный взгляд, произнес он.
   Лекарь кивнул.
   - Тогда есть смысл побывать в Королевском Драконьем Доме. Многие драконы, после смерти своих людей, так и остаются там, привыкнув к жизни при дворце. И даже те, кто улетает зализывать душевные раны, как правило, снова возвращаются туда.
   - Я бы был не против.
   - Прекрасно. Скоро должен прийти Рамират, распорядитель Королевского Драконьего Дома, так что есть смысл договориться с ним. Но ты дожжен сделать это сам, в таких вещах не стоит вмешивать посторонних.
   - Я... - Вольф запнулся, замер, кивнул сам себе, и договорил, - Попробую.
   - Вот и отлично. - Подвел итог Ставрас, и обернулся к вернувшейся Мяте, принесшей ему небольшой пузырек из темно-зеленого стекла. - Это оно?
   - Да. Нужно промыть с ним волосы.
   - Прекрасно, - хмыкнул Ставрас, вынимая пузырек из его пальцев, - Мы с Шельмом умываться, а вам, ребята, во двор разминаться. А Мак за вами присмотрит, - переглянувшись с палачом, объявил он, - Чего стоим, кого ждем?
   - А... Рамират один придет? - неожиданно робко спросила Мята и трогательно смутилась, отведя глаза.
   - С бабочкой, - не понял причину её смущения Ставрас, - А что, тебе бы хотелось, чтобы он еще кого с собой захватил?
   Девушка замерла, а потом отчаянно замотала головой.
   - Конечно, нет, дрогой. Не смущай малышку, идем, идем, - вовремя спохватился Шельм, выталкивая лекаря из комнаты.
   - Ты чего? - возмущенно начал лекарь.
   - Ты что, не понял до сих пор?
   - Нет. А должен? Что с ней вообще?
   - Первая любовь, - отозвался Шельм, направляясь в сторону купален.
   - И в кого же?
   - Думаю в Дормедота. Но, по-моему, у них там не все гладко.
   - А что может быть гладкого, когда у них такая разница в возрасте?
   - Ой, не надо, - махнул рукой шут, - Скажи еще, что вы, драконы, любовью занимаетесь только с ровесниками.
   - Нет, конечно, но мы драконы.
   - А мы масочники и люди, так что, знаешь, возраст в любви не так уж и важен.
   - Если это на самом деле любовь... - пробормотал Ставрас задумчиво.
   - Если... - согласился шут, и они оба вошли под своды небольшой купальни с миниатюрным бассейном.
   Теперь осталось только смыть с лекаря рога и вернуться к детям.
   - Ну, что, - весело начал Шельм, - Забирайся, а я тебя мыть буду.
   - Что-то мне думается, лучше уж я сам. - Скептически протянул лекарь.
   - Обидеть хочешь? - Хитро прищурился Шельм.
   Ставрас сдался и принялся раздеваться. Да уж, ссориться, и обижать Ландышфуки было себе дороже, но на самом деле он за сегодняшнее утро уже устал от разборок и ссор, поэтому безропотно подчинился. Все же в любых отношениях полным полно острых углов, и учиться их огибать порой приходиться очень и очень долго.
  
   Александр закусил губу от усердия, свесив ноги в закатанных до колен штанинах в бассейн, в котором со всем комфортом устроился Ставрас, и массирующими движениями вымывал волшебный воск Мяты из его волос с помощью специального шампуня. И, несмотря на то, что волосы дракона довольно быстро избавились в теплой воде от наставленных ему рогов, шут не спешил выпускать его из своих рук, увлекшись. Он даже замурлыкал себе под нос какой-то легкомысленный мотивчик, и мог бы еще долго массировать голову лекаря, если бы тот не вздохнул тяжко и с неподдельным сожалением, и не запрокинул бы голову, заглядывая ему в глаза и намочив штаны, хотя на последнее шут даже внимания не обратил. Все можно высушить магией.
   - Ты увлекся, - тихо обронил Ригулти.
   - Есть немного, - бесхитростно улыбнулся ему Шельм, быстро склонился и чмокнул в кончик носа. Лекарь фыркнул и дотянулся до его губ, мазнув как в наказание, совсем мимолетно.
   - Знаешь, о чем мечтается? - смеясь, откликнулся лекарь, все еще смотря на него вверх тормашками.
   - И о чем? - полюбопытствовал Шельм, скользя ладонями от плеч к груди.
   - Чтобы ты меня как-нибудь так же помыл, как когда-то Шелеста в озере купал, помнишь?
   - Драконом или человеком?
   - Драконом, конечно, человеком это выглядело бы более чем странно, особенно если с лошадиным скребком в руках.
   - Да? А по мне так, ничего странного. И вообще, ради тебя... - шут сделал эффектную паузу, в течение которой лекарь даже успел прийти к выводу, что он сейчас снова все сведет к шутке и в отместку назовет сакраментальной лапой, помня, как ему не нравится такое к себе обращение. Но Александр в очередной раз его удивил, в миг посерьезнел, и, обхватив лицо руками, выдохнул в губы, - Любимый, я готов и не на такие подвиги.
   Мягкие, податливые и совсем немножко жадные губы так не хотелось отпускать.
   - Пора возвращаться, - пробормотал лекарь, подавив в себе порыв, стащить Шельма с бортика и не выпускать из купален еще некоторое время.
   - Да... наверное, - выдохнул тот ему в лоб, не сразу открыв глаза.
   - Тогда подъем, - скомандовал сам себе Ставрас и поднялся на ноги.
   У Шельма вырвался вздох сожаления, но он тоже быстро встал и принялся приводить себе в порядок с нарочитой тщательностью, пока лекарь сушил волосы магией и натягивая на себя одежду. Когда они вышли в Сад Камней, то там их уже ждала целая делегация. Ведь не мог же Рамират раскрыть бабочке, что он дракон, поэтому для путешествия в Драконарий пришлось воспользоваться услугами Тиля и Жерель. Белая дракониха уже во всю инспектировала новорожденных, которых к ней вынесли Лий и Кэт. А Тиль, принесший на своей спине не только Рамирата, но и присоединившегося к ним Корнелиуса, еще не знающего о запечатлении внучки, с любопытством озирался по сторонам, в поисках Бима и Бома.
   - А чего это вы не на Сапфире и Руби? - полюбопытствовал Шельм у Рамирата.
   Тот скептически фыркнул.
   - Эти малолетки караулят Рокси.
   - А зачем её караулить? - удивилась Вивьен, старающаяся показать, что ей совсем не хочется подойти к малышам-дракончикам поближе и хотя бы разок прикоснуться, чтобы убедиться, что эти малыши настоящие, живые. Пока она себе даже представить не могла, как из этого маленького чуда, может вымахать такая громадина, как тот же Тиль, к примеру.
   - Как зачем? - деланно протянул Рамират, - Она же деток ждет.
   - Деток?
   - Да. Близнецов, - подтвердил Шельм.
   - И? - не поняла бабочка.
   - Ну, и драконыши еще ни разу не вдели, как у людей детки рождаются, вот и караулят, чтобы присутствовать и самим все увидеть...
   - Да, кто этим монстрам разрешит во время рождения детишек пугать?! - искренне возмутилась Имаго.
   На что присутствующие лишь переглянулись, но в этот момент вмешался Корнелиус.
   - Мята, девочка моя, - тихо позвал он, но услышали все.
   Девушка тут же повернулась к деду с малышкой-драконихой на руках.
   - Это... твоя?
   - Да, - кивнула Кэт с улыбкой. - Правда, красивая? Ты мне её нарисуешь?
   - Конечно, милая, - на глазах старого масочника заблестели слезы, но он утер их тыльной стороной ладони, вздохнул, и обратился к Ставрасу, - Я могу передать об этом весть старшему сыну?
   - Конечно, - подтвердил лекарь, - Заодно скажите, что не мешало бы уже сейчас заложить фундамент будущего Драконьего Дома. Насколько помню, с востока земли Икуф и Шлим граничат друг с другом, я думаю, было бы разумным, построить один Драконий Дом на две семьи. Хотя, конечно, решать теперь вам.
   - Да, наверное, ты прав, - глубоко задумался масочник. - Но я уже давно не являюсь главой рода, поэтому...
   - Так в чем же дело, - вмешался Шельм, - Приглашайте Гибискуса к нам.
   - Ты это серьезно?
   - Ну, конечно, - подтвердил шут, и тогда Корнелиус взглянул на Ставраса у него за спиной, тот коротко кивнул, улыбнулся и полюбопытствовал у подошедшего со стороны летнего дворца палача.
   - Мак, а ты когда в родные пенаты собираешься?
   - Завтра. - Лаконично отозвался тот.
   - Вот и отлично. Захватишь с собой... - начал лекарь, но его неожиданно перебил старый масочник.
   - Не нужно. Мой сын лучше доберется сам.
   Ставрас насторожился. Как-то уж больно подозрительно это прозвучало.
   - Я чего-то не знаю? - переведя взгляд со старшего Шлима на Димитрия вопросил он.
   - Я потом тебе расскажу, - бросил через плечо Шельм, но вместо него решил ответить на вопрос лекаря Чебрецмилш.
   - Вам ведь представляли нашего отца, странно, что вы, зная о такой особенности еще от семьи Икуф, не обратили внимания, что у него тотемное имя звучит Гибискусмилш, хотя он и имеет двух детей.
   - То есть? - не понял Ставрас, переглянувшись с Рамиратом, рядом с которым стояла прислушивающаяся к разговору Вивьен.
   - Ну, отец же объяснял еще в первую аудиенцию у Палтуса, - со вздохом откликнулся Шельм, - Что если масочники обмениваются масками, то жене переходит имя рода мужа, а мужу её тотемное имя, помнишь?
   - И что же может отменить эту во всех смыслах интересную традицию? - заинтересовался Рамират.
   - Развод, - отведя взгляд в сторону, ответил ему Вольф Чебрецмилш. - Наша мать ушла под холм к палачу, поэтому... - он сделал паузу, но все же закончил, - лучше, если отец доберется сам, а не с...
   - Глупости, - бросил лекарь, сдвинув брови, - Я общался с вашим отцом, и могу с уверенностью сказать, что он разумный человек, и через какую бы боль ему не пришлось пройти в прошлом, такой своей осторожностью, вы унижаете его. Поэтому, Мак, - он повернулся к палачу, - Я прошу тебя, захватить его с собой завтра. Это возможно?
   - Разумеется, - подтвердил тот, глядя на лекаря с пониманием и... уважением. Как оказалось, они очень хорошо понимали друг друга.
   - Как вам будет угодно, - тихо откликнулся Корнелиус, в глубине души он был рад, что Ставрас настоял на своем, его сыну, действительно, давно было пора перестать жить прошлым, а то вон, даже дети переживают и еще как.
   - Вот и отлично, - подвел итог Шельм, - Ну, а теперь, - подбираясь поближе к настороженно косящейся на него Вивьен, объявил он, - С чего начнем экскурсию, леди?
   - Но-но, - заступил ему дорогу веселящийся Рамират, - Поосторожней. Леди-то, теперь с сопровождением.
   - О! И сколько вы, великий и мудрый, собираетесь её сопровождать?
   - До Оракула, вестимо.
   - Да, ты, я посмотрю, герой, - ухмыльнулся на это Ставрас, и подозвал к себе мальчишек: Тая, Вольфа и Савелия. Потом, оглядевшись, приметил Эра, устроившегося на перилах высокого крыльца и поманил к себе и его. Бронзовый заинтересованно посмотрел в их сторону и присоединился.
   - Ты чего? - спросил он у Ставраса.
   - Да, вот думаю, что ты по возрасту ребятам как раз подходишь, так что встанешь в пару к Вольфу.
   - Подхожу? - живо заинтересовался Эр, - Правда?
   - Конечно, - кивнул Ставрас, уразумев, что мальчишка-дракон из-за своего неправильного взросления, по причине связи с палачом, истосковался по общению со сверстниками. И пусть на самом деле ему уже был не один десяток лет, внутренний возраст у него был подстать мальчишкам. - Мак, ты как на это смотришь?
   - Положительно, - с улыбкой отозвался тот и потрепал по волосам, подбежавшего к нему мальчишку-дракона.
   Масочники переглянулись, а Савелий со скрытой завистью посмотрел на Мака и Эра, у него с отцом никогда не было таких отношений, а так хотелось.
   - Ну, вот и отлично. Оставляю этих молодцов на тебя.
   - А ты, мой друг. Помнишь, что палачи, вообще-то не войны, в отличии от Скарамычча?
   - Помню. Но, думается мне, что вы вполне способны постоять за себя, в случае чего.
   - Они не войны, - вмешался подошедший к ним Корнелиус, мимоходом погладив по чешуйчатому бочку черную дракониху, которую держал на руках Лий. Та вопросительно покосилась на него, но возмущаться не стала. - Вот только есть у них внутрисемейный орден особых охотников за масками, которых посылают за сбежавшими осужденными.
   - Неужели из Сада Мраморных Изваяний можно сбежать?
   - Из Сада нет, - покачал головой Мак, - Но до него...
   - Ясно. В таком случае, уверен, ты найдешь чему научить этих молодчиков, - порадовался Ставрас, что так удачно пристроил малышню.
   - Найду, не сомневайся, - многообещающе усмехнулся притихшим ребяткам палач, - И даже на Арлекина, - пристально глядя на Тая, добавил он, - Найду управу.
   Тот презрительно фыркнул. - Не очень-то и хотелось.
   - Так это же просто замечательно, - откликнулся Мак, и поманил всех за собой в сторону Дворца. Ребята поспешили за ним.
   - А мне-то хоть взглянуть можно? - прогудел сверху Миль, всю шею вытянув в их сторону.
   Макилюнь обернулся.
   - Конечно, - серьезно посмотрев на дракона, кивнул он. - Мы будем заниматься с другой стороны дома, чтобы Сад Камней не повредить.
   - Ага. Ну, тогда я туда, - радостно закивал дракон и, переваливаясь, потопал за ними. Все-таки на земле драконы выглядели несколько неуклюже, особенно в движении, другое дело в небе.
   - И вы это называете Садом Камней? - вопросила бабочка с превосходством в голосе, - Никогда бы не догадалась, если бы этот черный не сказал.
   - Ну, во-первых, - вынимая из рук нахмурившейся Мяты белую малышку, обронил лекарь строго, - Не этот черный, а Миль, дракон, связанный узами запечатления с королем государства, в котором вы имеете возможность гостить. Во-вторых, да, для нас это Сад Камней, и, поверьте, создавая его, мы руководствовались совсем иным, нежели вы, в своей Верлиньи.
   - Но вы хотя бы могли проконсультироваться! - запротестовала пристыженная Вивьен.
   - Могли. Но зачем? Ведь, повторюсь, идея в этом нагромождении камней, совсем иная, нежели в ваших садах.
   - Но ведь...
   - И, давайте, не будем спорить.
   - Действительно, леди, - вмешался Рамират, - Своей нездоровой настырностью вы рискуете стать первым человеком, высланным из страны за неуважение.
   - Да, неужели? А как же все ваши вчерашние рассуждения о том, что меня непременно нужно вернуть в родную обитель в целости и сохранности?
   - О, ну, разве позорное изгнание может повредить вам, леди?
   - Да уж, - хмыкнул Шельм, - Скорее на пользу пойдет.
   - Это точно, - заявила сидящая рядом Жерель, устроившаяся поближе к Мяте и её драконышу и обратившаяся уже к ней, - Она у тебя красавицей будет, - в голосе драконихи прозвучали мягкие, почти материнские нотки. Ставрас, держащий на руках малышку, улыбнулся им обоим и пристроил дракончика между мощных лап драконихи. Та сразу же склонилась к ней и осторожно лизнула между мягкими, еще не окрепшими крылышками.
   - Я тоже так думаю, - смущенно покраснев, доверительно поделилась с ней растроганная Мята.
   - Вот видишь, - громко зашептал Шельм в сторону Вивьен, - А ты еще драконов монстрами обзываешь.
   - Но ведь когда-то...
   - Знаете, как у нас говорят, - повернулся в её сторону уже взявшийся за планшет Корнелиус, вознамерившийся запечатлеть драконыша любимой внучки рядом с Жерель, так сказать, для внешнего сравнения размеров взрослой особи и новорожденного. - Кто старое помянет...
   - Тому глаз вон! - весело закончил за него Шельм и недвусмысленно вскинул руку. Но был перехвачен чуть повыше локтя Рамиратом.
   - Ну, это уже слишком. И так бедную девочку запугали.
   - Я не испугана, - яростно зашипела на него разгневанная бабочка.
   - Да? Ай, какая незадача. Надо бы поработать в этом направлении. - Объявил старый дракон с хищной улыбкой, чуть ли не облизываясь.
   - Да, зачем это вам?!
   - Как зачем? А моральное удовлетворение?
   - Желаете удовлетвориться, сходите в бордель!
   - О, как грубо, леди!
   - Так, как вам наши малыши? - прервал их перебранку Ставрас, оттесняя Шельма в сторону от Вивьен, еще не хватало, чтобы и этот Рамирата поддержал, тогда бедняжке и до слез не долго.
   - Они... прекрасны, - не сумела соврать та, и смущенно отвернулась, закусив губу.
   - Тогда, я думаю, мне стоит показать вам тут все, - предложил лекарь, и бабочка неуверенно кивнула.
   Шельм возмущенно фыркнул, Ставрас про себя понадеялся, что от ревности. В конечном итоге, не все же ему его ревность? Он повел её в сторону по одной из посыпанных мелкой галькой дорожек, а Шельм обиженно отвернувшись, решительно зашагал в сторону Дворца, желая присоединиться к Маку и мальчишкам. Рамират же покосился на Мяту, и предложил ей руку. Девушка замялась, но приняла. Оставив Корнелиуса наедине с драконами, они направились во дворец.
   - Покажешь мне все? - попросил Рамират у масочницы.
   - Конечно... дедушка Рамират, - улыбнулась та.
   - Дедушка?
   - Ну, - пояснила Мята робко, - Мы с ребятами только сегодня узнали, что драконы тоже могут быть людьми. А я слышала, что уже много-много лет Королевский Драконий Дом не знает другого хранителя, вот и подумала...
   - Правильно подумала. Ты только бабочке нашей не говори, - весело подмигнул ей Рамират.
   - Конечно, не скажу, за кого вы меня принимаете?
   - За масочницу. - Откликнулся дракон, проверяя Скарамуччу. И та отреагировала правильно. Запнулась, помолчала и спросила, боясь поднял глаза от земли.
   - Мои... соплеменники, убили кого-то, дорогого тебе?
   - Да. Было дело. Но давно. Очень. - Ровно откликнулся Рамират. - И, знаешь, я согласен с Корнелиусом и Шельмом, кто старое помянет...
   - Значит, ты не злишься?
   - Уже нет, малышка, уже нет.
   - А на бабочку эту?
   - Ну, на нее просто невозможно злиться. Она глупенькая и наивная.
   - И сильная.
   - Не спорю. Только сила её из разряда, сила есть ума не надо. Она совершенно не умеет общаться с людьми. Понимаю, что их там держат в этих Оракулах в изоляции от внешнего мира. Поэтому и удивляюсь, что её так легко отпустили, так еще всего с двумя куколками.
   - Западня?
   - Да, причем не для нее. Она-то просто смертница, а для нас.
   - Ой, дедушка Рамират! - спохватилась Мята.
   - Ой, Кэт, давай без дедушек? - закатил глаза к небу дракон. - Вот Ставраса ты как называешь?
   Масочница лукаво улыбнулась, - Дядя Ставрас.
   - Да? - изумился Томассо, - И... как он терпит?
   - Пока не очень. Но Тай над этим работает.
   - И как?
   - С переменным успехом, - ответила Мята, улыбаясь дракону, когда они уже поднялись по крыльцу и остановились у дверей, и Рамират, уже готовящий такой же веселый ответ, замер, увидев, как по щеке улыбающейся девушки покатилась одинокая слеза.
   Он протянул руку и стер её пальцами.
   - Мята?
   - Простите, - встрепенулась та, забыв, что только что легко и по-домашнему называла его на "ты". Протерла глаза пальцами и отвернулась, опершись ладонями на перила крыльца. Закусила губу и замолчала.
   Рамират подошел к ней сбоку, облокотился на перила и заглянул ей в лицо, девушка вздохнула и отвернулась.
   - Это я так, правда.
   - Тебя кто-то обидел?
   - Нет.
   - Врать взрослым нехорошо, а мудрым и старым, как я, еще и опасно. Так что случилось?
   - Я просто не знаю, кого попросить, вот и все, - откликнулась девушка и снова тихо вздохнула.
   - Ну, может быть, я и сгожусь. О чем попросить-то?
   - Научить меня целоваться...
   - Что? - дракон, к тому же бывший мужчиной, просто опешил.
   - Вот видите, значит, не сгодитесь. - Горько выдохнула она, и попыталась отойти, но Рамират перехватил её за локоть.
   - А теперь еще раз и по порядку. Зачем тебе учиться у кого-то, кто тебе даже не нравится?
   - Потому что тому, кто мне нравится, не понравилось, что я не умею.
   - Что?!
   Рамират так прочувствованно вскрикнул, что даже Ставрас и Вивьен, углубившиеся в Сад Камней уже на довольно-таки приличное расстояние, обернулись в сторону Дворца, но ничего подозрительного не увидели, и продолжили неспешную беседу. Из всех, с кем ей довелось общаться в последнее время, Драконий Лекарь произвел на Вивьен самое приятное впечатление. С ним было интересно, к тому же, он не насмехался и не пытался издеваться, а просто отвечал, коротко и емко, без неуместных шуток и подначек. Не то что этот увалень Томассо.
   А старый дракон в это самый момент стоял в полном обалдение, обнимая тихо всхлипывающую у него на груди девчонку, и был морально готов собственноручно придушить того гада, который посмел её обидеть. Это же надо, неопытность ему не понравилась! Прибить и точка! Чтоб знал, как наших деток обижать.
  
   Не успели они взяться за оружие, когда Мак расставил их Вольфа с Эром, а Тая с Лием, как сын лесника неожиданно спросил у фиолетововолосого масочника.
   - А ты... пригласишь меня? - щеки Савелия окрасились в нежно-пунцовый, он отвел глаза и даже меч опустил, Тай уже примеряющийся к первому удару, опешил.
   - Куда? - не понял масочник.
   - На карнавал, - тихо произнес человек, сглотнул, и резко вскинул голову, - Ладно, забыли, - и первым нанес удар.
   Масочник ловко увернулся, но тут же подскочил к нему почти вплотную, скрещивая свой меч, предоставленный Палачом, с его.
   - А ты хочешь быть приглашенным? - весело осведомился он и подмигнул.
   - Хочу! - воскликнул Лий, и они резко перевернулись, меняясь местами, и обменялись еще несколькими ударами.
   - Тогда придется потрудиться, - криво усмехнулся Тай и провернул один прием, которому его научила Мята, собирался выбить из рук Савелия меч, но тот неожиданно сумел его удержать, так еще и резко развернувшись, чуть не пропорол рубашку масочника. Тай нахмурился, а Лий, как ни в чем не бывало, уточнил.
   - И как же?
   - Язычком. - Откликнулся масочник, не задумываюсь и сделал молниеносный выпад в его сторону, не обратив внимания на то, как потемнели глаза человека. Несколько скользящих ударов, один переворот и Савелий ударил так, что Тай коротко вскрикнув, не удержал меч, отлетевший в сторону, и остался безоружным. В горло уперся кончик острия. Юный Арлекин вскинул голову и встретил суровый взгляд человека насмешливой улыбкой.
   - И что теперь? - вопросил он, поднимая брови.
   - Ненавижу тебя, - почти по слогам выдохнул Лий, и пока Тай переваривал услышанное, пытаясь понять с чего вдруг такая перемена, шагнул к нему и мазнув губами по губам провел по нижней кончиком языка.
   Масочник моргнул и вцепился в рубашку у него на груди.
   - Лий, ты с ума сошел? - спросил он строго, - Я не это имел в виду.
   - Что? - глаза человеческого мальчишки широко распахнулись и он попытался отпрянуть от него, но Тай вцепился мертвой хваткой и не отпустил.
   - Я имел в виду, что ты должен попросить. А ты...
   Лий густо покраснел, зажмурился и выронил меч. Масочник посмотрел на него и сжалился.
   - К тому же я понятие не имею, как они там друг друга приглашали.
   - Я расскажу, - раздалось сзади, над самым ухом, и юный Арлекин, подпрыгнув, резко повернулся лицом к подкравшемуся бесшумно Палачу, вжимаясь спиной в не менее растерявшегося Лия, последний от неожиданности обхватил его рукой поперек груди. Так и замерли.
   - И как же? - с вызовом вопросил Тай, делая вид, что их с Лием положение и предыдущий поцелуй, нисколечко его не смущают.
   - Обхвати руками его душу, словно нитями в кокон закрой и скажи, что приглашаешь. По крайней мере, мы с Шельмом действовали именно так, - с покровительственной улыбкой произнес Макилюнь, и ушел к Эру и Вольфу с упоением перебрасывающимся опасными ударами, увлекшись.
   - Как это руками душу, - охрипшим голосом прошептал Савелий над самым ухом.
   Тай вздохнул и, высвободившись, снова повернулся к нему лицом.
   - Сейчас покажу, - серьезно смотря прямо ему в глаза, произнес он и положил ладони на грудь. - Ты только не бойся, - стараясь за словами скрыть собственное волнение, прошептал он.
   - Я... не боюсь, - честно соврал Лий и зажмурился.
   Руки масочника, словно переняв призрачность тайного дара вошли в его тело беспрепятственно и замерли. Лий весь сжался, стиснул зубы, ощущая их внутри себя как нечто инородное, чего недолжно быть, но есть и это пугает. А потом, все так же, не открывая глаз, услышал.
   - Я приглашаю тебя, Савелий Терлунович. Пойдешь ли ты со мной на карнавал, доверишься ли?
   - Да, - не раздумывая, прошептал в ответ Лий и открыл глаза, встретившись с внимательным взглядом Арлекина. - Это все? - уточнил он.
   - Наверное, - кивнул в ответ Тай, и в тайне на самом деле беспокоясь, как можно безразличнее, спросил, - Ты как себя чувствуешь?
   - Жить буду... наверное, - неуверенно отозвался тот, прижимая ладонь к шее, в том месте, где теперь красовалась татуировка в виде арлекиньей маски, на ощупь она казалось выпуклой, почти объемной.
   - Может быть, тогда лучше в дом вернемся.
   - Нет. Мы же еще не закончили тренировку! - воспротивился Лий, но по тому каким бледным все еще было его лицо, Тай понял, что он держится сейчас лишь на нездоровом упрямстве.
   - Не хочу я больше тренироваться! - нарочито громко и капризно возвестил он, стрельнув глазами на Мака, тот в ответ склонил голову на бок и едва заметно подмигнул. - И вообще, если тебе так хочется пар выпустить, вон, лучше к Мяте пристань, пусть она тебя научит! - Бросил он опешившему от такого тона Савелию и довольно сильно оттолкнул его от себя.
   - Ты чего? - растерянно пробормотал тот.
   - То! - воскликнул Тай все тем же капризным тоном, - Я, между прочим, еще под впечатлением от этого твоего поцелуя, а ты "давай драться, давай драться"!
   - Я этого не говорил!
   - Да? Тогда, значит, я не так расслышал. Так что бери меч и пошли отсюда, - рыкнул масочник оскорблено, и, схватив его за руку потащил за собой, так и оставив свой меч валяться на земле.
   - Но... - попытался затормозить Лий.
   - Никаких но, я устал.
   - А я-то тебе зачем?
   - А, чтобы не скучно было! - объявил масочник, в какой-то момент испугавшись, что Лий сейчас на него окончательно обидеться, и увести его в дом, тем самым давая хоть немного прийти в себя, у него уже не получится. Но Савелий на все это лишь тяжко вздохнул и поплелся за ним. И Тай порадовался, что все у него так удачно получилось.
   Им вслед смотрел со своего насеста Шельм, забравшийся на старую яблоню, только-только обзаведшуюся молоденькими листочками. На душе у шута после маленькой ссоры со Ставрасом при взгляде плетущихся к Летнему Дворцу мальчишек становилось тепло. Все же хорошо, что он так удачно запечатлил их друг на друге, быть может, Тай все же встретил друга, которому ему так не хватало в жизни. Вот только пока не ясно, кого же встретил в лице масочника Лий.
  
   Рамират отвел Мяту в комнату, тихо в тайне от девушки позвав к ней её белую малышку, которая тут же прилетела через большое окно и села на кровать рядом с Кэт, слабо улыбнувшейся ей и тихо шмыгнувшей аккуратным носиком. Масочница протянула руку, погладила по перепончатому крылышку, посмотрела ласково и тепло, и старый дракон вышел, оставляя их одних. Смотреть на девчонок было приятно, и он неожиданно осознал, что впервые за все время жизни масочников в пределах столицы порадовался, что миру было угодно принять их в свое лоно именно сейчас, когда он сам может увидеть, как зарождается не вражда, а искренняя дружба и нежность. Ведь он уже собирался покинуть этот мир, в котором больше не осталось тех, ради кого он хотел бы жить так долго. Но теперь он решил задержаться.
   "Кузьма!"
   "Ну, что еще? Я, знаешь, ли..."
   "Скажи мне, как твой Донт относится к Кэт?"
   "Какой Кэт?"
   "У твоего человека что, так много знакомых барышень, заинтересовавших его?"
   "Ну, не то что бы... Он вообще у меня барышень воспринимает лишь в качестве приятного, не обременяющего времяпрепровождения. А так..."
   "Да-да, а так милее тебя, мой друг, и меча, у него никого нет", - насмешливо припечатал Рамират, и снова дал понять Изумрудному, что серьезен.
   "Ну, хорошо", - не стал прикидываться идиотом тот, - "Я так понял, что ты про Мяту?"
   "Да, про нее. Так как?"
   "Ну, насколько я знаю, она ему нравится..." - осторожно протянул дракон капитана гвардии.
   "Насколько?"
   "Что насколько?"
   "Насколько сильно нравится?"
   "Я-то откуда знаю?!"
   "Ая-яй! Старшим врать нехорошо", - пожурил его Рамират.
   Кузьма помолчал, но потом все же сдался и с неохотой был вынужден признаться.
   "Ну, очень нравится, насколько я знаю"
   "А он ей?"
   "А вот этого, я точно не знаю".
   "А Донт что говорит?"
   "Что она его отшила, когда он поцеловать её хотел. Он вообще вчера весь вечер никакой был, после того, как мы из Драконария вернулись, даже напиться пробовал, правда, хмель его не взял", - Возмущению Кузьмы не было предела.
   "Поцеловать хотел?", - у Рамирата закралось подозрение. На самом деле он связался с Кузькой в первую очередь для того, чтобы попробовать перенаправить интерес Мяны на его гвардейца, раз уж у бедной девчонки не получилось первой любви с тем негодяем, чье имя она отказалась ему назвать. Но теперь он решил все же выяснить, что там был за несостоявшийся поцелуй. И не в нем ли было все дело?
   "Угу. А эта мелкая зазнайка нос отвернула, да еще как?!" - Кузя с каждым словом распалялся все больше, похоже, поступок Мяты задел его за живое, ведь ему было обидно за своего человека, самого лучшего, по мнению Изумрудного дракона.
   "И как?"
   "Сказала, что ему не понравится её целовать, представляешь?"
   "Почему не понравится?", - все тем же спокойным тоном уточнил Рамират, но Кузе было не до того, чтобы разбираться с его интонациями, он возмущался, прохаживаясь по полю возле Королевского Драконария.
   "Да, потому что, вроде как не умеет она целоваться. Это же надо, коза! не умеет она, как же! А как во всеуслышание объявлять, что ночевать предпочитает в чужих постелях, так это она первая!"
   "Кузя", - ласково-ласково обратился к Изумрудному Бронзовый, и вот это Кузьму проняло.
   "А?" - неуверенно откликнулся тот.
   "Будь так добр передай своему Дормидонту, что если, нет, когда я его увижу, я его если не кастрирую, но сожру это точно. Чисто из вредности, чтобы впредь мозги вовремя включал, а не раздутым эгом думал".
   "Ты...чего?! Как это сожрешь?!"
   "Без соли и приправ, можешь быть уверен". - Мысленно зарычал на него Рамират.
   "Да, объясни ты хоть, за что?!" - воскликнул Кузьма, окончательно потерявший нить разговора. Вот только такое обещание обычно всегда спокойного Рамирата его смущало. Донта он терять не хотел ни при каких обстоятельствах, но трезво понимал, что против ярости древнего и опытного Бронзова вряд ли выстоит, если тот предложит сразиться по-настоящему.
   "За то, что она на самом деле не умеет целоваться. Уж не знаю, в чьей там она постели ночевала, но плакала она, потому что твой Донт отказался её научить целоваться, и она решила, что ему не понравилось в ней именно это".
   "Плакала?" - опешил Кузьма, и тут же спросил снова, - "В смысле не умеет?"
   "В прямом. Они, масочники, на языке все ферзи, а на деле, как правило, весьма и весьма невинны. Странно, что твой Донт еще этого не понял".
   "Да, когда ему было понять, если она так себя ведет?! Уверенная, как не знаю кто!"
   "Не уверенная, а смелая. Они, Скарамучча, все такие. Шельм же рассказывал. Из них потому и воспитывают воинов, ведь они с детства бесстрашны".
   "Но что же это получается?.."
   "Что твой Донт идиот. И если сейчас же не прекратит вести себя неподобающе его возрасту, то лишится возможности все исправить. Ясно?"
   "Ясно". - Быстро сориентировался Кузьма, - "Ты её там ни к кому не отпускай, чтобы учиться там без него не вздумала. Он сам её всему научит. Я сейчас..."
   "Жду", - коротко бросил Рамират, и резко обернулся в сторону входной двери, в которую ввалились двое мальчишек, поддерживая друг друга.
   - Что случилось? - нахмурившись, вопросил дракон.
   - Все нормально, - правдоподобно соврал Тай, поддерживая Лия, нетвердо стоящего на ногах.
   - Врешь, - безошибочно определил Томассо, подошел к ним и легко поднял мальчишку человека на руки.
   - Эй! - возмутился Арлекин, - Я бы сам его довел!
   - Зачем? Если я готов тебе в этом помочь? - прижимая к себе трясущегося мелкой дрожью паренька, опустил глаза на Тая Рамират.
   - Ну... - масочник замялся, но быстро нашел что сказать, - Я хотел сам.
   - Ничего, я же не отбираю его у тебя, просто помогаю. Есть претензии?
   - Нет, - с недовольством отозвался Тай и поплелся за ним следом. Лий молчал, глядя прямо перед собой, что-то в нем менялось, ломая изнутри.
   - Как ты сам себя чувствуешь? - спросил Рамират одними губами, укладывая Савелия на большую кровать, в которой они с Таем провели прошлую ночь.
   - Нормально, вроде. А что? - растерялся тот, и замер, хотя до этого уже собирался забраться под бок к сыну лесника.
   - Не обольщайся. - Покачал головой Томассо, - Похоже, ты что-то сделал, что спровоцировало процесс взаимопроникновения раньше времени.
   - О чем ты?
   - Ты же должен знать, что Шельм некоторое время болел.
   - Конечно, я в курсе!
   - За ним тажа участь постигла и Эра, дракона Макилюня. Ставрас сказал, что вы меняете нас, а мы вас. Если Савелий твой стал первым человеком, запечатленным не только с драконом, но и с масочником, то, вполне естественно, что это в первую очередь отразилось именно на нем. - Произнес дракон и в этот момент через открытую дверь тихо курлыча влетела обеспокоенная маленькая дракониха, приземлилась рядом с молчаливым Лием, внимательно вслушивающимся в слова Томассо не смотря на дурноту. Тот слабо улыбнулся ей и протянул руку, малышка сразу же придвинулась к нему под бок и положила черную головку на грудь, внимательно всматриваясь в побелевшее лицо. Тай замер, засмотревшись на них. Рамират покачал головой и, склонившись к нему, шепнул на ухо.
   - Иди к ним, я схожу за лекарем.
   - Не нужно, - неожиданно вскинул голову Арлекин, глядя твердо и решительно.
   Дракон выгнул бровь. Масочник вздохнул, стиснул кулаки и шагнул к кровати. Присел на самый краешек и придвинулся к Лию так, чтобы видеть его лицо. Упер руки в подушку по обе стороны от него и медленно склонился. Мальчишка распахнул глаза, глядя на него.
   - Тай? - позвал он, испугавшись непривычной серьезности в лице бесшабашного Арлекина.
   - Ты сказал, что веришь мне, - тихо напомнил тот.
   - Я... верю...
   - И я, - прошептал Арлекин, склонился еще ниже. И когда испуганный всем происходящим Савелий уже думал, что он снова поцелует его, и даже зажмурился, чтобы не так сильно смутиться, Тай прижался губами к его лбу, и прошептал.- Себя дарую навсегда.
   И в душу человека хлынула магия, уже не чужая миру, уже своя. Глаза мальчишки наполнились потусторонним светом, все тело выгнуло на кровати дугой, он что-то невнятное промычал в потолок и резко обмяк.
   - Что ты сделал? - подскочив к Арлекину, крепко сжал его плечо Рамират.
   Тот медленно обернулся. Улыбнулся шало, тяжело сглотнул, и откинулся слегка назад, позволяя дракону придерживать себя за плечи. Лий спал, а черная малышка, подобралась уже к Таю и бережно лизнула в ладонь.
   - Что ты сделал, мальчик? - повторил свой вопрос Томассо.
   - Отдал себя.
   - Что это значит?
   - Это сильнее, чем обмен масками, это как с вашим брачным полетом.
   - Когда мы складываем крылья?
   - Да. А мы даруем себя, когда доверяем больше, чем самим себе.
   - И?
   - Теперь я могу разделить его боль, - прошептал Тай тихо, и вжался в мужчину позади себя чуть сильнее. - Ты... извини, я... размяк. Я...
   - Все хорошо, - прошептал старый дракон, уткнувшись ему в макушку, - Все хорошо, печальный Арлекин.
   - И вовсе я не печален, - слабо возмутился Тай.
   - Вы все такие. С улыбкой напоказ, и печалью только для своих. - Покачал головой Томассо и в ответ на просьбу в глазах черной малышки помог Таю лечь на кровать рядом с Лием. - Если я буду нужен, зови, - шепнул он в лицо уже засыпающего масочника, потрепал по подставленной под ладонь головке дракониху, расположившуюся между мальчишками и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
   В основном зале Дворца его уже ждали Ставрас и Вивьен, обеспокоено смотрящая на лекаря, и резко обернувшаяся, услышав шаги за спиной.
   - А, это ты... - пренебрежительно скривила губы девушка, но Рамират на этот раз полностью проигнорировал ее.
   - Я прослежу, чтобы с нашей гостьей и её куколками ничего не случилось в пути, - произнес он, обращаясь только к Ставрасу. - Вернусь, как только смогу. Но пока меня не будет...
   - Я постараюсь присмотреть за всеми, - кивнул лекарь понимающе. - Спасибо, что готов помочь.
   - Я уже не смогу от этого отказаться, - улыбнулся ему Томассо, - Теперь понимаю тебя куда лучше. Они, действительно, удивительные, опасные, сильные, но...
   - Словно дети, не в зависимости от возраста. Или вообще котята, слепые, нуждающиеся в поводыре.
   - Да.
   - О чем вы говорите? - подала голос Имаго, не хмурясь, нет, внутренне замирая, от осознания, что присутствует при разговоре, который не должна была услышать, если бы её опасались, если бы считали врагом.
   - Не о чем, леди, а о ком, - поправил её Рамират и с подозрительно мягкой улыбкой в поклоне предложил свою руку.
   Вивьен замялась, но все же шагнула к нему и... приняла.
   - Я, думаю, вам пора возвращаться домой, дорогая леди, - все с теми же почти воркующими интонациями произнес Томассо.
   - Уже не знаете, как от меня избавиться?
   - Нет. Беспокоюсь.
   - О чем же?
   - Как долго ты протянешь, без плетения судеб? Ведь у нас его нет, так?
   - Сколько нужно, столько и...
   - И сколько?
   Имаго опустила глаза. Сила таяла. Причем с каждым днем все быстрее, она это чувствовала, она этого боялась. Она уговаривала себя смириться, и не могла. Судьба стала для нее жизнью, но в Драконьем Королевстве у большинства обитателей не было Судьбы, точнее она существовала вне их, не касаясь своим плетением. И это было мучительно.
   - Не так долго, как хотелось бы, - отведя глаза, призналась она и приготовилась к насмешке, но вместо этого услышала.
   - Тогда вам пора домой, леди, а я провожу. - И прежде, чем леди-бабочка пришла в себя от такого открытия, как сочувствие и понимание со стороны Томассо, тот уже повел её к выходу. Возвращаться в Столицу он планировал вместе с Жерель, которая все так же позировала Корнелиусу во дворе.
   Лекарь проследил за ним взглядом и позвал.
   "Пожалуйста, давай поговорим сейчас, иначе потом просто не будет времени".
   "С чего это вдруг?" - Шельм отозвался далеко не сразу, но Ставрас все же дождался.
   "Твой брат только что подарил человеку себя..."
   "Он сделал свой выбор".
   "Это только твоя позиция?"
   "Нет. Общая. Он совершеннолетний, имеет право".
   "Хорошо. В таком случае, я хочу подробнее знать об этом ритуале".
   "А что мне за это будет?" - хитро вопросил Шельм, уже спешащий к нему из обычного, не каменного сада, располагающегося с другой стороны от Летнего Дворца.
   "Например, разрешу звать меня так, как тебе хочется".
   "И лапушкой?"
   "И ей", - со вздохом отозвался Ставрас, заглядывая в спальню к мальчишкам. Те все еще не пришли в себя.
   "И милым, сладким, любимым?"
   "Да. Сказал же!"
   "И муси-пусиком?"
   "Да... что?! Кем?!"
   "Жаль", - посетовал шут, подходя к нему в коридоре, - "А так хотелось..."
   - За Муси-пусика убью. Все остальное, так и быть, можно, - произнес Ставрас вслух.
   - Заметано! - подмигнул ему Шельм и, не раздумывая кинулся на шею. Так и помирились.
  
   - В общем, все проще, чем тебе кажется, - произнес Шельм вместе со Ставрасом изучая спящих на огромной кровати подростков, шут был убежден, что они сейчас проснуться, поэтому они этого ждали. Ставрас мерил шагами комнату, Шельм сидел возле столбика кровати, в изножье.
   - Так я когда-нибудь от тебя услышу хоть что-нибудь конкретное? - рыкнул лекарь приглушенно, не желая мирится с неизвестностью.
   Шут вздохнул и отвернулся от умиротворенных мальчишечьих лиц к окну. Черная дракониха, все так же лежавшая между Таем и Лием, повернула в его сторону голову на длинной шее.
   - В общем, это очень близкое к тому, что у вас называется брачным полетом.
   - Да? Я думал у вас это называется обменом масками.
   - Узы между мужчиной и женщиной, готовящимися создать семью и завести потомство, скрепляют обменом масками. Но есть чувства, сильнее любви.
   - Неужели? У людей считается, что выше любви ничего быть не может. И именно ради любви они готовы на такие безумства, на которые, возможно, никогда бы не решились, не будь они влюблены.
   - А у драконов?
   - Я бы не сказал, что у диких драконов, не связанных с людьми, существует понятие о чем-то настолько сложном и непонятном. Есть инстинкт продолжения рода, которому мы так или иначе следуем, но любовь пришла к нам от человека.
   - А у нас любовь вторична, - тихо произнес шут и, согнув одну ногу в колене, притянул её к груди. - Нас с детства учат, что в этой жизни есть три составляющих бытия, без которых наше существование в этом мире было бы блеклым подобием настоящей жизни. Семья, друзья, возлюбленные. Родство, дружба, любовь.
   - По нарастающей?
   - Нет. По убывающей. Для нас нет ничего важнее семьи, потом идут друзья, настоящие, преданней которых не сыскать, и только после всех любимые.
   - Значит, я у тебя после всех? - тихо уточнил Драконий Лекарь, замирая у него за плечом.
   - Нет, - помотал головой Шельм, - Ты в первую очередь стал для меня другом, и лишь потом уже...
   - Кем?
   - Любимым, но... - шут, произнося такие, казалось, простые слова, был напряжен, как тетива. Ставрас видел это и не понимал, что его так напрягало в этом, в сущности, простом разговоре. - Я бы хотел, чтобы ты стал и семьей тоже, - наконец произнес Шельм после недолгой паузы и поднял на него глаза.
   "Если бы не малыши", - с улыбкой обронил дракон, не размыкая губ, - "Я бы поцеловал тебя, скрепляя наш союз, но сейчас..."
   "Дело ведь не в поцелуе", - отозвался шут с печалью и взгляд голубях глаз опустил. Вздохнул и поднял руку. Лекарь сразу же вложил в его ладонь свою. Они переплели пальцы, и, наблюдая, как мальчишки, не сговариваясь, одновременно заворочались, Шельм произнес уже и для них тоже.
   - Теперь у них уже нет пути назад. Если Лия ранят, то точна такая же рана передастся Таю, и наоборот. Теперь им все предстоит делить пополам.
   - И любовь? - настороженно уточнил лекарь, сжимая его пальцы.
   - Нет. Любить можно разных, но жить слишком далеко друг от друга они уже не смогут. На самом деле, если верить нерукописному своду, этот обряд был создан для того, чтобы в клан можно было приводить тех, кто масочниками от рождения не был, и таким образом магия масок защищала их от воздействия чужой масочной магии.
   - Значит, - хрипло уточнил приподнявшийся на локтях Лий, - Мы теперь вместе, да? - и повернулся к Таю. Тот спрятал взгляд.
   - Я просто хотел, чтобы тебе больше никогда не было больно из-за меня... по моей...
   - Глупости? - поинтересовался лекарь с улыбкой.
   - Нет! - возмутился юный Арлекин. - Я не дурак, к вашему сведению!
   - То что не дурак, я помню, но силу вы все дружно порой рассчитать не способны.
   - Неужели и я? - нарочито кокетливо поинтересовался Шельм, стрельнув в его сторону глазами.
   - И ты. - Фыркнул Ставрас, - Ладно, вставайте, а то...
   - Где она? - раздалось от двери и все дружно повернули головы в сторону ворвавшегося в комнату Дормидонта.
   - Кто? - опешил Ставрас.
   - Мята, - ехидно протянул Шельм и встретился глазами с капитаном королевских гвардейцев. Тот стоически вытерпел его насмешливый взгляд, и шут, сжалившись, сладким голосочком пропел, - Вторая дверь по коридору налево.
   Дормидон по-военному четко развернулся на каблуках и скрылся в коридоре.
   - Что это все значит? - вопросил у кузена уже вскочивший на ноги Тай.
   - Не волнуйся, братец, думаю, они там и без нас разберутся, - бросил Шельм, переглянувшись со Ставрасом. - Кстати, а не пора бы нам собрать военный совет?
   - Зачем это? - пробурчал вставший за Таем Лий, взявший на руку призывно курлыкнувшую малышку. - Разве мы собираемся с кем-нибудь воевать?
   - Собираемся или нет станет известно после разведрейда Томассо, он как раз собрался проводить наших гостий до Верлиньи, но я думаю Шельм имел ввиду предстоящий карнавал. Действительно, не мешало бы собраться всем вместе и обсудить как следует, кого мы там собираемся еще пригласить, и нужно ли это. А так же, если я правильно представляю себе все это действо, не мешало бы уже сейчас озаботиться пошивом карнавальных костюмов, не так ли?
   - Так! - радостно воскликнул просиявший Тай, и повернулся к Лию в предвкушении потирая лапки, - Ну готовься, я тебя в такой костюмчик обряжу!
   - Костюм? - ощутимо занервничал Лий и замялся.
   Ставрас строго и осуждающе посмотрел на юного Арлекина и тот даже проникся.
   - Да ладно, - зачастил Тай, обходя кровать, чтобы оказаться к Савелию и драконихе поближе, - Я ведь пошутил. Красивый я костюм тебе выберу, не сомневайся. Все девчонки твоими будут.
   Но Савелий на это лишь немного кривовато улыбнулся и снова отвел глаза, сильнее прижимая к себе маленького дракончика. Тай занервничал, просто не понимая, что в его словах, в которых не было ни капли злой насмешки, так свойственной Арлекинам, могло спровоцировать такую вот реакцию.
   - Лий, - протянул Шельм задумчиво, - Знаешь, по-моему, вы со Ставрасом меня плохо слушали.
   Лекарь на это лишь вопросительно изогнул бровь, и смущенный мальчика поднял глаза и уточнил.
   - Почему плохо? Я все понял, насчет боли и ран на двоих...
   - А о том, что человек, удостоившийся ритуала дарения со стороны масочника автоматически становится членом его семьи?
   - Но разве можно так, ведь у меня своя семья есть.
   - Есть и никто её у тебя не отбирает. Но знаешь, это как замуж выйти, вроде как семья-то одна уже есть, но теперь их уже две.
   - Я же не барышня замуж выходить, - пробурчал Савелий, окончательно смутившийся от такой аналогии.
   - Не барышня, конечно. Но ты у нас теперь вроде как тоже Икуф, поэтому все расходы семья возьмет на себя, как приглашающая сторона.
   - Нет, я не... - с жаром начал Лий, но его неожиданно дернул к себе Тай, строго посмотрел в глаза и произнес так, что даже Шельм с трудом подавил в себе желание поежится от этого его тона.
   - Не смей отказываться. Я сделал это только для тебя, прошел через это, а ты хочешь отвергнуть?
   - Нет! - воскликнул Савелий, но резко осекся и посерьезнел, - Но и у меня есть гордость.
   - И у меня. Но я через свою для тебя переступил.
   - Когда это?
   - Ты... спрашиваешь? - очень тихо уточнил Арлекин и попятился от него, не разрывая контакта взглядов.
   - Я... - выдохнул Лий и, неожиданно метнулся к нему, впихнув дракончика в руки растерявшегося лекаря.
   Арлекин вкинул взгляд. Человек застыл перед ним, а потом очень медленно протянул руку и коснулся щеки.
   - Я... знаю, но это так много для меня, - прошептал Лий едва слышно.
   - Чего много? - растерянно сморгнул масочник.
   - Тебя, - одними губами произнес Савелий и шагнул совсем вплотную.
   Они стояли почти соприкасаясь друг с другом носами и смотрели в глаза, не в силах оторваться. Их действительно за столь незначительный промежуток времени в жизни друг друга было слишком много и к этому "слишком" еще предстояло привыкнуть.
   - Мне страшно, - неожиданно и для себя и для Тай признался Савелий. - Я слишком слабый для тебя...
   - И мне страшно. - Вторя ему признался масочник, в этот момент не замечая никого, кроме мальчишки, что стоял напротив, - Я совсем тебя не понимаю порой, но мне... так хочется понять...
   А Саврас и Шельм стояли в стороне и не могли оторвать от них пораженных взглядов, на их глазах масочник и человек пытались научится говорить друг с другом, понимать и доверять. И кажется, они шли по правильному пути.
   - Знаешь, - прошептал Ставрас, склонившись ко все еще сидящему на кровати Шельму, - Нам ведь тоже не мешало бы как-нибудь поговорить.
   - О чем это?
   - О предстоящем карнавале. Но не при всех, а только вдвоем.
   - Давай, сначала со всеми, а потом, так и быть, лапа моя, я уделю тебе время в моем расписании.
   - Ах, вот как, - протянул лекарь, который, так и быть, раз обещал, готов был терпеть излишне слащавое обращение, но не за какие коврижки не согласился бы с высказанным только что тоном. - В таком случае, любимый, нам придется поговорить не только об этом.
   - А о чем еще? - невинно захлопал ресницами шут.
   - Потом расскажу, - пообещал лекарь и снова сосредоточил все свое внимание на мальчишках.
   Те больше ничего уже не говорили, только смотрели и, кажется, боялись даже лишний раз вздохнуть, чтобы не нарушить, рождающуюся между ними магию.
   - Так, а ну отомри! - бросил лекарь требовательно и, словно в подтверждение его слов, малышка, которую он все еще держал на руках, издала победный клич.
   Тай и Лий вздрогнули и одновременно повернулись в её сторону.
   - Ты что-то хотел, дядя Ставрас? - сладким голосочком пропел юный Арлекин.
   - Конечно, племянничек, - фыркнул в ответ Радужный, - Айда на улицу собирать всех. Ждем вас в общей гостиной.
   - А почему именно мы? - протянул хитрюга масочник.
   - Потому что самые молодые и шустрые, - подмигнул им поднявшийся на ноги Шельм. - Давайте, поспешите, разве вам не хочется узнать, кого еще мы пригласим на Карнавал?
   - Конечно, хочется, - ответил за Тая Лий, подцепил того за локоть и потащил за собой к двери, как на буксире. Масочник, о чудо, не возражал.
   - И почему у меня с тобой так не получается, - проворчал лекарь, наблюдая за ними.
   - Потому что я один такой! - объявил обнаглевший шут и первым отправился в сторону гостиной. Не мешало бы озаботиться чем-нибудь вкусненьким на десерт для поднятия настроения, так сказать.
  
  
   Донт обнаружил Мяту сидящей на кровати и расчесывающей распущенные волосы. Он замер в дверях, не решаясь войти. Никогда еще он не видел такой красоты. Черные и зеленые пряди смешивались, перепутывались, сливались, волнами ниспадая на покатые плечи, не обнаженные, нет, но при мысли, как бы это все выглядело, если бы девушка была обнажена, перед глазами гвардейца на миг потемнело, он моргнул и, решившись, шагнул к ней.
   - Прошу простить меня за вторжение, леди, - склонившись в учтивом, вежливом поклоне, обронил гвардеец.
   И девушка вздрогнула, выдав себя. Подняла глаза, в которых плескалось сейчас не ехидство и насмешка, а море растерянности, схожей со страхом, который Скарамучи был, к сожалению, неведом. Но Мята быстро взяла себя в руки. Спрятала взгляд под ресницами, слегка повернула голову, завесив лицо волосами. Но маневр не удался. Дормидон шагнул к ней и помня настоятельные рекомендации Кузи, который с пеной у рта доказывал, что девчонка далеко не так зрела и опытна в отношениях, как хочет показать, и отвел от её лица прядь тяжелых, густых волос. Мята вздохнула и подняла глаза. В них появилось осуждение.
   - Тебе сказали, так?
   - О чем?
   - Ты мне скажи.
   - Я не знаю, о чем ты.
   - Тогда зачем пришел?
   - Пригласить на танец, - медленно склоняясь к нее лицу, в пол голоса произнес мужчина.
   - Какой?
   - Танец жизни, я ведь правильно запомнил? Его танцуют, чтобы жить...
   - Правильно, - не открывая взгляда от его лица, прошептала девушка.
   - Ты... - мужчина остановился буквально в сантиметре от её губ, - Станцуешь со мной?
   - А ты... научишь меня?
   - Чему? - в глазах Донта мелькнуло изумление, но Мята уже не могла остановиться, даже зная, что может совершить сейчас очень большую, просто фатальную ошибку. Что в ответ над ней посмеются, отвергнут...
   - Целоваться, - прошептала она и приоткрыла губы, ожидая отказа.
   Глаза мужчины широко распахнулись, он замер, словно в миг лишился способности дышать.
   - Ты... не умеешь? - сиплым голосом уточнил он.
   - Меня некому было учить.
   - Некому?
   - И раньше мне не хотелось ни у кого учиться.
   - А у меня?
   - Ты спрашиваешь?
   - Уже нет, - коротко бросил Донт и накрыл её губы своими, но поцеловаться нормально им не дали.
   - А! Вот вы где! - воскликнул Тай прямо от двери. Донт резко дернулся и с застывшей на лице яростью обернулся на нахального мальчишку. Но тот невысказанному предупреждению не внял. - Целуетесь, значит, - протянул он и весело подмигнул слегка ошеломленной случившимся Мяте, - А Ставрас, между прочим, сказал всех в гостиной собрать. Будем решать насчет Карнавала.
   - Карнавала? - заинтересовалась Мята.
   - Да. Кстати, пока он тут, - кивнул Тай на Донта, словно тот был неодушевленным предметом, - Может, пригласишь его тоже?
   - А как?
   - Душу обними, - бросил Тай и успел слинять до того, как Донт придумал, как бы врезать ему по ушам поделикатнее, не нарвавшись на гнев Скарамуччи.
   - И что все это значит? - вопросил он, обернувшись к девушке, но та без слов встала на колени на кровати, протянула к нему руку и неожиданно протолкнула прямо в тело в области солнечного сплетения, словно лишившись материальности. Донт с жадностью хватанул ртом, раскрытым в немом крике, воздух, зажмурился, распахнул глаза вновь, и Скарамучча отстранилась, опустившись на кровать снова.
   - Что это было? - схватившись за шею, когда почувствовал, как проявилась татуировка, уточнил гвардеец у масочницу.
   - Мое тебе приглашение, - мило улыбнулась она. - И я станцую с тобой, после...
   Легко поднялась на ноги и выскользнула в коридор, но тут же заглянула обратно и игриво поманила за собой пальчиком. Мужчина закатил глаза к потолку. Да, с этими масочниками просто не соскучишься. И что еще за карнавал?
  
   7.
  
   Рассевшись за общим столом, масочники радовались, как дети, заполучившие в свои загребущие лапки долгожданную игрушку, выклянченную у родителей всеми правдами и неправдами. Драконы наблюдали за всей суетой с недоумением, а люди, коих в Драконарии было совсем не много, хлопали глазами не успевая за ходом разговора.
   - Вы только представьте, все в масках, а они нет, - не унимался Вольф, вот уже третий раз кряду повторяя одну и ту же фразу, но достучатся до остальных у Тарталья не получалось, но сейчас его все же услышали.
   - И, правда, - поддержал Вольфа Тай, пожевал губу и вскинул вопросительный взгляд на Шельма.
   Гиня, уловивший всю соль вопроса, тоже перестал в шутку пикетироваться с Маком, и посмотрел на шута. Повисла пауза, в которой, наконец, сумел вставит слово Дормидонт.
   - Может быть, для начала мне хоть кто-нибудь объяснит, что такое этот ваш Карнавал и с чем его едят? - смотрел он при этом на Мяту, сидящую рядом, с белым драконышем на руках.
   Та неопределенно пожала плечами и повернулась к старшему брату, но и Вольф не пожелал взять на себя ответственность за разъяснения для гвардейца и тогда почетная роль рассказчика как-то сама собой перекочевала к Макилюню.
   - Карнавал традиционно начинается с Карнавального Шествие. В ночь, выбранную с помощью особого календаря из нерукописного свода, все собираются у подножья кладбищенского холма, на лавандовом поле. Выстраиваются в колонным, между полосами лаванды и зажигают бумажные фанари...
   - Так, - вмешался Донт, когда Мак сделал паузу, - А фонари откуда берут? С собой приносят?
   - Не только приносят, но и готовят их обычно сами, лучше всего в компании, так веселей, - улыбнулся ему Мак, - Не думаю, что с этим будут проблемы. Уверен, наши юные маски легко вас научат этому нехитрому делу.
   - А как же костюмы? - спросил Лий, этот вопрос давно волновал его.
   - Нет, костюмы, конечно, шьют обычно у профессиональных портных. Но, прожив в Столице некоторое время, я точно знаю, что местным портняжкам такая задача вполне по плечу. К тому же, раз уж мы ждем на днях Гибискуса Шлима, можно попросить его захватит с собой наиболее популярные выкройки, плюс ко всему у вас всегда будет возможность проконсультироваться относительно внешнего вида костюма с Корнелиусом, думаю, он вам не откажет в небольшом эскизе.
   - А какие они, карнавальные костюмы? - поинтересовался Донт, скосив глаза на Мяту, но пересекшись с девушкой взглядом, отвернулся и сделал вид, что полностью поглощен разговором с палачом.
   Даже прекрасно понимая, что ведет себя сейчас глупо и совсем незрело, Донт просто не мог перебороть эту странную, незнакомую ему до этого мальчишечью стеснительность. Поразмыслив, он даже решил, что все дело вовсе не в нем самом, а именно в Мяте. В её многообещающих улыбках, слишком мудрых для девушки её возраста, и детских, совсем неестественных все для того же возраста, порывах. С ней все время приходилось ощущать себя как на пороховой бочке и это не позволяло расслабиться ни на секунду. Но после того мимолетного поцелуя, и огромных, затягивающих в свои омуты глаз, ему начало казаться, что девушка прячет себя настоящую где-то очень глубоко, и если он хочет завоевать её сердце, то придется потрудиться и все же вытащить её из глубины на свет.
   - Да, мне тоже интересно, - раздался со стороны голос Миля, просунувшего голову в окно.
   - Ты уже вернулся? - воскликнул Бом, самый непосредственный из бронзовых, присутствующих за столом.
   - Ага. Томассо с барышней его сгрузил и сразу обратно, - горделиво выпятил челюсть черный дракон, и в соседнее окно просунулась еще одна драконья голова, но на этот раз зеленая. Кузма, вернувшийся вместе с другом, тоже желал присутствовать при разговоре.
   - Ну и до чего договорились? - полюбопытствовал он, глядя в глаза Ставраса, тот лишь коротко ухмыльнулся и развел руками, дескать, не до чего. И дракон повернул голову в сторону своего человека, - Ты спросил? - требовательно уточнил он и клацнул зубами, не для того, чтобы запугать, вовсе нет, а просто так, у него непроизвольно получилось.
   - О чем? - вмешался Шельм, с хитрым прищуром глядя на Дормидонта, тот ответил твердым и решительным взглядом.
   - Распространяются ли эти ваши приглашения на драконов?
   - Ну, конечно, распространяются, - запротестовал Эр, сидящий рядом с Макилюнем, - Меня же Мак пригласил, да и Шельм Ставраса тоже.
   - Знаешь, я думаю, - обронил Ригулти задумчиво, - Имеется ввиду не на запечатленных с масочниками драконов.
   - В смысле? - не понял юный бронзовый.
   - Ну, я-то теперь могу пойти, раз Мята Донта пригласила? - нетерпеливо протянул Кузьма, повернув голову в сторону девушки. Та ответила растерянным взглядом. Она не знала. И все масочники, не сговариваясь, повернулись к Шельму.
   - А я что? Я ничего, - попытался по привычке отшутиться тот, но Драконий Лекарь ему не позволил. Перехватил взгляд шальных арлекиньих глаз и тихо попросил, так чтобы никто кроме их двоих не услышал.
   "Они ведь ждут ответ не от Арлекина..."
   "И что с того?" - Вскинулся шут и воскликнул почти жалобно, - "Я не знаю, что им ответить!"
   "Ты - Вольто, ты можешь узнать".
   "И что ты предлагаешь?"
   "Не знаю. Ведь должен же быть способ спросить..."
   "У кого?"
   "У маски, наверное". - Навскидку бросил Радужный и понял, что попал в точку, когда лицо шута застыло, а глаза распахнулись, став огромными и испуганными.
   - Шельм? - окликнул его Макилюнь, все остальные смотрели обеспокоенно. Но шут повернулся к палачу.
   - Ставрас предлагает спросить у маски, - очень тихо, едва шевеля губами, произнес он.
   - А ты?
   - Я никогда, после получения маски, не делал этого.
   - Получения Арлекина, ведь так?
   - Да.
   - В таком случае, думаю, давно пора поприветствовать и Вольто.
   - Но... как ты себе это представляешь? Ведь, чтобы засвидетельствовать, нужна вся комедия масок.
   - Хорошо, тогда давай считать кого нам не хватает, - успокаивающе улыбнулся ему Мак, но неожиданно вмешался Вольф.
   - Зачем нам все? Ведь можно отыграть комедию и камерным составом.
   И все масочники замерли, погрузившись в раздумья, переглядываясь и не решаясь заговорить первыми. Даже палач молчал.
   - Что значит, малым составом? - Бим положил голову прямо на стол, заглядывая в глаза Гиацинту. Тот немного печально улыбнулся. Скоро малыш станет совсем большим, и уже как Кузя и Миль не сможет пролезать в двери Драконария, в то время, как бронзовый Бом всегда будет вхож в любые дома, в любые двери, ведь в отличии от друга, у него есть человеческая трансформация. Гиня часто задавался вопросом, не чувствует ли Бом себя ущербным из-за этой ощутимой разницы между ними с Бимом, но пока малыши никаких признаков разногласий на этот счет не подавали, зато все еще дулись на них с Муром за имена. Правда, оборотню, своего малыша удалось успокоить куда быстрее, чем самому Гиацинту, наверное, у Мура был просто особый дар общения с детьми.
   - Да-да, что? - поддержал товарища Бим, взобравшись на мягкий стул с коленями. - Мне тоже интересно.
   - На самом деле, - подал голос Мак, переглянувшись со Ставрасом, - Совет Иль Арте появился из театрализованного представления, комедии Дель Арте, которую разыгрывают на каждом карнавале все семь масок, не считая палачей.
   - Театр? - изумленно уточнил Саврас и в мыслях обратился к Шельму, - "Ты мне таких тонкостей не рассказывал..."
   "Не успел", - неопределенно бросил тот, и дракон всем существом ощутил, как напряжен он сейчас, как... испуган?
   "Все хорошо?", - тихо уточнил он.
   "Нет. Все плохо", - рыкнул в ответ Шельм, и Ригулти заволновался не на шутку. Перехватил под столом его руку и крепко сжал. Шельм тихо, незаметно для остальных выдохнул через нос и повернулся к нему.
   "Мак сейчас объяснит. Не торопи меня".
   "Я и не тороплю. Просто напоминаю, если ты забыл..."
   "О чем?"
   "Я рядом..."
   - Так что там с театром и комедией масок? - светским тоном обратился Ригулти к палачу, который, как всегда, в их с шутом поединке взглядов, разгадал куда больше других.
   - Ритуал получения маски ребенком, достигшим совершеннолетия, красив и сложен, - обронил тот. Посмотрел на Ландышфуки нахохленного, словно воробей, и снова перевел взгляд на Ригулти. - В ночь своего дня рождения он приходит в Дом Совета и только для него члены Иль Арте разыгрывают свою комедию, и та маска, на зов которой пойдет этот ребенок, лишенный на все время ритуала зрения, и врастает в его тело на всю оставшуюся жизнь, становясь символом, попутчиком, проводником.
   - Но как же они играют перед ним, если он не видит? - взволнованно воскликнул Савелий, отчаянно косясь на Тая. Тот отвечал нарочито безразличным взглядом, и от этого Лий нервничал еще больше, силясь представить через какие ужасы ему пришлось пройти в ночь своего посвящения.
   - Я сказал, что он не зряч, но видеть можно и по иному.
   - Как? - уточнил Дормидонт, из объяснений палача тоже весьма плохо себе представляющий, что же там такое происходит в этом Доме Совета.
   - Руками, душой, всем телом. Это трудно объяснить тому, кто никогда не переживал подобное. - Произнес Макилюнь уклончиво, - Но сейчас речь не об этом. Так как Александру в первом посвящении не позволил пойти на зов Вольто, перебив его Арлекиньим, поэтому, для того, чтобы спросить разрешение у масок, он должен будет принять в себе и Вольто тоже, поэтому я и предложил разыграть для него комедию повторно. Но так как в этом мире подобных прецедентов еще не случалось...
   - Ты боишься, что в камерном составе не получится? - уточнил Вольф.
   - Может, и получилось бы, но без Доктора, вряд ли.
   - Я читал нерукописный свод, - перебил его юный Тарталья, - Там есть легенда о том, что изначально Доктора и не входили в Дель Арте, а это значит...
   - Я не смогу с Чумой, - обреченно, но окончательно, произнес Шельм и все резко замерли, пораженные его тоном, а шут продолжил, - В тот раз тоже был палач... - помолчал, но все же нашел в себе силы продолжить, сжимая под столом руку лекаря, придающие силы своим теплом. - Мне до сих пор в кошмарах снится вкус его поцелуя, - медленно подняв глаза на Мака, прошептал он.
   - Твой отец тоже Доктор Чума, - тот попытался мягко переубедить его.
   Но Шельм на это лишь покачал головой.
   - Хотите, чтобы я прошел через этот ад снова. Я пройду. Но без Чумы.
   - Ад? - изумился Тай, причем так искренне, что Шельм растерялся посмотрел на брата с немым вопросом, застывшим в глазах. И мальчишка-масочник принялся пояснять. - Алекс, но ведь это даже весело, смотреть комедию душой, шагать рука об руку с масками, шептаться с ними, шушукаться, вслушиваться в каждую брошенную вскользь фразу. Это как игра в шарады, кто разгадает все слова, тот победил. Разве у тебя было не так?
   - Нет... - надтреснутым голосом выдавил из себя Ландышфуки, - Совсем...по-другому. А у тебя? - требовательно спросил он у Мяты.
   Та замялась, но потом все же ответила.
   - И у меня как игра, только не в шарады, я же не Арлекин загадки гадать и паясничать словами. Мы сражались. Я победила всех, кроме последнего. Им оказался Скарамучча, и я приняла его.
   - А как было у тебя? - требовательно спросил Донт, но Шельм лишь опустил глаза и слабо улыбнулся.
   - Теперь уже не важно, как было.
   - Да, теперь важно лишь то, что предстоит. - Поддержал его Макилюнь.
   - Так мы что-то не поняли, - прогудел Миль от окна, - Можно нам тоже будет или нет?
   - Слушай, а ты-то здесь причем? - не выдержал Донт, - Ну ладно еще мой Кузя...
   - Как это причем? Мы же вроде как с масочниками теперь не просто помирились, но и породнились уже, разве нет? - возмутился королевский дракон.
   - И? - протянул Ставрас, уже догадываясь к чему он клонит.
   - Вы что же, не собираете Палтуса моего приглашать, раз уж такая пьянка намечается?
   Масочники от таких слов буквально впали в ступор. Ни один из них о подобном даже помыслить не мог. Ведь столько лет они враждовали, столько крови пролито было между ними. Неужели можно так сразу и безоглядно доверится друг другу после всего? Неужели король рискнет?
   - А сам он что говорит? - поинтересовался лекарь, перебирая под столом тонкие пальчики шута.
   - Обижается, - фыркнув в сторону, бросил дракон. - Могли бы и сами догадаться пригласить, а не так, чтобы напрашиваться пришлось.
   - Да мы утром даже еще не знали, что можно кого-то из посторонних приглашать!- в сердцах воскликнул Тай, за что и огреб по полной программе.
   - Посторонних! - вскричали одновременно Эр, Лий и Бом, а драконы, не способные превращаться в людей, их молчаливо поддержали.
   Зеленый Арлекин смутился, но тут же снова вскинул глаза.
   - А что в этом такого? По-вашему, так легко научится принимать вас за какие-то два не полных дня?
   - Можно! - загомонили в ответ все. И Эр обиженно бросил, выразив общую мысль, - Мы же вас принимаем.
   - Давно?
   - Я давно, - все еще возмущенно сказал юный дракон.
   - А остальные?
   - А мы что? - протянул Кузя от своего окна, - Мы, может, и раньше, приняли бы, если бы вы себя так не вели.
   - Так, это как? - заинтересовался Вольф.
   - По скотски, - бросил удрученный отказом Миль.
   - Да неужели? - взвился Шельм, но Ставрас сжал его руку чуть сильнее и шут осекся. И тогда заговорил Драконий Лекарь.
   - Был бы здесь Томассо, он ответил бы вам излюбленной фразой - "Кто старое помянет, тому глаз вон". Чего вам всем и желаю.
   Все пристыжено замолчали.
   - А теперь о насущем, - с нажимом произнес Ригулти. - Если я правильно понял, то для того, чтобы маски пропустили на Карнавал тех, кто с ними пока связан лишь постольку поскольку, например, как Кузя, Шельм должен пройти через особый ритуал. - И спросил у Мака, - Сколько времени займут приготовления?
   - Если Алекс настаивает на камерном составе...
   - Настаиваю.
   - Значит, можем начать сегодня ночью. У нас здесь Арлекин, Скарамучча, Тарталья, Коломбина - четверо из семи. И я как замыкающий.
   - Прекрасно. - Удовлетворенно кивнул Саврас и повернулся к Муру, все это время молчаливо наблюдавшего за всеми разговорами из кресла, собственноручно перенесенного им от стола в угол. Оттуда ему было хорошо видно всех, но при этом не приходилось исподволь участвовать в разговоре без острой на то необходимости, такой как сейчас. Ведь Гиня прекрасно справлялся там и за него. - Мур, скажи, если Шельм через меня и Бома покажет тебе Дом Совета, сможешь его сымитировать?
   - Могу попробовать, но не могу обещать, - обронил, как всегда вдумчивый, оборотень.
   - Хорошо. Тогда чуть позже попробуем, если никто не против.
   - Думаете, у нас получится? - выдав свое волнение, спросила выпрямившаяся в своем кресле Мята.
   - Думаю, стоит попробовать. В конечном итоге этот ваш Карнавал в самое ближайшее время рискует стать событием королевского масштаба. - Улыбнулся ей лекарь. - Кстати, - обратился он к Вольфу, - Как считаешь, когда будет лучше послать за вашим отцом?
   - Если можно, я бы предпочел пойти за ним сам и прямо сейчас, но не думаю, что...
   - Если ты волнуешься о Вересковом Шелесте, - перебил его Мак, - То совершенно напрасно. Он проводит тебя. - И произнес уже только для лекаря, - У тебя очень хороший, понимающий друг.
   - Рад за него, - бросил в ответ Ригулти. И подвел общий итог, - В таком случае, роли распределим пока так. Тай и Гиня, подключая к этому делу Корнелиуса, занимаются костюмами для тех, кто уже приглашен. Я слышал, Коломбины редкие модники, - лукаво глянув на старшего Шлима, прокомментировал лекарь свой выбор. Гиня на это лишь фыркнул и кинул взгляд на Мура, тот закатил глаза.
   - Я тоже! Я тоже хочу помогать с костюмами! - неожиданно воскликнул Бом, выглядевший сейчас как мальчик лет тринадцати на вид.
   - Если хочешь, то милости просим, - откликнулся лекарь и вопросительно глянул на обоих масочников.
   Ответил драконышу Тай.
   - Отлично, - бросил он, удовлетворенно откинувшись на спинку кресла, - Значит вы с Бимом нас по портным возить будете, а то мы такими темпами все ноги сотрем.
   - А я? - подал голос Лий, слегка удрученный тем, что Арлекин о нем словно бы забыл.
   - А ты чем бы хотел заняться? - поинтересовался у него повеселевший Шельм.
   - Я... не знаю, - с немым вопросом глядя на Белоголовникафуки, протянул мальчишка.
   Тай громко, насмешливо фыркнул.
   - А ты определись, тогда решим. - Наставительно бросил он.
   Савелий, смутившись, отвернулся.
   Тай вздохнул, натолкнувшись на осуждающие взгляды окружающих. Больше всего его проняли глаза их с Лием малышки. Та смотрела на него так, что внутри у Арлекина все переворачивалось. Ну, нельзя же так прессинговать!
   - Если хочешь, можешь пойти с нами, - сдался он.
   - Я ничего не понимаю в тряпках, - бросил тот в ответ, все еще не глядя на него.
   - Ничего, научим, - отмахнулся Тай, и пододвинувшись ближе, зашептал, вцепившись в ткань на рукаве куртки и притянув его к себе, - Только попробуй мне тут очередной скандал закатить.
   - Сам попробуй! - зашипел в ответ окончательно разозлившийся и разобиженный мальчишка.
   - И попробую, - с вызовом бросил Тай. И расплывшись в Арлекиньей улыбке протянул, - Уверен, поцелую, сразу станешь как шелковый.
   - Не дождешься!
   - Поцеловать? - не двусмысленно склоняясь к его лицу, ласково прошептал Тай.
   Лий дернулся и отпрянул. Но коварный масочник уже успел вскочить и непременно оказался бы у него на коленях, если бы Вольф не успел вовремя поймать его за руку.
   - Тай! - прикрикнул на него Шлим.
   Белоголовник вздернул подбородок и ответил недовольным взглядом.
   - Ну, что тебе?
   - Постыдился бы, - бросил Вольф и покосился на молчавших взрослых.
   Первым успел сориентироваться Шельм.
   - Лий, а ты не хочешь мне помочь приготовиться к непростой ночке?
   - Да, в чем он тебе помочь может? - сразу же возмутился таким его вмешательством Тай.
   - Чем-то, да смогу, - оживился Савелий, высвобождая из его хватки рукав и с благодарностью глядя на Ландышфуки.
   - Нет, не сможешь, - уперся Тай.
   - Смогу! - рыкнул окончательно доведенный Лий и тоже вскочил на ноги.
   Лекарь прикрыл глаза ладонью и, до того, как мальчишки успели кинуться друг на друга с кулаками, скомандовал по военному четко.
   - Сели. Оба.
   Тай, уже набравший в легкие воздух для крика, резко выпустил его сквозь зубы. Лий отвернулся от него и молча сел. Масочник был вынужден последовать его примеру.
   - Значит так, - решительно начал Ригулти. - Костюмами занимаются Гиня, Тай и Корнелиус, помогают им Бим и Бом. Вольф, Мята и Донт составляют список возможных приглашенных...
   - В смысле? - опешил гвардеец.
   - Думаете, кого еще не мешало бы пригласить на карнавал, кроме Палтуса. - Пояснил лекарь.
   Донт переглянулся с Вольфом и решительно кивнул, подтверждая разумность такого подхода к решению назревшей проблемы.
   - А мы? - отозвался Кузя.
   - А вы с Милем у них на подхвате, - подмигнул ему Шельм, и повернулся к Ставрасу.
   - А мы с тобой, вместе с Лием и Муром готовим плацдарм для будущего ночного представления?
   - Да. Только для начала Дотну и Мяте придется над списком поработать вдвоем, потому что Вольф прямо сейчас идет за отцом. - Глядя на Тарталью, обронил Ставрас.
   Тот кивнул.
   - Тогда я пойду?
   - Я провожу, - вызвался Мак, тоже поднимаясь на ноги.
   - А я? - подал голос Эр, - Чем мне заниматься? - почти обиженно спросил он у Ригулти. Тот в первый момент растерялся, зато очень быстро нашелся Шельм.
   - Как это что? - притворно возмутился шут, - А кто же нам всем поможет за малышами новорожденными присмотреть? Ты же, как-никак, в Аптеке Драконьей работаешь, это как раз по твоей части.
   - И, правда, - оживился лекарь, - Что-то ты в последнее время отлынивать начал...
   - Ничего я не отлыниваю! - пристыжено возмутился Эр, но Мак, стоявший рядом, успокаивающе потрепал его по волосам.
   - Не скучай тут, - тепло обронил он, и вышел из общей гостиной вместе с Вольфом.
   Эр проводил своего человека тоскливым взглядом. Он уже скучал по нему, и даже уверенность в том, что Мак вернется к вечеру, его не спасала.
  
  
   Тай злился. Его просто бесило то, что Лий с ним к портным не пошел. Это же надо было Шельму его к себе переманить! Больше всего юный масочник обижался на то, что Савелий отказываться не стал и даже обрадовался предложению шута. Поэтому, как бы Гиня и Корнелиус не пытались перенаправить его злость в другое, более мирное русло, Арлекин вынашивал коварные планы мести человеку, посмевшему оттолкнуть его, и слышать разумные доводы старших не желал.
   - Слушай, - не выдержал Гиацинт, пока Корнелиус в очередной раз по капризу Тая перерисовывал его будущий карнавальный костюм, - Ну, раз такое дело, может, пойдешь и просто извинишься?
   - Что?! - вскричал мальчишка и чуть не опрокинул на красивую, темно-красную ткань стакан с водой, в котором пожилой масочник обмывал кисти.
   - То, - фыркнул в ответ Гиня и отвернулся к окну, возле которого сидел.
   Они расположились на верхнем, цокольном, этаже дворца Драконария, можно сказать под самой крышей. Отсюда были лучше всего видны все приготовления, что проводили во дворе Лий, Ставрас, Шельм и Мур с Бимом. Бом, свернувшись калачиком на приятно пригревающем весеннем солнышке, с задумчивым видом наблюдал за ними от высокого крыльца. На самом деле Гине его видно не было, но он точно знал, что дракон там, просто иногда, когда его взгляд становился рассеянным, он смотрел на мир глазами своего Бома и уже давно воспринимал это как нечто само собой разумеющееся, с каждым днем все больше срастаясь с ним душой. Но все равно был морально не готов услышать от малыша такой вопрос.
   "Тай влюбился?" - спросил Бом, и Гиацинт, вздрогнув от неожиданности, резко вскинул глаза на Арлекина, обиженно сопящего над отрезами богато расшитых тканей, которые были куплены ими в Столице в качестве образцов. Благо с полетами на драконах предварительная закупка много времени не заняла.
   - Ты чего? - изумленно глянул на него Тай, заподозрив неладное, и тут же добавил, буркнув в сторону, - Не собираюсь я перед этим предателем извиняться. Я ни в чем не виноват, это он...
   - Бом спрашивает, ты влюбился?
   - Что?! - закричал Арлекин и даже на ноги вскочил, но увидев растерянность в глазах Коломбины, осекся, вернулся в прежнюю позу и уточнил уже более спокойно, - В кого это? И вообще, с чего он взял?
   - Сейчас спрошу, - откликнулся Гиня и хмыкнул, подняв глаза на Корнелиуса, - Но не думаю, что ответ тебе понравится.
   - Я думаю, драконыш не так понял подоплеку ваших отношений с этим мальчиком, Савелием, - вмешался в разговор старый масочник, обтирая кисти специальной мягкой тряпочкой.
   Тай уже собирался с пеной у рта доказывать, что ничего такого между ними с Лием нет, и, как оказалось, даже дружбой, по мнению Арлекина, это все назвать было нельзя, но резко захлопнул рот, увидев как за Гиней, в окне, прямо из ниоткуда в центре двора, расположенного с противоположной от Сада Камней стороны дворца, появился Дом Советов. Всем масочникам он был слишком хорошо известен с детства, чтобы можно было перепутать.
   - Это он, - прошептал Тай, и оба старших масочника резко повернулись к окну и точно так же пораженно замерли.
   Сходство было пугающим. На самом деле компания во дворе, возглавляемая Ставркасом, экспериментировала с внешним видом будущего плацдарма для ночного таинства вот уже который час, но еще ни разу им не удавалось совместными усилиями достичь такого поразительного сходства. Похоже, Мур наконец через Савраса и Бима сумел увидеть Дом Советов с нужного ракурса. Поэтому, не долго думая, все четверо, включая малолетнего бронзового, скрылись внутри природного оборотня, а Бом, от крыльца в вперевалочку подобравшийся к Дому Советов, тут же сунул голову в одно из окон первого этажа. Судя по тому что у него это получилось, Мур был совсем не против такого вторжения.
   Дом Советов был поистине одной из интереснейших построек королевства. Поэтому Дормидонт, подлетевший к нему на Кузе вместе с Мятой, которую усадил перед собой и придерживал, обхватив руками тонкую талию девушки, даже растерялся, узрев это чудо. Они как раз вернулись из Радужного Дворца, оставив там Миля. И Кузьма, тоже удивившийся, представшему перед глазами зрелищу, даже специально сделал несколько кругов, чтобы получше рассмотреть его со всех сторон.
   Начнем с того, что в Совет Иль Арте традиционно входило восемь масок, не считая палачей: Панталоне, Тарталья, Скарамучча, Бригелла, Арлекин, Коломбина, Изабелла, Доктор Чума. Именно поэтому трехэтажный, бревенчатый особнячок, выкрашенный в черный цвет, смотревшийся бы траурна, если бы не разноцветные стекла в окнах, среди которых нельзя было найти ни одного, повторяющего форму другого, на покатой, ярко-красной крыше имел восемь труб, каждая из которых была увенчана уникальным, кованным украшением с символом той маски, к которой она была отнесена. Поэтому странное строение выглядело скорее чем-то сказочным и волшебным, чем официальным учреждением, в котором от года в год получали свои маски и тотемные имена юные масочники. И, конечно же, внимание стороннего наблюдателя, не знающего всех тонкостей ритуала, привлекали в первую очередь именно трубы. Почему только восемь? Почему с изображениями лишь тех масок, что входили в совет? Ведь множество масочников носили маски, не вписанные в реестр комедии Дель Арте. Как же определялась их принадлежность? И почему именно трубы, в чем их секрет?
   - Зачем вам столько? - полюбопытствовал Донт, помогая Мяте спуститься с драконьей спины. Что удивительно, та с готовностью приняла его помощь, хотя, помня о её просто прекрасной физической подготовке, вряд ли так уж в ней нуждалась. Но мужчина был до глубины души польщен таким к себе отношением.
   Девушка улыбнулась.
   - В Совете восемь масок, - напомнила она.
   - И что?
   - Когда в мир приходит новая маска, срастаясь с телом масочника, из той трубы, которая венчана, например, Арлекином, начинает идти дым, под цвет ему.
   - Под цвет?
   - Да. К примеру, когда рождалась маска Тая, из Арлекиньей трубы шел зеленый дым. Поэтому, он Зеленый Арлекин.
   - А Шельм? Он ведь тоже Арлекин?
   - Да. Голубой.
   - А если маска, как у того парня, что у нас за решеткой в прошлом году за воровство драконьих яиц сидел?
   - А что была за маска?
   - Не помню. Какая-то Дама Пик, что ли, или еще как...
   - Тогда это маска не входящая в совет.
   - И что же?
   - Ничего. В таких случаях дым идет из окон.
   - Из всех что ли?
   - Нет, конечно. Из одного. Например, женские маски соответствуют окнам с восточной стороны дома Советов. Маски зверей с северо-западной. Так же можно смотреть по этажам...
   - Как у вас, однако, все сложно, - прогудел над их головами Кузя и поскреб чешуйчатую шею мощной лапой.
   - Почему? Все очень просто, особенно, когда всю жизнь с этим живешь, - пожала плечами Мята и подняла глаза к цокольному этажу основного дворца Драконария. Улыбнулась.
   - Кто там? - проследив её взгляд, поинтересовался Донт.
   - Гиня, Тай и, кажется, дедушка.
   - О! Они уже вернулись? - удивился гвардеец.
   - Похоже на то, - легкомысленно отозвалась Мята и, неожиданно сорвавшись с места, буквально в мгновение ока оказалась у крыльца и взбежала по ступенькам.
   Донт растерялся. Он, конечно, и раньше видел, что Мята девочка резвая, но все никак не мог привыкнуть, что настолько. Но все равно просто не стал сдерживаться, и улыбнулся в ответ на её порывистость. Ему до сих пор не верилось, что она выбрала именно его. Такая красивая, молодая и сильная. Самая загадочная и удивительная девушка, из всех, кого он знал. Такую не хотелось упускать.
   - Ну, что, ты пойдешь внутрь? - поинтересовался Бом, высунув голову из окна и обернувшись на Донта, все еще стоящего возле растянувшегося на земле Кузи.
   - Зачем? - не понял гвардеец.
   - Тебе не интересно? - юный дракон озадаченно склонил голову на бок.
   - Интересно. Но не настолько, чтобы спешить и лезть со своим любопытством, до того, как они там все закончили. - Фыркнул в ответ Донт. - Кстати, а где Эр с малышами?
   - В Саду Камней, кажется, - не уверенно отозвался Бим. - Могу посмотреть.
   - Тогда пошли вместе, мне тоже хочется глянуть, как у них там дела. Чему он хоть их учит.
   - Как чему, - прогудел в конец обленившийся Кузя, даже головы не подняв, - Летать.
   - Да? - хмыкнул в ответ Донт, - Тогда тем более стоит на это посмотреть.
   И пошел в сторону дворца, но не к крыльцу, а по небольшой утоптанной тропинке, чтобы завернуть за угол и оказаться в каменном саду драконьих яиц. Бом, словно восторженный щенок, поспешил за ним. Кузя на это открыл один глаз, посмотрел, как они скрылись за углом, и снова закрыл. Вот еще, будет он суетиться, пусть люди сами разбираются, а он лучше пока вздремнет часок другой, пока до основного представления еще есть время.
   Ночь пала на Драконарий внезапно. Все были так заняты общественными поручениями, распределенными Радужным Драконом, что просто не заметили, как небо потемнело, и вместо солнца, загорелись на нем молодой месяц и звезды. И словно по волшебству, разбудив и, правда, прикорнувшего Кузю, на заднем двор возле окутанного таинственностью оборотня, принявшего вид Дома Советов, начал стелиться необычный, молочно-белый туман, с каждой секундой сгущающийся все сильнее.
   Во сне почувствовав что-то странное, Кузя открыл один глаз, потом второй, и даже приподнял голову. Но вставать на все четыре лапы не спешил. Миг и из тумана соткалась фигура лошади, еще один, и рядом с ней появились три человеческие фигуры, еще мгновение и все они стали материальными, стряхивая с плеч хлопья быстро рассеивающегося тумана. Прибыли. Макилюнь, Вольф и Арно Шлим. Вересковый Шелест же, доставив масочников до места назначения, громко по лошадиному фыркнул и снова исчез в уже почти рассеявшемся тумане.
   - Это невозможно, - первое, что прошептал Гибискусмилш, узрев внешне абсолютно идентичную копию Дома Советов.
   - Почему? - фыркнул в ответ палач. - Природные оборотни удивительные существа и могут стать чем угодно, особенно с такими учителями.
   - И кто же у нас в учителях?
   - Саврас с Шельмом и мальчик Савелий, запечатленный через дракона с нашим Таем.
   - Запечатленный через дракона? - изумился Арно.
   - Это длинная история, отец, - обронил, как всегда, серьезный Вольф. - Я не сказал тебе дома, хотел, чтобы ты сам увидел, но в самое ближайшее время нашему роду и роду Икуф, если сговоримся, предстоит большое строительство.
   - Какое именно?
   - Кузя, - обратился к зеленому дракону Вольф, - А вы не знаете, где Мята?
   - Ты чего это ко мне на "вы"? - возмущенно прогудел дракон.
   - Из уважения, - быстро нашелся поначалу опешивший Тарталья.
   - Видал я такое уважение... - недовольно протянул дракон и скомандовал. - С отцом познакомь и давай уже по нормальному, как все.
   - Познакомься, отец, это... - масочник запнулся, просто не помня, как правильно звучит полное имя дракона Дормидонта, он и слышал-то его всего однажды.
   - Кузя, Кузя, - фыркнул зеленый, - Нечего мне тут формальности и буквоедство всякое разводить. - И обратился к молчавшему Гибискусмилшу, - Для вас Кузя. А вы?
   - Арно Гибискусмилш. Приятно познакомится, - слегка склонил голову в приветствии масочник. Дракон расплылся в клыкастой улыбке.
   - Вот и познакомились, - подытожил он, - А девочка ваша в Драконарии на верхнем этаже. Кажется, Гине, Таю и Корнелиусу помогает, а малышка её с Эром.
   - Какая малышка? - пробормотал ошарашенный Арно.
   - Потом покажу. - Поспешил бросить Вольф.
   - Не потом, а сейчас, - покачал головой Макилюнь. - В самое ближайшее время вашим родам придется озаботиться строительством драконьего дома.
   - Мята, она...
   - Запечатлена с юной драконихой. У малышки еще нет имени, поэтому мы её никак не называем. Сейчас за ними присматривает мой Эр, пока все остальные готовят кто костюмы к карнавалу, кто разыгрывать комедию Дель Арте для Вольто в камерном составе.
   - Что?
   - Вот мне интересно, Вольф, ты отцу вообще что-нибудь по настоящему важное рассказал?
   - Нет, - отрицательно покачал головой Вольф, но ответил палачу твердым взглядом, - Это не только мои тайны. Я не мог решать только сам.
   - В этом ты прав, не только твои. Но на будущее, раз все вместе решили, что зовем кого-то к нам, значит и приобщаем...
   - Тоже вместе, - с нажимом произнес Вольф и посмотрел на отца.
   - Да, это разумно, - кивнул тот и улыбнулся сыну, - Ну, что, веди.
   Дракончиков они обнаружили мирно спящими под крылом у Эра, развалившегося между драконьих яиц. Он поднял голову, когда почувствовал, что Мак рядом и, сладко зевнув, продемонстрировал пасть, полную внушительных зубов. Черная и белая малышки под его боком завозились и тоже открыли глазки.
   - Какая наша? - тихо спросил Арно у Вольфа.
   - Белая, - отозвался тот.
   - А черный.
   - Черная. Тая и Лия. - Вместо Тарталья ответил Палач.
   - Сразу двоих? - изумился Ковьело.
   - Да, - кивнул Макилюнь, - Так получилось, что на одного дракона теперь запечатлены и масочник и человек.
   - И... как к этому отнесся Ставрас?
   - Положительно, насколько я могу судить, - Мак пожал плечами и улыбнулся, увидев, как белая малышка отстранилась от бронзового бока Эра и, призывно курлыкнув, неуклюже потопала к Гибискусумилшу.
   Тот в первый момент растерялся.
   - Это она ко мне?
   - Конечно. Похоже, её просто хочется познакомиться с папочкой своей подруги. Ты против? - протянул Мак.
   - Разумеется, нет, - возмущенно выдохнул Ковьелло, шагнул к малышке и поднял её на руки. Она тут же пристроила головку у него на плече и счастливо вздохнула. - Чувствую себя счастливым дедом, - поделился впечатлениями растроганный мужчина.
   - Как я тебя понимаю, - поддержал его Мак. - Иногда я сам чувствую себя отцом.
   - Только иногда, - с лукавством в глазах полюбопытствовал Эр и стал человеком, подняв на руки черную дракониху.
   - С каждым днем все чаще, - хмыкнул на это Мак. И перевел взгляд на Вольфа. - Уверен, что справишься с ролью Тарталья?
   - Почему вы спрашиваете?
   - Потому что ты единственный, кого мы можем заменить.
   - Корнелиус слишком стар для камерной роли, ведь в таком составе нагрузка удвоится. - Отрицательно покачал головой Гибискус, поглаживая белую малышку между крылышек. Та тихо курлыкала ему в ухо и явно была очень даже не против продлить ласку.
   - Вот поэтому, даже если не уверен, - твердо произнес Вольф, встречая взгляд Макилюня, - Я буду играть.
   - Вы все будете, - очень тихо обронил Димитрий и, для собственного успокоения потрепав Эра по волосам, приобнял своего дракона за плечи и направился в сторону Драконария, все потянулись следом.
  
   Пока заканчивались основные приготовления, Гибискусмилш ухитрился выловить Савраса и отвести в сторонку, так, чтобы при серьезной разговоре им никто не помешал.
   - Вы понимаете, что это может быть опасно для него? - тихо спросил он у Ригулти, наблюдая за тем, как Тай о чем-то спорит с Шельмом возле застывшего Домом Советов оборотня, в то время как Вольф, стоя рядом, пытается угомонить и одного и другого.
   Гиацинт и Мята уже скрылись в доме, готовясь к началу самого необычного представления, из всех, что видел этот мир. Донт же в это время вместе со всеми, даже самыми маленькими драконами, парил на своем Кузе высоко в небе. Их всех очень попросили не мешать и не фонить своими особыми магическими полями, хватит с масочников во время ритуала и одного Радужного, который категорически отказался отпускать своего ненаглядного шута в эту авантюру одного.
   - Я понимаю, что это нужно было сделать еще давно, но Александр никогда не согласится повторить весь тот ужас, через который он прошел при обретении маски, если не будет уверен, что рядом друзья.
   - Да с чего вы взяли, что все так ужасно и...
   - Вы в курсе, что Доктор Чума, коего заменил когда-то его отец, заставил его целовать себя, до того, как лишился маски.
   - Что?
   - То. Я убежден, что не просто так прошлый Совет сумел скрыть его причастность к Вольто. Скорей всего они провели его через ад, лишь для того, чтобы всучить одного Арлекина. - Ригулти убежденно пригвоздил масочника словами. И тот был вынужден молчаливо согласится.
   - И что теперь? Как вы собираетесь все это сымитировать? И почему считаете, что это можно будет засчитать, как настоящую церемонию?
   - А зачем нам что-то засчитывать? Нам лишь нужно, чтобы он принял свою вторую маску, так же, как когда-то принял Арлекина. По крайней мере, когда Гиня объяснял мне суть этого вашего ритуала, я понял так, что если это не сделать, в плане магии, обращенной к той или иной маске, масочник неполноценен до тех пор, пока полностью не сольется со своей маской в единое целое. Разве не так?
   - Да. Приблизительно так.
   - Приблизительно?
   - Маски не даются от рождения, как вы понимаете. Они обретаются лишь с возрастом. Не даром выбран такой возраст, как четырнадцать лет. Именно тогда у нашего рода начинается половое созревание, и магия начинает обретать форму. Но развитие того или иного человека, как вы понимаете, не идет, подчиняясь лишь наследственности, на нас влияют воспитание, окружение, время, в котором мы родились. Поэтому маски приходят к нам лишь со временем. Но только в Доме Советов они обретают материальность и говорят с нами, предлагая выбрать одну из них.
   - Насколько материальны? - тут же уточнил Ставрас.
   - Полностью.
   - Духи принимают форму, представая в новом качестве, или заполняют уже готовую?
   - О чем вы?
   - Всего в Совете восемь масок. И все члены совета присутствуют во время Обретения, не так ли?
   - Вы правильно поняли. Они и становятся проводниками для них.
   - В таком случае чисто технический вопрос. В совете масок восемь, но всего-то их десять. Что с еще двумя?
   - А что с ними?
   - Как проявляется рождение палача или Вольто.
   - Вольто не видел, как вы сами понимаете, но, если брать в расчет, что традиционно палачий цвет - черный, то, скорей всего, при рождении Вольто, в противовес Палачу, из всех окон и труб должен пойти белый дым.
   - Легко, - улыбнулся ему Ставрас и кинул быстрый взгляд на Дом Советов, словно бы передавая Муру то, что смог узнать от старшего Шлима.
   - Вы все еще настроены рискнуть? - проследив направление его взгляда, обреченно уточнил масочник.
   - Вы только взгляните на них, - кивнув в сторону все еще спорящих парней, улыбнулся ему Драконий Лекарь, - Они молоды, им хочется жить сейчас, а не потом. И им повезло родиться в век перемен. Пугающих, волнующих, но тем не менее долгожданных перемен. Поэтому нам с вами только и остается, что тянуться за ними и, по возможности, потакать их порывам. Чтобы успеть, чтобы нагнать, чтобы не позволить остановиться на скаку и не дать упасть и разбиться. Вы не согласны?
   - Поразительно, как точно вы выразили все в словах, - восхитился Арно.
   - Ничего в том сложного нет - складывать свои собственные чувства в слова. Мне очень хочется, чтобы между нашими мирами больше не было той стены, которую мы все так дружно и слажено возводили все эти годы, а эти дети пришли и своим стремлением друг к другу и к нам самим сумели наконец разрушить. Я готов помогать им в этом и дальше. Сейчас наша цель ваш Карнавал.
   - Карнавал? - искренне изумился Милш.
   - Да. Я не думаю, что вам успели показать другие, но... - Лекарь демонстративно оттянул ворот и выгнул шею так, что стала видна татуировка в виде маски. Глаза масочника распахнулись в неподдельном удивление.
   - Что это?
   - Мое приглашение на Карнавал. И вся эта возня с Обретением Вольто для Шельма была задумана лишь для того, чтобы выяснить, можно ли приглашать на Карнавал тех, с кем не запечатлен, а просто дружен. К примеру, к вам очень рвется попасть Его Величество Палтус собственной персоной. Как вы на это смотрите?
   - Размышляю о том, что впредь, при дружеских визитах к вам, мне все же следует носить с собой настой наперстянки или мелисы.
   - О, зачем же с собой, - весело подмигнул ему Ригулти, - Я ведь все же лекарь, так что снадобья для успокоения нервов легко могу предоставить вам из своих личных запасов.
   - Личных? Неужели даже с драконьим самообладанием так трудно устоять?
   - А вы вспомните, что речь идет о ваших детках во главе с моим Шельмом.
   - Да. Вы правы, перед такими не легко.
   - Вот то-то же, - хмыкнул дракон и они оба направились к тем самым деткам.
   - Ну, что тут у вас? - подойдя, спросил он и посмотрел на Шельма, как на старшего.
   - Как что? - весело, шутовским тоном отозвался тот, - Ревность, конечно.
   - Не правда! - тут же взвился Тай и добавил чуть тише, отвернувшись от всех, - Я его вовсе не ревную. Нужен он мне.
   - Ну, - протянул Ландышфуки лукаво и подмигнул Ригулти и стоящему рядом Гибискусу, - А раз не нужен, тогда я его себе заберу.
   - Что значит себе? Тебе что, лекаря своего мало? - возмутился Тай, взглядом взывая за помощью к Ставрасу, который пока предпочитал не вмешиваться, лишь внимательно слушал.
   - Хорошо. - Неожиданно вставил свое слово Вольф, - Тогда я себе.
   - Что?! - Тай благополучно ушел в ультразвук и почти тут же на кончиках его пальцев замерцали в лучах заходящего солнца полупрозрачные нити. Но не на того напал. Даже кукловод способен победить марионеточника, если это по-настоящему хороший кукловод. Вольф холодно улыбнулся и по-особому, дважды щелкнул пальцами. Никто не увидел, что именно он призвал себе на помощь против магии Икуф, но все ощутили, как вокруг них с Таем словно образовалась некая петля, превратившаяся в границу. Но обменяться ударами Тарталья и Арлекин не успели, вмешался Драконий Лекарь.
   Он прошел через барьер кукольника, словно и не было его вовсе и залепил обоим подзатыльники. Тай вскрикнул возмущенно и обиженно, хватаясь за голову. Вольф же, словно опомнившись, моргнул, и пристыжено отвел глаза.
   - Очень умно с вашей стороны устраивать разборки сейчас, не находите? - холодно произнес лекарь и уточнил, - Кого хоть делили?
   - Как кого, милый? - промурлыкал из-за его спины незаметно подобравшийся Шельм, - Савелия, конечно. Тайчик наш, как оказалось, такой собственник. Ни с кем делиться не желает.
   - Не смей меня так называть! - взвился юный Арлекин, в миг забыв обо всех обидах.
   - А ты не веди себя, как последний дурак, он и не будет, - отбрил его Вольф и обратился к Ригулти. - Я сожалею.
   - Не сомневаюсь в этом, - коротко кивнул лекарь и обернулся к Гибискусмилшу, вызвавшемуся принять участие в Обретении Вольто. - Начнем, пожалуй?
   - Да. Солнце уже заходит. Нам пора.
   - А мне полуночи, что ж, в одиночестве ждать, - возмутился Шельм и бросил тоскливый взгляд на небо.
   - Ничего. Подождешь, - сурово произнес Ставрас, после разговора со старшим Шлимом больше не настроенный шутить.
   - Хорошо, - неожиданно покладисто согласился тот и посмотрел на него, - Тогда поцелуй меня и я отпущу, - произнес он тихо, но услышали все и еще до того, как Ставрас шагнул к нему, пошли к Дому Советов не оборачиваясь и давая им возможность хоть ненадолго остаться наедине.
   - Ничего не бойся, я все время буду рядом. - Проинструктировал Ставрас, с ощутимой неохотой отрываясь от податливых губ.
   - Я и не боюсь, - легкомысленно откликнулся Шельм и неожиданно опустил голову ему на плечо, спросив так, словно на миг превратившись в того самого подростка, что когда-то пережив смерть сестры, сорвал маску с её убийцы. - Мне снова будет больно, как тогда...
   - Да нет же, - запротестовал Ставрас, - Там все свои, никто тебя...
   - Не физически, - отрицательно покачал головой отстранившийся шут, - Будет больно вспоминать.
   Лекарь замер. Положил ладони ему на плечи, всмотрелся в бирюзовые глаза.
   - Нужно пройти через эту боль.
   - Я знаю, что нужно, - грустно улыбнулся тот, - Прекрасно знаю. Не нужно меня убеждать. Просто... - Шельм замялся, отвел глаза и тихо произнес, - Только с тобой иногда мне хочется побыть слабым, маленьким и глупым. Только с тобой.
   Это стало последней каплей. Ставрас порывисто привлек его к себе, с силой обнял и прошептал в волосы, прекрасно зная, как глупо и не по-мужски это может прозвучать.
   - Я люблю тебя. Только тебя люблю...
   Через минуту он скрылся за дверью Дома Советов. А шут, зная, что дракон его уже не увидит, опустился на траву и запрокинул голову к небу, чтобы не пролилась ни одна слеза. Он слишком хорошо помнил, чем закончилось для него Обретение Маски в тот раз. Как сестра пришла к нему ночью, как начала целовать, сдавив запястья в кольцах пальцев, как шептала, что он - Арлекин, а она - Бригелла и имеет право подчинять его, имеет право требовать покорности её желаниям, её любви. Как он задыхался от слез и боли, жегшей грудь, как тянул из её сердца чужую нить, как рыдала сама Деля, когда осознала, что могла натворить, что уже натворила. На сердце было так муторно, так больно от проснувшихся воспоминаний. Память о губах Чумы, оставившем след на всей последующей жизни, ожила, стала материальной. Накинула на плечи потемневший от времени саван и позвала за собой в небытие, и только обещание, данное своему дракону, удерживало его сейчас от опрометчивого шага, от слез, от всего того, что он мог бы натворить во вред себе, но делать не стал.
   Он откинулся на спину, раскинул руки, заклинанием согревая землю под собой, еще недостаточно нагретую весной, и, глядя в далекое небо, в котором волшебными струнами тянулся к горизонту закат, приготовился ждать урочного часа. Только с поддержкой тех, кто ждал его за дверями Дома Советов, все еще верилось в лучшее, все еще хотелось жить ради них, вопреки всему, даже прошлой, подзабытой уже боли. И полночь пришла своим чередом, и молодой Арлекин, будущий Вольто зашел в Дом Советов, плотно прикрыв за собой дверь. Таинство началось, и не было ему конца, пока не было.
   Почти на пороге, даже не дав толком войти, его встречает Сарамучча. Так было и в прошлый раз, точно также. Да, Скарамуччи обретают маски намного раньше отведенного всем остальным срока, но все равно могут случаться осечки, поэтому эта первая встреча дает возможность исправить ошибку, если она, конечно, была совершена.
   Ее танец прекрасен, несколько секунд, просто ускользая от ударов, Александр Икуф не может оторвать от нее взгляд. Конечно, он видел танцы Мяты, но сейчас танцует вовсе не Кэт, а маска, захватившая на время её тело, маска, что сейчас закрывает лицо девушки, что превращает глаза в черные, бездонные провалы.
   Они танцуют. Час, два. Шельм не ощущает течение времени, впрочем, как не ощущает его и Скарамучча. Танцуют, обмениваясь ударами, меч, вынутый шутом прямо из воздуха, поет в такт оружия Скарамуччи, опасного, отзывающегося в ответ на каждое движение шутовского меча звоном звеньев цепи. Но потом, как озарение, как свет, посреди темной сцены, все замирает, как под заклятием. Мгновение они смотрят друг на друга, а через еще одно опускают оружие. Вот и все. Не быть ему Скарамучча. Он сильный, возможно, при определенном стечении обстоятельств, он смог бы победить её, но важна не победа, важна лишь суть, душа. А душа у него, хоть и воина, но не Скарамуччи, и он уходит по лестнице вверх.
   Второй этаж, кто-нибудь сказал бы, что второй круг ада. Но Шельм знает, что первый. Когда-то он уже проходил сквозь него. Тогда Скарамучча тоже была милостива, не мучила, не надсмехалась, не причиняла боль. Просто выполняла свою работу. И лишь после нее началось настоящее испытание, настоящая боль.
   На верхней ступеньке лестницы его встречает Тарталья. Какая-то часть сознания Шельма знает, что это Вольф, но сердце не верит доводам разума, сердце сейчас живет само по себе. Оно стучит отчаянно о преграду ребер, оно готово выскочить из груди от тихого ужаса, ведь он помнит, как честил его на чем свет стоит предыдущий Тарталья. Как под маской справедливости, вынуждал верить в изначальную ложь, говоря, что нет среди Масок Иль Арте той, что согласилась бы подарить ему свою силу, что позволила бы себя надеть. Но в этот раз все по-другому. Совсем-совсем.
   - Ты знаешь, за чем пришел? Кто ждет тебя в самой дальней комнате? Кто готов принять тебя? Кто уже принял? Отвечай без утайки, твоя ложь самому себе да станет тебе испытанием. Кто ждет тебя?
   - Доктор Чума.
   - Ответ твой верен, но не точен. Кто ждет тебя?
   - Убийца.
   - И снова мимо. Кто ждет тебя?
   - Детские страхи.
   - Они, но не только. Кто ждет тебя?
   - Вольто.
   - И это верное, но все еще не то. Кто ждет тебя после смерти и боли, кто ждет тебя сейчас и готов целую вечность ждать. Кто?
   - Любимый.
   - Проходи, маски встретят тебя.
   - И все? - растерялся Арлекин. - Это все?
   - Ты задаешь слишком много вопросов, юный Вольто, он же Арлекин. Вы оба такие юные, вечно юные. Поспешите, разве не в этом вся суть юности?
   - В спешке?
   - В порывах, - откликнулся Тарталья и, закончив разговор, сбежал по ступенькам вниз, к Скарамучча.
   Шельм проводил его взглядом, пожал плечами и куда медленней, чем до того, пошел по коридору в сторону еще одной лестницы. Вторая дверь слева была приоткрыта. Он, не задумываясь, толкнул её и заглянул внутрь. Там его ждал Арлекин. Зеленый, хохочущий.
   - Ну, здравствуй, двоемасочник, здравствуй. Скучал, скучал. Ко мне, надеюсь?
   - К тебе. К кому еще? - Шельм сам не заметил, как улыбнулся.
   - Так, чтобы у тебя спросить? - демонстративно почесал тыковку под шутовским колпаком Арлекин, развалившийся в глубоком кресле, перекинув одну ногу через подлокотник. - Как испытать, шельмеца?
   - А может, обойдемся без испытаний?
   - Э, нет. Не на того напал, халявщик, - развеселился Арлекин и выпрыгнул из кресла, словно мячик. Запрыгал вокруг него, кривляясь. - Мальчик, сыгравший на жизнь и на смерть, сыграй и со мной на утеху для всех.
   - Во что и на что?
   - Да хотя б на щелбан. Задам я задачку, решишь, в лоб не дам.
   - Зато я тебе дам.
   - Дашь, дашь, но сначала реши.
   - И?
   - Дважды три?
   - Пять и один, то есть шесть.
   - О, как умен. Всех достоинств не счесть, - весело объявил Арлекин и увернулся, когда Шельм потянулся за тем, чтобы, как и договаривались, отвесить ему победный щелбан. - Э, нет, брат, так не пойдет. То был лишь пробный заход.
   - Да, неужели? И что же ты мне на сладкое приберег?
   - Что спасает вопреки всему, что убивает, сказав "не люблю", что откроет дороги в другие миры, что подарит надежду, даже крикнув "уйди!".
   - Любовь, - больше не улыбаясь, ответил Шельм, и Арлекин повесил свой колпак на витую спинку обитого бархатом стула.
   - Щелкай, братец, не томи.
   - Перевелися нынче щелбаны, - без прежней веселости ответствовал Александр, поклонился Арлекину и вышел, притворив за собой дверь, шепча одними губами, как заклинание - "Дарит надежду, даже крикнув "уйди!". Дарит, я знаю...
   И снова дверь, но на этот раз справа. Приоткрылась и из-за нее выплыла роскошная Коломбина. В пышном, бордово-красном платье, с золотым кружевом на рукавах и высоком воротнике. В изящной, открывающей губы маске, она улыбалась, тепло и лукаво, но не холодно и надменно, как та, другая, что была до неё.
   - И что же ты ищешь, маленький Арлекин? Или вернее спросить кого? - обмахиваясь черным, траурным веером, невероятно гармонично смотрящимся с платьем, спросила она.
   - Кого? Может быть, ты мне скажешь, Коломбина? Кого я ищу?
   - О нет, мой милый, это должен решить ты сам. Я могу лишь указать тебе путь.
   - Так укажи мне его, Коломбина.
   - Легко, - улыбнулась та, пряча улыбку за перьями и кружевами веера, и наманикюренным пальчиком указала в сторону лестнице, - Тебе туда, мой милый.
   - Так что же, я пойду?
   - Э, не спеши, - придержала та его за рукав, - Сначала ответь мне без утайки и прикрас. Знаешь, что такое любовь?
   - Знаю. Уже знаю.
   - И готов хранить её, неся как знамя в сердце?
   - Готов.
   - Так кого же ты любишь, назови мне, маленький Арлекин. - Стесняешься, можешь на ушко. - Доверительно сообщила ему Коломбина и даже склонилась к нему, подставляя то самое ушко, выглядывающее из ярко-красный волос, поднятых в замысловатую прическу.
   - Зачем на ушко, я и так скажу.
   - Смельчак.
   - Ставрасейригултирвиль, его имя. И я люблю его.
   - Дракона или человека?
   - И дракона, и человека, никак по-другому.
   - Хорошо, если никак. Поспеши, маленький Арлекин, тебя еще ждут этой ночью новые встречи.
   И он ушел на третий этаж, под самую крышу. Не оборачиваясь, зная, что Коломбина смотрит ему в след, провожает, но, стоит ему скрыться на лестнице вверх, уйдет вниз к Скарамучча и Тарталья. К которым уже, скорей всего, присоединился Арлекин.
   Последним встал посреди маленького коридора цокольного этажа Бригелла, маска, что носила когда-то его старшая сестра.
   - Мой юный друг, вам в скором времени на встречу с давним страхом...
   - И болью, - за него добавил Арлекин.
   - Не спорю, друг мой. Так приступим?
   - Да. Только что ты можешь предложить?
   - Сыграй со мной в одну старинную игру.
   - Какую?
   - Вот тебе три карты, - Ковьело развернул перед ним маленький веер из карт, - выбери ту, что укажет тебе дорогу.
   - Просто выбрать?
   - Просто выбрать.
   - И все?
   - И все.
   - Тогда вот эту, - взявшись за центральную, с сомнением произнес шут, но не потянул.
   - Уверен? - отозвался тот.
   - А ты что посоветуешь?
   - Не мне давать тебе советы.
   - Тогда я сам. - Решился Шельм и вытянул ту карту, что выбрал изначально и недоуменно уставился на девственно чистый лист. Повертел в руках. С одной стороны пестрая "рубашка" с другой пустота.
   - И что это? - тихо спросил он, демонстрируя Бригелла белую карту.
   - Только тебе решать, - произнес тот. Обогнул его и ушел по лестнице вниз, оставив Шельма одного перед двумя дверьми, так и не указав, какую выбрать.
   Шут спрятал пустую карту в карман и направился к той двери, что слева. Замер, взявшись за ручку, но так и не решился потянуть. А вдруг он ошибается, вдруг весь этот фарс - это лишь выдумка, бессмысленная игра, которая ни к чему не приведет. Вздохнув, он отринул сомнения. Игре не суждено слиться воедино с магией. Это только лишь игра. Милая шутка. Он резко распахнул дверь и шагнул внутрь. Сделал шаг, но застыл статуей, встретившись с пустыми глазницами Доктора Чумы. Той самой маски, того самого Доктора.
   Весь в черном он сидел в глубоком кресле, закинув ногу на ногу и держа в руке тонкий хлыст, которым постукивал по раскрытой ладони левой руки. Глаза Александра широко распахнулись.
   - Ну, здравствуй, Алекс, - тем самым, пугающе знакомым голосом, произнесла маска, и мужчина, что скрывал свое лицо за ней, поднялся из кресла. - Здравствую, дерзкий Арлекин.
   - Нет, - прошептал Шельм и попятился, но был остановлен звучным хлопком двери. Резко повернулся спиной в Чуме, подергал за ручку, силясь вырваться из западни.
   В душе поселилась паника и застила разум. Он бился, как птица в клетке и все ждал, ждал, когда же за спиной раздастся пугающий, каркающий смех. Но его не было. И он, решившись, медленно обернулся. И обнаружил, что совсем незаметно для него, Доктор Чума подошел вплотную. От его близости, пугающей, жуткой стало нечем дышать. Легкие сдавило спазмом. Ресницы намокли сами по себе, но гордый Арлекин лишь вскинул голову, силясь поймать хоть какой-нибудь оттенок взгляда в пустых глазницах. Хоть какой-нибудь. Но ответом ему была лишь тьма, первозданная, ледяная, безразличная.
   - Какую загадку мне приготовил ты? - вздернув подбородок, вопросил Арлекин, за дерзостью скрывая ужас.
   - Самую простую, на мой взгляд, - откликнулась ненавистная маска. - Ты назвал того, кого полюбил, теперь докажи, что сможешь исполнить данное ему обещание.
   - Обещание? - Шельм и хотел бы выглядеть беспристрастным в этот момент, но все равно нахмурился. Он давал Ставрасу столько обещаний, что сходу не мог сообразить, какое из них требует исполнить Чума.
   - Ты любишь?
   - Люблю.
   - А он?
   - Говорит, что любит.
   - Ты веришь?
   - Я люблю. Любовь компенсирует веру.
   - Раз компенсирует, тогда поверь.
   - Чему?
   - Моему поцелую. - Отозвалась маска и шагнула к нему, оттесняя его к двери, в которую Александр очень быстро уперся спиной, пятясь от детского ужаса, оживающего перед глазами.
   Чума уперся рукой возле его лица, глядя своими жуткими провалами, вместо глаз, в лицо притихшего шута, склонился к губам и произнес без притворства, отринув все игры.
   - Приподними маску и поцелуй сам, если готов поверить.
   - Поверить кому?
   - Обещанию.
   - Чьему?
   - Того, кого ты любишь.
   - А что я обещал ему?
   - Ты не помнишь? Коротка же твоя память, шут.
   Ему почудилось, что под маской Чума улыбнулся. Но разве Доктор способен на такое? Шельм не верил, что способен, но привык исполнять обещания. Данные Ставрасу, привык.
   - Напомни мне, - попросил он, совсем немного придвигая свое лицо к безликой маске.
   - Ты обещал, что не будешь бояться. Ты ведь обещал ему?
   - Обещал. - Сдался Александр, подцепил маску за острый край, приподнял совсем чуть-чуть, боясь увидеть лицо, скрытое под маской. Зажмурился и поцеловал. Совсем чуть-чуть, лишь вскользь мазнув губами, но отстраниться не успел. Доктор подхватил его под руки, вынуждая обнять себя, впился губами в губы, пугающим, тем самым поцелуем, но... он оказался так сладок, так нежен и одновременно страстен, так узнаваем.
   - Ставрас! - выдохнул Шельм ему в губы и без обиняков отбросил маску, сорвав ее с лица, улыбающегося лекаря. Тот смотрел на него тепло, но несколько разочарованно. И это разочарование испугало ему.
   - Что не так? - прошептал Александр, прижавшись к нему всем телом.
   - Да вот все думаю, как бы нам продолжить наши поцелуи, вот только...
   - Думаешь, Мур будет против?
   - Да ладно, уверен, нашего оборотня поцелуями не испугаешь, - фыркнул в ответ дракон. - Просто эта твоя маска несколько мешает. Моя была удобнее.
   - Что? - опешил шут и принялся ощупывать лицо. На нем действительно была маска, белоснежная, гладкая и нежная на ощупь. Теплая, словно живая, полностью повторяющая контуры лица. Он медленно и осторожно снял её и всмотрелся в бесстрастный лик. И губы маски дрогнули в улыбке и улыбнулся ей в ответ принявший её человек. - Ну, здравствуй, Вольто, - прошептал Александр, и им обоим со Ставрасом почудился тихий, слегка потусторонний голос, наполненный неподдельным теплом.
   - Ну, здравствую, новый старый мир.
  
   На выходе их встречала целая делегация. Три взрослых дракона - Эр, Кузя и Миль, двое подростков - Бим и Бом, и двое малышей, которым еще не было подарено имя. И все это не считая масочников и людей. Больше всего Шельма интересовало, чем же таким секретным все это время занимались Мак и Савелий, что их не было не слышно, не видно. Поэтому первым делом он направился к ним, не видя, как за их спинами исчезает Дом Советов.
   - Ну и где вы были? - вопросил шут, на что получил два недоуменных взгляда.
   - Ты только что прошел повторный обряд Обретения Маски и тебя интересует где были мы? - уточнил Палач, покосившись на застывшего за спиной шута лекаря.
   - Интересует, - фыркнул в ответ Икуф, - Тут, между прочим, один не в меру резвый Арлекин, чуть полноценное побоище не устроил от ревности.
   - Ревности? - робко переспросил Савелий и нашел глазами Тая, уже снявшем маску, но оставшегося в зеленом камзоле Арлекина.
   Тот заскрипел зубами и гордо отвернулся.
   - Не очень-то и хотелось. - Бросил он и попытался сбежать в сторону летнего дворца, но Лий тут же метнулся к нему и схватил за рукав.
   - Что ты сделал?
   - Не твое дело, - огрызнулся тот и вырвал руку, - Тебя не касается!
   - Уверен, что не касается? - уточнил у него Вольф, шагнул к Савелию и положил руку ему на плечо.
   Арлекин, увидев это, окончательно вышел из себя. Схватил растерявшегося человека под локоть и поволок за собой, не в силах больше терпеть это издевательство над своей гордостью. Тот послушно пошел за ним, лишь пару раз оглянувшись на всех. Но никто ничего не сказал, предоставив им возможность самим во всем разобраться.
   - Мы видели дым, - осторожно нарушил молчание Дормидонт, глядя на Мяту, что стояла по правую руку от отца. И уточнил, - Белый дым.
   В подтверждение его словам, драконы дружно закивали головами.
   - В мир, пусть запоздало, но официально пришел Вольто, - пояснил ему Гибискусмилш и повернулся к Корнелиусу, прилетевшему на спине одного из драконов. - Мне бы хотелось кое-что обсудить.
   - Конечно, - кивнул тот.
   - Постойте, - громогласно вмешался сверху Миль, - А как же Карнавал? Можем мы-то пойти?
   - Можете, - весело ответил Шельм и подмигнул ему. - Завтра, то есть, уже сегодня вечером придем вас всех приглашать, если Его Величество, конечно, не против.
   - Конечно и против! - возликовал дракон. - Ну, все, тогда я во дворец.
   - И мы с Кузьмой, пожалуй, тоже - снова посмотрев на Мяту, поддержал его Дормидонт, та же сделала вид, что не замечает его взглядов, но неожиданно через свою маленькую дракониху, что держала сейчас на руках, передала Кузьме.
   "Я приду танцевать завтра в полдень".
   "Угу", - отозвался в ответ дракон, - "Донт говорит, что согласен, но с условием".
   "И каким же?"
   "Если он победит, то ты идешь с ним на ужин при свечах".
   "Согласна", - легко согласилась девушка, - "Но тогда, если выиграю я, то..." - она сделала эффектную паузу и добавила, зная, что после такого обещание пол победы уже у нее в кармане, - "Я приглашу его на королевский бал".
   "Какие же вы, масочники, хитрецы", - оскалил зубы в улыбке зеленый дракон, дословно передавая все своему человеку, тот тоже улыбнулся.
   - В таком случае, до вечера, - попрощался с ними за всех Ставрас, видя, как Бим и Бом топают к Муру и Гине, о чем-то тихо беседующим в отдалении. Гиацинт уже лишился своего роскошного наряда Коломбины и даже волосы успел привести в привычный вид, вот только губы его все так же призывно алели, но указывать ему на не до конца снятый макияж никто не спешил. - Ладно, - снова решил за всех Ригулти, окинув всю честную компанию придирчивым взглядом. - Сейчас спать, а думать завтра.
   - Уже сегодня, - напомнил Шельм.
   - Когда проснулись, тогда и завтра, - твердо отрезал дракон и, взяв за руку, повел его во дворец Драконария. Остальные не спеша потянулись следом.
   В их с Шельмом комнате Ставрас быстро избавился от одежды и забрался под одеяло, с некоторым недоумением глядя на замершего у окна шута, который не спешил к нему присоединиться.
   - В чем дело? - обратился он к нему, не вставая.
   - Рассвет, - как-то отстраненно отозвался тот, наблюдая, как из-за деревьев выползает ленивое солнце.
   - И? - протянул лекарь, подпирая голову ладонью.
   - Странное чувство, - поделился ощущениями Шельм. - Словно все так же, как было раньше, но все равно, в чем-то уже совсем не так.
   - И в чем же?
   - Не знаю, - потеряно откликнулся Шельм.
   - Иди сюда, будем вместе разбираться.
   - А поцелуешь? - лукаво глянул на него шут.
   - Приголубю, - пообещал Ставрас, вернув ему многообещающую улыбку, и похлопал по кровати возле себя.
   - Ты еще заверь, что мне понравиться. - Протянул Шельм, подходя ближе.
   - И заверю, отчего же не заверить? Но лучше покажу.
   - Уверен, что мне понравится?
   - Сомневаешься, иди ближе.
   - Уже иду, - бросил Александр и прямо в одежде опустился на кровать.
   - И что же, прикажешь мне тебя раздевать? - полюбопытствовал Ставрас игриво.
   - А почему нет? Я устал, измучался, сделай человеку приятное в конце концов.
   - Не человеку, а масочнику.
   - Дважды масочнику, - не стал спорить Шельм, прижимая к его обнаженной груди раскрытую ладонь.
   - Дважды, - поддержал его Ставрас, нависая над ним и скользя рукой вдоль тела, закованного в одежду, как в броню.
   Шут закусил губу и подался в прикосновение. Лекарь улыбнулся и легко нашел, как распутать завязки на его штанах, чтобы как можно быстрее запустить руку внутрь.
   - Как ты хочешь?
   - В смысле "как"? - не понял Шельм, призывно приоткрывая губы для поцелуя.
   - Я могу сложить крылья для тебя сейчас... - задумчиво предложил Ставрас, не спеша его целовать, ведь он прекрасно знал, что стоит коснуться этих губ, как все мысли покинут его, и разум затопит необузданная страсть и желание.
   - Давай не сейчас, - прошептал Ландышфуки, прося и вталкиваясь бедрами в его ладонь. - Я хочу тебя, но не так.
   - Как хочешь, - прошептал лекарь и, наконец, позволил себе поцеловать его.
   Отрываться безумно не хотелось, но парень под ним уже ерзал и изнемогал от желания. Лекарь легко избавил его от штанов, тунику через голову шустрый шут стянул с себя сам и, наконец, смог прижаться к его обнаженной груди всей кожей.
   - Так хорошо, - выдохнул он ему в шею и тут же совсем немного прикусил кожу в чуть грубой, наполненной страстью, ласке.
   Мужчина рассмеялся и сильнее притиснул его к себе, подхватил под бедрами, улыбнулся, ловя его прерывистый вздох, похожий на с трудом сдержанный стон и медленно начал погружаться в теплое, нежно обхватывающее его собой, тело. Мальчишка-шут выгнулся под ним, вцепился пальцами в мятые простыни, выстонал что-то гортанно и громко и позволил проникнуть до конца. Лекарь опустился сверху, целуя в щеки, в нос, в скулы. Слизывая слезинки из уголков глаз, и начал двигаться в нем, стискивая в руках плечи, скользя влажными ладонями по бокам, быстро покрывшимся потом, ловя губами каждый стон, каждый вскрик.
   - Мне хорошо, - в исступлении прошептал Шельм ему на ухо, прикусил мочку, и Ставрас, окончательно потеряв голову, сел, подхватывая его и усаживая себе на колени. Шельм вскрикнул, запрокидывая голову надсадно расхохотался в потолок, поцеловал его и, не прекращая двигаться на нем вверх-вниз, кончил, перепачкав семенем животы обоих.
   Лекарь зарычал, задвигался в нем резко, почти болезненно. Обмякшее, расслабленное после оргазма, податливое тело сводило с ума запахом пота и еще не до конца утоленной страсти. Он любил его, он жаждал ответной любви и, изливаясь в него, дарил себя безвозвратно.
   - Люблю, - прорычал он, опуская его на простыни и устраиваясь рядом.
   - Угу, - промурлыкал в ответ шут, почти мгновенно засыпая, прильнув к теплому, влажному от пота боку своего дракона.
   Мир же только просыпался, но уже готов был учиться жить по-новому. Теперь по-настоящему готов.
  
   8.
  
   Путешествие выдалось не из легких. Но Рамирату нравилось. Он развлекался. Вивиен была просто очаровательна в своем желании досадить навязавшемуся на её голову провожатому. Но не преуспела. Почему? Да, потому что девчонка-бабочка дракону нравилась, пусть и могла показаться любому другому редкостной стертой. Но только не Томассо. Он сам был еще тот стервец. К тому же тем временем в столице вокруг предстоящего карнавала масочников разгорались нешуточные страсти.
   Король с королевой, приглашенные на праздник лично Шельмом, активно включились в приготовления. Но больше всех усердствовали приглашенные на карнавал драконы. Им тоже хотелось нарядов, особого праздничного одеяния, подчеркивающего их особый статус и роль, но, к сожалению, далеко не все из приглашенных были бронзовыми и умели принимать человеческое обличие. Так что Рамират, наблюдавший за всей этой суетой издалека, лишь посмеивался. В его во всех смыслах почтенном возрасте было совсем не трудно постоянно поддерживать контакт сразу с несколькими сородичами. Но чаще всего он обращался в мыслях к Драконьему Лекарю, ведь именно Ставрас, с легкой руки своего неугомонного шута, неизменно оказывался в центре событий. На что ворчал неимоверно, но сдавался на волю случая и Шельма, который развернулся во всю.
   Так что именно от него Рамират одним из первых узнал душещипательную историю о том, как масочники драконов обряжали. Это была та еще сказка. Ведь, как уже говорилось, обычным, человеческим нарядом тут было никак не обойтись. Пришлось ухищряться. Хотя, если верить мнению самого Томассо, на что масочники и горазды, так это на ухищрения. В общем, с горем по пополам драконов обрядили. Томассо, узнав во что и ценою каких усилий, весь день посмеивался в седле, вызывая вящее неудовольство мнительных бабочек во главе с Имаго, которой постоянно казалось, что смеется он именно над ней. Ведь вокруг только леса и поля, над кем бы еще ему так сдавленно и невнятно хихикать? Наивная, право слово. Что в её ледяной красоте и напускной неприступности может быть смешного? Такую только пожалеть разве что можно, даже утешить язык не повернется, рука не поднимется. Почему? Потому что таких, как она, не за что утешать. Так что косясь на хмурую Вивьен, Рамират веселился от души, но вовсе не бабочка была первопричиной.
   Тот же Ставрас рассказал ему как обстоят дела в Драконьем Доме, временно оставшемся без хранителя. Как Тиль и Кузя чуть не подрались, когда Гиня наконец представил им эскизы их будущих костюмов, и оба дракона неожиданно решили, что один будет выглядеть лучше чем другой. Как Жерель смущенно опуская глаза тихо-тихо просила все того же Гиацинта, чтобы их костюмы с королевой Камбеллой, в отличие от нарядов Палтуса и Тиля, отличались по цвету. Почему? Да, потому что лиловый ей совсем не к лицу, а королева выбрала именно его для своего карнавального платья. Или как Тай и Савелий разругались вусмерть и чуть не довели Ставраса своими истериками до тихого бешенства, так как Лий вдруг решил, что спать им все же стоит по отдельности, и не только в разных кроватях, но и в разных комнатах. Тай вроде бы согласился, причем с такой безразличной миной на лице, что сразу становилось понятно - врет безбожно. Тем не менее, камнем преткновения стала их малышка-дракониха, которую каждых хотел оставить при себе, не желая уступать другому.
   Мирить их первым отправился Вольф, провел две душещипательные беседы, оба, и масочник, и человек, благоразумно покивали на все его пространные рассуждения и выводы, но, как только встретились в одном из коридоров Драконария вновь, разругались еще сильнее, чем было до того. Пришлось призывать на помощь тяжелую артиллерию. Думаете Шельма? О нет, в этом случае всех спас Мур, который неожиданно предложил свою кандидатуру в качестве душеприказчика обоих. Сначала он отвел в сторонку Лия, поговорил совсем недолго и отпустил. Потом подозвал к себе Тая. Разговор с масочником тоже много времени у него не занял. Мальчишки разошлись по углам и до вечера избегали встречаться. А к ночи Лий первым пришел мириться, неся в руках подушку, которую успел перетащить в одну из пустующих комнат Летнего Дворца. Как они там объяснялись друг с другом никто, конечно, не видел, но, судя по тому, что сейчас в Драконарии наблюдалось затишье, все завершилось обоюдным примирением. Вот и хорошо.
   А потом всем стало совсем не до ссор и выяснения отношений. Почему? Да потому что близился срок, когда во сне к новорожденным драконам и их людям должен был явиться Радужный Дракон и, наконец, даровать малышам имена. И все бы ничего, но именно вокруг этого события разгорелись нешуточные страсти. Юные масочники хотели называть сами, по крайней мере, всячески пытались обработать Ставраса, чтобы он назвал их малышей так, как они ему скажут. Ригулти упирался всем, чем только мог. Даже рогами, если бы они у него, конечно, были. Шельм громко ржал, Макилюнь и Мур тихо посмеивались, Гиня, принявший сторону Кэт и Тая с Лием, всячески им сочувствовал и помогал упрашиваться Радужного дракона. И только Гибискусмилш поддержал Ставраса в его стремлении не давать никому поблажек, сказав, что традиции - это то незыблемое, что не стоит отвергать бездумно и неоправданно, особенно, из-за недостойного порыва сделать поблажку тем, кто дорог и любим.
   Смешно, но Ставрас чуть не прослезился, когда услышал прочувствованную речь в свою поддержку. Детки после такого увяли на корню и теперь ходили переваривали, ожидая часа икс, когда во сне к ним явится грозный Радужный Дракон и из вредности, в отместку за издевательства, обзовет малышей так, что мало никому не покажется, особенно после того, как Ставрас сам признался, что Рамират, с которым они все время поддерживают связь, предложил свои услуги по выдумыванию особо заковыристых имен. Так что настойчивые уговоры быстро сменились мольбами. Но Ставрас, хитро ухмыляясь, был неприступен, как скала. Правда, Томассо сильно подозревал, что если во все это безобразие вмешается Шельм, то недолго Ригулти оставаться неприступным. Но Ландышфуки давить на своего дракона не спешил, что, признаться честно, вызывало некоторые подозрения, если не сказать опасения.
   Так что скучать в своем путешествии Томассо не приходилось. Бабочки же демонстративно его сторонились, хоть и позволяли проводить ночи у одного с ними костра. Вивьен все больше молчала и за каждым поворотом ждала от него подвоха. Но старый дракон не замышлял ничего такого. Просто наслаждался весенним, теплым солнцем, свежестью воздуха, шелестом листвы и объятиями молодой травы. Наслаждался и не думал обижать девочек-бабочек, которых добровольно вызвался сопроводить до Оракула Серпокрылых.
   Границу они пересекли как положено, через заставу, хотя и могли бы пройти по дикой земле, исчезнув из Драконьего Королевства незамеченными. Но Вивьен явно горела желанием лишний раз в издевку продемонстрировать Томассо свою благонадежность и законопослушность.
   С пограничниками со стороны Драконьего Королевства проблем не возникло. Их и не могло быть, так как о том, что бабочки в компании Томассо скачут в их сторону, драконы-пограничники. Несшие службу вместе со своими людьми, были осведомлены задолго до того, как на дороге появились их кони. А вот Верлиньские пограничники учинили Рамирату форменный досмотр, но даже усмешка Имаго, которой та его наградила, с высока смотря на это форменное безобразие, не испортила дракону настроение. Унижение досмотра было с лихвой компенсировано вытянувшимися лицами как досмотрщиков, так и бабочек, когда обнаружилось, что в двух объемистых седельных сумках нет ничего, не считая одного дырявого одеяла и сухой, прошлогодней листвы. Только тогда Вивьен, в своей неприязни к Томассо оказавшаяся весьма невнимательной, осознала, что ни разу не видела, чтобы навязанный им провожатый, принимал вместе сними пищу. Но Рамират демонстративно не повелся на вопросительный взгляд. Подарил барышне лучезарную улыбку, и, переночевав на заставе, они продолжили путь.
   До Оракула Серпокрылых осталось всего пару дней пути. Бабочки на своей территории ощутимо расслабились, Рамират же, напротив, напрягся. Он был слишком стар для этого мира, чтобы безоглядно верить в чудеса. Предчувствия его еще ни разу не обманывали. И он был согласен с молоденьким шутом и Радужным, прожившим не многим меньше чем сам Томассо, что прогнило что-то в Верлиньском Королевстве. Ой, прогнило! И этот едва различимый даже для драконьего нюха душок преследовал его всю дорогу, что они передвигались по территории королевства бабочек. И старый дракон не ошибся. Все началось, когда до Оракула Серпокрылых оставалось всего-то несколько часов быстрой езды. Они, конечно, могли бы остановиться и переждать ночь в лесу, но бабочки спешили. Им не терпелось к своим. Поэтому даже в сумерках продолжали погонять лошадей. Но Рамират почувствовал засаду. И притормозил коня. Да, спешащие бабочки могли бы и не заметить того, что он отстал от них, но их кони в один миг тоже встали как вкопанные, чуть не сбросив седоков.
   - Это твоих рук дело? - прошипела Вивьен, обернувшись. Ч
   Черты прекрасного в своей холодной красоте лица исказились, стали, казалось, еще резче и холодней, словно выточенные из цельного куска льда.
   - Моих, - спокойно отозвался Рамират, но в глазах его не было больше ни насмешки, ни легкости.
   Бабочка могла бы возмутиться, могла бы поднять крик, но и она, казалось, что-то ощутила. Поэтому спросила осторожно, без лишнего шума.
   - Почему?
   - Впереди засада. Пошли девчонок проверить.
   - О чем ты го...
   - Или сплети нити судьбы, я знаю, тебе, Серпокрылой, они подвластны не в том объеме, в каком повинуются представителям иных оракулов, но, думаю, на свою личную судьбу, твоих способностей хватит.
   - Откуда ты знаешь о таком? - почти с возмущением выдохнула Имаго, подъезжая к нему вплотную.
   И тогда Рамират позволил себе улыбку. Печальную и мудрую, такую, которую Вивьен и не думала увидеть на лице довольно молодого на вид мужчины.
   - Я слишком давно знаю этот мир, девочка, - произнес он и позволил повиснуть многозначительной паузе.
   Бабочка долго смотрела ему в глаза, потом, все же решившись, сделала знак рукой и близняшки-куколки, спешившись, скрылись в лесу беззвучными тенями.
   - Нет резона стоять на дороге, - обронил Рамират и, подцепив под уздцы лошадки близняшек, направил своего коня в лес.
   Вивьен, лицо которой стало сосредоточенным, а взгляд отстраненным, молча последовала за ним. Она сплетала нити. Плетение ложилось так, что страх подступал к горлу, а перед глазами вставала пелена.
   - Этого... - прошептала она, даже не замечая, что они оказались на небольшой лестной поляне и Рамират уже расседлал лошадей.
   - Все возможно в этом мире, - раздалось над самым ухом, Имаго моргнула и подняла глаза.
   Мужчина стоял совсем рядом. Близко-близко. Если бы такое позволил себе кто-нибудь из Верлиньских мужей, уже давно остался бы без головы. К Серпокрылым не стоило приближаться так близко. Особенно к Имаго. Бабочки этого оракула не терпели внедрение в их личное пространство. Но Томассо был родом не из Верлиньи. Да и Вивьен, рассмотрев плетение узора собственной судьбы, поняла, что рядом сейчас только он. Единственный, кого она сможет задействовать в ритуале.
   Ей нужно было прорваться к своим. Через любые жертвы нужно. Ведь она везла с собой важные сведения. Она знала, что ответит, когда настоятельница спросит, нужна ли Верлиньи война? Оправданы ли обвинения брошенные на совете оракулов в сторону Драконьего Королевства? Все просто. Драконы, да, невыносимы. Судьба обтекает их стороной. Но ничто человеческое им не чуждо. С ними можно договориться не враждуя. К тому же, после того, как крылатые ящеры заключили союз с масочниками, вряд ли победа дастся легко. Все это она должна была сказать. Но судьба вынесла приговор. Этой ночью Жрице Имаго уготовано умереть. И у Вивьен остался только один способ поспорить с судьбой.
   Когда-то это назвали Танцем Бабочке. Когда-то, так давно, что и не вспомнить теперь, хотя, будь рядом дракон, наверное, он бы вспомнил и не такое. Его танцует посвященная Имаго, когда прощается со стезею жрицы, когда готова принести в жертву случаю свой дар, расставаясь с невинностью. И вот когда судьбе заступает дорогу случай. Жрица Бабочка выбирает из своего окружения мужчину и танцует для него свой танец, и, расставаясь в его объятиях с даром провидицы, высвобождает силу, способную перетянуть случай на сторону Судьбы. И тогда свершится то, что не было предсказано, и даже рок не сможет ничего изменить.
   Нет ничего сладостней объятий Танцующей Имаго, нет ничего смертоноснее. Наутро мужчина сходит с ума, бабочка лишается зрения, тем самым открывая дару предвидения иной путь, но живет совсем не долго, редко, когда больше пяти лет после исполнения своего танца. Не потому что дар, пришедший через пустые глазницы, выпивает жизнь. Вовсе нет. Такой дар даже сильнее изначального. Она убивает себя сама, каждым вздохом, каждым ударом сердца. Судьба не терпит случайностей, и бабочка винит себя в том, что позволила случаю слиться с Судьбой в момент, когда она сама сливалась со своим первым и единственным мужчиной. Чувство вины разъедает сильнее, чем кислота. Оно и убивает.
   - Почему кони... не привязаны, - голос бабочки, принимающей судьбоносное решение, был тих, но Рамират, стоящий рядом, услышал.
   - Предпочитаешь забрать их с собой на тот свет?
   - Я не собираюсь умирать здесь и сейчас! - с вызовом воскликнула она, вскинув голову.
   Томассо улыбнулся. Той самой мудрой, всепонимающей и всепрощающей улыбкой.
   - И что же ты сделаешь тогда?
   - Я... - она замолчала, подбирая слова. - Станцую для тебя.- И неожиданно даже для себя самой, спросила, - Можно?
   Рамират улыбнулся и подыграл, понимая, что правду ему все равно никто не скажет. По крайней мере, не сейчас. Он не подал вида, но просьба в голосе Имаго его удивила.
   - Хочешь провести какой-то ваш ритуал?
   - Да.
   - Что мне нужно делать?
   - Ничего.
   Он искусно разыграл сомнение во взгляде. Бабочка продолжила начатую партию, у нее не было выбора, только один шанс, и Томассо не спешил его у нее отобрать.
   - Просто не отводи взгляд.
   - Просто смотреть и все?
   - Да. Просто смотреть на меня.
   - Как просто, - он хмыкнул и отвернулся. Посмотрел в ночное небо и снова опустил взгляд на Вивьен. - Мне можно сесть или лучше стоя?
   - Сядь, - почти приказала она, лишь в последний момент слегка смягчив повелительные нотки. Что поделать, её приучили видеть в мужчинах лишь средство. Средство убить себя так, чтобы не было мучительно больно за утраченный шанс, за упущенный случай. Вот и все.
   Рамират сел на землю прямо там где стоял. Огня они не разжигали. Ночь опускалась на поляну плавно, но скоро тьма поглотит все вокруг. Имаго собиралась управиться раньше. Много раньше. Один танец, и бессчетное число поцелуев. Легкая боль и плетение судьбы, вывернутое наизнанку. Она принесет хорошую весть, не позволит тем, кто решился задержать её, остановить себя. Принесет, и умрет в лучшем случае к концу лета, в худшем, промучается еще несколько весен. Но она надеялась на лучшее. И для себя, и, как не странно, для Томассо. Начиная свой танец, она просила у Судьбы даровать дерзкому гордецу легкую смерть, а не затянувшееся на годы безумие. Просила, а ноги сами уже пустились в пляс. Руки поднялись к небу, взывая о снисхождении.
   И Рамират смотрел. Не мог оторвать взгляд. Смотрел и улыбался, как блаженный. Танец бабочки не то зрелище, которое можно пропустить, особенно, если она танцует только для тебя одного. И Вивьен танцевала. Без музыки, под шепот ветра в черных кронах, под вздохи шелковистых, молоденьких трав, под блики звезд, роняющих свои отсветы на лица мужчины и женщины, вставших перед Судьбой и отказавшихся покорно принять сотворенное ей плетение. Бабочка танцевала. Дракон смотрел. И мир застыл в ожидании смертельного для обоих чуда. И...
   Чуда не произошло. По крайней мере того, которое ожидала танцующая первый и единственный раз бабочка.
  
   Вивьен опустила руки, замерла. Музыка, слышимая только ей одной, кончилась, танец тоже. Магия, что оплела её тысячами нитей судьбы, позаимствованными отовсюду, откуда только было можно, не исчезла, напротив, уплотнилась и ушла в глубь зрачков, отчего мужчина, что сидел перед ней прямо на траве, стал казаться чем-то инородным и чужим, чем-то, лишенным волшебных нитей, но в тоже время, под воздействием все той же магии, кем-то неуловимо привлекательным. Она улыбнулась ему. Скользнула на колени, потянулась руками. Он тоже, кажется, улыбался. Слегка расфокусированый взгляд не давал определиться с этим до конца. Но так и не потянулся в ответ. Жрице-бабочке это совсем не понравилось. Их учили, что мужчина будет одержим такой безудержной похотью, что совершенно не сможет себя контролировать и уж тем более усидеть на месте. И всегда, все учителя, которыми для Серпокрылых, конечно, были только женщины, с презрением роняли - "Это же мужчины!". А тут явно было что-то не то.
   Да, Томассо улыбался, но и не двигался. Не поднимал руки, чтобы обнять, не спешил опрокинуть на землю и подмять под себя. Что происходит? - мелькнула в голове почти паническая мысль. Бабочка сглотнула от нервного напряжения, тонкие пальцы вздрогнули на широких плечах мужчины, и женщина, в данный момент просто женщина, спросила.
   - Скажешь что-нибудь? - глупый это был вопрос, но, закутанная в кокон нитей, она просто не сумела придумать ничего путного.
   - Конечно, - улыбка мужчины стала шире, - Очень красиво, - с притворным придыханием отрапортовал он.
   - И... все? - бабочка сморгнула, фокусируя на нем уже куда более осмысленный взгляд.
   - А что еще может сказать мужчина? - улыбка исчезла с лица Томассо, в глазах же поселилось отчуждение. - Думаешь, у тупых, толстокожих и похотливых орангутанов могут найтись для твоего танца по-настоящему красивые слова?
   - А некрасивые? - голос юной жрицы прозвучал почти жалобно.
   Рамирату даже пришлось подавить в себе острое желание пожалеть бедненькую, запутавшуюся в этой жизни девочку, наивную и порывистую, слишком верящую в то, чему её учили такие же, как она, неполноценные женщины. И неполноценными по мнению Рамирата они были не потому, что в своей жизни так ни разу и не познали мужчину, а потому что были слишком закомплексованы и твердолобы, чтобы понять - нельзя презирать мужчин, пусть у них, несомненно, есть свои недостатки, потому что без них не будет жизни, как не будет её и без женщин. И пусть мужчины и женщины так различны друг относительно друга, именно умение ладить между собой и растить общих детей делает их теми, кто они есть, - двуполыми существами, дающими начало новой жизни, соединяясь дуг с другом. Но сейчас он не мог позволить себе такую роскошь, как жалось. Он и без того позволил ей поиграть всласть, пора спустить бабочку с небес на землю. Пусть, наконец, узнает, как сложен этот мир, и нет в нем только мужчин или женщин, только похоти или безразличия, не бывают одни крайности и полюса, есть что-то и срединное, что-то, что всегда между ними, то, что соединяет в себе и то и другое, и в этом единение творится судьба. Настоящая судьба, а не сплетенная руками Жрицы-Имаго черно-белая сказка.
   - Возможно, - ответил Рамират обтекаемо и многозначно.
   Бабочка побледнела. Облизала губы, подалась вперед, почти соприкасаясь с ним лбами.
   - А не слова? - прошептала она с глубокими, волнующими нотками в голосе.
   Дракон так и не понял откуда они взялись, то ли от страха, то ли таким образом барышня вознамерилась его соблазнить. Но он не купился ни на то, ни на другое.
   - Не от меня.
   - Что? - девушка опешила.
   - Не дождешься, говорю, - объявил дракон и с легкостью поднялся на ноги.
   От неожиданности бабочка отшатнулась и была вынуждена упереться руками позади себя, чтобы поймать равновесие.
   - Но... - начала она, находясь под впечатлением не только так и не завершенного ритуала, но и нарочитой грубости мужчины, единственного, которого она выбрала для себя. Хорошо, пусть, была вынуждена выбрать, но все же. И это было так обидно!
   Глаза бабочки вспыхнули возмущением, нити, собранные ей, явили себя и бросились в сторону дракона, чтобы сломать, уничтожить, стереть с лица земли его судьбу. Но замерли, так и не дотянувшись. Нет, бабочка не вспомнила, что обитатели Драконьего Королевства живут вне судьбы, нет-нет. Зато вспомнили нити, натолкнувшиеся на непреодолимую для них стену. Лишь тогда сдалась и бабочка. Вскочила на ноги, оправила одежду, сбившуюся после танца, сжала руки в кулаки, но ничего сказать не успела.
   - Идем. - Томассо непреклонно взял её за руку и повел в лес.
   Она попыталась вырваться. Но хватка сильных пальцев стала еще жестче. Тогда Имаго, злясь и пребывая не в том состоянии, чтобы трезво оценивать ситуацию, рискнула заговорить. Но слова её звучали не от лица Жрицы, прошедшей посвящение в Имаго, а от сердца молоденькой девчонки, которой так и не дали возможность повзрослеть, заперев на долгие годы за стенами оракула Серпокрылых.
   - Куда ты меня тащишь? - вопросила она.
   - За куколками твоими. Нужно их отозвать.
   - С какой это стати?
   - С той, что ты еще больше, чем я не желаешь им смерти, или я не прав? - мужчина обернулся к ней, и пристыженная бабочка стушевалась. - А теперь помолчи, мы уже почти на месте. - Полушепотом зашипел Томассо, и Вивьен сдалась. Да, на милость. Да, мужчины. Да и еще раз тысячу раз да. Но когда ты сам не знаешь что делать, как жить дальше, и есть ли вообще для них всех это самое дальше, так хочется ощутить поддержку того, кто заведомо сильнее, переложить ответственность на чужие, широкие плечи.
   Куколки нашлись в траве. Они залегли в засаде, чутко следя за людьми, разжегшими костер на небольшой поляне у самой дороги. Они сразу же среагировали на их с Вивьен приближение. Вскочили с оружием в руках и снова пригнулись к траве, когда увидели, кто пришел.
   - Госпожа, - выдохнула одна из близняшек. - Ваши нити...
   - Я начала Танец бабочки, - с неохотой призналась та, чтобы прояснить необычное плетение кокона, сформировавшегося вокруг нее.
   - Только начали? - переглянувшись с сестрой, пробормотала другая.
   - Да. Он отказывается завершать со мной ритуал, - прозвучало почти с обидой. Бабочка наградила молчащего Рамирата высокомерным взглядом и демонстративно отвернулась.
   - Не место и не время, - неожиданно покачал головой Томассо и снова повернулся к лесу, бросив в сторону собравшихся на поляне один лишь взгляд, да и тот вскользь.
   Близняшки посмотрели на свою предводительницу, но та шагнула за мужчиной, и им пришлось последовать за ней.
   - Вам удалось выяснить из какого они оракула.
   - Мы думаем, - начала одна.
   - Что виной всему Мертвая Голова.
   - Это невозможно, - сразу же откликнулась Вивьен, - Ведь именно их настоятель...
   - Так и есть, - перебил её Рамират.
   - Да, тебе-то откуда знать?! - взвилась Имаго.
   Близняшки благоразумно смолчали. Они вышли на поляну, на которой Имаго и Томассо оставили расседланных лошадей, и Рамират, не посчитав нужным отвечать на глупые в сложившейся ситуации вопросы, скомандовал.
   - Сумки бросим, возьмите только самое необходимое и важное. Наших лошадей потянете за собой на поводу.
   - А вы?
   - А мы с леди Вивьен будем прикрывать ваш прорыв к своим. - Рамират позволил себе улыбнуться растерянным куколкам. И лишь укоризненно покачал головой в ответ на гневный взгляд Имаго. - Так нужно, девочка, - произнес он тихо, но твердо.
   Если бы Вивьен услышала такое обращение к себе от любого другого мужчины, она убила бы не задумываясь, или попыталась убить, но Томассо, преобразившийся буквально на глазах, сейчас отчего-то не вызывал у нее того жгучего гнева, как раньше. Причем она даже самой себе не могла объяснить причину этих перемен, так взбудораживших её.
   - Я не желаю терять своих куколок. Ни при каких обстоятельствах не желаю, - высокомерно вздернув подбородок, обронила она.
   - Я тоже. Жаль будет потерять таких хороших девочек, - мягко улыбнулся ей мужчина и снова взял все руководство будущим прорывом на себя. - Седлайте лошадей. Наших необязательно. Только уздечки накиньте.
   Куколки бросили вопросительные взгляды на Имаго. Та кивнула, подтверждая приказ. Много времени это не заняло.
   - Что ты собираешься делать? - спросила Вивьен у Томассо, наблюдающего за действиями близняшек.
   - Да вот хочу преподать вам, бабочкам небольшой урок. - Хмыкнул тот, на миг возвращаясь к манере поведения, к которой Вивьен за время путешествия уже успела привыкнуть.
   - Ну... - Имаго сделала многозначительную паузу, - Попробуй. - И принялась распускать нити судьбы, все еще сплетенные вокруг нее в незримый кокон. Томассо нахмурился. Почувствовал?
   - Не думаю, что это хорошая идея.
   - Ты о чем? - невинно захлопала глазами Серпокрылая, продолжая собственными руками творить чужую судьбу.
   - Твои куколки не заметили. Малы они еще, чтобы такое замечать. Но ты сейчас ударишь... - Договорить не успел.
   Он думал, что у него еще есть время переубедить девчонку. Ошибся. Вивьен была сорвиголовой с детства и, зачастую, успевала сделать почти невозможное до того, как намеченный узор сплетался в голове до конца. Она выпустила сотворенную ей самой судьбу на волю, чтобы отвлечь, а лучше уничтожить тех, кто осмелился поджидать их в засаде - Легкокрылых из Оракула Мертвая Голова. Но она не учла, что и у них могли быть те, кто знал, как противостоять её плетению, как перенаправить узор на саму Имаго.
   Глаза бабочки потухли. Она начала заваливаться на бок прямо там, где стояла, но Рамират, выругавшись, вовремя успел её подхватить. В одно мгновение возле них оказались обе куколки.
   - Госпожа!
   Но Рамират их к ней не подпустил. Придерживая девушку одной рукой, похлопал по щекам. И Вивьен медленно открыла глаза.
   - По Вестнику Мертвого Мотылька. - Укоризненно качая головой, договорил мужчина оборванную на полуслове фразу.
   - Он? - прошептала одна из близняшек.
   - Узор?- поддержала сестру вторая.
   - Да, - прохрипела Вивьен, прикрыла глаза ресницами и слабо улыбнулась. У нее не было сил даже на то, чтобы оттолкнуть от себя Томассо, прижимающего её к себе совсем вплотную. А так хотелось... - Он не разрушал мое плетение, он ударил им по мне... и я...
   - Нет, Госпожа, нет! - заволновались близняшки. Они знали, что он удара Вестника бабочка, и без того ослабленная незавершенным Танцем, просто не может выжить.
   - Мне жаль, мои девочки, но вам придется рассказать все настоятельнице без меня... Я...
   - Нет. - Голос прозвучал властно и холодно. Вивьен с трудом разлепила глаза.
   - Нет?
   - Ты не умрешь. - Произнес Рамират и заставил её почти выпрямиться. - По коням. - Бросил мужчина куколкам, - Не потеряйте моего коня, я за ним обязательно вернусь.
   - С того света? - потратив почти все оставшиеся силы на максимально ехидный тон, поинтересовалась Вивьен.
   - Не дождешься, - хмыкнул на все это дракон и повернулся к ней спиной, заставляя закинуть руки себе на плечи, - И тебя туда не пущу, - бросил он через плечо, хмыкнул и отвернулся. - Лучше бы тебе попробовать удушить меня за дерзость.
   - Что? - мысли в голове у Вивьен путались, она все еще никак не могла уловить суть происходящего.
   - Все, девочки, - сказал Томассо куколкам, - Скачите что есть мочи, а я прикрою.
   - От судьбы? - тихо уточнила Вивьен у него из-за спины.
   - И от оружия тоже. - Отозвался мужчина и прикрикнул на замешкавшихся близняшек, - Да, скачите же!
   И они направили лошадей в сторону дороги. Рамират дал им исчезнуть за деревьями, запрокинул голову к небу и предупредил в последний раз.
   - Держись, Вив, крепко держись, а то покусаю.
   - Как ты меня назвал?! - вскричала Имаго. И откуда только силы взялись?
   Но было уже поздно. Она сама не поняла, что произошло. Звездное небо совершило какой-то немыслимый скачок навстречу, оказавшись сразу пугающе близко, и только через несколько взмахов исполинских крыльев юная Имаго осознала, что её поднял над лесом огромный, бронзовый дракон. Крик застрял в горле. Она пригнулась, с силой цепляясь за гребень на шее чешуйчатого монстра, и на несколько томительных секунд зажмурила глаза. А когда открыла, пожалела, что сделала это. Дракон рухнул в бреющий полет. На дорогу навстречу скачущим во весь опор куколкам выскочили люди. Все в капюшонах, лиц не разглядеть даже вблизи не то что сверху, с драконьей спины. Но кому сейчас сдались эти лица? Они готовили луки и стрелы, не видя, что с неба на них безмолвно падает дракон.
   Рамират смел их одним взмахом крыльев, пролетел вперед, с трудом разминувшись с деревьями, что росли по обе стороны дороги. Замахал крыльями чаще, снова взмыл над лесом, притормозил в воздух, развернулся, готовясь повторить заход. Вивьен впилась в гребень еще сильнее, затаила дыхание, перевела взгляд с древесных крон на дорогу и обнаружила, что первый заслон её отважные куколки уже проскочили. Перевела дух и резко прижалась в драконьей шее грудью.
   - Там... - выдохнула бабочка едва слышно, отчетливо видя, как кто-то незримый вьет из нитей судеб веревки.
   - Вижу, - громогласно рыкнул дракон и снова рухнул вниз, но не над дорогой, а чуть поодаль. Там, где притаился самый сильный враг.
   Вивьен никогда бы не поверила, что такое вообще возможно, если бы не увидела собственными глазами, не ощутили, как дрожат нити судьбы под подушечками пальцев. Дракон разрушал уже почти сплетенный узор одним своим существованием. Над ним была не властна судьба, он был вне её, и все те, кому довелось соприкоснуться с ним своими судьбами, лишались их на время. Почему? Да потому что даже самый сильный предсказатель не смог бы сейчас спрогнозировать, предугадать, что предпримет коварный, древний ящер. И он, не делая в сущности ничего, разрушал плетение.
   В небо над лесом взвился отчаянный гневный вопль. Вивьен нашла в себе силы ухмыльнуться. Да-да. Если бы кто-нибудь вот точно так же разрушал так старательно выплетенный ей узор, она бы тоже расстроилась, что уж говорить о Вестнике, который считался сильнейшим предсказателем среди посвященных Имаго и единственный, кто никогда не показывал своего лица, скрывая его под особой, безликой маской. Но силы быстро оставляли её. Удар, который нанес по ней Вестник чуть раньше, был силен и действие его необратимо. Ухмылка померкла на лице девушки. Глаза застила пелена. Она медленно опустилась грудью на драконью спину, сползя вдоль гребня чуть ниже, и прижалась щекой к неожиданно теплой чешуе.
   - Неужели ты думаешь, что сможешь что-то изменить теперь? - прошептала она, зная, что так тихо дракон никогда не расслышит, но тот, неожиданно ответил.
   - Ты такая маленькая, девочка, такая наивная. Вся ваша магия построена на судьбе, но в тех местах, где судьбы нет и в помине, любой удар нанесенный ей аннулируется.
   - Не верю.
   - Я тебе покажу, - обронил дракон, облетая по кругу Оракул Серпокрылых, распахнувший ворота навстречу своим дочерям.
   Близняшки теперь в безопасности, кони, стоит надеяться, тоже. На зубчатую, каменную стену главной крепости уже вывалили вооруженные бабочки. Зачем их лишний раз раздражать? Рамират ухмыльнулся своим мыслям, сделал еще один прощальный круг и исчез вместе с бесчувственной бабочкой на своей спине. Он уже знал, куда полетит, у кого попросит помощи, и верил, что ему не откажут. Ведь там, в Драконьем Королевстве, уже вступил в свои права тот самый, всеми долгожданный карнавал. Где, как не там, во владениях масочников было искать ему помощь как для себя, так и для бабочки, попавшей под удар по собственной глупости?
  
   9.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   119
  
  
  
  
Оценка: 4.57*6  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"