– Нет, все-таки не во всем еще превосходят нас компьютеры. Вот взять хотя бы шахматы – кибермозг просчитывает миллионы комбинаций, проверяет все варианты тактик, и тем не менее, – тут Хенкс сходил ферзем, и на экране появилось сообщение о победе, – даже я довольно легко его обыгрываю.
– Тоже мне, философ... установил сложность на минимум, да еще в двухмерном режиме, и радуется... – фыркнул Павлов, указывая пальцем на графу параметров.
– Да ладно тебе, Андрей, дай человеку помечтать! – подал голос из глубокого кресла в углу штурман Керинг. – Тем более, если он отстанет от компьютера, то неприменно захочет исполнить свои обязанности, приготовив нам какой-нибудь форшмак из консервов!
Сраженный такими аргументами, техник уселся обратно на диван и открыл на заложенной странице какой-то сборник рассказов, которому было лет двести, судя по абсолютно нечитаемой выцветшей обложке. Хенкс хотел было обидеться на "форшмак", но вместо этого слегка повысил сложность и начал новую партию.
Керинг развернул голографическую карту и принялся искать пункт назначения - какую-то заштатную систему в туманности Орла, где они должны были установить орбитальный комплекс для экспериментов с варп-фотонами. Рейс был до ужаса скучным - не попалось ни встречного корабля, ни интересной планеты. В довершение всего из прыжка пришлось выйти на неделю раньше срока - на нескольких участках трассы Д-7726 сложились неблагоприятные погодные условия. Как будто погода в омега-пространстве бывает хорошей... Наконец он нашел ее – так и есть, захудалый красный карлик с двумя планетами. Обычно они хотя бы делали остановки на крупных базах вроде Бетельгейзе-3, а на этом маршруте было как метлой все выметено - ни одной крупной планеты, ни одного разгрузочного пункта – только перевалочные станции, где из пейзажей были в основном скалы и вакуум, а новости попадали вместе с грузовыми ракетами. В общем, скука просто смертная. "Неудивительно, что Хэнкса потянуло на философские рассуждения - надо же себя чем-то развлечь" – про себя усмехнулся он.
Как раз в тот момент, когда он собрался предложить коку перестать мучать электронику и сыграть с ним, тишину прорезал шум сирены. Все повскакивали с мест и кинулись в рубку. Соммерс, склонившийся над передатчиком, кивнул им, не поднимая головы. Капитан Дрейк стоял, вглядываясь в мониторы нижнего сектора обзора. Когда они вошли, капитан обернулся.
– Полторы минуты назад мы приняли сигнал бедствия от корабля "Пандора-9", сообщают о повреждении систем управления тягой и пробоине в обшивке. Мы их уже запеленговали - два с небольшим миллиона километров, но визуальный контакт появится только минут через двадцать – движемся в плотном газопылевом облаке.
– А поподробнее ты его не расспрашивал?
– Кого? Автомат?
– На связь выйти не пробовали?
– Соммерс как раз пытается, но пока не выйдем из облака - маловероятно, даже маяк плохо ловится.
“Пандора” так и не отозвалась.. Собственно, на это уже не надеялись, потому что спустя двадцать три минуты они увидели ее. Передней половины – той, где находились рубка и жилые отсеки, просто не было. Двигатели работали – видимо, котролирующая тягу автоматика свихнулась. Огрызок корабля, неуправляемый, мертвый, несся, набирая скорость, вихляя, через край облака. Через двенадцать минут сопла полыхнули полной мощностью и погасли. Еще через десять секунд корма вспыхнула грязно-красной кляксой взрыва, по сигарообразному остову пошла широкая трещина, грянул второй взрыв, и корпус раскололся. Соммерс снял наушники. Искать шлюпки особого смысла не было, потому что температура вокруг корабля составляла четыре тысячи по Цельсию в момент визуального контакта, а после взрыва поднялась до двадцати тысяч . И тем не менее они запустили дронов. Фонило так, что даже на корабле, отделенном от места взрыва тремястами миллионами километров туманности, сработали системы противорадиационной защиты. К счастью, дроны управлялись через Гиперсвязь, а потому ни гамма-лучи, ни плазма им помешать не могли.
– По-прежнему ничего? - Керинг принес термос с кофе, уже третий, и поставил его перед Павловым.
– А ты как будто не знаешь, – хмуро ответил техник – что мы попусту тратим время.
– Именно поэтому ты уже второй час делаешь работу, которую дублирует, а мог бы и делать самостоятельно, автомат. – слабо улыбнулся штурман.
– Да, не спорю. Но я не могу заснуть, зная, что есть хотя бы малейший шанс найти выживших. Да и делать-то больше нечего – хмыкнул Павлов – сигнал мы отправили, нужно ждать спасательный корабль.
– Слушай, а дроны могут сканировать, ну, скажем, Омегу? Отсюда.
– Да, могут. Омегу, Гипер, Измерение 612 и Ноль-пространство. А что?
– Понимаешь ли, судя по той части корпуса, что я видел, это контейнеровоз класса “Альтаир”. Я на таком ходил три года. Так вот, шлюпки на них повышенной прочности, достаточной, чтобы выдержать условия гиперпространства.
– Ты имеешь ввиду, что они могут дрейфовать в гипере?!
– Именно. Поэтому необходимо сменить спектр сканирования хотя бы на части дронов и начать поиск.
– Черт возьми, как это я сам не догадался! – стукнул себя по лбу техник и раcкрыл панель дистанционного управления. Вспыхнул трехэтажный голографический дисплей, Павлов выдвигал сотканные из света диски и пластины, которые обозначали опции. Наконец он ткнул куда-то, свернул экран и перешел к столу, на который выводилась трехмерная карта. Там было почти пусто, но постепенно компьютер заполнял пустоту получаемыми данными.
– Какого... что это?! – глаза у штурмана полезли на лоб. Через весь сектор гиперпространства протянулась полоса черных пятен. Антиматерия. Одно такое пятнышко заставляло автоматику включать силовые щиты. Пятьдесят таких пятен вынуждали компьютер проводить маневр уклонения, сто – приводили к авралу и, чаще всего, экстренному выходу из прыжка. А здесь их было не меньше миллиона. – Это... это не сбой?
– Нет, не сбой. Анализаторы метрики не сбоят. – покачал головой Павлов, – Это не сбой, это поток антиметеоритов неслыханных размеров. Но сейчас меня больше волнует другое – он увличил северную часть изображения. Там медленно перемещались две зеленых точки.
Павлов уставился в проекцию. От черных пятен до шлюпок было пять тысяч километров, не больше. Если они прицелятся недостаточно аккуратно, то рискуют захватить вместе со шлюпками несколько сот тонн антиматерии, а такую перспективу радостной не назовешь. “Черт бы побрал этот космос с его выкрутасами!” – подумал он, вводя в систему наведения координаты шлюпок. Он вызвал рубку и доложил Капитану о ситуации. Капитан Дрейк о ситуации, конечно, уже знал, поскольку сигнал голограф-проектора автоматически дублировался во время фиксации метрики.
– Дай пробный залп эмулятивным зарядом, нужно получить более точную карту.
– Как раз навожусь. Вы уже связались с базой?
– Ага, разумеется. Да тут до ближайшего Омега-ретранслятора почти парсек, не говоря уже о гипер-приемниках. Сигнал часов пять идет. Минут через двадцать должен придти ответ на первый сигнал об обнаружении корабля. По уставу мы в это время не можем придпринимать никаких активных действий, если нет угрозы жизням экипажа или терпящих бедствие выше четвертой степени. Я так понимаю, дрейф антиматерии относительно шлюпок почти нулевой?
– Вроде бы да, смогу сказать точнее, когда закончу зондирование.
– Угу. – Дрейк кивнул и отключил связь.
Павлов еще раз скорректировал положение силового канала и активировал фотонный зонд. Из носовой части корабля, рядом иглой портальной пушки, вырвалась вспышка света и тут же исчезла в гравитационном микроокне. Через миллиардную долю секунды следующая вспышка, на немного другой частоте, отправилась за первой. И так семь с половиной миллиардов раз. Анализаторы на дронах фиксировали микровыбросы энергии в точках аннигиляции и по ним выстраивали карту плотностей антиматерии. Результаты были так себе. Техник надеялся, что рой будет относительно однородным, обычно они такими и бывали. Однако эта чертовщина будто издевалась над людьми. Павлов снова вызвал Дрейка.
– Оно рябит.
– Я и сам вижу, что оно рябит. Что это значит?
– Это значит, что там перепады плотности в пятнадцать порядков, эта штука реконфигурируется, будто трясущееся на вибростенде желе. Вытащить корабли простым портальным залпом не удастся – такое серьезное искажение метрики неминуемо вызовет перераспределение и колоссальный взрыв.
– Это плохо, значит корабли спасения не могут идти через гипер. Ладно, продолжай сканирование. Вызови, как только получишь обработку по гравитационным искажениям. Соммерс, – Капитан повернулся в кресле, обращаясь к радисту – нужно отправить на все ретрансляторы сообщение о полном запрете на гиперпрыжки в этом секторе. Угроза девятого уровня. И дублируй на базу, пусть идут в Альфе или в 681м.
В это время Керинг открыл “Регистр звездных систем” и начал искать планеты в радиусе пары световых лет. Ему повезло: совсем рядом находилась звезда класса G2, на одной из планет которой был маяк.
– Капитан, у меня предложение! – штурман вывел на экран карту сектора – Нужно прыгнуть.
– Зачем?
– Мы менее чем в световом году от звездной системы, там есть автономная станция.
– Ну и что? Дозаправка нам не требуется.
– Гравитационное поле корабля создает наведенные помехи в плотностных АМ-детекторах. К тому же, у нас, если не ошибаюсь, имеется многоантенный телескоп типа “Сеть-12”. Я прав, Альберт?
– Да, забрали его на Корифее-3а. – ответил высокий норвежец Альберт Нильсен, глава научно-экспериментальной группы.
– Так вот, я работал на подобных, “Сеть-8”, на спасательном корабле. Они отлично настраивались для очень точного картографирования во всех диапазонах. Однако они работают только в гравитационно нейтральной зоне. Мы можем установить их для сканирования гипера, а самим прыгнуть к звезде и оттуда дистанционно управлять.
– А зонды?
– Зонды можно перекинуть в Омегу по пути, точность только возрастет.
– Гм... что же, это вполне хорошая идея. Нильсен, вы сможете перенастроить телескоп?
– Да, могу занять наших механиков.
– Отлично, займись этим. Андрей? – Капитан вызвал Павлова – Сворачиваемся.
– Как это?
– Будем прыгать в Омеге, заодно передислоцируем туда твои зонды. Керинг предложил отличную идею: настроить наш комплексный телескоп для сканирования гипера.
– Хм, хорошо. Сколько у меня времени?
– Около часа, пока группа Нильсена перекурочивает программу “Сети”. Подготовь двигатели.
Техник перевел термоядерный реактор на режим предстартовой проверки и открыл экран управления дронами.
Эммета Гарра разбудил взрыв. Нет, никто не подложил в пятый зал Корпуса А Центральной базы Антарес-5 бомбу. Просто по комнате пронесся словно ветер удивленных и недоверчивых возгласов, тихий, но назойливый, словно муха над лампой. Не проснуться было просто невозможно. Он осторожно сел, будто под ним был не диван из жесткой синтетики, а пирамида из бокалов, и также осторожно и медленно поднялся. Он вообще все делал медленно и осторожно, потому, наверно, и пошел в отдел киберконтакта, а не в Космический флот – слишком он был размеренный и медлительный для безумств гиперпространства и крутых изгибов н-метрики. Так что вот уже четырнадцать лет он был нейроном огромной вычислительной группы, работавшей с Ядром – самым мощным компьютером, созданным человеком. Он обвел сонными глазами сидящих за пультами коллег, перевел взгляд на панель экранов... и застыл. Либо кто-то очень несмешно шутит, либо они поймали самую большую аномалию за последние полвека. Он еще раз протер глаза, на всякий случай ущипнул себя. Все осталось на месте. Тогда Эммет быстрым шагом прошел к своему пульту и надел шлем. В глаза брызнула сеть данных, куски карт, параметрические показатели аномалии, названия и модели кораблей. Минут через пятнадцать он вошел в курс дела и подключился к центру обработки данных. Ситуация была и вправду невероятная. Еще бы! Пять миллионов кубических километров антивещества в гиперпространстве! Да к тому же кто-то умудрился на этакую аномалию наткнуться, хотя при таких размерах не заметить ее очень непросто, мягко говоря. Сектор ЧП был самый что ни на есть захолустный и удаленный от всех обитаемых планет, так что ни буйков, ни связи дальнего радиуса там не было. Сигналы шли несколько часов, а потому у них все еще практически не было информации, хотя прошли уже сутки. Группу подключили к обработке полученного три часа назад скана обломков. Его уже загрузили в Ядро и задали машине программу временной инверсии с тем чтобы установить начальную конфигурацию корабля. Оказалось, что из прыжка буквально вывалилась задняя половина корабля. Это было странно, учитывая что на “Альтаирах” игла была вынесена далеко вперед. Получалось, что после открытия портала он держался почти секунду, что в сотни раз больше нормы. Эммет загрузил в вычислитель эту модель и дал вывод складчатости. На голосфере возникли настоящие Гималаи, никакая антиматерия, пусть даже размером с Солнце, не могла вызвать такого. Эммет ввел результат в главное пространство. Сразу отозвались Стендарк и Коррд, выдав гравиметрические исчисления в момент выхода. Корабль не просто потерял переднюю половину – тогда бы не сохранилось даже шлюпок – искривление вызвало сдвиг хронологического поля, и передняя часть начала двигаться медленнее задней, это привело к тому, что лишь задняя часть смогла пройти портал. Больше Ядро ничего не выдавало. Было ясно одно: в гиперпространстве идти нельзя.
Спастельный крейсер “Арапайма”, уже ушедший в гипер, перешел в Альфу. Связались с центром исследований физики пространства, там все просто за головы похватались и за два часа подготовили исследовательский корабль со здоровой горой оборудования. В общем, началась бурная деятельность. Oтдел Эммета подсоединили к блоку обработки Т-развертки, и Гарр углубился в изучение предоставленных Ядром моделей столкновения.
– Это уже совсем бред! Кораблем слепые управляли что ли? – подумал он, потому что “Пандора” даже не пыталась избежать столкновения, словно никакой антиматерии и в помине не было. Ну просто форменный цирк! Реакция остальных синаптиков была примерно такой же, компьютер не давал никаких вариантов, а такое происходило крайне редко. Полученные данные отправили в сектор интерпритации данных, все свободные группы бросили на повторный анализ.
– О, кажется, они на подходе, вижу искажения в Альфе. Два корабля. – сообщил Павлов, оторвавшись от монитора. Соммерс уже пеленговал маяк звездолетов.
– Крейсер “Арапайма” и фрегат “Сальвадор”, Третий корпус Спасательной службы. Устанавливаю связь.
– Говорит капитан Лин Вайонг, крейсер “Арапайма”, прием.
– На связи капитан Френсис Дрейк, исследовательский корвет “Элеонора”.
– Сообщите координаты безопасной точки выхода.
– Выходите в районе звездной системы AV-234i+12, передаем координаты.
– Понял вас, принимаю пакет данных.
Ну вот, теперь они не одни, помощь наконец пришла. Павлов устало окинул взглядом груды чертежей и карт, громоздившиеся в голопроекторе. Он сгреб их в одну папку, отправил Соммерсу, – пусть собирает архив для пересылки – и поплелся в свою каюту спать. Андрей провел практически без сна почти сорок часов, просматривая непрерывно поступавшие данные с зондов. Все пространство в секторе гипера бурлило, как вода в чайнике. По предварительным прогнозам, количество антиматерии должно было снижаться примерно на три процента в час, но вместо этого скопище черных точек на карте увеличивалось, расползалось, словно язва. К счастью, до шлюпок оно еще не добралось, но времени у них все равно было в обрез. Это не укладывалось не то что в представления о физике гиперпространства, но даже в здравый смысл, однако Андрей уже совершенно перестал удивляться и лишь время от времени присвистывал, получая совсем уж бешеные результаты.
В коридоре Павлов столкнулся с Ангусом Эйрштраффом, вторым пилотом. Андрей недолюбливал его за излишнюю разговорчивость. Поскольку большую часть времени пилот проводил на мостике, разговаривать ему особо не приходилось, поэтому в свободное время Ангус прямо-таки ловил “собеседников” и обрушивал на них весь шквал накопленных эмоций. Но в этот раз техник был совершенно не настроен изливать душу, так что когда второй пилот по обыкновению как бы ненарочно встал, перегородив коридор, и начал свое дежурное “Ты не представляешь...”, Андрей посмотрел на него так, что тот слегка вжался в стену и сразу замолчал. Свет в жилом секторе был пригашен, и техник не сразу нашел свою каюту. Наконец он открыл дверь и рухнул на койку, почти сразу провалившись в сон.
Очнулся Андрей от того, что ударился головой о потолок. Силы тяжести не было, в лампы в коридоре висели почти горизонтально, там был вентиляционный выход. Андрей осторожно выглянул в проход, ожидая непонятно чего. Проход сворачивал круто вправо, там что-то лежало на стене. Он медленно подошел, держась рукой за выемки в металле. Из стены торчал распоротый толстый магнитный кабель, его как будто вдавило внутрь корабля, ведь он проходил под самой внешней броней корабля! Проход оканчивался лифтом, но лифт не работал. Тогда техник при помощи аварийного рычага раздвинул створки и оглядел шахту. Кабина висела этажом выше, так что он соскользнул вниз, цепляясь за тросы. Двери не открывались, но он спускался все ниже, пока не увидел открытый проем. Воздух там был заметно холоднее, к тому же дул ветер. Это был один из служебных тоннелей, ведущих к реакторной. Чем дальше Андрей плыл по нему, тем холоднее становилось. Через пару минут он заметил, что стало труднее дышать. Компрессоры вентиляции работали на полную мощность, и тем не менее казалось, что он взобрался на пару километров в горы. Еще один поворот и двери реакторной. Он повернул ручной затвор. Реакторной не было. Ничего не было. Какой-то обрывок пола и пустота. Впрочем нет, не совсем пустота. Там были бесшумные взрывы аннигиляции, какие-то облака газа и еще что-то, что он толком и увидеть не мог. “Антиматерия!” – успел подумать он, но тут поток воздуха из коридора толкнул его в спину и с хлопком выбросил в бесконечность. Пролетев метров сто, он налетел на предательски торчавшую зазубрину обшивки... и проснулся.
Выла сирена, по коридору то и дело кто-нибудь пробегал. Андрей сел на кровати и пару раз ущипнул себя. Кажется, не сон. Он открыл дверь и остановил первого попавшегося человека. Это был Керинг.
– Что происходит?
– Выброс антиматерии, объявлена красная тревога. Я думал, ты слышал.
Сонливость как рукой сняло, осталось только удивление.
– Черт! Видимо, динамик в каюте сломан, – Андрей обернулся, – сейчас оденусь.
Через пять минут он уже был в своем кресле за пультом и открыл окно связи с рубкой. Старпом стоял у карты и вполголоса отдавал указания радисту. Потом он обернулся и начал говорить.
– Восемнадцать минут назад мы зафиксировали реконфигурацию в районе гибели “Пандоры”. Это произошло в тот момент, когда “Сальвадор” начал дистанционное смещение шлюпок, чтобы вывести их из Гиперпространства. Выброс произошел прямо рядом с кораблем, скорее всего, фрегат уничтожен, сканеры ничего не обнаруживают. Кроме того, полностью уничтожен сектор Гипера, в котором находились шлюпки – количество антиматерии там выросло в сто раз. – он замолчал и обернулся к Соммерсу. Тот отрицательно покачал головой.
– Пока у меня нет больше никакой информации, сейчас мы пытаемся установить связь с “Арапаймой”, но нас разделяет облако газа и антиматерии. Уровень тревоги снижен до оранжевого. Научный отдел получил записи с зондов и телескопа, необходимо изучить.
Экран связи погас. Альберт несколько минут сидел в кресле, глядя в пустоту. Несколько дней ожидания, и вдруг все рушится в один миг. Сколько людей погибло? Двадцать? Пятьдесят? Сто? Вселенная издевалась над ними, нанося удары в спину. Это была грязная игра, игра против правил, но выбора не было, ведь правила устанавливали не они. Значит, нужно переиграть. Физик развернул полученные записи и начал их прокручивать.
В момент выброса все приборы показали зашкаливающие искажения, но это как раз было понятно. А вот перед этим... Выглядело это так, словно антиматерия проникла через тоннель, по которому вошел зонд, но после детального изучения и нескольких прогонок на компьютере он понял, что это не согласуется с показаниями детектора напряженности поля. Но тогда откуда? Картина до взрыва была совершенно обычной, никаких посторонних источников вокруг фрегата не наблюдалось. Нужно было проанализировать данные в центре, а для этого был необходим передатчик “Арапаймы”. Нильсен соединился с рубкой.
– Капитан, что с “Арапаймой”?
– Молчат, визуальный контакт будет через полчаса.
– Сообщите, как только они выйдут на связь, нужно срочно отправить первичные результаты анализа, нам нехватает вычислительных мощностей.
– Ладно, перешли Симмонсу. – Капитан отключил связь.
Альберт собрал первый пакет данных и отправил связисту. Дальше нужно было действовать осторожно, чтобы не дать Центру ложную информацию. Нильсен подключился к комнате обсуждения, на голографическом экране появились горы чертежей и стены выкладок – во всю шло обсуждение.
– Я тебе говорю, что это не может быть флуктуацией. Там ведь нет никаких массивных объектов, чтобы возникали такие искривления.
– Но ведь искривление временного поля было? Было! Откуда-то ведь взялось, значит должно быть и искривление пространства.
– То есть просто облака антиматерии из ниоткуда тебе мало? Нужно, чтобы оно еще и черные дыры из рукава доставало?
– Вот ты шутишь, а я серьезно между прочим, у меня выкладки есть, все без расхождений.
– Конечно же без расхождений, ага. А поправку на бесконечную скорость гравитонов в переходах ты почему не учел?
– А, ч-черт. Ну-у допустим, а у тебя-то какие выводы?
– Привет трудящимся – прервал их Альберт. – я так понимаю, вы так ни к чему и не пришли тут?
– Ну, “ни к чему” – это громко сказано. Мы пришли к тому, что это наверняка невозможно, потому что нарушает закон сохранения энергии, ОТО и еще дюжину вещей.
– Прекрасно, так и доложить в Центр?
– Да подожди ты, Альберт. Мы нашли кое-что интересное на записи с погибшего зонда. Это показания гравиметрического датчика. Как только зонд вошел в Гипер, началась цепная реакция, поэтому замер длился секунды две, не больше. И все же видно, что гравитационное воздействие почти в три раза ниже нормального. Пока что более-менее приемлемые результаты дает только модель резкого повышения плотности темной энергии в секторе.
– Отличная модель, учитывая, что никто не знает, может ли эта плотность изменяться.
– Дело в том, что все остальные модели просто несовместимы с реальностью.
– Ну-с, хорошо. Вот что, я изучил данные с телескопа. Антиматерия, уничтожившая “Сальвадор”, это не та же самая антиматерия, что была в Гипере.
– В каком смысле?
– В том смысле, что она не перемещалась, она просто возникла и все. Да, это невозможно и нарушает все мыслимые законы.
– Кажется, пора привыкать к тому, что...
Гравитонщик не договорил, потому что снова завыла сирена. На экране появилось усталое лицо капитана.
– Установлен визуальный контакт с “Арапаймой”. Корабль серьезно поврежден. Запеленгованы маяки трех шлюпок, начата спасательная операция. Сразу по завершении спасательной операции, приблизительно через сорок минут, уходим к базе. Все члены экипажа, не задействованные в работе спасательной команды, должны занять свои места в амортизационных креслах. Повторяю:...