В ту ночь, когда звёзды мигали, словно огни далёкого карнавала, где все маски сняты, а лица всё равно чужие, я решил не нырять в эликсиры, а просто уставиться в старое озеро за домом - то, что местные зовут "Зеркалом забытых утопленников". Вода была чёрной, как чернила из сна, и я подумал: а что, если бросить в неё камень не из руки, а из памяти? Я швырнул воспоминание о том лете, когда мир казался цельным, как яблоко, не надкушенное сомнениями.
Сначала поверхность дрогнула, и вместо одного отражения выплыли четыре. Четыре фигуры, плывущие в унисон, но каждая со своим течением: одна лениво качалась, как лодка в штиле, вторая кружила вихрем, словно водоворот, жадный до всего, третья застыла, как лёд под луной, а четвёртая... ах, четвёртая была той самой птицей в алом плаще, с крыльями, пахнущими дымом костров и городской пылью. Не легендарная спасительница, нет, а скорее шутница из теней, прилетающая не на помощь, а чтобы напомнить: тьма - это не враг, а старая приятельница, с которой пьют чай в полночь.
Я замер на берегу, чувствуя, как холод от воды ползёт по венам, и подумал: вот оно, то, что перевернёт мою жизнь, как переворачивают страницу в книге, где конец написан раньше начала. Хотелось нырнуть, слиться с ними, стать частью этого водного хора. Но внутри что-то хмыкнуло, как старый кот, знающий все секреты: не спеши, дружок, это не пророчество, а всего лишь отражение твоего же беспокойства. Эти четверо - не боги озера, не для парадов или молитв. Они явились мне одному, в этой тишине, где ветер играет с именами забытых.
И вдруг понял: я сам - этот квартет. Один - мальчишка с грязными коленками, верящий, что деревья умеют говорить. Другой - тот, кто строит мосты из иронии, чтобы не утонуть в реке чужих ожиданий. Третий - тень прошлого, цепкая, как корни под землёй. А четвёртый... ну, это та птица во мне, с её крылатым роком, несущая не гибель, а странный подарок - свободу от цельности. Они кружили во мне, толкались локтями, и я увидел: поклоняться им - значит утонуть, стать рябью на воде. Но бунтовать? Ах, вот где парадокс: в сопротивлении им я собираю себя, как мозаику из осколков, где каждый кусок - из другого мира.
Сидел так до утра, пока рассвет не размыл фигуры, оставив лишь лёгкую зыбь - мою собственную. И улыбнулся: озарение не в том, чтобы поймать единство, как бабочку в сачок, а в том, чтобы позволить тьме взыграть, зная, что она - часть тебя, ускользающая, как рыба в ладонях, но всегда возвращающаяся.