Нечаев Е.

                                ЛИЦО ВРАГА.

     Колизей   безумствовал,  а Империя прогнивала. Императоры сменяли один
другого,  а  толпа  все  так  же требовала хлеба и зрелищ. И вот два лучших
гладиатора  Империи,  еще  ни  разу не встречавшиеся друг с другом вышли на
арену Колизея.
     Я знаю, кто меня ждет. Меня ждет Враг. И я жду его.
     Толпа  взорвалась  сотнями голосов, и резкое летнее солнце города семи
холмов  резануло  глаза  даже  сквозь  глухое забрало шлема, в котором лишь
отверстия  для  глаз и несколько узких щелей для воздуха. Еще была короткая
туника, бронзовый наруч на правой руке, короткий меч и щит.
     Я  вскидываю  руки  с  оружием  вверх, приветствуя эту жадную до крови
толпу.   Она   ревет   в   ответ.  Десятки  тысяч  глоток  в  едином  реве,
снисходительное  выражение  лицо  очередного  живого бога и Цезаря Империи,
толстые  рожи  патрициев, раскрасневшиеся девственницы-весталки, славящиеся
своей  беспощадностью  к  повергнутым  гладиаторам.  Они  все жаждут теплой
крови, что хлынет на арену, искрясь в лучах полуденного солнца.
     А  вот  вышел  и  ОН!  Я  словно  почувствовал на себе его ненавидящий
взгляд.  Враг  мой.  Кто бы ты ни был, я убью тебя на радость этой толпе! И
сдерну  с лица мерзкий шлем напоминающий череп, глядя на твое мертвое лицо!
Я увижу твое лицо! Но только мертвым!
     Он одет в белую тунику в руке трезубец и сеть. Толпа вновь распугивает
окрестных птиц своим звериным воем. Они жаждут, трепещут, и они получат его
труп.
     - Ave, Caesar, morituri te salutant! - восклицаем мы.
     Цезарь   милостиво  кивает,  и  вот  двое  непримиримых  сходятся  на
мраморном песке арены, которым засыпали следы крови убитых до нас.
     Сеть  и  щит, меч и трезубец. Уже долго противостояние двоих мастеров,
захватывает  дыхание  и  держит  зрителей   в  напряжении.  Пусть на кону и
огромные  ставки,  но все молчат, словно от поединка зависит судьба Римской
Империи.
     Ложный  бросок,  уклон,  выпад,  парированный  трезубцем. И над ареной
Колизея  слышится только наше хриплое дыхание из-под шлемов. Удар - отскок,
удар  -  блок.  Звенит железо, противно свистит опасная сеть. И ненависть к
Врагу, которого предстоит убить.
     Он свивает сеть в длинный бич, и одним ударом - Одним! - подсекает мне
ноги.  И  вместе  с  рухнувшим  на  песок арены гладиатором к небу взлетает
сумасшедший  вопль озверевшей толпы. Я успеваю подставить под удар трезубца
свой щит, разлетевшийся на три куска.
     Враг вновь заносит трезубец, ему плевать на решение зрителей, он хочет
только  убить меня. Как и я его. Взлетевший из песка меч, прочертил широкую
полосу на животе Врага, мгновенно окрасившуюся кровью.
     Словно не веря в свое поражение, мой противник отходит назад, прижимая
руки  к плюющейся кровью ране на животе. Я поднимаюсь, готовясь его добить,
но  это  уже  лишнее.  Теперь  предстоит  опуститься  на колено перед ложей
императора, а пока я принимаю долгожданную свободу, труп уже уносят.
     Я так и не увидел лица своего Врага.

     Герольды протрубили, и мы понеслись друг на друга. Закованные в железо
башни  рыцарей,  чьи  лица укрыты решетчатыми забралами. Блестят серебряные
звери  на  щитах.  Львоподобный  леопард и леопардоподобный лев. Два гордых
девиза.  На  моем  -  Всегда вперед! На его - Никогда не отступать! Длинные
ясеневые копья с булатными наконечниками, рукава прекрасных дам привязанные
к доспехам, и все та же неукротимая ненависть в душах и сердцах.
     Оскаленные морды коней, хлопья пены на пыльную землю ристалища. И удар
ломающий в щепки копья и вышибающий нас обоих из седел.
     Но  этот бой до смерти, и победитель сорвет с поверженного шлем, желая
насладиться  своей  победой,  ускользнувшей  от  обоих  под  жарким римским
солнцем. Длинные двуручные мечи покинули уютные лона ножен, что бы огласить
глухим и протяжным звоном поле, вытоптанное десятками рыцарских скакунов.
     Доспехи  сгибаются  и  рвутся  острыми окровавленными краями. Мы часто
отходим  на шаг назад, опустив мечи к земле, но чуть переведя дыхание вновь
в бой. Страшный, тяжелый, смертельный. Сегодня вновь один из нас умрет.
     Зрители  затаили  дыхание,  как  тогда, в Колизее. В нас слишком много
умения  и  ненависти  к  друг  другу.  Для  зрителей  же, один из нас скоро
отправит  противника  в  мир загробный, где его ждет рай или ад. А пока они
смотрят,  как  два  уже искореженных, покрытых серой пылью, и каплями бурой
крови, бастиона железа, отмахиваются друг от друга тяжелыми мечами.
     Соленый  пот  уже не каплями, а струйками заливал лицо и тело, резал и
нещадно  жег  глаза.  Каждый  удар  отзывался  в  руках мучительной болью и
дрожью.  И  скрипящая  на зубах пыль, была единственным нашим звуком, кроме
грома железа.
     Я  замахиваюсь,  метясь  в  шлем  Врага,  но меч проходит выше, срезая
роскошный  плюмаж. А его меч находит предательскую щель в доспехе, погружая
свое  ненасытное  жало  в  мою  шею. И когда красная пелена задергивает мои
глаза  вспыхивает  одна  мысль.  Он  не  увидит  мое  мертвое лицо! Пока он
подойдет  к  Даме  сердца,  принять трофей, мои пажи уже успеют унести тело
господина.
     Наверное, и впрямь, Бог троицу любит.

     Да три священное число. И сейчас в мундире лейб-гвардии, сжимая в руке
пистолет,  я равнодушно считаю листочки на ближайшей березке. Враг не видел
меня,  и  я  его.  И  мы  знаем, что это конец. После сигнала, к развороту,
мы  увидим  друг  друга,  и  пошлем пули в ненавистное лицо, которое еще не
видели. Кто же ты?
     Курок  взведен,  пуля  в  стволе  и  ждет своего часа. Осечек у нас не
бывает.
     Звучит   сигнал,   и  единым  движением  я  разворачиваюсь,  вскидывая
пистолет.

     Мы  стоим,  глядя,  друг  другу  в глаза. Пальцы на курках и пистолеты
смотрят в сердце противника, и клокочущая ненависть все еще сжимает сердца.
А мы стоим и смотрим...

     Октябрь 2001г.
     г. Усть-Каменогорск