9.

Они ступали по специальным дорожкам между кустов лаванды, издающей просто немыслимый аромат. Ступали, неся в руках бумажные фонарики всех форм и оттенков и скрывая лица под масками. Пестрые, нарядные, цветные. Они ступали на священную землю перед Могильным холмом, открывая торжественное карнавальное шествие. И в этот час лавандовое поле, высаженное специально по этому случаю палачами, способными сохранить цветы живыми даже в зимнюю стужу, чтобы весной они все так же, неизменно цвели, было местом великого, пока еще безмолвного таинства. Прелюдии к карнавалу. И они ступали, мягко-мягко, многие, почти беззвучно. Многие присутствовали на карнавале в первый раз. Большинство - и масочники, и приглашенные ими в этом году люди держались, можно сказать, обособленно, по-семейному. А вот драконы шли позади всех. Честно стараясь ступать осторожно и не очень-то нарушать полосы лавандовых кустов, они все равно сминали их мощными лапами, все равно задевали кожистыми крыльями, все равно вырывали, порой, с корнем.

- В следующем году, - шепнул Макилюнь Ставрасу, идущему рядом с Шельмом в первом ряду семейства Икуф. - Мы высадим их по-другому, и драконам тоже будет удобно идти рядом с нами. Просто в этот раз это было весьма неожиданно и некоторые моменты, к сожалению, были упущены.

- Ничего - Коротко хмыкнул лекарь, отозвавшись точно так же шепотом, - Первый блин всегда комом.

- Ничего. Надеюсь, последующие будут лучше. - Убежденно произнес палач и вернулся к своим, где, среди палачей вышагивал в образе человека Эр и уже откровенно волновался из-за его отсутствия рядом с собой. Не очень-то уютно одному среди совсем посторонних людей, точнее масочников, в жутких, носатых масках.

А к Ставрасу тут же поближе подобрался Шельм.

- И долго нам так идти? - перекладывая в другую руку бумажный фонарик, чтобы иметь возможность обнять своего ненаглядного шута, поинтересовался лекарь, склонившись к самому уху.

- До Дома Советов, - пробормотал тот, с удовольствием прижимаясь к теплому боку своего дракона.

- Ясно, - отозвался лекарь, прижимая его еще ближе. - А что будет потом?

- Мой танец, - шут улыбнулся, глядя в вечернюю даль, расписанную в алые тона заходящим солнцем.

- А что за девушка будет с тобой танцевать?

- Изабелла. Но с чего ты взял, что это будет именно девушка? - лукаво прищурившись, невинно полюбопытствовал Шельм.

Ставрас нахмурился.

- Ты хочешь сказать...

- У нас нередко женские маски носят мужчины, а мужские женские, поэтому мы так спокойно относимся к однополым союзам. - Ответствовал Вольто, поправив свою безликую маску, которую он собирался сменить на арлекинью, лишь вступив в круг танца масок.

Дракону же пришлось подавить в себе острое желание стянуть с лица выделенную ему, как приглашенному немасочнику, особую маску, внешне напоминавшую коломбину, но без украшений, простую и гладкую, закрывающую лишь глаза. У него она была серебристого цвета. Почему именно такого? Ставрас не узнавал. Просто Шельм сказал, что эта маска на время карнавала его, и дракон не нашел причины с чем-либо спорить. Принял и надел. И вот теперь она ему мешала. Хотелось сорвать её с лица и продемонстрировать этому ветреному мальчишке, как возмущает его этот легкий, почти игривый тон. Но он сдержался. Необоснованная ревность еще не повод портить окружающим праздник, ведь так?

А чуть поодаль, позади них, тоже в колоне семейства Икуф, шли Тай и Лий, отчаянно косящиеся друг на друга, но пока не спешащие заговорить. Первым не выдержал Арлекин, облаченный в зеленый ритуальный наряд, с теми самыми пуговицами в виде масок, которые в момент переодевания весьма заинтересовали Лия. Он даже подошел и осмелился прикоснуться. Тай замер как вкопанный. На самом деле в последние дни их отношения стали более чем натянутые. Оба знали причину, оба боялись произнести её вслух, заговорить. Поэтому такое поведение со стороны Савелия Белоголовника весьма смутило. Он даже дыхание затаил, обнаружив своего человека так близко к себе. А потом Лий поднял на него взгляд, все еще касаясь указательным пальцем пуговицы у него на груди, и они замерли друг напротив друга. Тай мысленно взмолился, не сразу сообразив, о чем просит. "Ну, давай же! Ну, скажи же что-нибудь!" Но Лий смущенно отвел глаза, отдернул руку и отступил.

Дальше одевались молча. Причем, даже когда Савелию понадобилась помощь с костюмом, в котором он немножко запутался, он ушел к Вольфу, не рискнув побеспокоить Мяту, у которой в тот момент находился Дормедонт. А Тай остался наедине с их все еще безымянной, черной малышкой и своими мыслями, которые отчаянно путались, но все дружно вертелись вокруг вовсе не карнавала, а одного единственного человека, но, разве зеленый арлекин мог ему в таком сознаться? Конечно, нет. Гордый, своенравный, юный. Достоинства? Возможно. Но отчего тогда в их случае все это кажется лишь недостатками?

Тай не знал, как заговорить с Савелием о сложившейся ситуации. Как обычно, по-арликинье, с шуткой за пазухой и самоиронией в сердце, боялся. С Савелием такой номер мог и не пройти, а оттолкнуть его от себя еще больше юный арлекин не желал. Поэтому шли молча, а потом Тай не удержался, шагнул к Лию вплотную и соприкоснулся с ним плечом. Не толкнул, нет, просто пошел совсем близко к нему. И оказался вознагражден. Нет, человек не повернул в его сторону голову и ничего так и не сказал. Он просто нашел его руку, зажатую между ними, и переплел его пальцы со своими. У Тая непроизвольно вырвался прерывистый вздох. Но, стоило пальцам Савелия вздрогнуть, как мальчишка-масочник вцепился в его ладонь мертвой хваткой, не позволяя отстраниться и вырвать её. Савелий сглотнул. Тай, смотревший сейчас только на него, видел, как дернулось его горло. Ему самому было не по себе от всего происходящего между ними. Было и страшно, и муторно, и в тоже время счастливо. Не один. Больше не один. Навсегда. Ведь узы запечатления разорвать можно лишь в смерти. Не это ли счастье для арлекина, обреченного самой маской на вечное одиночество, скрытое за вуалью шутки?

- Я люблю тебя, - неожиданно для себя прошептал арлекин.

И человек запнулся на полушаге. Не ответил. Но Тай и не ждал ответа, повторяя про себя одним словом - "Люблю. Как друга люблю, как самого близкого человека. Люблю". И малышка-драконыш, старательно вышагивающая рядом с ними, сбоку от Лия, повернула в их сторону голову и тихо-тихо, чтобы не нарушить голоском торжественность почти безмолвного шествия, курлыкнула. И Савелий услышал, о чем думал Тай. И снова промолчал, не передав через драконыша ничего в ответ. Арлекину стало грустно. Но он, уже по привычке, которая рано или поздно вырабатывалась у всех арлекинов, спрятал боль поглубже в сердце, игриво толкнул Савелия плечом и жарко выдохнул на ухо.

- Я пошутил, идиот! А ты поверил?

- Да. Потому что я не шучу, - неожиданно отозвался тот, резко повернулся к нему, с силой сжал руку и склонился, коротко поцеловав.

Тай дернулся, словно обжегшись. А Савелий снова устремил свой взгляд вперед, на спины идущих перед ними старших представителей семейства Икуф, и больше ничего не сказал, не видя, как отчаянно кусает его масочник губы, как бешено бьется жилка пульса на шее под воротником. И, конечно же, он не мог слышать, как безудержно бьется в груди Тая сердце. Белоголовник не знал, что так бывает. Раз и все. И ты уже влюблен. Не в друга, в человека, ближе которого у тебя никогда никого не было и уже не будет, даже если ты выберешь когда-нибудь себе женщину и обменяешься с ней масками. Никогда. Страшное и такое обманчиво сладкое слово. Но как же оно манит, как же настойчиво притягивает душу!

Семейство Шлим точно так же, как Икуф, в силу своей многочисленности и особого, привилегированного положения, вышагивало отдельной колонной, но чуть в стороне. Во главе ее ступали Корнелиус и Арно Шлим, за ним шли их дети и внуки, а рядом, можно сказать, рука об руку, ступали король и королева. Палтус сам вызвался, когда ему представили главу семейства Шлим, быть приглашенным на карнавал именно Гибискусом. Почему? Элементарно. Как не крути, но король Драконьего Королевства, все еще оставался королем, поэтому выбрал Шлимов в первую очередь по политическим соображениям. Ведь именно к их семье принадлежал всем известный Лютикмилш, который напал на Дабен-Дабен, цыганский город. Так же еще несколько заговорщиков принадлежали именно к этой семье, хоть и к отдаленной её ветви. Поэтому Палтус своим решением вроде как выказывал редкостное доверие и открыто демонстрировал, что никто в Драконьем Королевстве зла не таит. К тому же, опять-таки, он настоял на том, чтобы пригласили только их с Камбеллой и Донта, который свое приглашение получил даже раньше их с королевой. И никакой вам группы поддержки в виде Королевской Гвардии в полном составе. Конечно, в официальной версии говорилось, что король всецело доверяет Совету Иль Арте, и это решение, ехать на территорию масочников налегке тоже сопровождается исключительно политическими мотивами. Но на самом деле это было не совсем так. Просто король решил устроить себе небольшой отпуск. К тому же, здесь присутствовало столько драконов, что опасаться за свою жизнь было бы, хоть и предусмотрительно, но, тем не менее, не совсем правомерно. Поэтому король и королева, скрывая лица под такими же масками, которую надел на себя Ставрас, шли рядом с Арно и Корнелиусом, изредка интересуясь у тех дальнейшим ходом сего действа. А позади медленно, не торопясь, вышагивали Мята, держащая под руку Дормидонта, и где-то слева, неся на руках белую дракониху, шел Вольф, а за ними уже все остальные представители славного семейства.

Кэт улыбалась. Тепло, почти с нежностью. За этот неполный месяц она очень сильно повзрослела. Не внешне. Нет-нет. Она осталась все той же совсем молоденькой девушкой, а внутренне. Появилось в ней некая степенность, уверенность. А дерзость, перенятая у друга-арлекина, отошла куда-то вглубь. Затаилась. И обитатели Драконария знали, кто всему виной. Дормидонт - это он так на нее повлиял, точнее их роман, который изменил и самого гвардейца. Он словно бы очнулся ото сна. Стал чаще улыбаться, а уж о тех взглядах, которыми он порой одаривал свою юную возлюбленную и говорить не приходилось. То время, что они провели вместе, показало, как они подходят друг другу, как дополняют. И лишь тяжелые взгляды Корнелиуса, который пока все никак не мог решиться разрушить счастье любимой внучки, омрачали их любовь. Почему? Потому что старый масочник, в отличие от окрыленных любовью Мяты и Донта, никогда не забывал, что такой союз обречет юную Скарамуччу на бесплодие, ведь общих детей у масочников и людей никогда не рождалось. Никогда. Страшное слово. В этом случае очень страшное. Но пока любовь не была омрачена им, пока эти двое были счастливы.

И Мята улыбалась, вспоминая тот самый Танец Жизни, который она танцевала для Донта прямо в королевском дворе, под изумленными взглядами гвардейцев. И победила. Ну, еще бы! Ведь уже на следующий день был объявлен королевский бал, на котором Гибискусмилш и пригласил королевскую чету на карнавал, а его дочь Мята пригласила Дормидонта, правда не на карнавал, на него она позвала его раньше, а конкретно на этот бал, и провела его рядом с ним, будучи на редкость щедрой на поцелуи и нежной. Такой нежной, что, как признался потом Донт, у него весь вечер шла кругом голова и хотелось делать глупости. А потом они снова танцевали, возле Драконьего Дома, под светом тамошних магических фонарей. Танцевали, обмениваясь, почти смертельными ударами, танцевали, прерываясь на поцелуи, и поднимали оружие вновь. И это было просто немыслимо, волшебно, прекрасно. И Мята сходила с ума от любви, а Донт уже тогда казался себе безумцем. А потом был Драконарий, куда их принес на своей мощной, чешуйчатой спине Кузя, подозрительно молчаливый в тот вечер. Комната Мяты и ночь, которая запомнилась на всю жизнь. И в тот момент думать о таких несущественных, взрослых и, кажущихся, пока незначительными вещах, как будущие дети, которых уже никогда не будет, было бы глупо. Они и не говорили. Точнее, даже не вспоминали о том.

Первый блин - всегда комом. Это общеизвестно. Но масочники, и это чувствовалось, со своей стороны попытались сделать все, чтобы гостям их праздника было комфортно и весело. Разумеется, всего предусмотреть не удалось. Но чувствовалось, что все приложили максимум усилий. Уже за это драконы и их люди были благодарным им.

Недопонимание началось с комедии. Карнавальное шествие - самое простое действо из всех возможных, прошло без сучка и задоринки. Все немного расслабились: и приглашенные гости, и хозяева празднества. Но самое трудно только начиналось.

Всегда немного обидно, когда непонятно, где нужно смеяться. В комедии Дель Арте, обязательной на любом карнавале, играли члены совета Иль Арте. То есть все девять масок, включая палачей. Последние в иерархии масочников всегда стояли особняком, но карнавал стирал границы между игрой и жизнью, между смертью и игрой, поэтому даже они принимали в нем участие.

Бревенчатый помост возвышался у подножия могильного холма. Место было выбрано не случайно. Считалось, что в карнавальную ночь случаются чудеса и даже мертвые, унесенные за пределы мира черными арбогастами - его хранителями, возвращаются, чтобы посмотреть на игру теней в комедии Дель Арте и, затаив дыхание, наблюдать вместе со всеми танец влюбленных. Именно им заканчивалась комедия.

Влюбленные - это особые роли. Они всегда, во всех сценариях - и иронично-комедийных и драматических, держатся особняком и, в тоже время, именно вокруг них вращается весь сюжет, все действо. Но ни драконам, ни королю с королевой и прочим гостям никто не удосужился об этом рассказать. Поэтому, пока масочники, кто в открытую, кто украдкой - лишь приподнимая уголки губ в улыбках, смеялись над искрометными, по их мнению, диалогами участников представления, гости смущенно молчали. Им было не смешно. Но спросить или признаться в этом напрямую было как-то совестно. Особенно королю, который, неожиданно для себя, только сейчас понял, насколько мало он, кому полагается знать все и обо всех, понимает в этом загадочном народе.

Первым неладное заметил Макилюнь. Все-таки палачи масок - это особая каста. Им ведомо многое из того, о чем иные и понятие не имеют. И в тоже время, они, как не странно, хоть и были вместе с другими, чужды этому миру, лучше остальных научились прислушиваться к нему и понимать его.

Он спросил у Эра, который молчаливо стоял по правую руку от него.

- Не смешно?

- Непонятно, - одними губами ответил тот и подозрительно тяжело вздохнул.

- И остальным тоже?

- Им еще больше. Только ты первым заметил.

- Сейчас и другие обратят внимание.

- А почему Шельм ушел? Он ведь играть не должен, только танцевать.

Макилюень заподозрил в этом вопросе неладное.

- Ты сам спрашиваешь или Ставрас через тебя? - Осторожно уточнил палач.

Его дракон повернулся к нему и немного пристыжено улыбнулся.

- Ему проще у меня спросить, раз уж мы все равно с тобой это обсуждаем. Он не хочет отвлекать его, чего бы шут не делал.

- Он был выбран в качестве Арлекина, участвующего в представлении на правах влюбленного.

Эр, услышав это, тут же напрягся.

- Как это - влюбленного?

Макилюнь вздохнул. Сейчас, попытавшись взглянуть на происходящее на помосте беспристрастно, он внезапно осознал, как это может выглядеть. И понял, почему Шельм не потрудился сам рассказать Драконьему Лекарю о тонкостях открытия карнавала. Одно из двух, либо ушлый шут в очередной раз решил продемонстрировать своему дракону арлекиний характер, либо побоялся, что тот его танцевать не отпустит. Заревнует, и придется отказаться. Но то, что Шельм хотел станцевать на этом карнавале, было очевидно с самого начала. Такая честь выпадает лишь раз в жизни. К тому же, не только для него это было по-настоящему важным событием. Но и для всех масочников тоже. Ведь впервые перед ними будет танцевать не только Арлекин, но и Вольто. И как теперь оправдать его в глазах Ставраса Макилюнь, привыкший заранее предвидеть неприятные повороты, пока не знал. Но решил, что бездействие - худшее, что можно выбрать.

Он попытался объяснить, обращаясь к Эру, но в первую очередь подбирал слова для Ставраса, который, как и все остальные драконы, слушал палача через его молодого дракона.

- Влюбленные - это не маска, это роль. На весеннем карнавале их играют, как правило, Арлекин - веселый и бесшабашный, и Изабелла - спокойная, нежная и рассудительная. Они словно уравновешивают друг друга. А на осеннем, соответственно, Коломбина и Бригелла. В такой паре тоже есть свое равновесие. В комедии Дель Арте, как ты скоро увидишь, они - главные действующие лица. Именно вокруг них вертится весь сюжет. Причем, даже не сколько вокруг них самих, сколько вокруг их любви друг к другу. Именно в ней и заключается главная интрига.

И все же, на сцене куда чаще можно увидеть слуг, их еще называют Дзанни или Джованни. Великолепная четверка - Арлекин, Коломбина, Бригелла и Изабелла. Каждый из них преследует свои цели. Например, только что закончили свой диалог Бригелла и Изабелла, первый - тот еще пройдоха и хочет нажиться за счет личного счастья своего господина, ведь, если счастлив хозяин, то и слуга вряд ли может пожаловаться на житье. К тому же, невеста, которую он выбрал для своего хозяина, дочь состоятельного господина доктора, значит, прозябание и нищета им с господином теперь не грозит. В тоже время Изабелла - романтическая натура, слушая его речи, по наивности своей, не видит в них тайного умысла, а искренне считает, что её сердечный друг задумал это все только лишь во имя любви, о которой его господни пока и не подозревает, в то время как её госпожа...

- Извела на платочки восемь шелковых простыней? - осторожно процитировал Эр и неожиданно искренне улыбнулся, лишь краем глаза следя за происходящим на сцене, где место Изабеллы и Бригеллы заняли Арлекин и Коломбина - слуги, которым, как оказалось, полагалось в противовес первой паре Дзанни, всячески мешать счастью будущих влюбленных.

- Ты что-то понял? - Уточнил Макилюнь, отечески потрепав дракона по светлым волосам.

- Ну, не совсем я, - честно признался тот. - Это Ставрас. Он говорит, что изначально мы ничего не поняли, так как не подумали, что это в жизни вы все такие жуткие, а в комедии этой способны играть безобидные и даже по-настоящему уморительные роли.

- А конкретнее? - Рискнул уточнить палач.

- К примеру, этот старик Панталоне, о котором упомянул Бригелла, это ведь одна из сильнейших масок, даже сильнее Арлекина, хоть те и самые лучшие маги, а тут он...

- Волочиться за каждой юбкой и на старости лет пристает к молоденьким служанкам? - Макилюнь улыбнулся, не скрывая облегчения. - Никому и в голову не пришло, что вы не сможете этого понять.

- Но мы ведь поняли, - запротестовал пристыженный Эр.

- Да, но в следующий раз...

- Лучше будет сделать программку, - голос Стараса раздался над самым ухом палача. Тот посторонился, давая ему возможность встать у края помоста вместе с ними.

- Программку? - Заинтересованно уточнил Макилюнь.

- Я видел такое в одном театре. Это такая небольшая печатная брошюрка, в которой написан состав актеров и кратко изложен сюжет пьесы.

- Где ты нашел такой театр? - Искренне изумился палач.

Лекарь хитро улыбнулся и, не отрывая взгляда от происходящего на сцене, небрежно обронил.

- Не в этом мире.

Макилюнь укоризненно покачал головой. Похоже, Драконьему Лекарю передались некоторые из замешек его Арлекина. Зачем же надо было так пугать?

Почему палач испугался? Потому что комедия Дель Арте для масочников всегда было особым таинством, которое, несмотря на то, что вызывало смех и развлекала, в тоже время давала им возможность еще какое-то время продержаться в этом мире. С подмостков снисходила особая магия. Её рождали все маски, собранные воедино на праздничном лугу перед могильным холмом. И если бы кому-то в этом мире удалось бы повторить это действо, еще неизвестно, какой бы оно могло вызвать резонанс. Как бы отреагировал мир, и как бы это сказалось на самих масочниках. Но слова лекаря его несколько успокоились. И он снова увлекся постановкой.

- Это все импровизация? - Видя, как на сцене впервые появился Шельм, поинтересовался Радужный дракон.

- Да, - Шепотом откликнулся Макилюнь, и, не утерпев, поинтересовался. - А теперь что остальные думают об этом?

- Теперь лучше. - Ожидая явление юной возлюбленной своего шута, отозвался лекарь. - Король сказал, что весьма недурственная история выходит. Королева с ним согласна.

- А драконы?

- Кузя принимает ставки.

- На что? - Удивленно выдохнул палач.

- На то, с кем останется Шельм.

- В смысле, с застенчивой юной влюбленной или её второй служанкой - изворотливой кокеткой Коломбиной?

- Со мной или с ней, - ответил Ставрас и кивнул на юную особу, взошедшую на помочт. Это была та самая Изабелла, с которой в конце представления предстояло танцевать Шельму.

Макилюнь оглушено молчал. Он так и не смог разгадать, что было в словах лекаря - самоирония или обычная шутка. Поэтому не нашел, что ему сказать на это. Но в тоже время, он был возмущен поведением зеленого дракона Дормидонта.

"Передай Кузьме, что это..." - Начал он, в мыслях обращаясь к Эру, но тот его перебил, что позволял себе довольно редко.

"Он знает все. Просто... - дракон сделал паузу, подбирая слова, потом продолжил, - Нам всем немного грустно. Он ведь Вольто, он у вас теперь самый главный, и Ставрас ради него к миру взывал. Это нечестно".

"То, что он не сказал ему о роли влюбленных?"

"Да!" - Эр повернулся к нему и в глазах своего дракона палач прочитал вопрос, - "Неужели было так трудно сказать?"

"Не думаю, что Радужный нуждается в вашей жалости".

"Это не жалость", - Совершенно неожиданно в голове Макилюня прогудел голос не Эра, а Тиля, королевского дракона. - "Это солидарность с сородичем, которому не посчастливилось полюбить вашего Арлекина".

"Я думаю, что это вовсе не очередная арлекинья шутка и, уверен, что Шельм сам ему все объяснит".

"Когда станцует с этой... этой..." - Черный дракон, глядя с высоты своего роста на девушку на подмостках, не нашел для нее подходящего определения.

Зато поддакнул Эр.

"Разлучницей?"

"Уверен, - еще тверже, чем до этого, обрубил Макилюнь, - Ничего подобного не произойдет".

"Откуда ты знаешь?"

"Мальчик искренне влюблен в нашего", - Палач сделал особое ударение на этом слове, чтобы напомнить драконам о том случае, когда они все дружно возмущались, что масочники до сих пор делят их на наших и ваших. - "Лекаря. Поэтому вместо того, чтобы паниковать, лучше бы верили в них".

"А вы, верите?" - Это была Жерель, дракониха королевы.

"Да". - Честно ответил ей палач, до сих пор недоумевающий, как это драконам удается говорить с ним всем вместе. И добавил, - "И еще одно, в качестве оправдания для Шельма. Изначально в пару влюбленных ставили тех, кого планировали в самом ближайшем будущей поженить, считая удачной парой не в плане их любви друг к другу, а в интересах продолжения рода. Думаю, Алекс мог умолчать о тонкостях своего танца еще и поэтому".

И тут, удивив всех, так же молча, чтобы не мешать представлению, через их с Лием маленькую дракониху заговорил Тай.

"Он думает, что ты заставишь его жениться. И нарожать детишек, как другого своего парня женил".

"Что?!" - Одновременно вскричали все старшие драконы, даже Эр не утерпел.

"Какого парня?" - Запоздало вопросил Макилюнь.

"Он имеет в виду Августа", - А это вмешался король. И все притихли. Его Величество, помолчав, сказал. - "Он хоть и прародитель всей нашей династии, думаю, в случае с шутом не самый лучший пример для подражания".

"Я учту" - Сухо ответил королю лекарь так, чтобы все услышали и поняли, что разговор окончен.

10.

Могильный холм в ночь карнавала с высоты драконьего полета - незабываемое зрелище. Шельм крепко сжимал чешуйчатые бока коленями и отважно ловил губами встречный ветер. Чувство полета и уже успевшее забыться ощущение полной близости и сопричастности друг к другу захватили его. Он плыл по ним, словно молоденький листок, сорванный с липового дерева порывом ветра и уносимый вниз по течению реки. Ставрас не мешал ему наслаждаться. Не вмешивался. Ему тоже было хорошо в эти минуты просто быть рядом, просто ощущать биение сердце молодого шута, шум его дыхания, смешивающийся с ветром. Он разминал крылья. Он отдавался полету и масочнику, которому позволил разделить его с собой. И был счастлив. Краткие мгновения до начала разговора, но это счастье казалось чем-то незыблемым, чем-то, что нельзя просто так забыть или предать. Переступить через него. И, когда это поняли оба, лекарь заговорил.

"Она просила меня поговорить с тобой".

"Кто?" - Шельм был так захвачен моментом, что не сразу сумел отвлечься.

"Анна Душицарими. Так, она сказала, её зовут".

"Моя партнерша по комедии", - Произнес в мыслях Шельм и больше ничем не выдал своего любопытства.

Лекарь ждал, что шут скажет что-нибудь еще. Например, о своем отношении к ней, но, судя по всему, Шельм считал, что говорить тут не о чем. Сделав плавный разворот и заходя на новый круг, Ставрас, помедлив, продолжил.

Ему приходилось очень тщательно подбирать слова. Но лекарь быстро понял, что не стоит ходить вокруг да около, особенно с Шельмом, который мог схватить любой нерв разговора буквально на лету. Потянуть за любую нить. Масочник, что с него возьмешь?

"Она хочет от тебя детей".

Шут настолько растерялся, что чуть не соскользнул с драконьего бока. Ставрас успел поддержать его своей магией. Алекс выровнялся, крепче ухватился за жесткий гребень и, наконец, смог выдавить из себя.

"В каком смысле?"

"В прямом. Она не претендует на чувства. И я думаю, что ты должен выслушать её".

Шельм долго молчал. Так долго, что Ставрас, будучи в своей истинной форме, неожиданно осознал, что даже драконы могут испытывать страх, хотя, в этом и не было ничего удивительного, но он впервые вместе с ним испытал драконье сожаление. Даже о собственных детях, погибших по его вине, он не сожалел так, как о тех словах, что сказал сейчас.

Но Шельм спас его, ответив тихо и беззлобно.

"Чтобы я больше этого не слышал".

Ставрас промолчал. Но глубоко в душе, под толщей чешуи и панциря из прожитых лет, он испытал ни с чем не сравнимое облегчение. Не потому что шут отверг предложение Изабеллы, а потому что сумел сдержаться, не вспылил, не разругался с ним навсегда. В последнее время драконий лекарь начал не на шутку опасаться этого слова - "навсегда", особенно, по отношению к Шельму. И словно в подтверждение их примирения, в небо взмыли два дракона. Черный - мощный и большой, и изящный - почти миниатюрный на его фоне, с мерцающей в свете луны белоснежной чешуей.

"Тиль и Жерель? Что это?" - Мысленный возглас шута был полон удивления. Услышав ответ своего дракона, он застыл на его спине, не в силах оторваться взгляда от драконов, танцующих в небе. О да, они танцевали, ведь Ставрас не даром ответил ему всего лишь двумя словами.

"Брачный полет".

Как такое могло произойти? Почему сейчас? Что на них нашло? - сотни вопросов мучили шута, но он не мог подобрать к ним ни одного ответа. Шельм не сразу услышал на самой границе сознания тихий смех, и, лишь осознав, что это Ставрас смеется над ним, возмущенной фыркнул и потребовал объяснений, во все глаза рассматривая кружащихся в ночном небе драконов. Белого и черного. Такие роскошные крылья, такие непередаваемые сплетения, такой чарующий сердце танец среди звезд и лунного света. Парение.

"Может быть, снизойдешь до объяснений?"

"А ты объяснишь всем тем, кто остался внизу?" - В мысленном голосе бронзового шуту все еще слышался тихий смех.

"Ты хочешь..." - Шельм запнулся, но нашел, как продолжить, - "Чтобы я рассказал своим как у вас все это происходит. О доверии? О брачном танце в небе?"

"Своим?" - Насмешливо уточнил дракон.

"Нашим", - Покладисто поправился Вольто.

"Да. Я хочу".

"А если у меня не получиться?" - Шельм пока не научился принимать в себе не Арлекина, а Вольто, поэтому сомневался в собственных силах.

Но Старас не позволил ему испугаться и сбежать.

"Получиться. Ты ведь не хочешь меня разочаровать?"

Шут, оставаясь шутом до мозга костей, тут же подхватил его насмешливый тон, - "А что мне за это будет?"

"Ночь любви?"

"Ночь близиться к концу". - Меркантильно заметил Шельм.

"А я не эту ночь имел в виду". - Невинно отозвался Ставрас.

- Отлично! - Вслух возликовал Шельм, еще охотнее подставил лицо встречному ветру и принялся объяснять масочникам, что собрались внизу и, запрокидывая головы, смотрели на действо, разворачивающееся в небе над карнавальной поляной.

Вольто рассказал им о брачном танце драконов, когда самка ложиться спиной на воздух и дракон, кому она бесконечно доверят, держит её. Так твориться любовь. О том, что доверие среди драконов цениться куда выше, чем иные чувства. Поэтому, приняв масочников, назвав их своими, они попытались поверить, что у их народов есть совместное будущее. И что будет кощунством это их доверие предать. И он поведал, что в брачном полете драконов и такое случается, когда один доверят, а другой желает лишь поиграть. Он сбрасывает того, другого, любящего, на острые скалы. Убивает. Лишает права жить. И Шельм так ярко представил себе этот момент, что и масочники, что собрались внизу, и люди через своих драконов, связанных с Ландышфуки через Ставраса, увидели жуткую картину. Когда два дракона, черный и белый, сплетаются в страстном танце, один запрокидывает голову на длинной шее, ложится на спину, другой подхватывает его и... роняет. И далеко не сразу все они сумели осознать, что на самом деле над их головами разворачивается совсем иная картина. Тиль подхватил Жерель под передние лапы, позволяя крыльям избранницы сложиться. Вытянул шею и издал трубный глас, который, отдаваясь в сердце всех и каждого, разнесся над долиной масочников, был впитан траурными деревьями, лавандовыми полями и мраморными камнями. А Ставрас, связанный с Шельмом, тихо, для всех, сказал.

"Они так долго шли к этому. Жерель боялась. Не подпускала его к себе. Она еще ни разу не откладывала яйца. Но Тиль сумел её переубедить. Сумел добиться её доверия..."

Те, кто стоял в этот момент рядом с королем и королевой, могли видеть, как Палтус и Камбела обнимают друг друга, любуясь танцем своих драконов. Королева плакала, не стесняясь слез. Король, отвернувшись и не давая всем и каждому видеть свою слабость, смахнул скупую слезу и поднял глаза на Совет Масок. Встретился взглядом с Доктором Чума. Тот молча кивнул и, как по приказу, все, кто входил в Совет Иль Арте, сняли перед Его Величеством свои маски. Увидев это, и другие масочники последовали их примеру. Сняли маски, давая присягу. Момент захватил их всех. И даже те, кто раньше был против слияния, не соглашался с тем, что нужно отринуть прошлые обиды и взаимные претензии, не удержался и подержал своих сородичей. И король, отстранив от себя растроганную жену, коротко склонил голову, принимая вассальную клятву.

Шельм видел все это с высоту драконьего полета, но ни он, ни Ставрас, ни все остальные еще не знали, что сюрпризы на этом карнавале еще не закончились.

Первым приземлился Ставрас, за ним Рамират, который, только появившись в небе над карнавальной поляной, крикнул так, чтобы услышали все драконы - "Мне нужна помощь". Очень быстро для них освободили место для посадки. Масочники и люди, что собрались внизу, суетились и волновались. Никто не понимал, что происходит. Все нервничали. Особенно масочники. Ведь они не могли слышать дракона, взывающего о помощи. Но, разумеется, не все из них.

Первым возле Рамирата оказался Макилюнь. Он крикнул Эру, и они вдвоем сняли с дракона бессознательную бабочку, намертво вцепившуюся в костяной гребень. Еле сумели разжать руки девушки. Она была бледна, дышала редко и неровно. Макилюнь бережно опустил её на траву, но потом снова поднял на руки, так ему было удобнее поддерживать в ней жизнь. К этому времени к ним подоспел Шельм. А Рамират, нисколько не беспокоясь, что это могут увидеть масочники, стал человеком. По рядам собравшихся вокруг них прошелся изумленный вдох.

- Ей перекрутили нити судьбы, - Рыкнул Томассо. На его лице отчетливо проступило беспокойство за бабочку.

- Они так... похожи, - Изумленно выдохнул на это Шельм.

- На что похожи? - Рамират тут же метнулся к нему, схватил за плечи и с силой встряхнул. Голова шута мотнулась, Ставрас, стоявший чуть сбоку от него хотел возмутиться самоуправством сородича, но тут лицо Рамирата застыло, и он впился взглядом в передний ряд масочников, столпившихся позади Шельма.

Многих он узнал. Там были и Мята, цепляющаяся за руку Дормидонта, и Гиня с Муром, между которыми настороженно застыл молоденький Бим, и король с королевой, и Тай с Лием, последний держал на руках малыша-драконыша, но Рамират в тот момент смотрел не на них, и даже не на драконов, которые на своих мощных лапах возвышались над задними рядами собравшихся. Древний бронзовый видел сейчас во всей этой толпе одного единственного масочника, с которым не был знаком, но без которого уже не мог помыслить жизни. И это так бесило! Дракон был просто в ярости. Как? Почему сейчас? Почему именно с масочником?!

- Рамират, - Окрикнул его Ставрас, на что Томассо дернул плечом и, не в силах думать ни о чем другом, потребовал.

- Познакомь меня с ним.

- С кем? - Встрял в разговор драконов Шельм и проследил направление взгляда старшего из них. Увидел Гибискусмилша. Тот сам, словно под властью какой-то невиданной силы, шагнул вперед из толпы масочников и людей.

- Только не говорите мне... - Начал Шельм, не веря тому, что видел.

- Да. Они теперь запечатлены, - Тихо обронил Ставрас, и позволил Вольто самому решать, как знакомить сородича с теперь уже его драконом. Беда в том, что в отличие от Шельма, Ригулти уже понял, что оба новозапечатленных не в восторге от случившегося. И все еще не верят, что это произошло именно с ними.

Шельм же еще не успел это осознать, поэтому просто шагнул к Арно и крепко пожал тому руку.

- Поздравляю. - Улыбнулся.

- Не думаю, что с этим стоит поздравлять, - Голос масочника прозвучал надтреснуто, он даже не взглянул в вытянувшееся от удивления лицо шута, он смотрел через его плечо на своего дракона. В глазах Томассо даже слепой рассмотрел бы неприязнь. Неприкрытую, холодную и жесткую. Впрочем, Арно Шлим отвечал ему таким же холодным и отвергающим взглядом.

- Так что там с нитями судьбы, которые показались тебе знакомыми? - Подойдя к Шельму со спины, спросил Рамират как ни в чем не бывало. Голос его в этот момент казался деревянным, бесцветным, неживым.

- Не знаю насколько они у них в Верлиньи судьбоносны, но по мне так, весьма похожи на мои нити, - Обронил Шельм и решительно развернулся в сторону дракона, встав сбоку от Арно. - Рамират, познакомься, это Арно Гибискусмилш, отец Вольфа и Мяты. - И после короткой паузы, обратился уже к масочнику, - А это, - Шельм указал на Томассо, - Рамираттилатомассикось. - Разумеется, Шельм никогда бы сам не вспомнил полное имя древнего бронзового, но ему подсказал Ставрас.

Дракон и масочник окинули друг друга долгими взглядами и оба промолчали, открыто демонстрируя неприязнь. Шельм недоумевал, с чего это они вдруг. Но решил пока в столь неоднозначной, можно сказать экстренной ситуации, не заострять на этом внимание. Потом можно будет и самому с Арно поговорить и у Ставраса проконсультироваться, с чего это Томассо так на запечатление отреагировал, ведь если верить радужному, каждый дракон, познавший запечатление хотя бы раз в своей долгой жизни, просто мечтает найти себе еще одного своего человека. Что же так не понравилось Рамирату в том, кого избрал для него их мир?

- Теперь ты можешь нам объяснить, что у вас там произошло? - Обратился к Томассо драконий лекарь.

От толпы собравшихся вокруг них отделился король в компании Доктора Чумы из совета Иль Арте.

- Я так понимаю, - начал Палтус, - ты принес её прямо из Верлиньи?

- Да. Там на нас было совершено нападение. Точнее, не на нас. А на них. - Рамират кивнул в сторону бессознательной Вивьен, которую держал на руках Макилюнь, щедро делящейся с бабочкой своей особой палачьей магией.

- Напали свои же? - Тут же спросил Ставрас.

- Свои, но из другого оракула. Так на что говоришь... - Начал Рамират, но Шельм и без того понял, о чем он хочет спросить и, глядя в сторону, вдруг обронил.

- Скажите, - Все, и король, и Доктор Чума и оба дракона, замолчали, ожидая от непоседливого юнца нечто сродни откровению. И Шельм не разочаровал их ожидания. - Какова вероятность того, что во главе какого-нибудь из их оракулов оказался кто-нибудь из наших? - и в первую очередь посмотрел на представителя совета Иль Арте.

Доктора Чуму звали Антонус Плющреми. И это именно его дочь танцевала с Шельмом в комедии Дель Арте. Услышав слова Вольто, он нахмурился. Разумеется, как представитель совета, он знал, что когда-то несколько перспективных масочников покинули резервацию и отправились искать счастье в другой стране. Удалось ли им прорваться на границе через драконьи кордоны, Доктор Чума, разумеется, не знал. Но теперь, в свете событий, о которых рассказал внезапно упавший с неба дракон, превратившийся на глазах изумленной публики в человека, вероятность того, что среди верлиньских бабочек могли затесаться и беглые масочники была весьма велика. Доктор Чума еще размышлял, стоит ли открывать правду перед всеми, особенно, перед Его Величеством, но Вольто, коем теперь официально был признан Шельм, почувствовал его смятение и тихо, чтобы слышали только те, кто стоял близко с ним, пробормотал.

- Значит, весьма вероятно, что против нее использовали именно наши нити.

- Нити марионеточника? - Уточнил Рамират, краем глаза следя за тем, как Арно уходит в строну своих детей, к Мяте и Вольфу, что стоял рядом с сестрой и Дормидонтом.

- Да. - Подтвердил Антонус. Вздохнул, посмотрел на остальных представителей совета Иль Арте. Сказал. - Думаю, происходящее можно отнести к делу государственной важности, поэтому предлагаю все спокойно обсудить не здесь, а в Доме Совета.

- Мне жаль, что ваш праздник испорчен, - Помедлив, обронил король, но вздохнул и признал правоту масочника, - Но нам, действительно, нужно поговорить без свидетелей.

- А праздник, тем временем, может и продолжаться, - Улыбнулся ему Доктор Чума. Шельм переглянулся с обоими драконами и тоже кивнул, соглашаясь со старшими.

Захватив с собой совет Иль Арте и прочих заинтересованных лиц, они ушли в Дом Советов, оставив праздничную поляну. Макилюень с Вивьен на руках последовал за ними, так как, если шут прав, и все дело в нитях марионеточника, то только Вольто может без последствий вынуть их из тела Имаго.

Дом Советов был как две капли воды похож на то здание, что совсем недавно воспроизвел в Драконарии Мур. Сходство на первый взгляд казалось идеальным. Только внутри можно было заметить несущественные различия в первую очередь в интерьере комнат. Само же расположение помещений, окон, лестниц, террас было идентичным.

Переговоры с Советом Иль Арте вел лично Палтус. Для начала он заставил Дормидонта поведать всем, что известно об оживлении на границах с Верлиньей. Гвардеец знал о донесениях внешней разведки лишь в общих чертах, но король решил, что пока этого будет достаточно. Не отправлять же кого-нибудь из драконов за начальниками спетцслужб королевства, тем более в такой день, когда у масочников карнавал и без особого приглашения приходить к ним вроде как не положено.

- Нельзя действовать в слепую, - Обронил Ставрас, пока собравшиеся в зале советов масочники осмысливали услышанное о возможном нападении со стороны Верлиньи.

- Ты прав, - Согласился с ним Донт, - Но это получается, что прежде чем что-то предпринять, нужно прощупать их со всех сторон.

- Да, шпионской сети Гардиера явно недостаточно, - Имея в виду начальника тайной канцелярии, обронил Палтус и вжался в предоставленное ему кресло. Вздохнул. Обратился к масочникам, - А вы что скажите?

- Еще год назад мы бы приняли сторону верлиньцев, - После паузы обронил Плющрими, и остальные члены совета его молча поддержали, - Но теперь, когда наши дети тоже получили возможность не только увидеть мир за пределами резервации, но и общаться с драконами... - Чума бросил осторожный взгляд в сторону Рамирата и Ставраса, о том, что бронзовые умеют принимать человеческий облик им так официально и не объявили.

Томассо фыркнул в сторону. Ставрас промолчал. Но явно взял на заметку, что теперь уже не имеет смысла скрывать, а, значит, пора просветить не только особо приближенных, но и всех остальных масочников. В конечном итоге, какие бы внутренние конфликтны не возникнут в будущем, их всегда можно будет решить сугубо между собой. И одно дело внутренний конфликт, совсем другое - внешний. Последнего хотелось бы всеми силами избежать. И если верить масочникам, они это желание тоже поддерживали. Особенно теперь, когда их неуемный потенциал можно направить в мирное и приятное обеим сторонам русло - знакомство и налаживания дружеских связей с драконами и другими обитателями королевства.

Шельма с ними в зале советов не было. Им выделили небольшую комнатку на первом этаже Дома Советов, где на огромную кровать Макилюнь опустил мечущуюся в бреду бабочку, и Шельм принялся распутывать кокон нитей, которыми её опутал какой-то умелец. Странные то были нити. Вроде бы такие же, как его собственные. И в тоже время немного иные. Только то, что делало их непохожими на нити марионеточника, было временно ослаблено тем фактом, что судьба в Драконьем Королевстве не могла быть прослежена так отчетливо как в той же Верлиньи. Шельм, сидя на кровати рядом с бабочкой и искренне сочувствуя ей, очень боялся сделать что-то не так и навредить. Поэтому послал Эра за помощью, а сам попросил Макилюня еще какое-то время подпитывать девушку своей магией.

Гиня и Мур сидели на ступеньках Дома Советов. Рядом пристроился Лий, укачивая на руках их с Таем дракониху. Сам же зеленый арлекин нервно расхаживал перед ними и переживал, что не может слышать, о чем там, на верху, совещаются взрослые.

- Но почему они нас не взяли! - Воскликнул он в очередной раз.

- Не дорос еще, - Фыркнул на это Гиня.

- Вон, - Поддержал его Мур, кивнув в сторону небольшой аллейки, на которой собрались другие любопытные. - Мята и Вольф тоже здесь и куда терпеливее некоторых.

- Может, ей Донт и так все через Кузьку все рассказывает.

- Может. - Не стал спорить с масочником оборотень, - Но вряд ли. Думаю, им сейчас не до нас.

- А как вы думаете, - Подал голос Лий, застенчиво потупившись, - Они теперь решают, будет война или нет?

- Войны не будет, - Неожиданно сказал кто-то с верхних ступенек крыльца.

Все посмотрели на говорящего и обнаружили, что в тени резных перил и колонн спрятался не кто-нибудь, а Арно Шлим.

- Так, значит, ты у нас теперь тоже... - Начал было Гиня, но встретившись взглядом с родственником, осекся. - Что, все так плохо? - Тихо спросил он.

Арно пожал плечами. Он был бледен и совсем не похож на себя. Гиацинт заволновался. Что же могло произойти между Арно и Рамиратом, что они оба так отнеслись к их запечатлению?

- Вы с ним что, раньше были знакомы? - Встрял в разговор взрослых непоседливый Тай.

- Нет. Сегодня в первый раз увидели друг друга, - Помолчав, Арно все же снизошел до ответа.

- Тогда почему... - Савелий запнулся, и все же спросил, - Почему вам не нравится быть запечатленным?

- Настолько очевидно, что я не рад этому? - С тоскливой улыбкой на губах, выдавил из себя старший Шлим.

- Может, и не очевидно. Но драконы-то уже все просекли, - Фыркнул Тай и указал взглядом на их с Лием дракончика. Та, подтверждая его слова, издала тихий, воркующий звук.

Масочник провел ладонью по лицу и спустился к ним. Сел рядом с Гиней. Тот специально посторонился, придвинувшись ближе к Муру.

- Я слишком стар для дракона.

- Да, ладно тебе, братец... - запротестовал было Филактет, но Арно прервал его, вскинув руку.

- Не по возрасту. Просто я не готов к переменам в своей жизни. Я привык к тому, как есть сейчас.

- Уже нет, - Тихо напомнил Мур, глядя в сторону аллеи, где расположились под кленами на коротко скошенной травке другие масочники, не рискнувшими быть настолько навязчивыми, чтобы прийти к ступеням Дома Советов.

- Уже, - Словно эхо, согласился с ним Шлим. Вздохнул и потряс головой. - К тому же, я точно знаю, что и он к такому не готов. Нам было бы куда лучше друг без друга.

- Но ты ведь понимаешь, что обратно уже никак, - Осторожно уточнил у брата Гиня.

- Понимаю, - Кивнул тот, с неприкрытой горечью в голосе. - Но, знаешь, мне от этого не легче. Зачем мне дракон? У меня семья. Дети. Уж лучше бы он запечатлился с Вольфом, или еще с кем. А лучше вообще с человеком.

- Постой, - Тай, все еще маячивший внизу, замер и пристально всмотрелся в лицо старшего сородича, - Так дело в том, что ты не человек?

- Нет. Для него все свелось к тому, что я масочник.

- Не может быть, - Убежденно проговорил Лий, спохватился, когда все посмотрели на него, и принялся объяснять, - Но ведь Рамират сам согласился, что вы теперь и наши тоже, что этот союз между нашими народами долгожданен и все такое...

- Может, и согласился, - Гиня лишь головой на это покачал, - Но беда в том, что он явно оказался не готов к тому, что может сам оказаться запечатленным с масочником.

- Я не напрашивался. - Холодно произнес Арно.

- А вы не могли бы Шельму помочь? - раздалось от дверей Дома Советов.

Говорил Эр. Именно его Шельм послал за помощью. К нему тут же попытался метнуться Тай, но был перехвачен шустрым Гиней.

- А кто конкретно нужен? - Спросил Гиацинт.

- Кто-нибудь из опытных кукловодов. - Ответил Эр, слегка наморщив лоб.

- Фил, - Тут же обратился к Гине Муравьед, но тот покачал головой, отпуская разочарованного Тая, который, как и Шельм был марионеточником, а не кукловодом.

- Лучше пусть Арно идет. У него опыта больше. Я уже много лет поводками не балуюсь, - Проворчал Гиацинт.

Гибискус вздохнул и послушно поднялся.

- Не думаю, что твой план сработает, - Сказал он, стоя рядом с Гиней на одной ступеньке.

- План? Побойся бога, братец, ты о чем? - И красная коломбина старательно захлопала глазами.

Ковьелло фыркнул и ушел за молодым драконом.

- Ты думаешь, эта их размолвка не надолго? - Осторожно спросил Тай, глядя как за спиной Арно закрываются двери дома.

- Кто знает, - Вздохнул над его плечом Гиня. - Только чует мое сердце, идти нам в эту их Верлинью.

- Что, всем вместе? - Недоверчиво уточнил Лий, возящийся с маленьким черным драконом.

- Конечно, не всем. Но нам с Муром, я думаю точно.

- Уже скучаю по нашей мельнице, - Проворчал оборотень-домосед, но по его тону было понятно, что он за своим масочником и в огонь, и в воду, и в медные трубы.

А в Зале Советов тем временем разгорались нешуточные споры.

- Я убеждена, что групп должно быть три. - Настаивала Бригелла из совета Иль Арте.

- Слишком много. - Перебил её Скарамучча.

- Я тоже думаю, что две - не больше, - Вставил свои пять копеек Рамират.

Масочник с маской Скарамучча на плече подарил ему благодарный взгляд, а уязвленная Бригелла надменно фыркнула, но промолчала. Томассо так и не познакомили с советом, он понятие не имел, как их всех зовут, но в масках разбирался бегло. Сейчас они обсуждали, сколько диверсионных групп, усиленных не только драконами, но и масочниками, следует отправить на территорию Верлиньи, чтобы убедить соседей в бесперспективности самой идеи военных действий в отношении Драконьего Королевства. Король пока отмалчивался. Ставрас тоже не спешил вмешиваться, зато Рамират активно дискутировал с масочниками.

Ему было любопытно посмотреть на Совет Иль Арте в действии. И после нескольких минут разговора, древний бронзовый обнаружил, что масочники весьма разумны и мыслят достаточно трезво, чтобы с ними можно было вести дела. Но вот беда, он все еще был зол на этот треклятый мир за то, что оказался связан с масочником. Но что его еще больше задело, так это то, что масочник, доставшийся ему, тоже отреагировал на запечатление так, словно оно ему даром не нужно. Вот это задело. Одно дело сам Рамират, оказавшийся не в восторге от случившегося и поспешивший дать об этом понять, и совсем другое, когда неблагодарный масочник так же откровенно отвергает его в ответ, всячески демонстрируя, что не нуждается в драконе. Обидно - просто слово не то.

А пока они все совещались, Шельм с помощью Макилюня и Арно пытался спасти Вивьен.

Девушка металась по постели. Невидимые нити душили её.

- Мне надо, чтобы она лежала смирно. - Сказал Шельм и посмотрел на Арно. - Можете накинуть на нее поводок и придержать.

- Могу, - Утвердительно кивнул на это кукловод, - Только ты уверен, что сможешь его потом скинуть?

- Сорвать. - Поправил его Шельм. - Может быть немного болезненно, но, уверен, терпимо. Тем более, она же Серпокрылая, воин и все такое. Боль её точно не убьет.

Макилюнь молча согласно кивнул, стоило только Шельму бросить в его сторону взгляд, обратившись за поддержкой.

Эр пристроился в кресле у дальней стены и вел себя тише воны, ниже травы, наблюдая испуганными глазами за разворачивающимся на кровати действом.

- Приступим? - Голос шута дрогнул, но в глазах светилась решимость.

Старшие масочники единогласно кивнули.

Макилюнь прилег на кровать справа от девушки, осторожно, но крепко, обхватив её мечущееся тело руками. Арно устроился слева и тут же накинул на шею бабочки светящийся в полумраке комнаты поводок, отчетливо обозначая его, чтобы Шельму было удобнее сориентироваться.

Сам Шельм встал в изножье кровати на колени и простер в сторону девушки руки. Миг и от тела Имаго отделились несколько десятков сверкающих нитей и словно приклеились к подушечкам пальцев марионеточника. Шельм закрыл глаза. Так ему было удобнее слушать одному ему ведомый ритм. Он играл на нитях, чужих и холодных, как на струнах, и они вдруг зазвучали не только для него одного. Макилюнь и Арно переглянулись, девушка, посажанная на поводок кукловода, замерла. Жар и лихорадка больше не мучили её. Комнату наполнила музыка. Потусторонняя, чужая. Наверное, именно такую музыку мог бы слышать масочник, уносимый за грань черным арбогастом - существом междумирья, которое когда-то утаскивало души масочников за пределы мира, так и не принявшего их. Но теперь, когда мир принял и признал их магию и их души своими, все изменилось. Абсолютно все. И мелодия, что плел чужими нитями Вольто, была не грустной и жуткой, а светлой и живой. В ней не было мертвой красоты безвременья, в ней было очарование рождения новой жизни. Другой и прекрасной, лучше той, что была до неё.

И бабочка очнулась. Слабенькая, измученная, с темными провалами вместо глаз, бледными валившимися щеками и заострившимися чертами лица. Макилюнь тут же принялся поить её каким-то снадобьем, призванным его магией прямо из-под холма. Эр суетился возле своего масочника и всеми силами пытался помогать. Арно сидел рядом с Шельмом, который, когда таинство закончилось, смахнул пот со лба и, пошатываясь отойдя от кровати, грузно опустился в покинутое Эром кресло. Второе, что стояло рядом с ним, занял Ковьелло.

- Ну, как ты? - Тихо спросил Шлим.

- Жить буду. - Слабо улыбнулся Ландышфуки, - А ты?

- Мне было нетрудно, - Арно с деланным безразличием пожал плечами.

- Я не об этом. - Обронил шут.

- Я знаю, - Отозвался старший масочник, явно не собираясь развивать эту тему. Но не на того напал. Шельм ведь как сядет, так не слезет.

- Так почему вы оба настолько не хотите друг друга? - Осторожно уточнил шут, маскируя серьезный вопрос за легкомысленным тоном дотошного арлекина.

- Потому что я стар, я мечтаю увидеть внуков и умереть спокойно, а не привыкать к жизни с драконом под боком.

- Он тоже стар. Даже старше Ставраса. - Шельм скосил на Арно глаза и заметил, как от этого известия изменилось лицо мужчины, он явно, как и многие до него, обманулся внешним видом своего дракона. Томассо человеком выглядел слишком молодо для настоящего старца. - К тому же, если я правильно понял его настроения, он, как и Ставрас до встречи со мной, планировал в самое ближайшее время уйти из этого мира. Поэтому мир и подсуетился. Не захотел отпускать.

- Но почему для этого ему понадобился именно я? Что у нас молодых и борзых масочников, что ли, мало?

- Может быть, потому что молодого и борзого Рамират бы легко подмял по себя?

- С чего ты взял, что этот ваш с непроизносимым именем и меня не подомнет?

- Не наш. И даже не ваш. А твой, - Поправил Шельм, бросил взгляд в сторону кровати, с которой на них смотрела окончательно пришедшая в себя Вивьен. - Подумай об этом, - Бросил он Арно и ушел к бабочке.